Пигмалион - английский и русский параллельные тексты

She threw my slippers in my face.	Она запустила в меня туфлями.
She behaved in the most outrageous way.	Она вела себя совершенно возмутительно.
I never gave her the slightest provocation.	Я ей не давал к этому ни малейшего повода.
The slippers came bang into my face the moment I entered the room-before I had uttered a word.	Я только открыл дверь, как обе туфли полетели мне в лицо. Даже слова не успел сказать.
And used perfectly awful language.	А потом она еще говорила всякие гадости.
PICKERING [astonished] But why?	Пикеринг(недоумевающе). Но почему?
What did we do to her?	Что мы ей сделали?
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
I think I know pretty well what you did.	Мне кажется, я понимаю, что вы сделали.
The girl is naturally rather affectionate, I think.	Девушка, по-видимому, от природы очень чувствительна.
Isn't she, Mr. Doolittle?	Верно, мистер Дулиттл?
DOOLITTLE.	Дулиттл.
Very tender-hearted, ma'am.	Золотое сердце, мэм.
Takes after me.	Вся в меня.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Just so.	Ну вот, видите.
She had become attached to you both.	Она очень привязалась к вам обоим.
She worked very hard for you, Henry!	Она так старалась для тебя, Генри!
I don't think you quite realize what anything in the nature of brain work means to a girl like that.	Ты даже не представляешь, чего для такой девушки должна стоить умственная работа.
Well, it seems that when the great day of trial came, and she did this wonderful thing for you without making a single mistake, you two sat there and never said a word to her, but talked together of how glad you were that it was all over and how you had been bored with the whole thing.	И вот, когда миновал великий день испытания и она выполнила свою трудную задачу без единого промаха, вы пришли домой и, не обращая на нее никакого внимания, уселись толковать о том, как хорошо, что все уже кончилось, и как это вам все надоело.
And then you were surprised because she threw your slippers at you!	И ты еще удивляешься, что она запустила в тебя туфлями?
I should have thrown the fire-irons at you.	Я бы в тебя кочергой запустила на ее месте.
HIGGINS.	Хиггинс.
We said nothing except that we were tired and wanted to go to bed.	Мы только говорили, что устали и хотим спать, больше ничего.
Did we, Pick?	Ведь верно, Пик?
PICKERING [shrugging his shoulders] That was all.	Пикеринг(пожимая плечами). Решительно ничего.
MRS. HIGGINS [ironically] Quite sure?	Миссис Хиггинс(с иронией). Вы уверены?
PICKERING.	Пикеринг.

Absolutely.	Абсолютно уверен.
Really, that was all.	Больше ничего.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
You didn't thank her, or pet her, or admire her, or tell her how splendid she'd been.	Вы не поблагодарили ее, не похвалили, не приласкали, ничего не сказали о том, как блестяще она провела всю роль.
HIGGINS [impatiently] But she knew all about that.	Хиггинс(нетерпеливо). Но это все она и сама знает.
We didn't make speeches to her, if that's what you mean.	Да, мы не произносили поздравительных речей -если вы это хотите сказать.
PICKERING [conscience stricken] Perhaps we were a little inconsiderate.	Пикеринг(чувствуя угрызения совести). Пожалуй, в самом деле, мы были немножко невнимательны.
Is she very angry?	Она очень сердится?
MRS. HIGGINS [returning to her place at the writing-table] Well, I'm afraid she won't go back to Wimpole Street, especially now that Mr. Doolittle is able to keep up the position you have thrust on her; but she says she is quite willing to meet you on friendly terms and to let bygones be bygones.	Миссис Хиггинс(усаживается в свое кресло за письменным столом). Боюсь, что она не захочет вернуться на Уимпол-стрит, в особенности сейчас, когда благодаря мистеру Дулиттлу она может сохранить то положение, которое вы ей навязали. Но она говорит, что готова все забыть и встретиться с вами, как с добрыми знакомыми.
HIGGINS [furious] Is she, by George?	Хиггинс(с яростью). Ах, вот как?
Ho!	Скажите!
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
If you promise to behave yourself, Henry, I'll ask her to come down.	Если ты обещаешь вести себя прилично, Г енри, я сейчас попрошу ее сюда.
If not, go home; for you have taken up quite enough of my time.	А если нет, иди домой: ты уже отнял у меня достаточно времени.
HIGGINS.	Хиггинс.
Oh, all right.	Ладно.
Very well.	Хорошо.
Pick: you behave yourself.	Вы слышали, Пик? Ведите себя прилично.
Let us put on our best Sunday manners for this creature that we picked out of the mud. [He flings himself sulkily into the Elizabethan chair].	Достанем из сундука наши лучшие воскресные манеры ради этой девчонки, которую мы подобрали в уличной грязи! (Сердито бросается в елизаветинское кресло.)
DOOLITTLE [remonstrating] Now, now, Henry Higgins! have some consideration for my feelings as a middle class man.	Дулиттл(укоризненно). Но, но, Генри Хиггинс! Вы совсем не щадите мои чувства почтенного буржуа.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.

Remember your promise, Henry. [She presses the bell-button on the writing-table]. Mr. Doolittle: will you be so good as to step out on the balcony for a moment.	Помни, Генри: ты обещал. (Нажимает кнопку звонка на письменном столе.) Мистер Дулиттл, будьте добры, пройдите пока на балкон.
I don't want Eliza to have the shock of your news until she has made it up with these two gentlemen.	Мне не хочется, чтобы Элиза узнала о перемене в вашей судьбе, прежде чем она помирится с этими двумя джентльменами.
Would you mind?	Вы не возражаете?
DOOLITTLE.	Дулиттл.
As you wish, lady.	С удовольствием, мэм.
Anything to help Henry to keep her off my hands. [He disappears through the window].	Что угодно, лишь бы помочь Г енри избавить меня от нее. (Выходит на балкон.)
The parlor-maid answers the bell.	На звонок является горничная.
Pickering sits down in Doolittle's place.	Пикеринг садится на место Дулиттла.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Ask Miss Doolittle to come down, please.	Попросите, пожалуйста, мисс Дулиттл сюда.
THE PARLOR-MAID.	Горничная.
Yes, mam. [She goes out].	Слушаюсь, мэм. (Выходит.)
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Now, Henry: be good.	Смотри, Генри...
HIGGINS.	Хиггинс.
I am behaving myself perfectly.	По-моему, я себя веду идеально.
PICKERING.	Пикеринг.
He is doing his best, Mrs. Higgins.	Он делает все, что может, миссис Хиггинс.
A pause.	Пауза.
Higgins throws back his head; stretches out his legs; and begins to whistle.	Хиггинс откидывает голову назад, вытягивает ноги и принимается насвистывать.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Henry, dearest, you don't look at all nice in that attitude.	Генри, милый, тебе совсем не идет эта поза.
HIGGINS [pulling himself together] I was not trying to look nice, mother.	Хиггинс(подобрав ноги и выпрямившись). А я и не забочусь о том, что мне идет.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
It doesn't matter, dear.	Это не важно, милый.
I only wanted to make you speak.	Мне просто нужно было, чтоб ты заговорил.
HIGGINS.	Хиггинс.
Why?	Почему?
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.

Because you can't speak and whistle at the same time.	Потому что, когда ты говоришь, ты не можешь свистеть.
Higgins groans.	Хиггинс издает стон.
Another very trying pause.	Новая весьма томительная пауза.
HIGGINS [springing up, out of patience] Where the devil is that girl?	Хиггинс(вскакивает, потеряв терпение). Да где же эта чертова девчонка?
Are we to wait here all day?	Что нам, целый день ее дожидаться?
Eliza enters, sunny, self-possessed, and giving a staggeringly convincing exhibition of ease of manner.	Входит Элиза, сияющая, спокойная; в ее непринужденной манере нельзя заподозрить ни малейшей фальши.
She carries a little work-basket, and is very much at home.	В руках у нее рабочая корзинка, и она явно чувствует себя здесь как дома.
Pickering is too much taken aback to rise.	Пикеринг до того потрясен, что даже не встает ей навстречу.
LIZA.	Элиза.
How do you do, Professor Higgins?	Здравствуйте, профессор Хиггинс.
Are you quite well?	Как ваше здоровье?
HIGGINS [choking] Am I- [He can say no more].	Хиггинс(задохнувшись). Как мое... (Он больше не может.)
LIZA.	Элиза.
But of course you are: you are never ill.	Вероятно, хорошо? Ведь вы никогда не болеете.
So glad to see you again, Colonel Pickering. [He rises hastily; and they shake hands].	Полковник Пикеринг, очень рада вас видеть. Он поспешно встает и пожимает ей руку.
Quite chilly this morning, isn't it? [She sits down on his left. He sits beside her].	Прохладно сегодня с утра, не правда ли? (Садится слева; Пикеринг садится рядом с ней.)
HIGGINS.	Хиггинс.
Don't you dare try this game on me.	Вы бросьте со мной ломать комедию.
I taught it to you; and it doesn't take me in.	Я сам вас этому выучил, и на меня не действует.
Get up and come home; and don't be a fool.	Вставайте, идем домой, и не будьте дурой.
Eliza takes a piece of needlework from her basket, and begins to stitch at it, without taking the least notice of this outburst.	Элиза вынимает из корзинки вышиванье и принимается за работу, не обращая ни малейшего внимания на его вспышку.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Very nicely put, indeed, Henry.	Прелестно, Генри! Право, прелестно!
No woman could resist such an invitation.	Какая женщина может устоять против такого приглашения?
HIGGINS.	Хиггинс.
You let her alone, mother.	А вы ей не помогайте, мама.
Let her speak for herself.	Пускай сама говорит.

You will jolly soon see whether she has an idea that I haven't put into her head or a word that I haven't put into her mouth.	Сразу увидите, найдется ли у нее хоть одна мысль, которую не я вложил ей в голову, хоть одно слово, которое не я научил ее произносить.
I tell you I have created this thing out of the squashed cabbage leaves of Covent Garden; and now she pretends to play the fine lady with me.	Я, я сам сделал это существо из пучка гнилой моркови с Ковентгарденского рынка, а теперь она осмеливается разыгрывать со мной знатную леди!
MRS. HIGGINS [placidly] Yes, dear; but you'll sit down, won't you?	Миссис Хиггинс(умиротворяюще). Да, да, мой милый, но, может быть, ты все-таки сядешь?
Higgins sits down again, savagely.	Хиггинс садится, с силой стукнув креслом.
LIZA [to Pickering, taking no apparent notice of Higgins, and working away deftly] Will you drop me altogether now that the experiment is over, Colonel Pickering?	Элиза(Пикерингу, по-прежнему не замечая Хиггинса и проворно водя иглой). Теперь вы меня больше знать не захотите, полковник Пикеринг, - эксперимент закончен...
PICKERING.	Пикеринг.
Oh don't.	Не надо.
You mustn't think of it as an experiment.	Не говорите об этом только как об эксперименте.
It shocks me, somehow.	Мне неприятно это слышать.
LIZA.	Элиза.
Oh, I'm only a squashed cabbage leaf.	Правда, я всего лишь пучок гнилой моркови...
PICKERING [impulsively] No.	Пикеринг(порывисто). О нет!
LIZA [continuing quietly]-but I owe so much to you that I should be very unhappy if you forgot me.	Элиза(невозмутимо продолжая). ...но я вам стольким обязана, что мне было бы очень грустно, если б вы совсем меня забыли.
PICKERING.	Пикеринг.
It's very kind of you to say so, Miss Doolittle.	Я очень рад это слышать, мисс Дулиттл.
LIZA.	Элиза.
It's not because you paid for my dresses.	Не потому, что вы платили за мои наряды.
I know you are generous to everybody with money.	Я знаю что денег вам ни для кого не жаль.
But it was from you that I learnt really nice manners; and that is what makes one a lady, isn't it?	Но именно от вас я научилась хорошим манерам, а ведь это и отличает леди от уличной девчонки, не правда ли?
You see it was so very difficult for me with the example of Professor Higgins always before me.	Мне очень трудно было этому научиться, постоянно находясь в обществе профессора Хиггинса.
I was brought up to be just like him, unable to control myself, and using bad language on the slightest provocation.	Я ведь с детства привыкла себя держать в точности, как держит себя он: шуметь, кричать, ругаться за каждым словом.
And I should never have known that ladies and gentlemen didn't behave like that if you hadn't been there.	И я так и не узнала бы, что среди джентльменов и леди принято вести себя иначе, если б не вы.
HIGGINS.	Хиггинс.
Well!!	О!!!

PICKERING.	Пикеринг.
Oh, that's only his way, you know.	Но это ведь у него просто как-то так выходит.
He doesn't mean it.	Он ничего такого не думает.
LIZA.	Элиза.
Oh, I didn't mean it either, when I was a flower girl.	Вот и я ничего такого не думала, когда была цветочницей.
It was only my way.	Это у меня просто так выходило.
But you see I did it; and that's what makes the difference after all.	Но я это делала, вот что важно.
PICKERING.	Пикеринг.
No doubt.	Вы правы.
Still, he taught you to speak; and I couldn't have done that, you know.	Но все-таки это он научил вас правильно говорить; я бы этого не смог сделать, знаете.
LIZA [trivially] Of course: that is his profession.	Элиза(небрежно). Ну что ж - ведь это его профессия.
HIGGINS.	Хиггинс.
Damnation!	А, дьявольщина!
LIZA [continuing] It was just like learning to dance in the fashionable way: there was nothing more than that in it.	Элиза(продолжая). Это все равно что научить человека танцевать модные танцы, не более того.
But do you know what began my real education?	А вы знаете, когда по-настоящему началось мое воспитание?
PICKERING.	Пикеринг.
What?	Когда?
LIZA [stopping her work for a moment] Your calling me Miss Doolittle that day when I first came to Wimpole Street.	Элиза(оставив свое вышиванье). В ту минуту, когда вы назвали меня мисс Дулиттл... я тогда только что пришла на Уимпол-стрит.
That was the beginning of self-respect for me. [She resumes her stitching]. And there were a hundred little things you never noticed, because they came naturally to you.	Это впервые пробудило во мне уважение к себе. (Она снова берется за иглу.) И потом были еще сотни мелочей, которых вы даже не замечали, потому что для вас это было естественно.
Things about standing up and taking off your hat and opening doors-	Ну вот то, что вы вставали, говоря со мной, что вы снимали передо мной шляпу, что вы никогда не проходили первым в дверь...
PICKERING.	Пикеринг.
Oh, that was nothing.	Но это же все пустяки.
LIZA.	Элиза.
Yes: things that showed you thought and felt about me as if I were something better than a scullerymaid; though of course I know you would have been just the same to a scullery-maid if she had been let in the drawing-room.	Да, но эти пустяки показывали, что вы относитесь ко мне иначе, чем, скажем, к судомойке; хоть я уверена, что и с судомойкой вы вели бы себя точно так же, если б она случайно очутилась в гостиной.

You never took off your boots in the dining room when I was there.	Вы никогда не снимали при мне ботинок в столовой.
PICKERING.	Пикеринг.
You mustn't mind that.	Вы не должны обижаться на это.
Higgins takes off his boots all over the place.	Хиггинс всюду снимает ботинки.
LIZA.	Элиза.
I know.	Я знаю.
I am not blaming him.	Я его не виню.
It is his way, isn't it?	Это у него просто так выходит, не правда ли?
But it made such a difference to me that you didn't do it.	Но для меня так много значило, что вы этого никогда не делали.
You see, really and truly, apart from the things anyone can pick up (the dressing and the proper way of speaking, and so on), the difference between a lady and a flower girl is not how she behaves, but how she's treated.	Видите ли, помимо тех вещей, которым всякий может научиться, - уменье хорошо одеваться, и правильно говорить, и все такое, - леди отличается от цветочницы не тем, как она себя держит, а тем, как с ней себя держат.
I shall always be a flower girl to Professor Higgins, because he always treats me as a flower girl, and always will; but I know I can be a lady to you, because you always treat me as a lady, and always will.	Для профессора Хиггинса я всегда останусь цветочницей, потому что он себя со мной держит как с цветочницей; но я знаю, что для вас я могу стать леди, потому что вы всегда держите себя со мной как с леди.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Please don't grind your teeth, Henry.	Пожалуйста, Генри, не скрежещи зубами.
PICKERING.	Пикеринг.
Well, this is really very nice of you, Miss Doolittle.	Право, я очень, очень рад это все слышать, мисс Дулиттл.
LIZA.	Элиза.
I should like you to call me Eliza, now, if you would.	Теперь мне бы хотелось, чтоб вы меня называли Элизой, если вы не возражаете.
PICKERING.	Пикеринг.
Thank you.	Благодарю вас.
Eliza, of course.	С удовольствием буду называть вас Элизой.
LIZA.	Элиза.
And I should like Professor Higgins to call me Miss Doolittle.	И еще мне хотелось бы, чтобы профессор Хиггинс называл меня мисс Дулиттл.
HIGGINS.	Хиггинс.
I'll see you damned first.	Сдохнете - не дождетесь!
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Henry!	Генри!
Henry!	Генри!

PICKERING [laughing] Why don't you slang back at him?	Пикеринг(со смехом). Отвечайте ему в таком же духе, Элиза.
Don't stand it.	Не молчите.
It would do him a lot of good.	Ему это будет полезно.
LIZA.	Элиза.
I can't.	Не могу.
I could have done it once; but now I can't go back to it.	Раньше я могла так разговаривать, но теперь - нет.
Last night, when I was wandering about, a girl spoke to me; and I tried to get back into the old way with her; but it was no use.	Вчера ночью, когда я бродила по улицам, какая-то девушка заговорила со мной; я хотела ей ответить по-старому, но у меня ничего не вышло.
You told me, you know, that when a child is brought to a foreign country, it picks up the language in a few weeks, and forgets its own.	Помните, вы как-то говорили мне, что ребенок, попавший в чужую страну, в несколько недель привыкает к чужому языку, а свой родной забывает?
Well, I am a child in your country.	Вот я - такой ребенок в вашей стране.
I have forgotten my own language, and can speak nothing but yours.	Я забыла свой родной язык и могу теперь говорить только на вашем.
That's the real break-off with the corner of Tottenham Court Road.	С Тоттенхем-Корт-Род покончено навсегда.
Leaving Wimpole Street finishes it.	Именно теперь, когда я покинула Уимпол-стрит.
PICKERING [much alarmed] Oh! but you're coming back to Wimpole Street, aren't you?	Пикеринг(в сильной тревоге). Но ведь вы же вернетесь на Уимпол-стрит?
You'll forgive Higgins?	Вы простите Хиггинса?
HIGGINS [rising] Forgive!	Хиггинс(поднимаясь). Простите?!
Will she, by George!	Она меня будет прощать, а!
Let her go.	Пускай уходит.
Let her find out how she can get on without us.	Пускай попробует прожить одна.
She will relapse into the gutter in three weeks without me at her elbow.	Без меня она через три недели скатится обратно в уличную канаву.
Doolittle appears at the centre window.	В среднем окне появляется Дулиттл.
With a look of dignified reproach at Higgins, he comes slowly and silently to his daughter, who, with her back to the window, is unconscious of his approach.	Бросив на Хиггинса укоризненный и полный достоинства взгляд, он бесшумно подходит к дочери, которая стоит спиной к окнам и поэтому не видит его.
PICKERING.	Пикеринг.
He's incorrigible, Eliza.	Он неисправим, Элиза.
You won't relapse, will you?	Но ведь вы не скатитесь, правда?
LIZA.	Элиза.
No: Not now.	Нет.

Never again.	Теперь уже нет.
I have learnt my lesson.	Я хорошо заучила свой урок.
I don't believe I could utter one of the old sounds if I tried. [Doolittle touches her on her left shoulder.	Теперь я уже не могу издавать такие звуки, как раньше, даже если б хотела. Дулиттл сзади кладет ей руку на плечо.
She drops her work, losing her self-possession utterly at the spectacle of her father's splendor] A-a-a-a-a-ah-ow-ooh!	(Она роняет вышиванье, оглядывается, и при виде отцовского великолепия вся ее выдержка сразу испаряется.) У-у-ааааа-у!
HIGGINS [with a crow of triumph] Aha!	Хиггинс(торжествующе). Ага!
Just so.	Вот, вот!
A-a-a-a-ahowooh!	У-у-ааа-у!
A-a-a-a-ahowooh ! A-a-a-a-ahowooh!	У-у-ааааа-у!
Victory!	Победа!
Victory! [He throws himself on the divan, folding his arms, and spraddling arrogantly].	Победа! (Разваливается на угловом диванчике, скрестив руки на груди.)
DOOLITTLE.	Дулиттл.
Can you blame the girl?	Зря вы девушку обижаете.
Don't look at me like that, Eliza.	Не смотри на меня так, Элиза.
It ain't my fault.	Я не виноват.
I've come into money.	У меня, понимаешь, деньги завелись.
LIZA.	Элиза.
You must have touched a millionaire this time, dad.	Видно, тебе на этот раз миллионер подвернулся?
DOOLITTLE.	Дулиттл.
I have.	Угадала.
But I'm dressed something special today.	Но я сегодня разоделся для особого случая.
I'm going to St. George's, Hanover Square.	Еду сейчас в церковь святого Г еоргия на Ганновер-сквер.
Your stepmother is going to marry me.	Твоя мачеха выходит за меня замуж.
LIZA [angrily] You're going to let yourself down to marry that low common woman!	Элиза(сердито). Ты унизишься до женитьбы на этой простой, вульгарной бабе?
PICKERING [quietly] He ought to, Eliza. [To Doolittle] Why has she changed her mind?	Пикеринг(мягко). Это его долг, Элиза. (Дулиттлу.) Но почему она изменила свое решение?
DOOLITTLE [sadly] Intimidated, Governor.	Дулиттл(печально). Запугана, хозяин.
Intimidated.	Запугана, как и все мы.
Middle class morality claims its victim.	Буржуазная мораль требует жертв.
Won't you put on your hat, Liza, and come and see me turned off?	Надевай шляпу, Элиза, поедешь посмотришь, как твоего отца окручивать будут.
LIZA.	Элиза.

If the Colonel says I must, I-I'll [almost sobbing] I'll demean myself.	Если полковник находит, что так нужно, я... я... (чуть не со слезами) я пойду на это.
And get insulted for my pains, like enough.	И в награду, вероятно, еще наслушаюсь оскорблений.
DOOLITTLE.	Дулиттл.
Don't be afraid: she never comes to words with anyone now, poor woman! respectability has broke all the spirit out of her.	Можешь не бояться. Она, бедняга, теперь ни с кем уже не лается. Как попала в почтенные, так сразу присмирела.
PICKERING [squeezing Eliza's elbow gently] Be kind to them, Eliza.	Пикеринг(слегка сжимая локоть Элизы). Не огорчайте их, Элиза.
Make the best of it.	Будьте умницей.
LIZA [forcing a little smile for him through her vexation] Oh well, just to show there's no ill feeling.	Элиза(силясь улыбнуться ему, несмотря на свое раздражение). Ну хорошо, я поеду, только чтобы показать, что я не злопамятна.
I'll be back in a moment. [She goes out].	Подожди меня минутку. (Выходит.)
DOOLITTLE [sitting down beside Pickering] I feel uncommon nervous about the ceremony, Colonel.	Дулиттл(усаживаясь рядом с Пикерингом). Что-то я, знаете, робею перед этой церемонией, полковник.
I wish you'd come and see me through it.	Может, вы поедете тоже, чтоб придать мне духу?
PICKERING.	Пикеринг.
But you've been through it before, man.	Но ведь вам это не впервые, друг мой.
You were married to Eliza's mother.	Венчались же вы с матерью Элизы?
DOOLITTLE.	Дулиттл.
Who told you that, Colonel?	Кто это вам сказал?
PICKERING.	Пикеринг.
Well, nobody told me.	Собственно мне никто не говорил.
But I concluded naturally-	Просто я... естественно было предполагать...
DOOLITTLE.	Дулиттл.
No: that ain't the natural way, Colonename = "note" it's only the middle class way.	Нет, полковник, вовсе это не естественно. Это только так принято у буржуазии.
My way was always the undeserving way.	А я всегда поступал так, как принято у недостойных.
But don't say nothing to Eliza.	Только вы Элизе не говорите.
She don't know: I always had a delicacy about telling her.	Она не знает, я из деликатности никогда не говорил ей.
PICKERING.	Пикеринг.
Quite right.	И правильно делали.
We'll leave it so, if you don't mind.	Если не возражаете, мы просто не будем вспоминать об этом.
DOOLITTLE.	Дулиттл.

And you'll come to the church, Colonel, and put me through straight?	Ладно, полковник; а теперь вы поедете со мной в церковь и поможете мне благополучно справиться с этим делом.
PICKERING.	Пикеринг.
With pleasure.	С удовольствием.
As far as a bachelor can.	Если только я, как холостяк, могу вам быть полезен.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
May I come, Mr. Doolittle?	А меня вы не приглашаете, мистер Дулиттл?
I should be very sorry to miss your wedding.	Мне бы очень хотелось быть на вашей свадьбе.
DOOLITTLE.	Дулиттл.
I should indeed be honored by your condescension, ma'am; and my poor old woman would take it as a tremenjous compliment.	Сочту за честь, мэм, если вы нас удостоите. А уж хозяйка моя не будет знать, куда деваться от радости.
She's been very low, thinking of the happy days that are no more.	Она все грустит, бедняга, что кончилось наше счастливое житье.
MRS. HIGGINS [rising] I'll order the carriage and get ready. [The men rise, except Higgins].	Миссис Хиггинс(вставая). Так я велю подавать экипаж, а сама пойду одеваться. Мужчины, кроме Хиггинса, встают.
I shan't be more than fifteen minutes. [As she goes to the door Eliza comes in, hatted and buttoning her gloves]. I'm going to the church to see your father married, Eliza.	Я не задержу вас больше чем на четверть часа. (Идет к двери и на пороге сталкивается с Элизой; та уже в шляпе и застегивает перчатки.) Элиза, я тоже еду в церковь.
You had better come in the brougham with me. Colonel Pickering can go on with the bridegroom.	Вам удобнее ехать со мной, а полковник Пикеринг будет сопровождать жениха.
Mrs. Higgins goes out.	Миссис Хиггинс выходит.
Eliza comes to the middle of the room between the centre window and the ottoman.	Элиза останавливается посреди комнаты, между окнами и тахтой.
Pickering joins her.	Пикеринг подходит к ней.
DOOLITTLE.	Дулиттл.
Bridegroom!	Жених!
What a word!	Вот это слово!
It makes a man realize his position, somehow. [He takes up his hat and goes towards the door].	От него как-то сразу становится ясно, на что идешь. (Берет свой цилиндр и направляется к двери.)
PICKERING.	Пикеринг.
Before I go, Eliza, do forgive him and come back to us.	Ну, Элиза, пока я еще не ушел... простите Хиггинса и обещайте вернуться к нам.
LIZA.	Элиза.
I don't think papa would allow me.	Боюсь, что папа мне не позволит.
Would you, dad?	Правда, папочка?

DOOLITTLE [sad but magnanimous] They played you off very cunning, Eliza, them two sportsmen.	Дулиттл(он опечален, но исполнен великодушия). Они тебя здорово разыграли, Элиза, эти два шутника.
If it had been only one of them, you could have nailed him.	Если бы ты имела дело с одним, уж он бы от тебя не ушел.
But you see, there was two; and one of them chaperoned the other, as you might say. [To Pickering] It was artful of you, Colonel; but I bear no malice: I should have done the same myself.	Но, понимаешь, вся штука в том, что их было двое и один вроде как бы оберегал другого. (Пикерингу.) Хитро придумано, полковник. Но я на вас не в обиде: я бы и сам так сделал.
I been the victim of one woman after another all my life; and I don't grudge you two getting the better of Eliza.	Всю мою жизнь меня тиранили женщины, одна за другой; так что, если вам удалось провести Элизу, - не возражаю.
I shan't interfere.	Я в это дело вмешиваться не буду.
It's time for us to go, Colonel.	Ну, полковник, пора нам ехать.
So long, Henry.	Будьте здоровы, Генри.
See you in St. George's, Eliza. [He goes out].	Элиза, увидимся в церкви. (Выходит.)
PICKERING [coaxing] Do stay with us, Eliza. [He follows Doolittle].	Пикеринг(умильно). Не покидайте нас, Элиза. (Идет вслед за Дулиттлом.)
Eliza goes out on the balcony to avoid being alone with Higgins.	Элиза выходит на балкон, чтобы не оставаться наедине с Хиггинсом.
He rises and joins her there.	Он встает и идет за ней.
She immediately comes back into the room and makes for the door; but he goes along the balcony quickly and gets his back to the door before she reaches it.	Она тотчас же снова входит в комнату и направляется к двери, но он, пробежав по балкону, успевает опередить ее и загораживает ей дверь.
HIGGINS.	Хиггинс.
Well, Eliza, you've had a bit of your own back, as you call it.	Ну, Элиза, вы уже немножко посчитались со мной, как вы выражаетесь.
Have you had enough? and are you going to be reasonable?	Может быть, хватит теперь? Может быть, вы, наконец, образумитесь?
Or do you want any more?	Или вам еще мало?
LIZA.	Элиза.
You want me back only to pick up your slippers and put up with your tempers and fetch and carry for you.	А зачем я вам нужна? Только для того, чтобы подавать вам туфли, и сносить все ваши капризы, и быть у вас на побегушках?
HIGGINS.	Хиггинс.
I haven't said I wanted you back at all.	Я вовсе не говорил, что вы мне нужны.
LIZA.	Элиза.
Oh, indeed.	Ах, вот как?
Then what are we talking about?	В таком случае о чем вообще разговор?
HIGGINS.	Хиггинс.
About you, not about me.	О вас, а не обо мне.

If you come back I shall treat you just as I have always treated you.	Если вы вернетесь на Уимпол-стрит, я буду обращаться с вами так же, как обращался до сих пор.
I can't change my nature; and I don't intend to change my manners.	Я не могу изменить свой характер и не желаю менять свое поведение.
My manners are exactly the same as Colonel Pickering's.	Я веду себя точно так же, как полковник Пикеринг.
LIZA.	Элиза.
That's not true.	Неправда.
He treats a flower girl as if she was a duchess.	Полковник Пикеринг с цветочницей обращается как с герцогиней.
HIGGINS.	Хиггинс.
And I treat a duchess as if she was a flower girl.	А я с герцогиней обращаюсь как с цветочницей.
LIZA.	Элиза.
I see. [She turns away composedly, and sits on the ottoman, facing the window]. The same to everybody.	Понимаю. (Спокойно отворачивается от него и садится на тахту, лицом к окнам.) Со всеми одинаково.
HIGGINS.	Хиггинс.
Just so.	Вот именно.
LIZA.	Элиза.
Like father.	Как мой отец.
HIGGINS [grinning, a little taken down] Without accepting the comparison at all points, Eliza, it's quite true that your father is not a snob, and that he will be quite at home in any station of life to which his eccentric destiny may call him. [Seriously] The great secret, Eliza, is not having bad manners or good manners or any other particular sort of manners, but having the same manner for all human souls: in short, behaving as if you were in Heaven, where there are no third-class carriages, and one soul is as good as another.	Хиггинс(с улыбкой, немного смягчившись). Я не вполне согласен с этим сравнением, Элиза, но все же признаю, что ваш отец далек от снобизма и легко свыкается с любым положением, в которое его может поставить его прихотливая судьба. (Серьезно.) Секрет, Элиза, не в уменье держать себя хорошо или плохо или вообще как бы то ни было, а в уменье держать себя со всеми одинаково. Короче говоря, поступать так, будто ты на небе, где нет пассажиров третьего класса и все бессмертные души равны между собой.
LIZA.	Элиза.
Amen.	Аминь.
You are a born preacher.	Вы прирожденный проповедник.
HIGGINS [irritated] The question is not whether I treat you rudely, but whether you ever heard me treat anyone else better.	Хиггинс(раздраженно). Вопрос не в том, плохо ли я с вами обращаюсь, а в том, видали ли вы, чтобы я с кем-нибудь обращался лучше.
LIZA [with sudden sincerity] I don't care how you treat me.	Элиза(в неожиданном порыве искренности). Мне все равно, как вы со мной обращаетесь.
I don't mind your swearing at me.	Можете ругать меня, пожалуйста.
I don't mind a black eye: I've had one before this.	Можете даже бить: колотушками меня не удивишь.

But [standing up and facing him] I won't be passed over.	Но (встает и подходит к нему вплотную) раздавить я себя не позволю.
HIGGINS.	Хиггинс.
Then get out of my way; for I won't stop for you.	Так уходите с дороги, останавливаться из-за вас я не буду.
You talk about me as if I were a motor bus.	Что вы обо мне так говорите, как будто я автобус?
LIZA.	Элиза.
So you are a motor bus: all bounce and go, and no consideration for anyone.	Вы и есть автобус: прете себе вперед, и ни до кого вам дела нет.
But I can do without you: don't think I can't.	Но я и без вас могу обойтись; вот увидите, что могу.
HIGGINS.	Хиггинс.
I know you can.	Я знаю, что вы можете.
I told you you could.	Я вам сам это говорил.
LIZA [wounded, getting away from him to the other side of the ottoman with her face to the hearth] I know you did, you brute.	Элиза(оскорбленная, отодвигается на другой конец тахты и поворачивается лицом к камину). Я знаю, что вы говорили, бессердечный вы человек.
You wanted to get rid of me.	Вы хотели избавиться от меня.
HIGGINS.	Хиггинс.
Liar.	Врете.
LIZA.	Элиза.
Thank you. [She sits down with dignity].	Спасибо. (С достоинством выпрямляется.)
HIGGINS.	Хиггинс.
You never asked yourself, I suppose, whether I could do without YOU.	Вам, конечно, не пришло в голову спросить себя, могу ли я без вас обойтись?
LIZA [earnestly] Don't you try to get round me.	Элиза(внушительно). Пожалуйста, не старайтесь улестить меня.
You'll HAVE to do without me.	Вам придется без меня обойтись.
HIGGINS [arrogant] I can do without anybody.	Хиггинс(надменно). И обойдусь. Мне никто не нужен.
I have my own souname = "note" my own spark of divine fire.	У меня есть моя собственная душа, моя собственная искра божественного огня.
But [with sudden humility] I shall miss you, Eliza. [He sits down near her on the ottoman]. I have learnt something from your idiotic notions: I confess that humbly and gratefully.	Но (с неожиданным смирением) мне вас будет недоставать, Элиза. (Садится на тахту рядом с ней.) Ваши идиотские представления о вещах меня все-таки кое-чему научили, я признаю это и даже благодарен вам.
And I have grown accustomed to your voice and appearance.	Потом я как-то привык к вашему виду, к вашему голосу.
I like them, rather.	Они мне даже нравятся.

LIZA.	Элиза.
Well, you have both of them on your gramophone and in your book of photographs.	Что ж, у вас есть мои фотографии и граммофонные записи.
When you feel lonely without me, you can turn the machine on. It's got no feelings to hurt.	Когда соскучитесь обо мне, можете завести граммофон, - по крайней мере без риска оскорбить чьи-нибудь чувства.
HIGGINS.	Хиггинс.
I can't turn your soul on.	В граммофоне я не услышу вашей души.
Leave me those feelings; and you can take away the voice and the face.	Оставьте мне вашу душу, а лицо и голос можете взять с собой.
They are not you.	Они - не вы.
LIZA.	Элиза.
Oh, you ARE a devil.	О, вы настоящий дьявол!
You can twist the heart in a girl as easy as some could twist her arms to hurt her.	Вы умеете ухватить человека за самое сердце, как другой хватает за горло, чтобы придушить.
Mrs. Pearce warned me.	Миссис Пирс предупреждала меня.
Time and again she has wanted to leave you; and you always got round her at the last minute.	Сколько раз она собиралась уйти от вас, и всегда в последнюю минуту вам удавалось ее улестить.
And you don't care a bit for her.	А ведь она вас ни капельки не интересует.
And you don't care a bit for me.	Точно так же, как не интересую вас я.
HIGGINS.	Хиггинс.
I care for life, for humanity; and you are a part of it that has come my way and been built into my house.	Меня интересует жизнь, люди, а вы - кусок этой жизни, который попался мне на пути и в который я вложил частицу самого себя.
What more can you or anyone ask?	Чего еще вы можете требовать?
LIZA.	Элиза.
I won't care for anybody that doesn't care for me.	Тот, кого я не интересую, никогда не будет интересовать меня.
HIGGINS.	Хиггинс.
Commercial principles, Eliza.	Ну, это торгашеский принцип, Элиза.
Like [reproducing her Covent Garden pronunciation with professional exactness] s'yollin voylets [selling violets], isn't it?	Все равно что (с профессиональной точностью воспроизводит ее ковент-гарденский акцент) фиялочки прыдавать.
LIZA.	Элиза.
Don't sneer at me.	Не кривляйтесь, пожалуйста.
It's mean to sneer at me.	Как вам не стыдно передо мной кривляться?
HIGGINS.	Хиггинс.
I have never sneered in my life.	Я в своей жизни никогда не кривлялся.
Sneering doesn't become either the human face or the human soul.	Кривлянье не идет ни человеческому лицу, ни человеческой душе.

I am expressing my righteous contempt for Commercialism.	Я просто выражаю свою справедливую ненависть к торгашеству.
I don't and won't trade in affection.	Для меня чувства никогда не были и не будут предметом сделки.
You call me a brute because you couldn't buy a claim on me by fetching my slippers and finding my spectacles.	Вы меня назвали бессердечным, потому что, подавая мне туфли и отыскивая мои очки, вы думали купить этим право на меня, - и ошиблись.
You were a fooname = "note" I think a woman fetching a man's slippers is a disgusting sight: did I ever fetch YOUR slippers?	Глупая вы, глупая! По-моему, женщина, которая подает мужчине туфли, - это просто отвратительное зрелище. Подавал я вам когда-нибудь туфли?
I think a good deal more of you for throwing them in my face.	Вы гораздо больше выиграли в моих глазах, когда запустили в меня этими самыми туфлями.
No use slaving for me and then saying you want to be cared for: who cares for a slave?	Вы рабски прислуживаете мне, а потом жалуетесь, что я вами не интересуюсь: кто ж станет интересоваться рабом?
If you come back, come back for the sake of good fellowship; for you'll get nothing else.	Хотите вернуться ради добрых человеческих отношений - возвращайтесь, но другого не ждите ничего.
You've had a thousand times as much out of me as I have out of you; and if you dare to set up your little dog's tricks of fetching and carrying slippers against my creation of a Duchess Eliza, I'll slam the door in your silly face.	Вы и так получили от меня в тысячу раз больше, чем я от вас; а если вы осмелитесь сравнивать ваши собачьи поноски с сотворением герцогини Элизы, я просто захлопну дверь перед вашим глупым носом.
LIZA.	Элиза.
What did you do it for if you didn't care for me?	А зачем же вы делали из меня герцогиню, если я вас не интересую?
HIGGINS [heartily] Why, because it was my job.	Хиггинс(простодушно). Как зачем? Это ведь моя работа.
LIZA.	Элиза.
You never thought of the trouble it would make for me.	Вы даже не подумали о том, сколько беспокойства вы причиняете мне.
HIGGINS.	Хиггинс.
Would the world ever have been made if its maker had been afraid of making trouble?	Мир не был бы сотворен, если б его творец думал, как бы не причинить кому-нибудь беспокойства.
Making life means making trouble.	Творить жизнь - и значит творить беспокойство.
There's only one way of escaping trouble; and that's killing things.	Есть только один способ избежать беспокойства: убивать.
Cowards, you notice, are always shrieking to have troublesome people killed.	Вы замечаете, что трус всегда радуется, когда убивают беспокойных людей?
LIZA.	Элиза.
I'm no preacher: I don't notice things like that.	Я не проповедник, и я ничего такого не замечаю.
I notice that you don't notice me.	Я замечаю только одно: что вы не замечаете меня.

HIGGINS [jumping up and walking about intolerantly] Eliza: you're an idiot.	Хиггинс(вскакивая и принимаясь гневно шагать по комнате). Элиза, вы идиотка.
I waste the treasures of my Miltonic mind by spreading them before you.	Я зря трачу сокровища моего мильтоновского духа, выкладывая их перед вами.
Once for all, understand that I go my way and do my work without caring twopence what happens to either of us.	Поймите раз навсегда: я иду своим путем и делаю свое дело, и при этом мне в высокой степени наплевать на то, что может произойти с любым из нас.
I am not intimidated, like your father and your stepmother.	Я не запуган, как ваш отец и ваша мачеха.
So you can come back or go to the deviname = "note" which you please.	А потому выбирайте сами: хотите -возвращайтесь, не хотите - идите ко всем чертям.
LIZA.	Элиза.
What am I to come back for?	Ради чего мне возвращаться?
HIGGINS [bouncing up on his knees on the ottoman and leaning over it to her] For the fun of it.	Хиггинс(становится на тахте на колени и наклоняется к Элизе). Единственно ради собственного удовольствия.
That's why I took you on.	Так же, как и я затеял всю эту свою возню с вами ради собственного удовольствия.
LIZA [with averted face] And you may throw me out tomorrow if I don't do everything you want me to?	Элиза(не глядя на него). А завтра, если я не буду делать все, что вам нравится, вы меня выкинете на улицу?
HIGGINS.	Хиггинс.
Yes; and you may walk out tomorrow if I don't do everything YOU want me to.	Да, а если я не буду делать все, что вам нравится, вы от меня уйдете.
LIZA.	Элиза.
And live with my stepmother?	И буду жить с мачехой?
HIGGINS.	Хиггинс.
Yes, or sell flowers.	Да, или продавать цветы.
LIZA.	Элиза.
Oh! if I only COULD go back to my flower basket!	Ах, если б я только могла взяться опять за свою корзинку с цветами!
I should be independent of both you and father and all the world!	Я бы не зависела ни от вас, ни от отца, ни от кого на свете!
Why did you take my independence from me?	Зачем вы отняли у меня мою независимость?
Why did I give it up?	Зачем я согласилась на это!
I'm a slave now, for all my fine clothes.	Теперь я только жалкая раба, несмотря на все мои наряды.
HIGGINS.	Хиггинс.
Not a bit.	Ничего подобного.
I'll adopt you as my daughter and settle money on you if you like.	Хотите, я удочерю вас или положу на ваше имя деньги.

Or would you rather marry Pickering?	А может быть, вы хотите выйти замуж за Пикеринга?
LIZA [looking fiercely round at him] I wouldn't marry YOU if you asked me; and you're nearer my age than what he is.	Элиза(с яростью поворачивается к нему). Я даже за вас не пошла бы замуж, если б вы меня попросили; а уж вы мне по возрасту больше подходите, как он.
HIGGINS [gently] Than he is: not "than what he is."	Хиггинс(терпеливо). Больше, чем он, а не больше как он.
LIZA [losing her temper and rising] I'll talk as I like.	Элиза(вскакивает, окончательно выйдя из себя). Буду говорить так, как мне нравится.
You're not my teacher now.	Вы мне больше не учитель.
HIGGINS [reflectively] I don't suppose Pickering would, though.	Хиггинс(задумчиво). Хотя Пикеринг едва ли согласится.
He's as confirmed an old bachelor as I am.	Он такой же закоренелый холостяк, как и я.
LIZA.	Элиза.
That's not what I want; and don't you think it.	Очень мне это нужно! Вы и не воображайте.
I've always had chaps enough wanting me that way.	Если я захочу выйти замуж, охотники всегда найдутся.
Freddy Hill writes to me twice and three times a day, sheets and sheets.	Вон Фредди Эйнсфорд Хилл пишет мне по три письма в день, страниц на десять каждое.
HIGGINS [disagreeably surprised] Damn his impudence! [He recoils and finds himself sitting on his heels].	Хиггинс(неприятно пораженный). Вот нахал мальчишка! (Он наклоняется назад и, потеряв равновесие, садится на пятки.)
LIZA.	Элиза.
He has a right to if he likes, poor lad. And he does love me.	Он имеет полное право писать мне, раз ему хочется. Он так меня любит, бедный мальчик.
HIGGINS [getting off the ottoman] You have no right to encourage him.	Хиггинс(слезая с тахты). Но вы не имеете права поощрять его.
LIZA.	Элиза.
Every girl has a right to be loved.	Каждая девушка имеет право на то, чтоб ее любили.
HIGGINS.	Хиггинс.
What!	Кто?
By fools like that?	Такие дураки?
LIZA.	Элиза.
Freddy's not a fool.	Фредди вовсе не дурак.
And if he's weak and poor and wants me, may be he'd make me happier than my betters that bully me and don't want me.	А если он слабенький и бедный и я нужна ему, наверно я с ним буду счастливее, чем с теми, кто лучше меня и кому я не нужна.
HIGGINS.	Хиггинс.
Can he MAKE anything of you?	Да, но сумеет ли он из вас что-нибудь сделать?

That's the point.	Вот в чем вопрос.
LIZA.	Элиза.
Perhaps I could make something of him.	Может быть, я из него сумею что-нибудь сделать.
But I never thought of us making anything of one another; and you never think of anything else.	Но я вообще никогда не думаю о таких вещах; это вы только о них и думаете.
I only want to be natural.	Я хочу быть такой, как я есть.
HIGGINS.	Хиггинс.
In short, you want me to be as infatuated about you as Freddy?	Короче, вы хотите, чтобы я таял перед вами, как тает Фредди?
Is that it?	Да?
LIZA.	Элиза.
No I don't.	Глупости.
That's not the sort of feeling I want from you.	Совсем не такое чувство мне от вас нужно.
And don't you be too sure of yourself or of me.	Но вы напрасно так уж уверены в себе и во мне.
I could have been a bad girl if I'd liked.	Я могла бы быть очень нехорошей, если б захотела.
I've seen more of some things than you, for all your learning.	Я в жизни видела много такого, о чем вы и понятия не имеете, несмотря на всю вашу ученость.
Girls like me can drag gentlemen down to make love to them easy enough.	Девушке вроде меня ничего не стоит завлечь джентльмена так, чтоб он в нее влюбился.
And they wish each other dead the next minute.	Только от такой любви назавтра смотреть друг на друга тошно.
HIGGINS.	Хиггинс.
Of course they do.	Конечно тошно.
Then what in thunder are we quarrelling about?	Но из-за чего же мы тогда ссоримся, черт подери?
LIZA [much troubled] I want a little kindness.	Элиза(взволнованно). Мне хочется ласкового слова, внимания.
I know I'm a common ignorant girl, and you a book-learned gentleman; but I'm not dirt under your feet.	Я знаю, я простая, темная девушка, а вы джентльмен и ученый; но все-таки я ведь человек, а не пустое место.
What I done [correcting herself] what I did was not for the dresses and the taxis: I did it because we were pleasant together and I come-came-to care for you; not to want you to make love to me, and not forgetting the difference between us, but more friendly like.	Если я чего делала (спешит поправиться), если я что-нибудь делала, так это не за платье и не за такси; я делала это потому, что нам было хорошо вместе, и я... я... ну, немножко привязалась к вам; не так, чтобы завлекать вас или забыть, кто вы и кто я, но просто по-дружески.
HIGGINS.	Хиггинс.
Well, of course.	Ну да, конечно.
That's just how I feel.	И я то же самое чувствую.
And how Pickering feels.	И Пикеринг тоже.

Eliza: you're a fool.	Элиза, вы дура.
LIZA.	Элиза.
That's not a proper answer to give me [she sinks on the chair at the writing-table in tears].	Это не ответ. (Садится в кресло у письменного стола, на глазах у нее слезы.)
HIGGINS.	Хиггинс.
It's all you'll get until you stop being a common idiot.	Другого не ждите, пока не перестанете валять дурака.
If you're going to be a lady, you'll have to give up feeling neglected if the men you know don't spend half their time snivelling over you and the other half giving you black eyes.	Если вы желаете стать леди, вам прежде всего нужно отделаться от представления, что все мужчины, которых вы знаете, должны всю свою жизнь либо вздыхать у ваших ног, либо угощать вас колотушками, - а если этого нет, вы чувствуете себя обиженной.
If you can't stand the coldness of my sort of life, and the strain of it, go back to the gutter.	Если такая жизнь, какой живу я, - деятельная и свободная от страстей, - вам не по душе, возвращайтесь в свою канаву.
Work til you are more a brute than a human being; and then cuddle and squabble and drink til you fall asleep.	Трудитесь, пока не потеряете облик человеческий, а потом свернитесь клубочком, поворчите немного, выпейте виски и засните.
Oh, it's a fine life, the life of the gutter.	Ах, приятная жизнь в канаве!
It's reaname = "note" it's warm: it's violent: you can feel it through the thickest skin: you can taste it and smell it without any training or any work.	Вещественная, теплая, крепкая, даже самую толстую кожу прошибает! Чтобы чувствовать ее запах и цвет, не нужно ни знаний, ни усилий.
Not like Science and Literature and Classical Music and Philosophy and Art.	Не то, что наука, или литература, или классическая музыка, или философия, или искусство.
You find me cold, unfeeling, selfish, don't you?	По-вашему, я эгоист, ледышка, человек без сердца?
Very welname = "note" be off with you to the sort of people you like.	Вот и чудесно: ступайте к тем, которые вам нравятся.
Marry some sentimental hog or other with lots of money, and a thick pair of lips to kiss you with and a thick pair of boots to kick you with.	Выберите себе в мужья какого-нибудь чувствительного борова с тугим кошельком, который будет целовать вас толстыми губами и дубасить толстой палкой.
If you can't appreciate what you've got, you'd better get what you can appreciate.	Не умеете ценить то, что у вас есть, так пусть у вас будет то, что вы цените.
LIZA [desperate] Oh, you are a cruel tyrant.	Элиза(в отчаянии). Жестокий вы, злой человек.
I can't talk to you: you turn everything against me: I'm always in the wrong.	Я не могу с вами разговаривать: вы все поворачиваете против меня, я всегда выхожу неправа.
But you know very well all the time that you're nothing but a bully.	Но ведь вы сами отлично знаете, что вы просто мучитель и больше ничего.
You know I can't go back to the gutter, as you call it, and that I have no real friends in the world but you and the Colonel.	Вы знаете, что я не могу, как вы говорите, вернуться в канаву и что у меня в сущности никого на свете нет, кроме вас и полковника.

You know well I couldn't bear to live with a low common man after you two; and it's wicked and cruel of you to insult me by pretending I could.	Вы знаете, что после вас мне тяжело будет ужиться с простыми, вульгарными людьми; и это очень нехорошо с вашей стороны - говорить, будто я могу выйти замуж за такого.
You think I must go back to Wimpole Street because I have nowhere else to go but father's.	Вы думаете, что мне придется вернуться на Уимпол-стрит, потому что к отцу я не хочу, а больше мне некуда пойти.
But don't you be too sure that you have me under your feet to be trampled on and talked down.	Вам кажется, что я уже лежу на земле и остается только наступить на меня и растоптать. Но погодите радоваться.
I'll marry Freddy, I will, as soon as he's able to support me.	Я выйду замуж за Фредди - вот что я сделаю, - как только у него будет достаточно денег, чтобы жениться.
HIGGINS [sitting down beside her] Rubbish! you shall marry an ambassador.	Хиггинс(усаживаясь рядом с ней). Вздор! Вы выйдете замуж за иностранного посла.
You shall marry the Governor-General of India or the Lord-Lieutenant of Ireland, or somebody who wants a deputy-queen.	Вы выйдете за генерал-губернатора Индии, или за ирландского лорда-наместника, или за какого-нибудь принца, которому нужна королева-регентша.
I'm not going to have my masterpiece thrown away on Freddy.	Я не допущу, чтобы мой шедевр достался какому-то Фредди.
LIZA.	Элиза.
You think I like you to say that. But I haven't forgot what you said a minute ago; and I won't be coaxed round as if I was a baby or a puppy.	Вы хотите сказать мне приятное, но я не забыла того, что вы говорили две минуты тому назад; я не ребенок и не щенок, и меня нельзя купить кусочком сахара.
If I can't have kindness, I'll have independence.	Если уж мне отказывают в ласковом слове, я по крайней мере сохраню независимость!
HIGGINS.	Хиггинс.
Independence?	Независимость!
That's middle class blasphemy.	Это кощунственная выдумка буржуазии.
We are all dependent on one another, every soul of us on earth.	Мы все зависим друг от друга, все живые люди.
LIZA [rising determinedly] I'll let you see whether I'm dependent on you.	Элиза(решительно вставая). А вот увидите, завишу я от вас или нет!
If you can preach, I can teach.	Если вы годитесь в проповедники, то я гожусь в учительницы.
I'll go and be a teacher.	Буду давать уроки.
HIGGINS.	Хиггинс.
What'll you teach, in heaven's name?	Какие же это вы будете давать уроки?
LIZA.	Элиза.
What you taught me.	Такие, какие вы давали мне.
I'll teach phonetics.	Уроки фонетики.

HIGGINS.	Хиггинс.
Ha! Ha! Ha!	Ха-ха-ха!
LIZA.	Элиза.
I'll offer myself as an assistant to Professor Nepean.	Пойду в ассистентки к профессору Непину.
HIGGINS [rising in a fury] What!	Хиггинс(вскакивая в неистовстве). Что-о?
That impostor! that humbug! that toadying ignoramus!	К этому шарлатану? К этому старому дураку? К этому невежде и подхалиму?
Teach him my methods! my discoveries!	Выдать ему мои методы, мои открытия!
You take one step in his direction and I'll wring your neck. [He lays hands on her]. Do you hear?	Посмейте только шаг ступить, я вам шею сверну. (Хватает ее за плечи.) Слышите?
LIZA [defiantly non-resistant] Wring away.	Элиза(демонстративно не пытаясь сопротивляться). Можете.
What do I care?	Мне все равно.
I knew you'd strike me some day. [He lets her go, stamping with rage at having forgotten himself, and recoils so hastily that he stumbles back into his seat on the ottoman].	Я так и знала, что рано или поздно вы меня начнете бить. Он выпускает ее, взбешенный собственной несдержанностью, и так стремительно отступает назад, что, споткнувшись, падает с размаху на свое прежнее место на тахте.
Aha!	Ага!
Now I know how to deal with you.	Теперь я знаю, как с вами обращаться!
What a fool I was not to think of it before!	Какая же я была дура, что не догадалась раньше.
You can't take away the knowledge you gave me.	Тех знаний, которые я от вас получила, вам уже не отнять обратно.
You said I had a finer ear than you.	Вы сами говорили, что слух у меня тоньше, чем у вас.
And I can be civil and kind to people, which is more than you can.	И кроме того, я умею быть с людьми вежливой и приятной, чего вы не умеете.
Aha!	Ага!
That's done you, Henry Higgins, it has.	Теперь вы попались, Генри Хиггинс, теперь вы попались!
Now I don't care that [snapping her fingers] for your bullying and your big talk. I'll advertize it in the papers that your duchess is only a flower girl that you taught, and that she'll teach anybody to be a duchess just the same in six months for a thousand guineas.	Теперь все ваши насмешки и все ваши умные слова для меня вот чего стоят! (Прищелкивает пальцами.) Я дам объявление в газеты, что ваша герцогиня - это девчонка-цветочница, которой вы давали уроки, и что под ее руководством каждая может стать герцогиней - курс шесть месяцев, плата тысяча гиней!
Oh, when I think of myself crawling under your feet and being trampled on and called names, when all the time I had only to lift up my finger to be as good as you, I could just kick myself.	Боже мой, когда я только подумаю, как я пресмыкалась перед вами, а вы топтали меня, и ругали, и мучили, - и все это время мне стоило только пальцем шевельнуть, чтоб сбить с вас спесь, - я бы, кажется, задушила себя.

HIGGINS [wondering at her] You damned impudent slut, you!	Хиггинс(глядя на нее с изумлением). Ах вы дерзкая, нахальная девчонка!
But it's better than snivelling; better than fetching slippers and finding spectacles, isn't it? [Rising] By George, Eliza, I said I'd make a woman of you; and I have.	Но это ничего, это хорошо, гораздо лучше, чем хныкать или подавать туфли и отыскивать очки, верно? (Вставая.) Черт подери, Элиза, я ведь сказал, что я из вас сделаю женщину, - и я сдержал слово.
I like you like this.	Вы мне нравитесь такая.
LIZA.	Элиза.
Yes: you turn round and make up to me now that I'm not afraid of you, and can do without you.	Да, да, теперь вы будете хитрить и подлизываться, когда увидели, что я вас не боюсь и могу без вас обойтись.
HIGGINS.	Хиггинс.
Of course I do, you little fool.	Конечно, несносная вы дурочка.
Five minutes ago you were like a millstone round my neck.	Пять минут тому назад вы были жерновом у меня на шее.
Now you're a tower of strength: a consort battleship.	Теперь вы - крепостная башня, броненосец-консорт.
You and I and Pickering will be three old bachelors together instead of only two men and a silly girl.	Вы, я и Пикеринг... мы теперь будем не просто двое мужчин и одна глупая девушка, а три дружных старых холостяка.
Mrs. Higgins returns, dressed for the wedding.	Возвращается миссис Хиггинс, уже одетая для выезда.
Eliza instantly becomes cool and elegant.	Элиза тотчас же замыкается в светскую холодность.
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
The carriage is waiting, Eliza.	Элиза, экипаж подан.
Are you ready?	Вы готовы?
LIZA.	Элиза.
Quite.	Вполне.
Is the Professor coming?	А профессор не едет?
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
Certainly not.	Конечно, нет.
He can't behave himself in church.	Он не умеет вести себя в церкви.
He makes remarks out loud all the time on the clergyman's pronunciation.	Он все время громко критикует произношение священника.
LIZA.	Элиза.
Then I shall not see you again, Professor.	Значит, мы больше не увидимся, профессор.
Good bye. [She goes to the door].	Всего хорошего. (Идет к двери.)
MRS. HIGGINS [coming to Higgins] Good-bye, dear.	Миссис Хиггинс(подходя к Хиггинсу). До свидания.

HIGGINS.	Хиггинс.
Good-bye, mother. [He is about to kiss her, when he recollects something]. Oh, by the way, Eliza, order a ham and a Stilton cheese, will you?	До свидания, мама. (Хочет поцеловать ее, но вдруг спохватывается.) Да, кстати, Элиза, на обратном пути закажите копченый окорок и головку стилтоновского сыру.
And buy me a pair of reindeer gloves, number eights, and a tie to match that new suit of mine, at Eale & Binman's.	Потом зайдите к Илу и Бинмэну и купите мне пару замшевых перчаток восьмой номер и галстук к моему новому костюму.
You can choose the color. [His cheerful, careless, vigorous voice shows that he is incorrigible].	Цвет выберите по своему вкусу. (Его веселый, беспечный тон показывает ясно, что он неисправим.)
LIZA [disdainfully] Buy them yourself. [She sweeps out].	Элиза(презрительно). Можете купить сами. (Выплывает из комнаты.)
MRS. HIGGINS.	Миссис Хиггинс.
I'm afraid you've spoiled that girl, Henry.	Боюсь, что вы избаловали девушку, Генри.
But never mind, dear: I'll buy you the tie and gloves.	Но ты не огорчайся, милый, я куплю тебе галстук и перчатки.
HIGGINS [sunnily] Oh, don't bother.	Хиггинс(сияя). Нет, нет, не беспокойся.
She'll buy em all right enough.	Она все купит, как я сказал.
Good-bye.	До свидания.
They kiss.	Целуется с матерью.
Mrs. Higgins runs out.	Миссис Хиггинс быстро выходит.
Higgins, left alone, rattles his cash in his pocket; chuckles; and disports himself in a highly self-satisfied manner.	Хиггинс, оставшись один, звенит мелочью в кармане, посмеиваясь с лукавым видом; совершенно очевидно, что он вполне доволен собой.
The rest of the story need not be shown in action, and indeed, would hardly need telling if our imaginations were not so enfeebled by their lazy dependence on the ready-makes and reach-me-downs of the ragshop in which Romance keeps its stock of "happy endings" to misfit all stories.	Дальнейшие события показывать на сцене незачем, да, по правде говоря, незачем было бы и рассказывать о них, если бы не разленилось наше воображение; оно слишком привыкло полагаться на шаблоны и заготовки из лавки старьевщика, где Романтика держит про запас счастливые развязки, чтобы кстати и некстати приставлять их ко всем произведениям подряд.
Now, the history of Eliza Doolittle, though called a romance because of the transfiguration it records seems exceedingly improbable, is common enough. Such transfigurations have been achieved by hundreds of resolutely ambitious young women since Nell Gwynne set them the example by playing queens and fascinating kings in the theatre in which she began by selling oranges.	Итак, история Элизы Дулиттл, хотя и названа романом из-за того, что описываемое преображение кажется со стороны невероятным и неправдоподобным, на самом деле достаточно распространена...
Nevertheless, people in all directions have assumed, for no other reason than that she became the heroine of a romance, that she must have married the hero of it.	Тем не менее самые разные люди полагают, что раз Элиза героиня романа - изволь выходить замуж за героя.

This is unbearable, not only because her little drama, if acted on such a thoughtless assumption, must be spoiled, but because the true sequel is patent to anyone with a sense of human nature in general, and of feminine instinct in particular.	Это невыносимо. Прежде всего, ее скромная драма будет испорчена, если играть пьесу, исходя из столь несообразного предположения, а кроме того, реальное продолжение очевидно всякому, кто хоть немного разбирается в человеческой природе вообще и в природе женской интуиции в частности.
Eliza, in telling Higgins she would not marry him if he asked her, was not coquetting: she was announcing a well-considered decision. When a bachelor interests, and dominates, and teaches, and becomes important to a spinster, as Higgins with Eliza, she always, if she has character enough to be capable of it, considers very seriously indeed whether she will play for becoming that bachelor's wife, especially if he is so little interested in marriage that a determined and devoted woman might capture him if she set herself resolutely to do it. Her decision will depend a good deal on whether she is really free to choose; and that, again, will depend on her age and income. If she is at the end of her youth, and has no security for her livelihood, she will marry him because she must marry anybody who will provide for her. But at Eliza's age a good-looking girl does not feel that pressure; she feels free to pick and choose. She is therefore guided by her instinct in the matter.	Элиза, объявляя Хиггинсу, что не пошла бы за него замуж, если б даже он ее просил, отнюдь не кокетничала, она сообщала ему глубоко продуманное решение. ...Красивая девушка в возрасте Элизы... свободна в своем выборе и может проявлять разборчивость. И тут она руководствуется интуицией.
Eliza's instinct tells her not to marry Higgins.	Интуиция ей подсказывает не выходить за Хиггинса.
It does not tell her to give him up.	Но она не велит ей отказаться от него совсем.
It is not in the slightest doubt as to his remaining one of the strongest personal interests in her life.	Нет никаких сомнений: на всю жизнь он останется одним из сильнейших ее увлечений.
It would be very sorely strained if there was another woman likely to supplant her with him.	Чувство это жестоко пострадало бы, если бы другая женщина заняла ее место.
But as she feels sure of him on that last point, she has no doubt at all as to her course, and would not have any, even if the difference of twenty years in age, which seems so great to youth, did not exist between them.	Но поскольку в этом отношении она в нем уверена, то и не сомневается в правильности избранной ею линии поведения и не сомневалась бы, даже если бы между ними не было разницы в двадцать лет, - разницы, которая так велика с точки зрения юности.
As our own instincts are not appealed to by her conclusion, let us see whether we cannot discover some reason in it.	Коль скоро ее решение к нашей интуиции не взывает, давайте попробуем обосновать его с точки зрения разума.
When Higgins excused his indifference to young women on the ground that they had an irresistible rival in his mother, he gave the clue to his inveterate old-bachelordom.	Когда Хиггинс объясняет свое равнодушие к молодым женщинам тем, что они имеют сильнейшую соперницу в лице его матери, он дает ключ к своей холостяцкой закоренелости.
The case is uncommon only to the extent that remarkable mothers are uncommon.	Случай этот можно считать редким только в том смысле, что замечательные матери попадаются редко.

If an imaginative boy has a sufficiently rich mother who has intelligence, personal grace, dignity of character without harshness, and a cultivated sense of the best art of her time to enable her to make her house beautiful, she sets a standard for him against which very few women can struggle, besides effecting for him a disengagement of his affections, his sense of beauty, and his idealism from his specifically sexual impulses.	Если у впечатлительного мальчика мать достаточно богата, наделена умом, изящной внешностью, строгим, но не суровым характером, тонким вкусом и умением из современного искусства извлечь лучшее, то он возьмет ее за образец, с которым мало кто из женщин сможет потягаться; к тому же она освобождает его привязанности, чувство красоты и идеализм от специфических сексуальных импульсов.
This makes him a standing puzzle to the huge number of uncultivated people who have been brought up in tasteless homes by commonplace or disagreeable parents, and to whom, consequently, literature, painting, sculpture, music, and affectionate personal relations come as modes of sex if they come at all. The word passion means nothing else to them; and that Higgins could have a passion for phonetics and idealize his mother instead of Eliza, would seem to them absurd and unnatural. Nevertheless, when we look round and see that hardly anyone is too ugly or disagreeable to find a wife or a husband if he or she wants one, whilst many old maids and bachelors are above the average in quality and culture, we cannot help suspecting that the disentanglement of sex from the associations with which it is so commonly confused, a disentanglement which persons of genius achieve by sheer intellectual analysis, is sometimes produced or aided by parental fascination.	Все это делает его ходячей загадкой для большинства людей с неразвитым вкусом... Нам трудно не заподозрить, что отделение секса от других человеческих связей, достигаемое людьми талантливыми путем чисто интеллектуального анализа, иногда осуществляется под воздействием родительского обаяния или же стимулируется им.
Now, though Eliza was incapable of thus explaining to herself Higgins's formidable powers of resistance to the charm that prostrated Freddy at the first glance, she was instinctively aware that she could never obtain a complete grip of him, or come between him and his mother (the first necessity of the married woman). To put it shortly, she knew that for some mysterious reason he had not the makings of a married man in him, according to her conception of a husband as one to whom she would be his nearest and fondest and warmest interest.	Так вот, хотя Элиза и не могла таким образом объяснить себе хиггинсовские могучие силы противостояния ее чарам, которые повергли Фредди ниц с первого взгляда, она инстинктивно почувствовала, что никогда ей не завладеть Хиггинсом целиком... Короче говоря, она догадалась, что по какой-то необъяснимой причине он не подходит для роли мужа, то есть мужчины, для которого, соответственно ее представлению о муже, она стала бы объектом ближайшего, нежнейшего и самого горячего интереса.
Even had there been no mother-rival, she would still have refused to accept an interest in herself that was secondary to philosophic interests.	Даже при отсутствии соперницы-матери Элиза все равно не пожелала бы удовольствоваться таким интересом к себе, который стоял бы на втором месте после философских интересов.
Had Mrs. Higgins died, there would still have been Milton and the Universal Alphabet.	Даже если бы миссис Хиггинс умерла, остался бы Мильтон и Универсальный алфавит.
Landor's remark that to those who have the greatest power of loving, love is a secondary affair, would not have recommended Landor to Eliza.	Высказывание Лэндора в том смысле, что любовь для тех, кто наделен сильнейшей способностью любить, играет второстепенную роль, не расположило бы к нему Элизу.

Put that along with her resentment of Higgins's domineering superiority, and her mistrust of his coaxing cleverness in getting round her and evading her wrath when he had gone too far with his impetuous bullying, and you will see that Eliza's instinct had good grounds for warning her not to marry her Pygmalion. And now, whom did Eliza marry? For if Higgins was a predestinate old bachelor, she was most certainly not a predestinate old maid. Well, that can be told very shortly to those who have not guessed it from the indications she has herself given them. Almost immediately after Eliza is stung into proclaiming her considered determination not to marry Higgins, she mentions the fact that young Mr. Frederick Eynsford Hill is pouring out his love for her daily through the post. Now Freddy is young, practically twenty years younger than Higgins: he is a gentleman (or, as Eliza would qualify him, a toff), and speaks like one; he is nicely dressed, is treated by the Colonel as an equal, loves her unaffectedly, and is not her master, nor ever likely to dominate her in spite of his advantage of social standing. Eliza has no use for the foolish romantic tradition that all women love to be mastered, if not actually bullied and beaten. "When you go to women," says Nietzsche, "take your whip with you." Sensible despots have never confined that precaution to women: they have taken their whips with them when they have dealt with men, and been slavishly idealized by the men over whom they have flourished the whip much more than by women. No doubt there are slavish women as well as slavish men; and women, like men, admire those that are stronger than themselves. But to admire a strong person and to live under that strong person's thumb are two different things. The weak may not be admired and hero-worshipped; but they are by no means disliked or shunned; and they never seem to have the least difficulty in marrying people who are too good for them. They may fail in emergencies; but life is not one long emergency: it is mostly a string of situations for which no exceptional strength is needed, and with which even rather weak people can cope if they have a stronger partner to help them out.	Добавьте сюда возмущение, с каким она относилась к высокомерному деспотизму Хиггинса, и как не доверяла его хитрой вкрадчивости, когда он старался обвести ее вокруг пальца и избежать ее гнева в тех случаях, когда обращался с нею чересчур запальчиво и грубо, - и вы увидите, что чутье Элизы с полным основанием предостерегало ее от брака с Пигмалионом.
Accordingly, it is a truth everywhere in evidence that strong people, masculine or feminine, not only do not marry stronger people, but do not show any preference for them in selecting their friends.	...Все вокруг свидетельствует о том, что люди сильные (неважно, мужского или женского пола) не только не вступают в брак с еще более сильными, но даже не отдают им предпочтения, когда подбирают себе друзей.
When a lion meets another with a louder roar "the first lion thinks the last a bore."	Когда один лев встречает другого, у которого еще более громкий рык, он относит его к разряду зануд.
The man or woman who feels strong enough for two, seeks for every other quality in a partner than strength.	Мужчина или женщина, которые чувствуют в себе силы на двоих, ищут в партнере чего угодно, только не силы.

The converse is also true.	Обратное положение вещей тоже верно.
Weak people want to marry strong people who do not frighten them too much; and this often leads them to make the mistake we describe metaphorically as "biting off more than they can chew."	Люди слабые любят вступать в брак с сильными, лишь бы те не очень их пугали, и, таким образом, часто совершают ошибку, которую метафорически мы определяем как "орешек не по зубам".
They want too much for too little; and when the bargain is unreasonable beyond all bearing, the union becomes impossible: it ends in the weaker party being either discarded or borne as a cross, which is worse.	Они хотят слишком многого в обмен на слишком малое, и когда сделка становится неравноценной до бессмысленности, союз распадается: слабейшего партнера либо отвергают, либо волочат за собой как тяжелый крест, что еще хуже.
People who are not only weak, but silly or obtuse as well, are often in these difficulties.	В таких нелегких обстоятельствах обычно оказываются люди не просто слабые, но к тому же еще глупые или тупые.
This being the state of human affairs, what is Eliza fairly sure to do when she is placed between Freddy and Higgins?	Ну, а раз с человеческими отношениями дело обстоит таким образом, как же поступит Элиза, очутившись между Фредди и Хиггинсом?
Will she look forward to a lifetime of fetching Higgins's slippers or to a lifetime of Freddy fetching hers?	Изберет ли себе уделом всю жизнь подавать домашние туфли Хиггинсу, или предпочтет, чтобы всю жизнь ей подавал туфли Фредди?
There can be no doubt about the answer.	Ответ не вызывает сомнений.
Unless Freddy is biologically repulsive to her, and Higgins biologically attractive to a degree that overwhelms all her other instincts, she will, if she marries either of them, marry Freddy.	Если только Фредди физически не отталкивает ее, а Хиггинс не привлекает настолько, что чувство это пересилит все другие, то, если она за кого-нибудь из них выйдет, это будет Фредди.
And that is just what Eliza did.	Именно так и поступила Элиза.
Complications ensued; but they were economic, not romantic.	Последовали осложнения. Но экономического, а не романтического характера.
Freddy had no money and no occupation.	У Фредди не было ни денег, ни профессии.
His mother's jointure, a last relic of the opulence of Largelady Park, had enabled her to struggle along in Earlscourt with an air of gentility, but not to procure any serious secondary education for her children, much less give the boy a profession.	Вдовья часть, последняя реликвия, оставшаяся от былого великолепия Толсталеди-парк, позволила его матери переносить превратности жизни в Эрлскорте с жантильным видом, но не позволила дать детям сколько-нибудь серьезного среднего образования, а тем более профессию сыну.
A clerkship at thirty shillings a week was beneath Freddy's dignity, and extremely distasteful to him besides.	Служить клерком за тридцать шиллингов в неделю было ниже его достоинства, и вообще непереносимо.
His prospects consisted of a hope that if he kept up appearances somebody would do something for him.	Его виды на будущее заключались в надежде на то, что, если соблюдать видимость благополучия, кто-нибудь что-нибудь для него сделает.
The something appeared vaguely to his imagination as a private secretaryship or a sinecure of some sort.	"Что-нибудь" смутно рисовалось его воображению как частное секретарство или некая синекура.

To his mother it perhaps appeared as a marriage to some lady of means who could not resist her boy's niceness.	Матери это "что-то", вероятно, представлялось женитьбой на светской девушке со средствами, не устоявшей перед обаянием ее мальчика.
Fancy her feelings when he married a flower girl who had become declassee under extraordinary circumstances which were now notorious!	Вообразите же чувства матери, когда Фредди женился на цветочнице, покинувшей свой класс при совершенно экстраординарных обстоятельствах, которые уже приобрели широкую известность.
The Colonel, who had been compelled for some years to keep a sufficient sum on current account at his bankers to make up their deficits, found that the provision was unnecessary: the young people were prospering.	Полковник, который несколько лет принужден был держать на своем текущем счету в банке порядочную сумму, чтобы покрывать их убытки, вдруг обнаружил, что запас этот больше не нужен, - молодые люди преуспевают.
It is true that there was not quite fair play between them and their competitors in trade. Their week-ends in the country cost them nothing, and saved them the price of their Sunday dinners; for the motor car was the Colonel's; and he and Higgins paid the hotel bills.	Г оворя по совести, игра была не совсем честной, -они находились в более выгодном положении, чем их конкуренты по ремеслу: загородные уик-энды им ничего не стоили и сберегали средства на воскресные обеды благодаря тому, что автомобиль принадлежал полковнику и полковник с Хиггинсом оплачивали еще и гостиничные счета.
Mr. F. Hill, florist and greengrocer (they soon discovered that there was money in asparagus; and asparagus led to other vegetables), had an air which stamped the business as classy; and in private life he was still Frederick Eynsford Hill, Esquire.	Манеры мистера Ф. Хилла, торговца цветами и зеленью (очень скоро молодые сделали открытие, что спаржа хорошо идет, а от спаржи перешли к другим видам овощей), придавали заведению шик, а в частной жизни он как-никак был Фредерик Эйнсфорд Хилл, эсквайр.
Not that there was any swank about him: nobody but Eliza knew that he had been christened Frederick Challoner.	Но Фредди никогда не зазнавался, и одна Элиза знала, что при рождении его нарекли Фредерик Чэлонер.
Eliza herself swanked like anything.	Элиза-то как раз зазнавалась почем зря.
That is all.	Вот собственно, и все.
That is how it has turned out.	Так обернулась эта история.
It is astonishing how much Eliza still manages to meddle in the housekeeping at Wimpole Street in spite of the shop and her own family.	Просто удивительно, до какой степени Элиза ухитряется по-прежнему вмешиваться в домашнее хозяйство на Уимпол-стрит, несмотря на магазин и свою семью.
And it is notable that though she never nags her husband, and frankly loves the Colonel as if she were his favorite daughter, she has never got out of the habit of nagging Higgins that was established on the fatal night when she won his bet for him.	И можно заметить, что мужа она никогда не шпыняет, к полковнику привязана искренне, как любимая дочь, но так и не избавилась от привычки шпынять Хиггинса, как повелось с того рокового вечера, когда она выиграла для него пари.
She snaps his head off on the faintest provocation, or on none.	Она откусывает ему нос по малейшему поводу и без оного.
He no longer dares to tease her by assuming an abysmal inferiority of Freddy's mind to his own.	Он больше не смеет дразнить ее, утверждая, что Фредди находится на несравненно более низком уровне умственного развития, чем он.

He storms and bullies and derides; but she stands up to him so ruthlessly that the Colonel has to ask her from time to time to be kinder to Higgins; and it is the only request of his that brings a mulish expression into her face.	Он беснуется, угрожает, издевается, однако она всегда дает ему такой безжалостный отпор, что полковник подчас не выдерживает и просит быть подобрее к Хиггинсу, и это единственная из его просьб, вызывающая на ее лице выражение ослиного упрямства.
Nothing but some emergency or calamity great enough to break down all likes and dislikes, and throw them both back on their common humanity-and may they be spared any such trial!-will ever alter this.	И ничто не изменит этого положения, кроме чрезвычайных обстоятельств или катастрофы такой силы (избави их бог от подобного испытания?), чтобы сломить симпатии и антипатии и воззвать к их общему человеколюбию.
She knows that Higgins does not need her, just as her father did not need her.	Она знает, что Хиггинс не нуждается в ней, так же как не нуждался в ней ее отец.
The very scrupulousness with which he told her that day that he had become used to having her there, and dependent on her for all sorts of little services, and that he should miss her if she went away (it would never have occurred to Freddy or the Colonel to say anything of the sort) deepens her inner certainty that she is "no more to him than them slippers", yet she has a sense, too, that his indifference is deeper than the infatuation of commoner souls.	Именно та добросовестность, с какой он сообщил ей в тот день, что привык к ее присутствию, что он полагается на нее в разного рода мелочах и ему будет не хватать ее (Фредди или полковнику в голову бы не пришло говорить такие вещи), укрепляет ее уверенность в том, что она для него "ничто, хуже вот этих туфлей". И в то же время есть у нее ощущение, что безразличие его стоит большего, чем страстная влюбленность иных заурядных натур.
She is immensely interested in him.	Она безмерно заинтересована им.
She has even secret mischievous moments in which she wishes she could get him alone, on a desert island, away from all ties and with nobody else in the world to consider, and just drag him off his pedestal and see him making love like any common man.	Бывает даже, у нее мелькает злорадное желание заполучить его когда-нибудь одного, на необитаемом острове, вдали от всяких уз, где ни с кем не надо считаться, и тогда стащить его с пьедестала и посмотреть, как он влюбится - как самый обыкновенный человек.
We all have private imaginations of that sort.	Всех нас посещают сокровенные мечты такого рода.
But when it comes to business, to the life that she really leads as distinguished from the life of dreams and fancies, she likes Freddy and she likes the Colonel; and she does not like Higgins and Mr. Doolittle.	Но когда доходит до дела, до реальной жизни, в отличие от жизни воображаемой, то Элизе по душе Фредди и полковник и не по душе Хиггинс и мистер Дулиттл.
Galatea never does quite like Pygmalion: his relation to her is too godlike to be altogether agreeable.	Все-таки Галатее не до конца нравится Пигмалион: уж слишком богоподобную роль он играет в ее жизни, а это не очень-то приятно.