Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Смоленский поход (СИ) - Иван Валерьевич Оченков на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Да кто же его знает, государь, нешто мы могли без тебя его прочитать? Но, мыслю, может она повиниться хочет и смуту прекратить?

Иван Никитич, — понизил я голос, — ты ополоумел поди? Надо же было хоть предупредить, а то мало ли что там написано! Ладно, читайте.

—-------------

*Прелестное письмо. — От слова прельщать. Прокламация, призывающая к бунту или иным противоправным действиям.

Вперед снова вышел дьяк, приносивший мне чернильницу и, сломав на письме печать, развернул его. Дальше случилась заминка, послание было писано на латыни, а ее дьяк не знал. Я хотел было взять письмо в руки и прочитать сам, но к дьяку вдруг бестрепетно подошел какой-то монах и вопросительно глядя на меня произнес:

— Коли дозволишь, государь, зачту. Я грамоте латинской вельми горазд.

Мне ничего не оставалось, как согласится и тот начал чтение попутно переводя.

Великому Герцогу Мекленбургскому Иоганну Альбрехту, ложно именующему себя русским царем.

Вот уже несколько лет, как я венчаная жена последнего законного русского государя скрываюсь от своих бунтующих подданных, пытаясь спасти его законного наследника царевича Иоанна Дмитриевича. Одному богу известно, сколько претерпели мы с сыном разных лишений в наших скитаниях. Самые верные наши сторонники предавали нас, но едино лишь заступничеством святой девы Марии спасались мы от наших врагов. Но горше всего было нам узнать, что великий и славный рыцарь, каковым мы всегда почитали ваше королевское высочество, забыв о шляхетской чести, употребляет все силы, чтобы лишить живота и достояния бедную вдову и сироту. Разве не ведомо вам Иоганн Альбрехт, что не можно выбирать на царство иного человека, когда жив законный наследник? Разве можно доверять выбор царя в такой стране как московское царство черным крестьянам и разбойникам, как это случилось на балагане который назвали земским собором?

Молю вас, если осталась в вас хоть капля рыцарства, употребите ваши силы не на разбой и узурпацию власти, а отказавшись от ложного титула царя, провозгласите государем единственного законного наследника московского престола Иоанна Дмитриевича.

Царица Московская и всея Руси Марина.

В наступившей в соборе тишине казалось было слышно, как потрескивают свечи перед образами святых. Все собравшиеся вопросительно повернули головы в мою сторону, ожидая ответа. Я, матеря про себя последними словами Романова, изобразил глубокую задумчивость. Тем временем действо еще не закончилось, читавший послание Марины монах покачнулся и, издав нечленораздельный звук, опустился на пол. Из уст собравшихся одновременно вырвался крик ужаса, а следом то же самое случилось с дьяком, сломавшим печать. То, что произошла попытка отравления, стало очевидно.

— Всем стоять! — закричал я собравшимся. — Грамоту подденьте кинжалом и со всем бережением отправьте к моему лекарю ОˊКонору. Заседание на сегодня закрыто, всем молиться за своего государя, потом проверю! Иван Никитич, а ты куда?

Вечером в грановитой палате собрались все думцы. Бояре встревожено кучковались по разным углам, потихоньку шушукаясь. Некоторые сочувственно, а иные злорадно поглядывали на сидящего с потерянным лицом Ивана Никитича Романова. Когда я зашел все вскочили с лавок и повалились в ноги.

— Встаньте бояре, пол холодный.

Думцы подняли головы и едва не охнули. За моей спиной стояли не привычные рынды, а вооруженные драбанты.

— Послушайте меня бояре! — начал я свою речь, — завтра утром я выступаю на Коломну со своим полком. Войско которое собрано для того, поведет Василий Бутурлин с тем дабы перехватить воров коли попытаются уйти из Коломны. Бориса Салтыкова сегодня же выдать головою стольнику Василию на бесчестье. А за то, что он государева повеления не исполнил, да местничество затеял, то наложить на него штраф в две тысячи рублей серебром. А деньги те положить в казну большого дворца, и употребить на снаряжение государева полка к походу на Смоленск. Все ли на сей счет понятно?

— Понятно государь, — поклонился Мстиславский, — кому прикажешь Москву ведать в свое отсутствие?

— Тебе князь, а в помощь у тебя будет князь Дмитрий Михайлович Пожарский. Вы то хоть с ним местничать не станете?

— Как можно государь…

— Тебе, князь, велю ведать делами земскими, — прервал я его, — а Пожарскому ратными. Боярину же Шереметьеву поручаю все дела о сборе пятины с царства, а в товарищах у него велю быть думному дворянину Минину. Пусть разошлют во все концы верных людей с тем, чтобы делу государеву убытка никакого не было. Однако и разорения никакого допускать не велю. Паче положенного, чтобы ни одной деньги не взяли.

— Сделаем государь, — поклонились Шереметьев и Минин.

— Теперь ты Иван Никитич, — обратился я к Романову, — сам ведаешь, что за такую промашку с тебя шапку боярскую впору снять, да вместе с головою. Однако, вижу в случившемся перст божий, который правоту дела моего лишь и показывает. По сему, никакой опалы на тебя накладывать не буду, но впредь знай, за следующий недогляд вспомню и про сегодняшнее. Внял ли, боярин?

— Спасибо государь, — рухнул на колени Романов, — я отслужу….

— Отслужишь, куда же ты денешься.

Надо сказать, что последняя сцена была спектаклем. Все что считал нужным, я высказал боярину еще днем в разбойном приказе с глазу на глаз. Допрос разбойника ничего не дал, если он и знал чего о попытке отравления, то унес с собой эти знания в могилу. То, что Иван Никитич не причастен к покушению, тоже было очевидно. Случись надобность, этот жук придумал бы чего похитрее. Разумеется, произошедшее проходило по списку как преступная халатность, но Романов был одним из самых преданных моих сторонников. Пристроить его на плаху дело не хитрое, но на его место придется ставить другого боярина, и не факт что тот будет умнее или преданнее. Так что мы договорились, что я его для порядку немного накажу, а он пусть сделает вид что кровно обиделся. Глядишь, недовольные результатами выборов царя и объявятся. Так что попытаемся извлечь из случившегося максимум пользы. И острастки немного, и наживка для недовольных, и Романов, глядишь, другой раз поумнее будет. А других Талейранов у меня нет.

Расстояние от Москвы до Коломны невелико. Отдельные отряды воровских казаков в поисках добычи нередко набегали на окраины столицы, пользуясь недостатком сил у законной власти. По донесениям лазутчиков у Заруцкого и примкнувших к нему атаманов под командой было около шести тысяч казаков. Впрочем, более-менее верных тушинскому вождю было никак не более двух с половиной тысяч. Остальные просто примкнули к удачливому атаману в надежде пограбить и отвернутся от него при первой же неудаче. Отряд Бутурлина должен был изначально состоять из тысячи человек поместной конницы и трех тысяч наемных казаков. Сил этих было, скорее всего, недостаточно для полного разгрома воровских шаек. Однако, планируя этот поход, мы надеялись, что Заруцкий как всегда отступит, не принимая боя. Теперь задача изменилась, после публичного вызова сделанного мне Мариной и Заруцким мне нужна была только полная победа. К тому же, поразмыслив, я пришел к выводу, что отступление воровских казаков может быть хуже нашествия. Ограбят и разорят то что еще не успели. Займут, чего доброго, какой-нибудь город на Волге или даже Астрахань и перекроют мне всю торговлю. Ее, собственно, и так пока нет, но такими темпами еще долго не будет.

Состав моих войск был довольно пестрым. Основу составили три сотни мекленбургских драгун, восемьсот конных стрельцов во главе с Анисимом Пушкаревым и шестьсот рейтар Вельяминова. Среди последних, впрочем, было много новичков не слишком хорошо обученных и вооруженных. Плюс к ним шел, так называемый, государев полк из московских дворян, стряпчих и жильцов. Когда-то их было довольно много, и этот полк назывался избранной тысячей. Сейчас их было никак не более пятисот человек, довольно хорошо, впрочем, снаряженных. И последними в мой импровизированный отряд влились служилые татары, недавно пришедшие из Касимова и Мещеры, числом около полутора тысяч. Потомки кочевников, некогда наводивших ужас на Русь, давно осели и верно служили Москве со времен Ивана III. К воровским казакам у них за время смуты накопилась масса претензий, так что на их счёт можно было быть спокойным. Возглавлял их Сибирский царевич Арслан. С ним мы познакомились еще, когда ополчение осаждало Москву. Был он внуком хана Кучума, того самого у которого казачий атаман Ермак отвоевал Сибирь. Хотя Кучуму и удалось впоследствии убить знаменитого атамана, ханства своего он себе не вернул, а в многочисленных стычках его дети попали в плен и были перевезены в центральную Россию. Там они были испомещены, в конце концов, прижились, но природной живости характера не растеряли, участвуя во всех больших и малых войнах и смутах. Многие из них со временем крестились, после чего окончательно обрусели. Сам Арслан, впрочем, был ревностным мусульманином и вырос в Касимове в семье, погибшего от рук Лжедмитрия II последнего Касимовского царя. Не знаю, поэтому или нет, но царевич был решительным противником самозванца, и, соответственно, Марины и Заруцкого. Приведенная им рать пришлась как нельзя кстати. Привел он ее, впрочем, не от великой любви к Мекленбургскому дому, а желая выслужиться с тем, чтобы занять вакантное место Касимовского хана.

Выступили мы ранним утром, сначала пошли служилые татары, потом государев полк, рейтары, драгуны, изрядный обоз и десять разных пушек установленных на полозья, следом за которыми бодро маршировала наемная пехота. Едва выйдя за околицу, я подал знак, и моя конница двинулась вперед, оставляя за собой обоз, артиллерию и наемников. Все это я взял с собой, чтобы их видели возможные лазутчики Заруцкого. Не сомневаюсь, что они доложат пославшему их, что царь настроен решительно и пошел в поход всеми наличными силами, отчего будет добираться до Коломны не менее недели, а то и больше. Расчет был простой, Коломна город, весьма хорошо укрепленный и с наскока ее не взять. Однако надежных войск у сторонников Марины мало и узнав о приближении царской армии они, рубль за сто, попытаются уйти, пользуясь своей мобильностью. Вот тут-то я и буду их ловить, а штурмовать высокие стены Коломенского кремля или гоняться за ними по всему дикому полю дураков нет.

__________________________

Неделя у Федьки выдалась сумасшедшей, не успели они вернуться в Москву, как сотник Корнилий послал его за Анисимом Пушкаревым, позвать его в кремль для какой-то надобности. Что поделаешь, хочешь-не хочешь, а дело служивое. Хозяина в лавке не оказалось, но сидельцы, признав боярского сына, приняли его с вежеством и сказали, что сотник, де, сейчас будет надобно только обождать. Выйдя во двор, Федор увидел как две девочки лет примерно семи и десяти пытаются лепить снежную бабу. Получалось у них, прямо скажем, не очень и парень решил, что не будет большой беды, если он, ожидая Анисима, поможет им. Быстро скатав большие шары снега и поставив их один на другой, Федька слепил большого снеговика, приведя девочек в бурный восторг.

— А тебя как зовут? — важно спросила боярского сына та что помладше.

— Федя, — отозвался он, — а вас как?

— Меня Марьюшкой, а это Глаша, — последовал ответ.

— А вы верно дочки господина сотника?

Младшая в ответ фыркнула, но сестра ее тут же ответила:

— Да, его! — И сказав это, отвела Марьюшку в сторону.

Тем временем вернулся сотник и, услышав о деле, с каким к нему прибыл боярский сын, стал собираться. Федька, раздумывая над странным поведением девочек, пошел к своему коню и, вдруг, увидел, как по другой стороне улицы идет, шатаясь и запинаясь, пьяный монах. Дело это, надо сказать, было не так чтобы редким, но все же и нечастым. В старые времена, сказывали, для таких забывающих всякий стыд служителей церкви была даже особая патриаршая стража, подбирающая нечестивцев и отправляющая в монастырскую тюрьму. Однако патриарх пребывал в плену, а у местоблюстителя были, как видно, иные заботы. Лица его боярский сын не разглядел, но вот фигура отчего-то показалось ему знакомой. Тем временем сотник вышел из терема вскочил в седло подведенного ему слугами коня, и они с Федором поскакали в кремль.

Выполнив поручение, боярский сын отправился к караульной избе в надежде перехватить чего-нибудь горячего. Перед избой он застал тренирующихся в сабельном бое товарищей, добрую половину которых составляли пойманные на болоте разбойники. Сотник Корнилий руководствуясь одному лишь ему ведомыми резонами, часть из них, недрогнувшей рукой, отправил в разбойный приказ на расправу, других же похолопил заключив с ними ряд. Сейчас новоявленных боевых холопов нещадно гоняли, обучая биться конными и пешими, а те хорошо понимая, что чудом спаслись от дыбы, старались из-за всех сил. Покачав головой, Федька зашел в избу и наткнулся еще на одного новоявленного холопа, а прежнего разбойника по прозванию Сыч. Для того чтобы быть ратником он был довольно стар, но Михальский, проявив не слишком ему свойственное милосердие, нашел для него работу по хозяйству. Это уж, для Федора было совсем удивительно, но его мнения никто не спрашивал. Для Сыча цель прихода боярского сына была, как видно, понятной и он ни слова не говоря с поклоном подал ему большой корец с горячим сбитнем. Выпив напиток, Федор замялся, по-хорошему надо было поблагодарить, но язык не поворачивался. Сыч как видно, понял заминку парня, и, приняв назад корец, еще раз поклонился.

— Ну что ты на меня смотришь, ровно на прокаженного, — не выдержал он наконец Федькиного взгляда, — холопа не видел?

— Да чудно, только вот разбойники и душегубы были, а теперь холопы.

— Эх, господин мой, разве же мы были разбойники? Так голь перекатная, да горькая! Да и душегубы из нас так себе.

— Эва как, а кто же, по-твоему, душегубы?

— Не изволь гневаться господин боярский сын, а по сравнению с нашим теперешним господином, а твоим сотником, что я, что Косач покойный, что любой из тех, кто сейчас саблей во дворе машет, и не разбойник вовсе, а котенок слепой супротив волка.

— Для слепого котенка ты больно много мяукаешь, — раздался голос неслышно вошедшего Корнилия, — подай-ка лучше сбитня, а язык попридержи!

Пока Сыч выполнял распоряжение, сотник обернулся к Федору и спросил:

— Отдохнул уже? — и, не дожидаясь ответа, продолжил, — сейчас возьмешь Ахмета, и еще кого похочешь с десяток, и поедете с приставами во двор к московскому дворянину Борису Салтыкову.

— Имать*?

— Да нет, приставы сами все сладят, вы там, чтобы кто сдуру драться не учинил. Государь велел Бориса за местничество неуместное с головою выдать стольнику Василию Бутурлину.

— Это как, голову сечь?

— Типун тебе на язык! Приставы его отведут во двор Бутурлина на бесчестие, а вы следить будете, чтобы кто драться не начал.

— А чего не стрельцы?

— Много будешь знать — скоро состаришься! У стрельцов своих забот хватает, к походу готовятся или не слышал, чего приключилось?

— Нет, а чего?

— Ну, ты даешь! Государя вор Заруцкий с его потаскухой Мариной Мнишек извести хотели, а ты и не ведаешь. Теперь поход будет на Коломну, государь сам поведет войска. Мы тоже пойдем, а еще московский полк, немцы и большой наряд**. Так что как управитесь с государевой службой, возвращайтесь не мешкая.

Федька поклонившись вышел, но уже подходя к коню остановился как вкопанный. В голове молоточком застучали слова сотника: — «Государева служба». Круто развернувшись, он побежал к Михальскому.

— Чего тебе еще?

— Господине, — зашептал он ему, — а я видел монаха давешнего!

— Какого монаха? — сначала не понял тот, но тут же спохватившись, спросил, — Мелентия, где?

— Да у двора Пушкарева, я его не признал поначалу, он пьян вельми был.

— Нашел таки черт в рясе, — забормотал, не слушая его, сотник, — ладно ступай куда велели, да я зыком не трепи где ни попадя!

—---------

*Имать — арестовывать.

** Большой наряд. — здесь артиллерия.

Прискакав к хоромам Салтыковых, боярский сын со товарищи застали удивительную картину. Царские приставы стояли пред воротами, и ругались на чем свет стоит с многочисленной дворней, ни в какую не желающей им открывать. Поняв в чем дело, Федька подъехал к воротам и грозно потребовал отворять. Ответом ему было еще одна порция брани, на что он, недолго думая, пообещал закидать терем горящими стрелами. К такому повороту осажденные оказались не готовы и ворота со скрипом отворились. Столпившимся во дворе, ратники показали плети, после чего те уже безропотно пропустили приставов. Через некоторое время те вывели за руки упиравшегося Бориса Салтыкова и потащили его по улице. Как видно прослышав о развлечении, все окрестные улицы заполонила городская чернь падкая на зрелища. Зеваки толпились на улице, залезали на деревья и заборы, чтобы хоть одним глазком взглянуть, как будут бесчестить представителя одной из богатейших и знатнейших фамилий на Москве. Увидев что любопытствующие мешают проходу приставов Федор тут же направил коня на толпу поигрывая плетью. Намека оказалось достаточно, и процессия двинулась к дому Бутурлиных. Идти пришлось не слишком долго, а там их уже ждали. Когда красного от злости и стыда Салтыкова завели во двор, по лестнице спустился преисполненный важности стольник Василий и стоя на крыльце, принялся осыпать своего соперника бранью. Слушая диковинные извивы его речи, боярский сын только дивился, а сидящий рядом на коне Ахмет приговаривал, цокая языком: — «Чек якши!» Наконец экзекуция была закончена, и Салтыкову позволили уйти. Федька тоже собирался поворотить коней, но Бутурлин прислал слугу, который попросил государевых слуг не побрезговать и принять от воеводы за труды. Боярский сын не побрезговал и все бывшие с ним ратники стали богаче на полтину, а сам он на рубль. Учитывая что годового жалованья ему следовало всего десять рублей, дар был довольно щедр.

На другой день сотник отправил Федьку вместе прочими, включая холопов из разбойников, к рейтарам, и они целый день объезжали улицы и рынки, наблюдая за порядком. Боярскому сыну было чудно, что с одними татями должно имать других, но он помалкивал. Сам же Корнилий отобрав самых ловких из своих подчиненных, куда-то усвистал, не говоря никому зачем. Караул в тот день прошел на редкость спокойно, разве что один купчина поднял крик, что ему подсунули фальшивое серебро. Царевы ратники тут же окружили купца и покупателя, которых потом сдали подоспевшим ярыжкам из разбойного приказа. Сотник заявился только на следующий день и тут же велел Федору одеться понаряднее, и идти с ним в кремль. Когда они, спешившись у заставы, вышли к ивановской площади там уже толпился народ, слушавший царский указ о подготовке похода на Коломну.

— Ништо, успели, — непонятно буркнул Михальский, но пояснять маявшемуся от любопытства Федьке ничего не стал.

Тем временем глашатай, закончив чтение одного указа перешел у следующему.

— Великий государь всея Руси, царь и великий князь, за верную службу жалует своих холопов, — громко выкрикнул дьяк.

Собравшиеся оживились и стали подвигаться ближе к читающему царский указ.

— Царевичу Сибирскому Арслану, за многие службы три сорока соболей, сто рублей сверх жалования и шубу с царского плеча. Князю Енгалычеву сорок соболей и пятьдесят рублей и серебряный кубок…

Выкрикиваемые люди выходили из толпы, и царские приставы вручали им царские награды.

— Вовремя татары пришли, — непонятным тоном проговорил сотник, — видать станет Арслан царем Касимовским.

Тем временем глашатай от князей и бояр перешел к служилым людям поменьше.

— Стольника Никиту Лопухина государь жалует сорок соболей и ковш серебряный, да велит ведать ему стременной стрелецкий полк и быть в оном полку головою. Стрелецкого сотника Анисима Пушкарева за многие службы, государь жалует штукою сукна и десятью рублями денег сверх жалования и велит ему быть полуголовой того же полка и службу править как и прежде.

— Вот и Анисим выслужился, — снова подал голос Корнилий, — да ты слушай, а не ртом ворон лови, бестолочь!

— Боярскому сыну Федьке Панину, за ведомые государю заслуги, жалуется пять рублей деньгами сверх жалования и штука сукна, — прокричал дьяк.

Подталкиваемый сотником парень на негнущихся ногах вышел впереди получил от стоящего рядом подьячего приказа большой казны все ему причитающееся.

— Ну что, сын боярский, — с усмешкой обратился к нему Михальский когда они вместе вышли из толпы и направились к коновязи, — с тебя причитается.

— За тем дело не станет, — солидно, как ему показалось, отвечал Федор, — хоть сейчас пойдем…

— Сейчас не надо, нам в поход.

— Как же это, указ только объявили? — изумился парень.

— А вот затем и объявили, чтобы все так думали, вечером выходим. Вот как вернемся тогда и погуляем.

— Господине, а что тебя не наградили?

— А с чего ты взял, что меня не наградили, не о всяком деле Федя на Ивановской площади кричат. Тебе, кстати, тоже еще не все, держи вот, — проговорив это, Михальский сунул руку за пазуху и вытащил небольшой узелок, который протянул Федьке.

— Чего это? — удивленно переспросил боярский сын.

— А я знаю? Государь велел передать тебе, сказал, что бы невесте подарил. Уж я не стал ему говорить, что у тебя пока нет. Невеста дело наживное, а отличиться не каждый день выпадает.

Панин развернул узелок и увидел дивной работы золотые серьги — тройчатки, украшенные самоцветом и двумя жемчужинами каждое. От увиденного парень только охнул, а сотник восхищенно присвистнув только и сказал:

— Ну, брат, перед таким подарком ни одна боярышня не устоит, смотри только выбери с умом.

________________________________________________

Первый отряд воровских казаков попался нам еще в двадцати верстах от Москвы. Сотен пять верховых казаков рыскали по окрестным деревням в поисках добычи и были замечены татарами царевича Арслана. Получив это известие, внук хана Кучума долго не раздумывал и с небольшой свитой выехал прямо к воровскому разъезду. После недолгих переговоров было выяснено кто против кого дружит, и передовой дозор был без затей посечен стрелами, после чего, сверкающие золотом парадных доспехов, мурзы и сеиты царевича показались основному отряду казаков. Некоторое время противники в обалдении смотрели друг на друга, а затем татары, взвизгнув, пустили в казаков по нескольку стрел и бросились наутек. Увидев, что богатая добыча нагло ускользает из рук, разбойники, взвыв от разочарования, бросились следом. Хотя кони их были похуже, чем у царевича, казаки не отставали ровно до той поры, пока не оказалось что они со всех сторон окружены касимовскими и мещерскими всадниками. Казалось вот-вот начнется резня, но поняв что положение безнадежно разбойники стали бросать оружие, сдаваясь на милость победителя.

Впрочем, не все казаки поддались на нехитрую татарскую уловку, нашлись среди них люди бывалые сумевшие сообразить, что разодетые как павлины татарские мурзы так просто в заснеженных полях не разъезжают, и что коней не худо бы и попридержать. Пока большая часть кинулась в чаянии зипунов в погоню, примерно полторы сотни остались стоять на месте, а увидев развязку, развернулись и попытались дать деру. Занятые их опрометчивыми товарищами, татары даже не пытались их задержать, однако уйти им все же не удалось. Едва узнав об обнаружении воров, Вельяминов повел свой полк в обход и попытавшиеся скрыться казаки безошибочно вылетели на готовых к бою рейтар. Прижатые кованой ратью к лесу казаки попытались скрыться в нем, бросая коней и захваченное ранее добро.

Преследовать их не стали, а по-быстрому собрав трофеи, двинулись дальше.

— Сабли то хоть доставали, — спросил я Вельяминова, когда он разгоряченный от погони вернулся ко мне.

— А как же, я троих срубил! — тут же ответил тот.

— Врешь поди?

— Вот тебе крест государь!

— Ладно, троих, так троих. Ты мне вот что скажи, а не соберутся воры вновь?

— Нет, они сейчас отсюда уходить будут. Потом может и пристанут к кому, а сейчас нет. Повелишь оставить ратников чтобы переловили воров?

— Недосуг сейчас, да и сил мало.



Поделиться книгой:

На главную
Назад