Джим с Пиккадилли

– Надеюсь, и не примет.

– Не дури, Питер. Партия блестящая!

– Не нравится он мне. – Пэтт переминался с ноги на ногу. – Гладкий какой-то. И скользкий.

– Если ты хочешь сказать, что у него безупречные манеры, – согласна. Лично я изо всех сил буду ее уговаривать.

– А я бы не стал, – решительнее обычного возразил Пэтт. – Ты что, Энн не знаешь? Начни ее подталкивать, упрется и не стронется с места. Отец ее в точности такой же. Когда мы, помнится…

– Не мели ерунды, Питер. Я и в мыслях не имею ее подталкивать.

– И про него мы толком ничего не знаем. Две недели назад даже о существовании его не подозревали.

– Да что нам знать? Разве его титула недостаточно?

Хотя Пэтт и промолчал, доводы жены его не убедили. Лорд Уизбич, о котором шла речь, был вежливый, приятной наружности молодой человек. Недавно он появился в конторе Пэтта проконсультироваться о вложении денег, с рекомендательным письмом от Хэммонда Честера, отца Энн, с которым познакомился в Канаде, где тот в настоящее время занимался сравнительно легким занятием – ловил рыбу. Деловым разговором их знакомство могло бы и ограничиться, будь на то воля Пэтта – лорд Уизбич не особенно ему понравился. Но Пэтт был американец, с американским гостеприимством, и раз уж перед ним – друг Хэммонда Честера, он счел себя обязанным пригласить его на Риверсайд-драйв, хотя его и одолевали дурные предчувствия, которые явственно оправдались.

– Энн пора замуж! – заявила миссис Пэтт. – Хватит ей своевольничать! Конечно, решать ей. Мы никак не можем вмешиваться. – Она поднялась. – Надеюсь только, она проявит благоразумие.

И миссис Пэтт вышла, оставив мужа мрачнее, чем нашла. Он просто вынести не мог, что Энн выйдет замуж за этого Уизбича. Даже не будь у него никаких недостатков, он все равно возражал бы – ведь он увезет Энн за три тысячи миль!

Энн между тем шла в спортивный зал, который Пэтт здоровья ради оборудовал на задворках дома, в помещении, предназначенном первым владельцем под студию художника. Глухие удары по кожаной груше прекратились, но голоса, доносившиеся из зала, подсказали ей, что Джерри Митчелл, личный тренер Пэтта, по-прежнему там. Интересно, с кем это он разговаривает? Открыв дверь, Энн увидела, что с Огденом, который, привалясь к стенке, уставился на него мутным взором.

– Да, да! – говорил Огден, когда вошла Энн. – Сам слыхал, как Биггс приглашал ее погулять!

– А она ему отказала, – угрюмо проворчал Джерри.

– Прям сейчас! С чегой-то? Биггс – парень что надо!

– Огден, про что это ты рассказываешь? – вмешалась Энн.

– Как Биггс приглашал Селестину прокатиться на машине.

– Башку ему оторву! – посулил взбешенный Джерри.

– Прям сейчас! – отвечал Огден, гнусно хохоча. – Мамаша тебя мигом вышвырнет. Ее шофера колотить, это надо же!

Джерри умоляюще обернулся к Энн. Откровения Огдена, особенно восхваления Биггса, причиняли ему смертные муки. Он знал, что ухаживаниям за горничной миссис Пэтт, Селестиной, очень мешает его внешность. Иллюзий Джерри не питал. Он и так от природы был не Адонис, а за долгую карьеру на ринге его еще отредактировали сотни кулаков, и в делах сердечных полагаться приходилось исключительно на свои моральные достоинства. Принадлежал он к старой школе боксеров, которые похожи были на боксеров, а не на актеров или еще каких дамских любимчиков. Ископаемое, да и только, – плотно сбит, голова круглая, крепкая, глазки маленькие, челюсть большая, а от носа по ряду причин остался так, черновой набросок. Узкая полоска лба исполняла роль буферного государства между волосами и бровями. Ухо в последнем бою уподобилось цветной капусте. И все же человек он был достойный и порядочный, Энн понравился с первой встречи, а сам ее просто обожал. Он стал ее рабом, как только обнаружилось, что она охотно и сочувственно выслушивает его излияния о предмете нежных чувств. Вот и сейчас Энн пришла ему на помощь в характерной для нее откровенной манере.

– А ну-ка выметайся! – сказала она Огдену.

Тот попытался было вызывающе ответить на ее взгляд, но потерпел провал. Почему он боится, постигнуть он не мог, но факт оставался фактом – только ее, из всех его близких, он уважал. Ясный взгляд и спокойная, властная манера неизменно укрощали его.

– Еще чего! – вяло огрызнулся он. – Тоже мне, босс нашелся!

– Давай, давай!

– Ах ты, раскомандовалась!

– А дверь прикрой тихонько, с той стороны. – Энн повернулась к Джерри, как только приказ был выполнен. – Опять вас допекал?

Тренер отер пот со лба.

– Если этот мальчишка будет врываться в зал, когда я тренируюсь… Слыхали, мисс Энн, что он про Мэгги болтает?

Родилась Селестина под именем Мэгги О'Тул, но терпеть такое имя у своей горничной миссис Пэтт категорически отказывалась.

– Ну, Джерри! Зачем вы обращаете на него внимание? Он же выдумывает все! Только и знает болтается по дому да выискивает, кого бы помучить. А найдет – наслаждается от души. Мэгги ни за что не поедет кататься с Биггсом!

Джерри облегченно вздохнул:

– Спасибо, мисс Энн, хоть вы помогаете!

Подойдя к двери, Энн ее распахнула, оглядела коридор и, убедившись, что он пуст, вернулась в зал.

– Джерри, мне нужно с вами поговорить. У меня мысль… Я хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали.

– Слушаю, мисс Энн.

– Надо наконец проучить этого паршивца! Опять дядю Питера донимал. Больше я терпеть не намерена! Предупреждала его: не отстанешь от дяди – получишь. Не верит. Джерри, что за человек этот ваш Сметерс?

– Вы про Смайтерса, мисс Энн?

– Ах, ну да! Запомнилось не то Смитерс, не то Сметерс. Тот, с собаками… Вы ему доверяете?

– Последний грош доверил бы. Знаю с детства.

– Я не про деньги. Хочу отправить к нему Огдена. Можно на него положиться? Справится он?

– Ой, Господи!

Совершенно опупев на минуту, Джерри пришел в себя и взглянул на Энн. Ему давно было известно, что ум у нее незаурядный, но это уже тянуло на гениальность, у него даже дыхание занялось.

– То есть вы его похитите, мисс Энн?

– Н-нет… Скорее, вы, если я вас уговорю. Ради меня.

– Умыкнуть, значит, и отправить к Баду Смайтерсу в собачью лечебницу?

– Именно. Излечение. Мне нравятся его методы. Огдену они принесут огромную пользу.

– Еще бы! Бад из него сделает человека! – загорелся Джерри. – А вообще-то не стоит. Похищение – это преступление, за него всыпят будь здоров.

– Так оно же не настоящее!

– Очень уж похоже…

– Джерри, не бойтесь! Тетя Неста не станет подавать в суд. Тогда ей придется обвинить нас, что мы упрятали Огдена в собачью лечебницу. Рекламу она обожает, но – лестную. Конечно, мы рискуем. Вы потеряете здесь работу, а меня, конечно, отправят к бабушке на неопределенный срок. Вы моей бабушки не видели? Только ее во всем мире я и боюсь! Живет в глухомани и каждое утро, точнехонько в 7.30, ставит всю семью на молитву. Ничего! Если вы готовы рискнуть работой ради доброго дела, рискну и я. Вы ведь тоже любите дядю Питера, а Огден доводит его до сердечных приступов. Ну как? Согласны мне помочь, а, Джерри?

Джерри встал и протянул ей мозолистую руку.

– Когда приступаем?

– Спасибо, Джерри. – Энн тепло потрясла ему руку. – Молодец! Я завидую Мэгги. Наверное, пока они не вернутся, предпринять ничего нельзя. Тетя Неста уж непременно потащит Огдена с собой.

– А что, они уезжают?

– Только что дядя Питер с тетей Нестой решили плыть в Англию, чтобы притащить назад одного человека, такого Крокера.

– Крокера? Джимми? Джимма с Пиккадилли?

– Да. А вы что, знаете его?

– Встречались, еще когда он тут, в Нью-Йорке, работал. Похоже, задает он там шороху. Видали сегодняшнюю газету?

– Да. Оттого-то тетя Неста и решила его привезти. Хотя, по-моему, ни малейшего шанса. С какой стати ему возвращаться?

– В последний раз я встречался с Джимми года два назад. Тренировал, помню, Эдди Флинна для матча с Порки Джонсоном на первенство страны. Столкнулись мы, значит, в клубе. Он сильно накачался…

– Он вообще только и знает, что пьет…

– Ну, пригласил меня на ужин в шикарное заведение. Там все в смокингах, кроме, само собой, меня. Жуть! Прямо грязный козырь в новехонькой колоде. Парень он стоящий, этот Джимми. А вот ведь как в газетах-то расписывают! Похоже, чересчур уж разогнался. Так оно и бывает, если тебя сдернут с работы и пустят по свету шататься, да еще карманы набиты – будь здоров!

– Именно потому-то я и хочу сделать что-то с Огденом. Если упустить его сейчас, вырастет в точности Джимми Крокер.

– Не-а! Джимми совсем из другого теста.

– Точно такой же!

– Слушайте-ка, мисс Энн, уж очень вы настроены против Джимми! – Джерри вопросительно смотрел на нее. – У вас на него зуб?

Энн закусила губку.

– Он не нравится мне в принципе. Не переношу таких людей. Ладно. Я рада, Джерри, что мы договорились насчет Огдена. Я знала, что могу на вас положиться. Трудиться будете не даром! Этого я не допущу. Дядя Питер вас вознаградит. Хватит, чтобы открыть эту вашу ферму здоровья. Женитесь на Мэгги и заживете счастливо.

– Эге! Так что, и босс в деле?

– Пока нет. Сейчас пойду, расскажу ему. Тш-ш! Идут.

Вошел Пэтт, по-прежнему весьма встревоженный.

– Знаешь, Энн… Доброе утро, Митчелл… твоя тетя решила ехать в среду. Я хочу, чтобы и ты с нами поехала.

– Я?! Уговаривать Джимми Крокера?!

– Нет, что ты! Так, для компании. Ты очень поможешь с Огденом. Умеешь держать его в узде. Как у тебя получается, ума не приложу! С тобой он совсем другой.

Энн украдкой бросила многозначительный взгляд на Джерри, тот ответил подбадривающей ухмылкой. Пришлось растолковать значение взгляда на открытом, ясном языке.

– Джерри, вы не пойдете прогуляться на минутку? – мило попросила она. – Мне нужно кое-что сказать дяде Питеру.

– Само собой! Само собой!

Когда дверь закрылась, Энн повернулась к Пэтту:

– Дядя Питер, тебе ведь хочется, чтоб Огдена перевоспитали?

– Эх, если бы!

– Последнее время он здорово тебя допекает? – участливо поинтересовалась Энн.

– Не то слово!

– Значит, все в порядке. А то я боялась, ты не одобришь. Но раз одобряешь – приступаем!

Пэтт заметно вздрогнул. В голосе Энн, а когда он всмотрелся – то и в лице, было что-то такое, от чего его пробрал страх. Глаза ее воинственно сверкали, а огненные волосы, первопричина неистовой тяги к правде, пламенем полыхали на солнце. Что-то надвигалось, Пэтт ощущал это каждым нервом боязливой натуры. Он взирал на Энн, и ему казалось, будто с плеч его сползли годы, он опять превратился в мальчишку, которого подбивает на хулиганскую выходку волевой дружок, герой его детских лет, Хэммонд Честер. В детстве почти у каждого человека есть сильная личность, какой-нибудь юный Наполеон, под напором которого всякое здравомыслие жухнет и погибает.

В жизни дяди Питера эту роль сыграл отец Энн. Он главенствовал над ним в том возрасте, когда ум особенно податлив. Время притупляет мальчишеские воспоминания, но традиции детства живы в нас и всплывают в кризисные моменты, как всплывает от взрыва рыба, таившаяся в донном иле. Пэтт снова глядел в лицо юному Хэммонду, его неодолимо затягивали в проделку, которой он никак не одобрял, но знал, что на участие в ней обречен. Так пойманный в ловушку следит за тикающей бомбой, понимая свою собственную беспомощность. Дочь Хэммонда Честера говорила с ним его голосом. Она затевала что-то!

– С Джерри я уже договорилась, – продолжала Энн. – Он поможет мне украсть Огдена и отвезет к своему приятелю. Помнишь, я тебе только что рассказывала? У которого собачья лечебница. Тот будет держать мальчишку у себя, пока он не перевоспитается. Роскошная идея, правда?

Пэтт побелел. Реальность оказалась страшнее всех его предчувствий.

– Э-э, Энн! – сдавленным голосом заблеял он. Проделка превосходила самые жуткие его страхи; но он отчетливо понимал, что хотя и восстает против безумной беззаконности замысла, все равно согласится. Мало того: глубоко внутри сидело чувство, которому он не смел дать волю, – ему это нравилось.

– Конечно, Джерри сделал бы все за просто так, но я ему обещала, ты вознаградишь его за труды. Договоритесь потом.

– Энн! Энн! А вдруг твоя тетя прознает?

– Ну, будет скандал! – безмятежно отозвалась племянница. – Придется тебе отстаивать себя. Очень хорошо. Давно пора. Слишком уж ты, дядя Питер, терпим. Вряд ли кто еще стал бы переносить то, с чем ты миришься. Как-то отец писал мне, что мальчишкой он называл тебя Терпеливец Пит.

Пэтт вздрогнул. Через многие годы это противное прозвище восстало из могилы. Терпеливец Пит! Он-то думал, что гадкий титул навеки похоронен там, где его молодость. Терпеливец! Робкое зарево бунта затлело в его груди.

– Терпеливец Пит?

– Терпеливец Пит, – твердо подтвердила Энн.

– Энн!.. – жалобно воззвал дядя. – Я люблю мирную жизнь!

– Тебе ее не видать, если не постоишь за себя. Ты великолепно понимаешь, отец прав. Тебя топчут все, кому не лень. Как по-твоему, позволил бы мой отец Огдену донимать тебя? Или наводнять собственный дом этими гениями, так что ему и уголка бы не нашлось посидеть в покое?

– Энн, твой отец совсем другой! Он обожает шум и гром. Помню, раз полез к одному типу, который весил двести фунтов. Так просто, поразмяться. В тебе, моя душенька, много от отца. Я часто это замечал.

– Вот именно! Поэтому я и заставлю тебя топнуть ногой. Рано или поздно ты вышвырнешь из дома всех этих прихлебателей. А для начала помоги переправить Огдена к Смайтерсу.

Повисло долгое молчание.

– Все твои рыжие волосы! – досадливо сказал Пэтт, словно решил загадку. – Из-за рыжих волос, Энн, ты такая и есть. Вот и отец твой рыжий!