Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Великое плавание - Зинаида Шишова на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Неужели мне суждено в четырнадцать лет стать убийцей?

Рыдания с новой силой сотрясли все мое тело.

Тут мне почудилось, что юноша вздохнул. Я прислонил его к стенке дома у фонтана и теперь все явственнее и явственнее слышал слабое биение его сердца.

Юноша открыл глаза. Щеки мои, очевидно, были еще мокры от слез, потому что он спросил с участием:

– Ты плачешь? Я так сильно тебя ударил? Пытаясь подняться, он снова упал на камни.

– Ты меня ударил не очень сильно, – ответил я, – но удар пришелся по месту, где был недавно перелом. А я тоже не дал тебе спуску.

И в нескольких словах я рассказал ему все: о монахе, о блюде, о моих скитаниях.

– Но это все пустяки, – закончил я, – хорошо, что ты остался жив. Теперь скажи мне, как тебя зовут, и давай подружимся. Мое имя – Франческо Руппи. Я сирота, родом из деревни Анастаджо подле Пизы.

Я не докончил своей фразы, потому что где-то подле меня оглушительно засвистал дрозд. Невольно я поднял голову, ища глазами птицу.

Увидя это, мой новый знакомый рассмеялся.

– Не трудись искать дрозда, это я хотел тебя позабавить, – сказал он, протягивая мне глиняную свистульку. – С помощью такой вот штучки я могу передразнить любую певчую птицу. Этому искусству меня научил мой приемный отец, грек Кафар. Он же прозвал меня Орниччо. Так и ты называй меня. Орниччо – птица. Настоящее мое имя – Эммануэль. Я сирота, как и ты, но я даже не помню своих родителей. До восьми лет я с Кафаром ловил птиц, мы их обучали разным хитростям и продавали богатым горожанам. Это было хорошее время. Потом старик умер, и я несколько лет ходил с его братом, бродячим разносчиком. В плохие годы мы переваливали через горы к немцам. Там народ более богатый. Но нас часто били в деревнях, потому что старик сбывал гнилой товар. Мне надоело это, и я сбежал от него к комедиантам. Смотри-ка.

И Орниччо вдруг прошелся колесом по улице. Лицо его и глаза налились кровью, и я с тревогой ждал, что он вот-вот опять лишится сознания. Но, когда он, улыбаясь, остановился подле меня, я понял, что удар, нанесенный мной, не причинил ему большого вреда.

– Что ты думаешь делать теперь, Франческо? – спросил он вдруг с беспокойством. – И что будет с блюдом? К твоему мастеру я уже тебя не пущу. Нам придется обратиться за советом к моему хозяину синьору Томазо, так как без него мы все равно ничего не придумаем. Идем же.

Поднявшись с места, сопровождаемые участливыми возгласами женщин, мы пересекли площадь и направились к крепости.

Все чаще и чаще мой спутник кланялся проходившим: очевидно, его жилье было уже где-то поблизости.

– Куда ты ведешь меня? К комедиантам? – спросил я. Меня мало привлекала доля базарного фигляра. – Может быть, лучше пойдем в порт и я предложу свои услуги хозяевам кораблей? Сын мастера Баччоли на четыре месяца моложе меня, и, однако, его взяли в плавание.

– К каким комедиантам? – спросил Орниччо. – Ах да, я ведь не досказал еще тебе своей истории. В балагане я научился ходить по канату, играть на мандолине и рисовать чудовищ на нашем занавесе. Лев, глотающий пустынника, нарисованный мной, так понравился живописцу синьору Томазо, моему теперешнему хозяину, что он выкупил меня у комедиантов за один золотой. Он оченьдобрый человек, Если ты понравишься ему, он оставит тебя в мастерской. Мы тогда вдвоем будем растирать краски и учиться у него его ремеслу. Ну вот мы и дома.

Я огляделся. Мы стояли у лесенки, скорее напоминающей трап с поручнями, чем вход в человеческое жилище.

Над крышей крошечного розового домика высилась мачта, а за ней хлопал большой серый парус.

– Поднимайся же, – сказал Орниччо. – Это и есть дом живописца синьора Томазо.

ГЛАВА III

Дом под парусом

В небольшой комнате, в которую мы вошли, находилось человек десять. По стенам у окон висело множество клеток, в них свистели и щелкали птицы. Посреди комнаты стоял круглый стол, а на нем были разложены книги и карты. Над столом покачивался подвешенный к потолку маленький игрушечный кораблик, искусно выточенный из дерева. В углу стоял подрамник с натянутым на него чистым холстом. В белом кувшине щетиной кверху торчали кисти. Стены, пол и подоконники были испачканы красками.

Однако люди, находившиеся в комнате, мало походили на живописцев. Тот, кто стоял ближе всех ко мне, был несомненно уличный глашатай. Я узнал его по полосатой одежде из красного и зеленого бархата, а его доска и колотушка лежали тут же, у стены.

Несколько человек, похожих на моряков, играли в кости, а поодаль от них худой и бледный юноша перелистывал бумаги, непрерывно щелкая на счетах.

Я снял шляпу и поклонился, не зная, кто из них хозяин дома. Те, которые обратили на это внимание, ответили на мой поклон.

– Хозяин, – крикнул Орниччо, открывая дверь в соседнюю комнату, – оставьте жаровню, я сейчас займусь стряпней!. Да, да, я был в банке – никаких новостей. Вот со мной пришел Франческо Руппи искать у вас совета и помощи.

– Кому нужен мой совет?. – спросил, подходя к двери, высокий, болезненного вида мужчина. – Ты, вероятно, давно из банка, Орниччо, потому что синьор приказчик сидит у меня уже свыше двух часов. Так это ты ищешь моей помощи? – обратился он ко мне. – Ну, выкладывай, какое у тебя горе, мальчик.

Во второй раз за сегодняшний день мне пришлось рассказать свою историю. Синьор Томазо выслушал меня до конца, но несколько раз за время своего рассказа я замечал, что он улыбается, пряча улыбку в бороду.

Я закончил свою речь просьбой приютить меня хотя бы на время, так как сейчас к мастеру Тульпи я не решаюсь вернуться.

– Так, так, – сказал он, – хорошо. Но только я не знаю, стоит ли помогать мальчугану, который так хорошо умеет лгать, как ты.

Я застыл на месте от изумления, а синьор Томазо, взяв какую-то бумагу со стола, стал читать, поглядывая на меня:

– «Возраст – тринадцать лет, рост средний, лицо румяное, в веснушках, волосы густые, русые, кудрявые, глаза серые». Как, ты сказал, тебя зовут?

– Франческо, – пролепетал я в смущении.

– Даже имени ты не догадался переменить, – сказал синьор Томазо, посмеиваясь. – Куда же ты задумал бежать, Франческо Джованини?

Моряки, оставив кости, с интересом прислушивались к нашей беседе.

И я был рад, когда синьор Томазо, обратясь к глашатаю, сказал:

– Альбертино, объясни же добрым господам, в чем дело.

Глашатай поднялся с места, взял доску и, ударив в нее колотушкой, оглушительно, как на базаре, закричал:

– «Слушайте, слушайте, добрые граждане Генуи! Монна Джованина Джованини обещает пять венецианских дукатов тому, кто укажет местопребывание ее единственного сына, Франческо Джованини, задумавшего убежать из дому на одном из кораблей, направляющихся в Испанию».

От изумления я остолбенел. Кругом меня говорили и смеялись, а я щипал себя за руку, так как мне показалось, что все это я вижу во сне. – Если за каждого мальчугана, убегающего в море, будут платить по пять дукатов, мы скоро сделаемся богачами, – сказал один из моряков. – Месяца не проходит, чтобы я не выловил в трюме двух-трех мальчуганов, которые умоляют меня взять их с собой в Африку или на Азоры. И каждый из этих малышей мечтает о жемчугах, золоте и благовониях. А я сам не ходил дальше Картахены и возил только кожу да маслины.

– Кто же, собственно, нашел мальчика? – спросил высокий седой моряк.

– Орниччо, или Альбертино, или ты, Томазо?

– Деньги мы, разумеется, разделим на три равные части, – пояснил глашатай, кладя мне руку на плечо. – А я берусь доставить его домой.

– Вы не получите денег, синьоры, – сказал я, дрожа от волнения, – потому что я не тот, за кого вы меня принимаете.

– Брось отвиливать, мальчуган! – заметил глашатай. – Синьора Джованини выложит сейчас нам все денежки до последнего сольдо.

– Добрые синьоры, – сказал я в отчаянии, – я не понимаю, что случилось, но я действительно Франческо Руппи, я никогда не собирался бежать на корабле и рассказал только что всю свою жизнь, ничего не утаив.

Моряки обступили меня, без церемонии разглядывали и поворачивали в разные стороны.

– Нужно было прямо спуститься в трюм и залезть куда-нибудь в тюки с товаром, тогда тебя не поймали бы, цыпленочек, – посоветовал молодой, франтоватого вида моряк с красным лицом. – Но через два месяца все равно ты с ревом вернулся бы к мамаше, потому что море совсем не такая веселая вещь, как это кажется издали.

– А за это время твоя мать выплакала бы все глаза по тебе. – строго сказал высокий моряк с повязкой на глазу. – Не думай долго, Томазо!. Альбертино, забирай мальчика! И поскорее известите монну Джованину!. Идемте, господин приказчик, так как мне тоже нужно в банк.

– Нет, – ответил синьор Томазо в раздумье, – следует еще расспросить мальчика. Если мы ошибаемся, горе бедной женщины будет еще сильнее.

Громко разговаривая и смеясь, моряки двинулись к выходу.

В это время в комнату вошел Орниччо с блюдом дымящегося соуса.

– Не уходите, синьоры, – крикнул он, – обед готов!. Вымой руки, Франческо. Синьор Томазо, я думаю, его нужно покормить: не знаю, ел ли он что-нибудь с сегодняшнего утра.

– Со вчерашнего утра, – поправил его глашатай, заглядывая в бумагу.

– Вчера, в день святой Анжелики, он убежал из дому. Где ты нашел его, Орниччо?

– Мы подрались с ним на площади, – ответил Орниччо. – Я первый его задел, и за это мне здорово влетело. Потом мы помирились. Он рассказал мне свою историю, а я ему – свою. Потом мы шли мимо гавани. Он хотел попроситься на корабль, но я отговорил его.

Слова Орниччо были покрыты громким хохотом.

– Ты пойман, цыпленочек, не отнекивайся больше, ты собирался убежать на корабле! – закричал веселый молодой моряк.

– Альбертино, веди его немедля домой! – распорядился, останавливаясь в дверях, человек с повязкой. – Подумайте о горе его матери!

– Ты нашел себе плохого товарища, – обратился глашатай к Орниччо, когда моряки и приказчик ушли. – За полчаса он налгал нам больше, чем базарный предсказатель за полдня. По его словам, он работал у серебряника, потом у него украл блюдо монах, а у монаха его отобрал солдат.

– Стоп, Альбертино! – сказал Орниччо. – У него действительно было в руках блюдо, когда я его встретил.

– Отложим споры, – заметил синьор Томазо, нарезая хлеб, – все голодны, а Франческо, наверное, больше всех. Пообедаем спокойно, а затем подумаем, что нам делать дальше.

Спокойно пообедать, однако, так и не удалось. Сильный шум на улице заставил нас всех броситься к окнам. Высокая, полная женщина в богатой одежде, спотыкаясь о камни, бежала по улице. Ее сопровождала целая толпа причитающих и визжащих служанок. На бегу женщина спрашивала что-то у прохожих, и, когда ей указали наш дом, она остановилась, не решаясь ступить на шаткую лесенку. – Хозяин, мастер, или как вас там! – кричала она, – Где вы прячете моего сыночка? Ческо, ангелочек, где ты? Выйди, покажись своей бедной маме!

Синьор Томазо, взяв меня за руку, вывел на крыльцо.

– Это ваш сын? – спросил он и, обратись к служанкам, повторил: – Это ваш молодой хозяин Франческо Джованини?

– Горе мне, горе мне! – закричала женщина. – Они показывают мне какого-то конюха, какого-то пастуха и хотят, чтобы я сказала, что это мой маленький хорошенький мальчик!

– Это не наш господин! – закричали служанки. – Уберите этого замарашку, верните нам нашего красавчика Франческо!

– Ищите своего красавчика Франческо в другом месте! – пробормотал синьор Томазо, с досадой захлопывая дверь. – А мы идем продолжать обед. Франческо Руппи, прости мне мое недоверие! Я постараюсь загладить перед тобой свою вину.

После обеда синьор Томазо еще раз выслушал рассказ о моих приключениях.

– Какого веса было блюдо, которое у тебя украли? – спросил он. – Такая вещь, очевидно, должна стоить много денег. Я назначу тебе небольшое жалованье, и постепенно ты соберешь необходимую сумму. До этого ты должен избегать встречи с твоим хозяином, который может тебя засадить в тюрьму.

– Мастер Тульпи выходит только по воскресеньям и отлучается только в церковь, – сказал я. – Но он другого прихода, и в этой части города мы с ним навряд ли встретимся.

По совету синьора Томазо я почти три недели не выходил из дому. Наконец, уже в середине августа, Орниччо, по моей просьбе, посетил переулок Серебряников, чтобы узнать, какие толки ходят о моем исчезновении.

К моей радости, он принес известие, что мастер Тульпи выехал из своего дома. Очевидно, он покинул и Геную, потому что четыре дня распродавал свое имущество.

Он продал также и мое праздничное платье, и золотую цепочку, и кольцо, доставшееся мне в наследство от матери.

Мою одежду и красивые новые туфли купил Руффо Даниэли. И он же рассказал Орниччо, что из Генуи отправились четырнадцать искусных ремесленников, вызванных французским королем в город Авиньон. Возможно, что мастер Тульпи был в их числе.

ГЛАВА IV

Мудрость синьора Томазо

Итак, я остался в мастерской синьора Томазо. Вместе с Орниччо мы растирали краски, грунтовали холсты, убирали комнаты, ходили на рынок и варили незатейливую пищу, потому что наш хозяин был молод и беден.

Труднее всего нам приходилось, когда синьор Томазо привязывал меня или Орниччо к столбу и писал с нас святого Себастьяна, пронизанного стрелами, или юного Иосифа, увозимого в рабство.

В Генуе трудно было жить живописцу, а особенно такому неискусному в своем ремесле, как наш хозяин. Ему редко удавались собственные картины, и поэтому он предпочитал писать копии с картин более удачливых мастеров.

Иногда его звали хозяева фелук и каравелл, и он вырисовывал на кормах их кораблей гидр или других чудовищ. И это был его единственный заработок, так как Генуя не Рим и не Флоренция, где ремесло живописца доходно и почтенно. Грубые генуэзские купцы и капитаны мало думают об украшении своих жилищ.

Хозяин наш был человек слабый и болезненный. С детства мечтал он сделаться ученым и рылся в книгах и картах, но родители его отдали в подмастерья к живописцу.

Сходство наших судеб еще более привязывало меня к нему, так как при жизни отца меня также готовили к иной доле.

По желанию родных я должен был сделаться священником, но мать моя, оставшись вдовой, не могла продолжать учить меня. Я с тринадцати лет был вынужден сам зарабатывать себе на пропитание. Когда я спрашивал синьора Томазо, почему он, несмотря на скудные доходы, поселился в Генуе, он, улыбаясь своей болезненной и доброй улыбкой, подводил меня к окну. – Посмотри, дитя, – говорил он, – видел ли ты когда-либо что-нибудь великолепнее этой крепости или этого моря? Чувствуешь ли ты, как пахнут глицинии? Благодари бога за то, что мы живем в приморском городе, что у нас есть книги, что к нам заходят капитаны, купцы, а иногда и просто искатели приключений. Тебе достаточно высунуться в окно, чтобы узнать, что сейчас происходит в портах Фландрии или на далеких Азорских островах.

Он был прав. И нам даже не нужно было высовываться за окно, чтобы узнать новости, так как новости сами приходили в наш розовый домик у набережной.

С утра до позднего вечера у нас толпилось много народу. Капитаны и лоцманы приносили самые свежие известия. И часто мы узнавали цены на товары прежде, чем это становилось достоянием господ из совета купеческих старейшин.

В полдень, когда солнце припекало особенно сильно, к нам заходил отдохнуть и освежиться глашатай Альбертино. Мы делились с ним нашей скромной пищей и подкрепляли старика вином, а он за это выкладывал все последние происшествия в Генуе.

Был у синьора Томазо еще один способ узнавать, что происходит сейчас на белом свете.

Господа из банка святого Георгия, по примеру торгового дома Медичи[3] или аусбургских купцов Фуггеров,[4] посылая своих приказчиков в различные города и страны, требовали от них подробных отчетов о состоянии торговли в тех местах.

Виды на урожай, цены на хлеб, вино и железо интересовали купцов так же, как приготовления к войне, вражда или примирение двух соседних государей или свадьбы королей.

Часто заходившему к нам господину приказчику мы помогали просматривать его отчеты. И как я был рад, когда среди скучного перечня цен на товары всплывали такие новости:

«Позаботьтесь распродать имеющиеся у вас запасы шелка, ибо португальцы готовят большую морскую экспедицию. Постарайтесь разузнать у капитанов, известно ли им, в каком направлении она будет двигаться».

«Заготовьте побольше солонины и сухарей, так как на эти продукты все лето будет большой спрос».

Когда у хозяина выдавался свободный денек, мы втроем отправлялись побродить по Генуе, которую он так любил.

«Умный и знающий человек иногда по самому ничтожному поводу может сообщить другим полезные и интересные знания», – часто говаривал синьор Томазо.

Мне думается, что именно он был таким умным и знающим человеком, Странствования по городу приносили нам с Орниччо большую пользу, так как, встретив кошку, добрый хозяин рассказывал о тиграх и о других хищных зверях далеких стран, а столкнувшись с солдатом, объяснял нам происхождение этого слова: «soldi» – деньги, «il soldato» – наемник, продающий свое искусство за деньги.[5]

На улице Менял хозяин обратил наше внимание на надписи над скамьями менял.

– «Il banco di Jacomo Fulcinelli»,[6] – прочли мы, и дальше: – «Il banco di Tomaso Escolapei».[7]

Подняв руку, хозяин указывал нам на мраморный портик красивого дворца, над которым развевался прекрасный, богато украшенный шелком и золотом флаг с изображением святого Георгия Победоносца.

– «Il banco di Genova»,[8] – прочли мы надпись на дворце.

– Это здание Генуэзского республиканского банка, – сказал синьор Томазо. – Несколько разбогатевших менял, сложившись, стали под проценты ссужать свой капитал людям, пускающимся в какие-нибудь заманчивые, сулящие доходы предприятия. Это было много лет назад, а теперь редкий из местных купцов и капитанов не имеет дела с Генуэзским банком. Доходы его так велики, что на них можно было бы снарядить любую экспедицию, а также начать или прекратить войну. Но, судя по названию его, вы можете заключить, что слава его началась здесь, на улице Менял.



Поделиться книгой:

На главную
Назад