Помоги проекту - поделись книгой:
Старик добродушно ответил: {77}
-- Наш курфюрст и король шведский в молодости вместе учились в Утрехте и до того меж собой поссорились, что, наконец, надо было подраться.
Добродушный старик не знал, что точно такие же отношения существовали между отцом Фридриха и королем английским, и что в пиру их ссоры Фридрих понес похмелье.
В 1732-м году Фридрих-Вильгельм обещал свою защиту жителям Зальцбурга, которых притесняли и преследовали за их вероисповедание. Они являлись в гостеприимную Пруссию целыми ватагами. Более двадцати тысяч этих выходцев поселилось в провинциях Пруссии и Литвы, многие из них потеряли при таком переходе все свое достояние и не имели средств обзавестись на отведенных им землях. Жители Пруссии старались облегчить их участь своими приношениями и помощью.
Вот что писал Фридрих в то время Грумбкову:
"Сердце мое влечет меня поближе познакомиться с участью изгнанников. Мне кажется, нельзя достойно оценить твердость духа этих людей и чувство высокого самоотвержения, с которым они переносили все страдания, чтобы только сохранить святыню веры. Я охотно отдал бы последнюю сорочку, чтобы поделиться с несчастливцами. Прошу вас, доставьте мне средства помочь им. Из моих маленьких доходов я охотно отдам все, что смог сберечь от собственных нужд. Клянусь вам, положение их терзает мне душу". {78}
Любовь и преданность изгнанников к принцу свидетельствуют, что он сокрушался о них не только на словах, но помогал им и на деле.
Доходы принца были еще очень ограничены. Вербовка рослых рекрутов для его полка стоила ему больших денег, и он опять попал в значительные долги.
Сестра его, супруга принца Байрейтского, также нуждалась. Она не получала доходов от берлинского двора, а от байрейтского герцога была ей назначена весьма неудовлетворительная сумма. Обстоятельства Дюгана, учителя и друга Фридриха, были еще печальнее. Он жил в ссылке, почти что нищим.
Все это глубоко огорчало принца. Он себя винил в несчастии всех, кого любил горячо. Между тем австрийская партия не дремала. Она мастерски сумела употребить положение принца в свою пользу. Зная, что не нынче, так завтра Фридрих возьмется за кормило государства, австрийцы старались закупить его расположение всеми мерами. И Фридриху, и принцессе, под благовидной, тонкой причиной, были предложены от агента австрийского двора вспомогательные суммы, которые потом незаметно обратились в ежегодную дань. Принцесса и Дюган имели сильное влияние на Фридри-{79}ха, следовательно, осмотрительная политика Австрии и их не могла упустить из виду. Дюгану доставили доходное место и назначили ему еще ежегодный пенсион. Все это сумели так хитро и тайно устроить, что король и понятия не имел об этом деле.
К несчастью, австрийская политика не сумела хорошо замаскироваться в глазах принца, поэтому "благородные и бескорыстные" виды ее скоро обнаружились.
Главный интерес, для которого так хлопотал император Карл VI, была прагматическая санкция, долженствовавшая обеспечить за дочерью наследие престола. Союз с Пруссией был заключен потому, что Пруссия хотела, в случае нужды, подтвердить прагматическую санкцию оружием. С Англией Австрия находилась в неприязненных отношениях, потому что Англия составляла оппозицию. Но вот вдруг обстоятельства изменились: Англия приняла сторону Австрии. Австрия тотчас стала заискивать прочной дружбы английского кабинета, и Пруссия была выбрана средством к этому.
Английскому королю весьма хотелось одну из дочерей своих видеть на прусском престоле. Едва желание это было обнаружено, как австрийская партия пустила в ход все пружины своих интриг и начала работать с таким же усердием над завязкой нового брака, между Фридрихом и английской принцессой, с каким прежде трудилась в пользу брауншвейгской принцессы. Рвение австрийской партии доходило до того, что даже накануне бракосочетания Фридриха она делала еще королю самые убедительные предложения разорвать объявленный брак.
Однако на этот раз все фокусы хитрой дипломатии не удались -- Фридрих-Вильгельм остался непоколебим.
Итак, 12-го июня 1733 года совершился брак Фридриха с принцессой Елизаветой-Кристиной Брауншвейгской. Вся королевская фамилия отправилась в Сальцдалум, загородный дворец герцога Людовика Брауншвейг-Волфенбютельского, деда невесты, который принял на себя все свадебные распоряжения. Брачное торжество было отпраздновано великолепнейшим образом, но на всех главных действующих лицах были печальные физиономии. Королева была в отчаянии, что все ее любимые планы разрушились, невеста в этом замужестве следовала не влечению своего сердца, а только непременной воле родных. Фридрих вздыхал об идеалах своего сердца, которые навсегда должен был и изгнать из груди своей, король негодовал на австрийцев, австрийцы косились на коро-{80}ля. Знаменитый проповедник, аббат Мосгейм между тем проговорил свою поздравительную речь, упомянул довольно пышно о всеобщей радости, и все пошло своим порядком.
Несколько дней спустя вся королевская фамилия возвратилась в столицу Пруссии. После торжественного въезда в Берлин принялись опять за пиры и празднества и, кстати, заодно обвенчали принцессу Филиппину-Шарлотту, младшую сестру Фридриха, с наследником брауншвейгского престола, принцем Карлом.
Для Фридриха отвели нынешний королевский дворец. Кроме того, король купил ему замок Рейнсберг, в двух милях от Руппина, "чтобы жена не отвлекала его от обязанностей службы".
{81}
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Первое знакомство с войной
До сих пор Фридрих видел военное дело только на плац-парадах и разводах -- теперь ему представился случай познакомиться с ним поближе, на поле битвы.
Повод к войне, в которой Пруссия приняла участие, подали споры о Польше. Король Август II умер 1-го февраля 1733 года. Он, в противность польским постановлениям, которые престол делали избирательным, хотел передать корону своему потомству. Хотя это стремление при жизни Августа не имело успеха, однако сын его, Август III, который наследовал от него саксонское курфюршество, явился претендентом на польский престол. Россия и Австрия вмешались в это дело и оспаривали его права. Соперником ему явился Станислав Лещинский, тесть французского короля Людовика XV. Лещинский основывал свои права на том, что он, еще при жизни Августа II, когда тот был побежден Карлом XII, получил от победителя польскую корону. За него стоял его зять.
Сама Польша была в печальном положении: партии раздирали ее на части, своеволие достигло высшей степени, и чуждые державы управляли ее судьбой. Австрия вступилась за Августа III. Франция обрадовалась случаю и поспешила объявить ей войну, в надежде расширить свои владения в немецких землях. {82}
Фридрих-Вильгельм примкнул к союзу России и Австрии против Франции. Он отправил к австрийскому войску от себя 10.000 человек.
Начальство над австрийской армией принял Евгений Савойский, знаменитый уже по многим победам. Король обрадовался случаю познакомить Фридриха с войной под руководством такого опытного полководца, и кронпринц последовал за прусскими полками добровольцем. Французская армия, которая быстро двинулась в Германию, осаждала крепость Филиппсбург, на Рейне. Войско Евгения двинулось на помощь. Главная квартира его находилась в Визентале -- небольшой деревне, которая отстояла от французских шанцев на пушечный выстрел. Сюда прибыл Фридрих 7-го июля. Он тотчас отправился к Евгению, желая взглянуть на семидесятидвухлетнего героя. Фридрих попросил у него позволения поглядеть, как герой добывает себе лавры, и Евгений на тонкий комплимент ответил лаской. Он жалел, что прежде не имел удовольствия ви-{83}деть при себе наследника прусского престола, чтобы показать ему многое, чего он повторить не в состоянии, и что могло бы принести пользу хорошему полководцу. "А в вас, -- прибаввил он с миной знатока, -- все обличает мне будущего героя".
Евгений пригласил принца к обеду. Пока сидели за столом, французы открыли сильный огонь. На это не обращали внимания, и разговор спокойно продолжался. Но Фридрих радовался, когда он провозглашал тост, и вслед за тем раздавался неприятельский залп, вместо музыки.
Евгений полюбил Фридриха. Его юношеское увлечение, его остроумие и зрелый рассудок привлекали к нему седого полководца. На другой день он посетил его в палатке вместе с герцогом Виртембергским и просидел у него довольно долго. Когда оба гостя собрались идти, Евгений случайно пошел вперед, за ним следовал герцог. Фридрих, который давно знал герцога, обнял и поцеловал его. Евгений обернулся и спросил:
-- А разве мои старые щеки не стоят, по-вашему, поцелуя вашего высочества?
-- О нет! -- ответил Фридрих. -- Но я не почитал себя достойным прикоснуться к челу, увенчанному лаврами!
И они дружески обнялись.
Евгений, в знак любви своей, подарил Фридриху четырех рослых, мужественных рекрут. Фридрих был приглашаем к каждому военному совету. Он разделял все труды полевой службы. Каждый день, во время осады, он объезжал линии и был первым при каждом значительном деле. Раз, он выехал с большой свитой, чтобы осмотреть расположение операционных линий под Филиппсбургом. На обратном пути через редкий перелесок неприятели навели на него свою артиллерию и осыпали его ядрами. Деревья с треском рушились по сторонам, а он ехал спокойно, шагом, и даже рука, державшая поводья, не обличала в нем ни малейшей робости.
Вскоре прибыл в лагерь и король Фридрих-Вильгельм. Евгений расхваливал ему принца и предсказывал, что он со временем будет великим полководцем. С этих пор король начал смотреть на сына совсем другими глазами -- его воинское самолюбие было затронуто за живое.
Как глубоко было впечатление, произведенное на Фридриха Евгением, ясно видно из стихотворения, которое он написал в лагере. Это ода славе. Он почитает славу основой каждого величия {84} как на поле чести, так и на поприще слова, приводит примеры из истории, в особенности прославляет подвиги Евгения, и заключает прорицанием своей будущности. Вот заключительная строфа этой замечательной оды:
Однако этот поход был не такого свойства, чтобы участникам его доставить славу. Австрийские полки, дурно выправленные и обученные, составляли разительный контраст с превосходным порядком и стройностью войск прусских. Фридрих, по окончании похода, чувствовал совершенное отвращение от хвастовства и беспорядочности австрийцев, и это имело значительное влияние на позднейшие его планы в отношении к Австрии. {85}
Евгений уже утратил пылкость молодости и не решался чрезмерно рисковать. Вместо того, чтобы воспользоваться невыгодным положением французов и с быстротой и решимостью напасть на них, союзные войска молча смотрели на их осаду Филиппсбурга. Наконец, крепость была взята неприятелем, и все надежды на великие подвиги для австрийцев окончательно разрушились.
Фридриху иногда приходили самые странные идеи в голову. Среди досуга и бездействия лагерной жизни ему пришло в голову, что сон есть ограничение жизни, потому что он останавливает ее деятельность. И вот он с несколькими товарищами, которых увлек своим парадоксом, вздумал воздерживаться от сна. Кофе служил противоядием против требований природы. Таким образом он не спал четыре дня подряд и едва не поплатился за свои опыты тяжкой болезнью.
Прусский король в августе оставил войско, весьма недовольный дурным ведением войны. Дорогой он тяжко заболел и поспешил в Берлин. Фридриху был отдан приказ отвести прусские войска на зимние квартиры. Он поспешил исполнить приказание и в октябре прибыл к своему семейству.
Король не вставал с постели всю зиму. Фридриху предоставил он честь заниматься государственными делами и подписывать все бумаги вместо него.
Король выздоровел весной, но следы тяжкой болезни не были еще совсем истреблены. В ознаменование своих милостей, он в 1735 году произвел Фридриха в генерал-майоры.
Австрия между тем оказалась неблагодарной в отношении к Пруссии за оказанную ей помощь. Австрийский кабинет, забывая примерное благородство и искренность Фридриха-Вильгельма, стал требовать, чтобы он выдал Австрии Станислава Лещинского, который после неудачи в Польше нашел себе убежище в прусской земле и был принят королем дружелюбно, Фридрих-Вильгельм отказался наотрез.
Тогда Австрия, полагая, что не имеет более нужды в помощи Пруссии, вступила в мирные переговоры с Францией. Вследствие условий между обеими державами, Австрия отдала Станиславу Лотарингию с тем, чтобы по смерти его она перешла к Франции, а герцогу лотарингскому вместо того дали Тоскану. Франция за это, со своей стороны, обеспечивала по мере сил прагматическую санкцию императора. {86}
При заключении мира о прусском короле и не подумали, его даже и не известили о переговорах. Но оскорбление дипломатических приличий было доведено австрийским кабинетом до высшей степени: в начале 1736 года император выдал старшую дочь свою Марию-Терезию за герцога Лотарингского -- и об этом не дали знать Фридриху-Вильгельму.
Негодование прусского короля против Австрии явно обнаружилось. Он и не скрывал своих мнений даже при австрийском посольстве. Однажды, после разных колких насмешек над действиями австрийского двора, он быстро встал и, опираясь на плечо Фридриха, сказал с воодушевлением: "Но, погодите -- вот мой мститель!"
В начале 1739 года Австрия заключила с Францией трактат, по которому наследие Юлиха и Берга, из-за которого так хлопотал прусский король, должно было перейти к тогдашнему принцу Сульцбахскому.
Трактат этот был начертан австрийским кабинетом, который настаивал еще на том, чтобы Франция оружием обеспечила этот акт, в случае, если бы Пруссия объявила против него протест.
{87}
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Жизнь в Рейнсберге
Во время тяжкой болезни отца Фридрих не раз с сокрушением восклицал: "Боже мой! Я бы охотно отдал одну руку, чтобы продлить жизнь короля еще хоть на двадцать лет; если бы только и король дал мне полную свободу в жизни!"
Желание Фридриха исполнилось. Король, по выздоровлении, дал ему полную свободу жить где и как ему вздумается. Фридрих выбрал местопребыванием прелестный замок свой Рейнсберг. Здесь проводил он жизнь между друзьями, занимаясь в дни, свободные от службы, всеми любимыми своими предметами: живописью, музыкой, литературой.
Барон Бильфельд, один из его современников, который принадлежал к небольшому числу избранных посетителей Рейнсберга, оставил довольно верное описание этого очаровательного места. Вот оно:
"Замок Рейнсберг имеет прекрасное местоположение. Огромное озеро омывает его стены. Противоположный берег озера окаймлен дубовым и осиновым лесом. За ним видны окрестные села и города. Прежде замок состоял из главного корпуса и флигеля с башней. Архитектор Кнобельсдорф, по приказанию и плану {88} Фридриха, пристроил, в симметрию, еще флигель с башней. Обе башни соединены галереей, состоящей из двойной колоннады, так что весь замок получил вид четырехугольника. Вход украшен четырьмя статуями, держащими фонари. На двор ведет великолепный портал, с надписью:
Friderico tranquillitatem colenti
Внутренность замка роскошна и отделана с большим вкусом. Везде блестит золоченая резьба и скульптура. Принц любит скромные цвета, поэтому все обои, гардины, мебель -- светло-лиловые, светло-зеленые, небесного и телесного цвета. Зал, который должен быть украшением всего замка, еще не отделан окончательно. Его одевают в мрамор и украшают зеркалами и бронзой. Знаменитый Пен расписывает плафон. Сады Рейнсберга еще не очень разрослись, но расположение их грандиозно.
Все, живущие в замке, пользуются совершенной свободой. Они видят принца и супругу его только за столом, за игрой, на балах, концертах и других увеселениях, в которых им дозволено принимать участие. До обеда каждый занимается, чем хочет, в своей комнате. Потом все собираются в столовую, к общему столу. Все занятия принца обличают человека с душой. За столом он говорит много, умно и остро. На каждый предмет, о котором бы ни шла речь, находит он множество новых и оригинальных замечаний. {89}
Остроумие его походит на вечный огонь Весты. Он любит противоречия и рад, когда с ним спорят. Он часто шутит и даже дразнит, но без всякого обидного намека, и сам первый смеется остроумному возражению на шутку.
Библиотека принца прелестна. Она помещается в одной из башен и окнами обращена в сад и на озеро. В шкафах со стеклами собрано небольшое количество лучших французских книг. Портрет Вольтера во весь рост есть единственное украшение библиотеки. Он -- любимый писатель принца. Вообще Фридрих очень привержен ко всем нынешним прозаикам и поэтам Франции.
После обеда все собираются в боковом зале, около кофейного стола. Одна из дам, по очереди, разливает кофе. Тут шуткам и любезностям нет конца.
Вечер посвящен музыке. Обыкновенно принц составляет концерт и сам в нем играет на флейте. Он мастерски владеет этим инструментом: в игре его много чувства и вкуса. Он сам сочинил несколько сонат. На концерты эти приглашаются жители замка по выбору.
Фридрих отличается и в танцах. Он ловок и грациозен. Он любит все удовольствия, кроме охоты. Вот, как он о ней выражается;
-- Это не удовольствие, а убийство души, потеря времени и столь же полезное занятие, как сметание пыли в камине.
Принцесса -- идеал красоты, доброты и любезности. Ее кроткий и радушный нрав привязывает к ней все сердца.
Недавно у принца был прелестный бал, который скорее можно назвать маскарадом. Принц явился не в мундире, а в богатом шелковом кафтане и таком же камзоле, вышитых золотом. Весь его двор последовал его примеру. Многие оделись пастушкАми золотого века, а дамы -- пастЩшками. Эта идиллия в лицах началась в саду, тотчас после обеда. Нельзя пересказать всех наслаждений этого вечера, где роскошь затмевалась простотой, а простота возвышалась необыкновенной свободой и вкусом,
Замок здешний -- настоящий храм чудес! Превосходный стол, чудесное вино, прелестные женщины, отличная музыка, упоительные праздники и все волшебство искусств и наук соединено здесь, чтобы обворожить человека и дать новую прелесть жизни". {90}
Автор этих записок забыл упомянуть об одном из главнейших удовольствий замка Рейнсберга -- о великолепных придворных спектаклях.
Спектакли эти составлялись из людей, окружавших принца и его придворных дам. Он сам принимал в них участие. На сцене ставились только произведения Расина и Вольтера. Принц играл в "Митридате" Расина главную роль, а в вольтеровом "Эдипе" -- Филоктета. Тут показал он удивительный трагический талант, много воодушевления и чувства. {91}
Сам замок в то время получил особенное поэтическое значение. Издревле велось предание, которое подтверждали многие антиквары, что настоящее название замка не Рейнсберг, а Ремусберг. По древним преданиям Ремус или Рем, брат Ромула, после основания Рима был изгнан своим братом, удалился на островок Ремус, находящийся посреди озера, и тут основал новое царство. Древние мраморные саркофаги, отрытые на острове, подали повод к такому предположению. При Фридрихе старинное сказание снова ожило: два итальянских монаха, вследствие найденной ими латинской летописи, явились на остров отыскивать могилу римского героя. Многие древности, найденные при этом на острове, придавали их предположению вид правдоподобия. Тогдашние критики (такие же хитрецы, как и нынешние), зная, что это открытие доставляет удовольствие Фридриху, не пускались в слишком резкие опровержения этой басни -- и замок стал называться Ремусбергом.
Фридрих до того увлекся поэтической стороной открытия, что начал даже близких к себе людей называть римскими именами. Так, например, Кейзерлинга он прозвал Цезарионом, Иордана -- Тиндалом и т.д.
Поэтическое направление его духа еще больше обнаружилось в том, что он вздумал основать рыцарский орден, заключавший в себе всех близких и дальних друзей его.
Патроном ордена был избран Баярд, герой французской истории. Эмблему его составлял лавровый венок, на котором лежал меч с известным девизом Баярда: "Без страха и упрека". Гроссмейстером ордена был сделан Фуке, тот самый, который впоследствии, между героями Фридрихова царствования занял такое почетное место. Только двенадцать членов составляли орден. Обет их был: доблесть душевная, храбрость воинская и слава вождя. Рыцари носили кольца, в виде согнутого меча, с надписью:
"Да здравствует, кто не сдается!"
Члены ордена получили особенные прозвища: Фуке назывался Целомудренным, Фридрих -- Постоянным, герцог Вильгельм Баварский -- Золотым колчаном.
То же поэтическое направление вместе с неизъяснимой любознательностью побудили Фридриха вступить в братство вольных {92} каменщиков. Он был принят в 1738 году -- с соблюдением всех таинственных обрядов общества.
Поделиться книгой: