Плащ для Красной Шапочки [litres]

– Ну извини, – парень поднял руки, словно сдавался. – Я и сам хотел перед тобой извиниться. Грубовато получилось.

– И ты сказал неправду. Ну, признай же это! – потребовала Аня, буквально припирая его к стенке.

Стас усмехнулся, одернул свой явно недешевый темно-зеленый свитшот с неровным краем и только после этого ответил:

– Признаю. Я просто высказал сомнение. Сюжетнику положено во всем сомневаться и смотреть на ситуацию с различных сторон. Это герой всегда лезет на рожон и никогда не замечает того, что у него под носом.

– Это ты извиняешься, или опять пытаешься меня обидеть? – озадачилась девушка.

– Извиняюсь, конечно, – Стас пожал плечами, – ты же видишь, что я не хочу с тобой ссориться.

– Скажи прямо, что боишься потерять ценный материал для наблюдений, – ухмыльнулась Аня.

Тут за ее спиной раздалось нарочитое покашливание.

Девушка оглянулась. Позади стояла Оксана в коротком облегающем платье и высоких сапогах на огромных каблучищах.

– Воркуете, голубки? – спросила она сладким голосом. – Вот сколько смотрю на вас, столько удивляюсь: и что ты нашел в этой замухрышке?

Одним резким движением Аня заломила руку сокурсницы за спину, и девушка, не удержав равновесие, упала на колено. В ее глазах промелькнули изумление и страх.

– Эй, ты что делаешь, – Стас потянул на себя Анину руку.

Аня не могла на это ответить. Она и сама не понимала, что на нее нашло, но тут же отпустила свою жертву.

Оксана неловко поднялась и, прижимая к груди руку, которая, очевидно, весьма ощутимо болела, поспешно отступила.

– Сумасшедшая! Чокнутая на всю голову! – закричала она уже с другого конца коридора и поспешно скрылась и проходе, ведущем на лестницу.

Аня молчала, опустив голову.

– Это из-за нервов, не переживай, – попытался успокоить ее Стас.

Он хотел похлопать ее по плечу, но девушка отпрянула и, скользнув спиной по стене, уселась на холодный кафельный пол.

– А вдруг я и вправду схожу с ума? – прошептала она, уткнувшись головой в колени.

Стас вздохнул и присел на корточки рядом.

– Ты не сходишь с ума – это факт. Хотя, знаешь, в сумасшествии полно плюсов. Лучше быть сумасшедшим, чем тупым или скучным. А с тобой как раз все понятно. Нервы напряжены. Еще бы они не были напряжены. Ту же Оксану отправь в твою сказку – она бы там и дня не продержалась, не говоря уж о том, чтобы выступить против главного местного злодея.

– Но я сама чувствую, что со мной что-то не то, – девушка до боли закусила губу.

– Тогда пытайся себя контролировать. Ты не тряпка. Ты – героиня, двигатель сюжета. Кто еще, если не ты, – Стас отвел рукой ее волосы и заглянул ей в лицо. – Ну что скажешь?

– Ты прав, – Аня кивнула и резко поднялась на ноги. – Пойдем, кажется, лекции уже начались…

Но, отправив Стаса на лекции, она сама пошла вовсе не в аудиторию, а в туалет и, остановившись перед зеркалом, вгляделась в отражение.

За прошедшее время она сильно похудела, щеки впали, волосы требовали стрижки, а глаза из-под длинной челки смотрели как-то дико. На лице – ни следа косметики, свитер растянутый, джинсы… джинсы она не меняла, кажется, неделю. Или две? Или больше? Она слишком давно перестала обращать на себя внимание.

Вдруг Оксана права – что, если она просто замухрышка? А может ли принц любить замухрышку?..

* * *

Стрела, коротко взвизгнув в воздухе, вонзилась в цель. Косуля дернулась и еще несколько мгновений пыталась бежать, словно стремилась скрыться от самой смерти. Но тщетно – смерть уже распахнула полы своего плаща и накрыла ее, затянув глаза мутной пленкой, разбрызгав мелкие и сверкающие под заходящем солнцем, словно зернышки граната, брызги крови.

Животное упало на осенние листья, еще раз дернулось и замерло.

Он медленно подошел к добыче и присел перед ней на корточки. Смерть, превращая живое в неподвижное, статичное, несет с собой особенную красоту. Ему ли не знать, ведь в последнее время они стали так близки…

Человек, будто лаская, провел ладонью по теплому, еще недавно вздымавшемуся, боку косули. Она – изначальная жертва, он – охотник. Роли распределены еще давным-давно и изменить сценарий невозможно. Да, у нее есть рога, она может попытаться защищаться, но предпочитает бегать, впрочем, у нее и недостаточно силы, чтобы дать реальный отпор хищнику, тому, кто привык всегда брать свое.

Он резко вырвал стрелу и, наклонившись, глотнул еще горячую кровь. Губы обожгло волной угасающей жизни.

Внезапно ему захотелось сесть на коня и выехать в полузнакомом, но таком притягательном мире. Мире, где все может быть по-другому и каждому, наверное, дается свой шанс, где нет заданных ролей и можно поступать по своему собственному желанию, в мире, где, как хотелось верить, не действуют эти чертовы сказочные законы. Тот мир казался ему странным, но интересным. Мир новых возможностей.

Одно только не давало ему покоя: мысль о том, что с той стороны притягательным, должно быть, кажется их собственный мир. Не зря глупая девчонка совершенно пленилась им и, кажется, с удовольствием променяла бы на него собственный. Отец когда-то говорил, что счастье всегда за горизонтом, но тебе хорошо в то время, пока ты думаешь, что идешь к нему. А еще он говорил, что на чужих дорогах никогда не найти того, что ты ищешь.

Отец был очень умным человеком, не даром его назначили первым советником короля. Не даром пока он оставался жив, в королевстве не происходило ничего плохого.

Охотник снова подумал о глупой девчонке. Предупреждение не подействовало. Ну что же, ничего неожиданного, он и полагал, что все случится именно так. Она сама выбрала свою участь, он сделал для нее все, что мог и даже немного больше. Теперь он умывает руки. Глупость не лечится, это факт.

Охотник резко поднялся и, взвалив на плечи добычу, пошагал к месту, где собирался остановиться на ночлег.

Там, на поляне, уже был разложен костер и его ждали.

– Ты думаешь, уже скоро? – задал вопрос Охотнику один из двоих его компаньонов, закутанных в темные плащи. Они сидели на поваленном дереве, держась подальше от огня, ночной холод ничуть не пугал их, ведь они частенько проводили в лесу по много суток.

– Скоро, – он кивнул. – В этом муравейнике суета, я наблюдал. Они готовят праздник.

Тот, кто задал вопрос, молча кивнул. Обсуждать фактически было нечего.

– Смотри не пережарь, – его спутник внимательно наблюдал за жарящимся мясом. – Можешь снять нашу долю.

– Конечно, – Охотник ловко отрезал истекающий кровью кусок мяса, не глядя, бросил за спину, занялся вторым куском.

– Сочно. То, что надо, – удовлетворенно прорычал человек в капюшоне. – А что будет потом, ну, когда мы ее убьем? – вдруг спросил он.

Охотник от удивления даже оглянулся.

– Ты задаешь странные вопросы, – он пожал плечами. – Ничего не будет. Все останется по-старому.

– Добраться бы до них скорее, – прорычал первый собеседник, тоже вгрызаясь в свой кусок. – Мне даже снилось недавно, как я ворвался в их гребаный замок, а они от меня там все с визгом бегали. Хорошо поохотился…

– Наверное, и лапами во сне дергал, – иронично заметил Охотник. – Ну что же, – он переместил тушу так, чтобы жар огня охватывал ее с обеих сторон, – поохотишься когда-нибудь. У всего есть конец.

– Ага, – отозвался второй собеседник. – Я слышал. Конец придет, когда вечный охотник догонит белого оленя, но олень всегда от него убегает.

– И находит спасение в озере… – продолжил Охотник тихо. – Я знаю эту историю. Когда-нибудь они обязательно взглянут друг другу в глаза. Охотник и жертва однажды непременно встретятся лицом к лицу.

Оба человека в плащах не ответили, каждый из них был занят собственной едой, а в этот важный момент отвлекаться не следует, они и так слишком разболтались сегодня.

Охотник смотрел на пламя костра и темный, словно нарисованные тушью, контур леса. Все это было похоже на застывшую картинку из книги. Все это казалось нереальным и все же неповторимо красивым.

Глава 10

Чествование героя

– Сегодня будет праздник. В твою честь, – сказал Принц, когда они с Анной стояли у огромного витражного окна.

Девушка смотрела сквозь красное стеклышко на обступающие замок деревья, и они казались ей залитыми кровью. За то время, пока она проходила обучение, и вправду стало заметно, что лес придвинулся, словно пытаясь взять замок измором. Это было страшно и как-то очень неприятно. Корявые ветви казались ей щупальцами отвратительных чудовищ, пытающихся присосаться к замку в жажде свежей крови. Аню даже передернуло и она поспешно отвернулась от окна.

– Может, обойдемся без праздника? – спросила она.

Смотреть на Принца оказалось гораздо приятнее.

Он покачал головой:

– Нет, ты же понимаешь: люди хотят показать тебе свою любовь и благодарность. Ты не можешь лишить их этого праздника.

– Да, конечно, – поспешно ответила Анна, ей стало стыдно за то, что она, как всегда, думала только о себе.

– Королева болеет, – сказал Принц, осторожно беря ее руку в свои ладони, – но сможет принять тебя. Она тоже очень хочет тебя видеть.

– Я буду рада, – Аня слегка отвела взгляд, потому что особой радости королевский прием ей не сулил. Она вспомнила прошлый визит, от которого до сих пор было слегка не по себе. Но речь шла о матери Принца, которая, кажется, до сих пор составляла центр его мира.

– Пойдем, она ждет, – он в нетерпении потянул девушку за руку.

А она думала о всяких глупостях – о том, какая мягкая, шелковистая у него кожа, какая изящная одежда – и сегодня, как при их первой встрече, Принц был в белом мундире – какой он красивый и как приятно от него пахнет.

– Твоя мама играла с тобой? – спросила девушка, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей.

Принц, кажется, слегка удивился.

– У меня была кормилица, – невпопад заявил он.

Аня хотела было сказать, что спрашивала совсем о другом, но вовремя прикусила язык и посмотрела на своего спутника с еще большей нежностью. Очевидно, он рос без ласк матери, слишком занятой государственными делами, а вероятно, и в то время не отличавшейся завидным здоровьем. Он был один, но не видел в этом ничего дурного. Невольно она вспомнила о собственном детстве. В те дни отец старался проводить с ней как можно больше времени…. Неужели она тогда была счастливее Принца?.. По крайней мере, чувствовала себя настоящей принцессой. Когда же исчезло это ощущение? С появлением мачехи? Или, может быть, раньше, еще в школе, когда Аня увидела, что не весь мир вертится вокруг нее и никому, в сущности, нет до нее дела. Помнится, ей было сложно наладить контакт с другими детьми. Пришлось подходить к девчонкам первой. Аню тогда не хотели брать в игру. Играли в Золушку, и ей предложили роль злой сестры. Ей, папиной принцессе!

– Пришли, – Принц оглянулся на нее и поспешно выпустил ее руку – то ли подчиняясь дворцовому этикету, то ли не желая, чтобы Королева видела нечто слишком интимное.

Стража у входа в зал расступилась, клацая доспехами, тяжелая дверь распахнулась…

Из тронного зала сразу же потянуло холодом.

Входя под гулкие своды, Анна подумала, что и здоровый-то человек при таких сквозняках недолго протянет, как же тяжело приходится Королеве!

Правительница сказочного государства, как и при первом их посещении, сидела на троне, в глубине зала. Благодаря громоздкому балдахину из тяжелого бордового бархата, в котором тонкими лучиками сверкали золотые нити, лицо Королевы находилось в тени, но тонкая рука, лежащая на подлокотнике кресла, выглядела словно рука мумии.

Принц поклонился, а Анна, присев в реверансе, склонила голову.

– Ты пришла, – голос Королевы тоже был слабым, словно шелест листьев или дыхание ветра, – я верю в тебя, моя девочка. Кто, если не ты, нам поможет…

И тут вдруг Анна поняла. Королева больна вместе со своей страной – видимо, то злое колдовство, что разъедает королевство, влияет и на нее. Наверное, в сказочном королевстве правитель связан со своей землей необычайно тесно. Кажется, Стас рассказывал о чем-то подобном.

– Я сделаю все, что в моих силах, Ваше величество, – она подняла взгляд на Королеву.

Целую вечность они смотрели друг на друга, а потом правительница кивнула:

– Не подведи меня, девочка. Будь умней их. Пройди через лес и убей чудовище. Они будут пытаться убить или обмануть тебя. Не попадись в их сети.

Аня поклонилась.

– Возьми, – Королева протянула руку, на которой, что-то лежало, и Анне пришлось приблизиться к трону, чтобы принять то, что подавала ей хозяйка замка.

У трона удушающе пахло розами и полынью, и у девушки уже не оставалось сомнений, что Королева серьезно, возможно, смертельно больна. Ее кожа казалась мертвенно-белой, глазницы и щеки впали, а глаза горели нездорово лихорадочным блеском.

Да выживет ли вообще Королева, даже если им удастся победить?

Тем временем в ладони ей лег довольно увесистый сверток, укутанный плотным черным бархатом.

– Идите, мой народ ждет тебя, – проговорила сидящая на троне едва слышно. Видимо, силы ее были на исходе, если ее утомила даже эта недолгая беседа.

Анна и сама не помнила, как снова оказалась за тяжелыми дверями зала.

– Твоя мама серьезно больна, – с сочувствием посмотрела она на Принца.

– С ней все будет хорошо. Она поправится, – он упрямо сжал губы, очевидно, не желая слушать никаких возражений.

Девушка его понимала. Даже сейчас, когда между ней и отцом улеглась черная кошка, она бы сошла с ума, если бы с ним случилось что-то плохое. Она могла грубить ему сколько угодно – но ровно до тех пор, пока знала, что с ним все хорошо, что он жив, здоров и по-своему счастлив. Как же ужасно, должно быть, каждый день видеть едва заметные изменения на любимом лице, понимать, что жизнь уходит из тела, как вытекает влага из треснувшего сосуда.

– Разверни, – Принц кивнул на сверток в ее руках.

Анна едва не забыла об этой вещи.

– Сейчас, – непослушными пальцами она принялась разворачивать бархат и вдруг вскрикнула. На коже выступила большая алая капля.

– Осторожнее, он очень острый, – укоризненно произнес Принц и оглянулся на почтительно толпившихся слуг. – Помогите ей! Вы же видите, что она ранена! Ну что вы как сонные курицы! Помогите ей быстрее!

Девушка впервые слышала в его голосе слегка истеричные нотки и удивилась настолько, что забыла испугаться, а по пальцам уже текла алая струйка.

Слуги обступили ее. Кто-то принес нарезанное на ленты белое полотно…

«Он тоже взволнован. Расстроен из-за матери, а еще думает о том, что завтра мне придется идти навстречу опасности. Он не хочет показать своих чувств, но очень боится за нас обеих», – осознала девушка, пока ей бинтовали палец.

Принц стоял в отдалении, отдавая какие-то распоряжения и не смотрел в их сторону. Очевидно, и вправду очень нервничал.