Помоги проекту - поделись книгой:
Калеки, горбуны, прокаженные, слепые, глухие выдавали себя не то за спасенных от еще худшего дьявольского наваждения, не то за его жертвы, и жалостливые сердца одаривали всякими подаяниями несчастных, торговавших своим уродством и болезнями. Толпами народ шел по городам, рассказывая о своих несчастиях, демонстрируя свои недуги и вызывая и жалость, и страх людей, которых бог охраняет от беса. Этих торговцев болезнями сопровождало духовенство, продававшее средства против происков дьявола и его рати. Так, ведовство далеко перешагнуло через залы судебных процессов и вызвало уличную ведовскую профессию, кадры которой вербовались из злостных мошенников и обманутых обманщиков.
Обманутыми обманщиками являлись так называемые одержимые бесом, которыми кишели в XVII веке все монастыри, в особенности женские. Одержимость упоминается еще в Библии; о ней определенно говорится в Евангелиях; но эпидемический характер она приняла лишь в XVII веке, когда церковь в течение двух столетий насыщала атмосферу разными страшными духами и довела слабых людей до полного безумия. Исцеление одержимых производилось церковью путем молитв и заклинаний, причем процедура заклинаний была введена церковью в ритуал.
Формул заклинаний было очень много. Вот одна из наиболее распространенных: «Изыди, злой дух, полный кривды и беззакония; изыди, исчадие лжи, изгнанник из среды ангелов; изыди, змея, супостат хитрости и бунта; изыди, изгнанник рая, недостойный милости божией; изыди, сын тьмы и вечного подземного огня; изыди, хищный волк, полный невежества; изыди, черный демон; изыди, дух ереси, исчадие ада, приговоренный к вечному огню; изыди, негодное животное, худшее из всех существующих; изыди, вор и хищник, полный сладострастия и стяжания; изыди, дикий кабан и злой дух, приговоренный к вечному мучению; изыди, грязный обольститель и пьяница; изыди, корень всех зол и преступлений; изыди, изверг рода человеческого; изыди, злой насмешник, полный лживости и возмущения; изыди, враг правды и жизни; изыди, источник несчастий и раздоров; изыди, бешеная собака, подлая змея, дьявольская ящерица; изыди, ядовитый скорпион, дракон, полный злых козней; изыди, лакей сатаны, привратник ада; изыди, козел, страж свиней и вшей; изыди, зараженное страшилище, черная ворона, рогатая гадина; изыди, лжец коварный, поганый, зачумленный и т. д.
Первая большая бесовская эпидемия разразилась в 1610 г. в Провансе, в Эксе, в монастыре урсулинок. У двух монахинь появились какие-то удивительные припадки, которые внушили всем уверенность в том, что эти монахини одержимы дьяволом. Над ними были произнесены заклинания с целью изгнать дьявола, но безуспешно. Одна из монахинь Луиза Капо призналась, что в ней сидят три дьявола: Веррин, добрый дьявол, католик, легкий, один из демонов воздуха; Левиафан, злой дьявол, любящий рассуждать и протестовать, и, наконец, третий – дух нечистых помыслов; кроме того, она заявила, что чародей, наславший на нее этих дьяволов, – патер Луи Гофриди. Другая Магдалина де-ля-Палю, обезумевшая от страха, созналась также в том, что Гофриди испортил ее своими чарами и наслал на нее целый легион демонов, именно 6666 дьяволов. Инквизитор Михаэлис, которому обе монахини были переданы для заклинаний, донес на чародея Гофриди, который и был арестован. Обвинение было основано на показаниях этих двух монахинь и Михаэлиса, наблюдавшего во время заклинания, как дьявол обращался со своими жертвами. «Во время заклинания, – показывал Михаэлис, – Вельзевул продолжал терзать Магдалину, то с силою бросая ее на живот, то опрокидывая на спину; до трех или четырех раз он принимался душить ее за горло. За обедом демоны продолжали истязать ее, пригибая ей голову к земле, а за ужином они ее пытали в течение целого часа, выворачивая ей руки и ноги
Из Далекарлии эпидемия детского ведовства распространилась на Ангермандланд, где в 1675 г. было сожжено 75 человек; не избегли этой заразы ни Стокгольм, ни Упланд, ни некоторые другие местности Швеции. Впрочем, Швеция не была единственной страной, где дети стали жертвами безумия. В 1659 г. в Бамберге были сожжены 22 девочки в возрасте от 7 до 10 лет. Во время казни они проклинали своих матерей, научивших их дьявольскому искусству. В описании этого случая говорится: «Колдовство до такой степени развилось во всей Баварии, что дети на улице и в школах учили друг друга колдовать». Детская эпидемия колдовства наблюдалась в 1673 г. и в Кальве (Вюртемберг). Дети вообразили, что ночью их возят на метлах, козлах, курицах, кошках на шабаш, где их заставляют отрицать Святую Троицу и т. д. Учрежденная специально комиссия должна была удостовериться – не улетают ли дети по ночам из своих кроваток. Выяснилось, что дети пребывают в объятиях родителей всю ночь, и ввиду этого решено было, что детские показания в действительности не что иное, как наваждение ведьм. В результате было сожжено несколько женщин.
Пресловутая булла Иннокентия VIII против ереси ведьм, булла Summis desiderantes гласит так:
«Всеми силами души, как того требует пастырское попечение, стремимся мы, чтобы католическая вера в наше время всюду возрастала и процветала, а всякое еретическое нечестие искоренялось из среды верных. Не без мучительной боли недавно мы узнали, что в некоторых частях Германии, особенно в Майнцском, Кельнском, Трирском, Зальцбургском и Бременском округах, очень многие лица обоего пола пренебрегли собственным спасением и, отвратившись от католической веры, впали в плотский грех с демонами инкубами и суккубами и своим колдовством, чарованиями, заклинаниями и другими ужасными суеверными, порочными и преступными деяниями причиняют женщинам преждевременные роды, насылают порчу на приплод животных, хлебные злаки, виноград на лозах и плоды на деревьях, равно как портят мужчин, женщин, домашних и других животных, а также виноградники, сады, луга, пастбища, нивы, хлеба и все земные произрастания; что они нещадно мучают как внутренними, так и наружными ужасными болями мужчин, женщин и домашних животных; что они препятствуют мужчинам производить, а женщинам зачинать детей и лишают мужей и жен способности исполнять свой супружеский долг; что, сверх того, они кощунственными устами отрекаются от самой веры, полученной при святом крещении, и что они, по наущению врага рода человеческого, дерзают совершать и еще бесчисленное множество всякого рода несказанных злодейств и преступлений, к погибели своих душ, к оскорблению божеского величия и к соблазну для многого множества людей. И хотя возлюбленные сыны наши, Генрих Инститорис и Яков Шпренгер, члены ордена доминиканцев, профессора богословия, нашим апостольским посланием были назначены и до сего времени состоят инквизиторами, первый – в вышеназванных частях Верхней Германии, обнимающих, как надо понимать, и провинции, и города, и земли, и епархии, и другие такого рода местности, а второй – в некоторых областях вдоль Рейна; однако некоторые клирики и миряне в этих странах, не в меру высоко ставя свое разумение, не стыдятся упорно утверждать, что так как в полномочных грамотах не были поименно и точно указаны эти епархии, города и местности, а также некоторые лица и их проступки, то поэтому вышепоименованным инквизиторам в вышеназванных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях нельзя заниматься инквизицией и что их не должно допускать к наказанию, заключению в тюрьму и исправлению упомянутых лиц за вышесказанные злодейства и преступления. Благодаря сему в вышесказанных провинциях, городах, епархиях, землях и местностях подобные провинности и преступления и остаются безнаказанными, к очевидной пагубе их душ и потере ими вечного спасения. Но мы устраним с пути все помехи, которые могут каким-либо образом препятствовать исполнению обязанностей инквизиторов; и дабы зараза еретического нечестия и других подобного рода преступлений не отравила своим ядом невинных людей, мы намерены, как того требует наш долг и как к тому побуждает нас ревность по вере, применить соответствующие средства. Посему, дабы названные местности не остались без должного обслуживания инквизицией, мы нашей апостольской властью постановляем: да не чинится никакой помехи названным инквизиторам при исполнении ими их обязанностей и да позволено будет им исправлять, задерживать и наказывать лиц, совершающих указанные преступления, как если бы в полномочных грамотах были точно и поименно названы округа, города, епархии, местности, лица и преступления. С великим попечением мы распространяем эти полномочия на названные местности и поручаем вышеназванным инквизиторам, чтобы они и каждый из них, при помощи нашего возлюбленного сына Иоанна Гремпера, магистра из Констанцской епархии, всякого из названных областей, кого найдут виновным в указанных преступлениях, исправляли, заключали под стражу и наказывали с лишением имущества, а также даем названным инквизиторам полную возможность во всех церквах, где они найдут то потребным, проповедовать слово божие и все иное совершать, что они найдут полезным и необходимым. Особым посланием мы повелеваем почтенному собрату нашему епископу Страсбургскому, дабы он, поскольку названным инквизиторам сие потребуется, торжественно заявлял, чтобы никто и ни в чем не чинил им какой-либо помехи и не наносил никакого вреда; тех же, кои будут чинить препятствия, какого бы положения эти лица ни были, он должен без всякого прекословия карать отлучением, запрещением в священнослужении, лишением таинств и другими еще более ужасными наказаниями, а если потребуется, то и привлекать к содействию против них руку светской власти. Никто не должен нарушать это наше послание или дерзновенно поступать противно ему. Буде же кто-либо попытается это сделать, то пусть знает, что он навлечет на себя гнев всемогущего бога и апостолов Петра и Павла.
Дано в Риме, у св. Петра, от воплощения Господа в 1484 г., нашего первосвященства 1-м году, 5 декабря».
Поводом к изданию этой буллы, по-видимому, послужили жалобы двух названных в ней инквизиторов Генриха Инститориса и Якова Шпренгера, встречавших в разных местностях Германии препятствия в своей инквизиционной деятельности. На этот момент в достаточной мере ясно намекается в самой булле, официальной задачей которой, в первую очередь, объявлялось устранение тех помех, которые «чинились упомянутым инквизиторам при исполнении ими своих обязанностей»; папа счел необходимым даже дать в помощь обоим инквизиторам «своего излюбленного сына» магистра Иоанна Гремпера из Констанцской епархии. Отныне никто не мог оспаривать у Инститориса и Шпренгера их права самым жестоким образом преследовать всяких еретиков, а в первую очередь заподозренных в колдовстве, и преследования эти должны были беспрепятственно происходить почти во всей Германской империи.
Булла Иннокентия VIII была прежде всего талисманом, устраняющим всякий протест, всякое сопротивление энергичной расправе с врагами человеческого рода обоих германских инквизиторов. Что эта расправа будет достаточно кровавой, свидетельствовало сожжение за короткий срок этими двумя лицами 48 ведьм; с другой стороны, оказанная им поддержка в лице магистра Гремпера, с благословения которого в течение одного лишь года было сожжено в Вормсе 85 человек, говорила о нелицемерной готовности представителя Христа на земле придать борьбе с ведьмами такой размах, который далеко превосходил все, что до этого времени делалось в области преследования еретиков вообще, в частности околдованных чарами дьявола и сатаны. Однако кровавая энергия Инститориса и Шпренгера, даже вооруженная таким орудием, как булла 5 декабря 1484 г., не могла не натолкнуться на народное возмущение в целом ряде местностей, и в 1485 г., когда во многих германских городах пылали дьявольско-ведовские костры, зажженные свежей Иннокентьевской буллой, Генрих Инститорис встретил в Инсбруке, в момент подготовки торжественного сожжения ведьм, такое сопротивление, которое побудило его отказаться от практического применения изложенных в папской булле «великих истин».
Мало того, Инститорису удалось сравнительно легко отделаться лишь благодаря вмешательству «добродушнейшего» Георга Гольсера, епископа Бриксена. Этот епископ взял на себя задачу выпроводить за пределы Инсбрука Инститориса и заставить город забыть о тех чрезвычайно тревожных переживаниях, которые у инсбрукчан связывались с коротким пребыванием в их городе инквизитора Генриха Инститориса.
С льстивыми речами Гольсер провожал неудачника-инквизитора за городские ворота: «Он мне казался, – говорил Гольсер, – впавшим в чрезмерное детство от большой старости». Надо было устранить и последние помехи с инквизиционного пути; надо было сломить и последнее возможное сопротивление деятельности святой инквизиции, и Генрих Инститорис, только что переживший неприятные минуты в Инсбруке и Бриксене, задумал издать «божественную, священную книгу», которая со ссылками на Ветхий и Новый Заветы, с доказательствами, почерпнутыми у авторитетнейших отцов церкви и учителей богословия, утвердила бы во веки веков священнейшее право инквизиции преследовать наиболее опасных еретиков, каковыми являются ведьмы, в чьем существовании может сомневаться лишь достойный суровейшей кары еретик.
Вопреки всем каноническим правилам, в отношении ведьм должна применяться смертная казнь даже тогда, когда ведьма раскаивается в своем преступлении и не является ни упорствующим, ни закоренелым преступником.
Инквизитор Инститорис ищет сотрудника для своего «публичного инструмента», чтобы с его помощью создать такое творение, которое навеки упрочило бы дело искоренения дьявольской ереси и лишило бы возможности чинить инквизиции и на будущие времена какие-либо препятствия в ее богоугодной работе.
Товарищ Инститориса по инквизиционной деятельности, Шпренгер, подобно ему – профессор теологии и член доминиканского ордена, казался нашему «скомпрометированному» борцу за великое дело наиболее подходящим сотрудником, и Яков Шпренгер был привлечен к авторству «Молота ведьм».
Однако его работа, по-видимому, ограничивалась лишь введением, названным «Апологией», – вся же книга была написана самим Генрихом Инститорисом, чувствовавшим потребность в целях придания ей большего морального веса, прикрыть себя авторитетом Шпренгера, тогда еще ничем не запятнавшего своего инквизиторского имени.
Инститорис энергично работал над своей книгой, которую он называл «публичным инструментом», и весной 1487 г. она уже была совершенно готова; возможно даже, что в мае того же года она была и напечатана.
Столь же расторопен был и Шпренгер, который сдал свою «Апологию» в надлежащий момент и нисколько не тормозил печатания книги своего товарища по работе.
Во введении Шпренгер писал: «В наше время, когда вечер мира (mundi vesper) клонится к полному закату, старое зло, не прекращавшее ни на одну минуту, в силу неиссякаемого вреда своего падения, насылать на мир полную яда заразную чуму, особенно отвратительным образом проявляет себя, так как в своем великом гневе чувствует, что в его распоряжении осталось мало времени (se modicum tempus habere)».
Особенно опасными еретиками Шпренгер считает ведьм, которые «заключили союз с адом и договор со смертью», и именно против них должен был быть направлен главный удар «молота», причем под ударом следует разуметь, поскольку это касается книги, скорее нечто теоретическое, чем практическое, хотя теория и практика, разумеется, сливаются в глазах инквизитора воедино.
Шпренгер говорит, что в его книге нет ничего нового, ранее не сказанного великими учителями церкви и авторитетными представителями богословской мысли. «Наша книга одновременно и стара, и нова; она одновременно и коротка, и длинна. Она стара по содержанию и авторитету; она нова по компиляции мыслей и по их расположению; она коротка, потому что произведения многочисленных авторитетов приведены в кратких отрывках; она длинна, потому что тема бесконечно велика и неисчерпаемо причиняемое ведьмами зло». Книга не должна служить, по мнению Шпренгера, к вящей славе и прославлению ее авторов, она лишь возвеличит почет и благоговение к тем, чьи имена она цитирует и на сочинения которых она делает ссылки. Будучи составлена из чужих отрывков, из мыслей и сентенций великих авторитетов, книга не нуждалась «ни в наших собственных стихах, ни в наших тонких теориях». «Мы писали по обычаю переписчиков (more exceptorum), во славу высшей троицы и неделимого единства, мы писали в трех частях: начало, продолжение и конец; мы назвали книгу “Молотом ведьм”, оставляя ее просмотр нашим товарищам, а ее применение тем, на ком лежит обязанность суровейшего суда, потому что они назначены Господом к мести злым и к прославлению добрых. Да будет Господь почитаем и прославляем во веки веков. Аминь».
Однако и двуавторство казалось обоим инквизиторам недостаточной гарантией того, что «Молотом» можно будет беспрепятственно и жестоко дробить ведьм, и Шпренгер вместе с Инститорисом обратились за санкцией и одобрением своей книги к наиболее тогда авторитетному немецкому учреждению, к теологическому факультету Кельнского университета, под маркой которого должна была появиться на свет божий эта книга.
Для Инститориса и Шпренгера это было тем более важно, что Кельнскому университету, на основании специальных постановлений папы Пия II и Сикста IV, было предоставлено право высшей цензуры.
Декан теологического факультета Ламберт де Монте, в согласии с четырьмя профессорами того же факультета, дал благоприятный, но несколько сдержанный отзыв о книге. Отзыв этот был приблизительно таким: «В своей теоретической части книга обстоятельна, в практической – она стоит на твердой почве канонических законов; в общем, она может рассчитывать на сравнительно небольшой круг компетентных читателей и специалистов; за этими пределами она с трудом будет находить усердных читателей».
Кроме того, книга была снабжена выражением чувств императора Максимилиана I в адрес обоих инквизиторов, которым папа поручил столь ответственную и высокую миссию.
На долю книги, однако, выпал неимоверный успех: в течение девяти лет она выдержала 9 изданий, 7 раз была издана в XVI веке и продолжала выходить новыми изданиями и позднее, так что их общее число равно 29, причем 16 изданий вышло в Германии, 11 – во Франции и 2 – в Италии.
С первого момента своего появления книга вызвала бесконечное множество восторженных отзывов, и знаменитый нидерландский юрист XVI века Иодокус Дамгудер в своей очень популярной «Практике уголовных дел» заявил, что «книга эта имеет для мира силу закона». Теологи, философы и юристы наперегонки спешат с изъявлением своего восторга по адресу «Молота ведьм», и протестантские ученые присоединяют свои голоса к голосам католических богословов и представителей духовенства. Гениальный художник Альбрехт Дюрер готов посвятить ему свою кисть, а ортодоксальный лютеранин проф. Бенедикт Карпцов считает эту книгу крупным авторитетом. Поэты поют ей гимны, а творцы баварского Кодекса Максимилиана исходят при составлении отдела наказания еретиков из книги Инститориса и Шпренгера как из незыблемых и прочно установленных предпосылок.
Папы Александр VI, Лев X и Адриан VI неоднократно подчеркивали правильность всех основных положений «Молота ведьм» и выпустили по этому поводу специальные указания.
Успех привел к тому, что книга все увеличивалась в объеме, но совершенно своеобразно: к ней механически прибавлялись другие сочинения на эту же тему. Так целых шесть изданий «Молота ведьм» были снабжены в виде продолжения пятой частью известной книги Иоанна Нидера «Муравейник», авторитет которой был также очень высок и распространение которой было облегчено тем, что она стала как бы дополнением к «Молоту ведьм».
На некоторых изданиях этой коллективной книги имелась надпись: «Покупай и читай эту книгу, о деньгах не пожалеешь». Судьбу книги Нидера разделили многие богословские произведения XVI века; в особенности часто присоединяли к «Молоту ведьм» разные сочинения в XVII веке, причем некоторые классические произведения католическо-инквизиционной мысли получили широкое распространение именно благодаря этому своеобразному взятию на буксир тяжеловесных томов. Даже знаменитый Варфоломей де Спина нуждался в протекции «Молота ведьм».
Успех книги не может быть объяснен ни литературными дарованиями, ни ученостью авторов. Ни тот, ни другой автор не блещут писательским талантом, не проявляют ни в чем оригинальности, не обладают ни смелостью мысли, ни мужеством собственного суждения. Авторы чувствуют себя в безопасности лишь в окружении многочисленных цитат из разных богословских авторитетных книг. Отсутствие оригинальности сказалось даже в самом заглавии: еще св. Иеронима в начале Vвека называли «молотом еретиков». Тот же «высокий титул» был дан Бернарду из Ко, а позднее Гергарду Грооту; написанная в изуверском тоне против иудеев, книга инквизитора Иоанна из Франкфурта, опубликованная около 1420 г., носила название «Молота иудеев», и по всей вероятности, наши авторы настолько увлеклись этим названием, что озаглавили и свою книгу «Молотом», но уже не иудейским, а ведовским.
Но именно в бесцветности, безличии, безымянности, серости и в типичности, а не индивидуальности этой книги лежал источник ее успеха. Будучи доступна самому невзыскательному читателю, не наталкиваясь ни на какие возражения с его стороны, воспринимаемая так же естественно, как погода или природа, книга эта стала общим достоянием. Сотни инквизиторов проглатывали ее; тысячи священников и проповедников излагали ее своим слушателям, не мудрствуя лукаво, не прибавляя ни единого комментария, не позволяя себе никаких отступлений; десятки тысяч мирян усваивали ее, не нуждаясь в руководстве со стороны специалистов, сотни тысяч «простолюдников» слышали про книгу, в которой заключена вся божественная премудрость, и из уст в уста передавалось название этой книги, что создавало ей ту легкость распространения и тот авторитет, которые сказывались во все учащавшихся ее новых изданиях.
В «Молоте ведьм» сконцентрировано все, что дала и могла дать богословская мысль того времени; безличным, муравьиным трудом схоластики собирали зерна мудрости, выискивая их даже у язычников и, сложив их все в огромную кучу, воздвигли книгу, в которой, словно в кинематографической ленте, сменяют друг друга Аристотель и Фома Аквинат, папа Григорий Великий и рабби Моисей, Бонавентура и Иоанн Златоуст, Ориген и Вильгельм Парижский.
У всех этих великих и величайших авторы «Молота ведьм» находят слова мудрости, божье сказание, достойное увековечения и строжайшего соблюдения – без критики, без собственного суждения: ведь слово божье может быть лишь совершенным и никто не должен дерзать его дополнять, исправлять.
Каждая страница, каждая строка этой книги словно говорят: «Внемлите, смертные, божественной мудрости, и вы окажетесь достойными, правоверными сынами нашей бессмертной церкви».
«Молот ведьм» состоит из трех частей. Первая – теоретическая часть; она заключает 18 головоломных вопросов, на которые, однако, следуют очень незамысловатые ответы. Так, например, на вопрос, может ли дьявол через инкуб и суккуб производить людей, следует после долгих путаных рассуждений ссылка на Фому Аквината, положительный ответ которого поставил уже давно вне сомнения этот коварный вопрос.
Точно так же и вопрос о том, какие именно черти могут производить людей, не требует особых доказательств, ибо правоверно с католической точки зрения утверждение, что на это способны те, которые раньше были низшими ангелами.
Шестой вопрос, гласящий, почему ведовством занимаются преимущественно женщины, получает тоже довольно простой ответ: слово женщина – femina – происходит от fides (вера) и minus (меньше) и означает «меньше веры»[19], т. е. женщина по существу своему склонна к меньшей вере, чем мужчина; затем уже давно известно, что ее похоть не знает границ, что она «красиво окрашенное естественное зло», что грешно ее бросить и мучительно сохранить, что она принадлежит к иному виду (species), чем мужчины. Все эти утверждения зиждятся на незыблемых истинах наших великих учителей.
Некоторые вопросы решаются путем ссылок на собственный опыт и на общеизвестные факты: так вопрос о том, могут ли ведьмы превратить людей в животных, получает решение путем рассказа о молодой девушке, ставшей кобылой, но спасенной св. Макарием.
Так же проста аргументация по вопросу об истреблении детей во чреве матери: папский инквизитор из Комо «нам рассказывал», как в его области на ночном собрании ведьм был съеден неродившийся ребенок! По этому случаю в прошлом году там была сожжена 41 ведьма; некоторым удалось скрыться.
Последний вопрос отвечает фактами на сомнение некоторых мирян по поводу того, мог ли бог предоставить дьяволу и ведьмам столь обширную власть над людьми. «Одному из нас, – загадочно заявляют авторы, – известен следующий случай: какой-то почтенный бюргер из Шпейера поднял руку на свою жену, но в ту же минуту он упал, потеряв сознание, и пролежал больным много недель. Эту болезнь наслала на него колдунья – его жена».
Инквизиторам, разумеется, колдуны не страшны, так как они творят правое общественное дело.
Как бы подтверждая эту мысль авторов «Молота ведьм», лотарингский судья Николай Реми, по прозвищу лотарингский Торквемада, приводит многочисленные доказательства беспомощности даже самых злых ведьм в отношении инквизиторов и всех вообще служащих инквизиции. Когда в 1584 г. была арестована страшная ведьма Ланье из Нанси, она обратилась к своим судьям со следующими словами: «Как мы хотим вас погубить! Но вы – самые счастливые люди на свете, ибо против вас мы совершенно бессильны». Мало того, арестованная и попавшая в руки инквизиции делалась уже как бы застрахованной от вмешательства в ее пользу дьявола. Так, к Маргарите из Арвье (Дофине) в инквизиционную тюрьму явился ее учитель-дьявол. Глаза его блестели, как фонари; он с ней совокупился, рассказал, что она будет сожжена, но спасти ее уже не мог. Самое большее, на что могла рассчитывать арестованная ведьма, – это самоубийство, внушенное дьяволом. И множество документов XV–XVII веков свидетельствуют о частых самоубийствах в разных тюрьмах и инквизиции, и светской власти. Самоубийства лишали судей возможности раскрывать других виновных, и Николай Реми, например, говорит очень неохотно о тюремных самоубийствах и спешит перейти к процессам «с лучшим результатом», т. е. с сожжением арестованных.
Таково содержание первой «теоретической части», повествующей о трех силах: дьяволе, колдовстве и божьем попущении.
Вторая часть посвящена двум коренным вопросам: кому не приносит вреда колдовство и какими средствами можно устранить колдовство?
Первый вопрос обсуждается на протяжении шестнадцати глав, а второй – восьми. Эта часть по преимуществу историческая и оперирует множеством «не подлежащих никакому опровержению фактов», в огромном большинстве случаев рассказанных особенно авторитетными лицами, зачастую очевидцами многих рассказов. «Мы сами могли бы, – говорят скромно авторы “Молота ведьм”, – много такого рассказать, что привело бы читателя в страшное диво, но так как самовосхваление воняет, то мы будем говорить лишь о том, чего скрывать нет уже возможности». И перед глазами читателя проходит ряд чудесных событий, как, например, следующее признание некоторых ведьм в Брейзахе: если им почему-либо не случалось бывать на шабаше, но им хотелось знать, что там происходило, они ложились на левый бок и призывали разных дьяволов: изо рта последних исходил страшный пар, через который ведьмы могли наблюдать все, что делалось на шабаше. Известен и такой случай: дьявол, принявший образ женщины (суккуба), собрал от мужчины, с которым имел половую связь, его семя, а затем собранным семенем, приняв образ мужчины (инкуб), оплодотворил женщину. Однако демоны осторожны: если они живут со старыми женщинами, они их не оплодотворяют, так как избегают излишеств. Опыт убедил, что во время полового акта ведьмы доступны человеческому глазу, дьявол же в эти моменты не всегда видим. В одном городе (назвать его запрещает христианская любовь) Страсбургского диоцеза с дровосеком случилось следующее: его укусил большой кот, затем второй, третий; он стал защищаться и поленом их уничтожил. Через час дровосек был арестован и предстал перед судом по обвинению в нанесении ударов трем почтенным гражданкам, от которых они должны были лечь на долгое время в постель. Ну конечно, было установлено наличие дьявольских проделок.
Подобными фактами наполнены все шестнадцать глав первого вопроса второй части «Молота ведьм».
Затем идут достаточно монотонные восемь глав, трактующие о средствах борьбы с ведьмами и о способах их изгнания из физических тел и их истребления. На этой почве нашим инквизиторам знакомы и некоторые комические случаи: так, в Кельне один знаменитый гонитель дьявола во время своей работы был спрошен дьяволом, через какое место ему вылететь из доминиканского монастыря, откуда кельнский специалист-доминиканец так усердно его гонит. Шутя, специалист ответил: через уборную. В следующую ночь, когда доминиканцу потребовалась уборная, он стал в ней жертвой обидевшегося дьявола: с трудом наш шутник спасся от смерти. После рассмотрения многочисленных средств спасения и исцеления от колдовства и чертовщины наши авторы приходят, однако, к выводу, что важнейшим средством избавления от них является истребление ведьм, ибо сказано: колдунов не оставляй в живых. Но этот путь требует обращения к светской карающей руке.
Третья часть – по преимуществу юридическая и в 35 вопросах рассматривается, как следует начинать процесс против ведьм, как его вести и как закончить; попутно разрешаются разные побочные юридические казусы, причем, со ссылкой на авторитетных писателей, устанавливается, что позорное пятно ереси так велико, что к разбору этого преступления допускаются даже крепостные для свидетельства против своих господ, а также всяческие преступники и люди, лишенные прав. Присуждение к смертной казни предполагает сознание в преступлении. Но как получить это сознание? Есть ведьмы настолько невосприимчивые к пыткам, что они скорее будут терпеливо переносить постепенное разрывание тела на части, чем признаются в правде. Но есть и такие, которые очень скоро во всем сознаются, все зависит от их отношения к дьяволу. Может ли судья обещать жизнь такой женщине, о которой идет дурная молва и которая имеет против себя как показания свидетелей, так и улики в том, что она – ведьма. Мнения ученых по этому вопросу расходятся. Одни думают, что подобная ведьма может быть оставлена в живых, если она выдаст других ведьм и снимет наведенную порчу; другие ученые полагают, что такое обещание надо держать лишь короткое время, а потом ведьму следует сжечь; третьи ученые считают возможным, чтобы судья обещал такой ведьме жизнь, и смертный приговор обязан ей вынести уже другой судья, а не тот, который уверил ее в сохранении жизни. Судье и заседателям надо следить за тем, чтобы ведьма к ним не прикасалась, в особенности не дотрагивалась до запястья рук; для предохранения надлежит носить на шее соль, освященную в Вербное воскресенье, освященные травы и воск.
Как показала практика, ведьмы особенно способны к околдованию во время допроса их под пытками. «О, если бы ведьмы не обладали такою способностью!» – восклицают наши авторы, по-видимому, не совсем свободные от страха перед сжигаемыми ими ведьмами. И как не бояться, когда в Регенсбурге некие еретики, сознавшиеся в своих колдовствах и брошенные в огонь, не сгорали; когда же их бросили в воду, они не потонули?! Духовенство, убедившись в этом, назначило своей пастве трехдневный пост, и вскоре было установлено, что еретики потому не могли быть умерщвлены, что у них под мышкой, между кожей и мясом, были вшиты амулеты. Следует поэтому действовать на ведьм путем перемены одежды и бритья[20] волос. «Обривание в половой области в германских землях считается неподобающим, и мы прибегли к иному средству, чтобы добиться от ведьм признания: сбривая волосы с головы, мы вливали одну каплю освященного воска в бокал с освященной водой и давали ведьмам пить это три дня подряд натощак, призывая при этом Святую Троицу».
В заключение авторы предостерегают судей от допущения частых апелляций: последние только утомляют судей, а еретиков побуждают поднимать голову, презирать судей и становиться еще более злостными и дерзновенными. «От сей напасти да защитит церковь жених ее». Таково содержание «Молота ведьм».
Несмотря на тягостную форму «Молота ведьм», в нем можно, однако, найти некоторые новые положения, притом такие, которые дали иное направление борьбе духовных и светских судов с ведовством. Авторы «Молота ведьм» подчеркивают, что в ведовстве есть элемент вредительства, малефиция, а потому ведьмы подлежат преследованию не со стороны одних лишь инквизиторов: ведьмы не только еретички и грешницы, но они и преступницы и зловредительницы! Естественно, что светский карающий меч должен опускаться на голову этих преступниц с той беспощадностью, какой требует римское право в отношении тех, кого народ называет малефиками. Пытка, смерть без внимания к признанию и раскаянию преступницы – таковы основы справедливости, ибо причиненное вредительство не может быть оставлено без должного наказания. Если раньше теологическое лукавство доказывало, что колдовство есть худшая форма ереси и подлежит ведению инквизиции, то теперь Инститорис и Шпренгер, не отрицая права инквизиции карать ведьму, подчеркивают с особой силой, что светская власть не может стоять в стороне в вопросе об искоренении ведовства, и вся книга их как бы апеллирует к светскому мечу, призывая его к мести малефикам и избегая употребления таких названий, как ламии, стриги, еретички и т. д.
Для авторов «Молота ведьм» вопрос о том, насколько данный конкретный случай ведовства «явно пахнет ересью», совершенно отпадает, так как и без того он заслуживает смертной казни; ведь в ведовстве всегда налицо элемент малефиция, причем в той форме, которая неизбежно влечет за собою смерть. Характерно, что «Молот ведьм» избегает употребления слова «колдовство» и заменяет его словом «ведовство», в которое он вкладывает представление и о похищении детей, и об их сжирании, и о самых отвратительных актах поклонения дьяволу и т. п. Эти положения Инститориса и Шпренгера получили полное одобрение со стороны Латеранского собора 1514 г., происходившего под председательством папы Льва X. Собором было объявлено, что ведовство является смешанным преступлением, и оно должно подлежать наказанию как с канонической точки зрения, так и со светской. Это решение имело огромное значение, так как в XVI веке в ряде западноевропейских государств инквизиция пала, и светское законодательство получило в наследство от нее преследование ведовства в силу Латеранского постановления 1514 г. Следуя ему, законодательство отдельных стран, уничтоживших инквизицию, сурово карало всякое проявление ведовства и колдовства, считая их исключительным видом преступления (crimen exceptum) и применяя к колдунам методы инквизиционного судопроизводства.
Возражения некоторых юристов о невозможности для светского суда руководиться в своей практике «невидимыми преступлениями», каковыми являются ночные полеты ведьм, оспаривались церковью на том основании, что уже давно доказана специфичность (singularitas) ведовских преступлений, требующих совершенно иного к себе подхода. И известный богословский писатель XVI века Варфоломей де Спина, говоря о том, что мужья летающих ведьм не только не подтверждают этих полетов, но утверждают, что их жены мирно спят рядом в ночи своих мнимых полетов, замечает, что «тут-то и проявляется дьявольщина, обманывающая мужа, рядом с которым лежит «подобие тела», принявшего образ жены обманутого мужа». Правда, старания инквизиторов увидеть воочию летающих ведьм ни к чему не приводили, хотя известно было, что полеты обычно происходили в ночь на пятницу и немало ревнителей чистоты религии караулили в эти ночи с целью поймать женщину на месте преступления, – но что же это доказывает? – спрашивает де Спина и тут же отвечает: «Разумеется – лишь необыкновенную силу дьявола». И светское законодательство покорно вписало в свои параграфы смертную казнь для колдовства и ведовства, являющихся исключительным преступлением и имеющих специфический характер. К этому виду преступления применяются инквизиционные методы, хотя сама инквизиция больше уже не существует во многих государствах, которые свято хранили ее память в своем законодательном кодексе. И великий юрист Иодокус Дамгудер, сын народа, возмущавшийся испанской инквизицией и боровшийся против католицизма, отдает силы своего таланта на то, чтобы доказать необходимость преследования ведовства со стороны светской власти и поет гимн великой книге Инститориса и Шпренгера, стоящей на точке зрения компетенции светской власти в делах о ведовстве. Разумеется, взгляд авторов «Молота ведьм» о распространении гражданского суда на ведовские преступления встретил возражение со стороны тех стран, где сохранилась инквизиция и в новое время. Процессы эти были слишком лакомым куском для инквизиторов, чтобы можно было без борьбы от них отказаться, – и начались бесконечные споры со стороны инквизиторов Испании и Италии, доказывавших неотъемлемое право инквизиции на преследование ведьм.
Споры окончились удовлетворившим всех компромиссом. И светский, и инквизиционный суд преследуют преступления ведовства, и никто из них не может претендовать на монополию в этой области. Так, с XVI века на борьбу с ведовством одним и тем же судопроизводством выступала и церковь, и государство. Соперничество было велико, и количество жертв этого безумия было особенно велико в XVI и XVII веках, когда действовали заодно светский и духовный мечи.
Еще в 1781 г. была сожжена ведьма в Севилье – жертва была занесена в актив инквизиции, так как Испания в это время все еще знала инквизицию; но через год, в 1782 г., в Гларусе за такое же преступление была казнена девушка – на этот раз рукой светской власти, ибо Швейцария инквизиции не знала, и заслуга борьбы с дьяволом была отнесена на счет государства. Но в XVIII веке «великие» подвиги соперничавших между собою за славу расправы с дьяволом были уже на исходе. Мария Тереза в 1746 г. прекратила процессы против ведьм. Через год этому примеру последовал Вюртемберг, ав 1775 г. – Бавария. В год казни во Франции
Людовика XVI, в 1793 г., Познань отменила у себя процессы против ведьм.
Несмотря на свою огромную популярность, «Молот ведьм» не переводился на иностранные языки, и лишь в самое последнее время он появился на немецком языке в переводе Шмидта, причем перевод за короткое время выдержал три издания.
Предлагаемый первый русский перевод с латинского издания 1588 г. сделан Ник. Цветковым, причем в видах экономии места сокращены некоторые части, главным образом в последнем, третьем, разделе, носящем юридический характер и трактующем чисто практические вопросы процессуального свойства. Они мало характерны именно для данной книги и в значительной степени совпадают с теми описаниями инквизиционного судопроизводства и процесса, которые имеются отчасти и на русском языке в трудах Чарльса Генри Ли и С. Г. Лозинского.
Сокращение этих именно мест не нанесет ущерба русскому читателю, а из представленной ему целиком всей первой части и почти полностью второй он сумеет вынести точное и ясное представление о творчестве Инститориса и Шпренгера.
Часть первая. О трех силах, составляющих колдовство, а именно: о дьяволе, о колдуне и о божьем попущении
Вопрос первый
Существует ли колдовство?
Является ли утверждение о существовании ведьм настолько католически правоверным, что упорное отрицание его должно считаться определенно еретичным?
1. Доказывают, что подобное утверждение не является католически правоверным. Канон Episcopi говорит: «Кто верит в возможность изменения какого-либо существа в лучшее или худшее состояние, или превращения его в другой вид, или в возможность придания ему другого облика без вмешательства Создателя, тот хуже язычников и неверующих». Если же говорят, что подобные превращения производятся ведьмами, то это не может быть католически правоверным и представляется еретичным.
2. Далее. На земле не существует колдовских действий. Доказательство: «Если бы таковые существовали, то это было бы делом рук дьявола. Утверждать же, что бесы могут производить телесные превращения или им препятствовать, не является правоверным, так как в таком случае они могли бы разрушить весь мир».
3. Далее. Всякое изменение тела, будь то болезнь или здоровье, сводится к перемещению веществ в пространстве. Это явствует из физики. Сюда относится прежде всего движение светил небесных, но демоны не могут произвести этого движения (см. Послание Дионисия к Поликарпу), так как это доступно только богу Отсюда ясно, что демоны не могут произвести никакого, по крайней мере фактического телесного изменения и что в силу этого подобные превращения должны быть приписаны какой-либо тайной причине.
4. Далее. Как дело божье, так и власть бога значительнее, чем дело и власть дьявола. Если бы на свете существовало колдовство, то это было бы делом рук дьявола в борьбе против власти бога. Как неправильно думать, что предположенная власть дьявола воздействует на творения бога, так и невозможно верить, что творения и дела бога могут быть изменены руками дьявола, как в отношении людей, так и животных.
5. Далее. Что подчинено телесным законам, то не обладает силой воздействия на телесные существа. Бесы подчинены силам воздействий. Это явствует из того, что некоторые заклинатели при вызывании бесов обращают внимание на определенное положение звезд. Отсюда следует, что бесы бессильны воздействовать на телесные существа. Еще меньше имеют эту возможность ведьмы.
6. Далее. Нам известно, что бесы действуют лишь через посредство искусственных мероприятий, а ими нельзя изменить действительного облика. Поэтому в главе de mineris и говорится: «Мастера алхимии знают о невозможности изменения обликов». Вот почему и бесы, которые работают искусственными средствами, не создают действительных свойств здоровья или болезни. Если же изменение здоровья имеет место, то это зависит от каких-либо других, скрытых причин, находящихся вне воздействия бесов и ведьм.
Однако Decret. XXXIII, вопр. I, гласит: «Если с помощью волхвований и чародейств, отчасти с божьего попущения и при посредстве сатаны» и т. д. Здесь дело идет о помехе, чинимой ведьмами супругам при выполнении ими своих супружеских обязанностей. Для этого необходимы следующие три силы: ведьма, дьявол и божье попущение.
7. Далее, более сильное может воздействовать на менее сильное. А сила бесов больше, чем всякая телесная сила. По этому поводу в книге Иова (гл. 41) говорится: «Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным».
Ответ. Здесь надо опровергнуть три еретических лжеучения. После их опровержения истина будет ясна. Следуя учению святого Фомы (IV dist., 24), где он говорил о вредительстве ведьм, некоторые пытались утверждать, что чародейства на свете не существует и что оно живет лишь в воображении людей, приписывающих махинациям ведьм естественные явления, причина которых скрыта. Другие признают существование ведьм, но полагают, что они своим колдовством действуют лишь на воображение и фантазию. Третьи утверждают, что чародейство – вообще фантазия, хотя бы дьявол и помогал ведьме.
Эти лжеучения будут в нижеследующем выявлены и опровергнуты. Что касается первого из них, то ученые, в особенности святой Фома, признают его защитников еретиками в полном смысле этого слова. Фома Аквинат говорит в указанном месте о противоречии этого лжеучения основным учениям святых и о том, что оно коренится в неверии. Ведь Священное Писание говорит, что бесы имеют власть над телесным миром и над воображением людей, если на то будет божье попущение. Это явствует из многих мест Священного Писания. Защитники указанного лжеучения утверждают не существование в мире колдовского действа, а признают лишь игру воображения в человеке. Они не верят в существование демонов, кроме как в воображении масс, которые и приписывают свои собственные лжеучения дьяволу. Разные облики, рисующиеся уму, возникают как плод сильного воображения. Человеку лишь кажется, что он видит бесов или ведьм. Все это противоречит истинной вере, утверждающей, что ангелы, низринутые с неба, превратились в бесов, что поэтому они, обладая большей силой, чем мы, могут также и достигнуть большего, и что те, которые им помогают в их делах, называются колдунами. Так там сказано. Так как неверие крещеного называется ересью, то таковой считается еретиком.
Два других лжеучения не отрицают бесов и их природной силы, но они несогласны между собою относительно чародейства и сущности ведьм. Одно из них признает необходимость участия ведьмы для колдовства, но отрицает реальность результатов этого последнего. Другое же лжеучение утверждает реальность порчи, но полагает, что участие в этом ведьмы только кажущееся. Оба эти лжеучения берут своей исходной точкой два места канона Episcopi (XXVI, 5), где порицаются женщины, верящие в свои ночные скачки с Дианой или Иродиадой. Вследствие того, что подобное происходит часто только в воображении, защитники этого лжеучения ошибочно думают, что так бывает со всеми другими действами.
В том же каноне читаем следующее. Кто верит или учит, что какое-либо существо может быть превращено в лучшее или худшее состояние или его облик может быть изменен помимо Творца Вселенной, тот должен считаться неверующим и хуже язычника. Основываясь на том, что в каноне буквально написано: «или превращено в худшее состояние», защитники лжеучения и говорят об игре воображения, а не о действительности при околдовании.
Что эти лжеучения еретичны и противоречат здравому смыслу канона, будет доказано на основании божественного церковного и гражданского прав, – это вообще, а в частности – из толкования слов канона. Божественное право предписывает во многих местах не только избегать ведьм, но и умерщвлять их. Оно не предписывало бы таких наказаний, если бы ведьмы не были пособницами демонов при совершении действительных колдовских проступков. Ведь умерщвление тела обусловлено лишь телесным тяжким грехом, тогда как смерть духа может происходить вследствие наваждения или через искушение. Это мнение святого Фомы (2, dist. 7) по вопросу о том, считать ли грехом пользование услугами демонов. Второзаконие (18) предписывает умерщвлять всех колдунов и заклинателей; Левит (19) говорит: «Чья душа склоняется к магам и кудесникам и с ними блудит, против того хочу я поднять лик свой и низринуть из стада народа своего». Тоже и в гл. 20 говорится: «Тот мужчина или та женщина, в которых пребывал пифонический или прорицательский дух, должны быть умерщвлены» (пифонами, как известно, называются те, через которых демон производит изумительные явления).
Вследствие этого греха погибли отступники Охозия и Саул (см. 2 книгу Царств, гл. I, и 1 книгу Паралипоменон, 10). Разве комментаторы божественного слова в своих сочинениях говорят что-либо иное по поводу власти дьявола и чародейства? Посмотрим произведения каждого из ученых. В «Сентенциях» мы найдем, что чародеи и ведьмы чрез посредство демонов с божьего попущения могут, несомненно, производить действительные, не воображаемые чародейства. Я не говорю уже о многих других местах, где св. Фома подробно говорит о подобных явлениях. Кн. 3, гл. 1 и 2, часть I, вопр. 114, арг. 4; II вопр. Пусть посмотрят также авторов постилл и глоссаторов о чародеях фараона. Исход 7, слова Августина в его «Граде божьем» (18, гл. 17), а также в его «Христианской доктрине». В таком же духе говорят и другие ученые, противоречить которым нелепо и еретично. Ведь недаром в каноническом праве еретиком называется тот, кто ложно толкует Священное Писание. Смотри по этому поводу 24, вопр. I haeresis: «И кто об этом другого мнения касательно веры, преподанной церковью…» Сравни также qu. haec est fldes.
Противоречие этих лжеучений здравому смыслу канона явствует из церковного права. Так же и ученые канонисты в своих толкованиях главы Si per sortiarias et maleflcas artes 24, qu. I, а равно и De frigidis et maleflciatis не хотят ничего другого, как объяснить препятствия к исполнению супружеских обязанностей, чинимые ведьмами и разрушающие уже заключенный или лишь заключаемый брак. Они говорят, как и св. Фома, что если в брак проникает колдовская порча еще до плотского соития, то она в случае длительности мешает заключенному браку и даже его разрушает. Само собою ясно, что подобное мнение канонистов не могло бы иметь места, если бы речь шла только о воображаемых воздействиях ведьм.
Следует сравнить Гостиенсиса в его Summa copiosa, а также и Гоффреда и Раймунда. Они нигде не ставили под сомнение вопрос о реальности чародейства и принимали его как нечто самой собой разумеющееся. А на вопрос, когда надо считать препятствия к исполнению супружеских обязанностей продолжительными, они указывают на трехгодовой срок. Они также не сомневаются в том, что эти препятствия в действительности причиняются или властью дьявола в результате заключения с ним ведьмой договора, или просто дьяволом без посредства ведьмы, хотя последнее весьма редко случается среди верующих, где таинство брака относится к заслугам. Это происходит чаще всего среди неверующих, так как дьявол замечает, что они по праву принадлежат ему. Так, Петр Палуданус в комментарии на 4-ю книгу «Сентенций» сообщает об одном мужчине, женившемся на идоле и желавшем, несмотря на это, иметь сношения с молоденькой девушкой, но не могшем этого совершить вследствие того, что всякий раз дьявол принимал на себя облик человеческого тела и ложился между ними. Среди верующих дьявол пользуется в таких случаях по преимуществу услугами ведьм для уловления душ. Как он это проводит и какими средствами, об этом будет речь ниже, именно там, где дело будет идти о семи приемах нанесения вреда человеку. То же самое вытекает также из других вопросов, затрагиваемых богословами и канонистами, когда они, например, говорят о том, каким образом чары могут быть устранены, или о том, позволительно ли прибегать к таким чародействам, которые парализуют действие уже насланной порчи, а равным образом и о том, как поступать, когда ведьма, наславшая порчу, уже умерла. Об этом говорит Гоффред в своей Summa, о чем мы расскажем в третьей части этой книги.
Наконец, зачем нужно было канонистам столь рьяно предлагать различные наказания за чародейства, если бы последние были нереальны? Зачем также они различают между скрытым и явным грехом колдунов или, вернее говоря, кудесников (так как эти вредные учения имеют различные виды) и предписывают в случае его явности отлучение от причащения, а в случае скрытности – сорокадневное покаяние (см. De cons., dist-2, pro dilectione), в случае волховования священника – его заточение в монастырь, а в случае проступков мирянина – его отлучение (вопр. 5 поп oportet), лишение их гражданских прав и возможности судебной защиты (вопр. 8 quisquis пес)?
Это явствует также из гражданского права Ацо (в своей сумме о 9-й книге «Кодекса», отдел о ведьмах 2 post 1. Cornelia de sicar et homicid): «Надо знать, что все те, которые называются в народе колдунами, а также и те, которые занимаются кудесничеством, заслужили смертную казнь» (I nemo с. de maleficis). Такое же указано наказание в I culpa I nullus. Эти законы гласят так: «Никому не разрешено заниматься кудесничеством, иначе свершит над ним смертную казнь мстящий меч». Далее там указывается: «Имеются и такие, которые вредят жизни набожных чародействами и совращают сердца женщин ко греховным утехам. Такие преступники бросаются на растерзание диким зверям» (Cod. с. I. multi). Законы предписывают далее, чтобы каждый допускался к возбуждению обвинения этих преступников, как это и находим в каноне с. in favorem fidei, lid 6 de haeresi. Там говорится: «К подобному обвинению допускается всякий, как и при обвинении в оскорблении величества». Ведь эти преступники оскорбляют до известной степени божеское величество. Они также должны пройти через предварительное следствие. Никакое положение и сан не могут защитить от этого. Чье преступление доказано, но кто, несмотря на это, отрицает свою вину, тот предается пыткам. Его тело разворачивается железными пыточными когтями, и он терпит, таким образом, соответствующее наказание за свои проступки (Cod. с. I, I si ex etc).
Прежде такие преступники предавались двоякому наказанию: смертной казни и разрыванию тела пыточными когтями или выбрасыванию на пожирание диким зверям. Теперь же они сжигаются, потому что эти преступники – женщины.
Всякое содействие им запрещено. В законе говорится: «Эти преступники не должны переступать порога чужого дома: кто их впустит, тому грозит сожжение имущества. Никто не имеет права их принимать и давать им советы. Виновные в этом ссылаются, и их имущество конфискуется». Здесь наказанием за помощь ведьмам служат изгнание и конфискация имущества. Когда проповедники оповещают народы и властителей земли об этих наказаниях, ими делается против ведьм больше, чем всякими другими ссылками на писания.
Кроме того, законы благоприятствуют тем, кто работает против ведьм. Смотри сочинения вышеуказанных канонистов: «Те же, которые защищают труд людей от уничтожения бурей и градом (насланными ведьмами), заслуживают не наказания, а вознаграждения». Каким образом можно воспрепятствовать этому вредительству, об этом мы скажем после. Нельзя отрицать все здесь сказанное или легкомысленно противоречить сему, не возбудив против себя обвинения в ереси. Пусть каждый решит, извиняет ли его незнание. Какое же незнание служит основанием для извинения, об этом мы сейчас и поговорим.
Из всех предпосылок следует заключить, что католично и правоверно утверждение, что существуют ведьмы, которые с помощью дьявола в силу заключенного с ним договора и с божьего попущения могут совершать чародейства, что не исключает, однако, и того, что они способны морочить народ разными иллюзиями и обманом чувств. Вследствие того, что настоящий труд затрагивает реальные чародейства, значительно отличающиеся от воображаемых, то говорить о последних мы не будем. Ибо показывающие эти последние искусства называются вернее кудесниками и волхвами, а не ведьмами.
Как первое, так и два других раньше указанных лжеучения ищут свое основание в словах канона. Первое из них подрывает свою правильность уже тем, что противоречит словам Священного Писания. Выявим же здравый смысл канона и начнем с разбора лжеучения, гласящего, что средство, которым пользуются ведьмы, – фантастично, а внешний эффект – реален.
Здесь надо заметить, что существует 14 главных видов суеверия, привести которые нам время не позволяет. Они подробно указаны у Исидора Севильского («Этимология», 8) и у Фомы (II, 2, 92). Мы о них упомянем ниже, когда будет речь о значении этой ереси и именно при разборе последнего вопроса этой первой части.
Тот вид, к которому надо причислить вышеуказанных женщин, называется пифонами; через их посредство дьявол говорит или совершает чудодейства. Часто этот вид ставится на первое место. Ведьмы же относятся к виду колдунов (maliflci). Они весьма различны, и нет необходимости тех, которые относятся к одному виду, причислять также и к другому виду. Канон говорит только о вышеуказанных женщинах, а не о ведьмах. Кто распространяет сказанное там на все виды суеверия, тот неверно понимает канон. Если эти именно женщины действуют только в воображении, то это не значит, что все ведьмы действуют таким же образом. Еще более искажается смысл канона теми, которые делают выводы, будто только в воображении они могут обворожить и наслать порчу или болезнь.
Эти лжеучители заслуживают тем большего порицания, что они признают внешнее действие, а именно действующего демона и действительную болезнь, но отрицают посредствующее орудие в лице ведьмы, тогда как средство всегда имеет свою долю участия в действии.
Здесь не помогает также утверждение, что фантазия является чем-то реальным. Ведь фантазия, как таковая, ничего не может достигнуть и при махинации демона не может быть использована. Даже при заключении договора с дьяволом, в каковом договоре ведьма отдается и обязывается на служение полностью и искренно и в действительности фантазия и воображение не играют значительной роли. Для исполнения договора ведьме необходимо телесно сотрудничать с дьяволом, а не в воображении. Ведьма и колдун употребляют при порче реальные, а не воображаемые средства: злой глаз, заклинания, завороженные предметы, подкладываемые под порог дома, и т. д.
Кроме того, если внимательно просмотреть текст канона, то можно найти там многое, что проповедники и священники должны энергично проповедовать в своих церквах народу. Во-первых, никто не должен верить, что, кроме бога, есть еще другое высшее и божественное существо. Во-вторых, скакать верхом с Дианой или с Иродиадой означает не что иное, как скакать вместе в дьяволом, который лишь принял другой облик. В-третьих, такая езда – плод игры воображения, когда дьявол настолько овладел умом поддавшегося ему человека, что он принимает фантазию за действительность. В-четвертых, поддавшиеся ему люди должны ему во всем подчиняться. Поэтому нелепо распространять вышеуказанные слова канона на поступки ведьм вообще, так как существуют различные виды чародейства.
Вопрос о том, могут ли колдуны переноситься по воздуху действительно или только в воображении, как пифоны, будет рассмотрен в третьей главе второй части. Там будет указано, что они могут совершать и то, и другое. Таким образом будет устранено и второе лжеучение в разборе его оснований с точки зрения здравого понимания канона.
Так же и третье лжеучение, основывающееся на словах канона и утверждающее, что чары ведьм – лишь плод фантазии, отрицается действительным толкованием слов того же канона. Если там говорится: «Кто верит в возможность превращения какого-либо существа в лучшее или худшее состояние или изменения его облика кроме как самим Создателем, тот стоит ниже язычников и неверующих», то эти три пункта, взятые сами по себе, идут вразрез со Священным Писанием и с определениями ученых. Чтобы убедиться в том, что ведьмы способны создавать несовершенные твари, надо только посмотреть в каноне «Nec mirum», а также в каноне «Episcopi» и в толковании Августина о кудесниках фараона, превративших свои посохи в змеи. См. также глоссу к Исходу 7: «Фараон призвал мудрецов…», далее – глоссу Страбона о том, что демоны, несутся по свету, как только ведьмы заклинаниями пожелают достичь чего-нибудь через них и начинают собирать различные семена, через употребление которых могут возникнуть разные твари. Смотри также Альберта Великого «О животных», далее св. Фому 1, 114, 4. Для краткости мы опускаем их рассуждения. Надо лишь заметить, что у них под глаголом «fieri» (быть) подразумевается «быть созданным» (procreari). Во-вторых, надо принять во внимание, что единственно только бог в силу своей власти может превратить что-нибудь в лучшее или худшее состояние, и именно для исправления человека или в наказание ему. Это случается, однако, часто и через посредство демонов. О первом случае говорится так: «Бог милует и наказует», а также: «Я умерщвлю и я оживлю». Относительно же второго случая говорится: «Послание через злых ангелов». В указанном каноне «Nec mirum» обрати внимание на слова Августина, где ведьмам и их чарам приписывается не только насылание болезней, но и смерти.
В-третьих, не мешает принять во внимание следующее обстоятельство: нынешние ведьмы, опираясь на власть демонов, зачастую оборачиваются волками и другими зверями. К тому же, и канон говорит о действительном превращении, а не о воображаемом, что также часто имеет место, о чем сообщает нам подробно Августин («О граде божьем», 18, 17) как, например, об известной волшебнице Цирцее, о сотоварищах Диомеда и об отце Престанция. На эту тему будет говориться в некоторых главах второй части, а также и о том, присутствуют ли или отсутствуют при этом ведьмы, принимает ли дьявол на себя их облик и представляется ли человек самому себе в этом новом облике.
Поделиться книгой: