| Dan Brown. The Da Vinci Code | Дэн Браун Код да Винчи |
| FOR BLYTHE... AGAIN. MORE THAN EVER | И снова посвящается Блайз... Еще в большей степени, чем всегда |
| FACT: | Факты |
| The Priory of Sion—a European secret society founded in 1099—is a real organization. In 1975 Paris's Bibliotheque Nationale discovered parchments known as Les Dossiers Secrets, identifying numerous members of the Priory of Sion, including Sir Isaac Newton,Botticelli, Victor Hugo, and Leonardo da Vinci. | Приорат1 Сиона — тайное европейское общество, основанное в 1099 году, реальная организация. В 1975 году в Парижской национальной библиотеке обнаружены рукописные свитки, известные под названием "Секретные досье", где раскрывались имена многих членов Приората Сиона, в их числе сэр Исаак Ньютон, Боттичелли, Виктор Гюго и Леонардо да Винчи. |
| The Vatican prelature known as Opus Dei is a deeply devout Catholic sect that has been the topic of recent controversy due to reports of brainwashing, coercion, and a dangerous practice known as "corporal mortification." Opus Dei has just completed construction of a $47 million World Headquarters at 243 Lexington Avenue in New York City. | Личная прелатура Ватикана, известная как "Опус Деи", является католической сектой, исповедующей глубокую набожность. Заслужила печальную известность промыванием мозгов, насилием и опасными ритуалами "умерщвления плоти". Секта "Опус Деи" только что завершила строительство своей штаб-квартиры в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243, которое обошлось в 47 миллионов долларов. |
| All descriptions of artwork, architecture, documents, and secret rituals in this novel are accurate. | В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов. |
| Prologue | Пролог |
| Louvre Museum, Paris 10:46 P.M. | Париж, Лувр 21. 46 |
| Renowned curator Jacques Sauniere staggered through the vaulted archway of the museum's Grand Gallery. He lunged for the nearest painting he could see, a Caravaggio. Grabbing the gilded frame, the seventy-six-year-old man heaved the masterpiece toward himself until it tore from the wall and Sauniere collapsed backward in a heap beneath the canvas. | Знаменитый куратор Жак Соньер, пошатываясь, прошел под сводчатой аркой Большой галереи и устремился к первой попавшейся ему на глаза картине, полотну Караваджо. Ухватился обеими руками за позолоченную раму и стал тянуть ее на себя, пока шедевр не сорвался со стены и не рухнул на семидесятилетнего старика Соньера, погребя его под собой. |
| As he had anticipated, a thundering iron gate fell nearby, barricading the entrance to the suite. The parquet floor shook. Far off, an alarm began to ring. | Как и предполагал Соньер, неподалеку с грохотом опустилась металлическая решетка, преграждающая доступ в этот зал. Паркетный пол содрогнулся. Где-то вдалеке завыла сирена сигнализации. |
| The curator lay a moment, gasping for breath, taking stock. I am still alive. He crawled out from under the canvas and scanned the cavernous space for someplace to hide. | Несколько секунд куратор лежал неподвижно, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, на каком свете находится. Я все еще жив. Потом он выполз из-под полотна и начал судорожно озираться в поисках места, где можно спрятаться. |
| A voice spoke, chillingly close. "Do not move." | Голос прозвучал неожиданно близко: — Не двигаться. |
| On his hands and knees, the curator froze, turning his head slowly. | Стоявший на четвереньках куратор так и похолодел, потом медленно обернулся. |
| Only fifteen feet away, outside the sealed gate, the mountainous silhouette of his attacker stared through the iron bars. He was broad and tall, with ghost-pale skin and thinning white hair. His irises were pink with dark red pupils. The albino drew a pistol from his coat and aimed the barrel through the bars, directly at the curator. "You should not have run." His accent was not easy to place. "Now tell me where it is." | Всего в пятнадцати футах от него, за решеткой, высилась внушительная и грозная фигура его преследователя. Высокий, широкоплечий, с мертвеннобледной кожей и редкими белыми волосами. Белки глаз розовые, а зрачки угрожающего темно-красного цвета. Альбинос достал из кармана пистолет, сунул длинный ствол в отверстие между железными прутьями и прицелился в куратора. — Ты не должен бежать, — произнес он с трудно определимым акцентом. — А теперь говори: где оно? |
| 1 Приорат, или синьория, — орган городского управления ряда средневековых городов-коммун. В масонской традиции Великий приорат — подразделение в системе руководства одной из деноминаций масонства (Храм, Г оспиталь). — Примеч. Ред. |
| "I told you already," the curator stammered, kneeling defenseless on the floor of the gallery. "I have no idea what you are talking about!" | — Но я ведь уже сказал, — запинаясь, пробормотал куратор, по-прежнему беспомощно стоявший на четвереньках. — Понятия не имею, о чем вы говорите. |
| "You are lying." The man stared at him, perfectly immobile except for the glint in his ghostly eyes. "You and your brethren possess something that is not yours." | — Ложь! — Мужчина был неподвижен и смотрел на него немигающим взором страшных глаз, в которых поблескивали красные искорки. — У тебя и твоих братьев есть кое-что, принадлежащее отнюдь не вам. |
| The curator felt a surge of adrenaline. How could he possibly know this? | Куратор содрогнулся. Откуда он может знать? |
| "Tonight the rightful guardians will be restored. Tell me where it is hidden, and you will live." The man leveled his gun at the curator's head. "Is it a secret you will die for?" | — И сегодня этот предмет обретет своих настоящих владельцев. Так что скажи, где он, и останешься жив. — Мужчина опустил ствол чуть ниже, теперь он был направлен прямо в голову куратора. — Или это тайна, ради которой ты готов умереть? |
| Sauniere could not breathe. | Соньер затаил дыхание. |
| The man tilted his head, peering down the barrel of his gun. | Мужчина, слегка запрокинув голову, прицелился. |
| Sauniere held up his hands in defense. "Wait," he said slowly. "I will tell you what you need to know." The curator spoke his next words carefully. The lie he told was one he had rehearsed many times... each time praying he would never have to use it. | Соньер беспомощно поднял руки.— Подождите, — пробормотал он. — Я расскажу все, что знаю. — И куратор заговорил, тщательно подбирая слова. Эту ложь он репетировал множество раз и всякий раз молился о том, чтобы к ней не пришлось прибегнуть. |
| When the curator had finished speaking, his assailant smiled smugly. "Yes. This is exactly what the others told me." | Когда он закончил, его преследователь самодовольно улыбнулся:— Да. Именно это мне говорили и другие. |
| Sauniere recoiled. The others? | Другие? — мысленно удивился Соньер. |
| "I found them, too," the huge man taunted. "All three of them. They confirmed what you have just said." | — Я их тоже разыскал, — сказал альбинос. — Всю троицу. И они подтвердили то, что ты только что сказал. |
| It cannot be! The curator's true identity, along with the identities of his three senechaux, was almost as sacred as the ancient secret they protected. Sauniere now realized his senechaux, following strict procedure, had told the same lie before their own deaths. It was part of the protocol. | Быть того не может! Ведь истинная личность куратора и личности трех его senechaux2 были столь священны и неприкосновенны, как и древняя тайна, которую они хранили. Но тут Соньер догадался: трое его senechaux, верные долгу, рассказали перед смертью ту же легенду, что и он. То была часть замысла. |
| The attacker aimed his gun again. "When you are gone, I will be the only one who knows the truth." | Мужчина снова прицелился.— Так что, когда помрешь, я буду единственным на свете человеком, который знает правду. |
| The truth. In an instant, the curator grasped the true horror of the situation. If I die, the truth will be lost forever. Instinctively, he tried to scramble for cover. | Правду!.. Куратор мгновенно уловил страшный смысл этого слова, весь ужас ситуации стал ему ясен. Если я умру, правды уже никто никогда не узнает. И он, подгоняемый инстинктом самосохранения, попытался найти укрытие. |
| The gun roared, and the curator felt a searing heat as the bullet lodged in his stomach. He fell forward... struggling against the pain. Slowly, Sauniere rolled over and stared back through the bars at his attacker. | Грянул выстрел, куратор безвольно осел на пол. Пуля угодила ему в живот. Он пытался ползти... с трудом превозмогая страшную боль. Медленно приподнял голову и уставился сквозь решетку на своего убийцу. |
| The man was now taking dead aim at Sauniere's head. | Теперь тот целился ему в голову. |
| Sauniere closed his eyes, his thoughts a swirling tempest of fear and regret. | Соньер зажмурился, страх и сожаление терзали его. |
| The click of an empty chamber echoed through the corridor. | Щелчок холостого выстрела эхом разнесся по коридору. |
| The curator's eyes flew open. | Соньер открыл глаза. |
| The man glanced down at his weapon, looking almost amused. He reached for a second clip, but then seemed to reconsider, smirking calmly at Sauniere's gut. "My work here is done." | Альбинос с насмешливым недоумением разглядывал свое оружие. Хотел было перезарядить его, затем, видно, передумал, с ухмылкой указал на живот Соньера:— Я свою работу сделал. |
| The curator looked down and saw the bullet hole in his | Куратор опустил глаза и увидел на белой льняной |
| 2 Старые слуги, прислужники (фр.). — Здесь и далее примеч. пер. |
| white linen shirt. It was framed by a small circle of blood a few inches below his breastbone. My stomach. Almost cruelly, the bullet had missed his heart. As a veteran of la Guerre d'Algerie, the curator had witnessed this horribly drawn-out death before. For fifteen minutes, he would survive as his stomach acids seeped into his chest cavity, slowly poisoning him from within. | рубашке дырочку от пули. Она была обрамлена красным кольцом крови и находилась несколькими дюймами ниже грудины. Желудок! Жестокий промах: пуля угодила не в сердце, а в живот. Куратор был ветераном войны в Алжире и видел немало мучительных смертей. Еще минут пятнадцать он проживет, а кислоты из желудка, просачиваясь в грудную полость, будут медленно отравлять его. |
| "Pain is good, monsieur," the man said. Then he was gone. | — Боль, она, знаете ли, на пользу, месье, — сказал альбинос. И ушел. |
| Alone now, Jacques Sauniere turned his gaze again to the iron gate. He was trapped, and the doors could not be reopened for at least twenty minutes. By the time anyone got to him, he would be dead. Even so, the fear that now gripped him was a fear far greater than that of his own death. | Оставшись один, Жак Соньер взглянул на железную решетку. Он был в ловушке, двери не откроют еще минут двадцать. А ко времени, когда кто-нибудь подоспеет на помощь, он будет уже мертв. Но не собственная смерть страшила его в данный момент. |
| I must pass on the secret. | Я должен передать тайну. |
| Staggering to his feet, he pictured his three murdered brethren. He thought of the generations who had come before them... of the mission with which they had all been entrusted. | Пытаясь подняться на ноги, он видел перед собой лица трех своих убитых братьев. Вспомнил о поколениях других братьев, о миссии, которую они выполняли, бережно передавая тайну потомкам. |
| An unbroken chain of knowledge. | Неразрывная цепь знаний. |
| Suddenly, now, despite all the precautions... despite all the fail-safes... Jacques Sauniere was the only remaining link, the sole guardian of one of the most powerful secrets ever kept. | И вот теперь, несмотря на все меры предосторожности... несмотря на все ухищрения, он, Жак Соньер, остался единственным звеном этой цепи, единственным хранителем тайны. |
| Shivering, he pulled himself to his feet. | Весь дрожа, он наконец поднялся. |
| I must find some way....He was trapped inside the Grand Gallery, and there existed only one person on earth to whom he could pass the torch. Sauniere gazed up at the walls of his opulent prison. A collection of the world's most famous paintings seemed to smile down on him like old friends. | Я должен найти какой-то способ... Он был заперт в Большой галерее, и на свете существовал лишь один человек, которому можно было передать факел знаний. Соньер разглядывал стены своей роскошной темницы. Их украшала коллекция знаменитых на весь мир полотен, казалось, они смотрят на него сверху вниз, улыбаясь, как старые друзья. |
| Wincing in pain, he summoned all of his faculties and strength. The desperate task before him, he knew, would require every remaining second of his life. | Поморщившись от боли, он призвал на помощь все свои силы и сноровку. Задача, предстоявшая ему, потребует сосредоточенности и отнимет все отпущенные ему секунды жизни до последней. |
| CHAPTER 1 | ГЛАВА 1 |
| Robert Langdon awoke slowly. | Роберт Лэнгдон проснулся не сразу. |
| A telephone was ringing in the darkness—a tinny, unfamiliar ring. He fumbled for the bedside lamp and turned it on. Squinting at his surroundings he saw a plush Renaissance bedroom with Louis XVI furniture, hand-frescoed walls, and a colossal mahogany four-poster bed.Where the hell am I? | Где-то в темноте звонил телефон. Вот только звонок звучал непривычно резко, пронзительно. Пошарив на тумбочке, он включил лампу-ночник. И, щурясь, разглядывал обстановку: обитая бархатом спальня в стиле Ренессанса, мебель времен Людовика XVI, стены с фресками ручной работы, огромная кровать красного дерева под балдахином. Где я, черт побери? |
| The jacquard bathrobe hanging on his bedpost bore the monogram: HOTEL RITZ PARIS. | На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: "ОТЕЛЬ "РИТЦ", ПАРИЖ". |
| Slowly, the fog began to lift.Langdon picked up the receiver. "Hello?" | Туман в голове начал постепенно рассеиваться. Лэнгдон поднял трубку:— Алло? |
| "Monsieur Langdon?" a man's voice said. "I hope I have not awoken you?" | — Месье Лэнгдон? — раздался мужской голос. — Надеюсь, я вас не разбудил? |
| Dazed, Langdon looked at the bedside clock. It was 12:32 A.M. He had been asleep only an hour, but he felt like the | Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12. 32 ночи. Он проспал всего час и был еле |
| dead. | живым от усталости. |
| "This is the concierge, monsieur. I apologize for this intrusion, but you have a visitor. He insists it is urgent." | — Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело. |
| Langdon still felt fuzzy. A visitor? His eyes focused now on a crumpled flyer on his bedside table. | Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка. |
| THE AMERICAN UNIVERSITY OF PARISproudly presentsAN EVENING WITH ROBERT LANGDON PROFESSOR OF RELIGIOUS SYMBOLOGY, HARVARD UNIVERSITY | АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖАимеет честь пригласить на встречу с Робертом Лэнгдоном, профессором религиозной символики Г арвардского университета |
| Langdon groaned. Tonight's lecture—a slide show about pagan symbolism hidden in the stones of Chartres Cathedral —had probably ruffled some conservative feathers in the audience. Most likely, some religious scholar had trailed him home to pick a fight. | Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, — и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки. |
| "I'm sorry," Langdon said, "but I'm very tired and—" | — Извините, — ответил Лэнгдон, — но я очень устал и... |
| "Mais, monsieur," the concierge pressed, lowering his voice to an urgent whisper. "Your guest is an important man." | — Mais, monsieur3, — продолжал настаивать портье, понизив голос до интимного шепота. — Ваш гость — весьма влиятельная персона. |
| Langdon had little doubt. His books on religious paintings and cult symbology had made him a reluctant celebrity in the art world, and last year Langdon's visibility had increased a hundredfold after his involvement in a widely publicized incident at the Vatican. Since then, the stream of self-important historians and art buffs arriving at his door had seemed never-ending. | Лэнгдон ничуть не сомневался в этом. Книги по религиозной живописи и культовой символике сделали его своего рода знаменитостью в мире искусств, только со знаком минус. А в прошлом году скандальная слава Лэнгдона лишь приумножилась благодаря его участию в довольно двусмысленном инциденте в Ватикане, который широко освещался прессой. И с тех пор его просто одолевали разного рода непризнанные историки и дилетанты от искусства, так и валили толпой. |
| "If you would be so kind," Langdon said, doing his best to remain polite, "could you take the man's name and number, and tell him I'll try to call him before I leave Paris on Tuesday? Thank you." He hung up before the concierge could protest. | — Будьте добры, — Лэнгдон изо всех сил старался говорить вежливо, — запишите имя и адрес этого человека. И скажите, что я постараюсь позвонить ему в четверг, перед отъездом из Парижа. О'кей? Спасибо! — И он повесил трубку прежде, чем портье успел что-либо возразить. |
| Sitting up now, Langdon frowned at his bedside Guest Relations Handbook, whose cover boasted: SLEEP LIKE A BABY IN THE CITY OF LIGHTS.SLUMBER AT THE PARIS RITZ. He turned and gazed tiredly into the full-length mirror across the room. The man staring back at him was a stranger—tousled and weary. | Он сел в кровати и, хмурясь, уставился на лежавший на столике ежедневник для гостей отеля, на обложке которого красовалась казавшаяся теперь издевательской надпись: "СПИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ В ГОРОДЕ ОГНЕЙ, СЛАДКАЯ ДРЕМА В ОТЕЛЕ "РИТЦ", ПАРИЖ". Он отвернулся и устало взглянул в высокое зеркало на стене. Мужчина, отразившийся там, был почти незнакомцем. Встрепанный, усталый. |
| You need a vacation, Robert.The past year had taken a heavy toll on him, but he didn't appreciate seeing proof in the mirror. His usually sharp blue eyes looked hazy and drawn tonight. A dark stubble was shrouding his strong jaw and dimpled chin. Around his temples, the gray highlights were advancing, making their way deeper into his thicket of coarse black hair. Although his female colleagues insisted the gray only accentuated his bookish appeal, Langdon knew better. | Тебе нужно как следует отдохнуть, Роберт.Особенно тяжелым выдался последний год, и это отразилось на внешности. Обычно такие живые синие глаза потускнели и смотрели уныло. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Волосы на висках серебрились сединой, мало того, седые волоски проблескивали и в густой черной шевелюре. И хотя все коллеги женского пола уверяли, что седина страшно ему идет, подчеркивает ученый вид, сам он был вовсе не в восторге. |
| If Boston Magazine could see me now. | Видели бы меня сейчас в "Бостон мэгазин"! |
| Last month, much to Langdon's embarrassment, Boston | В прошлом месяце, к изумлению и некоторой |
| Magazine had listed him as one of that city's top ten most intriguing people—a dubious honor that made him the brunt of endless ribbing by his Harvard colleagues. Tonight, three thousand miles from home, the accolade had resurfaced to haunt him at the lecture he had given. | растерянности Лэнгдона, журнал "Бостон мэгазин" включил его в список десяти самых "интригующих" людей города — сомнительная честь, поскольку это стало предметом постоянных насмешек со стороны коллег по Гарварду. И вот сейчас в трех тысячах миль от дома оказанная ему журналом честь обернулась кошмаром, преследовавшим его даже на лекции в Парижском университете. |
| "Ladies and gentlemen..." the hostess had announced to a full house at the American University of Paris's Pavilion Dauphine, "Our guest tonight needs no introduction. He is the author of numerous books: The Symbology of Secret Sects, The An of the Illuminati, The Lost Language of Ideograms, and when I say he wrote the book on Religious Iconology, I mean that quite literally. Many of you use his textbooks in class." | — Дамы и господа, — объявила ведущая на весь битком набитый зал под названием "Павильон дофина", — наш сегодняшний гость не нуждается в представлении. Он — автор множества книг, в их числе: "Символика тайных сект", "Искусство интеллектуалов: утраченный язык идеограмм". И если я скажу, что именно из-под его пера вышла "Религиозная иконология", то не открою вам большой тайны. Для многих из вас его книги стали учебниками. |
| The students in the crowd nodded enthusiastically. | Студенты энергично закивали в знак согласия. |
| "I had planned to introduce him tonight by sharing his impressive curriculum vitae. However..." She glanced playfully at Langdon, who was seated onstage. "An audience member has just handed me a far more, shall we say... intriguing introduction." | — И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив столь впечатляющий curriculum vitae4 этого человека. Но... — тут она игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, — один из наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можно выразиться, интригующее вступление. |
| She held up a copy of Boston Magazine. | И она показала номер бостонского журнала. |
| Langdon cringed. Where the hell did she get that? | Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла? |
| The hostess began reading choice excerpts from the inane article, and Langdon felt himself sinking lower and lower in his chair. Thirty seconds later, the crowd was grinning, and the woman showed no signs of letting up. "And Mr. Langdon's refusal to speak publicly about his unusual role in last year's Vatican conclave certainly wins him points on our intrigue-o-meter." The hostess goaded the crowd. "Would you like to hear more?" | Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотской статьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустя аудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.— "Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовой информации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватикане определенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку "интриганов"". — Тут она умолкла и обратилась к аудитории: — Хотите послушать еще? |
| The crowd applauded.Somebody stop her, Langdon pleaded as she dove into the article again. | Ответом были дружные аплодисменты. Нет, кто-то должен ее остановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок: |
| "Although Professor Langdon might not be considered hunk-handsome like some of our younger awardees, this forty-something academic has more than his share of scholarly allure. His captivating presence is punctuated by an unusually low, baritone speaking voice, which his female students describe as 'chocolate for the ears.' " | — "Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых наших молодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, в свои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И его очарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток, действует "прямо как шоколад на уши". |
| The hall erupted in laughter. | Зал так и грохнул от смеха. |
| Langdon forced an awkward smile. He knew what came next —some ridiculous line about "Harrison Ford in Harris tweed"—and because this evening he had figured it was finally safe again to wear his Harris tweed and Burberry turtleneck, he decided to take action. | Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последует дальше — пассаж на тему "Гаррисон Форд в твиде от Г арриса". И поскольку сегодня он опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери, то решил срочно предпринять какие-то меры. |
| "Thank you, Monique," Langdon said, standing prematurely and edging her away from the podium. "BostonMagazine clearly has a gift for fiction." He | — Благодарю вас, Моник, — сказал Лэнгдон, поднялся и сошел с подиума. — В этом бостонском журнале определенно работают люди, наделенные даром |
| turned to the audience with an embarrassed sigh. "And if I find which one of you provided that article, I'll have the consulate deport you." | художественного слова. Им бы романы писать. — Он вздохнул и оглядел аудиторию. — И если я только узнаю, кто приволок сюда этот журнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон. |
| The crowd laughed."Well, folks, as you all know, I'm here tonight to talk about the power of symbols..." | Все снова дружно расхохотались.— Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня к вам поговорить о власти символов... |
| * * * | * * * |
| The ringing of Langdon's hotel phone once again broke the silence. | Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона. |
| Groaning in disbelief, he picked up. "Yes?" | Он обречено вздохнул и снял трубку:— Да? |
| As expected, it was the concierge. "Mr. Langdon, again my apologies. I am calling to inform you that your guest is now en route to your room. I thought I should alert you." | Как и ожидалось, это снова был портье.— Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Но я звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал, может, лучше предупредить вас. |
| Langdon was wide awake now. "You sent someone to my room?" | Лэнгдон проснулся окончательно.— Так вы направили его ко мне в номер? |
| "I apologize, monsieur, but a man like this... I cannot presume the authority to stop him." | — Прошу прощения, месье, но человек такого ранга... Просто подумал, что не вправе останавливать его. |
| "Who exactly is he?"But the concierge was gone. | — Да кто он такой наконец? Но портье уже повесил трубку. |
| Almost immediately, a heavy fist pounded on Langdon's door.Uncertain, Langdon slid off the bed, feeling his toes sink deep into the savonniere carpet. He donned the hotel bathrobe and moved toward the door. "Who is it?" | И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь. Лэнгдон нехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Он накинул халат и направился к двери.— Кто там? |
| "Mr. Langdon? I need to speak with you." The man's English was accented—a sharp, authoritative bark. "My name is Lieutenant Jerome Collet. Direction Centrale Police Judiciaire." Langdon paused. The Judicial Police? The DCPJ was the rough equivalent of the U.S. FBI. | — Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. — По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. — Я лейтенант Жером Колле. Из Центрального управления судебной полиции. Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, или сокращенно ЦУСП? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что в США ФБР. |
| Leaving the security chain in place, Langdon opened the door a few inches. The face staring back at him was thin and washed out. The man was exceptionally lean, dressed in an official-looking blue uniform. | Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов. На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да и сам мужчина в синей форме был невероятно худ. |
| "May I come in?" the agent asked. | — Я могу войти? — спросил Колле. |
| Langdon hesitated, feeling uncertain as the stranger's sallow eyes studied him. "What is this all about?" | Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающий взгляд лейтенанта.— А в чем, собственно, дело? |
| "My capitaine requires your expertise in a private matter." | — Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одном частном деле. |
| "Now?" Langdon managed. "It's after midnight." | — Прямо сейчас? — удивился Лэнгдон. — Но ведь уже за полночь перевалило. |
| "Am I correct that you were scheduled to meet with the curator of the Louvre this evening?" | — Сегодня вечером вы должны были встретиться с куратором Лувра, я правильно информирован? |
| Langdon felt a sudden surge of uneasiness. He and the revered curator Jacques Sauniere had been slated to meet for drinks after Langdon's lecture tonight, but Sauniere had never shown up. "Yes. How did you know that?" | У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно, он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции и поболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.— Да. Но откуда вы знаете? |
| "We found your name in his daily planner." "I trust nothing is wrong?" | — Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.— Надеюсь, с ним все в порядке? |
| The agent gave a dire sigh and slid a Polaroid snapshot through the narrow opening in the door. | Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный "Поляроидом". |
| When Langdon saw the photo, his entire body went rigid. | Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел. |
| "This photo was taken less than an hour ago. Inside the Louvre." | — Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра. |
| As Langdon stared at the bizarre image, his initial revulsion and shock gave way to a sudden upwelling of anger. "Who would do this!" | Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и его отвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:— Но кто мог сделать такое?! |
| "We had hoped that you might help us answer that very question, considering your knowledge in symbology and your plans to meet with him." | — Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам, учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться с Соньером. |
| Langdon stared at the picture, his horror now laced with fear. The image was gruesome and profoundly strange, bringing with it an unsettling sense of deja vu. A little over a year ago, Langdon had received a photograph of a corpse and a similar request for help. Twenty-four hours later, he had almost lost his life inside Vatican City. This photo was entirely different, and yet something about the scenario felt disquietingly familiar. | Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущению пришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У него возникло тревожное ощущение deja vu5. Чуть больше года назад Лэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще через двадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане. Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имело место. |
| The agent checked his watch. "My capitaine is waiting, sir." | Агент взглянул на часы: — Мой капитан ждет, сэр. |
| Langdon barely heard him. His eyes were still riveted on the picture. "This symbol here, and the way his body is so oddly... " | По Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремлены на снимок.— Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно... |
| "Positioned?" the agent offered. | — Он отравлен? — предположил агент. |
| Langdon nodded, feeling a chill as he looked up. "I can't imagine who would do this to someone."The agent looked grim. "You don't understand, Mr. Langdon. What you see in this photograph..." He paused. "Monsieur Sauniere did that to himself." | Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:— Просто представить не могу, кто мог сотворить такое... Агент помрачнел.— Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке... — Тут он запнулся. — Короче, месье Соньер это сам с собой сделал. |
| CHAPTER 2 | ГЛАВА 2 |
| One mile away, the hulking albino named Silas limped through the front gate of the luxurious brownstone residence on Rue La Bruyere. The spiked cilice belt that he wore around his thigh cut into his flesh, and yet his soul sang with satisfaction of service to the Lord.Pain is good. | Примерно в миле от отеля "Ритц" альбинос по имени Сайлас, прихрамывая, прошел в ворота перед роскошным особняком красного кирпича на рю Лабрюйер. Подвязка с шипами, сплетенная из человеческих волос, которую он носил на бедре, больно впивалась в кожу, однако душа его пела от радости. Еще бы, он славно послужил Г осподу.Боль, она только на пользу. |
| His red eyes scanned the lobby as he entered the residence. Empty. He climbed the stairs quietly, not wanting to awaken any of his fellow numeraries. His bedroom door was open; locks were forbidden here. He entered, closing the door behind him. | Он вошел в особняк, обежал красными глазками вестибюль. А I затем начал тихо подниматься по лестнице, стараясь не разбудить I своих спящих товарищей. Дверь в его спальню была открыта, замки здесь запрещались. Он вошел и притворил за собой дверь. |
| The room was spartan—hardwood floors, a pine dresser, a canvas mat in the corner that served as his bed. He was a visitor here this week, and yet for many years he had been blessed with a similar sanctuary in New York City. | Обстановка в комнате была спартанская — голый дощатый пол, простенький сосновый комод, в углу полотняный матрас, служивший постелью. Здесь Сайлас был всего лишь гостем, однако и дома, в Нью-Йорке, у него была примерно такая же келья. |
| The Lord has provided me shelter and purpose in my life. Tonight, at last, Silas felt he had begun to repay his debt. Hurrying to the dresser, he found the cell phone hidden in his | Господь подарил мне кров и цель в жизни. По крайней мере сегодня Сайлас чувствовал, что начал оплачивать долги. Поспешно подошел к комоду, |
| bottom drawer and placed a call. | выдвинул нижний ящик, нашел там мобильник и набрал номер. |
| "Yes?" a male voice answered."Teacher, I have returned.""Speak," the voice commanded, sounding pleased to hear from him. | — Да? — прозвучал мужской голос.— Учитель, я вернулся.— Говори! — повелительно произнес собеседник. |
| "All four are gone. The three senechaux... and the Grand Master himself."There was a momentary pause, as if for prayer. "Then I assume you have the information?" | — Со всеми четырьмя покончено. С тремя senechaux... и самим Великим мастером.В трубке повисла пауза, словно собеседник возносил Богу краткую молитву.— В таком случае, полагаю, ты раздобыл информацию? |
| "All four concurred. Independently.""And you believed them?""Their agreement was too great for coincidence."An excited breath. "Excellent. I had feared the brotherhood's reputation for secrecy might prevail." | — Все четверо сознались. Независимо один от другого.— И ты им поверил?— Говорили одно и то же. Вряд ли это совпадение. Собеседник возбужденно выдохнул в трубку:— Отлично! Я боялся, что здесь возобладает присущая братству тяга к секретности. |
| "The prospect of death is strong motivation.""So, my pupil, tell me what I must know."Silas knew the information he had gleaned from his victims would come as a shock. "Teacher, all four confirmed the existence of the clef de voute... the legendary keystone. " | — Ну, перспектива смерти — сильная мотивация.— Итак, мой ученик, скажи наконец то, что я так хотел знать. Сайлас понимал: информация, полученная им от жертв, произведет впечатление разорвавшейся бомбы.— Учитель, все четверо подтвердили существование clef de voute... легендарного краеугольного камня. |
| He heard a quick intake of breath over the phone and could feel the Teacher's excitement. "The keystone. Exactly as we suspected."According to lore, the brotherhood had created a map of stone—a clef de voute... or keystone—an engraved tablet that revealed the final resting place of the brotherhood's greatest secret... information so powerful that its protection was the reason for the brotherhood's very existence. | Он отчетливо слышал, как человек на том конце линии затаил дыхание, почувствовал возбуждение, овладевшее Учителем.— Краеугольный камень. Именно то, что мы предполагали. Согласно легенде, братство создало карту clef de voute, или краеугольного камня. Она представляла собой каменную пластину с выгравированными на ней знаками, описывавшими, где хранится величайший секрет братства... Эта информация обладала такой взрывной силой, что защита ее стала смыслом существования самого братства. |
| "When we possess the keystone," the Teacher said, "we will be only one step away.""We are closer than you think. The keystone is here in Paris.""Paris? Incredible. It is almost too easy." | — Ну а теперь, когда камень у нас, — сказал Учитель, — остался всего лишь один, последний шаг.— Мы еще ближе, чем вы думаете. Краеугольный камень здесь, в Париже.— В Париже? Невероятно! Даже как-то слишком просто. |
| Silas relayed the earlier events of the evening... how all four of his victims, moments before death, had desperately tried to buy back their godless lives by telling their secret. Each had told Silas the exact same thing—that the keystone was ingeniously hidden at a precise location inside one of Paris's ancient churches—the Eglise de Saint-Sulpice."Inside a house of the Lord," the Teacher exclaimed. "How they mock us!" | Сайлас пересказал ему события минувшего вечера. Поведал о том, как каждая из четырех жертв за секунды до смерти пыталась выкупить свою нечестивую жизнь, выдав все секреты братства. И каждый говорил Сайласу одно и то же: что краеугольный камень весьма хитроумно запрятан в укромном месте, в одной из древнейших церквей Парижа — Эглиз де Сен-Сюльпис.— В стенах дома Господня! — воскликнул Учитель. — Да как они только посмели насмехаться над нами?! |
| "As they have for centuries."The Teacher fell silent, as if letting the triumph of this moment settle over him. Finally, he spoke. "You have done a great service to God. We have waited centuries for this. You must retrieve the stone for me. Immediately. Tonight. You understand the stakes." | — Они занимаются этим вот уже несколько веков. Учитель умолк, словно желая насладиться моментомторжества. А потом сказал:— Ты оказал нашему Создателю громадную услугу. Мы ждали этого часа много столетий. Ты должен добыть этот камень для меня. Немедленно. Сегодня же! Надеюсь, понимаешь, как высоки ставки? |
| Silas knew the stakes were incalculable, and yet what the Teacher was now commanding seemed impossible. "But the church, it is a fortress. Especially at night. How will I enter?" | Сайлас понимал, однако же требование Учителя показалось невыполнимым.— Но эта церковь как укрепленная крепость. Особенно по ночам. Как я туда попаду? |
| With the confident tone of a man of enormous influence, the Teacher explained what was to be done. | И тогда уверенным тоном человека, обладающего огромной властью и влиянием, Учитель объяснил ему, как это надо сделать. |
| **** | **** |
| When Silas hung up the phone, his skin tingled with anticipation. | Сайлас повесил трубку и почувствовал, как кожу начало покалывать от возбуждения. |
| One hour, he told himself, grateful that the Teacher had given him time to carry out the necessary penance before entering a house of God. I must purge my soul of today's sins. The sins committed today had been holy in purpose. Acts of war against the enemies of God had been committed for centuries. Forgiveness was assured. | Один час, напомнил он себе, благодарный Учителю за то, что тот дал ему возможность наложить на себя епитимью перед тем, как войти в обитель Господа. Я должен очистить душу от совершенных сегодня грехов. Впрочем, сегодняшние его грехи были совершены с благой целью. Войны против врагов Господа продолжались веками. Прощение было обеспечено. |
| Even so, Silas knew, absolution required sacrifice.Pulling his shades, he stripped naked and knelt in the center of his room. Looking down, he examined the spiked cilice belt clamped around his thigh. All true followers of The Way wore this device—a leather strap, studded with sharp metal barbs that cut into the flesh as a perpetual reminder of Christ's suffering. The pain caused by the device also helped counteract the desires of the flesh. | Но несмотря на это, Сайлас знал: отпущение грехов требует жертв.Он задернул шторы, разделся донага и преклонил колени в центре комнаты. Потом опустил глаза и взглянул на подвязку с шипами, охватывающую бедро. Все истинные последователи "Пути" носили такие подвязки — ремешок, утыканный заостренными металлическими шипами, которые врезались в плоть при каждом движении и напоминали о страданиях Иисуса. Боль помогала также сдерживать плотские порывы. |
| Although Silas already had worn his cilice today longer than the requisite two hours, he knew today was no ordinary day. Grasping the buckle, he cinched it one notch tighter, wincing as the barbs dug deeper into his flesh. Exhaling slowly, he savored the cleansing ritual of his pain. | Хотя сегодня Сайлас носил свой ремешок дольше положенных двух часов, он понимал: этот день необычный. И вот он ухватывался за пряжку и туже затянул ремешок, морщась от боли, когда шипы еще глубже впились в плоть. Закрыл глаза и стал упиваться этой болью, несущей очищение. |
| Pain is good, Silas whispered, repeating the sacred mantra of Father Josemaria Escriva—the Teacher of all Teachers. Although Escriva had died in 1975, his wisdom lived on, his words still whispered by thousands of faithful servants around the globe as they knelt on the floor and performed the sacred practice known as "corporal mortification." | Боль только на пользу, мысленно произносил Сайлас слова из священной мантры отца Хосе Мария Эскрива, Учителя всех учителей. Хотя сам Эскрива умер в 1975 году, дело его продолжало жить, мудрые его слова продолжали шептать тысячи преданных слуг по всему земному шару, особенно когда опускались на колени и исполняли священный ритуал, известный под названием "умерщвление плоти". |
| Silas turned his attention now to a heavy knotted rope coiled neatly on the floor beside him. The Discipline.The knots were caked with dried blood. Eager for the purifying effects of his own agony, Silas said a quick prayer. Then, gripping one end of the rope, he closed his eyes and swung it hard over his shoulder, feeling the knots slap against his back. He whipped it over his shoulder again, slashing at his flesh. Again and again, he lashed. | Затем Сайлас обернулся и взглянул на грубо сплетенный канат в мелких узелках, аккуратно свернутый на полу у его ног. Узелки были запачканы запекшейся кровью. Предвкушая еще более сильную очистительную боль, Сайлас произнес короткую молитву. Затем схватил канат за один конец, зажмурился и хлестнул себя по спине через плечо, чувствуя, как узелки царапают кожу. Снова хлестнул, уже сильнее. И долго продолжал самобичевание. |
| Castigo corpus meum.Finally, he felt the blood begin to flow. | — Castigo corpus meum6.И вот наконец он почувствовал, как по спине потекла кровь. |
| CHAPTER 3 | ГЛАВА 3 |
| The crisp April air whipped through the open window of the Citi^n ZX as it skimmed south past the Opera House and crossed Place Vendome. In the passenger seat, Robert | Бодрящий апрельский ветерок врывался в открытое окно "Ситроена ZX". Вот машина проехала мимо здания Оперы, свернула к югу и пересекла Вандомскую |
| Langdon felt the city tear past him as he tried to clear his thoughts. His quick shower and shave had left him looking reasonably presentable but had done little to ease his anxiety. The frightening image of the curator's body remained locked in his mind. | площадь. Сев на пассажирское сиденье, Роберт Лэнгдон рассеянно следил за тем, как мимо него проносится город, и пытался собраться с мыслями. Перед уходом он на скорую руку побрился, принял душ и внешне выглядел вполне презентабельно, но внутреннее беспокойство не улеглось. Перед глазами все стоял страшный снимок, тело па полу. |
| Jacques Sauniere is dead.Langdon could not help but feel a deep sense of loss at the curator's death. Despite Sauniere's reputation for being reclusive, his recognition for dedication to the arts made him an easy man to revere. His books on the secret codes hidden in the paintings of Poussin and Teniers were some of Langdon's favorite classroom texts. Tonight's meeting had been one Langdon was very much looking forward to, and he was disappointed when the curator had not shown. | Жак Соньер мертв.Лэнгдон воспринял его смерть как большую личную утрату. Несмотря на репутацию человека замкнутого, едва ли не затворника, Соньер пользовался огромным уважением как истинный ценитель и знаток искусства. И говорить с ним на эту тему можно было до бесконечности. На лекциях Лэнгдон мог без устали цитировать отрывки из его книг о тайных кодах, скрытых в полотнах Пуссена и Тенирса. Лэнгдон очень ждал этой встречи с Соньером и огорчился, когда куратор не объявился. |
| Again the image of the curator's body flashed in his mind. Jacques Sauniere did that to himself? Langdon turned and looked out the window, forcing the picture from his mind. | И снова в воображении предстал изуродованный труп. Чтобы Жак Соньер сам с собой такое сделал?.. Как-то не слишком верилось. И Лэнгдон снова отвернулся к окну, стараясь выбросить страшную картину из головы. |
| Outside, the city was just now winding down—street vendors wheeling carts of candied amandes, waiters carrying bags of garbage to the curb, a pair of late night lovers cuddling to stay warm in a breeze scented with jasmine blossom. The Citroen navigated the chaos with authority, its dissonant two-tone siren parting the traffic like a knife. | Улочки сужались, становились все более извилистыми, торговцы катили тележки с засахаренным миндалем, официанты выносили из дверей мешки с мусором и ставили у обочины. Пара припозднившихся любовников остановилась и сплелась в тесном объятии, словно молодые люди старались согреться в прохладном, пропахшем жасмином весеннем воздухе. "Ситроен" уверенно пробивался все дальше и дальше вперед в этом хаосе, вой сирены разрезал движение, точно ножом. |
| "Le capitaine was pleased to discover you were still in Paris tonight," the agent said, speaking for the first time since they'd left the hotel. "A fortunate coincidence." | — Капитан очень обрадовался, когда узнал, что вы еще не уехали из Парижа, — сказал агент. Он заговорил с Лэнгдоном впервые после того, как они выехали из отеля. — Счастливое совпадение. |
| Langdon was feeling anything but fortunate, and coincidence was a concept he did not entirely trust. As someone who had spent his life exploring the hidden interconnectivity of disparate emblems and ideologies, Langdon viewed the world as a web of profoundly intertwined histories and events. The connections may be invisible, he often preached to his symbology classes at Harvard, but they are always there, buried just beneath the surface. | Но Лэнгдон ни на йоту не чувствовал себя счастливым, а что касается совпадений, то он вообще не слишком-то в них верил. Будучи человеком, проведшим всю жизнь за изучением скрытой взаимосвязи между несопоставимыми символами и мировоззрениями, Лэнгдон смотрел на мир как на паутину тесно переплетенных между собой историй и событий. Эти связи могут быть невидимыми, часто говорил он на занятиях в Гарварде, но они обязательно существуют, вот только запрятаны глубоко под поверхностью. |
| "I assume," Langdon said, "that the American University of Paris told you where I was staying?"The driver shook his head. "Interpol." | — Я так понимаю, — сказал Лэнгдон, — это в Американском университете Парижа вам сообщили, что я остаюсь?Водитель покачал головой:— Нет. В Интерполе. |
| Interpol, Langdon thought. Of course. He had forgotten that the seemingly innocuous request of all European hotels to see a passport at check-in was more than a quaint formality—it was the law. On any given night, all across Europe, Interpol officials could pinpoint exactly who was sleeping where. Finding Langdon at the Ritz had probably taken all of five seconds. | Ах, ну да, конечно. Интерпол, подумал Лэнгдон. Он совершенно забыл о том, что невинное требование предъявлять при регистрации в европейских отелях паспорт не было простой формальностью. То было веление закона. И этой ночью сотрудники Интерпола имели полное представление о том, кто где спит но всей Европе. Найти Лэнгдона в "Ритце" |
| не составляло труда, у них на это ушло секунд пять, не больше. |
| As the Citroёn accelerated southward across the city, the illuminated profile of the Eiffel Tower appeared, shooting skyward in the distance to the right. Seeing it, Langdon thought of Vittoria, recalling their playful promise a year ago that every six months they would meet again at a different romantic spot on the globe. The Eiffel Tower, Langdon suspected, would have made their list. Sadly, he last kissed Vittoria in a noisy airport in Rome more than a year ago. | "Ситроен", прибавив скорость, мчался по городу в южном направлении, вот вдалеке и чуть справа возник устремленный к небу силуэт Эйфелевой башни с подсветкой. Увидев ее, Лэнгдон вспомнил о Виттории.Г од назад они дали друг другу шутливое обещание, что каждые шесть месяцев будут встречаться в каком-нибудь романтичном месте земного шара. Эйфелева башня, как подозревал Лэнгдон, входила в этот список. Печально, но они расстались с Витторией в шумном римском аэропорту, поцеловались и с тех пор больше не виделись. |
| "Did you mount her?" the agent asked, looking over. Langdon glanced up, certain he had misunderstood. "I beg your pardon?" | — Вы поднимались на нее? — спросил агент.Лэнгдон удивленно вскинул брови, не уверенный, чтоправильно его понял.— Простите? |
| "She is lovely, no?" The agent motioned through the windshield toward the Eiffel Tower. "Have you mounted her?"Langdon rolled his eyes. "No, I haven't climbed the tower." | — Она прекрасна, не так ли? — Агент кивком указал на Эйфелеву башню. — Поднимались на нее когда-нибудь?— Нет, на башню я не поднимался. |
| "She is the symbol of France. I think she is perfect."Langdon nodded absently. Symbologists often remarked that France—a country renowned for machismo, womanizing, and diminutive insecure leaders like Napoleon and Pepin the Short—could not have chosen a more apt national emblem than a thousand-foot phallus. | — Она — символ Франции. Лично я считаю ее самим совершенством.Лэнгдон рассеянно кивнул. Специалисты в области символики часто отмечали, что Франции, стране, прославившейся своим воинствующим феминизмом, миниатюрными диктаторами типа Наполеона и Пипина Короткого, как-то не слишком к лицу этот национальный символ — эдакий железный фаллос высотой в тысячу футов. |
| When they reached the intersection at Rue de Rivoli, the traffic light was red, but the Citroen didn't slow. The agent gunned the sedan across the junction and sped onto a wooded section of Rue Castiglione, which served as the northern entrance to the famed Tuileries Gardens —Paris's own version of Central Park. Most tourists mistranslated Jardins des Tuileries as relating to the thousands of tulips that bloomed here, but Tuileries was actually a literal reference to something far less romantic. This park had once been an enormous, polluted excavation pit from which Parisian contractors mined clay to manufacture the city's famous red roofing tiles—or tuiles. | Вот они достигли перекрестка с рю де Риволи, где горел красный, но "ситроен" и не думал останавливаться или замедлять ход. Агент надавил на газ, автомобиль пронесся через перекресток и резко свернул к северному входу в прославленный сад Тюильри, парижскую версию Центрального парка. Многие туристы неверно переводят название этого парка, Jardins des Tuileries, почему-то считая, что назван он так из-за тысяч цветущих там тюльпанов. Но в действительности слово "Tuilenes" имеет совсем не такое романтическое значение. Вместо парка здесь некогда находился огромный котлован, из которого парижане добывали глину для производства знаменитой красной кровельной черепицы, или tuiles. |
| As they entered the deserted park, the agent reached under the dash and turned off the blaring siren. Langdon exhaled, savoring the sudden quiet. Outside the car, the pale wash of halogen headlights skimmed over the crushed gravel parkway, the rugged whir of the tires intoning a hypnotic rhythm. Langdon had always considered the Tuileries to be sacred ground. These were the gardens in which Claude Monet had experimented with form and color, and literally inspired the birth of the Impressionist movement. Tonight, however, this place held a strange aura of foreboding. | Они въехали в безлюдный парк, и агент тотчас сбросил скорость и выключил сирену. Лэнгдон жадно вдыхал напоенный весенними ароматами воздух, наслаждался тишиной. В холодном свете галогенных ламп поблескивал гравий на дорожках, шины шуршали в усыпляющем гипнотическом ритме. Лэнгдон всегда считал сад Тюильри местом священным. Здесь Клод Моне экспериментировал с цветом и формой, став, таким образом, родоначальником движения импрессионистов. Впрочем, сегодня здесь была другая, странная аура — дурного предчувствия. |
| The Cihren swerved left now, angling west down the park's central boulevard. Curling around a circular pond, the driver cut across a desolate avenue out into a wide quadrangle beyond. Langdon could now see the end of the Tuileries Gardens, marked by a giant stone archway. | "Ситроен" свернул влево и двинулся на восток по центральной аллее парка. Обогнул круглый пруд, пересек еще одну безлюдную аллею, и впереди Лэнгдон уже видел выход из сада, отмеченный гигантской каменной аркой. |
| Arc du Carrousel. | Arc du Carrousel7. |
| Despite the orgiastic rituals once held at the Arc du Carrousel, art aficionados revered this place for another reason entirely. From the esplanade at the end of the Tuileries, four of the finest art museums in the world could be seen... one at each point of the compass. | В древности под этой аркой совершались самые варварские ритуалы, целые оргии, но почитатели искусства любили это место совсем по другой причине. Отсюда, с эспланады при выезде из Тюильри, открывался вид сразу на четыре музея изящных искусств... по одному в каждой части света. |
| Out the right-hand window, south across the Seine and Quai Voltaire, Langdon could see the dramatically lit facade of the old train station—now the esteemed Musee d'Orsay. Glancing left, he could make out the top of the ultramodern Pompidou Center, which housed the Museum of Modern Art. Behind him to the west, Langdon knew the ancient obelisk of Ramses rose above the trees, marking the Musee du Jeu de Paume. | Справа, по ту сторону Сены и набережной Вольтера, Лэнгдон видел в окошко театрально подсвеченный фасад старого железнодорожного вокзала, теперь в нем располагался весьма любопытный Музей д'Орсе. А если посмотреть влево, можно было увидеть верхнюю часть грандиозного ультрасовременного Центра Помпиду, где размещался Музей современного искусства. Лэнгдон знал, что за спиной у него находится древний обелиск Рамсеса, вздымающийся высоко над вершинами деревьев. Он отмечал место, где находился музей Жё-де-Пом. |
| But it was straight ahead, to the east, through the archway, that Langdon could now see the monolithic Renaissance palace that had become the most famous art museum in the world.Musee du Louvre. | И наконец впереди, к востоку, виднелись через арку монолитные очертания дворца времен Ренессанса, где располагался, наверное, самый знаменитый музей мира — Лувр. |
| Langdon felt a familiar tinge of wonder as his eyes made a futile attempt to absorb the entire mass of the edifice. Across a staggeringly expansive plaza, the imposing facade of the Louvre rose like a citadel against the Paris sky. Shaped like an enormous horseshoe, the Louvre was the longest building in Europe, stretching farther than three Eiffel Towers laid end to end. Not even the million square feet of open plaza between the museum wings could challenge the majesty of the facade's breadth. Langdon had once walked the Louvre's entire perimeter, an astonishing three-mile journey. | В который уже раз Лэнгдон испытал чувство изумления, смешанного с восторгом. Глаз не хватало, чтоб обозреть разом все это грандиозное сооружение. Огромная площадь, а за ней — фасад Лувра, он вздымался, точно цитадель, на фоне парижского неба. Построенное в форме колоссального лошадиного копыта здание Лувра считалось самым длинным в Европе, по его длине могли бы разместиться целых три Эйфелевы башни. Даже миллиона квадратных футов площади между крыльями этого уникального сооружения было недостаточно, чтобы как-то преуменьшить величие фасада. Как-то раз Лэнгдон решил обойти Лувр по периметру и, к своему изумлению, узнал, что проделал трехмильное путешествие. |
| Despite the estimated five days it would take a visitor to properly appreciate the 65,300 pieces of art in this building, most tourists chose an abbreviated experience Langdon referred to as "Louvre Lite"—a full sprint through the museum to see the three most famous objects: the Mona Lisa, Venus de Milo, and Winged Victory. Art Buchwald had once boasted he'd seen all three masterpieces in five minutes and fifty-six seconds. | Согласно приблизительной оценке, на внимательный осмотр 65 300 экспонатов музея среднему посетителю понадобилось бы пять недель. Но большинство туристов предпочитали беглый осмотр. Лэнгдон шутливо называл это пробежкой по Лувру: туристы бодрым шагом проходили по залам музея, стремясь увидеть три самых знаменитых экспоната: Мону Лизу, Венеру Mилосскую и Нику — крылатую богиню победы. Арт Бyxвaльд1 как-то хвастался, что на осмотр этих шедевров ему понадобилось всего пять минут и пятьдесят шесть секунд. |
| The driver pulled out a handheld walkie-talkie and spoke in rapid-fire French. "Monsieur Langdon est arrive. Deux minutes."An indecipherable confirmation came crackling back. The agent stowed the device, turning now to Langdon. "You will meet the capitaine at the main entrance." | Водитель достал радиопереговорное устройство и произнес по-французски:— Monsieur Langdon est arrive. Deux minutes2. В ответ пролаяли что-то неразборчивое.Агент убрал устройство и обернулся к Лэнгдону:— Вы встретитесь с капитаном у главного входа. |
| The driver ignored the signs prohibiting auto traffic on the plaza, revved the engine, and gunned the Citroёn up over the curb. The Louvre's main entrance was visible now, rising | Водитель, проигнорировав знаки, запрещавшие въезд на площадь, прибавил газу, "ситроен" перевалил через парапет. Теперь был уже виден главный вход в Лувр, |
| 7 Арка Карузель (фр.). |
| boldly in the distance, encircled by seven triangular pools from which spouted illuminated fountains. | фронтон здания величественно вырастал впереди, в окружении семи треугольных бассейнов, из которых били фонтаны с подсветкой. |
| La Pyramide.The new entrance to the Paris Louvre had become almost as famous as the museum itself. The controversial, neomodern glass pyramid designed by Chinese-born American architect I. M. Pei still evoked scorn from traditionalists who felt it destroyed the dignity of the Renaissance courtyard. Goethe had described architecture as frozen music, and Pei's critics described this pyramid as fingernails on a chalkboard. Progressive admirers, though, hailed Pei's seventy-one-foot-tall transparent pyramid as a dazzling synergy of ancient structure and modern method—a symbolic link between the old and new—helping usher the Louvre into the next millennium. | La Pyramide.Новый вход в парижский Лувр стал почти столь же знаменитым, как и сам музей. Его украшала модернистская стеклянная пирамида, созданная американским архитектором китайского происхождения И. М. Пеем, вызывавшая негодование у традиционалистов. Они полагали, что это сооружение разрушает стиль и достоинство Ренессанса. Гете называл архитектуру застывшей музыкой, и критики Пея прозвали пирамиду скрипом ногтя по классной доске. Продвинутые же поклонники считали прозрачную, высотой в семьдесят один фут пирамиду поразительны сплавом древней традиции и современных технологий, символическим связующим звеном между прошлым и настоящим. И были убеждены, что украшенный таким образом Лувр займет достойное место в третьем тысячелетии. |
| "Do you like our pyramid?" the agent asked.Langdon frowned. The French, it seemed, loved to ask Americans this. It was a loaded question, of course. Admitting you liked the pyramid made you a tasteless American, and expressing dislike was an insult to the French. | — Вам нравится наша пирамида? — спросил агент. Лэнгдон нахмурился. Похоже, французы просто обожают задавать американцам такие вопросы. Вопрос, конечно, с подковыркой. Стоит признать, что пирамида нравится, и тебя тотчас же причислят к не имеющим вкуса американцам. Сказать, что не нравится, значит обидеть французов. |
| "Mitterrand was a bold man," Langdon replied, splitting the difference. The late French president who had commissioned the pyramid was said to have suffered from a "Pharaoh complex." Singlehandedly responsible for filling Paris with Egyptian obelisks, art, and artifacts. | — Миттеран был человеком смелым и прямолинейным, — дипломатично ответил Лэнгдон.Г оворили, что этот покойный ныне президент Франции страдал так называемым фараоновым комплексом. С его легкой руки Париж наводнили египетские обелиски и прочие предметы древней материальной культуры. |
| Francois Mitterrand had an affinity for Egyptian culture that was so all-consuming that the French still referred to him as the Sphinx."What is the captain's name?" Langdon asked, changing topics. | Франсуа Миттеран питал загадочное пристрастие ко всему египетскому и не отличался при этой особой разборчивостью, поэтому французы до сих пор называли его Сфинксом.— Как зовут вашего капитана? — Лэнгдон решил сменить тему разговора. |
| "Bezu Fache," the driver said, approaching the pyramid's main entrance. "We call him le Taureau." Langdon glanced over at him, wondering if every Frenchman had a mysterious animal epithet. "You call your captain the Bull?" | — Безу Фаш, — ответил агент, направляя машину к главному входу в пирамиду. — Но мы называем его le Taureau.Лэнгдон удивленно поднял на него глаза:— Вы называете своего капитана Быком?Что за странное пристрастие у этих французов — давать людям звериные прозвища! |
| The man arched his eyebrows. "Your French is better than you admit, Monsieur Langdon."My French stinks, Langdon thought, but my zodiac iconography is pretty good. Taurus was always the bull. Astrology was a symbolic constant all over the world. | Агент приподнял бровь:— А ваш французский, месье Лэнгдон, куда лучше, чем вы сами в том признаетесь.Мой французский ни к черту не годится, подумал Лэнгдон, а вот в иконографии знаков Зодиака я кое-что смыслю. Таурус всегда был быком. Астрологические символы одинаковы во всем мире. |
| The agent pulled the car to a stop and pointed between two fountains to a large door in the side of the pyramid. "There is the entrance. Good luck, monsieur.""You're not coming?""My orders are to leave you here. I have other business to attend to." | Агент остановил машину и указал на большую дверь в пирамиде между двух фонтанов.— Вход там. Желаю удачи, месье.— А вы разве не со мной?— Согласно приказу я должен оставить вас здесь. У меня есть другие дела. |
| Langdon heaved a sigh and climbed out. It's your | Лэнгдон вздохнул и вылез из машины. Игра ваша, |
| circus.The agent revved his engine and sped off.As Langdon stood alone and watched the departing taillights, he realized he could easily reconsider, exit the courtyard, grab a taxi, and head home to bed. Something told him it was probably a lousy idea. | правила — тоже.Взревел мотор, и "ситроен" умчался прочь.Глядя вслед быстро удаляющимся габаритным огням, Лэнгдон подумал: А что, если пренебречь приглашением? Пересечь площадь, поймать у выхода такси и отправиться в отель, спать?.. Но что-то подсказывало ему, что идея эта никуда не годится. |
| As he moved toward the mist of the fountains, Langdon had the uneasy sense he was crossing an imaginary threshold into another world. The dreamlike quality of the evening was settling around him again. Twenty minutes ago he had been asleep in his hotel room. Now he was standing in front of a transparent pyramid built by the Sphinx, waiting for a policeman they called the Bull. | Лэнгдон шагал к туманной дымке фонтанов, и у него возникло тревожное предчувствие, что он переступает воображаемый порог в какой-то совсем другой мир. Все этим вечером происходило словно во сне. Двадцать минут назад он мирно спал в гостиничном номере. И вот теперь стоит перед прозрачной пирамидой, построенной Сфинксом, и ожидает встречи с полицейским по прозвищу Бык. |
| I'm trapped in a Salvador Dali painting, he thought. Langdon strode to the main entrance—an enormous revolving door. The foyer beyond was dimly lit and deserted.Do I knock? | Я в плену картины Сальвадора Дали, подумал он. И шагнул к главному входу — огромной вращающейся двери. Фойе за стеклом было слабо освещено и казалось безлюдным.Может, постучать? |
| Langdon wondered if any of Harvard's revered Egyptologists had ever knocked on the front door of a pyramid and expected an answer. He raised his hand to bang on the glass, but out of the darkness below, a figure appeared, striding up the curving staircase. The man was stocky and dark, almost Neanderthal, dressed in a dark double-breasted suit that strained to cover his wide shoulders. He advanced with unmistakable authority on squat, powerful legs. He was speaking on his cell phone but finished the call as he arrived. He motioned for Langdon to enter. | Интересно, подумал Лэнгдон, приходилось ли кому-либо из известнейших египтологов Гарварда стучаться в дверь пирамиды в надежде, что им откроют? Он уже поднял руку, но тут за стеклом из полумрака возникла какая-то фигура. Человек торопливо поднимался по винтовой лестнице. Плотный, коренастый и темноволосый, он походил на неандертальца. Черный двубортный костюм, казалось, вот-вот лопнет на широких плечах. Ноги короткие, кривоватые, а в походке так и сквозила властность. Он на ходу говорил по мобильному телефону, но закончил разговор, как только подошел к двери, и жестом пригласил Лэнгдона войти. |
| "I am Bezu Fache," he announced as Langdon pushed through the revolving door. "Captain of the Central Directorate Judicial Police." His tone was fitting—a guttural rumble... like a gathering storm.Langdon held out his hand to shake. "Robert Langdon." | — Я Безу Фаш, — представился он, как только Лэнгдон прошел через вращающуюся дверь. — Капитан Центрального управления судебной полиции. — И голос его соответствовал внешности, так и перекатываясь громом под стеклянными сводами.Лэнгдон протянул руку:— Роберт Лэнгдон. |
| Fache's enormous palm wrapped around Langdon's with crushing force."I saw the photo," Langdon said. "Your agent said Jacques Sauniere himself did—" | Огромная ладонь Фаша сдавила его руку в крепком рукопожатии.Я видел снимок, — сказал Лэнгдон. — Ваш агент говорил, будто Жак Соньер сделал это сам и... |
| "Mr. Langdon," Fache's ebony eyes locked on. "What you see in the photo is only the beginning of what Sauniere did." | Мистер Лэнгдон, — черные глазки Фаша были точно вырезаны из эбенового дерева, — виденное вами на снимке — это, увы, лишь малая часть того, что успел натворить Соньер. |
| CHAPTER 4 | ГЛАВА 4 |
| Captain Bezu Fache carried himself like an angry ox, with his wide shoulders thrown back and his chin tucked hard into his chest. His dark hair was slicked back with oil, accentuating an arrow-like widow's peak that divided his jutting brow and preceded him like the prow of a battleship. As he advanced, his dark eyes seemed to scorch the earth before him, radiating a fiery clarity that forecast his reputation for unblinking severity in all matters. | Осанкой и манерой держаться капитан Фаш действительно напоминал рассерженного быка. Шагал напористо, слегка сгорбив плечи, тяжелый подбородок вдавлен в грудь. Темные волосы были зачесаны назад и щедро напомажены каким-то лосьоном, отчего блестели и открывали сильно выступавший лоб. По пути темные глазки неустанно обшаривали каждый сантиметр дороги, а еще так и излучали яростную целеустремленность. Наверное, именно поэтому он пользовался репутацией |
| человека строгого и неуступчивого во всех вопросах. |
| Langdon followed the captain down the famous marble staircase into the sunken atrium beneath the glass pyramid.As they descended, they passed between two armed Judicial Police guards with machine guns. The message was clear: Nobody goes in or out tonight without the blessing of Captain Fache. | Лэнгдон шел за капитаном по знаменитой мраморной лестнице, что вела к маленькому внутреннему дворику в основании Стеклянной пирамиды. Спускаясь, они прошли мимо двух вооруженных автоматами охранников из судебной полиции. Стало ясно: сегодня никто не войдет и не выйдет из этого сооружения без разрешения капитана Фаша. |
| Descending below ground level, Langdon fought a rising trepidation. Fache's presence was anything but welcoming, and the Louvre itself had an almost sepulchral aura at this hour. The staircase, like the aisle of a dark movie theater, was illuminated by subtle tread-lighting embedded in each step. Langdon could hear his own footsteps reverberating off the glass overhead. As he glanced up, he could see the faint illuminated wisps of mist from the fountains fading away outside the transparent roof. | Вот они миновали наземный этаж и стали спускаться дальше, и Лэнгдон с трудом подавил нервную дрожь. Несколько успокаивало, правда, присутствие капитана, но в самом Лувре в лот час было мрачно, как в могиле. Лестница освещалась крошечными лампочками, вмонтированными в каждую ступеньку, как в проходе кинотеатра. Лэнгдон слышал, как под стеклянными сводами эхом отдается каждый его шаг. Подняв голову, он увидел за стеклянной крышей пирамиды слабо мерцавшие разноцветные отблески фонтанов. |
| "Do you approve?" Fache asked, nodding upward with his broad chin.Langdon sighed, too tired to play games. "Yes, your pyramid is magnificent."Fache grunted. "A scar on the face of Paris." | — Как, нравится? — коротко осведомился Фаш и приподнял широкий подбородок.Лэнгдон вздохнул, ему начали надоедать эти игры.— Да, пирамида просто великолепна.— Шрам на лице Парижа, — сердито проворчал Фаш. |
| Strike one. Langdon sensed his host was a hard man to please. He wondered if Fache had any idea that this pyramid, at President Mitterrand's explicit demand, had been constructed of exactly 666 panes of glass—a bizarre request that had always been a hot topic among conspiracy buffs who claimed 666 was the number of Satan. | Один — ноль в его пользу.Лэнгдон понял, что этому человеку трудно угодить. Известно ли капитану, подумал он, что пирамида, построенная под патронажем Франсуа Миттерана, состоит из 666 стеклянных панелей, что вызывало много споров и кривотолков, особенно у противников бывшего президента, поскольку 666 считалось числом сатаны? |
| Langdon decided not to bring it up.As they dropped farther into the subterranean foyer, the yawning space slowly emerged from the shadows. Built fifty-seven feet beneath ground level, the Louvre's newly constructed 70,000-square-foot lobby spread out like an endless grotto. Constructed in warm ocher marble to be compatible with the honey-colored stone of the Louvre facade above, the subterranean hall was usually vibrant with sunlight and tourists. Tonight, however, the lobby was barren and dark, giving the entire space a cold and crypt-like atmosphere. | И Лэнгдон решил не затрагивать эту тему. Они спустились еще глубже и оказались в подземном вестибюле. В царившем там полумраке трудно было оценить истинные его размеры. Построенное на глубине пятидесяти семи футов под землей, это новое помещение Лувра занимало площадь в 70 000 квадратных футов и напоминало бесконечный грот. Отделка была из мрамора теплых охряных тонов, в тон желтовато-золотистому цвету наземного фасада здания, и днем здесь было светло и людно. Сейчас же атмосфера тут царила, мягко говоря, совсем не праздничная, полумрак и пустота создавали ощущение, что ты находишься в холодном склепе. |
| "And the museum's regular security staff?" Langdon asked."En quarantaine," Fache replied, sounding as if Langdon were questioning the integrity of Fache's team. "Obviously, someone gained entry tonight who should not have. All Louvre night wardens are in the Sully Wing being questioned. My own agents have taken over museum security for the evening." | — А где же сотрудники музея? — спросил Лэнгдон.— En quarantaine10, — ответил Фаш таким тоном, точно Лэнгдон ставил под сомнение дееспособность его команды. — Очевидно, сегодня в здание проник посторонний. И все ночные сторожа Лувра находятся сейчас в другом крыле, где их допрашивают. |
| Langdon nodded, moving quickly to keep pace with Fache. "How well did you know Jacques Sauniere?" the captain asked."Actually, not at all. We'd never met."Fache looked surprised. "Your first meeting was to be tonight?" | Лэнгдон кивнул и прибавил шагу, стараясь не отставать от Фаша.— Как хорошо вы знакомы с Жаком Соньером? — спросил капитан.— Вообще не знаком. Мы с ним ни разу не встречались. Фаш удивился:— Но вы же должны были вечером встретиться? |
| "Yes. We'd planned to meet at the American University reception following my lecture, but he never showed up." | — Да. Договорились о встрече сразу после лекции в Американском университете. Я ждал, но он так и не появился. |
| Fache scribbled some notes in a little book. As they walked, Langdon caught a glimpse of the Louvre's lesser-known pyramid—La Pyramide Inversee—a huge inverted skylight that hung from the ceiling like a stalactite in an adjoining section of the entresol. Fache guided Langdon up a short set of stairs to the mouth of an arched tunnel, over which a sign read: DENON. The Denon Wing was the most famous of the Louvre's three main sections. | Фаш что-то записал в блокнот. Они двинулись дальше, и Лэнгдон мельком заметил менее известную пирамиду Лувра, так называемую перевернутую. Они свисала с потолка и напоминала сталактит в пещере. Фаш жестом пригласил Лэнгдона подняться на несколько ступенек, которые вели к входу в изогнутый аркой туннель. Над входом висела вывеска с надписью "DENON". Это название носило самое знаменитое своими экспонатами крыло Лувра. |
| "Who requested tonight's meeting?" Fache asked suddenly. "You or he?"The question seemed odd. "Mr. Sauniere did," Langdon replied as they entered the tunnel. "His secretary contacted me a few weeks ago via e-mail. She said the curator had heard I would be lecturing in Paris this month and wanted to discuss something with me while I was here." | — А кто предложил вечернюю встречу? — резко спросил Фаш. — Вы или он?Вопрос показался странным.— Вообще-то мистер Соньер, — ответил Лэнгдон, входя в туннель. — Его секретарша связалась со мной по электронной почте несколько недель назад. Писала, что куратор узнал о моем предстоящем выступлении в Париже и хотел бы воспользоваться этим, чтобы обсудить кое-какие вопросы. |
| "Discuss what?""I don't know. Art, I imagine. We share similar interests." Fache looked skeptical. "You have no idea what your meeting was about?" | — Какие именно?— Не знаю. Связанные с искусством, полагаю. Ведь интересы у нас были примерно одинаковые.Фаш смотрел скептически.— Так вы действительно понятия не имеете о предмете этой встречи? |
| Langdon did not. He'd been curious at the time but had not felt comfortable demanding specifics. The venerated Jacques Sauniere had a renowned penchant for privacy and granted very few meetings; Langdon was grateful simply for the opportunity to meet him. | Лэнгдон не имел. Нет, в тот момент ему стало любопытно, что могло понадобиться от него Соньеру. Ведь выдающийся знаток изобразительного искусства прославился своей скрытностью и замкнутостью, чрезвычайно редко посещал лекции и прочие общественные мероприятия. И Лэнгдон просто обрадовался возможности пообщаться с этим незаурядным человеком. |
| "Mr. Langdon, can you at least guess what our murder victim might have wanted to discuss with you on the night he was killed? It might be helpful." | — Но, мистер Лэнгдон, у вас есть хотя бы догадка о том, что наша жертва хотела обсудить с вами, причем в тот самый вечер, когда произошло убийство? Это очень помогло бы в расследовании. |
| The pointedness of the question made Langdon uncomfortable. "I really can't imagine. I didn't ask. I felt honored to have been contacted at all. I'm an admirer of Mr. Sauniere's work. I use his texts often in my classes."Fache made note of that fact in his book. | Лэнгдон уловил двусмысленность вопроса и сразу занервничал.— Я действительно понятия не имею. Не спрашивал. И был просто польщен, что такой человек захотел со мной встретиться. Я, видите ли, большой поклонник трудов Соньера. Часто цитирую его высказывания на занятиях.Фаш снова сделал запись в блокноте. |
| The two men were now halfway up the Denon Wing's entry tunnel, and Langdon could see the twin ascending escalators at the far end, both motionless."So you shared interests with him?" Fache asked. | Теперь они находились на полпути к входу в нужное им крыло, и Лэнгдон видел впереди два эскалатора, оба простаивали без движения.— Так у вас с ним были общие интересы? — осведомился Фаш. |
| "Yes. In fact, I've spent much of the last year writing the draft for a book that deals with Mr. Sauniere's primary area of expertise. I was looking forward to picking his brain."Fache glanced up. "Pardon?" | — Да. Весь прошлый год я был занят тем, что делал наброски книги, связанной с основными областями научных изысканий месье Соньера. И очень рассчитывал на его мозги.Фаш поднял голову.— Простите? |
| The idiom apparently didn't translate. "I was looking forward to learning his thoughts on the topic." | Очевидно, идиома не поддавалась переводу.— Я хотел узнать, каковы его соображения по этому |
| "I see. And what is the topic?" | поводу.— Понимаю. Ну а повод? |
| Langdon hesitated, uncertain exactly how to put it. "Essentially, the manuscript is about the iconography of goddess worship—the concept of female sanctity and the art and symbols associated with it." | Лэнгдон замялся, не зная, как лучше объяснить.— В основе своей труд посвящен иконографии поклонения богине, концепции святости женского начала. А также художественным изображениям и символам, связанным с этим. |
| Fache ran a meaty hand across his hair. "And Sauniere was knowledgeable about this?""Nobody more so.""I see." | Фаш пригладил волосы мясистой ладонью.— А Соньер знал в этом толк, да?— Как никто другой.— Понимаю. |
| Langdon sensed Fache did not see at all. Jacques Sauniere was considered the premiere goddess iconographer on earth. Not only did Sauniere have a personal passion for relics relating to fertility, goddess cults, Wicca, and the sacred feminine, but during his twenty-year tenure as curator, Sauniere had helped the Louvre amass the largest collection of goddess art on earth—labrys axes from the priestesses' oldest Greek shrine in Delphi, gold caducei wands, hundreds of Tjet ankhs resembling small standing angels, sistrum rattles used in ancient Egypt to dispel evil spirits, and an astonishing array of statues depicting Horus being nursed by the goddess Isis. | Но Лэнгдон чувствовал, что капитан ни черта не понял. Жак Соньер считался первым в мире знатоком в области иконографии богинь. Он не только питал личное пристрастие к реликвиям, связанным с культами богини плодородия, Уитаки11, и священным женским началом. За двадцать лет работы куратором Соньер помог приумножить сокровища Лувра и создал величайшую в мире коллекцию произведений искусства, связанных с изображениями богинь: от украшений из самых древних греческих усыпальниц в Дельфах до золотых скипетров; от сотен древнеегипетских крестиков, напоминающих фигурки крошечных стоящих ангелов, до погремушек, с помощью которых в Древнем Египте отгоняли злых духов. И наконец, он собрал поразительную коллекцию статуй, отображающих, как богиня Исида вынянчивала своего сына Гора3. |
| "Perhaps Jacques Sauniere knew of your manuscript?" Fache offered. "And he called the meeting to offer his help on your book."Langdon shook his head. "Actually, nobody yet knows about my manuscript. It's still in draft form, and I haven't shown it to anyone except my editor."Fache fell silent. | — Возможно, Соньер знал о вашей рукописи? — предположил Фаш. — И назначил встречу, чтоб помочь вам в работе над книгой?Лэнгдон отрицательно покачал головой:— О моей рукописи никто не знал. Да и вообще она существует только в набросках. Еще имеется приблизительный план, который я никому не показывал, кроме своего редактора.Фаш промолчал. |
| Langdon did not add the reason he hadn't yet shown the manuscript to anyone else. The three-hundred-page draft —tentatively titled Symbols of the Lost Sacred Feminine —proposed some very unconventional interpretations of established religious iconography which would certainly be controversial. | Лэнгдон не стал говорить, по какой причине до сих пор никому не показывал рукопись. "Наброски" на триста с лишним страниц под условным названием "Символы утерянной священной женственности" представляли собой весьма неординарную интерпретацию уже устоявшейся религиозной иконографии и были довольно спорными. |
| Now, as Langdon approached the stationary escalators, he paused, realizing Fache was no longer beside him. Turning, Langdon saw Fache standing several yards back at a service elevator. | Лэнгдон приблизился к эскалаторам-двойняшкам и вдруг остановился, поняв, что Фаша нет рядом. Обернувшись, он увидел его в нескольких ярдах от служебного лифта. |
| "We'll take the elevator," Fache said as the lift doors opened. "As I'm sure you're aware, the gallery is quite a distance on foot."Although Langdon knew the elevator would expedite the long, two-story climb to the Denon Wing, he remained motionless. | — Поедем на лифте, — сказал Фаш, как только двери отворились. — Надеюсь, вы уже поняли, что пешком до галереи еще шагать и шагать.Но Лэнгдон, знавший, что нужное им крыло находится двумя этажами выше, не двинулся с места. |
| "Is something wrong?" Fache was holding the door, looking impatient.Langdon exhaled, turning a longing glance back up the open- | — Что-то не так? — нетерпеливо спросил Фаш, придерживая дверь.Лэнгдон глубоко втянул воздух, с тоской взглянув на |
| 11 Уитака ("хранительница полей") — божество плодородия в мифологии чибча-муисков. |
| air escalator. Nothing's wrong at all, he lied to himself, trudging back toward the elevator. As a boy, Langdon had fallen down an abandoned well shaft and almost died treading water in the narrow space for hours before being rescued. Since then, he'd suffered a haunting phobia of enclosed spaces—elevators, subways, squash courts. The elevator is a perfectly safe machine, Langdon continually told himself, never believing it. It's a tiny metal box hanging in an enclosed shaft! Holding his breath, he stepped into the lift, feeling the familiar tingle of adrenaline as the doors slid shut. Two floors. Ten seconds. | эскалатор. В этом нет ничего страшного, попытался он убедить себя и решительно шагнул к лифту. В детстве, совсем еще мальчишкой, Лэнгдон провалился в заброшенную шахту-колодец и чуть не погиб, барахтаясь там в холодной воде несколько часов, прежде чем подоспела помощь. С тех пор его преследовал страх замкнутого пространства, он боялся лифтов, подземки, даже крытых кортов. Лифт — одно из самых надежных и безопасных сооружений, постоянно убеждал себя Лэнгдон и при этом не верил ни единому слову. Это всего лишь небольшая металлическая коробка, подвешенная в замкнутом пространстве шахты!Затаив дыхание, он шагнул в лифт и, как только закрылись двери, ощутил хорошо знакомый прилив адреналина.Два этажа. Каких-то десять секунд. |
| "You and Mr. Sauniere," Fache said as the lift began to move, "you never spoke at all? Never corresponded? Never sent each other anything in the mail?"Another odd question. Langdon shook his head. "No.Never." Fache cocked his head, as if making a mental note of that fact. Saying nothing, he stared dead ahead at the chrome doors. | — Значит, вы с мистером Соньером, — начал Фаш, как только лифт пополз вверх, — так никогда и не говорили лично? Не общались? Ничего не посылали друг другу по почте?Еще один довольно странный вопрос. Лэнгдон отрицательно помотал головой:— Нет. Никогда.Фаш слегка склонил голову набок, точно осмысливал этот факт. Но вслух не сказал ничего, молча разглядывая хромированные дверцы. |
| As they ascended, Langdon tried to focus on anything other than the four walls around him. In the reflection of the shiny elevator door, he saw the captain's tie clip—a silver crucifix with thirteen embedded pieces of black onyx. Langdon found it vaguely surprising. The symbol was known as a crux gemmata—a cross bearing thirteen gems—a Christian ideogram for Christ and His twelve apostles. Somehow Langdon had not expected the captain of the French police to broadcast his religion so openly. Then again, this was France; Christianity was not a religion here so much as a birthright. | Они поднимались, и Лэнгдон пытался сконцентрировать мысли и внимание на чем-то еще, помимо окружавших его четырех стен. В блестящей металлической дверце он видел отражение галстучной булавки капитана. Она была сделана в форме серебряного распятия и украшена тринадцатью вкраплениями, камушками черного оникса. Лэнгдон слегка удивился. Этот символ был известен под названием crux gemmata — крест с тринадцатью камнями — христианская идеограмма Христа и двенадцатью апостолов. И Лэнгдон находил довольно странным, что капитан полиции столь открыто демонстрирует свои религиозные убеждения. Но опять же следовало учитывать: тут Франция. И христианство здесь не столько религия, сколько право по рождению. |
| "It's a crux gemmata" Fache said suddenly.Startled, Langdon glanced up to find Fache's eyes on him in the reflection. | — Это crux gemmata, — неожиданно сказал Фаш. Лэнгдон вздрогнул, поднял глаза и поймал в отражении взгляд черных глазок капитана. |
| The elevator jolted to a stop, and the doors opened.Langdon stepped quickly out into the hallway, eager for the wide-open space afforded by the famous high ceilings of the Louvre galleries. The world into which he stepped, however, was nothing like he expected. | Лифт остановился, дверцы раздвинулись.Лэнгдон быстро вышел в коридор, спеша навстречу открытому пространству, которое образовывали знаменитые высокие потолки Лувра. Однако мир, куда он шагнул, оказался совсем иным, нежели он ожидал. |
| Surprised, Langdon stopped short.Fache glanced over. "I gather, Mr. Langdon, you have never seen the Louvre after hours?"I guess not, Langdon thought, trying to get his bearings. | Лэнгдон в нерешительности замер.Фаш обернулся:— Я так понимаю, мистер Лэнгдон, вы никогда не бывали в Лувре после закрытия?Никогда, подумал Лэнгдон, пытаясь разобраться в своих ощущениях. |
| Usually impeccably illuminated, the Louvre galleries were startlingly dark tonight. Instead of the customary flat-white light flowing down from above, a muted red glow seemed to | Обычно ярко освещенные галереи музея были сейчас погружены в полумрак. Вместо привычного ровного молочно-белого света, льющегося с потолка, от пола |
| emanate upward from the baseboards—intermittent patches of red light spilling out onto the tile floors. | поднималось вверх приглушенное красноватое сияние. Лэнгдон присмотрелся и заметил вмонтированные в плинтусы специальные лампы-подсветки. |
| As Langdon gazed down the murky corridor, he realized he should have anticipated this scene. Virtually all major galleries employed red service lighting at night—strategically placed, low-level, noninvasive lights that enabled staff members to navigate hallways and yet kept the paintings in relative darkness to slow the fading effects of overexposure to light. Tonight, the museum possessed an almost oppressive quality. Long shadows encroached everywhere, and the usually soaring vaulted ceilings appeared as a low, black void. | Он окинул взглядом сумрачный коридор и постепенно начал понимать, что ничего необычного в таком освещении нет. Почти во всех главных музеях мира по ночам используется красная подсветка, и источник такого освещения размещается на низком уровне, что позволяет персоналу и охране видеть, куда они идут, в то время как полотна находятся в относительной темноте. Последнее позволяет как бы компенсировать дневную световую нагрузку, способствующую выгоранию красок. Но сегодня ночью в музее было как-то особенно мрачно. Повсюду залегли длинные тени, под высокими потолками сгустилась тьма, как в колодце. |
| "This way," Fache said, turning sharply right and setting out through a series of interconnected galleries.Langdon followed, his vision slowly adjusting to the dark. All around, large-format oils began to materialize like photos developing before him in an enormous darkroom... their eyes following as he moved through the rooms. He could taste the familiar tang of museum air—an arid, deionized essence that carried a faint hint of carbon—the product of industrial, coal-filter dehumidifiers that ran around the clock to counteract the corrosive carbon dioxide exhaled by visitors. | — Сюда, — сказал Фаш, резко свернул вправо и зашагал через цепочку связанных одна с другой галерей.Лэнгдон направился за ним, и глаза постепенно привыкали к полумраку. Вокруг из темноты начали материализоваться крупногабаритные картины, написанные маслом, — все это напоминало проявку снимков в темной комнате. Лэнгдону казалось, что изображенные на полотнах люди провожают их подозрительными взглядами. Наконец-то почувствовал он и такой знакомый, присущий всем музеям запах — в сухом деионизированном воздухе отчетливо ощущался слабый привкус углерода. То был продукт работы специальных приборов с угольными фильтрами, используемых в борьбе с избыточной влажностью. Они были включены сутки напролет, компенсировали выдыхаемую посетителями двуокись углерода, которая обладала разрушительным для экспонатов действием. |
| Mounted high on the walls, the visible security cameras sent a clear message to visitors: We see you. Do not touch anything."Any of them real?" Langdon asked, motioning to the cameras.Fache shook his head. "Of course not." | А подвешенные к стенам камеры слежения, казалось, говорили посетителям: Мы вас видим. Ничего не трогать.— И все до одной настоящие? — спросил Лэнгдон, кивком указав на камеры.— Конечно, нет, — ответил Фаш. |
| Langdon was not surprised. Video surveillance in museums this size was cost-prohibitive and ineffective. With acres of galleries to watch over, the Louvre would require several hundred technicians simply to monitor the feeds. Most large museums now used "containment security." Forget keeping thieves out. Keep them in. Containment was activated after hours, and if an intruder removed a piece of artwork, compartmentalized exits would seal around that gallery, and the thief would find himself behind bars even before the police arrived. | Лэнгдон не удивился. Видео наблюдение в таких больших музеях слишком дорого и неэффективно. Чтобы проследить, что творится на акрах занимаемой музеем площади, Лувру следовало бы нанять несколько сот технических сотрудников. А потому большинство крупных музеев использовали в охране так называемую систему сдерживания. Не держите воров за пределами. Держите их внутри. Система активировалась при любом прикосновении к экспонату, на пульт тут же поступал сигнал, все входы и выходы сразу же блокировались, и злоумышленник оказывался за решеткой еще до прибытия полиции. |
| The sound of voices echoed down the marble corridor up ahead. The noise seemed to be coming from a large recessed alcove that lay ahead on the right. A bright light spilled out into the hallway."Office of the curator," the captain said. | Впереди, из глубины отделанного мрамором коридора, эхом отдавались голоса. Похоже, шум доносился из помещения в виде большого алькова, находившегося по правую руку. Оттуда в коридор лился яркий свет.— Кабинет куратора, — объяснил капитан. |
| As he and Fache drew nearer the alcove, Langdon peered down a short hallway, into Sauniere's luxurious study—warm wood, Old Master paintings, and an enormous antique desk | И вот наконец Лэнгдон очутился в святая святых — роскошном кабинете Соньера. Стены, отделанные деревом теплого оттенка, на них работы старых |
| on which stood a two-foot-tall model of a knight in full armor. A handful of police agents bustled about the room, talking on phones and taking notes. One of them was seated at Sauniere's desk, typing into a laptop. Apparently, the curator's private office had become DCPJ's makeshift command post for the evening. | мастеров, огромный старинный письменный стол, а на нем — двухфутовая статуя рыцаря в доспехах и при полном вооружении. В помещении находилось несколько агентов, они говорили по мобильным телефонам, что-то записывали Один из них сидел за письменным столом Соньера и мечтал на портативном компьютере. Этой ночью кабинет куратора прекратился в настоящую штаб-квартиру Центрального управления судебной полиции. |
| "Messieurs," Fache called out, and the men turned. "Ne nous derangezpas sous aucunpretexte. Entendu?" | — Messieurs! — громко сказал Фаш, и все мужчины разом обернулись. — Ne nous derangez pas sous aucun pretexte. Entendu?13 |
| Everyone inside the office nodded their understanding. Langdon had hung enough NE PAS DERANGER signs on hotel room doors to catch the gist of the captain's orders. Fache and Langdon were not to be disturbed under any circumstances. | Все присутствующие дружно закивали в знак того, что поняли.Самому Лэнгдону не раз доводилось вешать на дверь номера в отеле табличку с надписью "NE PAS DERANGER", а потому смысл приказа капитана был ему ясен. Фаша и Лэнгдона не следовало беспокоить ни при каких обстоятельствах. |
| Leaving the small congregation of agents behind, Fache led Langdon farther down the darkened hallway. Thirty yards ahead loomed the gateway to the Louvre's most popular section—la Grande Galerie—a seemingly endless corridor that housed the Louvre's most valuable Italian masterpieces. Langdon had already discerned that this was where Sauniere's body lay; the Grand Gallery's famous parquet floor had been unmistakable in the Polaroid.As they approached, Langdon saw the entrance was blocked by an enormous steel grate that looked like something used by medieval castles to keep out marauding armies. | Оставив коллег в кабинете, Фаш вышел и повел Лэнгдона дальше по полутемному коридору. Впереди, ярдах в тридцати, виднелся вход в самую популярную часть Лувра под названием la Grande Galerie, казавшийся бесконечным коридор, где на стенах были развешаны самые ценные в музее произведения, шедевры итальянской живописи. Лэнгдон уже догадался: именно там и нашли тело Соньера; на снимке, сделанном "Поляроидом", был отчетливо виден знаменитый паркетный пол Большой галереи. Они приблизились, и тут Лэнгдон увидел, что вход перекрыт высокой и толстой стальной решеткой, похожие использовались в средневековых замках для защиты от мародерствующих армий. |
| "Containment security," Fache said, as they neared the grate.Even in the darkness, the barricade looked like it could have restrained a tank. Arriving outside, Langdon peered through the bars into the dimly lit caverns of the Grand Gallery. | — Система сдерживания, — заметил Фаш, когда они подошли к решетке.Даже в темноте препятствие выглядело грозным и непреодолимым, казалось, оно может и танк остановить. Лэнгдон начал всматриваться сквозь толстые прутья в полутемные лабиринты Большой галереи. |
| "After you, Mr. Langdon," Fache said.Langdon turned. After me, where?Fache motioned toward the floor at the base of the grate. | — После вас, мистер Лэнгдон, — сказал Фаш. Лэнгдон удивленно обернулся. После меня, но как и куда?..Фаш указал на нижнюю часть решетки. |
| Langdon looked down. In the darkness, he hadn't noticed. The barricade was raised about two feet, providing an awkward clearance underneath."This area is still off limits to Louvre security," Fache said. "My team from Police Technique et Scientifique has just finished their investigation." He motioned to the opening. "Please slide under." | Лэнгдон присмотрелся. Сначала он просто не заметил в темноте. Решетка была приподнята фута на два, достаточно, чтобы проползти под ней.— Эта секция пока еще закрыта для службы безопасности Лувра, — пояснил Фаш. — Моя команда из научно-технического отдела полиции только что завершила осмотр. — Он сделал приглашающий жест. — Прошу вас. Пролезайте. |
| Langdon stared at the narrow crawl space at his feet and then up at the massive iron grate. He's kidding, right? The barricade looked like a guillotine waiting to crush intruders. | Лэнгдон смотрел на узенькую щель в основании решетки, проползти здесь можно было разве что на брюхе. Шутит он, что ли?.. Нависающая решетка напоминала гильотину, готовую и любой момент обрушиться и раздавить непрошеного гостя. |
| Fache grumbled something in French and checked his watch. | Фаш проворчал что-то по-французски и взглянул на |
| 13 Месье! Ни в коем случае не беспокойте нас, ни под каким предлогом. Понятно? (фр.) |
| Then he dropped to his knees and slithered his bulky frame underneath the grate. On the other side, he stood up and looked back through the bars at Langdon. | часы. А потом опустился на колени и протиснул свое довольно упитанное дело в щель. Оказавшись по ту сторону решетки, он выпрямился и выжидательно уставился на Лэнгдона. |
| Langdon sighed. Placing his palms flat on the polished parquet, he lay on his stomach and pulled himself forward. As he slid underneath, the nape of his Harris tweed snagged on the bottom of the grate, and he cracked the back of his head on the iron. | Лэнгдон вздохнул. Встал на колени, потом уперся ладонями в паркетный пол, лег на живот и прополз под решеткой. Оказавшись на полпути, он зацепился воротником твидового пиджака за край железного прута и пребольно ударился о него затылком. |
| Very suave, Robert, he thought, fumbling and then finally pulling himself through. As he stood up, Langdon was beginning to suspect it was going to be a very long night. | Просто прелестно, Роберт, сказал он себе и с трудом поднялся на ноги. И тут же ему стало ясно, что его ждет очень долгая ночь. |
| CHAPTER 5 | ГЛАВА 5 |
| Murray Hill Place—the new Opus Dei World Headquarters and conference center—is located at 243 Lexington Avenue in New York City. With a price tag of just over $47 million, the 133,000-square-foot tower is clad in red brick and Indiana limestone. Designed by May & Pinska, the building contains over one hundred bedrooms, six dining rooms, libraries, living rooms, meeting rooms, and offices. The second, eighth, and sixteenth floors contain chapels, ornamented with mill-work and marble. The seventeenth floor is entirely residential. Men enter the building through the main doors on Lexington Avenue. Women enter through a side street and are "acoustically and visually separated" from the men at all times within the building. | Мюррей-Хилл-плейс — новая штаб-квартира и деловой центр "Опус Деи" находились в Нью-Йорке, по адресу Лексингтон-авеню, 243. Строительство здания обошлось в 47 с лишним миллионов долларов, венчала его башня площадью 133 000 квадратных футов, выложенная из красного кирпича и известняка, добываемого в штате Индиана. Авторами проекта были архитекторы из бюро "Мей и Пинска", в здании находилось свыше ста спален, шесть столовых, библиотеки, гостиные для отдыха, конференц-залы, офисы. Весь семнадцатый этаж был отведен под частную резиденцию. На втором, восьмом и шестнадцатом этажах располагались часовни, украшенные резьбой по камню и отделанные мрамором. Мужчины могли пройти в здание через главный вход, выходящий на Лексингтон-авеню. Женщины пользовались входом с боковой улицы и, находясь в шпини, были постоянно отделены от мужчин "акустически и визуально". |
| Earlier this evening, within the sanctuary of his penthouse apartment, Bishop Manuel Aringarosa had packed a small travel bag and dressed in a traditional black cassock. Normally, he would have wrapped a purple cincture around his waist, but tonight he would be traveling among the public, and he preferred not to draw attention to his high office. Only those with a keen eye would notice his 14-karat gold bishop's ring with purple amethyst, large diamonds, and hand-tooled mitre-crozier applique. Throwing the travel bag over his shoulder, he said a silent prayer and left his apartment, descending to the lobby where his driver was waiting to take him to the airport. | Чуть раньше тем же вечером владелец апартаментов на семнадцатом этаже, епископ Мануэль Арингароса упаковал небольшую дорожную сумку и переоделся в традиционную черную сутану. Обычно он подпоясывал сутану пурпурным поясом, но сегодня ему предстояло путешествовать среди обычных людей, а потому он предпочел не привлекать внимания к своему высокому рангу. Лишь очень наметанный взгляд смог бы оценить его четырнадцатикаратное золотое кольцо епископа, украшенное пурпурным аметистом в окружении крупных бриллиантов, и митру с аппликацией ручной работы. Перекинув сумку через плечо, он прочел про себя краткую молитву, вышел из своих апартаментов и спустился в вестибюль, где его поджидал водитель, готовый отвезти в аэропорт. |
| Now, sitting aboard a commercial airliner bound for Rome, Aringarosa gazed out the window at the dark Atlantic. The sun had already set, but Aringarosa knew his own star was on the rise. Tonight the battle will be won, he thought, amazed that only months ago he had felt powerless against the hands that | И вот теперь на борту авиалайнера, следующего коммерческим рейсом до Рима, епископ Арингароса всматривался в иллюминатор и видел внизу темные воды Атлантического океана. Солнце уже зашло, но епископ знал, что его звезда скоро должна взойти. Сегодня мы выиграем эту битву, подумал он и еще |
| threatened to destroy his empire. | раз подивился тому, что всего лишь несколько месяцев назад чувствовал себя совершенно беспомощным перед лицом врага, угрохавшего разрушить его империю. |
| As president-general of Opus Dei, Bishop Aringarosa had spent the last decade of his life spreading the message of "God's Work"—literally, Opus Dei. The congregation, founded in 1928 by the Spanish priest Josemaria Escriva, promoted a return to conservative Catholic values and encouraged its members to make sweeping sacrifices in their own lives in order to do the Work of God. | Являясь отцом-председателем "Опус Деи" — "Божьего деда", — последние десять лет жизни епископ Арингароса посвятил распространению его идей. Это религиозное братство, основанное в 1928 году испанским священником Хосе Мария Эскривой, провозглашало возвращение к исконным католическим ценностям, побуждало своих членов жертвовать всем, даже собственной жизнью, и все исключительно во славу "Божьего дата". |
| Opus Dei's traditionalist philosophy initially had taken root in Spain before Franco's regime, but with the 1934 publication of Josemaria Escriva's spiritual book The Way—999 points of meditation for doing God's Work in one's own life—Escriva's message exploded across the world. Now, with over four million copies of The Way in circulation in forty-two languages, Opus Dei was a global force. Its residence halls, teaching centers, and even universities could be found in almost every major metropolis on earth. Opus Dei was the fastest-growing and most financially secure Catholic organization in the world. Unfortunately, Aringarosa had learned, in an age of religious cynicism, cults, and televangelists, Opus Dei's escalating wealth and power was a magnet for suspicion. | Традиционалистская философия "Опус Деи" зародилась в Испании еще до режима Франко, но лишь после опубликования в 1934 году книги Хосе Мария Эскривы под названием "Путь" — там были перечислены 999 размышлений на тему того, как посвятить жизнь "Божьему делу", — началось ее триумфальное шествие по миру. И теперь, издав "Путь" тиражом свыше четыре) миллионов экземпляров на сорока двух языках, секта "Опус Деи" стала силой, с которой следовало считаться. Почти в каждой крупном городе земного шара функционировали отделения этой организации, учебные центры, даже университеты. "Опус Деи" являлась самой быстро развивающейся и финансово обеспеченной католической организацией в мире. К сожалению, как признавал сам Арингароса, в век всеобщего религиозного цинизма, популярности сомнительных культов и столь же сомнительных проповедников, вещающих с телевизионных экранов, растущие могущество и богатство "Опус Деи" все чаще становились объектом необоснованных подозрений. |
| "Many call Opus Dei a brainwashing cult," reporters often challenged. "Others call you an ultraconservative Christian secret society. Which are you?" | — Многие называют "Опус Деи" культом промывания мозгов, — порой заявляли ему репортеры. — Другие называют вас ультраконсервативным тайным христианским обществом. Так кто вы? |
| "Opus Dei is neither," the bishop would patiently reply. "We are a Catholic Church. We are a congregation of Catholics who have chosen as our priority to follow Catholic doctrine as rigorously as we can in our own daily lives." | — "Опус Деи" — не то и не другое, — терпеливо отвечал епископ. — Мы — часть Католической церкви. Мы — братство католиков, избравших путь истового служения католической доктрине в нашей повседневной жизни. |
| "Does God's Work necessarily include vows of chastity, tithing, and atonement for sins through selfflagellation and the cilice?" | — Подразумевает ли это обет целомудрия, обложение церковной десятиной и искупление грехов путем самобичевания? |
| "You are describing only a small portion of the Opus Dei population," Aringarosa said. "There are many levels of involvement. Thousands of Opus Dei members are married, have families, and do God's Work in their own communities. Others choose lives of asceticism within our cloistered residence halls. These choices are personal, but everyone in Opus Dei shares the goal of bettering the world by doing the Work of God. Surely this is an admirable quest." | — Все это относится лишь к малой части членов "Опус Деи", — отвечал Арингароса. — Существует несколько уровней вовлечения в нашу жизнь. Тысячи членов "Опус Деи" обзаводятся семьями, исполняют угодную Господу работу в своих общинах. Другие выбирают жизнь аскетичную, предпочитают уединенный образ жизни в монастырях. Каждый свободен в выборе, но все члены "Опус Деи" имеют одну цель: сделать мир лучше. И совершенствуют они его, исполняя деяния Божий. Мы рады каждому, кто приходит к нам. |
| Reason seldom worked, though. The media always gravitated toward scandal, and Opus Dei, like most large organizations, had within its membership a few misguided souls who cast a shadow over the entire group. | Впрочем, разумный подход, убеждения тут были бесполезны Средства массовой информации всегда тяготели к скандалам, и в "Опус Деи", как и в большинстве крупных организаций, всегда находились паршивые овцы. Несколько заблудших душ, бросающих |
| тень на всю организацию. |
| Two months ago, an Opus Dei group at a midwestern university had been caught drugging new recruits with mescaline in an effort to induce a euphoric state that neophytes would perceive as a religious experience. Another university student had used his barbed cilice belt more often than the recommended two hours a day and had given himself a near lethal infection. In Boston not long ago, a disillusioned young investment banker had signed over his entire life savings to Opus Dei before attempting suicide. | Месяца два назад подразделение "Опус Деи" на Среднем Западе было уличено в весьма неблаговидном занятии. Оно вовлекало в свои ряды неофитов, раздавая им мескалин. Это наркотическое вещество приводило людей в состояние эйфории, которое ошибочно принималось неофитами за религиозный экстаз. Один студент университета использовал свой бич с шипами чаще рекомендованных двух часов в день, занес в раны инфекцию, и дело закончилось летальным исходом. Не так давно в Бостоне некий молодой и разочаровавшийся в жизни банкир покончил жизнь самоубийством, но перед этим отписал все свое состояние "Опус Деи". |
| Misguided sheep, Aringarosa thought, his heart going out to them.Of course the ultimate embarrassment had been the widely publicized trial of FBI spy Robert Hanssen, who, in addition to being a prominent member of Opus Dei, had turned out to be a sexual deviant, his trial uncovering evidence that he had rigged hidden video cameras in his own bedroom so his friends could watch him having sex with his wife. "Hardly the pastime of a devout Catholic," the judge had noted. | Заблудшие овцы, так называл их Арингароса, и сердце его разрывалось от жалости к этим людям. Но больше других скомпрометировал организацию разведчик ФБР Роберт Ханссен, судебный процесс над которым получил широкую огласку. Мало того что Ханссен был одним из авторитетнейших членов "Опус Деи", так он оказался еще и извращенцем. На суде были представлены неопровержимые доказательства его падения: этот тип установил видеокамеру в собственной спальне, а потом показывал друзьям пленку, на которой занимался сексом с женой.— Вряд ли такого человека можно назвать истинным католиком, — иронически заметил судья. |
| Sadly, all of these events had helped spawn the new watch group known as the Opus Dei Awareness Network (ODAN). The group's popular website— www.odan.org—relayed frightening stories from former Opus Dei members who warned of the dangers of joining. The media was now referring to Opus Dei as "God's Mafia" and "the Cult of Christ." | Все эти прискорбные факты способствовали созданию специальной наблюдательной группы над "Опус Деи", сокращенно ОДНГ. У нее даже появился свой сайт в Интернете — www. odan. org, — где можно было прочесть страшные истории от бывших членов "Опус Деи", предостерегавших об опасностях вступления в братство. И средства массовой информации все чаще стали называть "Опус Деи" "мафией Господа" и "культом Христа". |
| We fear what we do not understand, Aringarosa thought, wondering if these critics had any idea how many lives Opus Dei had enriched. The group enjoyed the full endorsement and blessing of the Vatican. Opus Dei is a personal prelature of the Pope himself. | Мы боимся того, чего не понимаем, подумал Арингароса. Эти критики, имеют ли они хоть малейшее представление о том, сколько жизней обогатило братство? Оно получало благословение и поддержку Ватикана! "Опус Деи" находится под личным покровительством самого папы! |
| Recently, however, Opus Dei had found itself threatened by a force infinitely more powerful than the media... an unexpected foe from which Aringarosa could not possibly hide. Five months ago, the kaleidoscope of power had been shaken, and Aringarosa was still reeling from the blow. | Однако относительно недавно в братстве узнали о наличии куда более могущественной и враждебной силы, чем средства массовой информации... нежданного врага, от которого Арингароса не видел способа укрыться. Пять месяцев назад этот враг нанес сокрушительный удар. Арингароса не мог оправиться от него по сей день. |
| "They know not the war they have begun," Aringarosa whispered to himself, staring out the plane's window at the darkness of the ocean below. For an instant, his eyes refocused, lingering on the reflection of his awkward face— dark and oblong, dominated by a flat, crooked nose that had been shattered by a fist in Spain when he was a young missionary. The physical flaw barely registered now. Aringarosa's was a world of the soul, not of the flesh. | — Они не знают, с кем затеяли войну, — злобно и тихо прошептал епископ, продолжая всматриваться через иллюминатор в черные воды океана внизу. На секунду взгляд его сфокусировался на собственном отражении — темное продолговатое лицо, самой характерной частью которого был расплющенный кривой нос. Нос ему сломали ударом кулака еще в Испании, когда он был молодым начинающим миссионером. Но этот физический недостаток мало что значил сегодня. |
| Арингароса был прекрасен душой, а не телом. |
| As the jet passed over the coast of Portugal, the cell phone in Aringarosa's cassock began vibrating in silent ring mode. Despite airline regulations prohibiting the use of cell phones during flights, Aringarosa knew this was a call he could not miss. Only one man possessed this number, the man who had mailed Aringarosa the phone. | Лайнер пролетал над побережьем Португалии, когда вдруг завибрировал мобильный телефон, спрятанный в складках сутаны. Арингароса знал о правилах, запрещавших пользоваться мобильной связью во время полетов, но этого звонка он ждал. Лишь один человек на свете знал этот номер, он же послал Арингаросе по почте и сам телефон. |
| Excited, the bishop answered quietly. "Yes?""Silas has located the keystone," the caller said. "It is in Paris. Within the Church of Saint-Sulpice."Bishop Aringarosa smiled. "Then we are close.""We can obtain it immediately. But we need your influence." "Of course. Tell me what to do." | — Да? — тихо сказал в трубку епископ.— Сайлас нашел краеугольный камень, — ответил ему голос. — Он в Париже. Спрятан в церкви Сен-Сюльпис.Епископ так и расплылся в довольной улыбке.— Тогда мы совсем близко.— Можем получить его немедленно. Но необходимо ваше влияние.— Да, конечно. Говорите, что я должен делать. |
| When Aringarosa switched off the phone, his heart was pounding. He gazed once again into the void of night, feeling dwarfed by the events he had put into motion. | Когда Арингароса наконец выключил мобильник, сердце у него неистово колотилось. И чтобы успокоиться, он снова выглянул во тьму ночи, чувствуя себя игрушкой в водовороте событий, которым сам же положил начало. |
| *** | *** |
| Five hundred miles away, the albino named Silas stood over a small basin of water and dabbed the blood from his back, watching the patterns of red spinning in the water. Purge me with hyssop and I shall be clean, he prayed, quoting Psalms. Wash me, and I shall be whiter than snow. | В пятистах милях от него альбинос по имени Сайлас, склонившись над тазиком, промывал губкой раны на спине. Красновато-коричневые разводы быстро замутили воду.— Омой меня иссопом, и снова буду чист я, — бормотал он слова молитвы. — Омой меня благодатью своей, и стану я белее снега. |
| Silas was feeling an aroused anticipation that he had not felt since his previous life. It both surprised and electrified him. For the last decade, he had been following The Way, cleansing himself of sins... rebuilding his life... erasing the violence in his past. Tonight, however, it had all come rushing back. The hatred he had fought so hard to bury had been summoned. He had been startled how quickly his past had resurfaced. And with it, of course, had come his skills. Rusty but serviceable. | Никогда прежде не испытывал Сайлас такого душевного подъема. И это удивляло и умиляло его. На протяжении последних десяти лет он свято соблюдал законы "Пути", старался очиститься от грехов, полностью изменить свою жизнь, вычеркнуть из памяти насилие, к которому прибегал в прошлом. И вдруг сегодня все это вернулось. Ненависть, с которой он боролся долгие годы, снова оказалась востребованной. И он не уставал дивиться тому, как быстро прошлое вновь взяло над ним верх. А имеете с ним, разумеется, проснулись и его навыки. Скверные и отчасти позабытые, они опять стали нужны. |
| Jesus' message is one of peace... of nonviolence... of love. This was the message Silas had been taught from the beginning, and the message he held in his heart. And yet this was the message the enemies of Christ now threatened to destroy. Those who threaten God with force will be met with force. Immovable and steadfast. | Иисус учит нас миролюбию... любви... Он отвергает насилие. Этому учился Сайлас последние годы, и слова эти нашли место и его сердце. И вот теперь враги Христа хотят разрушить, уничтожить это Его учение. Тот, кто угрожает Богу мечом, от меча и погибнет. От меча быстрого и беспощадного. |
| For two millennia, Christian soldiers had defended their faith against those who tried to displace it. Tonight, Silas had been called to battle.Drying his wounds, he donned his ankle-length, hooded robe. It was plain, made of dark wool, accentuating the whiteness of his skin and hair. Tightening the rope-tie around his waist, he raised the hood over his head and allowed his red eyes to admire his reflection in the mirror. The wheels are in motion. | № протяжении двух тысячелетий солдаты Христа защищали свою перу от тех, кто пытался уничтожить ее. Сегодня Сайласа призывали в их ряды. Раны немного подсохли, и он накинул долгополую сутану с капюшоном. Самого простого покроя, из грубой темной шерсти, на ее фоне резко выделились белизной руки и волосы. Подвязав сутану веревкой, он натянул капюшон на голову, подошел к зеркалу. Красные глазки любовались отражением. Колесики и винтики событий завертелись. |
| CHAPTER 6 | ГЛАВА 6 |
| Having squeezed beneath the security gate, Robert Langdon now stood just inside the entrance to the Grand Gallery. He was staring into the mouth of a long, deep | Протиснувшись под решеткой, Роберт Лэнгдон оказался у входа в Большую галерею. Ощущение было такое, точно он заглядывает в пасть длинного и глубокого |
| canyon. On either side of the gallery, stark walls rose thirty feet, evaporating into the darkness above. The reddish glow of the service lighting sifted upward, casting an unnatural smolder across a staggering collection of Da Vincis, Titians, and Caravaggios that hung suspended from ceiling cables. Still lifes, religious scenes, and landscapes accompanied portraits of nobility and politicians. | каньона. По обе стороны галереи поднимались голые стены высотой футов тридцать, верхняя их часть утопала во тьме. Красноватое мерцание ночных ламп в плинтусах отбрасывало таинственные блики на полотна да Винчи, Тициана и Караваджо, которые свисали с потолка на специальных проводах. Натюрморты, религиозные сцены, пейзажи, портреты знати и сильных мира сего. |
| Although the Grand Gallery housed the Louvre's most famous Italian art, many visitors felt the wing's most stunning offering was actually its famous parquet floor. Laid out in a dazzling geometric design of diagonal oak slats, the floor produced an ephemeral optical illusion—a multi-dimensional network that gave visitors the sense they were floating through the gallery on a surface that changed with every step. | Хотя в Большой галерее была собрана, пожалуй, лучшая в мире коллекция итальянских живописцев, у многих посетителей создавалось впечатление, что знаменита она прежде всего своим уникальным паркетным полом. Выложенный из диагональных дубовых паркетин, он не только поражал своим потрясающим геометрическим рисунком, но и создавал оптическую иллюзию: походил на многомерную сеть, что создавало у посетителей ощущение, будто они проплывают по галерее, поверхность которой меняется с каждым шагом. |
| As Langdon's gaze began to trace the inlay, his eyes stopped short on an unexpected object lying on the floor just a few yards to his left, surrounded by police tape.He spun toward Fache. "Is that... a Caravaggio on the floor?"Fache nodded without even looking. | Взгляд Лэнгдона скользил по замысловатому рисунку и вдруг остановился на совершенно неуместном здесь предмете, лежавшем на полу слева, всего в нескольких ярдах от него. Место, где он лежал, было отгорожено полицейскими специальной лентой. Лэнгдон обернулся к Фашу:— Это что же... Караваджо? Вон там, на полу?..Фаш, не глядя, кивнул. |
| The painting, Langdon guessed, was worth upward of two million dollars, and yet it was lying on the floor like a discarded poster. "What the devil is it doing on the floor!" | Картина, как догадывался Лэнгдон, стоила миллиона два долларов, однако валялась на полу, точно выброшенный на свалку плакат. — Но почему, черт возьми, она на полу? |
| Fache glowered, clearly unmoved. "This is a crime scene, Mr. Langdon. We have touched nothing. That canvas was pulled from the wall by the curator. It was how he activated the security system."Langdon looked back at the gate, trying to picture what had happened. | Возмущение, прозвучавшее в его голосе, похоже, не произвело впечатления на Фаша.— Это место преступления, мистер Лэнгдон. Сами мы ничего не трогали. Картину сдернул со стены куратор. И привел тем самым в действие систему сигнализации.Лэнгдон оглянулся на решетку, пытаясь сообразить, что же произошло. |
| "The curator was attacked in his office, fled into the Grand Gallery, and activated the security gate by pulling that painting from the wall. The gate fell immediately, sealing off all access. This is the only door in or out of this gallery." Langdon felt confused. "So the curator actually captured his attacker inside the Grand Gallery?" | На куратора, очевидно, напали в кабинете. Он выбежал, бросился в Большую галерею и включил систему сигнализации, сорвав полотно со стены. Решетка тут же опустилась, перекрывая доступ. Других выходов и входов в галерею не было.Лэнгдон смутился:— Так, значит, куратору удалось запереть нападавшего в галерее? |
| Fache shook his head. "The security gate separated Sauniere from his attacker. The killer was locked out there in the hallway and shot Sauniere through this gate." Fache pointed toward an orange tag hanging from one of the bars on the gate under which they had just passed. "The PTS team found flashback residue from a gun. He fired through the bars. Sauniere died in here alone." | Фаш покачал головой:— Нет. Решетка просто отделит от него Соньера. Убийца оказался здесь, в коридоре, и выстрелил в Соньера через решетку. — Он указал на оранжевый ярлычок, отмечавший один из прутьев решетки, под которой они только что проползли. — Сотрудники научно-технического отдела обнаружили здесь частицы пороха. Он выстрелил через решетку. Соньер умер вот здесь, и одиночестве. |
| Langdon pictured the photograph of Sauniere's body. They said he did that to himself. Langdon looked out at the enormous corridor before them. "So where is his body?" | Лэнгдон вспомнил снимок, который ему показывали. Но они говорили, что куратор сам это сделал. Он оглядел огромный и пустынный коридор. — Так где же тело? |
| Fache straightened his cruciform tie clip and began to walk. "As you probably know, the Grand Gallery is quite | Фаш поправил галстучную булавку в виде распятия и двинулся дальше. |
| long." | — Возможно, вам известно, что галерея очень длинная. |
| The exact length, if Langdon recalled correctly, was around fifteen hundred feet, the length of three Washington Monuments laid end to end. Equally breathtaking was the corridor's width, which easily could have accommodated a pair of side-by-side passenger trains. The center of the hallway was dotted by the occasional statue or colossal porcelain urn, which served as a tasteful divider and kept the flow of traffic moving down one wall and up the other. | "Длина, если я не ошибаюсь, — подумал Лэнгдон, — составляет пятнадцать тысяч футов, то есть равна умноженной на три высоте мемориала Вашингтона"14. От ширины коридора тоже захватывало дух, здесь легко можно было проложить рельсы для двустороннего движения пассажирских поездов. По центру на определенном расстоянии друг от друга размещались статуи или огромные фарфоровые вазы, что помогало разграничить тематические экспозиции, а также разделить поток движения посетителей. |
| Fache was silent now, striding briskly up the right side of the corridor with his gaze dead ahead. Langdon felt almost disrespectful to be racing past so many masterpieces without pausing for so much as a glance.Not that I could see anything in this lighting, he thought. | Фаш молча и быстро шагал по правой стороне коридора, взгляд его был устремлен вперед. Лэнгдону же казалось просто непочтительным пробегать мимо величайших мировых шедевров, не остановившись хотя бы на секунду, чтобы посмотреть на них.Хотя разве можно разглядеть хоть что-то при таком освещении, подумал он. |
| The muted crimson lighting unfortunately conjured memories of Langdon's last experience in noninvasive lighting in the Vatican Secret Archives. This was tonight's second unsettling parallel with his near-death in Rome. He flashed on Vittoria again. She had been absent from his dreams for months. Langdon could not believe Rome had been only a year ago; it felt like decades. Another life. His last correspondence from Vittoria had been in December—a postcard saying she was headed to the Java Sea to continue her research in entanglement physics... something about using satellites to track manta ray migrations. Langdon had never harbored delusions that a woman like Vittoria Vetra could have been happy living with him on a college campus, but their encounter in Rome had unlocked in him a longing he never imagined he could feel. His lifelong affinity for bachelorhood and the simple freedoms it allowed had been shaken somehow... replaced by an unexpected emptiness that seemed to have grown over the past year. | Мрачное красноватое освещение навевало воспоминания о работе в секретных архивах Ватикана, в результате которой он едва не лишился жизни. Второй раз за день вспомнилась Виттория. Месяцами он не думал о ней — и вдруг на тебе, пожалуйста. Лэнгдону с трудом верилось в то, что он был в Риме всего лишь год назад; казалось, с тех пор пролетели десятилетия. Другая жизнь. Последнюю весточку от Виттории он получил в декабре. То была открытка, где она писала, что улетает на остров в Яванском море, продолжать свои исследования в области физики... что-то, имеющее отношение к использованию спутников в слежении за флуктуацией мантии Земли. Лэнгдон никогда не питал иллюзий по поводу того, что такая женщина, как Виттория Ветра, сможет счастливо жить с ним в университетском кампусе. Однако их встреча в Риме пробудила в нем томление души и плоти, которых он прежде никогда не испытывал. Его пристрастие к холостяцкому образу жизни и незатейливым прелестям свободы одинокого мужчины было поколеблено. И неожиданно сменилось ощущением пустоты, которое лишь усилилось за прошедший год. |
| They continued walking briskly, yet Langdon still saw no corpse. "Jacques Sauniere went this far?""Mr. Sauniere suffered a bullet wound to his stomach. He died very slowly. Perhaps over fifteen or twenty minutes. He was obviously a man of great personal strength." | Они продолжали быстро шагать по галерее, однако никакого трупа Лэнгдон пока не видел.— Неужели Жак Соньер умудрился пройти такое большое расстояние?— Соньер схлопотал пулю в живот. Это медленная и очень мучительная смерть. Он умирал минут пятнадцать — двадцать. Очевидно, он был человеком необычайной силы духа. |
| Langdon turned, appalled. "Security took fifteen minutes to get here?" | Лэнгдон даже приостановился от удивления.— Вы что же, хотите сказать, охране понадобилось целых пятнадцать минут, чтобы добраться сюда? |
| "Of course not. Louvre security responded immediately to the alarm and found the Grand Gallery sealed. Through the | — Ну, разумеется, нет. Охрана Лувра отреагировала немедленно, как только раздался сигнал тревоги, но в |
| 14 Мемориал Джорджа Вашингтона — каменный обелиск высотой 169 метров в центре Вашингтона, представляет собой облицованный белым мрамором "карандаш" — таково прозвище этого памятника огромные фарфоровые вазы, что помогало разграничить тематические экспозиции, а также разделить поток движения посетителей. |
| gate, they could hear someone moving around at the far end of the corridor, but they could not see who it was. They shouted, but they got no answer. Assuming it could only be a criminal, they followed protocol and called in the Judicial Police. We took up positions within fifteen minutes. When we arrived, we raised the barricade enough to slip underneath, and I sent a dozen armed agents inside. They swept the length of the gallery to corner the intruder.""And?" | Большую галерею не было доступа. Охранники стояли у решетки и слышали, как кто-то движется в дальнем конце коридора, а вот кто именно, разглядеть не смогли. Они кричали, но ответа так и не получили. Предположив, что это может быть преступник, а больше некому, они, следуя инструкциям, вызвали судебную полицию. Мы прибыли через пятнадцать минут. Потом удалось приподнять решетку, так чтобы можно было под ней проползти, и я послал дюжину вооруженных агентов.Они прочесали всю галерею в поисках грабителя.— И?.. |
| "They found no one inside. Except..." He pointed farther down the hall. "Him." | — И никого не нашли. Кроме... — тут он указал вперед, — него. |
| Langdon lifted his gaze and followed Fache's outstretched finger. At first he thought Fache was pointing to a large marble statue in the middle of the hallway. As they continued, though, Langdon began to see past the statue. Thirty yards down the hall, a single spotlight on a portable pole stand shone down on the floor, creating a stark island of white light in the dark crimson gallery. In the center of the light, like an insect under a microscope, the corpse of the curator lay naked on the parquet floor. | Лэнгдон проследил за направлением пальца Фаша. В первый момент ему показалось, что капитан указывает на большую мраморную статую в центре. Но затем, приблизившись, он понял, что ошибался. Впереди, ярдах в тридцати от статуи, виднелось яркое световое пятно. Лампа на штативе создавала на полу единственный островок света в погруженной в красноватый полумрак галерее. И в центре этого светового пятна, точно насекомое под микроскопом, лежало на паркетном полу обнаженное тело куратора. |
| "You saw the photograph," Fache said, "so this should be of no surprise."Langdon felt a deep chill as they approached the body. Before him was one of the strangest images he had ever seen. | — Вы же видели снимок, — сказал Фаш. — Так что ничего неожиданного для вас тут нет.Они приблизились, и Лэнгдон почувствовал, как его пробирает озноб. Перед ним было самое странное и страшное зрелище из всех, что он когда-либо видел. |
| *** | |
| The pallid corpse of Jacques Sauniere lay on the parquet floor exactly as it appeared in the photograph. As Langdon stood over the body and squinted in the harsh light, he reminded himself to his amazement that Sauniere had spent his last minutes of life arranging his own body in this strange fashion. | Тело Жака Соньера лежало на паркетном полу в точности так же, как было отражено на фотографии. Стоя над ним и щурясь от непривычно яркого света, Лэнгдон не мог удержаться от мысли, что последние минуты своей жизни куратор провел, пытаясь занять такое вот необычное положение. |
| Sauniere looked remarkably fit for a man of his years... and all of his musculature was in plain view. He had stripped off every shred of clothing, placed it neatly on the floor, and laid down on his back in the center of the wide corridor, perfectly aligned with the long axis of the room. His arms and legs were sprawled outward in a wide spread eagle, like those of a child making a snow angel... or, perhaps more appropriately, like a man being drawn and quartered by some invisible force. | Соньер выглядел на удивление крепким для своего возраста... и вся его мускулатура была, что называется, на виду. Он сорвал с себя одежду, аккуратно сложил рядом на пол, а затем улегся на спину в центре широкого коридора, строго посередине помещения. Руки и ноги широко раскинуты, так смешно торчат руки у снеговика, которого зимой лепят дети... Нет, точнее, он походил на человека, которого растянули и собрались четвертовать некие невидимые силы. |
| Just below Sauniere's breastbone, a bloody smear marked the spot where the bullet had pierced his flesh. The wound had bled surprisingly little, leaving only a small pool of blackened blood. | Кровавое пятнышко на груди отмечало то место, где в тело вошла пуля. Крови было на удивление мало, лишь небольшая темная лужица. |
| Sauniere's left index finger was also bloody, apparently having been dipped into the wound to create the most unsettling aspect of his own macabre deathbed; using his own blood as ink, and employing his own naked abdomen as a canvas, Sauniere had drawn a simple symbol on his flesh— five straight lines that intersected to form a five-pointed star.The pentacle. | Указательный палец левой руки тоже был в крови, точно его окунали в рану. И это наводило на кошмарную мысль о том, что умирающий использовал собственною кровь в качестве чернил или краски, а собственный обнаженный живот — как полотно. И действительно, Соньер нарисовал у себя на животе простой символ: пять прямых линий, которые, перекрещиваясь, образовывали пятиконечную звезду.Пентакл?.. |
| The bloody star, centered on Sauniere's navel, gave his | Кровавая звезда в центре живота придавала трупу |
| corpse a distinctly ghoulish aura. The photo Langdon had seen was chilling enough, but now, witnessing the scene in person, Langdon felt a deepening uneasiness.He did this to himself. | поистине зловещий вид. Снимок, который видел Лэнгдон, тоже производил удручающее впечатление, но теперь, увидев все своими глазами, Лэнгдон начал испытывать все возрастающую тревогу.Он сам это с собой сделал. |
| "Mr. Langdon?" Fache's dark eyes settled on him again. "It's a pentacle," Langdon offered, his voice feeling hollow in the huge space. "One of the oldest symbols on earth. Used over four thousand years before Christ.""And what does it mean?" | — Мистер Лэнгдон? — На него были устремлены черные глазки-буравчики Фаша.— Это пентакл, — сказал Лэнгдон, и собственный голос показался ему чужим, так странно и гулко прозвучал он под сводами галереи. — Один из старейших символов на земле. Появился за четыре тысячи лет до Рождества Христова.— И что же он означает? |
| Langdon always hesitated when he got this question. Telling someone what a symbol "meant" was like telling them how a song should make them feel—it was different for all people. A white Ku Klux Klan headpiece conjured images of hatred and racism in the United States, and yet the same costume carried a meaning of religious faith in Spain. | Лэнгдон всегда колебался, когда ему задавали этот вопрос. Сказать, что означает символ — все равно что объяснить, каким воздействием на человека обладает та или иная песня. Ведь каждый воспринимает одну и ту же песню по-своему. Белый колпак ку-клукс-клана стал в Соединенных Штатах символом ненависти и расизма, но в Испании подобный костюм лишь подчеркивал неколебимость христианской веры. |
| "Symbols carry different meanings in different settings," Langdon said. "Primarily, the pentacle is a pagan religious symbol."Fache nodded. "Devil worship." | — В различных обстоятельствах одни и те же символы имеют разное значение, — осторожно ответил Лэнгдон. — Вообще-то изначально пентакл был религиозным символом язычников.— Поклонение дьяволу, — кивнул Фаш. |
| "No," Langdon corrected, immediately realizing his choice of vocabulary should have been clearer.Nowadays, the term pagan had become almost synonymous with devil worship—a gross misconception. The word's roots actually reached back to the Latin paganus, meaning country-dwellers. "Pagans" were literally unindoctrinated country-folk who clung to the old, rural religions of Nature worship. In fact, so strong was the Church's fear of those who lived in the rural villes that the once innocuous word for "villager"— villain—came to mean a wicked soul. | — Нет, — сказал Лэнгдон и тут же понял, что слова надо подбирать осторожнее. Ведь в наши дни слово "язычник", или "языческий", стало почти синонимом поклонения дьяволу, что совершенно неверно. Корни этого слова восходят к латинскому pagan, что означает "обитатели сельской местности". Язычники были сельскими и лесными жителями и по своим религиозным взглядам являлись политеистами, поклонялись силам и явлениям Природы. И Христианская церковь настолько боялась этих многобожников, живших в деревнях, "villes", что производное "vilain", то есть "живущий в деревне", стало означать "злодей". |
| "The pentacle," Langdon clarified, "is a pre-Christian symbol that relates to Nature worship. The ancients envisioned their world in two halves— masculine and feminine. Their gods and goddesses worked to keep a balance of power. Yin and yang. When male and female were balanced, there was harmony in the world. When they were unbalanced, there was chaos." Langdon motioned to Sauniere's stomach. "This pentacle is representative of the female half of all things—a concept religious historians call the 'sacred feminine' or the 'divine goddess.' Sauniere, of all people, would know this." | — Пятиконечная звезда, — пояснил Лэнгдон, — это еще дохристианский символ, относившийся к поклонению и обожествлению Природы. Древние люди делили весь мир на две половины — мужскую и женскую. У них были боги и богини, сохраняющие баланс сил. Инь и ян. Когда мужское и женское начала сбалансированы, в мире царит гармония. Когда баланс нарушается, возникает хаос. — Лэнгдон указал на живот покойного: — Пентакл символизирует женскую половину всего сущего на земле. Историки, изучающие религии, называют символ "священным женским началом", или "священной богиней". И уж кому-кому, а Соньеру это было прекрасно известно. |
| "Sauniere drew a goddess symbol on his stomach?"Langdon had to admit, it seemed odd. "In its most specific interpretation, the pentacle symbolizes Venus—the goddess of female sexual love and beauty." | — Так, выходит, Соньер нарисовал у себя на животе символ богини?Лэнгдон был вынужден согласиться с Фашем, что это несколько странно.— Есть еще более специфичная интерпретация. Пятиконечная звезда символизирует Венеру, богиню любви и красоты. |
| Fache eyed the naked man, and grunted."Early religion was based on the divine order of Nature. The goddess Venus and the planet Venus were one and the same. | Фаш взглянул на голого мужчину, безжизненно распростертого на полу, и что-то проворчал себе под нос. — Ранние религии основывались на божественном |
| The goddess had a place in the nighttime sky and was known by many names—Venus, the Eastern Star, Ishtar, Astarte—all of them powerful female concepts with ties to Nature and Mother Earth."Fache looked more troubled now, as if he somehow preferred the idea of devil worship. | начале Природы. Богиня Венера и планета Венера — это одно и то же. Богиня занимает свое место на ночном небе и известна под многими именами — Венера, Восточная звезда, Иштар, Астарте. И все они символизировали могущественное женское начало, связанное с Природой и Матерью Землей.Фаш отчего-то забеспокоился. Точно предпочитал идею поклонения дьяволу. |
| Langdon decided not to share the pentacle's most astonishing property—the graphic origin of its ties to Venus. As a young astronomy student, Langdon had been stunned to learn the planet Venus traced a perfect pentacle across the ecliptic sky every four years. So astonished were the ancients to observe this phenomenon, that Venus and her pentacle became symbols of perfection, beauty, and the cyclic qualities of sexual love. As a tribute to the magic of Venus, the Greeks used her four-year cycle to organize their Olympiads. Nowadays, few people realized that the four-year schedule of modern Olympic Games still followed the cycles of Venus. Even fewer people knew that the five-pointed star had almost become the official Olympic seal but was modified at the last moment—its five points exchanged for five intersecting rings to better reflect the games' spirit of inclusion and harmony. | Лэнгдон решил не вдаваться в подробности и не стал говорить о, возможно, самом удивительном свойстве звезды: графическом доказательстве ее связи с Венерой. Будучи еще студентом факультета астрономии, Лэнгдон с удивлением узнал, что каждые восемь лет планета Венера описывает абсолютно правильный пентакл по большому кругу небесной сферы. Древние люди заметили это явление и были так потрясены, что Венера и ее пентакл стали символами совершенства, красоты и циничности сексуальной любви. Как бы отдавая дань этому явлению, древние греки устраивали Олимпийские игры каждые восемь лет. Сегодня лишь немногие знают, что современные Олимпиады следуют половинному циклу Венеры. Еще меньше людей знают о том, что пятиконечная звезда едва не стала символом Олимпийских игр, но в последний момент его модифицировали: пять остроконечных концов звезды заменили пятью кольцами, по мнению организаторов, лучше отражающими дух участия и гармонию игр. |
| "Mr. Langdon," Fache said abruptly. "Obviously, the pentacle must also relate to the devil. Your American horror movies make that point clearly." | — Мистер Лэнгдон, — сказал Фаш, — видимо, этот ваш пентакл все же может иметь отношение и к дьяволу. Во всяком случае, в ваших американских ужастиках он имеет именно такой смысл. |
| Langdon frowned. Thank you, Hollywood. The five-pointed star was now a virtual cliche in Satanic serial killer movies, usually scrawled on the wall of some Satanist's apartment along with other alleged demonic symbology. Langdon was always frustrated when he saw the symbol in this context; the pentacle's true origins were actually quite godly. | Лэнгдон нахмурился. Большое тебе спасибо, Голливуд Пятиконечная звезда превратилась в виртуальное клише в сериалах ужасов об убийцах-сатанистах. Такими звездами были расписаны стены жилищ сатанистов, они красовались там нарду с другой демонической символикой. Лэнгдон приходил в отчаяние, видя, что символ используется именно в таком контексте, ведь изначально пятиконечная звезда символизировала только добро. |
| "I assure you," Langdon said, "despite what you see in the movies, the pentacle's demonic interpretation is historically inaccurate. The original feminine meaning is correct, but the symbolism of the pentacle has been distorted over the millennia. In this case, through bloodshed.""I'm not sure I follow." | — Уверяю вас, — ответил он, — несмотря на то что вы видите в кино, демоническая интерпретация звезды абсолюта неверна с исторической точки зрения. Издревле она символизировала женское начало, но, конечно, за тысячелетия значение символа было искажено. В данном случае — через кровопролитие.— Что-то я не пойму... |
| Langdon glanced at Fache's crucifix, uncertain how to phrase his next point. "The Church, sir. Symbols are very resilient, but the pentacle was altered by the early Roman Catholic Church. As part of the Vatican's campaign to eradicate pagan religions and convert the masses to Christianity, the Church launched a smear campaign against the pagan gods and goddesses, recasting their divine symbols as evil.""Go on." | Лэнгдон покосился на булавку в галстуке Фаша, опасаясь, что слова его будут истолкованы неверно.— Церковь, сэр. Как правило, символы очень устойчивы, но пентакл был изменен Римской католической церковью на ранней стадии ее развития. То была часть кампании Ватикана по уничтожению языческих религий и обращению масс в христианство. И Церковь активно боролась с языческими богами и богинями, представляя их священные символы символам зла.— Продолжайте. |
| "This is very common in times of turmoil," Langdon continued. "A newly emerging power will take over the existing symbols and degrade them over time in an attempt to erase their meaning. In the battle between the pagan symbols and Christian symbols, the pagans lost; Poseidon's trident became the devil's pitchfork, the wise crone's pointed hat became the symbol of a witch, and Venus's pentacle became a sign of the devil." Langdon paused. "Unfortunately, the United States military has also perverted the pentacle; it's now our foremost symbol of war. We paint it on all our fighter jets and hang it on the shoulders of all our generals." So much for the goddess of love and beauty. | — Это случается весьма часто во времена великих потрясений, — сказал Лэнгдон. — Любая новая сила старается переделать существующие символы, скомпрометировать их, уничтожить или исказить их первоначальное значение. В борьбе между языческими и христианскими символами проиграли первые. Трезубец Посейдона превратился в вилы дьявола, остроконечный колпак мудреца — в головной убор ведьмы. А пятиконечная звезда Венеры стала знаком дьявола. — Лэнгдон выдержал паузу. — К сожалению, даже военное ведомство США использовало пятиугольник: теперь он является главным символом войны. Мы рисуем эту звездочку на бортах наших истребителей, украшаем ею погоны наших генералов. — И прощай, богиня любви и красоты. |
| "Interesting." Fache nodded toward the spread-eagle corpse. "And the positioning of the body? What do you make of that?"Langdon shrugged. "The position simply reinforces the reference to the pentacle and sacred feminine." | — Интересно, — протянул Фаш и покосился на распростертый на паркете труп. — Ну а положение тела? Оно вам о чем-нибудь говорит?Лэнгдон пожал плечами:— Подобное положение просто подчеркивает связь с пятиугольником и священным женским началом. |
| Fache's expression clouded. "I beg your pardon?" "Replication. Repeating a symbol is the simplest way to strengthen its meaning. Jacques Sauniere positioned himself in the shape of a five-pointed star." If one pentacle is good, two is better. | — Простите, не понял...— Это называется репликацией. Повторение символа — простейший способ усилить его значение. Жак Соньер хотел, чтобы тело его походило на пятиконечную звезду. — Один пентакл хорошо, а два лучше. |
| Fache's eyes followed the five points of Sauniere's arms, legs, and head as he again ran a hand across his slick hair. "Interesting analysis." He paused. "And the nudity?" He grumbled as he spoke the word, sounding repulsed by the sight of an aging male body. "Why did he remove his clothing?" | Фаш окинул долгим взглядом руки, ноги и голову Соньера, потом пригладил и без того прилизанные волосы.— Любопытный анализ, — заметил он. И после паузы добавил: — Ну а то, что он обнажен? — Фаш слегка поморщился, произнося это последнее слово, точно тело голого пожилого мужчины вызывало у него отвращение. — Зачем он снял с себя всю одежду? |
| Damned good question, Langdon thought. He'd been wondering the same thing ever since he first saw the Polaroid. His best guess was that a naked human form was yet another endorsement of Venus—the goddess of human sexuality. Although modern culture had erased much of Venus's association with the male/female physical union, a sharp etymological eye could still spot a vestige of Venus's original meaning in the word "venereal." Langdon decided not to go there. | Чертовски хороший вопрос, подумал Лэнгдон. Он и сам удивился тому же, как только увидел снимок. Скорее всего обнаженное человеческое тело было призвано подчеркнуть близость Венере, богине сексуальности. И хотя современная культура почерпнула немало ассоциаций с Венерой из физического союза мужчины и женщины, не нужно было быть лингвистом-этимологом, чтобы догадаться, что корень "Венера" присутствовал и в таком, к примеру, слове, как "венерические", когда речь шла о заболеваниях. Но Лэнгдон решил не углубляться в эту тему. |
| "Mr. Fache, I obviously can't tell you why Mr. Sauniere drew that symbol on himself or placed himself in this way, but I can tell you that a man like Jacques Sauniere would consider the pentacle a sign of the female deity. The correlation between this symbol and the sacred feminine is widely known by art historians and symbologists.""Fine. And the use of his own blood as ink?" | — Мистер Фаш, я не смогу сказать вам, почему Жак Соньер нарисовал этот символ у себя на животе, не смогу сказать, почему он принял такую странную позу. Но с уверенностью заявляю, что такой человек, как Соньер, вполне мог рассматривать пятиконечную звезду как знак божественного женского начала. Связь между этим символом и священной женственностью хорошо известна историкам и ученым, изучающим символы.— Прекрасно. Ну а использовать собственную кровь в качестве чернил? |
| "Obviously he had nothing else to write with."Fache was silent a moment. "Actually, I believe he used blood such that the police would follow certain forensic procedures.""I'm sorry?""Look at his left hand." | — Очевидно, ему просто было больше нечем писать. Фаш помолчал, потом заметил:— Лично мне кажется, он использовал кровь, чтобы заставить полицию провести определенную судебномедицинскую экспертизу.— Простите?— Взгляните на его левую руку. |
| Langdon's eyes traced the length of the curator's pale arm to his left hand but saw nothing. Uncertain, he circled the corpse and crouched down, now noting with surprise that the curator was clutching a large, felt-tipped marker. | Лэнгдон окинул взглядом белую руку, от плеча до кисти, но ничего особенного не заметил. Тогда он обошел тело, нагнулся и с удивлением увидел, что пальцы куратора сжимают большой маркер с фетровым острием. |
| "Sauniere was holding it when we found him," Fache said, leaving Langdon and moving several yards to a portable table covered with investigation tools, cables, and assorted electronic gear. "As I told you," he said, rummaging around the table, "we have touched nothing. Are you familiar with this kind of pen?" | — Соньер держал его, когда мы обнаружили тело, — сказал Фаш. Отошел от Лэнгдона и приблизился к раскладному столику, на котором были разложены инструменты, провода, какие-то электронные штуковины. — Как я уже говорил вам, — сказал он, перебирая предметы на столе, — мы ничего не трогали на месте преступления. Вам знаком этот тип ручки? |
| Langdon knelt down farther to see the pen's label. STYLO DE LUMIERE NOIRE.He glanced up in surprise. | Лэнгдон наклонился еще ниже, всматриваясь в надпись на маркере.STYLO DE LUMIERE NOIRE Он удивленно поднял глаза на Фаша. |
| The black-light pen or watermark stylus was a specialized felt-tipped marker originally designed by museums, restorers, and forgery police to place invisible marks on items. The stylus wrote in a noncorrosive, alcohol-based fluorescent ink that was visible only under black light. Nowadays, museum maintenance staffs carried these markers on their daily rounds to place invisible "tick marks" on the frames of paintings that needed restoration. | Маркеры такого типа, снабженные специальным фетровым острием, обычно использовались музейными сотрудниками, реставраторами и полицией для нанесения невидимых отметин на предметы. Писали такие ручки флуоресцентными чернилами на спиртовой основе, и написанное можно было прочесть лишь в темноте. В частности, музейные сотрудники помечают такими маркерами рамы полотен, требующих реставрации. |
| As Langdon stood up, Fache walked over to the spotlight and turned it off. The gallery plunged into sudden darkness. | Лэнгдон выпрямился, а Фаш меж тем подошел к лампе и выключил ее. Галерея погрузилась в полную тьму. |
| Momentarily blinded, Langdon felt a rising uncertainty. Fache's silhouette appeared, illuminated in bright purple. He approached carrying a portable light source, which shrouded him in a violet haze. | Мгновенно "ослепший" Лэнгдон чувствовал себя неуверенно. Но вот глаза постепенно привыкли к темноте, и он различил силуэт Фаша в красноватом освещении. Тот шел к нему, держа в руках какой-то особый источник света, окутывавший его красноватофиолетовой дымкой. |
| "As you may know," Fache said, his eyes luminescing in the violet glow, "police use black-light illumination to search crime scenes for blood and other forensic evidence. So you can imagine our surprise..." Abruptly, he pointed the light down at the corpse. | — Возможно, вам известно, — сказал Фаш, — что в полиции используют подобное освещение на месте преступления, когда ищут следы крови и другие улики, подлежащие экспертизе. Так что можете вообразить, каково было наше удивление... — Тут он устремил свет лампы на труп. |
| Langdon looked down and jumped back in shock.His heart pounded as he took in the bizarre sight now glowing before him on the parquet floor. Scrawled in luminescent handwriting, the curator's final words glowed purple beside his corpse. As Langdon stared at the shimmering text, he felt the fog that had surrounded this entire night growing thicker. | Лэнгдон посмотрел и вздрогнул от неожиданности. Сердце стучало все сильнее. На паркетном полу рядом с трупом проступили светящиеся пурпурные буквы. Последние слова куратора. Всматриваясь в знаки, Лэнгдон почувствовал, что туман, окутывавший всю эту историю с самого начала, сгущается. |
| Langdon read the message again and looked up at Fache. "What the hell does this mean!"Fache's eyes shone white. "That, monsieur, is precisely the question you are here to answer." | Он еще раз перечитал увиденное и взглянул на Фаша:— Что, черт побери, это означает? Г лаза Фаша отливали белым.— Именно на этот вопрос вы и должны ответить, месье. |
| **** | |
| Not far away, inside Sauniere's office, Lieutenant Collet had returned to the Louvre and was huddled over an audio console set up on the curator's enormous desk. With the exception of the eerie, robot-like doll of a medieval knight | Неподалеку, в кабинете куратора, лейтенант Колле, только что вернувшийся в Лувр, склонился над прослушивающим устройством, вмонтированным в массивный письменный стол. Если бы не фигура |
| that seemed to be staring at him from the corner of Sauniere's desk, Collet was comfortable. He adjusted his AKG headphones and checked the input levels on the hard-disk recording system. All systems were go. The microphones were functioning flawlessly, and the audio feed was crystal clear. | средневекового рыцаря, напоминавшего робота и устремившего на него взгляд злобных и подозрительных глаз, Колле чувствовал бы себя вполне комфортно. Он надел наушники и еще раз проверил уровни входа на твердом диске в системе записи. Все работало нормально. Микрофоны функционировали безупречно. |
| Le moment de verite, he mused.Smiling, he closed his eyes and settled in to enjoy the rest of the conversation now being taped inside the Grand Gallery. | Le moment de verite15, подумал он.И, улыбаясь, закрыл глаза и приготовился насладиться последней беседой, что состоялась в стенах Большой галереи. |
| CHAPTER 7 | ГЛАВА 7 |
| The modest dwelling within the Church of Saint-Sulpice was located on the second floor of the church itself, to the left of the choir balcony. A two-room suite with a stone floor and minimal furnishings, it had been home to Sister Sandrine Bieil for over a decade. The nearby convent was her formal residence, if anyone asked, but she preferred the quiet of the church and had made herself quite comfortable upstairs with a bed, phone, and hot plate. | Скромное обиталище располагалось в стенах церкви Сен-Сюльпис, на втором ее этаже, слева от хоров. Две комнатки с каменными полами и минимумом мебели на протяжении полутора десятков лет служили домом сестре Сандрин Биель. Официальная ее резиденция находилась неподалеку, в монастыре, но сама она предпочитала благостную тишину церкви. И чувствовала себя здесь уютно, тем более что постель, телефон и горячая еда всегда были к ее услугам. |
| As the church's conservatrice d'affaires, Sister Sandrine was responsible for overseeing all nonreligious aspects of church operations—general maintenance, hiring support staff and guides, securing the building after hours, and ordering supplies like communion wine and wafers. | В церкви сестра Сандрин исполняла роль заведующей хозяйством, то есть ведала всеми нерелигиозными аспектами существования и функционирования храма. Уборка, поддержание строения в должном виде, наем обслуживающего персонала, охрана здания после закрытия, заказ продуктов — в том числе вина и облаток для причастия — вот далеко не полный перечень ее обязанностей. |
| Tonight, asleep in her small bed, she awoke to the shrill of her telephone. Tiredly, she lifted the receiver."Soeur Sandrine. Eglise Saint-Sulpice. ""Hello, Sister," the man said in French. | Она уже спала в узенькой своей постели, как вдруг пронзительно зазвонил телефон. Она подняла трубку и сказала устало:— Soeur Sandrine. Eglise Saint-Sulpice.— Привет, сестра, — ответил мужчина по-французски. |
| Sister Sandrine sat up. What time is it? Although she recognized her boss's voice, in fifteen years she had never been awoken by him. The abbe was a deeply pious man who went home to bed immediately after mass. | Сестра Сандрин села в постели. Который теперь час? Она узнала голос настоятеля. За все пятнадцать лет службы он еще ни разу не будил ее. Аббат был человеком благочестивым и шел домой спать сразу же после вечерней мессы. |
| "I apologize if I have awoken you, Sister," the abbe said, his own voice sounding groggy and on edge. "I have a favor to ask of you. I just received a call from an influential American bishop. Perhaps you know him? Manuel Aringarosa?" | — Извините, если разбудил вас, сестра. — Голос аббата звучал как-то непривычно нервно. — Хочу попросить вас об одном одолжении. Мне только что звонил очень влиятельный американский епископ. Мануэль Арингароса. Возможно, вы знаете? |
| "The head of Opus Dei?" Of course I know of him. Who in the Church doesn't? Aringarosa's conservative prelature had grown powerful in recent years. Their ascension to grace was jump-started in 1982 when Pope John Paul II unexpectedly elevated them to a "personal prelature of the Pope," officially sanctioning all of their practices. Suspiciously, Opus Dei's elevation occurred the same year the wealthy sect allegedly had transferred almost one billion dollars into the Vatican's Institute for Religious Works—commonly known as the Vatican Bank— bailing it out of an embarrassing bankruptcy. In a second maneuver that raised eyebrows, the Pope placed the founder of Opus Dei on the "fast track" | — Глава "Опус Деи"? — Конечно, она знала. Кто же из церковников не знал о нем? За последние годы влияние консервативной прелатуры Арингаросы значительно усилилось. Восхождение началось с 1982 года, когда Иоанн Павел II неожиданно возвысил "Опус Деи" в звании до "личной прелатуры папы". Это означало, что именно он официально санкционировал все их религиозные отправления. По странному совпадению возвышение "Опус Деи" произошло в тот же год, когда, судя по слухам, некая очень богатая секта перечислила почти миллиард долларов на счет Ватиканского института религиозных исследований, известного под названием "Банк Ватикана", чем спасла от |
| for sainthood, accelerating an often century-long waiting period for canonization to a mere twenty years. Sister Sandrine could not help but feel that Opus Dei's good standing in Rome was suspect, but one did not argue with the Holy See. | неминуемого банкротства. И папа римский не моргнув глазом тут же дал "Опус Деи" "зеленый свет", сведя таким образом почти столетнее ожидание канонизации всего к двадцати годам. Сестра Сандрин не могла не чувствовать, что подобное положение в Риме этой организации выглядит, мягко говоря, подозрительно, но кто вправе спорить с его высокопреосвященством?.. |
| "Bishop Aringarosa called to ask me a favor," the abbe told her, his voice nervous. "One of his numeraries is in Paris tonight...." | — Епископ Арингароса попросил меня об одолжении, — сказал аббат с дрожью в голосе. — Один из его приближенных прибыл сегодня в Париж... |
| As Sister Sandrine listened to the odd request, she felt a deepening confusion. "I'm sorry, you say this visiting Opus Dei numerary cannot wait until morning?" | И далее сестра Сандрин терпеливо выслушала весьма странную просьбу, приведшую ее в полное смущение. — Простите, но вы сказали, что этот человек из "Опус Деи" никак не может подождать до утра? |
| "I'm afraid not. His plane leaves very early. He has always dreamed of seeing Saint-Sulpice.""But the church is far more interesting by day. The sun's rays through the oculus, the graduated shadows on the gnomon, this is what makes Saint-Sulpice unique." | — Боюсь, что нет. Его самолет вылетает на рассвете. А он всегда мечтал повидать Сен-Сюльпис.— Но наша церковь выглядит куда интереснее днем. Солнечные лучи, пробивающиеся через цветные витражи, игра теней на гномоне, вот что делает нашу церковь уникальной. |
| "Sister, I agree, and yet I would consider it a personal favor if you could let him in tonight. He can be there at... say one o'clock? That's in twenty minutes."Sister Sandrine frowned. "Of course. It would be my pleasure." | — Я согласен, сестра, и однако же... Короче, вы сделаете мне огромное личное одолжение, если впустите его хотя бы ненадолго. Он сказал, что может быть у вас около... часа ночи, так, кажется? Значит, через двадцать минут.Сестра Сандрин недовольно поморщилась: — Да, конечно. Рада служить. |
| The abbe thanked her and hung up. | Аббат поблагодарил ее и повесил трубку. |
| Puzzled, Sister Sandrine remained a moment in the warmth of her bed, trying to shake off the cobwebs of sleep. Her sixty-year-old body did not awake as fast as it used to, although tonight's phone call had certainly roused her senses. Opus Dei had always made her uneasy. Beyond the prelature's adherence to the arcane ritual of corporal mortification, their views on women were medieval at best. She had been shocked to learn that female numeraries were forced to clean the men's residence halls for no pay while the men were at mass; women slept on hardwood floors, while the men had straw mats; and women were forced to endure additional requirements of corporal mortification... all as added penance for original sin. It seemed Eve's bite from the apple of knowledge was a debt women were doomed to pay for eternity. Sadly, while most of the Catholic Church was gradually moving in the right direction with respect to women's rights, Opus Dei threatened to reverse the progress. Even so, Sister Sandrine had her orders. | Сестра, совершенно растерянная и сбитая с толку, еще несколько секунд оставалась в теплой постели, пытаясь прогнать сон. В свои шестьдесят лет она уже не могла подниматься с постели легко и быстро, как раньше, к тому же этот звонок совершенно вывел ее из равновесия. Вообще при любом упоминании "Опус Деи" она испытывала нервозность. Помимо жестоких ритуалов по умерщвлению плоти, его члены придерживались просто средневековых взглядов на женщину, и это еще мягко сказано. Она была потрясена, узнав, что женщин там заставляли убирать комнаты мужчин, пока те находились на мессе, причем без всякой оплаты за этот труд; женщины там спали на голом полу, в то время как у мужчин были соломенные тюфяки; женщин заставляли исполнять дополнительные ритуалы по умерщвлению плоти, последнее в качестве наказания за первородный грех. Словно они были в ответе за Еву, отведавшую яблоко с древа познания, и должны расплачиваться за это всю свою жизнь. Это было очень прискорбно, особенно если учесть, что большинство Католических церквей постепенно двигались в правильном направлении, стремились уважать права женщин. А "Опус Деи" угрожала этому прогрессивному движению. Тем не менее сестра Сандрин должна была выполнить обещание. |
| Swinging her legs off the bed, she stood slowly, chilled by the cold stone on the soles of her bare feet. As the chill rose through her flesh, she felt an unexpected apprehension.Women's intuition? | Она свесила ноги с кровати, а потом медленно встала, ощущая, как холодны каменные плиты пола под босыми ступнями. Этот холод, казалось, поднимался от ног все выше, ее знобило, а на сердце вдруг стало тяжело.Что это? Женская интуиция? |
| A follower of God, Sister Sandrine had learned to find peace in the calming voices of her own soul. Tonight, however, those voices were as silent as the empty church around her. | Как истинно верующая, сестра Сандрин давно научилась находить умиротворение в собственной душе. Но сегодня умиротворяющие голоса почему-то хранили молчание. И в церкви царила гнетущая тишина. |
| CHAPTER 8 | ГЛАВА 8 |
| Langdon couldn't tear his eyes from the glowing purple text scrawled across the parquet floor. Jacques Sauniere's final communication seemed as unlikely a departing message as any Langdon could imagine.The message read:13-3-2-21-1-1-8-5 O, Draconian devil!Oh, lame saint! | Лэнгдон не мог отвести взгляда от мерцающих красных цифр и букв на паркете. Последнее послание Жака Соньера совсем не походило на прощальные слова умирающего, во всяком случае, по понятиям Лэнгдона. Вот что написал куратор:13-3-2-21-1-1-8-5 На вид идола родич!О мина зла! |
| Although Langdon had not the slightest idea what it meant, he did understand Fache's instinct that the pentacle had something to do with devil worship. | Лэнгдон не имел ни малейшего представления, что все это означает, однако теперь ему стало ясно, почему Фаш так настойчиво придерживался версии о том, что пятиконечная звезда связана с поклонением дьяволу или языческими культами. |
| O, Draconian devil!Sauniere had left a literal reference to the devil. Equally as bizarre was the series of numbers. "Part of it looks like a numeric cipher." | На вид идола родич! Соньер прямо указывал на некоего идола. И еще этот непонятный набор чисел. — А часть послания выглядит как цифровой шифр. |
| "Yes," Fache said. "Our cryptographers are already working on it. We believe these numbers may be the key to who killed him. Maybe a telephone exchange or some kind of social identification. Do the numbers have any symbolic meaning to you?" | — Да, — кивнул Фаш. — Наши криптографы над ним уже работают. Мы думаем, эти цифры являются ключом, указывающим на убийцу. Возможно, здесь номер телефона или же карточки социального страхования. Скажите, эти цифры имеют, на ваш взгляд, какое-либо символическое значение? |
| Langdon looked again at the digits, sensing it would take him hours to extract any symbolic meaning. If Sauniere had even intended any. To Langdon, the numbers looked totally random. He was accustomed to symbolic progressions that made some semblance of sense, but everything here—the pentacle, the text, the numbers—seemed disparate at the most fundamental level. | Лэнгдон еще раз взглянул на цифры, чувствуя, что на расшифровку их символического значения могут уйти часы. Если вообще Соньер что-то под этим имел в виду. На взгляд Лэнгдона, цифры казались выбранными наугад. Он привык к символическим прогрессиям, в них угадывался хоть какой-то смысл, но здесь все: пятиконечная звезда, текст и цифры — казалось, ничем и никак не было связано между собой. |
| "You alleged earlier," Fache said, "that Sauniere's actions here were all in an effort to send some sort of message... goddess worship or something in that vein? How does this message fit in?" | — Ранее вы говорили, — заметил Фаш, — что все действия Соньера были направлены на то, чтобы оставить какое-то послание... Подчеркнуть поклонение богине или что-то в этом роде. Тогда как вписывается в эту схему данное послание? |
| Langdon knew the question was rhetorical. This bizarre communique obviously did not fit Langdon's scenario of goddess worship at all. | Лэнгдон понимал, что вопрос этот чисто риторический. Смесь цифр и непонятных восклицаний никак не вписывалась в версию самого Лэнгдона, связанную с культом богини. |
| O, Draconian devil? Oh, lame saint?Fache said, "This text appears to be an accusation of some sort. Wouldn't you agree?" | На вид идола родич? О мина зла?..— Текст походит на какое-то обвинение, — сказал Фаш. — Вам не кажется? |
| Langdon tried to imagine the curator's final minutes trapped alone in the Grand Gallery, knowing he was about to die. It seemed logical. "An accusation against his murderer makes sense, I suppose." | Лэнгдон пытался представить последние минуты куратора, запертого здесь, в замкнутом пространстве Большой галереи, знающего, что ему предстоит умереть. Определенная логика в словах Фаша просматривалась. — Да, обвинение в адрес убийцы. Думаю, в этом есть какой-то смысл. |
| "My job, of course, is to put a name to that person. Let me ask you this, Mr. Langdon. To your eye, beyond the numbers, what about this message is most strange?" | — И моя работа заключается в том, чтоб назвать его имя. Позвольте спросить вас еще об одном, мистер Лэнгдон. Помимо цифр, что, на ваш взгляд, самое странное в этом послании? |
| Most strange? A dying man had barricaded himself in | Самое странное? Умирающий человек закрылся в |
| the gallery, drawn a pentacle on himself, and scrawled a mysterious accusation on the floor. What about the scenario wasn't strange? | галерее, изобразил пятиконечную звезду, нацарапал на полу загадочные слова обвинения. Вопрос надо ставить иначе. Что здесь не странное? |
| "The word 'Draconian'?" he ventured, offering the first thing that came to mind. Langdon was fairly certain that a reference to Draco—the ruthless seventh-century B.C. politician—was an unlikely dying thought. " 'Draconian devil' seems an odd choice of vocabulary." | — Слово "идол"? — предположил Лэнгдон. Просто это было первое, что пришло на ум. — "Идола родич". Странность в самом подборе слов. Кого он мог иметь в виду? Совершенно непонятно. |
| "Draconian?" Fache's tone came with a tinge of impatience now. "Sauniere's choice of vocabulary hardly seems the primary issue here." | — "Идола родич"? — В тоне Фаша слышалось нетерпение, даже раздражение. — Выбор слов Соньером, как мне кажется, здесь ни при чем. |
| Langdon wasn't sure what issue Fache had in mind, but he was starting to suspect that Draco and Fache would have gotten along well. | Лэнгдон не понял, что имел в виду Фаш, однако начал подозревать: Фаш прекрасно бы поладил с неким идолом, и уж тем более с миной зла. |
| "Sauniere was a Frenchman," Fache said flatly. "He lived in Paris. And yet he chose to write this message...""In English," Langdon said, now realizing the captain's meaning.Fache nodded. "Precisement. Any idea why?" | — Соньер был французом, — сказал Фаш. — Жил в Париже. И тем не менее решил написать последнее свое послание...— По-английски, — закончил за него Лэнгдон, понявший, что имел в виду капитан.Фаш кивнул:— Precisement16. Но почему? Есть какие-либо соображения на сей счет? |
| Langdon knew Sauniere spoke impeccable English, and yet the reason he had chosen English as the language in which to write his final words escaped Langdon. He shrugged. | Лэнгдон знал, что английский Соньера был безупречен, и, однако, никак не мог понять причины, заставившей этого человека написать предсмертное послание на английском. Он молча пожал плечами. |
| Fache motioned back to the pentacle on Sauniere's abdomen. "Nothing to do with devil worship? Are you still certain?" | Фаш указал на пятиконечную звезду на животе покойного:— Так, значит, это никак не связано с поклонением дьяволу? Вы по-прежнему в этом уверены? |
| Langdon was certain of nothing anymore. "The symbology and text don't seem to coincide. I'm sorry I can't be of more help." | Лэнгдон больше ни в чем не был уверен.— Символика и текст не совпадают. Простите, но я вряд ли чем-то смогу тут помочь. |
| "Perhaps this will clarify." Fache backed away from the body and raised the black light again, letting the beam spread out in a wider angle. "And now?" | — Может, это прояснит ситуацию... — Фаш отошел от тела и приподнял лампу, отчего луч высветил более широкое пространство. — А теперь? |
| To Langdon's amazement, a rudimentary circle glowed around the curator's body. Sauniere had apparently lay down and swung the pen around himself in several long arcs, essentially inscribing himself inside a circle.In a flash, the meaning became clear. | И тут Лэнгдон, к своему изумлению, заметил, что вокруг тела куратора была очерчена линия. Очевидно, Соньер лег на пол и с помощью все того же маркера пытался вписать себя в круг.И тут все сразу же стало ясно. |
| "The Vitruvian Man," Langdon gasped. Sauniere had created a life-sized replica of Leonardo da Vinci's most famous sketch. | — "Витрувианский человек"! — ахнул Лэнгдон. Соньер умудрился создать копию знаменитейшего рисунка Леонардо да Винчи в натуральную величину. |
| Considered the most anatomically correct drawing of its day, Da Vinci's The Vitruvian Man had become a modern-day icon of culture, appearing on posters, mouse pads, and T-shirts around the world. The celebrated sketch consisted of a perfect circle in which was inscribed a nude male... his arms and legs outstretched in a naked spread eagle. | С анатомической точки зрения для тех времен этот рисунок был самым точным изображением человеческого тела. И стал впоследствии некой иконой культуры. Его изображали на плакатах, на ковриках для компьютерной мыши, на майках и сумках. Прославленный набросок состоял из абсолютно правильного круга, в который да Винчи вписал обнаженного мужчину... и руки и ноги у него были расставлены в точности как у трупа. |
| Da Vinci. Langdon felt a shiver of amazement. The clarity of Sauniere's intentions could not be denied. In his final moments of life, the curator had stripped off his | Да Винчи. Лэнгдон был потрясен, даже мурашки пробежали по коже. Ясность намерений Соньера нельзя отрицать. В последние минуты жизни |
| clothing and arranged his body in a clear image of Leonardo da Vinci's Vitruvian Man. | куратор сорвал с себя одежду и расположился в круге, сознательно копируя знаменитый рисунок Леонардо да Винчи "Витрувианский человек". |
| The circle had been the missing critical element. A feminine symbol of protection, the circle around the naked man's body completed Da Vinci's intended message—male and female harmony. The question now, though, was why Sauniere would imitate a famous drawing. | Именно этот круг и стал недостающим и решающим элементом головоломки. Женский символ защиты — круг, описывающий тело обнаженного мужчины, обозначал гармонию мужского и женского начал. Теперь вопрос только в одном: зачем понадобилось Соньеру имитировать знаменитое изображение? |
| "Mr. Langdon," Fache said, "certainly a man like yourself is aware that Leonardo da Vinci had a tendency toward the darker arts." | — Мистер Лэнгдон, — сказал Фаш, — такому человеку, как вы, следовало бы знать, что Леонардо да Винчи питал пристрастие к темным силам. И это отражалось в его искусстве. |
| Langdon was surprised by Fache's knowledge of Da Vinci, and it certainly went a long way toward explaining the captain's suspicions about devil worship. Da Vinci had always been an awkward subject for historians, especially in the Christian tradition. Despite the visionary's genius, he was a flamboyant homosexual and worshipper of Nature's divine order, both of which placed him in a perpetual state of sin against God. Moreover, the artist's eerie eccentricities projected an admittedly demonic aura: Da Vinci exhumed corpses to study human anatomy; he kept mysterious journals in illegible reverse handwriting; he believed he possessed the alchemic power to turn lead into gold and even cheat God by creating an elixir to postpone death; and his inventions included horrific, never-before-imagined weapons of war and torture. | Лэнгдон был поражен, что Фашу известны такие подробности о Леонардо да Винчи, очевидно, именно поэтому капитан усматривал здесь поклонение дьяволу. Да Винчи всегда был весьма скользким объектом для изучения, особенно для историков христианской традиции. Несмотря на свою неоспоримую гениальность, Леонардо был ярым гомосексуалистом, а также поклонялся божественному порядку в Природе, что неизбежно превращало его в грешника. Мало того, эксцентричные поступки художника создали ему демоническую ауру: да Винчи эксгумировал трупы с целью изучения анатомии человека; вел какие-то загадочные журналы, куда записывал свои мысли совершенно неразборчивым почерком да еще справа налево; считал себя алхимиком, верил, что может превратить свинец в золото. И даже бросил вызов самому Господу Богу, создав некий эликсир бессмертия, уж не говоря о том, что изобрел совершенно ужасные, прежде не виданные орудия пыток и оружие. |
| Misunderstanding breeds distrust, Langdon thought. Even Da Vinci's enormous output of breathtaking Christian art only furthered the artist's reputation for spiritual hypocrisy. Accepting hundreds of lucrative Vatican commissions, Da Vinci painted Christian themes not as an expression of his own beliefs but rather as a commercial venture—a means of funding a lavish lifestyle. Unfortunately, Da Vinci was a prankster who often amused himself by quietly gnawing at the hand that fed him. He incorporated in many of his Christian paintings hidden symbolism that was anything but Christian—tributes to his own beliefs and a subtle thumbing of his nose at the Church. Langdon had even given a lecture once at the National Gallery in London entitled: "The Secret Life of Leonardo: Pagan Symbolism in Christian Art." | Непонимание порождает недоверие, подумал Лэнгдон.Даже грандиозный вклад да Винчи в изобразительное искусство, вполне христианское по сути своей, воспринимался с подозрением и, как считали церковники, лишь подтверждал его репутацию духовного лицемера. Только от Ватикана Леонардо получил сотни заказов, но рисовал на христианскую тематику не по велению души и сердца и не из собственных религиозных побуждений. Нет, он воспринимал все это как некое коммерческое предприятие, способ изыскать средства для ведения разгульной жизни. К несчастью, да Винчи был шутником и проказником и часто развлекался, подрубая тот сук, на котором сидел. Во многие свои полотна на христианские темы он включил далеко не христианские тайные знаки и символы, отдавая тем самым дань своим истинным верованиям и посмеиваясь над Церковью. Как-то раз Лэнгдон даже читал лекцию в Национальной галерее в Лондоне. И называлась она "Тайная жизнь Леонардо. Языческие символы в |
| христианском искусстве". |
| "I understand your concerns," Langdon now said, "but Da Vinci never really practiced any dark arts. He was an exceptionally spiritual man, albeit one in constant conflict with the Church." As Langdon said this, an odd thought popped into his mind. He glanced down at the message on the floor again. O, Draconian devil! Oh, lame saint!"Yes?" Fache said. | — Понимаю, что вас беспокоит, — сказал Лэнгдон,— но поверьте, да Винчи никогда не занимался черной магией. Он был невероятно одаренным и духовным человеком, пусть и находился в постоянном конфликте с Церковью. — Едва он успел окончить фразу, как в голову пришла довольно неожиданная мысль. Он снова покосился на паркетный пол, где красные буквы складывались в слова. На вид идола родич! О мина зла!— Да? — сказал Фаш. |
| Langdon weighed his words carefully. "I was just thinking that Sauniere shared a lot of spiritual ideologies with Da Vinci, including a concern over the Church's elimination of the sacred feminine from modern religion. Maybe, by imitating a famous Da Vinci drawing, Sauniere was simply echoing some of their shared frustrations with the modern Church's demonization of the goddess." | Лэнгдон снова тщательно подбирал слова:— Знаете, я только что подумал, что Соньер разделял духовные взгляды да Винчи. И не одобрял церковников, исключивших понятие священной женственности из современной религии. Возможно, имитируя знаменитый рисунок да Винчи, Соньер хотел тем самым подчеркнуть: он, как и Леонардо, страдал от того, что Церковь демонизировала богиню.Фаш смотрел мрачно. |
| Fache's eyes hardened. "You think Sauniere is calling the Church a lame saint and a Draconian devil?"Langdon had to admit it seemed far-fetched, and yet the pentacle seemed to endorse the idea on some level. "All I am saying is that Mr. Sauniere dedicated his life to studying the history of the goddess, and nothing has done more to erase that history than the Catholic Church. It seems reasonable that Sauniere might have chosen to express his disappointment in his final good-bye." | — Так вы считаете, Соньер называл Церковь "родичем идола" и приписывал ей некую "мину зла"?Лэнгдону пришлось признать, что так далеко он в своих заключениях не заходил. Однако пятиконечная звезда неумолимо возвращала все к той же идее.— Я просто хотел сказать, что мистер Соньер посвятил свою жизнь изучению истории богини, а никому на свете не удалось опорочить ее больше, чем Католической церкви. Ну и этим предсмертным актом Соньер хотел выразить свое... э-э... разочарование. |
| "Disappointment?" Fache demanded, sounding hostile now. "This message sounds more enraged than disappointed, wouldn't you say?" | — Разочарование? — Голос Фаша звучал почти враждебно. — Слишком уж сильные выражения он для этого подобрал, вам не кажется? |
| Langdon was reaching the end of his patience. "Captain, you asked for my instincts as to what Sauniere is trying to say here, and that's what I'm giving you." | Терпению Лэнгдона пришел конец. — Послушайте, капитан, вы спрашивали, что подсказывает мне интуиция, просили, чтобы я как-то объяснил, почему Соньер найден в такой позе. Вот я и объясняю, по своему разумению! |
| "That this is an indictment of the Church?" Fache's jaw tightened as he spoke through clenched teeth. "Mr. Langdon, I have seen a lot of death in my work, and let me tell you something. When a man is murdered by another man, I do not believe his final thoughts are to write an obscure spiritual statement that no one will understand. I believe he is thinking of one thing only." Fache's whispery voice sliced the air. "La vengeance. I believe Sauniere wrote this note to tell us who killed him." Langdon stared. "But that makes no sense whatsoever.""No?" | — Стало быть, вы считаете это обвинением Церкви? — У Фаша заходили желваки, он говорил, с трудом сдерживая ярость. — Я видел немало смертей, такая уж у меня работа, мистер Лэнгдон. И позвольте сказать вот что. Когда один человек убивает другого, я не верю, чтобы у жертвы в этот момент возникала странная мысль оставить некое туманное духовное послание, значение которого разгадать никто не может. Лично я считаю, он думал только об одном. La vengeance17. И думаю, что Соньер написал это, пытаясь подсказать нам, кто его убийца.Лэнгдон удивленно смотрел на него:— Но слова не имеют никакого смысла!— Нет? Разве? |
| "No," he fired back, tired and frustrated. "You told me Sauniere was attacked in his office by someone he had apparently invited in.""Yes.""So it seems reasonable to conclude that the curator knew his attacker." | — Нет, — буркнул он в ответ, усталый и разочарованный. — Вы сами говорили мне, что на Соньера напали в кабинете. Напал человек, которого он, видимо, сам и впустил.— Да.— Отсюда напрашивается вывод, что куратор знал |
| Fache nodded. "Go on." | убийцу. Фаш кивнул: — Продолжайте. |
| "So if Sauniere knew the person who killed him, what kind of indictment is this?" He pointed at the floor. "Numeric codes? Lame saints? Draconian devils? Pentacles on his stomach? It's all too cryptic." | — Если Соньер действительно знал человека, который его убил, то что здесь указывает на убийцу? — Лэнгдон указал на знаки на полу. — Цифровой код? Какие-то идолы родича? Мины зла? Звезда на животе? Слишком уж замысловато. |
| Fache frowned as if the idea had never occurred to him. "You have a point." | Фаш нахмурился с таким видом, точно эта идея ни разу не приходила ему в голову.— Да, верно. |
| "Considering the circumstances," Langdon said, "I would assume that if Sauniere wanted to tell you who killed him, he would have written down somebody's name." | — С учетом всех обстоятельств, — продолжил Лэнгдон, — я бы предположил, что если Соньер намеревался сказать нам, кто убийца, он бы просто написал имя этого человека, вот и все. |
| As Langdon spoke those words, a smug smile crossed Fache's lips for the first time all night. "Precisement, " Fache said. "Precisement." | Впервые за все время на губах Фаша возникло подобие улыбки.— Precisement, — сказал он. — Precisement. |
| |
| I am witnessing the work of a master, mused Lieutenant Collet as he tweaked his audio gear and listened to Fache's voice coming through the headphones. The agent superieur knew it was moments like these that had lifted the captain to the pinnacle of French law enforcement.Fache will do what no one else dares. | Я стал свидетелем работы истинного мастера, размышлял лейтенант Колле, прислушиваясь к голосу Фаша, звучавшему в наушниках. Агент понимал: именно моменты, подобные этому, позволили капитану занять столь высокий пост в иерархии французских силовых служб.Фаш способен на то, что никто другой не осмелится сделать. |
| The delicate art of cajoler was a lost skill in modern law enforcement, one that required exceptional poise under pressure. Few men possessed the necessary sangfroid for this kind of operation, but Fache seemed born for it. His restraint and patience bordered on the robotic. | Тонкая лесть — почти утраченное ныне искусство, особенно современными силовиками, оно требует исключительного самообладания, тем более когда человек находится в сложных обстоятельствах. Лишь немногие способны столь тонко провести операцию, а Фаш, он, похоже, просто для этого родился. Его хладнокровию и терпению мог бы позавидовать робот. |
| Fache's sole emotion this evening seemed to be one of intense resolve, as if this arrest were somehow personal to him. Fache's briefing of his agents an hour ago had been unusually succinct and assured. I know who murdered Jacques Sauniere, Fache had said. You know what to do. No mistakes tonight.And so far, no mistakes had been made. | Но сегодня он немного разволновался, словно принимал задание слишком уж близко к сердцу. Правда, инструкции, которые он давал своим людям всего лишь час назад, звучали, по обыкновению, лаконично и жестко. Я знаю, кто убил Жака Соньера, сказал Фаш. Вызнаете, что делать. И чтоб никаких ошибок.Пока они не совершили ни одной ошибки. |
| Collet was not yet privy to the evidence that had cemented Fache's certainty of their suspect's guilt, but he knew better than to question the instincts of the Bull. Fache's intuition seemed almost supernatural at times. God whispers in his ear, one agent had insisted after a particularly impressive display of Fache's sixth sense. Collet had to admit, if there was a God, Bezu Fache would be on His A-list. The captain attended mass and confession with zealous regularity—far more than the requisite holiday attendance fulfilled by other officials in the name of good public relations. When the Pope visited Paris a few years back, Fache had used all his muscle to obtain the honor of an audience. A photo of Fache with the Pope now hung in his office. The Papal Bull, the agents secretly called it. | Сам Колле еще не знал доказательств, на которых основывалась убежденность Фаша в вине подозреваемого. Зато он знал, что интуиция Быка никогда не подводит. Вообще интуиция Фаша временами казалась просто сверхъестественной.Сам Господь шепчет ему на ушко — так сказал один из агентов, когда Фашу в очередной раз блестяще удалось продемонстрировать наличие шестого чувства. И Колле был вынужден признать, что если Бог существует, то Фаш по прозвищу Бык наверняка ходит у него в любимчиках. Капитан усердно посещал мессы и исповеди, куда как чаще, чем принято у других чиновников его ранга, которые делали это для поддержания имиджа. Когда несколько лет назад в Париж приезжал папа римский, Фаш употребил все свои связи, всю настойчивость, чтобы добиться у него аудиенции. И |
| снимок Фаша рядом с папой теперь висит у него в кабинете. Папский Бык — так прозвали его с тех пор агенты. |
| Collet found it ironic that one of Fache's rare popular public stances in recent years had been his outspoken reaction to the Catholic pedophilia scandal. These priests should be hanged twice! Fache had declared. Once for their crimes against children. And once for shaming the good name of the Catholic Church. Collet had the odd sense it was the latter that angered Fache more. | Колле считал несколько странным и даже смешным тот факт, что Фаш, обычно избегавший публичных заявлений и выступлений, так остро отреагировал на скандал, связанный с педофилией в Католической церкви. Этих священников следовало бы дважды вздернуть на виселице, заявил он тогда. Один раз за преступления против детей. А второй — за то, что опозорили доброе имя Католической церкви. Причем у Колле тогда возникло ощущение, что второе возмущало Фаша гораздо больше. |
| Turning now to his laptop computer, Collet attended to the other half of his responsibilities here tonight—the GPS tracking system. The image onscreen revealed a detailed floor plan of the Denon Wing, a structural schematic uploaded from the Louvre Security Office. Letting his eyes trace the maze of galleries and hallways, Collet found what he was looking for. | Вернувшись к компьютеру, Колле занялся своими непосредственными обязанностями на сегодня — системой слежения. На экране возник детальный поэтажный план крыла, где произошло преступление, схему эту он получил из отдела безопасности Лувра. Двигая мышкой, Колле внимательно просматривал путаный лабиринт галерей и коридоров. И наконец нашел то, что искал. |
| Deep in the heart of the Grand Gallery blinked a tiny red dot.La marque. | В глубине, в самом сердце Большой галереи, мигала крошечная красная точка.La marque18. |
| Fache was keeping his prey on a very tight leash tonight. Wisely so. Robert Langdon had proven himself one cool customer. | Да, сегодня Фаш держит свою жертву на очень коротком поводке. Что ж, умно. Остается только удивляться хладнокровию этого Роберта Лэнгдона. |
| CHAPTER 9 | ГЛАВА 9 |
| To ensure his conversation with Mr. Langdon would not be interrupted, Bezu Fache had turned off his cellular phone. Unfortunately, it was an expensive model equipped with a two-way radio feature, which, contrary to his orders, was now being used by one of his agents to page him. | Чтобы убедиться, что их разговор с Лэнгдоном никто не подслушивает, Безу Фаш даже отключил мобильный телефон. К несчастью, то была весьма дорогая модель с двусторонним радиоканалом, который вопреки его приказам использовался сейчас одним из агентов для оперативной связи с начальником. |
| "Capitaine?" The phone crackled like a walkie-talkie.Fache felt his teeth clench in rage. He could imagine nothing important enough that Collet would interrupt this surveillance cachee—especially at this critical juncture.He gave Langdon a calm look of apology. "One moment please." He pulled the phone from his belt and pressed the radio transmission button. "Oui?" | — Capitaine? — В трубке потрескивало, словно при радиопомехах.Фаш в ярости стиснул зубы. Что такого важного могло произойти, чтобы Колле вдруг посмел прервать его интимную беседу с подозреваемым, особенно в такой критический момент?— Oui?4 |
| "Capitaine, un agent du Departement de Cryptographie est arrive." | — Capitaine, un agent du Departement de Cryptographic est• 20 arrive5. |
| Fache's anger stalled momentarily. A cryptographer? Despite the lousy timing, this was probably good news. Fache, after finding Sauniere's cryptic text on the floor, had uploaded photographs of the entire crime scene to the Cryptography Department in hopes someone there could tell him what the hell Sauniere was trying to say. If a code | Гнев Фаша моментально утих. Криптограф? Что ж, хоть и не вовремя, но новость неплохая. Обнаружив на полу загадочное послание Соньера, Фаш тут же передал снимки сцены преступления в отдел криптографии в надежде, что кто-то из их специалистов сможет разъяснить ему, что, черт побери, хотел сказать этим куратор. И если сейчас прибыл специальный шифр, то это почти наверняка означает, что они смогли прочесть |
| 18 Метка, маячок (фр.). |
| breaker had now arrived, it most likely meant someone had decrypted Sauniere's message. | послание Соньера. |
| "I'm busy at the moment," Fache radioed back, leaving no doubt in his tone that a line had been crossed. "Ask the cryptographer to wait at the command post. I'll speak to him when I'm done.""Her," the voice corrected. "It's Agent Neveu." | — Я занят, — бросил Фаш в трубку, всем тоном давая понять, что не в восторге от этого звонка. — Попроси криптографа подождать на командном посту. Поговорю с ним, как только освобожусь.— С ней, — поправил его голос на том конце линии. — Это агент Неве. |
| Fache was becoming less amused with this call every passing moment. Sophie Neveu was one of DCPJ's biggest mistakes. A young Parisian dechiffreuse who had studied cryptography in England at the Royal Holloway, Sophie Neveu had been foisted on Fache two years ago as part of the ministry's attempt to incorporate more women into the police force. The ministry's ongoing foray into political correctness, Fache argued, was weakening the department. Women not only lacked the physicality necessary for police work, but their mere presence posed a dangerous distraction to the men in the field. As Fache had feared, Sophie Neveu was proving far more distracting than most. | Настроение у Фаша сразу испортилось. Софи Неве он считал одной из самых больших ошибок управления судебной полиции. Эту молодую парижанку, изучавшую криптографию в Лондоне, года два назад Фашу насильно навязало начальство, следуя развернутой в министерстве кампании привлекать к службе в полиции больше женщин. В министерстве были неумолимы и не стали прислушиваться к доводам Фаша, убежденного, что подобная политика лишь ослабляет силовые структуры. Женщины непригодны к работе в полиции не только в силу физиологических особенностей, одно их присутствие самым негативным образом сказывается на мужчинах, отвлекает от дела, расслабляет. Опасения Фаша оправдались: Софи Невё обладала особым даром отвлекать его сотрудников, и это было чревато дурными последствиями. |
| At thirty-two years old, she had a dogged determination that bordered on obstinate. Her eager espousal of Britain's new cryptologic methodology continually exasperated the veteran French cryptographers above her. And by far the most troubling to Fache was the inescapable universal truth that in an office of middle-aged men, an attractive young woman always drew eyes away from the work at hand. | Тридцатидвухлетняя дамочка обладала решительностью, граничащей с упрямством. Она умудрилась настроить против себя асов французской криптографии, всячески доказывая превосходство новой методологии, которой пользовались в Британии. Но больше всего беспокоило Фаша то обстоятельство, что глаза всех мужчин отдела были постоянно устремлены на эту весьма привлекательную молодую женщину. |
| The man on the radio said, "Agent Neveu insisted on speaking to you immediately, Captain. I tried to stop her, but she's on her way into the gallery."Fache recoiled in disbelief. "Unacceptable! I made it very clear—" | — Агент Неве настаивает на немедленной встрече с вами, капитан, — прозвучал голос в трубке. — Я пытался остановить ее, но она уже направляется в галерею.Фаша передернуло.— Нет, это просто ни в какие ворота не лезет! Ведь я ясно дал понять... |
| **** | |
| For a moment, Robert Langdon thought Bezu Fache was suffering a stroke. The captain was mid-sentence when his jaw stopped moving and his eyes bulged. His blistering gaze seemed fixated on something over Langdon's shoulder. Before Langdon could turn to see what it was, he heard a woman's voice chime out behind him."Excusez-moi, messieurs." | На секунду Роберту Лэнгдону показалось, что Фаша вот-вот хватит удар. Он не закончил фразу, челюсть у него отвисла, глаза налились кровью. И взгляд этих глаз был устремлен на нечто, находившееся у Лэнгдона за спиной. Не успел сам Лэнгдон обернуться, как услышал мелодичный женский голос:— Excusez-moi, messieures21. |
| Langdon turned to see a young woman approaching. She was moving down the corridor toward them with long, fluid strides... a haunting certainty to her gait. Dressed casually in a knee-length, cream-colored Irish sweater over black leggings, she was attractive and looked to be about thirty. Her thick burgundy hair fell unstyled to her shoulders, framing the warmth of her face. Unlike the waifish, cookie-cutter blondes that adorned Harvard dorm room walls, this woman was healthy with an unembellished beauty and genuineness that radiated a striking personal confidence. | Он обернулся и увидел молодую женщину. Она направлялась по коридору прямо к ним энергичной легкой походкой, каждое ее движение было отмечено особой грацией. Одета она была в длинный, почти до колен, кремовый свитер и черные леггинсы. Довольно привлекательна, успел отметить Лэнгдон, лет тридцати. Густые рыжеватокаштановые волосы свободно спадали на плечи, обрамляя милое лицо. Она разительно отличалась от кокетливых, помешанных на диете блондинок, что наводняли Г арвард. Эта женщина была не только |
| красива и естественна, она излучала уверенность, силу и обаяние. |
| To Langdon's surprise, the woman walked directly up to him and extended a polite hand. "Monsieur Langdon, I am Agent Neveu from DCPJ's Cryptology Department." Her words curved richly around her muted Anglo-Franco accent. "It is a pleasure to meet you." | К удивлению Лэнгдона, она подошла прямо к нему и протянула руку для рукопожатия:— Месье Лэнгдон? Я агент Неве из отдела криптографии управления судебной полиции. — По-английски она говорила с французским акцентом, что придавало речи особое очарование. — Рада с вами познакомиться. |
| Langdon took her soft palm in his and felt himself momentarily fixed in her strong gaze. Her eyes were olive-green—incisive and clear. | Лэнгдон взял ее нежную руку в свою и почувствовал, что тонет во взгляде удивительных глаз. Г лаза у нее были оливковые-зеленые, ясные, а взгляд — цепкий и немного язвительный. |
| Fache drew a seething inhalation, clearly preparing to launch into a reprimand."Captain," she said, turning quickly and beating him to the punch, "please excuse the interruption, but—""Ce n'estpas le moment!" Fache sputtered. | Фаш злобно втянул сквозь зубы воздух, готовясь дать ей взбучку.— Капитан, — словно почувствовав это, она быстро обернулась к нему, — прошу прощения за вторжение, но...— Се n'est pas le moment!22 — сердито буркнул Фаш. |
| "I tried to phone you." Sophie continued in English, as if out of courtesy to Langdon. "But your cell phone was turned off." "I turned it off for a reason," Fache hissed. "I am speaking to Mr. Langdon." | — Я пыталась дозвониться, — продолжила Софи по-английски, из любезности к Лэнгдону. — Но ваш мобильный был отключен.— Я отключил его специально! — прошипел Фаш. — Чтобы не мешали говорить с мистером Лэнгдоном. |
| "I've deciphered the numeric code," she said flatly. Langdon felt a pulse of excitement. She broke the code? | — Я расшифровала цифровой код, — просто сказала она.Сердце у Лэнгдона забилось в радостном предвкушении. Она расшифровала код? |
| Fache looked uncertain how to respond."Before I explain," Sophie said, "I have an urgent message for Mr. Langdon."Fache's expression turned to one of deepening concern. "For Mr. Langdon?" | Фаш молчал, не зная, как реагировать на это заявление.— Чуть позже объясню, — добавила Софи. — У меня срочная информация для мистера Лэнгдона.На лице Фаша отразились удивление и озабоченность.— Для мистера Лэнгдона? |
| She nodded, turning back to Langdon. "You need to contact the U.S. Embassy, Mr. Langdon. They have a message for you from the States." | Она кивнула и обернулась к Роберту:— Вас просили срочно связаться с посольством США. Вам поступило какое-то послание из Штатов. |
| Langdon reacted with surprise, his excitement over the code giving way to a sudden ripple of concern. A message from the States? He tried to imagine who could be trying to reach him. Only a few of his colleagues knew he was in Paris. | Лэнгдон удивился и одновременно встревожился. Послание из Штатов? Но от кого? Он пытался сообразить, кто бы это мог быть. Лишь немногие его коллеги знали, что он сейчас в Париже. |
| Fache's broad jaw had tightened with the news. "The U.S. Embassy?" he demanded, sounding suspicious. "How would they know to find Mr. Langdon here?" | Фашу, похоже, не понравилось это известие.— Посольство США? — с подозрением воскликнул он.— Но откуда им знать, что мистер Лэнгдон здесь? |
| Sophie shrugged. "Apparently they called Mr. Langdon's hotel, and the concierge told them Mr. Langdon had been collected by a DCPJ agent."Fache looked troubled. "And the embassy contacted DCPJCryptography?" | Софи пожала плечами:— Очевидно, они позвонили мистеру Лэнгдону в гостиницу. Ну и портье сказал им, что его забрал с собой агент судебной полиции.Фаш явно забеспокоился:— Так что же получается? Выходит, затем посольство связалось с отделом криптографии нашего управления? |
| "No, sir," Sophie said, her voice firm. "When I called the DCPJ switchboard in an attempt to contact you, they had a message waiting for Mr. Langdon and asked me to pass it along if I got through to you." | — Нет, сэр, — спокойно и твердо ответила Софи. — Когда, пытаясь связаться с вами, я позвонила на пульт дежурного, там сказали, что у них послание для мистера Лэнгдона. Ну и просили передать, если мне удастся встретиться с вами. |
| Fache's brow furrowed in apparent confusion. He opened his mouth to speak, but Sophie had already turned back to | Фаш нахмурился. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но Софи уже обернулась к Лэнгдону. |
| 22 Сейчас неподходящий момент! (фр.) |
| Langdon. | |
| "Mr. Langdon," she declared, pulling a small slip of paper from her pocket, "this is the number for your embassy's messaging service. They asked that you phone in as soon as possible." She handed him the paper with an intent gaze. "While I explain the code to Captain Fache, you need to make this call." | — Мистер Лэнгдон, — сказала она, вынимая из кармана свернутый листок бумаги, — вот телефон посольства. Они просили позвонить безотлагательно. — И она протянула листок, многозначительно глядя прямо ему в глаза. — Позвоните обязательно, пока я буду объяснять код капитану Фашу. |
| Langdon studied the slip. It had a Paris phone number and extension on it. "Thank you," he said, feeling worried now. "Where do I find a phone?" | Лэнгдон развернул бумажку. Парижский номер, а перед ним еще несколько цифр.— Спасибо, — пробормотал он, чувствуя, как им овладевает беспокойство. — А где я найду телефон? |
| Sophie began to pull a cell phone from her sweater pocket, but Fache waved her off. He now looked like Mount Vesuvius about to erupt. Without taking his eyes off Sophie, he produced his own cell phone and held it out. "This line is secure, Mr. Langdon. You may use it." | Софи начала было вытаскивать из кармана мобильник, но Фаш сделал ей знак остановиться. Сейчас он напоминал вулкан Везувий, готовый извергнуть лаву и пепел. Не сводя глаз с Софи, он протянул Лэнгдону свой мобильный телефон.— Эта линия защищена от прослушки, мистер Лэнгдон. Можете звонить. |
| Langdon felt mystified by Fache's anger with the young woman. Feeling uneasy, he accepted the captain's phone. Fache immediately marched Sophie several steps away and began chastising her in hushed tones. Disliking the captain more and more, Langdon turned away from the odd confrontation and switched on the cell phone. Checking the slip of paper Sophie had given him, Langdon dialed the number. | Лэнгдона удивила столь бурная реакция Фаша и его гнев по отношению этой милой женщины. Он взял у капитана телефон. Фаш тут же отвел Софи в сторонку и начал тихо отчитывать ее. Этот капитан все меньше и меньше нравился Лэнгдону. Сверяясь с написанными на бумажке цифрами, он начал набирать номер. |
| The line began to ring.One ring... two rings... three rings... Finally the call connected. | Раздались гудки.Один гудок... два... три...И вот в трубке послышался щелчок. |
| Langdon expected to hear an embassy operator, but he found himself instead listening to an answering machine. Oddly, the voice on the tape was familiar. It was that of Sophie Neveu."Bonjour, vous etes bien chez Sophie Neveu, " the woman's voice said. "Je suis absenlepour le moment, mais..." | Лэнгдон ожидал услышать голос оператора из посольства, по включился автоответчик. Странно, но голос, записанный на пленке, показался ему знакомым. Ну конечно! Он принадлежал Софи Неве.— Bonjour, vous etes bien chez Sophie Neveu, — прозвучал женский голос. — Je suis absente pour le23moment, mais... |
| Confused, Langdon turned back toward Sophie. "I'm sorry, Ms. Neveu? I think you may have given me—" "No, that's the right number," Sophie interjected quickly, as if anticipating Langdon's confusion. "The embassy has an automated message system. You have to dial an access code to pick up your messages." | Лэнгдон растерянно обернулся к Софи:— Извините, мисс Неве, но, кажется, вы дали мне...— Нет, номер правильный, — торопливо перебила его Софи. — Просто в посольстве установлена автоматизированная система приема сообщений. Вам следует набрать еще код доступа, чтобы получить предназначенную вам информацию. |
| Langdon stared. "But—""It's the three-digit code on the paper I gave you."Langdon opened his mouth to explain the bizarre error, but Sophie flashed him a silencing glare that lasted only an instant. Her green eyes sent a crystal-clear message.Don't ask questions. Just do it. | — Но... — удивленно начал Лэнгдон.— Там, на листке, что я вам дала, есть еще три цифры.Лэнгдон открыл было рот, собираясь сказать, что она, должно быть, ошиблась, но Софи метнула в его сторону грозный предостерегающий взгляд. Зеленые ее глаза, казалось, говорили: Не задавай никаких вопросов. Делай, что тебе говорят! |
| Bewildered, Langdon punched in the extension on the slip of paper: 454. | Вконец растерявшийся Лэнгдон набрал указанные на бумажке три цифры: 454. |
| Sophie's outgoing message immediately cut off, and Langdon heard an electronic voice announce in French: "You have one new message." Apparently, 454 was Sophie's remote access code for picking up her messages while away from home. | Автоответчик сразу же отключился, затем Лэнгдон услышал еще один электронный голос, вещающий по-французски:— Для вас есть одно новое сообщение.— Очевидно, цифры 454 являлись кодом доступа для |
| 23 Добрый день, вы позвонили Софи Неве. В настоящий момент она отсутствует, но... (фр.) |
| приема сообщений, когда Софи находилась вне дома. |
| I'm picking up this woman's messages?Langdon could hear the tape rewinding now. Finally, it stopped, and the machine engaged. Langdon listened as the message began to play. Again, the voice on the line was Sophie's. | Я должен принять сообщение, предназначенное этой женщине?Лэнгдон услышал шорох перематывающейся пленки. Наконец он прекратился, и подключилась машина. Лэнгдон внимательно слушал. И снова раздался голос Софи. |
| "Mr. Langdon," the message began in a fearful whisper. "Do not react to this message. Just listen calmly. You are in danger right now. Follow my directions very closely." | — Мистер Лэнгдон, — говорила она нервным шепотом. — Не реагируйте на это послание. Просто слушайте, и все. Вы в опасности. Прошу вас выполнять все мои указания. |
| CHAPTER 10 | ГЛАВА 10 |
| Silas sat behind the wheel of the black Audi the Teacher had arranged for him and gazed out at the great Church of Saint-Sulpice. Lit from beneath by banks of floodlights, the church's two bell towers rose like stalwart sentinels above the building's long body. On either flank, a shadowy row of sleek buttresses jutted out like the ribs of a beautiful beast. | Сайлас сидел за рулем черной "ауди", специально приготовленной для него машины, и всматривался в величественные очертания церкви Сен-Сюльпис. Над продолговатым зданием вздымались к небу, точно часовые, две башни-колокольни, освещенные снизу уличными фонарями. Верхнюю и нижнюю части здания украшали изящные опоры, напоминавшие в полумраке ребра хищного и прекрасного зверя. |
| The heathens used a house of God to conceal their keystone. Again the brotherhood had confirmed their legendary reputation for illusion and deceit. Silas was looking forward to finding the keystone and giving it to the Teacher so they could recover what the brotherhood had long ago stolen from the faithful.How powerful that will make Opus Dei. | Эти варвары использовали дом самого Господа Бога, чтобы спрятать там краеугольный камень. В очередной раз братство подтвердило свою отвратительную репутацию обманщиков и безбожников. Сайласу не терпелось найти камень и отдать его Учителю, чтобы наконец узнать, что эти язычники похитили у истинно верующих много лет назад.И каким могущественным сделает "Опус Деи" эта находка. |
| Parking the Audi on the deserted Place Saint-Sulpice, Silas exhaled, telling himself to clear his mind for the task at hand. His broad back still ached from the corporal mortification he had endured earlier today, and yet the pain was inconsequential compared with the anguish of his life before Opus Dei had saved him. | Припарковав "ауди" на пустынной площади перед церковью, Сайлас глубоко втянул ртом воздух, чтобы успокоиться и сосредоточиться перед выполнением столь важного задания. Широкая спина все еще болела после ритуала умерщвления плоти, который он совершил раньше тем же днем. Но что такое боль в сравнении с благодатью, готовой снизойти на спасенную душу?.. |
| Still, the memories haunted his soul.Release your hatred, Silas commanded himself. Forgive those who trespassed against you. | И тем не менее душу его терзали воспоминания. Избавься от ненависти, сказал себе Сайлас. Прости тех, кто пошел против тебя. |
| Looking up at the stone towers of Saint-Sulpice, Silas fought that familiar undertow... that force that often dragged his mind back in time, locking him once again in the prison that had been his world as a young man. The memories of purgatory came as they always did, like a tempest to his senses... the reek of rotting cabbage, the stench of death, human urine and feces. The cries of hopelessness against the howling wind of the Pyrenees and the soft sobs of forgotten men. | Глядя на каменные башни церкви Сен-Сюльпис, Сайлас пытался побороть приступ ненависти, охватывавшей его всякий раз, когда он вдруг возвращался мыслями в прошлое. И видел себя запертым в тюрьме, которая заменила весь мир для него, совсем еще молодого человека. Воспоминания об этом всегда обостряли чувства, казалось, сейчас, наяву, он чувствует отвратительную вонь гнилой капусты, запах смерти, человеческой мочи и фекалий. Казалось, он слышит беспомощные крики отчаяния, что пробиваются сквозь завывание ветра над Пиренеями, слышит тихие рыдания брошенных, никому не нужных людей. |
| Andorra, he thought, feeling his muscles tighten. Incredibly, it was in that barren and forsaken suzerain between Spain and France, shivering in his stone cell, wanting only to die, that Silas had been saved.He had not realized it at the time. | Андорра, подумал он. И почувствовал, как напряглись все мышцы.Это могло показаться невероятным, но именно там, в крошечной, затерянной между Испанией и Францией стране, в этом каменном мешке, где он |
| The light came long after the thunder. | дрожал от холода и хотел только одного — умереть, именно там и пришло к Сайласу спасение. Тогда, конечно, он этого не понимал.Грянул гром, и пришел свет. |
| His name was not Silas then, although he didn't recall the name his parents had given him. He had left home when he was seven. His drunken father, a burly dockworker, enraged by the arrival of an albino son, beat his mother regularly, blaming her for the boy's embarrassing condition. When the boy tried to defend her, he too was badly beaten. | " И звали его тогда не Сайлас, нет, пусть даже теперь он и не мог вспомнить имя, которое дали ему родители. Он ушел из дома, когда ему было всего семь. Отец, закоренелый пьяница, пришел в ярость, увидев, что у него родился сын-альбинос. И систематически избивал мать, обвиняя ее в измене. Когда мальчик пытался защитить ее, ему тоже крепко доставалось. |
| One night, there was a horrific fight, and his mother never got up. The boy stood over his lifeless mother and felt an unbearable up-welling of guilt for permitting it to happen.This is my fault! | Как-то раз вечером он избил мать так страшно, что она лежала на полу и долго не поднималась. Мальчик стоял над безжизненным телом, и вдруг им овладело чувство неизбывной вины.Это все из-за меня! |
| As if some kind of demon were controlling his body, the boy walked to the kitchen and grasped a butcher knife. Hypnotically, he moved to the bedroom where his father lay on the bed in a drunken stupor. Without a word, the boy stabbed him in the back. His father cried out in pain and tried to roll over, but his son stabbed him again, over and over until the apartment fell quiet. | Точно демоны вселились тогда в его маленькое тело. Он пошел на кухню и схватил огромный нож. И, словно во сне, двинулся потом в спальню, где на кровати храпел допившийся до бесчувствия отец. Не произнося ни слова, мальчик вонзил нож ему в спину. Отец взвыл от боли и попытался перекатиться на живот, но мальчик ударил еще и еще и бил до тех пор, пока страшные крики не стихли. |
| The boy fled home but found the streets of Marseilles equally unfriendly. His strange appearance made him an outcast among the other young runaways, and he was forced to live alone in the basement of a dilapidated factory, eating stolen fruit and raw fish from the dock. His only companions were tattered magazines he found in the trash, and he taught himself to read them. Over time, he grew strong. When he was twelve, another drifter—a girl twice his age—mocked him on the streets and attempted to steal his food. The girl found herself pummeled to within inches of her life. When the authorities pulled the boy off her, they gave him an ultimatum—leave Marseilles or go to juvenile prison. | А потом мальчик бросился вон из страшного дома. Но улицы Марселя оказались негостеприимными. Странная внешность сделала его изгоем, чужаком среди таких же, как он, юных бродяг. И ему пришлось ютиться в полном одиночестве в подвале заброшенной фабрики, питаться крадеными фруктами и сырой рыбой из доков. Единственными его товарищами стали потрепанные журналы, добытые на помойке, он сам научился читать их. Шло время, он рос и креп. Когда ему было двенадцать, еще одна бродяжка, на сей раз девчонка, намного старше его, начала жестоко насмехаться над ним на улице и попыталась украсть у него еду. И едва не погибла, так он ее избил. Когда полицейские оторвали наконец от нее мальчишку, ему был выдвинут ультиматум: или вон из Марселя, или отправишься в тюрьму для несовершеннолетних. |
| The boy moved down the coast to Toulon. Over time, the looks of pity on the streets turned to looks of fear. The boy had grown to a powerful young man. When people passed by, he could hear them whispering to one another. A ghost, they would say, their eyes wide with fright as they stared at his white skin. A ghost with the eyes of a devil! | И тогда мальчик перебрался в Тулон. Теперь во взглядах прохожих он читал не жалость и брезгливость, а самый неподдельный страх. Люди проходили мимо, и он слышал, как они перешептываются. Привидение, говорили они, с ужасом глядя на его бледную кожу. Привидение, а глазищи красные, как у дьявола! |
| And he felt like a ghost... transparent... floating from seaport to seaport.People seemed to look right through him. | Он и сам начал чувствовать себя призраком... невидимым и прозрачным, плывущим от одного морского порта к другому.Казалось, что люди смотрят сквозь него. |
| At eighteen, in a port town, while attempting to steal a case of cured ham from a cargo ship, he was caught by a pair of crewmen. The two sailors who began to beat him smelled of beer, just as his father had. The memories of fear and hatred surfaced like a monster from the deep. The young man broke the first sailor's neck with his bare hands, and only the arrival of the police saved the second sailor from a similar fate. | В восемнадцать в одном из портовых городков он попытался стащить коробку с консервированной ветчиной и попался. Двое матросов избивали его, и от них пахло пивом, точь-в-точь как от отца. И им овладела такая ненависть, что силы удесятерились. Одному обидчику он сломал шею голыми руками, и лишь прибытие полиции спасло второго от той же участи. |
| Two months later, in shackles, he arrived at a prison in Andorra.You are as white as a ghost, the inmates ridiculed as the guards marched him in, naked and cold. Mira el espectro! Perhaps the ghost will pass right through these walls! | И вот два месяца спустя он, закованный в кандалы, прибыл в тюрьму в Андорре.— Да ты белый, точно призрак! — хохотали заключенные, пока охранники вели его по коридорам, голого и дрожавшего от холода. — Mira el espectro!24 Раз призрак, значит, должен уметь проходить сквозь стены. |
| Over the course of twelve years, his flesh and soul withered until he knew he had become transparent.I am a ghost.I am weightless.Yo soy un espectro... palido coma unafantasma... caminando este mundo a solas. | Он просидел двенадцать лет, и ему стало казаться, что его тело и душа сжались, стали почти невидимыми, прозрачными.Я призрак.Я бестелесен.Yosoy un espectro... palido сото unfantasma... caminando este mundo a solas6. |
| One night the ghost awoke to the screams of other inmates. He didn't know what invisible force was shaking the floor on which he slept, nor what mighty hand was trembling the mortar of his stone cell, but as he jumped to his feet, a large boulder toppled onto the very spot where he had been sleeping. Looking up to see where the stone had come from, he saw a hole in the trembling wall, and beyond it, a vision he had not seen in over ten years. The moon. | Как-то раз ночью "призрак" проснулся от криков заключенных. Он не понимал, что за невидимая сила сотрясает не только пол, на котором он спал, но и стены его каменной клетки. Едва он успел вскочить на ноги, как огромный булыжник обрушился прямо на то место, где он только что лежал. Он поднял голову, посмотреть, откуда же взялся этот камень, и с изумлением увидел дыру в каменной кладке, а за ней — то, чего не доводилось видеть больше десяти лет. В дыре сияла луна. |
| Even while the earth still shook, the ghost found himself scrambling through a narrow tunnel, staggering out into an expansive vista, and tumbling down a barren mountainside into the woods. He ran all night, always downward, delirious with hunger and exhaustion. | Земля продолжала содрогаться, когда он проползал по узкому туннелю, пытаясь вырваться на поверхность. И вдруг очутился на склоне горы, в лесу. Он бежал всю ночь, все время вниз, и бредил наяву от голода и изнеможения. |
| Skirting the edges of consciousness, he found himself at dawn in a clearing where train tracks cut a swath across the forest. Following the rails, he moved on as if dreaming. Seeing an empty freight car, he crawled in for shelter and rest. When he awoke the train was moving. How long? How far? A pain was growing in his gut. Am I dying? He slept again. This time he awoke to someone yelling, beating him, throwing him out of the freight car. Bloody, he wandered the outskirts of a small village looking in vain for food. Finally, his body too weak to take another step, he lay down by the side of the road and slipped into unconsciousness. | На рассвете он пришел в себя и увидел, что находится на просеке, прорезающей лес, и что по ней тянутся рельсы. Он пошел вдоль железнодорожного полотна, брел, точно во сне. Увидел пустой товарный вагон и залез в него, ища укрытия и покоя. А когда проснулся, увидел, что поезд движется. Как долго? Куда? В животе начались рези от голода, боль была просто невыносимой. Я что, умираю? И он снова провалился в сон. Проснулся от собственного крика: кто-то избивал его, а потом вышвырнул из вагона. Весь в крови, он долго бродил по окраинам какой-то маленькой деревеньки в поисках еды, но так ничего и не нашел. И вот наконец он ослабел настолько, что повалился на землю прямо у дороги и потерял сознание. |
| The light came slowly, and the ghost wondered how long he had been dead. A day? Three days? It didn't matter. His bed was soft like a cloud, and the air around him smelled sweet with candles. Jesus was there, staring down at him. I am here, Jesus said. The stone has been rolled aside, and you are born again. | Потом вдруг забрезжил свет, и "призрак" размышлял над тем, как давно он умер. День назад? Три дня?.. Впрочем, какое это имело значение... Постель была мягкая, точно облачко, воздух вокруг был напоен сладким ароматом свечей. И Иисус был здесь, смотрел прямо на него. Я здесь, сказал Иисус. Надгробный камень отвалили, и ты родился заново. |
| He slept and awoke. Fog shrouded his thoughts. He had never believed in heaven, and yet Jesus was watching over him. Food appeared beside his bed, and the ghost ate it, almost able to feel the flesh materializing on his | Он спал и просыпался вновь. Мозг был затуманен. Он никогда не верил в Небеса, и все же оказалось, что Иисус присматривает за ним. Рядом с кроватью появлялась еда, и "призрак" съедал все до крошки, |
| 24 Здесь: Вы только гляньте на него! (исп.) |
| bones. He slept again. When he awoke, Jesus was still smiling down, speaking. You are saved, my son. Blessed are those who follow my path. | чувствуя, как кости обрастают плотью. А потом снова засыпал. Проснулся и увидел — Иисус смотрит на него, улыбается и говорит: Ты спасен, сын мой. Благословенны те, кто следует моим путем. |
| Again, he slept.It was a scream of anguish that startled the ghost from his slumber. His body leapt out of bed, staggered down a hallway toward the sounds of shouting. He entered into a kitchen and saw a large man beating a smaller man. Without knowing why, the ghost grabbed the large man and hurled him backward against a wall. The man fled, leaving the ghost standing over the body of a young man in priest's robes. The priest had a badly shattered nose. Lifting the bloody priest, the ghost carried him to a couch. | И он опять провалился в сон.Крик боли и злобы разбудил его. Казалось, тело само сорвалось с кровати, и он, пошатываясь, поплелся на звуки. Вошел в кухню и увидел, как здоровенный мужчина избивает другого, меньше его ростом и явно слабее. Сам не зная почему, "призрак" схватил здоровяка и шмякнул его о стенку. Тот рухнул на пол, потом молниеносно вскочил на ноги и убежал. И "призрак" остался стоять над телом молодого человека в сутане священника. Нос у священника был разбит в кровь. "Призрак" поднял его и потащил в комнату, где бережно опустил на диван. |
| "Thank you, my friend," the priest said in awkward French. "The offertory money is tempting for thieves. You speak French in your sleep. Do you also speak Spanish?"The ghost shook his head. | — Спасибо, друг мой, — сказал священник на плохом французском. — Деньги, собранные на строительство храма, слишком большое искушение для вора. Во сне ты говорил по-французски. А по-испански говоришь?"Призрак" отрицательно помотал головой. |
| "What is your name?" he continued in broken French.The ghost could not remember the name his parents had given him. All he heard were the taunting gibes of the prison guards. | — Как тебя зовут? — продолжил священник по-французски. Ему никак не удавалось припомнить имя, которое дали ему родители. А после он слышал лишь обидные прозвища на улице и в тюрьме. |
| The priest smiled. "No hayproblema. My name is Manuel Aringarosa. I am a missionary from Madrid. I was sent here to build a church for the Obra de Dios." "Where am I?" His voice sounded hollow."Oviedo. In the north of Spain.""How did I get here?" | Священник улыбнулся:— No hay problema26. А меня зовут Мануэль Арингароса. Я миссионер из Мадрида. Послан сюда строить храм во славу Отца нашего Иисуса.— Где я? — глухо спросил "призрак".— В Овьедо. Это на севере Испании.— Как я сюда попал? |
| "Someone left you on my doorstep. You were ill. I fed you. You've been here many days." | — Кто-то оставил тебя на пороге моего дома. Ты был болен. Я тебя кормил. Ты здесь уже много дней. |
| The ghost studied his young caretaker. Years had passed since anyone had shown any kindness. "Thank you, Father." | "Призрак" рассматривал своего спасителя. Он забыл, когда последний раз хоть кто-нибудь был к нему добр. — Спасибо, отец. |
| The priest touched his bloody lip. "It is I who am thankful, my friend." | Священник потрогал разбитые губы.— Это я должен благодарить тебя, друг мой. |
| When the ghost awoke in the morning, his world felt clearer. He gazed up at the crucifix on the wall above his bed. Although it no longer spoke to him, he felt a comforting aura in its presence. Sitting up, he was surprised to find a newspaper clipping on his bedside table. The article was in French, a week old. When he read the story, he filled with fear. It told of an earthquake in the mountains that had destroyed a prison and freed many dangerous criminals. | Проснувшись наутро, "призрак" почувствовал, как туман в голове начал понемногу рассеиваться. Он лежал и смотрел на распятие, висевшее на стене в изголовье кровати. И хотя Иисус больше не говорил с ним, он чувствовал его умиротворяющее присутствие. Потом он сел в постели и с удивлением увидел, что на тумбочке рядом с кроватью лежит газета. Статья была недельной давности и написана по-французски. Прочитав ее, он ощутил страх. Там говорилось о страшном землетрясении в горах, разрушившем тюрьму, отчего на свободе оказались опасные преступники. |
| His heart began pounding. The priest knows who I am! The emotion he felt was one he had not felt for some time. Shame. Guilt. It was accompanied by the fear of being caught. He jumped from his bed. Where do I run? | Сердце его бешено билось. Так священник знает, кто я! Подобного чувства он не испытывал давным-давно. Чувства стыда. Вины. И все это сопровождалось страхом быть пойманным. Он вскочил с кровати. Куда бежать? |
| "The Book of Acts," a voice said from the door. The ghost turned, frightened. | — Книга Деяний, — прозвучал голос за спиной. "Призрак" вздрогнул и обернулся. |
| The young priest was smiling as he entered. His nose was awkwardly bandaged, and he was holding out an old Bible. "I found one in French for you. The chapter is marked." | В дверях стоял священник и улыбался. На носу его красовался пластырь, в руках он держал Библию.— Вот, нашел одну на французском, для тебя. Глава помечена. |
| Uncertain, the ghost took the Bible and looked at the chapter the priest had marked. | "Призрак" неуверенно взял книгу из рук священника, нашел помеченное место. |
| Acts 16.The verses told of a prisoner named Silas who lay naked and beaten in his cell, singing hymns to God. When the ghost reached Verse 26, he gasped in shock. | В этой главе упоминался узник по имени Сайлас27, он, голый и избитый, лежал в темнице и возносил молитвы Г осподу. "Призрак" дошел до 26-го стиха и вздрогнул от неожиданности. |
| "...And suddenly, there was a great earthquake, so that the foundations of the prison were shaken, and all the doors fell open." | Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебались основы темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели. |
| His eyes shot up at the priest. | Он поднял глаза на священника. |
| The priest smiled warmly. "From now on, my friend, if you have no other name, I shall call you Silas." | Тот тепло улыбнулся:— Отныне, друг мой, раз нет у тебя другого имени, буду называть тебя Сайласом. |
| The ghost nodded blankly. Silas. He had been given flesh. My name is Silas. | "Призрак" растерянно кивнул. Сайлас. Он наконец обрел плоть. Мое имя Сайлас. |
| "It's time for breakfast," the priest said. "You will need your strength if you are to help me build this church." | — А теперь время завтракать, — сказал священник. — Тебе понадобятся силы, если хочешь помочь мне построить этот храм. |
| **** | |
| Twenty thousand feet above the Mediterranean, Alitalia flight 1618 bounced in turbulence, causing passengers to shift nervously. Bishop Aringarosa barely noticed. His thoughts were with the future of Opus Dei. Eager to know how plans in Paris were progressing, he wished he could phone Silas. But he could not. The Teacher had seen to that. | На высоте двадцати тысяч футов над Средиземным морем борт 1618 "Алиталия" вдруг затрясло, и все пассажиры занервничали, самолет попал в турбулентный поток. Но епископ Арингароса едва это заметил. Мысли его были устремлены в будущее, тесно связанное с "Опус Деи". Ему не терпелось узнать, как идут дела в Париже, очень хотелось позвонить Сайласу. Но он не мог.Учитель предусмотрел и это. |
| "It is for your own safety," the Teacher had explained, speaking in English with a French accent. "I am familiar enough with electronic communications to know they can be intercepted. The results could be disastrous for you." | — Это ради твоей же безопасности, — говорил он Арингаросе по-английски с французским акцентом. — Я хорошо разбираюсь в средствах электронной связи. Поверь мне, все разговоры легко прослушать. И результаты могут оказаться самыми плачевными. |
| Aringarosa knew he was right. The Teacher seemed an exceptionally careful man. He had not revealed his own identity to Aringarosa, and yet he had proven himself a man well worth obeying. After all, he had somehow obtained very secret information. The names of the brotherhood's four top members! This had been one of the coups that convinced the bishop the Teacher was truly capable of delivering the astonishing prize he claimed he could unearth. | Арингароса понимал, что Учитель прав. Он вообще был очень осторожным человеком. Даже Арингароса не знал его настоящего имени. Учителю не раз удалось доказать, что к его мнению стоит прислушиваться, а его приказам — повиноваться. Да и потом, ведь удалось же ему завладеть весьма секретной информацией. Имена четырех членов братства высшего ранга! Именно это обстоятельство окончательно убедило епископа в том, что только Учитель способен раздобыть для "Опус Деи" величайшее сокровище. Перед вылетом у Арингаросы состоялся с ним такой разговор. |
| "Bishop," the Teacher had told him, "I have made all the arrangements. For my plan to succeed, you must allow Silas to answer only to me for several days. The two of you will not speak. I will communicate with him through secure channels." | — Епископ, — сказал ему Учитель, — я обо всем позаботился. И чтобы план наш осуществился, вы должны разрешить Сайласу отвечать только на мои звонки на протяжении нескольких дней. Вы оба не должны переговариваться между собой. Я же буду связываться с ним по надежным каналам. |
| "You will treat him with respect?" | — Обещаете, что будете относиться к нему с уважением? |
| 27 В русском переводе Нового Завета — Сила. |
| "A man of faith deserves the highest." | — Человек веры заслуживает самого высокого уважения. |
| "Excellent. Then I understand. Silas and I shall not speak until this is over." | — Прекрасно. Насколько я понимаю, мы с Сайласом не должны общаться до тех пор, пока все не кончится. |
| "I do this to protect your identity, Silas's identity, and my investment." | — Я делаю это лишь для того, чтобы защитить вас, Сайласа и мой вклад |
| "Your investment?" | — Вклад? |
| "Bishop, if your own eagerness to keep abreast of progress puts you in jail, then you will be unable to pay me my fee." | — Если стремление бежать впереди прогресса приведет вас в тюрьму, епископ, тогда вы не сможете оплатить мои труды. |
| The bishop smiled. "A fine point. Our desires are in accord. Godspeed." | Епископ улыбнулся:— Да, это существенный момент. Что ж, наши желания совпадают. Бог в помощь! |
| Twenty million euro, the bishop thought, now gazing out the plane's window. The sum was approximately the same number of U.S. dollars. A pittance for something so powerful. | Двадцать миллионов евро, думал епископ, глядя в иллюминатор самолета. Примерно та же сумма в долларах. Скудная награда за столь великий вклад. |
| He felt a renewed confidence that the Teacher and Silas would not fail. Money and faith were powerful motivators. | Он был уверен, что Учитель и Сайлас не подведут. Деньги и вера всегда были сильной мотивацией. |
| CHAPTER 11 | ГЛАВА 11 |
| |
| "Uneplaisanterie numerique?" Bezu Fache was livid, glaring at Sophie Neveu in disbelief. A numeric joke? "Your professional assessment of Sauniere's code is that it is some kind of mathematical prank?" | — Une plaisanterie numerique? — воскликнул Фаш, окинув Софи гневно сверкающим взглядом. — Цифровой розыгрыш? Ваш профессиональный подход к коду, оставленному Соньером, позволил сделать такой банальный вывод? Что это всего лишь дурацкая математическая шалость? |
| Fache was in utter incomprehension of this woman's gall. Not only had she just barged in on Fache without permission, but she was now trying to convince him that Sauniere, in his final moments of life, had been inspired to leave a mathematical gag? | Фаш просто ошалел от наглости этой дамочки. Мало того что ворвалась сюда без разрешения, так теперь еще пытается убедить его в том, будто Соньер в последние минуты жизни был озабочен лишь одним: оставить послание в виде математической хохмы. |
| "This code," Sophie explained in rapid French, "is simplistic to the point of absurdity. Jacques Sauniere must have known we would see through it immediately." She pulled a scrap of paper from her sweater pocket and handed it to Fache. "Here is the decryption." | — Этот код, — быстро тараторила по-французски Софи, — прост до абсурдности. И Жак Соньер, должно быть, понимал, что мы сразу же его разгадаем. — Она достала из кармана свитера листок бумаги и протянула Фашу. — Вот расшифровка. |
| Fache looked at the card. | Фаш уставился на надпись. |
| 1-1-2-3-5-8-13-21 | 1-1-2-3-5-8-13-21 |
| **** | ***** |
| "This is it?" he snapped. "All you did was put the numbers in increasing order!" | — Как прикажете это понимать? — рявкнул он. — Вы просто переставили числа в обратном порядке, и все? |
| Sophie actually had the nerve to give a satisfied smile. "Exactly." | Софи имела наглость ответить улыбкой: — Именно. |
| Fache's tone lowered to a guttural rumble. "Agent Neveu, I have no idea where the hell you're going with this, but I suggest you get there fast." He shot an anxious glance at Langdon, who stood nearby with the phone pressed to his ear, apparently still listening to his phone message from the U.S. Embassy. From Langdon's ashen expression, Fache sensed the news was bad. | Фаш уже просто рычал:— Вот что, агент Невё, я, черт побери, понятия не имею, где вы занимались этими глупостями, но советую вам убраться туда, и немедленно! — Он метнул озабоченный взгляд в сторону Лэнгдона, который стоял неподалеку, прижав к уху мобильный телефон. Очевидно, все еще слушал загадочное сообщение из американского посольства. Лицо его сделалось серым, и Фаш понял, что новости плохие. |
| "Captain," Sophie said, her tone dangerously defiant, "the sequence of numbers you have in your hand happens to be one of the most famous mathematical progressions in history." | — Капитан, — заметила Софи нарочито небрежным и заносчивым тоном, — набор чисел, который вы сейчас видите, является не чем иным, как самой знаменитой в истории математической прогрессией. |
| Fache was not aware there even existed a mathematical progression that qualified as famous, and he certainly didn't appreciate Sophie's off-handed tone. | Фаш никогда не слышал, чтобы в мире существовали знаменитые математические прогрессии, и уж тем более он был не в восторге от тона этой Невё. |
| "This is the Fibonacci sequence," she declared, nodding toward the piece of paper in Fache's hand. "A progression in which each term is equal to the sum of the two preceding terms." | — Это называется последовательностью Фибоначчи, — заявила она и кивком указала на бумажку в руке Фаша. — Это прогрессия, где каждый член равен сумме двух предыдущих. |
| Fache studied the numbers. Each term was indeed the sum of the two previous, and yet Fache could not imagine what the relevance of all this was to Sauniere's death. | Фаш уставился на цифры. Действительно, каждый член был равен сумме двух предшествующих, и, однако же, он совершенно не понимал, какое отношение имеет все это к смерти Соньера. |
| "Mathematician Leonardo Fibonacci created this succession of numbers in the thirteenth-century. Obviously there can be no coincidence that all of the numbers Sauniere wrote on the floor belong to Fibonacci's famous sequence." | — Математик Леонардо Фибоначчи сделал это открытие еще в тринадцатом веке. И разумеется, это не простое совпадение, что цифры, которые Соньер написал на полу, являются частью знаменитого ряда Фибоначчи. |
| Fache stared at the young woman for several moments. "Fine, if there is no coincidence, would you tell me why Jacques Sauniere chose to do this. What is he saying? What does this mean?" | Несколько секунд Фаш молча смотрел на Софи.— Так, замечательно. Раз это не совпадение, может, тогда вы объясните мне, почему Жак Соньер сделал это? Что он хотел этим сказать? Что подразумевал? |
| She shrugged. "Absolutely nothing. That's the point. It's a simplistic cryptographic joke. Like taking the words of a famous poem and shuffling them at random to see if anyone recognizes what all the words have in common." | Она пожала плечами:— Абсолютно ничего. В том-то и дело. Это просто криптографическая шутка. Все равно что взять слова известного поэта и раскидать их в произвольном порядке. С одной лишь целью: посмотреть, догадается ли кто-нибудь, откуда цитата. |
| Fache took a menacing step forward, placing his face only inches from Sophie's. "I certainly hope you have a much more satisfying explanation than that." | Фаш с угрожающим видом шагнул вперед и оказался лишь в нескольких дюймах от Софи.— Надеюсь, у вас есть более убедительное объяснение? |
| Sophie's soft features grew surprisingly stern as she leaned in. "Captain, considering what you have at stake here tonight, I thought you might appreciate knowing that Jacques Sauniere might be playing games with you. Apparently not. I'll inform the director of Cryptography you no longer need our services." | Мягкие черты лица Софи словно заострились, глаза смотрели строго.— Капитан, учитывая, с чем вам довелось столкнуться сегодня, думаю, небесполезно будет знать, что Жак Соньер мог просто играть с вами. Но вы, судя по всему, придерживаетесь другого мнения. В таком случае мне остается лишь уведомить директора отдела криптографии, что вы больше не нуждаетесь в наших услугах. |
| With that, she turned on her heel, and marched off the way she had come. | И с этими словами она резко развернулась и зашагала по коридору к выходу. |
| Stunned, Fache watched her disappear into the darkness. Is she out of her mind? Sophie Neveu had just redefined le suicide professionnel. | Потрясенный Фаш наблюдал за тем, как она исчезает в темноте. Она что, свихнулась? Софи Невё только что совершила самоубийство, в профессиональном смысле этого слова. Поставила крест на своей дальнейшей карьере. |
| Fache turned to Langdon, who was still on the phone, looking more concerned than before, listening intently to his phone message. The U.S. Embassy. Bezu Fache despised many things... but few drew more wrath than the U.S. Embassy. | Фаш обернулся к Лэнгдону. Тот все еще слушал сообщение по телефону с озабоченным, даже встревоженным выражением лица. Посольство США. Капитан Фаш презирал многое на этом свете... но вряд ли что-либо вызывало у него большую ярость, чем посольство этой страны. |
| Fache and the ambassador locked horns regularly over shared affairs of state—their most common battleground being law enforcement for visiting Americans. Almost daily, DCPJ arrested American exchange students in possession of drugs, U.S. businessmen for soliciting underage Prostitutes, American tourists for shoplifting or destruction of property. Legally, the U.S. Embassy could intervene and extradite guilty citizens back to the United States, where they received nothing more than a slap on the wrist. | Фаш и американский посол регулярно вступали в стычки, и схватки эти разгорались в основном из-за американских гостей в Париже. Почти ежедневно Центральное управление судебной полиции арестовывало американских студентов за хранение и употребление наркотиков, бизнесменов из США — за связь с малолетними проститутками, американских туристов — за мелкие кражи в магазинах и порчу общественной собственности. Легально во всех этих случаях посольство США имело право вмешаться и |
| выдворить виновных из страны, экстрадировать их на родину. Что оно и делало, но там преступников никто не подвергал уголовному преследованию. |
| And the embassy invariably did just that. | А посольство продолжало делать свое черное дело. |
| L'emasculation de la Police Judiciaire, Fache called it. Paris Match had run a cartoon recently depicting Fache as a police dog, trying to bite an American criminal, but unable to reach because it was chained to the U.S. Embassy. | Фаш называл такую практику "кастрацией судебной полиции". Недавно в "Пари матч" была опубликована карикатура, на которой Фаш был изображен в виде полицейского пса, пытающегося укусить американца-преступника. Но дотянуться до него никак не удавалось, поскольку пес сидел на цепи, прикованный к американскому посольству. |
| Not tonight, Fache told himself. There is far too much at stake. | Только не сегодня, напомнил себе Фаш. Не стоит заводиться, слишком многое поставлено на карту. |
| By the time Robert Langdon hung up the phone, he looked ill. | Лэнгдон закончил говорить по телефону. Выглядел он ужасно. |
| "Is everything all right?" Fache asked. | — Все в порядке? — спросил его Фаш. |
| Weakly, Langdon shook his head. | Лэнгдон покачал головой. |
| Bad news from home, Fache sensed, noticing Langdon was sweating slightly as Fache took back his cell phone. | Плохие новости из дома, решил Фаш и, забирая у Лэнгдона телефон, заметил, что профессор вспотел. |
| "An accident," Langdon stammered, looking at Fache with a strange expression. "A friend..." He hesitated. "I'll need to fly home first thing in the morning." | — Несчастный случай, — пробормотал Лэнгдон со странным выражением лица. — Один мой друг... — Он умолк и после паузы добавил: — Мне необходимо лететь домой завтра же, рано утром. |
| Fache had no doubt the shock on Langdon's face was genuine, and yet he sensed another emotion there too, as if a distant fear were suddenly simmering in the American's eyes. "I'm sorry to hear that," Fache said, watching Langdon closely. "Would you like to sit down?" He motioned toward one of the viewing benches in the gallery. | У Фаша не было никаких оснований подозревать Лэнгдона в притворстве. Однако он заметил, вернее, почувствовал: здесь что-то не так, В глазах американца светился страх.— Мне очень жаль, прискорбно слышать, — сказал Фаш, не сводя с Лэнгдона испытующего взгляда. — Может, вам лучше присесть? — И он указал на скамью в коридоре. |
| Langdon nodded absently and took a few steps toward the bench. He paused, looking more confused with every moment. "Actually, I think I'd like to use the rest room." | Лэнгдон рассеянно кивнул и шагнул к скамье. Но затем вдруг остановился.— Боюсь, мне надо посетить туалет, — виновато и смущенно произнес он. |
| Fache frowned inwardly at the delay. "The rest room. Of course. Let's take a break for a few minutes." He motioned back down the long hallway in the direction they had come from. "The rest rooms are back toward the curator's office." | Фаш нахмурился — эта пауза была совсем ни к чему. — Туалет... А, ну да, конечно. Давайте устроим перерыв на несколько минут. — Он махнул рукой в сторону длинного темного коридора, откуда они пришли: — Туалеты там, прямо за кабинетом куратора. |
| Langdon hesitated, pointing in the other direction toward the far end of the Grand Gallery corridor. "I believe there's a much closer rest room at the end." | Лэнгдон явно колебался. А потом указал на один из коридоров Большой галереи:— Кажется, есть и ближе, вон там, в конце коридора. |
| Fache realized Langdon was right. They were two thirds of the way down, and the Grand Gallery dead-ended at a pair of rest rooms. "Shall I accompany you?" | Фаш понял, что Лэнгдон прав. Большая галерея заканчивалась тупиком, где находились два туалета. — Вас проводить? |
| Langdon shook his head, already moving deeper into the gallery. "Not necessary. I think I'd like a few minutes alone." | Лэнгдон покачал головой и зашагал по коридору.— Не обязательно. Думаю, мне будет только на пользу побыть несколько минут одному. |
| Fache was not wild about the idea of Langdon wandering alone down the remaining length of corridor, but he took comfort in knowing the Grand Gallery was a dead end whose only exit was at the other end—the gate under which they had entered. Although French fire regulations required several emergency stairwells for a space this large, those stairwells had been sealed automatically when Sauniere tripped the security system. Granted, that system had now been reset, unlocking the stairwells, but it didn't matter—the external doors, if opened, would set off fire alarms and were guarded outside by DCPJ agents. Langdon could not possibly leave | Фаш был не в восторге от этой идеи. Утешал его лишь тот факт, что Большая галерея действительно заканчивалась тупиком. А выход находился в противоположной стороне, там, где до сих пор была опущена решетка, под которой они пролезли. И хотя по правилам противопожарной безопасности такое большое помещение должно быть обеспечено запасными выходами, все эти пути автоматически перекрылись, как только Соньер включил сигнализацию. Нет, сейчас наверняка систему переключили, дополнительные выходы на лестницы открыли, но это не имело значения, |
| without Fache knowing about it. | поскольку главные наружные двери охранялись агентами управления судебной полиции. Лэнгдон никак не мог ускользнуть. |
| "I need to return to Mr. Sauniere's office for a moment," Fache said. "Please come find me directly, Mr. Langdon. There is more we need to discuss." | — Мне надо на минутку зайти в кабинет мистера Соньера, — сказал Фаш. — Там меня и найдете, мистер Лэнгдон. Нам необходимо обсудить еще кое-что. |
| Langdon gave a quiet wave as he disappeared into the darkness. | Лэнгдон кивнул и исчез в темноте. |
| Turning, Fache marched angrily in the opposite direction. Arriving at the gate, he slid under, exited the Grand Gallery, marched down the hall, and stormed into the command center at Sauniere's office. | Фаш развернулся и сердито зашагал в противоположном направлении. Дойдя до решетки, пролез под ней, вышел из Большой галереи, быстро миновал коридор и ворвался в кабинет Соньера. |
| "Who gave the approval to let Sophie Neveu into this building!" Fache bellowed. | — Кто позволил пропустить Софи Невё в здание? — грозно осведомился он. |
| Collet was the first to answer. "She told the guards outside she'd broken the code." | Колле первым обрел дар речи:— Но она сказала охранникам у входа, что расшифровала код. |
| Fache looked around. "Is she gone?" | Фаш огляделся. — Так она ушла? |
| "She's not with you?" | — А разве она не с вами? |
| "She left." Fache glanced out at the darkened hallway. Apparently Sophie had been in no mood to stop by and chat with the other officers on her way out. | — Нет. Она ушла. — Фаш выглянул в темный коридор. Очевидно, Софи была просто не в настроении, а потому на пути к выходу не заглянула в кабинет поболтать с ребятами. |
| For a moment, Fache considered radioing the guards in the entresol and telling them to stop Sophie and drag her back up here before she could leave the premises. He thought better of it. That was only his pride talking... wanting the last word. He'd had enough distractions tonight. | Фаш подумал было, что стоит позвонить охранникам на выходе, попросить не выпускать Софи и проводить сюда. Но потом решил, что не стоит. Сейчас ему просто не до этой дамочки. Есть дела поважнее. |
| Deal with Agent Neveu later, he told himself, already looking forward to firing her. | Агентом Невё займемся позже, подумал он. К этому времени Фаш твердо вознамерился уволить ее. |
| Pushing Sophie from his mind, Fache stared for a moment at the miniature knight standing on Sauniere's desk. Then he turned back to Collet. "Do you have him?" | Секунду-другую он задумчиво разглядывал миниатюрного рыцаря на столе Соньера. Потом обратился к Колле:— Вы за ним следите? |
| Collet gave a curt nod and spun the laptop toward Fache. The red dot was clearly visible on the floor plan overlay, blinking methodically in a room marked TOILETTES PUBLIQUES. | Колле ответил кивком и развернул компьютер экраном к Фашу. На поэтажном плане была отчетливо видна мигающая красная точка, сигнал исходил из помещения, помеченного надписью "TOILETTES PUBLIQUES". |
| "Good," Fache said, lighting a cigarette and stalking into the hall. I've got a phone call to make. Be damned sure the rest room is the only place Langdon goes." | — Хорошо, — сказал Фаш и закурил сигарету. А затем направился к выходу в коридор. — Мне надо позвонить. Проследите за тем, чтобы, кроме туалета, Лэнгдон никуда не заходил. |
| stark tile, and the room smelled of ammonia. As he toweled off, the rest room's door creaked open behind him. He spun. | Над раковинами светили яркие флуоресцентные лампы, пахло аммиаком. Лэнгдон начал вытирать лицо бумажным полотенцем, и тут вдруг за спиной скрипнула дверь. Он быстро повернулся. |
| Sophie Neveu entered, her green eyes flashing fear. "Thank God you came. We don't have much time." | Вошла Софи Невё, в зеленых глазах светился страх. — Слава Богу, вы здесь! Времени у нас почти нет. |
| Langdon stood beside the sinks, staring in bewilderment at DCPJ cryptographer Sophie Neveu. Only minutes ago, Langdon had listened to her phone message, thinking the newly arrived cryptographer must be insane. And yet, the more he listened, the more he sensed Sophie Neveu was speaking in earnest. Do not react to this message. Just listen calmly. You are in danger right now. Follow my directions very closely. Filled with uncertainty, Langdon had decided to do exactly as Sophie advised. He told Fache that the phone message was regarding an injured friend back home. Then he had asked to use the rest room at the end of the Grand Gallery. | Лэнгдон растерянно смотрел на специалистку по дешифровке из Центрального управления судебной полиции. Лишь несколько минут назад, слушая ее сообщение, он подумал, что эта женщина, должно быть, просто безумна. Однако интуиция подсказывала, что Софи Невё искренна с ним. Не реагируйте на это сообщение. Просто слушайте. Вы в опасности. Следуйте всем моим указаниям. И тогда Лэнгдон решил последовать советам Софи. Сказал Фашу, что сообщение касается его близкого друга, что тот пострадал в аварии и что самому ему надо срочно возвращаться в США. А потом добавил, что ему нужно в туалет. |
| Sophie stood before him now, still catching her breath after doubling back to the rest room. In the fluorescent lights, Langdon was surprised to see that her strong air actually radiated from unexpectedly soft features. Only her gaze was sharp, and the juxtaposition conjured images of a multilayered Renoir portrait... veiled but distinct, with a boldness that somehow retained its shroud of mystery. | И вот теперь Софи стояла рядом, совсем близко. В безжалостном свете флуоресцентных ламп Лэнгдону удалось как следует разглядеть ее лицо, и он с удивлением отметил, что, несмотря на ощущение силы и решимости, исходящее от этой женщины, черты лица у нее мягкие, даже нежные. Лишь взгляд цепкий и пристальный, а вообще она напоминает дам с портретов Ренуара... Слегка затуманенный, но от этого не менее четкий и выразительный образ, где простота самым непостижимым образом сочеталась с тайной. |
| "I wanted to warn you, Mr. Langdon..." Sophie began, still catching her breath, "that you are sous surveillance cachee. Under a guarded observation." As she spoke, her accented English resonated off the tile walls, giving her voice a hollow quality. | — Я хотела предупредить вас, мистер Лэнгдон, — начала Софи. — Предупредить, что вы sous surveillance cachee. Что за вами следят самым пристальным образом. — Голос с сильным акцентом резонировал в пустом помещении с кафельными стенами, что придавало ему глуховатость. |
| "But... why?" Langdon demanded. Sophie had already given him an explanation on the phone, but he wanted to hear it from her lips. | — Но... почему? — спросил Лэнгдон. Софи уже объяснила по телефону, но ему хотелось услышать это от нее лично. |
| "Because," she said, stepping toward him, "Fache's primary suspect in this murder is you." | — Потому, — сказала она и шагнула к нему, — что вы первый подозреваемый в убийстве по этому делу. |
| Langdon was braced for the words, and yet they still sounded utterly ridiculous. According to Sophie, Langdon had been called to the Louvre tonight not as a symbologist but rather as a suspect and was currently the unwitting target of one of DCPJ's favorite interrogation methods—surveillance cachee—a deft deception in which the police calmly invited a suspect to a crime scene and interviewed him in hopes he would get nervous and mistakenly incriminate himself. | Лэнгдон был готов к такому объяснению, но в очередной раз слова эти показались ему полным абсурдом. Если верить Софи, то его вызвали в Лувр вовсе не в качестве специалиста по символам, но как главного подозреваемого. И он, того не осознавая, стал объектом столь популярного у силовиков способа допроса, когда полиция спокойно приглашает подозреваемого на место преступления и задает ему самые разные вопросы в надежде, что нервы у него сдадут и он расколется. |
| "Look in your jacket's left pocket," Sophie said. "You'll find proof they are watching you." | — Посмотрите, что у вас в левом кармане пиджака, — сказала Софи. — Доказательство того, что они глаз с вас не спускают. |
| Langdon felt his apprehension rising. Look in my pocket? It sounded like some kind of cheap magic trick. | Посмотреть в кармане? Лэнгдону показалось, что он стал объектом не слишком остроумного розыгрыша. |
| "Just look." | — Да, посмотрите, посмотрите. |
| Bewildered, Langdon reached his hand into his tweed | Лэнгдон растерянно сунул руку в левый карман |
| jacket's left pocket—one he never used. Feeling around inside, he found nothing. What the devil did you expect? He began wondering if Sophie might just be insane after all. Then his fingers brushed something unexpected. Small and hard. Pinching the tiny object between his fingers, Langdon pulled it out and stared in astonishment. It was a metallic, button-shaped disk, about the size of a watch battery. He had never seen it before. "What the...?" | твидового пиджака. Пошарил и не нашел там ничего. Что за дурацкие шуточки, черт побери? Может, эта Софи все же не в себе? Но тут вдруг его пальцы нащупали нечто. Что-то маленькое и твердое. Сжав предмет пальцами, Лэнгдон осторожно достал его из кармана и стал разглядывать. Это был металлический диск в форме пуговицы, размером с батарейку для наручных часов. Он никогда не видел его прежде. — Что за... |
| "GPS tracking dot," Sophie said. "Continuously transmits its location to a Global Positioning System satellite that DCPJ can monitor. We use them to monitor people's locations. It's accurate within two feet anywhere on the globe. They have you on an electronic leash. The agent who picked you up at the hotel slipped it inside your pocket before you left your room." | — Специальный маячок слежения, — ответила Софи, — Постоянно передает сигнал о передвижениях объекта через глобальную спутниковую систему на монитор судебной полиции. Используется для определения местонахождения людей с точностью до плюс-минус двух футов в любой точке земного шара. Так что вы у них на электронном поводке. А подложил его вам в карман агент, приходивший в гостиницу. |
| Langdon flashed back to the hotel room... his quick shower, getting dressed, the DCPJ agent politely holding out Langdon's tweed coat as they left the room. It's cool outside, Mr. Langdon, the agent had said. Spring in Paris is not all your song boasts. Langdon had thanked him and donned the jacket. | Лэнгдон вспомнил сцену в гостиничном номере. Он наскоро принимал душ, потом одевался, и уже у двери агент услужливо подал ему твидовый пиджак. На улице сейчас прохладно, мистер Лэнгдон, сказал агент. Весна в Париже совсем не такая, как поется в песнях. И тогда Лэнгдон поблагодарил его и надел пиджак. |
| Sophie's olive gaze was keen. "I didn't tell you about the tracking dot earlier because I didn't want you checking your pocket in front of Fache. He can't know you've found it." | Оливковые глаза Софи, казалось, так и прожигают насквозь.— Раньше я вам об этой штуке не сказала. Специально. А то бы еще вытащили ее из кармана на глазах у Фаша. Ему не следует знать, что вы ее обнаружили. |
| Langdon had no idea how to respond. | Лэнгдон не знал, что и сказать. |
| "They tagged you with GPS because they thought you might run." She paused. "In fact, they hoped you would run; it would make their case stronger." | — Они наградили вас этой меткой, чтобы вы не убежали. — Помолчав, она добавила: — Вообще-то они очень рассчитывали па то, что вы попытаетесь сбежать. Это лишь укрепило бы их подозрения. |
| "Why would I run!" Langdon demanded. "I'm innocent!" | — Но к чему мне бежать? — воскликнул Лэнгдон. — Ведь я не виновен! |
| "Fache feels otherwise." | — А Фаш думает иначе. |
| Angrily, Langdon stalked toward the trash receptacle to dispose of the tracking dot. | Лэнгдон сердито шагнул к мусорной корзине с намерением выкинуть маячок. |
| "No!" Sophie grabbed his arm and stopped him. "Leave it in your pocket. If you throw it out, the signal will stop moving, and they'll know you found the dot. The only reason Fache left you alone is because he can monitor where you are. If he thinks you've discovered what he's doing..." Sophie did not finish the thought. Instead, she pried the metallic disk from Langdon's hand and slid it back into the pocket of his tweed coat. "The dot stays with you. At least for the moment." | — Нет, не надо! — Софи схватила его за руку. —Пусть остается в кармане. Если выбросите, сигнал перестанет двигаться, и они поймут, что вы нашли устройство. Фаш разрешил вам отойти лишь по одной причине: он знал, что может следить за вами по монитору. Если он заподозрит, что вы обнаружили маячок... — Софи умолкла, не закончив фразы. Взяла из рук Лэнгдона диск и сунула в тот же карман. — Пусть будет при вас. По крайней мере какое-то время. |
| Langdon felt lost. "How the hell could Fache actually believe I killed Jacques Sauniere!" | Лэнгдон похолодел.— Но с чего это Фаш вдруг решил, что я убил Жака Соньера? |
| "He has some fairly persuasive reasons to suspect you." Sophie's expression was grim. "There is a piece of evidence here that you have not yet seen. Fache has kept it carefully hidden from you." | — У него были весьма веские причины подозревать именно вас, — ответила Софи. — Есть одна улика, о которой вы еще не знаете. Пока Фаш тщательно скрывает ее от вас. |
| Langdon could only stare. | Лэнгдон с недоумением воззрился на Софи. |
| "Do you recall the three lines of text that Sauniere wrote | — Помните текст, который Соньер написал на полу? |
| on the floor?" | |
| Langdon nodded. The numbers and words were imprinted on Langdon's mind. | Он кивнул. Слова и цифры намертво врезались в память. |
| Sophie's voice dropped to a whisper now. "Unfortunately, what you saw was not the entire message. There was a fourth line that Fache photographed and then wiped clean before you arrived." | Софи понизила голос до шепота:— Так вот, к сожалению, вы видели не все послание. Там была еще четвертая строчка, которую Фаш сфотографировал, а потом специально стер перед вашим приходом. |
| Although Langdon knew the soluble ink of a watermark stylus could easily be wiped away, he could not imagine why Fache would erase evidence. | Лэнгдон знал, что жидкие чернила маркера ничего не стоит стереть, однако он никак не мог понять, зачем Фашу понадобилось уничтожать часть вещественных доказательств. |
| "The last line of the message," Sophie said, "was something Fache did not want you to know about." She paused. "At least not until he was done with you." | — Просто Фаш не хотел, чтобы вы знали об этой последней строке. По крайней мере до тех пор, пока он не припрет вас к стенке. |
| Sophie produced a computer printout of a photo from her sweater pocket and began unfolding it. "Fache uploaded images of the crime scene to the Cryptology Department earlier tonight in hopes we could figure out what Sauniere's message was trying to say. This is a photo of the complete message." She handed the page to Langdon. | Софи достала из кармана свитера компьютерную распечатку снимка, начала медленно ее разворачивать. — Чуть раньше этим же вечером Фаш отправил все снимки с места преступления в наш отдел в надежде, что мы сумеем разобраться, что именно хотел сказать Соньер перед смертью. Вот снимок всего послания, без купюр. — И она протянула листок Лэнгдону. |
| Bewildered, Langdon looked at the image. The close-up photo revealed the glowing message on the parquet floor. The final line hit Langdon like a kick in the gut. | Тот смотрел и глазам своим не верил. Крупный план, снимок той части пола, где красовалась светящаяся надпись. Увидев последнюю строчку, Лэнгдон вздрогнул. |
| 13-3-2-21-1-1-8-5 | 13-3-2-21-1-1-8-5 |
| O, Draconian devil! | На вид идола родич! |
| Oh, lame saint! | О мина зла! |
| P.S. Find Robert Langdon | Р S. Найти Роберта Лэнгдона |
| CHAPTER 13 | ГЛАВА 13 |
| For several seconds, Langdon stared in wonder at the photograph of Sauniere's postscript. P.S. Find Robert Langdon. He felt as if the floor were tilting beneath his feet. Sauniere left a postscript with my name on it? In his wildest dreams, Langdon could not fathom why. | В течение нескольких секунд Лэнгдон смотрел на снимок с постскриптумом Соньера. Найти Роберта Лэнгдона. Казалось, пол уходит у него из-под ног. Соньер оставил постскриптум, где указал мое имя? Нет, это просто в голове не укладывается!.. |
| "Now do you understand," Sophie said, her eyes urgent, "why Fache ordered you here tonight, and why you are his primary suspect?" | — Теперь понимаете, — спросила Софи, — почему Фаш вызвал вас сюда и считает главным подозреваемым? |
| The only thing Langdon understood at the moment was why Fache had looked so smug when Langdon suggested Sauniere would have accused his killer by name. | Пока Лэнгдон понял лишь одно: почему Фаш смотрел так самодовольно, когда он, Лэнгдон, предположил, что Соньеру было бы куда проще написать имя убийцы. |
| Find Robert Langdon. | Найти Роберта Лэнгдона. |
| "Why would Sauniere write this?" Langdon demanded, his confusion now giving way to anger. "Why would I want to kill Jacques Sauniere?" | — Но почему Соньер это написал? — воскликнул он. На смену смятению и растерянности пришел гнев. — Зачем мне было убивать Жака Соньера? |
| "Fache has yet to uncover a motive, but he has been recording his entire conversation with you tonight in hopes you might reveal one." | — Мотив Фашу еще неясен. Но он записал весь ваш разговор в надежде, что это прояснится. |
| Langdon opened his mouth, but still no words came. | Лэнгдон разинул рот, но не произнес ни слова. |
| "He's fitted with a miniature microphone," Sophie explained. "It's connected to a transmitter in his pocket that radios the signal back to the command post." | — У него при себе миниатюрный микрофон, — объяснила Софи, — подключенный к передатчику в кармане. И все радиосигналы передавались на командный пост в кабинет куратора. |
| "This is impossible," Langdon stammered. "I have an alibi. | — Нет, это просто невозможно, — пробормотал |
| I went directly back to my hotel after my lecture. You can ask the hotel desk." | Лэнгдон. — И потом, у меня есть алиби. Сразу после лекции я отправился в гостиницу. Можете спросить внизу, у портье за стойкой. |
| "Fache already did. His report shows you retrieving your room key from the concierge at about ten-thirty. Unfortunately, the time of the murder was closer to eleven. You easily could have left your hotel room unseen." | — Фаш уже спрашивал. И в его отчете указано, что вы взяли ключ от номера примерно в десять тридцать. Увы, время убийства определено достаточно точно. И произошло оно около одиннадцати. Так что вы вполне могли выйти из номера незамеченным. |
| "This is insanity! Fache has no evidence!" | — Нет, это просто безумие какое-то! У Фаша нет доказательств! |
| Sophie's eyes widened as if to say: No evidence? "Mr. Langdon, your name is written on the floor beside the body, and Sauniere's date book says you were with him at approximately the time of the murder." She paused. "Fache has more than enough evidence to take you into custody for questioning." | Глаза Софи удивленно округлились, точно она собиралась спросить: Как это нет доказательств?— Но, мистер Лэнгдон, ваше имя написано на полу, рядом с телом. К тому же в дневнике Соньера найдена запись о том, что вы договаривались встретиться. И время встречи совпадает со временем убийства. Да у Фаша было более чем достаточно оснований взять вас под стражу. И привезти в управление для допроса, — добавила она. |
| Langdon suddenly sensed that he needed a lawyer. "I didn't do this." | Тут Лэнгдон понял, что без адвоката ему не обойтись.— Я этого не делал. |
| Sophie sighed. "This is not American television, Mr. Langdon. In France, the laws protect the police, not criminals. Unfortunately, in this case, there is also the media consideration. Jacques Sauniere was a very prominent and well-loved figure in Paris, and his murder will be news in the morning. Fache will be under immediate pressure to make a statement, and he looks a lot better having a suspect in custody already. Whether or not you are guilty, you most certainly will be held by DCPJ until they can figure out what really happened." | Софи вздохнула:— Это вам не американский телесериал, мистер Лэнгдон. Во Франции закон защищает полицейских, а не преступников. К сожалению, в данном конкретном случае надо еще учитывать и реакцию средств массовой информации. Жак Соньер был весьма известным и уважаемым в Париже человеком, его многие любили. А потому новостью номер один завтра станет его убийство. И на Фаша начнут давить, заставляя сделать заявление для прессы, а потому в его же интересах уже иметь наготове хотя бы одного задержанного подозреваемого. |
| Langdon felt like a caged animal. "Why are you telling me all this?" | Лэнгдон почувствовал, что загнан в угол. — Но почему вы говорите мне все это? |
| "Because, Mr. Langdon, I believe you are innocent." Sophie looked away for a moment and then back into his eyes. "And also because it is partially my fault that you're in trouble." | — Потому, мистер Лэнгдон, что я верю в вашу невиновность. — Софи на мгновение отвернулась, потом снова посмотрела ему прямо в глаза. — А также потому, что это отчасти по моей вине вы попали в эту переделку. |
| "I'm sorry? It's your fault Sauniere is trying to frame me?" | — Простите, не понял... Выходит, это вы виноваты в том, что Соньер подставил меня? |
| "Sauniere wasn't trying to frame you. It was a mistake. That message on the floor was meant for me." | — Да не подставлял он вас. Просто произошла ошибка. Это послание на полу... оно было предназначено мне. |
| Langdon needed a minute to process that one. "I beg your pardon?" | Лэнгдону никак не удавалось осмыслить услышанное. — Простите?.. |
| "That message wasn't for the police. He wrote it for me. I think he was forced to do everything in such a hurry that he just didn't realize how it would look to the police." She paused. "The numbered code is meaningless. Sauniere wrote it to make sure the investigation included cryptographers, ensuring that I would know as soon as possible what had happened to him." | — Послание было предназначено не для полиции. Он оставил его мне. Думаю, в те минуты он так спешил, что не осознавал, как это будет выглядеть в глазах полиции. — Она на миг умолкла. — Цифровой код не имеет никакого смысла. Соньер написал его просто для того, чтобы быть уверенным, что в расследовании будут задействованы криптографы. И чтобы именно я |
| поскорее узнала о том, что с ним случилось. |
| Langdon felt himself losing touch fast. Whether or not Sophie Neveu had lost her mind was at this point up for grabs, but at least Langdon now understood why she was trying to help him. P.S. Find Robert Langdon. She apparently believed the curator had left her a cryptic postscript telling her to find Langdon. "But why do you think his message was for you?" | У Лэнгдона голова пошла кругом. Он еще не разобрался, в своем Софи уме или нет, но по крайней мере теперь точно знал, что она хочет помочь ему. Этот постскриптум, "найти Роберта Лэнгдона"... Она сочла его приказом, последней предсмертной волей куратора, и разыскала Роберта Лэнгдона. — Но с чего вы взяли, что он оставил послание вам? |
| "The Vitruvian Man," she said flatly. "That particular sketch has always been my favorite Da Vinci work. Tonight he used it to catch my attention." | — "Витрувианский человек", — просто ответила она. — Этот рисунок всегда был моим самым любимым из всех работ Леонардо да Винчи. Вот он и использовал его, чтобы привлечь мое внимание. |
| "Hold on. You're saying the curator knew your favorite piece of art?" She nodded. "I'm sorry. This is all coming out of order. Jacques Sauniere and I..." | — Погодите. Выходит, куратор знал ваши вкусы? Она кивнула:— Извините. Надо было рассказать все по порядку. Дело в том, что Соньер и я... |
| Sophie's voice caught, and Langdon heard a sudden melancholy there, a painful past, simmering just below the surface. Sophie and Jacques Sauniere apparently had some kind of special relationship. Langdon studied the beautiful young woman before him, well aware that aging men in France often took young mistresses. Even so, Sophie Neveu as a "kept woman" somehow didn't seem to fit. | Тут Софи умолкла, и Лэнгдон уловил в ее голосе печаль и сожаление о прошлом. Очевидно, Софи и Жака Соньера связывали какие-то особые отношения. Лэнгдон посмотрел на стоявшую перед ним красивую женщину и напомнил себе, что во Франции пожилые мужчины часто заводят молодых любовниц. Хотя слово "завести" как-то не слишком гармонировало с характером Софи Невё. |
| "We had a falling-out ten years ago," Sophie said, her voice a whisper now. "We've barely spoken since. Tonight, when Crypto got the call that he had been murdered, and I saw the images of his body and text on the floor, I realized he was trying to send me a message." | — Мы поссорились лет десять назад, — шепотом произнесла Софи. — И с тех пор почти не разговаривали. Но сегодня, когда в отдел позвонили и сообщили, что Соньер убит, а потом прислали снимки, я сразу поняла: он оставил это послание мне. |
| "Because of The Vitruvian Man?" | — Потому что изобразил собой "Витрувианского человека"? |
| "Yes. And the letters P.S." | — Да. И еще эти буквы — P. S. |
| "Post Script?" | — Постскриптум? |
| She shook her head. "P.S. are my initials." | Она покачала головой:— Нет. Это мои инициалы. |
| "But your name is Sophie Neveu." | — Но ведь вы Софи Невё. |
| She looked away. "P.S. is the nickname he called me when I lived with him." She blushed. "It stood for Princesse Sophie" | Она опустила глаза:— П. С. — это прозвище. Так он меня называл, когда мы жили вместе. — Она слегка покраснела. — Сокращенно от Принцесса Софи. |
| Langdon had no response. | Лэнгдон не знал, что и сказать. |
| "Silly, I know," she said. "But it was years ago. When I was a little girl." | — Глупо, я понимаю, — добавила она. — Но так он называл меня давным-давно. Когда я была совсем маленькой девочкой. |
| "You knew him when you were a little girl?" | — Так вы давным-давно с ним знакомы?.. |
| "Quite well," she said, her eyes welling now with emotion. "Jacques Sauniere was my grandfather." | — Да, и очень даже хорошо знакомы. — На глазах ее выступили слезы. — Дело в том, что Жак Соньер — мой дед. |
| CHAPTER 14 | ГЛАВА 14 |
| "Where's Langdon?" Fache demanded, exhaling the last of a cigarette as he paced back into the command post. | — Где Лэнгдон? — входя в кабинет, осведомился Фаш и сильно затянулся напоследок сигаретой. |
| "Still in the men's room, sir." Lieutenant Collet had been expecting the question. | — Все еще в туалете, сэр, — ответил лейтенант Колле, покосившись на экран. |
| Fache grumbled, "Taking his time, I see." | — Застрял, — проворчал Фаш. |
| The captain eyed the GPS dot over Collet's shoulder, and Collet could almost hear the wheels turning. Fache was fighting the urge to go check on Langdon. Ideally, the subject of an observation was allowed the most time and freedom possible, lulling him into a false sense of security. | Чтобы удостовериться лично, он взглянул через плечо Колле на монитор. Красная точка была на месте и мерцала. Фаш с трудом поборол желание пойти и проверить, что там делает Лэнгдон. Вообще-то в идеале объекту слежки лучше предоставлять максимум |
| Langdon needed to return of his own volition. Still, it had been almost ten minutes. | свободы в передвижениях, это усыпляет подозрения. Лэнгдон должен вернуться по собственной воле. Однако прошло уже десять минут. |
| Too long. | Слишком долго. |
| "Any chance Langdon is onto us?" Fache asked. | — Есть шанс, что он обнаружил слежку? — спросил Фаш. |
| Collet shook his head. "We're still seeing small movements inside the men's room, so the GPS dot is obviously still on him. Perhaps he feels ill? If he had found the dot, he would have removed it and tried to run." | Колле покачал головой:— Вряд ли. В туалете наблюдаются небольшие перемещения, так что прибор все еще при нем. Может, ему плохо? Если бы он нашел маячок, то выбросил бы его и попытался бежать. |
| Fache checked his watch. "Fine." | Фаш взглянул на наручные часы: — Что ж, прекрасно. Тогда подождем. |
| Still Fache seemed preoccupied. All evening, Collet had sensed an atypical intensity in his captain. Usually detached and cool under pressure, Fache tonight seemed emotionally engaged, as if this were somehow a personal matter for him. | Но похоже, сомнения продолжали терзать его. Весь вечер Колле чувствовал, что капитан как-то особенно напряжен, а это было для него нетипично. Обычно сосредоточенный и сдержанный, Фаш проявлял сегодня излишнюю эмоциональность, точно это дело имело для него какое-то особое личное значение. |
| Not surprising, Collet thought. Fache needs this arrest desperately. Recently the Board of Ministers and the media had become more openly critical of Fache's aggressive tactics, his clashes with powerful foreign embassies, and his gross overbudgeting on new technologies. Tonight, a high-tech, high-profile arrest of an American would go a long way to silence Fache's critics, helping him secure the job a few more years until he could retire with the lucrative pension. God knows he needs the pension, Collet thought. Fache's zeal for technology had hurt him both professionally and personally. Fache was rumored to have invested his entire savings in the technology craze a few years back and lost his shirt. And Fache is a man who wears only the finest shirts. | И неудивительно, подумал Колле. Фашу позарез нужно арестовать подозреваемого. Совсем недавно кабинет министров и средства массовой информации открыто критиковали агрессивную тактику Фаша, его постоянные столкновения с посольствами ряда иностранных государств, огромные перерасходы его ведомства на новые технологии. Сегодня произведенный с помощью этих самых высоких технологий арест американца мог бы надолго заткнуть рот всем этим критикам.И это помогло бы Фашу еще несколько лет спокойно заниматься своей работой, а потом с почетом уйти и получить пенсию, весьма и весьма высокую. А она ему ой как нужна, эта пенсия, подумал Колле. Судя по слухам, несколько лет назад Фаш вложил все свои сбережения в какую-то компанию по развитию новых технологий и потерял все, до последней рубашки. А Фаш из тех, кто носит только самые лучшие рубашки. |
| Tonight, there was still plenty of time. Sophie Neveu's odd interruption, though unfortunate, had been only a minor wrinkle. She was gone now, and Fache still had cards to play. He had yet to inform Langdon that his name had been scrawled on the floor by the victim. P.S. Find Robert Langdon. The American's reaction to that little bit of evidence would be telling indeed. | Ничего, время у них еще есть. Правда, несколько помешало незапланированное вторжение Невё, но это мелочи. Сейчас она ушла, и Фаш еще не разыграл свою главную карту. Еще не сообщил Лэнгдону о том, что его имя красовалось на полу рядом с телом жертвы. P. S. Найти Роберта Лэнгдона. Можно только представить, какая реакция будет у американца, когда ему продемонстрируют эту улику. |
| "Captain?" one of the DCPJ agents now called from across the office. "I think you better take this call." He was holding out a telephone receiver, looking concerned. | — Капитан! — позвал Фаша один из агентов. — Думаю, вам следует ответить на этот звонок. — Он держал в руке телефонную трубку, и лицо у него было встревоженное. |
| "Who is it?" Fache said. | — Кто это? — спросил Фаш. |
| The agent frowned. "It's the director of our Cryptology Department." | Агент нахмурился:— Директор отдела криптографии. |
| "And?" | — И что?.. |
| "It's about Sophie Neveu, sir. Something is not quite right." | — Это касается Софи Невё, сэр. Что-то с ней не так. |
| CHAPTER 15 | ГЛАВА 15 |
| It was time. | Пора. |
| Silas felt strong as he stepped from the black Audi, the nighttime breeze rustling his loose-fitting robe.The winds of change are in the air. He knew the task before him would require more finesse than force, and he left his handgun in the car. The thirteen-round Heckler Koch USP 40 had been provided by the Teacher. | Сайлас вышел из черной "ауди", ночной бриз раздувал его просторную сутану. Дует ветер перемен. Он знал, что предстоящее задание потребует от него не столько силы, сколько ловкости и ума, а потому оставил автоматический пистолет в машине. Тринадцатизарядный "хеклер-и-кох" предоставил ему Учитель. |
| A weapon of death has no place in a house of God. | Смертоносному оружию не место в доме Господнем. |
| The plaza before the great church was deserted at this hour, the only visible souls on the far side of Place Saint-Sulpice a couple of teenage hookers showing their wares to the late night tourist traffic. Their nubile bodies sent a familiar longing to Silas's loins. His thigh flexed instinctively, causing the barbed cilice belt to cut painfully into his flesh. | В этот поздний час на площади перед церковью было безлюдно, лишь пара тинейджеров в дальнем ее конце демонстрировала перед машинами с припозднившимися туристами свой товар — сувениры из керамики. Созерцание хрупких фигур юноши и девушки вызвало у Сайласа хорошо знакомое томление плоти. Но порыв был тут же подавлен: одно неловкое движение — и подвязка с шипами больно врезалась в бедре. |
| The lust evaporated instantly. For ten years now,Silas had faithfully denied himself all sexual indulgence, even self-administered. It was The Way. He knew he had sacrificed much to follow Opus Dei, but he had received much more in return. A vow of celibacy and the relinquishment of all personal assets hardly seemed a sacrifice. Considering the poverty from which he had come and the sexual horrors he had endured in prison, celibacy was a welcome change. | Желание тут же пропало. Вот уже на протяжении десяти лет Сайлас отказывал себе в плотских наслаждениях, даже онанизмом не занимался. Таков был закон "Пути". Он знал, что пожертвовал многим ради "Опус Деи", но был уверен, что получит взамен гораздо больше. Бремя воздержания нести не так уж и тяжело. Он даже по-своему радовался воздержанию: это менее суровое испытание по сравнению с нищетой, в которой он жил, и с сексуальными домогательствами, от которых страдал в тюрьме. |
| Now, having returned to France for the first time since being arrested and shipped to prison in Andorra, Silas could feel his homeland testing him, dragging violent memories from his redeemed soul. You have been reborn, he reminded himself. His service to God today had required the sin of murder, and it was a sacrifice Silas knew he would have to hold silently in his heart for all eternity. | Впервые вернувшись во Францию после ареста и тюремного заключения в Андорре, Сайлас чувствовал, что родная земля испытывает его, пробуждает в душе самые жестокие воспоминания. Ты родился заново, напомнил он себе. Сегодня служение Господу требовало совершить грех, убийство, но это было жертвой во славу того же Г оспода, и Сайлас знал, что ему за это воздастся. |
| The measure of your faith is the measure of the pain you can endure, the Teacher had told him. Silas was no stranger to pain and felt eager to prove himself to the Teacher, the one who had assured him his actions were ordained by a higher power. | Мера веры твоей — это мера боли, которую ты можешь вынести, так говорил ему Учитель. Что такое боль, Сайлас знал хорошо и стремился доказать Учителю, что ему все нипочем, если поступками его движет высшая сила. |
| "Hago la obra de Dios," Silas whispered, moving now toward the church entrance. | — Hago la obra de Dios28, — прошептал Сайлас и двинулся к входу в церковь. |
| Pausing in the shadow of the massive doorway, he took a deep breath. It was not until this instant that he truly realized what he was about to do, and what awaited him inside. | Остановившись в тени массивных дверей, он глубоко втянул ртом воздух. Лишь сейчас со всей ясностью он понял, что должен сделать и что ждет его внутри. |
| The keystone. It will lead us to our final goal. | Краеугольный камень. Он приведет нас к цели. |
| He raised his ghost-white fist and banged three times on the door. | И вот, подняв белую, как у призрака, руку, он трижды постучал в дверь. |
| Moments later, the bolts of the enormous wooden portal began to move. | Через минуту послышался грохот отпираемых запоров. Огромная дверь отворилась. |
| out she had not left the building. Seeing that Langdon was clearly overwhelmed, Sophie questioned whether she had done the right thing by cornering him here in the men's room. | понадобится Фашу, чтобы понять: из здания Лувра она не выходила? Лэнгдон был просто потрясен новым известием, и она в очередной раз усомнилась, что поступила правильно, загнав его сюда и поделившись информацией. |
| What else was I supposed to do? | Но что еще мне было делать? |
| She pictured her grandfather's body, naked and spread-eagle on the floor. There was a time when he had meant the world to her, yet tonight, Sophie was surprised to feel almost no sadness for the man. Jacques Sauniere was a stranger to her now. Their relationship had evaporated in a single instant one March night when she was twenty-two. Ten years ago. Sophie had come home a few days early from graduate university in England and mistakenly witnessed her grandfather engaged in something Sophie was obviously not supposed to see. It was an image she barely could believe to this day. | Она представила своего деда, как он лежит на полу голый, с нелепо раздвинутыми руками и ногами. Когда-то он был для нее всем, но сегодня Софи, к своему удивлению, вдруг поняла, что не испытывает особой жалости к этому человеку. Жак Соньер давно стал для нее чужим. Их отношениям пришел конец, когда ей было двадцать два, и разрушились они в одночасье. Десять лет назад. Тем мартовским вечером Софи вернулась домой из Англии, где училась в университете, на несколько дней раньше, чем ожидалось, и застала деда врасплох. И то, чем он занимался... она не должна была этого видеть, и лучше бы не видела никогда. Эта сцена так до сих пор и стоит перед глазами. |
| If I hadn 't seen it with my own eyes... | Ни за что бы не поверила, если бы не видела собственными глазами... |
| Too ashamed and stunned to endure her grandfather's pained attempts to explain, Sophie immediately moved out on her own, taking money she had saved, and getting a small flat with some roommates. She vowed never to speak to anyone about what she had seen. Her grandfather tried desperately to reach her, sending cards and letters, begging Sophie to meet him so he could explain. Explain how!? Sophie never responded except once—to forbid him ever to call her or try to meet her in public. She was afraid his explanation would be more terrifying than the incident itself. | Не слушая лепет Соньера, беспомощно пытавшегося объясниться, Софи, потрясенная и сгорающая от стыда, тут же покинула дом, забрав свои сбережения. И сняла маленькую квартирку, где поселилась с подругой. Она поклялась никому не говорить о том, что видела. Дед отчаянно искал примирения, посылал открытки и письма, умолял Софи о встрече, хотел объяснить. Но как можно объяснить такое? Софи ответила лишь раз: просила ее больше не беспокоить, запретила деду звонить и встречаться с ней на людях. Она боялась, что объяснение окажется еще более ужасным, чем сам поступок. |
| Incredibly, Sauniere had never given up on her, and Sophie now possessed a decade's worth of correspondence unopened in a dresser drawer. To her grandfather's credit, he had never once disobeyed her request and phoned her. | Но Соньер не сдавался, и в ящике комода у Софи хранилась целая гора нераспечатанных писем. Впрочем, Соньеру надо было отдать должное: он ни разу не позвонил ей и не пытался встретиться на людях. |
| Until this afternoon. | До сегодняшнего дня. |
| "Sophie?" His voice had sounded startlingly old on her answering machine. "I have abided by your wishes for so long... and it pains me to call, but I must speak to you. Something terrible has happened." | — Софи? — Г олос в автоответчике звучал совсем по-стариковски. — Я достаточно долго выполнял твое пожелание не звонить... и поверь, решиться было трудно. Но я должен с тобой поговорить. Случилось нечто ужасное. |
| Standing in the kitchen of her Paris flat, Sophie felt a chill to hear him again after all these years. His gentle voice brought back a flood of fond childhood memories. | Сердце у Софи екнуло — так странно было снова услышать его голос после всех этих лет. А мягкий умоляющий тон навеял воспоминания о детстве. |
| "Sophie, please listen." He was speaking English to her, as he always did when she was a little girl. Practice French at school. Practice English at home. "You cannot be mad forever. Have you not read the letters that I've sent all these years? Do you not yet understand?" He paused. "We must speak at once. Please grant your grandfather this one wish. Call me at the Louvre. Right away. I believe you and I are in grave danger." Sophie stared at the answering | — Софи, пожалуйста, выслушай меня, — говорил он с ней по-английски. Он всегда говорил с ней по-английски, когда сна была еще совсем маленькой девочкой. Французским будешь заниматься в школе. А практиковаться в английском лучше дома. — Нельзя же вечно сердиться на меня. Ты читала письма, которые я посылал тебе все эти годы? Неужели так ничего и не поняла? — Он на секунду умолк. — Мы должны встретиться и |
| machine. Danger? What was he talking about? | поговорить. Сейчас же, немедленно. Сделай милость, подари своему деду немного времени. Перезвони мне в Лувр прямо сейчас. Кажется, нам с тобой угрожает серьезная опасность.Софи с недоумением взирала на автоответчик. Опасность? О чем это он?.. |
| "Princess..." Her grandfather's voice cracked with an emotion Sophie could not place. "I know I've kept things from you, and I know it has cost me your love. But it was for your own safety. Now you must know the truth. Please, I must tell you the truth about your family." | — Принцесса... — Голос деда дрожал, и Софи никак не могла понять, чем это вызвано. — Знаю, я утаивал от тебя многое, понимаю, что это стоило мне твоей любви. Но я поступал так ради твоей же безопасности. Теперь ты должна узнать всю правду. Пожалуйста, давай встретимся. Я должен рассказать тебе правду о твоей семье. |
| Sophie suddenly could hear her own heart. My family? Sophie's parents had died when she was only four. Their car went off a bridge into fast-moving water. Her grandmother and younger brother had also been in the car, and Sophie's entire family had been erased in an instant. She had a box of newspaper clippings to confirm it. | Софи почувствовала, как бешено забилось у нее сердце. О моей семье? Но родители Софи умерли, когда ей было всего четыре года. Машина сорвалась с моста и упала в реку. В машине, помимо отца и матери, находились еще бабушка и младший братишка Софи, и она разом потеряла всю семью. В коробке у нее хранились газетные вырезки, подтверждавшие это. |
| His words had sent an unexpected surge of longing through her bones. My family! In that fleeting instant, Sophie saw images from the dream that had awoken her countless times when she was a little girname = "note" My family is alive! They are coming home! But, as in her dream, the pictures evaporated into oblivion. | Слова дела вызвали прилив тоски. Моя семья! Софи вспомнился сон, от которого она так часто просыпалась в детстве. Она ждет своих родителей, знает, что они должны скоро приехать. И всякий раз она просыпалась с мыслью: Они живы! Они возвращаются домой! И всякий раз сон кончался одним и тем же, а родные милые лица исчезали, точно в тумане, проваливались в забвение. |
| Your family is dead, Sophie. They are not coming home. | Вся твоя семья погибла, Софи. Они никогда не вернутся. |
| "Sophie..." her grandfather said on the machine. "I have been waiting for years to tell you. Waiting for the right moment, but now time has run out. Call me at the Louvre. As soon as you get this. I'll wait here all night. I fear we both may be in danger. There's so much you need to know." | — Софи, — в автоответчике снова звучал голос деда, — я ждал много лет, ждал подходящего момента, когда можно будет тебе сказать. Но теперь время вышло. Позвони мне в Лувр. Сразу же, как только услышишь это послание. Буду ждать всю ночь. Боюсь, мы оба в опасности. Тебе обязательно надо узнать... |
| The message ended. | На этом послание обрывалось. |
| In the silence, Sophie stood trembling for what felt like minutes. As she considered her grandfather's message, only one possibility made sense, and his true intent dawned. | Софи стояла посреди кухни и чувствовала, как ее сотрясает мелкая дрожь. Она думала о послании деда, и в голову ей пришло одно лишь приемлемое объяснение. |
| It was bait. | Это уловка. |
| Obviously, her grandfather wanted desperately to see her. He was trying anything. Her disgust for the man deepened. Sophie wondered if maybe he had fallen terminally ill and had decided to attempt any ploy he could think of to get Sophie to visit him one last time. If so, he had chosen wisely. | Очевидно, деду страшно хотелось увидеть ее. Он все перепробовал. И вот теперь... это. Презрение и отвращение к этому человеку лишь усилилось. Потом Софи подумала: может, он серьезно болен и хочет использовать любую возможность, чтобы увидеть внучку в последний раз. Если так, то придумано очень умно. |
| My family. | Моя семья. |
| Now, standing in the darkness of the Louvre men's room, Sophie could hear the echoes of this afternoon's phone message. Sophie, we both may be in danger. Call me. | Софи стояла в полутьме мужского туалета, и в ушах ее звучали отрывки из дневного послания деда. Мы оба в опасности, Софи. Позвони мне. |
| She had not called him. Nor had she planned to. Now, however, her skepticism had been deeply challenged. Her grandfather lay murdered inside his own museum. And he had written a code on the floor. | Она не позвонила. Даже не собиралась. Теперь на смену скептицизму пришли другие, столь же безрадостные мысли. Ее дед был убит в стенах музея. Но он успел оставить на полу загадочное послание. |
| A code for her. Of this, she was certain. | Послание для нее. В этом она была уверена. |
| Despite not understanding the meaning of his message, Sophie was certain its cryptic nature was additional proof that the words were intended for her. Sophie's passion and aptitude for cryptography were a product of growing up with Jacques Sauniere—a fanatic himself for codes, word games, and puzzles. How many Sundays did we spend doing the cryptograms and crosswords in the newspaper? | Софи не понимала значения этого послания, но тем не менее была уверена: сам факт, что дед зашифровал его, указывал на то, что последние его слова предназначались ей. Страстный интерес к криптографии развился у Софи во многом благодаря тому, что она росла и воспитывалась рядом с Жаком Соньером. Тот и сам был просто фанатом разных кодов, шифров, головоломок и игр в слова. Сколько воскресений провел он за составлением криптограмм и разгадыванием кроссвордов в газетах! |
| At the age of twelve, Sophie could finish the Le Monde crossword without any help, and her grandfather graduated her to crosswords in English, mathematical puzzles, and substitution ciphers. Sophie devoured them all. Eventually she turned her passion into a profession by becoming a codebreaker for the Judicial Police. | Уже в двенадцать лет Софи не составляло труда разгадать любой кроссворд из "Ле монд" без посторонней помощи, а дед стал приучать ее решать английские кроссворды, различные математические головоломки и учить основам шифрования. Софи щелкала все эти задачки как орешки. Не случайно она выбрала себе такую профессию, стала шифровалыцицей в Центральном управлении судебной полиции. |
| Tonight, the cryptographer in Sophie was forced to respect the efficiency with which her grandfather had used a simple code to unite two total strangers—Sophie Neveu and Robert Langdon. | И вот сегодня Софи с чисто профессиональной точки зрения не могла не оценить придумку, с помощью которой ее дед использовал простой код с целью свести двух совершенно незнакомых людей — Софи Невё и Роберта Лэнгдона. |
| The question was why? | Но с какой целью? |
| Unfortunately, from the bewildered look in Langdon's eyes, Sophie sensed the American had no more idea than she did why her grandfather had thrown them together. | Судя по растерянному взгляду Роберта Лэнгдона, Софи поняла, что и американец тоже не имеет об этом ни малейшего представления. |
| She pressed again. "You and my grandfather had planned to meet tonight. What about?" | — Вы собирались встретиться сегодня с моим дедом, — сказала она. — Зачем? |
| Langdon looked truly perplexed. "His secretary set the meeting and didn't offer any specific reason, and I didn't ask. I assumed he'd heard I would be lecturing on the pagan iconography of French cathedrals, was interested in the topic, and thought it would be fun to meet for drinks after the talk." | Теперь Лэнгдон растерялся вконец.— Его секретарша назначила встречу и, когда звонила, причин не называла, а я не спрашивал. Очевидно, он просто слышал, что я буду выступать с лекцией по языческой иконографии французских соборов, вот и заинтересовался этой темой. Ну и счел, что нам было бы неплохо встретиться, посидеть, поболтать за выпивкой. |
| Sophie didn't buy it. The connection was flimsy. Her grandfather knew more about pagan iconography than anyone else on earth. Moreover, he an exceptionally private man, not someone prone to chatting with random American professors unless there were an important reason. | Софи не верилось в это объяснение. Никакой связи не прослеживалось. Да ее дед знал о языческой иконографии больше любого другого специалиста в этой области. К тому же Жак Соньер был исключительно замкнутым человеком, вовсе не расположенным проводить время в пустопорожней болтовне с залетными американскими профессорами. Разве только у него была веская причина... |
| Sophie took a deep breath and probed further. "My grandfather called me this afternoon and told me he and I were in grave danger. Does that mean anything to you?" | Софи вздохнула и решилась на откровенность:— Дед звонил мне сегодня днем. И сказал, что мы с ним в опасности. Вы имеете представление, что бы это могло означать? |
| Langdon's blue eyes now clouded with concern. "No, but considering what just happened..." | Синие глаза Лэнгдона смотрели встревоженно. — Нет, но с учетом того, что произошло... |
| Sophie nodded. Considering tonight's events, she would be a fool not to be frightened. Feeling drained, she walked to the small plate-glass window at the far end of the bathroom and gazed out in silence through the mesh of alarm tape embedded in the glass. They were high up—forty feet at | Софи кивнула. С учетом сегодняшних событий она была бы полной идиоткой, если б не испытывала страха. Она подошла к маленькому окошку с зеркальным стеклом и выглянула на улицу сквозь переплетение тонких сигнальных проводков, |
| least. | вмонтированных в стекло. Они находились высоко — футах в сорока от земли. |
| Sighing, she raised her eyes and gazed out at Paris's dazzling landscape. On her left, across the Seine, the illuminated Eiffel Tower. Straight ahead, the Arc de Triomphe. And to the right, high atop the sloping rise of Montmartre, the graceful arabesque dome of Sacre-Coeur, its polished stone glowing white like a resplendent sanctuary. | Софи вздохнула и продолжила разглядывать открывшийся перед ней вид. Слева, через Сену, высилась ярко освещенная Эйфелева башня. Прямо впереди — Триумфальная арка. А справа, на полого закругленном холме Монмартра, виднелись изящные очертания собора Сакре-Кёр — казалось, отполированный белый камень сам излучал свечение. |
| Here at the westernmost tip of the Denon Wing, the north-south thoroughfare of Place du Carrousel ran almost flush with the building with only a narrow sidewalk separating it from the Louvre's outer wall. Far below, the usual caravan of the city's nighttime delivery trucks sat idling, waiting for the signals to change, their running lights seeming to twinkle mockingly up at Sophie. | Они находились в самой дальней, западной части крыла Денон, граничащей с самой оживленной частью площади Карузель. Несмотря на поздний час, здесь до сих пор сновали автомобили, а узенький тротуар примыкал вплотную к внешней стене Лувра. Грузовые автомобили, развозящие по ночам товары, стояли на светофоре в ожидании, когда включится зеленый, казалось, что красные хвостовые огни насмешливо подмигивают Софи. |
| "I don't know what to say," Langdon said, coming up behind her. "Your grandfather is obviously trying to tell us something. I'm sorry I'm so little help." | — Не знаю, что и сказать. — Лэнгдон подошел и стал рядом с ней. — Ваш дедушка пытался что-то передать нам, это очевидно. Вы уж простите, но тут я мало чем могу помочь. |
| Sophie turned from the window, sensing a sincere regret in Langdon's deep voice. Even with all the trouble around him, he obviously wanted to help her. The teacher in him, she thought, having read DCPJ's workup on their suspect. This was an academic who clearly despised not understanding. | Софи отвернулась от окошка. В голосе Лэнгдона звучало искреннее сожаление. Несмотря на все свалившиеся на его голову неприятности, он действительно хотел помочь. В нем говорит учитель, подумала она. Софи прочла подготовленные судебной полицией материалы на Лэнгдона. Он был ученым, а истинные ученые не переносят недопонимания. |
| We have that in common, she thought. | Общая для нас черта, подумала она. |
| As a codebreaker, Sophie made her living extracting meaning from seemingly senseless data. Tonight, her best guess was that Robert Langdon, whether he knew it or not, possessed information that she desperately needed. Princesse Sophie, Find Robert Langdon. How much clearer could her grandfather's message be? Sophie needed more time with Langdon. Time to think. Time to sort out this mystery together. Unfortunately, time was running out. | Будучи специалистом по шифровке, Софи зарабатывала на жизнь, находя смысл в совершенно бессмысленных на первый взгляд данных. И подозревала сейчас, что Роберт Лэнгдон, возможно, сам того не осознавая, владеет крайне нужной ей информацией. Принцесса Софи. Найти Роберта Лэнгдона. Кажется, яснее не скажешь. Софи нужно время, чтобы понять, что ей может дать Лэнгдон. Время для размышлений. Время разобраться в этой таинственной истории вдвоем. Увы, время это истекало с катастрофической скоростью. |
| Gazing up at Langdon, Sophie made the only play she could think of. "Bezu Fache will be taking you into custody at any minute. I can get you out of this museum. But we need to act now." | И она поняла, что у нее только один выход. Подняла на Лэнгдона глаза и сказала:— Безу Фаш может арестовать вас в любую минуту. Я могу вывести вас из музея. Но мы должны действовать сообща. |
| Langdon's eyes went wide. "You want me to run?" | Глаза Лэнгдона округлились.— Вы что же, предлагаете мне бежать? |
| "It's the smartest thing you could do. If you let Fache take you into custody now, you'll spend weeks in a French jail while DCPJ and the U.S. Embassy fight over which courts try your case. But if we get you out of here, and make it to your embassy, then your government will protect your rights while you and I prove you had nothing to do with this murder." | — Это лучшее, что вы можете сделать. Если Фаш заберет вас сейчас, вы проведете во французской тюрьме много недель или даже месяцев. Пока наше управление и посольство США будут ломать копья в суде. Но если мы сможем выскользнуть отсюда и добраться до вашего посольства, тогда американское правительство будет защищать ваши права. А я попробую доказать, что вы не причастны к убийству. |
| Langdon looked not even vaguely convinced. "Forget | Похоже, ее слова совсем не убедили Лэнгдона. |
| it! Fache has armed guards on every single exit! Even if we escape without being shot, running away only makes me look guilty. You need to tell Fache that the message on the floor was for you, and that my name is not there as an accusation." | — И думать нечего! У Фаша вооруженная охрана на каждом входе и выходе. Даже если нас не пристрелят при попытке к бегству, сам побег будет выглядеть подозрительно, послужит еще одним доказательством моей вины. Вы должны сказать Фашу, что надпись на полу предназначалась для вас. И тот факт, что Соньер упомянул мое имя, не является обвинением. |
| "I will do that," Sophie said, speaking hurriedly, "but after you're safely inside the U.S. Embassy. It's only about a mile from here, and my car is parked just outside the museum. Dealing with Fache from here is too much of a gamble. Don't you see? Fache has made it his mission tonight to prove you are guilty. The only reason he postponed your arrest was to run this observance in hopes you did something that made his case stronger." | — Я обязательно сделаю это, — торопливо пообещала Софи, — но только после того, как вы окажетесь в безопасности, в американском посольстве. Отсюда до него всего миля, у подъезда припаркована моя машина. Вести переговоры с Фашем здесь, в Лувре, рискованно. Неужели вы не понимаете? Сегодня Фаш постарается сделать все, чтобы доказать вашу вину. И единственная причина, по которой он тянул с арестом, связана с надеждой обнаружить новые улики против вас. |
| "Exactly. Like running!" | — Вот именно. Надежда эта оправдается, если я сбегу. |
| The cell phone in Sophie's sweater pocket suddenly began ringing. Fache probably. She reached in her sweater and turned off the phone. | Тут вдруг в кармане свитера Софи зазвонил мобильный телефон. Может, Фаш? Она сунула руку в карман и выключила мобильник. |
| "Mr. Langdon," she said hurriedly, "I need to ask you one last question." And your entire future may depend on it. "The writing on the floor is obviously not proof of your guilt, and yet Fache told our team he is certain you are his man. Can you think of any other reason he might be convinced you're guilty?" | — Мистер Лэнгдон, — продолжила она, — мне необходимо задать вам один, последний вопрос. — Возможно, от этого зависит вся ваша дальнейшая жизнь. — Надпись на полу не является прямым доказательством вашей вины, однако Фаш сказал нашим людям, что вы и есть первый и основной подозреваемый. Подумайте, возможно, существует еще какая-то причина, по которой он считает, что вина лежит на вас? |
| Langdon was silent for several seconds. "None whatsoever." | Помолчав несколько секунд, Лэнгдон ответил: — Нет, не знаю. Не вижу никакой другой причины. |
| Sophie sighed. Which means Fache is lying. Why, Sophie could not begin to imagine, but that was hardly the issue at this point. The fact remained that Bezu Fache was determined to put Robert Langdon behind bars tonight, at any cost. Sophie needed Langdon for herself, and it was this dilemma that left Sophie only one logical conclusion. | Софи вздохнула. Это означает, что Фаш лжет.А вот по какой причине, Софи не знала, и вряд ли это удастся выяснить сейчас. Ясно одно: Безу Фаш твердо вознамерился засадить Лэнгдона за решетку сегодня же, причем любой ценой. Но Лэнгдон был нужен самой Софи, и потому существовал всего один выход. |
| I need to get Langdon to the U.S. Embassy. | Необходимо доставить Лэнгдона в американское посольство. |
| Turning toward the window, Sophie gazed through the alarm mesh embedded in the plate glass, down the dizzying forty feet to the pavement below. A leap from this height would leave Langdon with a couple of broken legs. At best. | Повернувшись к окошку, Софи всмотрелась в паутину проводов сигнализации, потом еще раз прикинула расстояние до земли. Да, сорок футов — это не шутка. Прыжок с такой высоты грозит Лэнгдону переломом обеих ног. И это еще самый оптимистический расклад. |
| Nonetheless, Sophie made her decision. | И тем не менее Софи приняла решение. |
| Robert Langdon was about to escape the Louvre, whether he wanted to or not. | Роберт Лэнгдон должен исчезнуть из Лувра, хочет он этого или нет. |
| had marched over to Collet and demanded he get Agent Neveu on the line. Now Collet had failed, and Fache was pacing like a caged lion. | подошел к Колле и велел срочно связаться с агентом Невё. Но связаться никак не удавалось, и теперь Фаш метался по кабинету, точно лев в клетке. |
| "Why did Crypto call?" Collet now ventured. | — А зачем звонили из отдела? — поинтересовался Колле. |
| Fache turned. "To tell us they found no references to Draconian devils and lame saints." | Фаш резко развернулся к нему:— Сказать, что они не обнаружили никакой связи между родичами идола и всякими там минами зла. |
| "That's all?" | — И все? |
| "No, also to tell us that they had just identified the numerics as Fibonacci numbers, but they suspected the series was meaningless." | — Нет. Еще сказали, что идентифицировали набор цифр как последовательность Фибоначчи и что, судя по всему, никакого особого смысла тут не просматривается. |
| Collet was confused. "But they already sent Agent Neveu to tell us that." | Колле был растерян.— Но ведь они уже прислали агента Невё сообщить нам это. |
| Fache shook his head. "They didn't send Neveu." | Фаш покачал головой: — Невё они не посылали. |
| "What?" | — Что?! |
| "According to the director, at my orders he paged his entire team to look at the images I'd wired him. When Agent Neveu arrived, she took one look at the photos of Sauniere and the code and left the office without a word. The director said he didn't question her behavior because she was understandably upset by the photos." | — Директор сказал, что как только от нас поступили материалы, он собрал всю команду и засадил за работу. А когда прибыла агент Невё, она лишь взглянула на снимки Соньера и кода и тут же, не говоря ни слова, вышла из офиса. Директор сказал, что не может ее упрекать. Такое поведение было продиктовано тем, что она очень расстроилась, увидев эти снимки. |
| "Upset? She's never seen a picture of a dead body?" | — Расстроилась? Она что, никогда не видела снимков мертвецов? |
| Fache was silent a moment. "I was not aware of this, and it seems neither was the director until a coworker informed him, but apparently Sophie Neveu is Jacques Sauniere's granddaughter." | Помолчав, Фаш ответил:— Я этого не знал, да и директор тоже, по крайней мере до тех пор, пока его не уведомил один из сотрудников. Дело в том, что Софи Невё приходится Жаку Соньеру внучкой. |
| Collet was speechless. | Колле лишился дара речи. |
| "The director said she never once mentioned Sauniere to him, and he assumed it was because she probably didn't want preferential treatment for having a famous grandfather." | — Директор сказал, она ни разу не упоминала об их родстве. И решил, что Невё поступала так из скромности. Просто не хотела, чтобы к ней проявляли снисхождение лишь потому, что она доводится внучкой такому знаменитому человеку. |
| No wonder she was upset by the pictures. Collet could barely conceive of the unfortunate coincidence that called in a young woman to decipher a code written by a dead family member. Still, her actions made no sense. "But she obviously recognized the numbers as Fibonacci numbers because she came here and told us. I don't understand why she would leave the office without telling anyone she had figured it out." | Неудивительно, что она так расстроилась из-за этих снимков, подумал Колле. Он счел неприятным совпадением тот факт, что эту молодую женщину вызвали расшифровывать послание, оставленное трагически погибшим родственником. Но все равно поступки ее были лишены смысла. — А ведь она сразу поняла, что цифры, написанные Соньером, являются последовательностью Фибоначчи, так как приехала и сказала нам об этом. И лично мне непонятно, почему она ушла из отдела, не сообщив об этом своим коллегам. |
| Collet could think of only one scenario to explain the troubling developments: Sauniere had written a numeric code on the floor in hopes Fache would involve cryptographers in the investigation, and therefore involve his own granddaughter. As for the rest of the message, was Sauniere communicating in some way with his granddaughter? If so, what did the message tell her? And how did Langdon fit in? | Колле пришло в голову лишь одно приемлемое объяснение: Соньер написал этот цифровой код на полу в надежде, что Фаш тут же задействует в расследовании криптографов, а стало быть, и его внучку. Так, может, и остальная часть послания есть не что иное, как способ передать ей какие-то сведения? Если да, то какие? И при чем здесь Лэнгдон? |
| Before Collet could ponder it any further, the silence of | Но не успел Колле хорошенько поразмыслить об этом, |
| the deserted museum was shattered by an alarm. The bell sounded like it was coming from inside the Grand Gallery. | как тишину музея взорвал вой сирены. Где-то в недрах Большой галереи сработала сигнализация. |
| "Alarme!" one of the agents yelled, eyeing his feed from the Louvre security center. "Grande Galerie! Toilettes Messieurs!" | — Тревога! — крикнул один из агентов, сверившись с показателями приборов. — В Большой галерее! В мужском туалете! |
| Fache wheeled to Collet. "Where's Langdon?" | Фаш подскочил к Колле: — Где Лэнгдон? |
| "Still in the men's room!" Collet pointed to the blinking red dot on his laptop schematic. "He must have broken the window!" Collet knew Langdon wouldn't get far. Although Paris fire codes required windows above fifteen meters in public buildings be breakable in case of fire, exiting a Louvre second-story window without the help of a hook and ladder would be suicide. Furthermore, there were no trees or grass on the western end of the Denon Wing to cushion a fall. Directly beneath that rest room window, the two-lane Place du Carrousel ran within a few feet of the outer wall. "My God," Collet exclaimed, eyeing the screen. "Langdon's moving to the window ledge!" | — Все еще в туалете, — ответил тот и указал на мерцающую красную точку на экране монитора. — Должно быть, он разбил окно! — Колле и подумать не мог, что Лэнгдон решится на это. Хотя в Париже правила противопожарной безопасности требовали, чтобы все окна в общественных зданиях, находящиеся на высоте свыше пятнадцати метров, можно было разбить в случае пожара, выпрыгивать из окна второго этажа Лувра было бы самоубийством. Кроме того, в той стороне крыла под окнами нет ни кустарников, ни травы, способных смягчить удар при падении. Прямо под окнами туалетов часть площади с двусторонним движением. — Бог мой! — воскликнул Колле, не сводя глаз с монитора. — Лэнгдон на самом краю подоконника! |
| But Fache was already in motion. Yanking his Manurhin MR-93 revolver from his shoulder holster, the captain dashed out of the office. | Но и Фаш не бездействовал. Выдернув из кобуры револьвер "MR-93", он бросился вон из кабинета. |
| Collet watched the screen in bewilderment as the blinking dot arrived at the window ledge and then did something utterly unexpected. The dot moved outside the perimeter of the building. | Колле растерянно следил за экраном монитора. Мигающая красная точка на миг задержалась на подоконнике... и в следующую секунду вышла за периметр здания. |
| What's going on? he wondered. Is Langdon out on a ledge or— | Что происходит? Где Лэнгдон? На подоконнике или... |
| "Jesu!" Collet jumped to his feet as the dot shot farther outside the wall. The signal seemed to shudder for a moment, and then the blinking dot came to an abrupt stop about ten yards outside the perimeter of the building. | — Господи! — воскликнул Колле и вскочил. Точка находилась вне стен музея. Вот она задрожала, застыла на мгновение, а затем резко остановилась примерно в десяти ярдах от стен здания. |
| Fumbling with the controls, Collet called up a Paris street map and recalibrated the GPS. Zooming in, he could now see the exact location of the signal. | Колле задвигал мышкой и вызвал на экран монитора карту Парижа. Затем сверился с контрольной системой слежения. Теперь он точно знал место нахождения маячка. |
| It was no longer moving. | Маячок больше не двигался. |
| It lay at a dead stop in the middle of Place du Carrousel. | Застыл на площади Карузель. |
| Langdon had jumped. | |
| CHAPTER 18 | ГЛАВА 18 |
| Fache sprinted down the Grand Gallery as Collet's radio blared over the distant sound of the alarm. | Фаш мчался по лабиринтам Большой галереи, и тут по радиотелефону с ним связался Колле. |
| "He jumped!" Collet was yelling. "I'm showing the signal out on Place du Carrousel! Outside the bathroom window! And it's not moving at all! Jesus, I think Langdon has just committed suicide!" | — Он выпрыгнул! — проорал Колле в трубку. — Маячок остановился на площади Карузель! Прямо под окном туалета! И больше не двигается. Бог ты мой! Думаю, Лэнгдон покончил жизнь самоубийством. |
| Fache heard the words, but they made no sense. He kept running. The hallway seemed never-ending. As he sprinted past Sauniere's body, he set his sights on the partitions at the far end of the Denon Wing. The alarm was getting louder now. | Фаш слышал его слова, но никак не отреагировал на них, Он продолжал бежать. Казалось, этим коридорам нет конца, Пробегая мимо тела Соньера, он различил в конце галереи свет, Вой сирены становился все громче. |
| "Wait!" Collet's voice blared again over the radio. "He's moving! My God, he's alive. Langdon's moving!" | — Стойте, погодите! — снова прозвучал возбужденный голос Колле. — Он двигается! Господи, он жив! Лэнгдон двигается! |
| Fache kept running, cursing the length of the hallway with every step. | Но Фаш продолжал мчаться вперед, проклиная эти бесконечные галереи. |
| "Langdon's moving faster!" Collet was still yelling on the radio. "He's running down Carrousel. Wait... he's picking up speed. He's moving too fast!" | — Лэнгдон движется все быстрее! — возбужденно орал Колле. — Движется через площадь. Так, погодите... он прибавил скорость. Он перемещается с нечеловеческой быстротой! |
| Arriving at the partitions, Fache snaked his way through them, saw the rest room door, and ran for it.The walkie-talkie was barely audible now over the alarm. "He must be in a car! I think he's in a car! I can't—" | И вот впереди показались двери туалетов. Теперь голос, доносившийся из радиотелефона, был едва слышен из-за воя сигнализации.— Должно быть, он в машине! Да, думаю, он в машине. Я не могу... |
| Collet's words were swallowed by the alarm as Fache finally burst into the men's room with his gun drawn. Wincing against the piercing shrill, he scanned the area. | Тут голос Колле окончательно утонул в шуме сигнализации. А Фаш с револьвером наготове ворвался в мужской туалет. Морщась от пронзительного воя, он принялся осматривать помещение. |
| The stalls were empty. The bathroom deserted. Fache's eyes moved immediately to the shattered window at the far end of the room. He ran to the opening and looked over the edge. Langdon was nowhere to be seen. Fache could not imagine anyone risking a stunt like this. Certainly if he had dropped that far, he would be badly injured. | В кабинках никого. В комнате с умывальниками — тоже ни души. Глаза Фаша устремились к окну в дальнем конце помещения. Стекло было выбито. Он подбежал и высунулся наружу. Внизу Лэнгдона тоже не было видно. Фаш не представлял, как подозреваемый мог решиться на такое. Ведь если человек прыгает с такой высоты, травма неминуема. |
| The alarm cut off finally, and Collet's voice became audible again over the walkie-talkie. | Тут наконец сигнализацию отключили, и голос Колле снова стал слышен: |
| "...moving south... faster... crossing the Seine on Pont du Carrousel!" | — ... движется к югу... все быстрее... пересекает Сену по мосту Карузель! |
| Fache turned to his left. The only vehicle on Pont du Carrousel was an enormous twin-bed Trailor delivery truck moving southward away from the Louvre. The truck's open-air bed was covered with a vinyl tarp, roughly resembling a giant hammock. Fache felt a shiver of apprehension. That truck, only moments ago, had probably been stopped at a red light directly beneath the rest room window. | Фаш посмотрел влево. Единственным автомобилем на мосту Карузель был огромный трейлер с прицепом, он направлялся к югу от Лувра. Прицеп был покрыт виниловым тентом, напоминавшим гигантский гамак. Фаш даже вздрогнул, представив себе эту сцену. Очевидно, грузовик всего лишь несколько мгновений назад остановился внизу, прямо под окном, на красный свет, и этот негодяй выпрыгнул. |
| An insane risk, Fache told himself. Langdon had no way of knowing what the truck was carrying beneath that tarp. What if the truck were carrying steel? Or cement? Or even garbage? A forty-foot leap? It was madness. | Безумный риск, подумал Фаш. Ведь Лэнгдон не знал, что лежит в прицепе под тентом. А если там стальные трубы? Или цемент? Пусть даже мусор. Прыжок с высоты сорока футов? Нет, это безумие! |
| "The dot is turning!" Collet called. "He's turning right on Pont des Saints-Peres!" | — Маячок смещается, он поворачивает! — кричал Колле в трубку. — Поворачивает к мосту Сен-Пере! |
| Sure enough, the Trailor truck that had crossed the bridge was slowing down and making a right turn onto Pont des Saints-Peres. So be it, Fache thought. Amazed, he watched the truck disappear around the corner. Collet was already radioing the agents outside, pulling them off the Louvre perimeter and sending them to their patrol cars in pursuit, all the while broadcasting the truck's changing location like some kind of bizarre play-by-play. | И трейлер действительно сбросил скорость и свернул вправо, к мосту. Ну и пусть, подумал Фаш, наблюдая за тем, как грузовик исчезает из вида. Колле уже связался по рации с агентами, дежурившими на улице, по всему периметру здания, и отдал распоряжение преследовать на патрульных машинах трейлер, за перемещением которого помогал следить маячок. Так что как ни старайся... |
| It's over, Fache knew. His men would have the truck surrounded within minutes. Langdon was not going anywhere. | Игра окончена, подумал Фаш. Через несколько минут трейлер догонят и блокируют. И Лэнгдону некуда будет бежать. |
| Stowing his weapon, Fache exited the rest room and radioed Collet. "Bring my car around. I want to be there when we make the arrest." | Сунув револьвер обратно в кобуру, он вышел из туалета и связался с Колле:— Подать машину. Хочу быть рядом, когда его арестуют. |
| As Fache jogged back down the length of the Grand Gallery, he wondered if Langdon had even survived the | И Фаш торопливо зашагал в обратном направлении, продолжая удивляться, как это Лэнгдон решился на |
| fall. | такой риск. |
| Not that it mattered. | Впрочем, ничего удивительного в том нет. |
| Langdon ran. Guilty as charged. | Он сбежал. А значит, он виновен. |
| **** | |
| Only fifteen yards from the rest room, Langdon and Sophie stood in the darkness of the Grand Gallery, their backs pressed to one of the large partitions that hid the bathrooms from the gallery. They had barely managed to hide themselves before Fache had darted past them, gun drawn, and disappeared into the bathroom. | Лэнгдон и Софи стояли в темноте, всего в пятнадцати ярдах от туалета, вжавшись спинами в перегородку, что скрывала вход в туалеты из галереи. Едва они успели спрятаться, как мимо них промчался Фаш с револьвером в руке и скрылся в одном из туалетов. |
| The last sixty seconds had been a blur. | Последние шестьдесят секунд Лэнгдон провел словно в тумане. |
| Langdon had been standing inside the men's room refusing to run from a crime he didn't commit, when Sophie began eyeing the plate-glass window and examining the alarm mesh running through it. Then she peered downward into the street, as if measuring the drop. | Он стоял посреди туалетной комнаты и отказывался бежать с места преступления, которого не совершал, а Софи разглядывала окошко с зеркальным стеклом и проводами сигнализации. Затем она посмотрела вниз, словно прикидывая расстояние до земли. |
| "With a little aim, you can get out of here," she said. | — Ну, с моей помощью вы сможете выбраться отсюда, — сказала она. |
| Aim? Uneasy, he peered out the rest room window. | С какой еще помощью ? — подумал он. И тоже посмотрел вниз. |
| Up the street, an enormous twin-bed eighteen-wheeler was headed for the stoplight beneath the window. Stretched across the truck's massive cargo bay was a blue vinyl tarp, loosely covering the truck's load. Langdon hoped Sophie was not thinking what she seemed to be thinking. | На улице, как раз под окном, остановился на красный свет трейлер с прицепом. Корпус последнего был затянут синим виниловым покрытием, скрывавшим от посторонних глаз груз. Не думает же Софи, что он... |
| "Sophie, there's no way I'm jump—" | — Но, Софи, я никак не смогу прыгнуть. Это равносильно... |
| "Take out the tracking dot." | — Доставайте маячок. |
| Bewildered, Langdon fumbled in his pocket until he found the tiny metallic disk. Sophie took it from him and strode immediately to the sink. She grabbed a thick bar of soap, placed the tracking dot on top of it, and used her thumb to push the disk down hard into the bar. As the disk sank into the soft surface, she pinched the hole closed, firmly embedding the device in the bar. | Лэнгдон нашарил в кармане крошечный металлический диск. Софи схватила его и бросилась к раковине. Взяла большой кусок мыла, положила на него маячок и вдавила так, чтобы он как следует прилип к мылу. |
| Handing the bar to Langdon, Sophie retrieved a heavy, cylindrical trash can from under the sinks. Before Langdon could protest, Sophie ran at the window, holding the can before her like a battering ram. Driving the bottom of the trash can into the center of the window, she shattered the glass. | Затем она сунула кусок мыла в руку вконец растерявшемуся Лэнгдону и выдвинула из-под раковины тяжелое цилиндрическое ведро для мусора. Не успел Лэнгдон вымолвить и слова, как она подбежала к окну, держа перед собой ведро, точно таран. Ударила изо всей силы, стекло треснуло. |
| Alarms erupted overhead at earsplitting decibel levels. | Их тут же оглушил пронзительный вой сирены. |
| "Give me the soap!" Sophie yelled, barely audible over the alarm.Langdon thrust the bar into her hand. | — Мыло давай! — крикнула Софи. Лэнгдон сунул кусок мыла ей в руку. |
| Palming the soap, she peered out the shattered window at the eighteen-wheeler idling below. The target was plenty big—an expansive, stationary tarp—and it was less than ten feet from the side of the building. As the traffic lights prepared to change, Sophie took a deep breath and lobbed the bar of soap out into the night. | Она выглянула из окна, перегнулась через подоконник и прицелилась. Мишень была достаточно большая и находилась на расстоянии примерно десяти ярдов от стены музея. Когда зажегся желтый, Софи размахнулась и бросила кусок мыла вниз. |
| The soap plummeted downward toward the truck, landing on the edge of the tarp, and sliding downward into the cargo bay just as the traffic light turned green. | Мыло долетело до цели, упало на край винилового покрытия и, как только загорелся зеленый и трейлер тронулся с места, скользнуло вниз, в щель. Затем оно провалилось в кузов. |
| "Congratulations," Sophie said, dragging him toward the door. "You just escaped from the Louvre." | — Поздравляю, — сказала Софи. Подошла к Лэнгдону, схватила его за руку и устремилась к двери. — Вы только что сбежали из Лувра. |
| Fleeing the men's room, they moved into the shadows just as Fache rushed past. | Они вовремя заметили приближение Фаша и нырнули в спасительную тень. |
| *** | *** |
| Now, with the fire alarm silenced, Langdon could hear the sounds of DCPJ sirens tearing away from the Louvre. A police exodus. Fache had hurried off as well, leaving the Grand Gallery deserted. | Теперь, когда вой сигнализации стих, Лэнгдон слышал и другие звуки: от Лувра с включенными сиренами отъезжали полицейские автомобили. Полиция уходит! Фаш наверняка тоже умчался вместе с остальными. |
| "There's an emergency stairwell about fifty meters back into the Grand Gallery," Sophie said. "Now that the guards are leaving the perimeter, we can get out of here." | — Примерно метрах в пятидесяти отсюда есть запасной выход, — сказала Софи. — Теперь, когда охрану сняли, мы сможем выбраться из музея. |
| Langdon decided not to say another word all evening. Sophie Neveu was clearly a hell of a lot smarter than he was. | Лэнгдон ответил кивком. В словах не было нужды. За краткое время знакомства он успел убедиться в уме и ловкости этой молодой женщины. |
| CHAPTER 19 | ГЛАВА 19 |
| The Church of Saint-Sulpice, it is said, has the most eccentric history of any building in Paris. Built over the ruins of an ancient temple to the Egyptian goddess Isis, the church possesses an architectural footprint matching that of Notre Dame to within inches. The sanctuary has played host to the baptisms of the Marquis de Sade and Baudelaire, as well as the marriage of Victor Hugo. The attached seminary has a well-documented history of unorthodoxy and was once the clandestine meeting hall for numerous secret societies. | Церковь Сен-Сюльпис не без оснований считалась самым эксцентричным историческим сооружением в Париже. Построенная на развалинах древнего храма египетской богини Исиды, она в архитектурном смысле являлась уменьшенной копией знаменитого собора Нотр-Дам. Святилище это посещали многие знаменитости — здесь бывали баптисты, маркиз де Сад, поэт Бодлер, здесь состоялась свадьба Виктора Гюго. В церковной школе были собраны документы, свидетельствующие о далеких от ортодоксальности взглядах многих ее прихожан, она же некогда служила местом встреч различных тайных обществ. |
| Tonight, the cavernous nave of Saint-Sulpice was as silent as a tomb, the only hint of life the faint smell of incense from mass earlier that evening. Silas sensed an uneasiness in Sister Sandrine's demeanor as she led him into the sanctuary. He was not surprised by this. Silas was accustomed to people being uncomfortable with his appearance. | Сейчас неф Сен-Сюльпис был погружен во тьму, в церкви стояла полная тишина, и единственным намеком на то, что храм действующий, был слабый запах ладана, витавший в воздухе после вечерней мессы. Сестра Сандрин провела Сайласа в глубину помещения, и по ее поведению и походке он почувствовал, что она нервничает. Впрочем, он не удивился. Сайлас уже давно привык к тому, что его необычная внешность вселяет в людей смятение. |
| "You're an American," she said. | — Вы американец? — спросила она. |
| "French by birth," Silas responded. "I had my calling in Spain, and I now study in the United States." | — По рождению — француз, — ответил Сайлас. — Принял постриг в Испании, а теперь учусь в Штатах. |
| Sister Sandrine nodded. She was a small woman with quiet eyes. "And you have never seen Saint-Sulpice?" | Сестра Сандрин кивнула. То была женщина маленького роста с добрыми глазами.— И вы никогда не видели нашу церковь? |
| "I realize this is almost a sin in itself." | — Считаю это почти грехом |
| "She is more beautiful by day." | — Днем она, конечно, гораздо красивее. |
| "I am certain. Nonetheless, I am grateful that you would provide me this opportunity tonight." | — Уверен в этом. И тем не менее страшно благодарен за то, что вы предоставили мне возможность увидеть ее поздним вечером. |
| "The abbe requested it. You obviously have powerful friends." | — Аббат просил. У вас, очевидно, очень влиятельные друзья. |
| You have no idea, Silas thought. | Ты и понятия не имеешь, насколько влиятельные, подумал Сайлас. |
| As he followed Sister Sandrine down the main aisle, Silas was surprised by the austerity of the sanctuary. Unlike Notre Dame with its colorful frescoes, gilded altar-work, and warm wood, Saint-Sulpice was stark and cold, | Идя за сестрой Сандрин по главному проходу, Сайлас дивился аскетичности церковного убранства. В отличие от приветливого собора Нотр-Дам с его цветными фресками, позолоченной отделкой алтаря и искусной |
| conveying an almost barren quality reminiscent of the ascetic cathedrals of Spain. The lack of decor made the interior look even more expansive, and as Silas gazed up into the soaring ribbed vault of the ceiling, he imagined he was standing beneath the hull of an enormous overturned ship. | резьбой по дереву здесь было прохладно и строго, и Сен-Сюльпис напоминала убранством испанские соборы. Отсутствие декора зрительно увеличивало пространство. Сайлас удивленно глазел на деревянные ребра потолочных опор, и ему казалось, что он очутился под перевернутым вверх дном огромным старинным кораблем. |
| A fitting image, he thought. The brotherhood's ship was about to be capsized forever. Feeling eager to get to work, Silas wished Sister Sandrine would leave him. She was a small woman whom Silas could incapacitate easily, but he had vowed not to use force unless absolutely necessary. She is a woman of the cloth, and it is not her fault the brotherhood chose her church as a hiding place for their keystone. She should not be punishedfor the sins of others. | А что, вполне подходящее сравнение, подумал он. Корабль братства того гляди опрокинется и пойдет ко дну. Сайласу не терпелось приняться за работу, но мешало присутствие сестры Сандрин. Расправиться с этой маленькой женщиной ему ничего не стоило, но он поклялся применять силу только в случае крайней необходимости. Она служительница храма Господня, это не ее вина, что братство выбрало ее церковь и спрятало краеугольный камень именно здесь. Ее не следует наказывать за грехи других. |
| "I am embarrassed, Sister, that you were awoken on my behalf." | — Мне, право, неловко, сестра. Вас разбудили среди ночи... |
| "Not at all. You are in Paris a short time. You should not miss Saint-Sulpice. Are your interests in the church more architectural or historical?" | — Ничего страшного. Вы ведь в Париже проездом. И не повидать нашу церковь никак нельзя. Скажите, ваш интерес лежит в области архитектуры или истории? |
| "Actually, Sister, my interests are spiritual." | — Вообще-то, сестра, все мои интересы лежат в плоскости исключительно духовной. |
| She gave a pleasant laugh. "That goes without saying. I simply wondered where to begin your tour." | Она добродушно усмехнулась:— Это само собой. Спросила просто потому, что не знаю, с чего начать экскурсию. |
| Silas felt his eyes focus on the altar. "A tour is unnecessary. You have been more than kind. I can show myself around." | Сайлас не сводил глаз с алтаря.— Экскурсия ни к чему. Вы и без того потратили на меня время, сестра. Дальше я как-нибудь сам. |
| "It is no trouble," she said. "After all, I am awake." | — Не беспокойтесь, — ответила она. — Раз уж я все равно поднялась... |
| Silas stopped walking. They had reached the front pew now, and the altar was only fifteen yards away. He turned his massive body fully toward the small woman, and he could sense her recoil as she gazed up into his red eyes. "If it does not seem too rude, Sister, I am not accustomed to simply walking into a house of God and taking a tour. Would you mind if I took some time alone to pray before I look around?" | Сайлас остановился. Они дошли до переднего ряда скамей, и алтарь находился всего в пятнадцати ярдах. Всем своим массивным телом Сайлас развернулся к маленькой женщине и заметил, как она вздрогнула, заглянув в его красные глаза.— Не хочу показаться грубым, сестра, но, знаете, я как-то не привык расхаживать по дому Господню как на экскурсии. Не возражаете, если я помолюсь наедине с нашим Создателем, ну а уж потом осмотрюсь? |
| Sister Sandrine hesitated. "Oh, of course. I shall wait in the rear of the church for you." | — О да, конечно, — ответила сестра Сандрин, — Я подожду, посижу вон там, где-нибудь на задней скамье. |
| Silas put a soft but heavy hand on her shoulder and peered down. "Sister, I feel guilty already for having awoken you. To ask you to stay awake is too much. Please, you should return to bed. I can enjoy your sanctuary and then let myself out." | Сайлас опустил мягкую, но тяжелую руку ей на плечо и сказал:— И без того чувствую себя виноватым, что разбудил вас. И просить остаться было бы слишком. Так что ступайте себе спать. А я вдоволь налюбуюсь вашей церковью, а потом сам найду выход. |
| She looked uneasy. "Are you sure you won't feel abandoned?" | Она забеспокоилась:— А вы уверены, что не будете чувствовать себя покинутым? |
| "Not at all. Prayer is a solitary joy." | — Совершенно уверен. И потом, молитва — это радость, которую не стоит делить ни с кем другим. |
| "As you wish." | — Воля ваша. |
| Silas took his hand from her shoulder. "Sleep well, Sister. | Сайлас снял руку с ее плеча. |
| May the peace of the Lord be with you." | — Доброй вам ночи, сестра. Храни вас Господь. |
| "And also with you." Sister Sandrine headed for the stairs. "Please be sure the door closes tightly on your way out." | — И вас. — Сестра Сандрин направилась к лестнице. — Только, пожалуйста, когда будете выходить, затворите двери поплотнее. |
| "I will be sure of it." Silas watched her climb out of sight. Then he turned and knelt in the front pew, feeling the cilice cut into his leg. | — Непременно. — Сайлас следил за тем, как она поднимается по ступенькам. Потом отвернулся и опустился на колени в первом ряду, чувствуя, как впиваются в плоть шипы. |
| Dear God, I offer up to you this work I do today.... | Господь мой милосердный и всемогущий, Тебе посвящаю работу, которую должен сотворить сегодня... |
| *** | *** |
| Crouching in the shadows of the choir balcony high above the altar, Sister Sandrine peered silently through the balustrade at the cloaked monk kneeling alone. The sudden dread in her soul made it hard to stay still. For a fleeting instant, she wondered if this mysterious visitor could be the enemy they had warned her about, and if tonight she would have to carry out the orders she had been holding all these years. She decided to stay there in the darkness and watch his every move. | Высоко над алтарем, в тени хоров, сестра Сандрин исподтишка подглядывала через балюстраду за монахом в сутане, что стоял на коленях перед алтарем. Ужас, овладевший ею, подсказывал, что надо бежать, скрыться. Может, этот таинственный гость, подумала она, и есть тот враг, о котором ее предупреждали. Может, именно сегодня ей придется исполнить клятву, данную много лет назад. Но пока что она решила остаться здесь, в темноте, и следить за каждым его шагом. |
| CHAPTER 20 | ГЛАВА 20 |
| Emerging from the shadows, Langdon and Sophie moved stealthily up the deserted Grand Gallery corridor toward the emergency exit stairwell. | Выйдя из тени перегородки, Лэнгдон с Софи бесшумно двинулись по опустевшей Большой галерее к пожарной лестнице. |
| As he moved, Langdon felt like he was trying to assemble a jigsaw puzzle in the dark. The newest aspect of this mystery was a deeply troubling one: The captain of the Judicial Police is trying to frame me for murder | Лэнгдон шел и раздумывал еще над одной загадкой. Этот новый поворот в череде таинственных событий страшно беспокоил его. Капитан судебной полиции пытается пришить мне убийство. Зачем? |
| "Do you think," he whispered, "that maybe Fache wrote that message on the floor?" | — Как думаете, — прошептал он, — может, это Фаш написал послание на полу? |
| Sophie didn't even turn. "Impossible." | Софи даже не обернулась. — Нет, это невозможно. |
| Langdon wasn't so sure. "He seems pretty intent on making me look guilty. Maybe he thought writing my name on the floor would help his case?" | А вот Лэнгдон не был уверен.— Но он просто из кожи лезет вон, чтобы упрятать меня за решетку. Может, он приписал мое имя в надежде, что это станет веской уликой? |
| "The Fibonacci sequence? The P.S.? All the Da Vinci and goddess symbolism? That had to be my grandfather." | — Что именно? Последовательность Фибоначчи? Постскриптум? Все эти штучки да Винчи и символизм? Нет, на такое был способен только мой дед. |
| Langdon knew she was right. The symbolism of the clues meshed too perfectly—the pentacle, The Vitruvian Man, Da Vinci, the goddess, and even the Fibonacci sequence. A coherent symbolic set, as iconographers would call it. All inextricably tied. | Лэнгдон понимал: она права. Ведь символика всех ключей к разгадке сведена воедино очень умелой рукой — пятиконечная звезда, знаменитый рисунок да Винчи, символ богини, даже последовательность Фибоначчи. Последовательный набор символов, так бы сказали ученые. Все тесно связано воедино. |
| "And his phone call to me this afternoon," Sophie added. "He said he had to tell me something. I'm certain his message at the Louvre was his final effort to tell me something important, something he thought you could help me understand." | — И еще сегодняшний звонок, — напомнила Софи. — Ведь он говорил, что хочет рассказать мне что-то очень важное. Уверена, послание на полу Лувра — не что иное, как последняя попытка деда сообщить мне что-то важное. И только вы способны помочь мне понять, что именно. |
| Langdon frowned. O, Draconian devil! Oh, lame saint.! He wished he could comprehend the message, both for Sophie's well-being and for his own. Things | Лэнгдон нахмурился. На вид идола родич! О мина зла! Нет, смысл этих строк был ему совершенно непонятен, разобраться в нем он пока бессилен, |
| had definitely gotten worse since he first laid eyes on the cryptic words. His fake leap out the bathroom window was not going to help Langdon's popularity with Fache one bit. Somehow he doubted the captain of the French police would see the humor in chasing down and arresting a bar of soap. | пусть даже от этого зависит жизнь Софи, да и его собственная тоже. Все только осложнялось с каждой минутой с того момента, как он увидел эти загадочные слова. И имитация прыжка из окна тоже не добавит Лэнгдону доверия Фаша. Он сомневался, что капитан оценит юмор, обнаружив в прицепе трейлера кусок мыла вместо главного подозреваемого. |
| "The doorway isn't much farther," Sophie said. | — Выход уже недалеко, — сказала Софи. |
| "Do you think there's a possibility that the numbers in your grandfather's message hold the key to understanding the other lines?" Langdon had once worked on a series of Baconian manuscripts that contained epigraphical ciphers in which certain lines of code were clues as to how to decipher the other lines. | — Как вам кажется, могут цифры в послании вашего деда оказаться ключом к пониманию других строк? — Однажды Лэнгдону довелось работать над старинной рукописью, где эпиграфы содержали шифры и определенные строчки в них служили кодами к расшифровке остальных строк. |
| "I've been thinking about the numbers all night. Sums, quotients, products. I don't see anything. Mathematically, they're arranged at random. Cryptographic gibberish." | — Я весь вечер ломала голову над этими цифрами. Суммы, равенства, производные. Ничего не получается. С чисто математической точки зрения они выбраны наугад. Криптографическая бессмыслица. |
| "And yet they're all part of the Fibonacci sequence. That can't be coincidence." | — Однако они являются частью последовательности Фибоначчи. Это не может быть простым совпадением. |
| "It's not. Using Fibonacci numbers was my grandfather's way of waving another flag at me—like writing the message in English, or arranging himself like my favorite piece of art, or drawing a pentacle on himself. All of it was to catch my attention." | — Да, это не случайное совпадение. Используя последовательность Фибоначчи, дед как бы подавал мне сигнал. Впрочем, и остальное тоже служило сигналом: то, что послание было написано по-английски; расположение тела, копирующее мой любимый рисунок; пятиконечная звезда. Все ради того, чтобы привлечь мое внимание. |
| "The pentacle has meaning to you?" | — А что именно говорит вам пентакл? |
| "Yes. I didn't get a chance to tell you, but the pentacle was a special symbol between my grandfather and me when I was growing up. We used to play Tarot cards for fun, and my indicator card always turned out to be from the suit of pentacles. I'm sure he stacked the deck, but pentacles got to be our little joke." | — Ах да, я не успела вам сказать. Пятиконечная звезда еще в детстве была для меня с дедом особым символом. Мы играли в карты таро, и моя указующая карта всегда оказывалась из набора пентаклов. Уверена, дед мне подыгрывал, но с тех пор пентакл имел для нас особый смысл. |
| Langdon felt a chill. They played Tarot? The medieval Italian card game was so replete with hidden heretical symbolism that Langdon had dedicated an entire chapter in his new manuscript to the Tarot. The game's twenty-two cards bore names like The Female Pope, The Empress, and The Star. Originally, Tarot had been devised as a secret means to pass along ideologies banned by the Church. Now, Tarot's mystical qualities were passed on by modern fortunetellers. | Лэнгдон удивился. Они играли в таро? Эта средневековая карточная игра была наполнена такой потайной еретической символикой, что Лэнгдон посвятил ей отдельную главу в своей новой рукописи. Игры в двадцать две карты назывались "Женщина-папа", "Императрица" и "Звезда". Изначально карты таро были придуманы как средство тайного распространения мировоззрений, чуждых Церкви и запрещенных ею. Теперь мистические свойства карт использовались в основном гадалками. |
| The Tarot indicator suit for feminine divinity is pentacles, Langdon thought, realizing that if Sauniere had been stacking his granddaughter's deck for fun, pentacles was an apropos inside joke. | Указующий набор в картах таро использовался для обозначения божественной сути женского начала, подумал Лэнгдон. И все опять сводится к пятиконечной звезде. |
| They arrived at the emergency stairwell, and Sophie carefully pulled open the door. No alarm sounded. Only the doors to the outside were wired. Sophie led Langdon down a tight set of switchback stairs toward the ground level, picking up speed as they went. | Они добрались до пожарного выхода, и Софи осторожно приоткрыла дверь на лестничную площадку. Сигнализация на этот раз не включилась. Лишь внешние двери музея были снабжены сигнализацией. Они с Лэнгдоном начали спускаться по узким пролетам, с каждым шагом прибавляя скорость. |
| "Your grandfather," Langdon said, hurrying behind her, "when he told you about the pentacle, did he mention goddess worship or any resentment of the Catholic Church?" | — Ваш дед, — сказал Лэнгдон, едва поспевая за Софи, — когда он говорил вам о пятиконечной звезде, то, случайно, не упоминал о поклонении богине или о каких-либо запретах Католической церкви? |
| Sophie shook her head. "I was more interested in the mathematics of it—the Divine Proportion, PHI, Fibonacci sequences, that sort of thing." | Софи покачала головой:— Меня куда больше интересовало другое. Математика "божественных пропорций", число PHI, всякие там последовательности Фибоначчи и так далее. |
| Langdon was surprised. "Your grandfather taught you about the number PHI?" | Лэнгдон удивился:— Ваш дедушка объяснял вам, что такое число PHI? |
| "Of course. The Divine Proportion." Her expression turned sheepish. "In fact, he used to joke that I was half divine... you know, because of the letters in my name." | — Да, конечно. Так называемая "божественная пропорция". — На лице ее возникла улыбка. — Он даже шутил... говорил, что я полубожественное создание, ну, из-за букв в моем имени. |
| Langdon considered it a moment and then groaned. | Лэнгдон не сразу понял, но затем до него дошло. Он даже тихонько застонал. |
| s-o-PHI-e. | Да, конечно же! Со-фи29!.. |
| Still descending, Langdon refocused on PHI. He was starting to realize that Sauniere's clues were even more consistent than he had first imagined. | Продолжая спускаться вниз, он сосредоточился на этом PHI. И начал понимать, что подсказки Соньера носят более последовательный характер, чем могло показаться сначала. |
| Da Vinci... Fibonacci numbers... the pentacle. | Да Винчи... последовательность Фибоначчи... пентакл... |
| Incredibly, all of these things were connected by a single concept so fundamental to art history that Langdon often spent several class periods on the topic. | Неким непостижимым образом их связывала одна из самых фундаментальных концепций в истории искусств, рассмотрению которой он, Лэнгдон, даже посвящал несколько лекций на своем курсе. |
| PHI. | PHI. |
| He felt himself suddenly reeling back to Harvard, standing in front of his "Symbolism in Art" class, writing his favorite number on the chalkboard. | Мысленно он перенесся в Гарвард, увидел себя перед аудиторией. Вот он поворачивается к доске, где мелом выведена тема "Символизм в искусстве". И пишет под ней свое любимое число: |
| 1.618 | 1.618 |
| Langdon turned to face his sea of eager students. "Who can tell me what this number is?" | А затем оборачивается и ловит любопытные взгляды студентов.— Кто скажет мне, что это за число? |
| A long-legged math major in back raised his hand. "That's the number PHI." He pronounced it fee. | Сидящий в последнем ряду длинноногий математик Стетнер поднимает руку.— Это число PHI. — Произносит он его как "фи-и". |
| "Nice job, Stettner," Langdon said. "Everyone, meet PHI." | — Молодец, Стетнер, — говорит Лэнгдон. — Итак, прошу познакомиться, число PHI. |
| "Not to be confused with PI," Stettner added, grinning. "As we mathematicians like to say: PHI is one H of a lot cooler than PI!" | — И не следует путать его с "пи", — с ухмылкой добавляет Стетнер. — Как говорят у нас, математиков, буква "Н" делает его гораздо круче! |
| Langdon laughed, but nobody else seemed to get the joke. Stettner slumped. | Лэнгдон смеется, но, похоже, никто другой не оценил шутки. Стетнер опускается на скамью. |
| "This number PHI," Langdon continued, "one-point-six-one-eight, is a very important number in art. Who can tellme why?" | — Число PHI, — продолжает Лэнгдон, — равное одной целой шестистам восемнадцати тысячным, является самым важным и значимым числом в изобразительном искусстве. Кто скажет мне — почему? |
| Stettner tried to redeem himself. "Because it's so pretty?" Everyone laughed. | Стетнер и тут не упускает случая пошутить:— Потому, что оно такое красивое, да? Аудитория разражается смехом. |
| "Actually," Langdon said, "Stettner's right again. PHI is generally considered the most beautiful number in the universe." | — Как ни странно, — говорит Лэнгдон, — но Стетнер снова прав. Число PHI, по всеобщему мнению, признано самым красивым во вселенной. |
| 29 Звук "ф" в латинском написании имени Софи" передается буквами PHI (Sophie). |
| The laughter abruptly stopped, and Stettner gloated. | Смех стихает, Стетнер явно торжествует. |
| As Langdon loaded his slide projector, he explained that the number PHI was derived from the Fibonacci sequence—a progression famous not only because the sum of adjacent terms equaled the next term, but because the quotients of adjacent terms possessed the astonishing property of approaching the number 1.618 —PHI! | Лэнгдон готовит проектор для слайдов и объясняет, что число PHI получено из последовательности Фибоначчи, математической прогрессии, известной не только тем, что сумма двух соседних чисел в ней равна последующему числу, но и потому, что частное двух соседствующих чисел обладает уникальным свойством — приближенностью к числу 1, 618, то есть к числу PHI! |
| Despite PHI's seemingly mystical mathematical origins, Langdon explained, the truly mind-boggling aspect of PHI was its role as a fundamental building block in nature. Plants, animals, and even human beings all possessed dimensional properties that adhered with eerie exactitude to the ratio of PHI to 1. | И далее Лэнгдон объясняет, что, несмотря на почти мистическое происхождение, число PHI сыграло по-своему уникальную роль. Роль кирпичика в фундаменте построения всего живого на земле. Все растения, животные и даже человеческие существа наделены физическими пропорциями, приблизительно равными корню от соотношения числа PHI к 1. |
| "PHI's ubiquity in nature," Langdon said, killing the lights, "clearly exceeds coincidence, and so the ancients assumed the number PHI must have been preordained by the Creator of the universe. Early scientists heralded one-point-six-one-eight as the Divine Proportion." | — Эта вездесущность PHI в природе, — продолжает Лэнгдон и выключает свет в аудитории, — указывает на связь всех живых существ. Раньше считали, что число PHI было предопределено Творцом вселенной. Ученые древности называли одну целую шестьсот восемнадцать тысячных "божественной пропорцией". |
| "Hold on," said a young woman in the front row. "I'm a bio major and I've never seen this Divine Proportion in nature." | — Подождите, — говорит молодая девушка, сидящая в первом ряду, — я учусь на последнем курсе биологического факультета. И лично мне никогда не доводилось наблюдать "божественной пропорции" в живой природе. |
| "No?" Langdon grinned. "Ever study the relationship between females and males in a honeybee community?" | — Нет? — усмехнулся Лэнгдон. — Даже при изучении взаимоотношений мужских и женских особей в пчелином рое? |
| "Sure. The female bees always outnumber the male bees." | — Само собой. Ведь там женские особи численно всегда намного превосходят мужские. |
| "Correct. And did you know that if you divide the number of female bees by the number of male bees in any beehive in the world, you always get the same number?" | — Правильно. А известно ли вам, что если в любом на свете улье разделить число женских особей на число мужских, то вы всегда получите одно и то же число? |
| "You do?" | — Разве? |
| "Yup. PHI." | — Да, представьте. Число PHI. |
| The girl gaped. "NO WAY!" | Девушка раскрывает рот: — БЫТЬ ТОГО НЕ МОЖЕТ! |
| "Way!" Langdon fired back, smiling as he projected a slide of a spiral seashell. "Recognize this?" | — Очень даже может! — парирует Лэнгдон. Улыбается и вставляет в аппарат слайд с изображением спиралеобразной морской раковины. — Узнаете? |
| "It's a nautilus," the bio major said. "A cephalopod mollusk that pumps gas into its chambered shell to adjust its buoyancy." | — Это наутилус, — отвечает студентка. —Г оловоногий моллюск, известен тем, что закачивает газ в раковину для достижения плавучести. |
| "Correct. And can you guess what the ratio is of each spiral's diameter to the next?" | Лэнгдон кивает:— Правильно. А теперь попробуйте догадаться, каково соотношение диаметра каждого витка спирали к следующему? |
| The girl looked uncertain as she eyed the concentric arcs of the nautilus spiral. | Девушка неуверенно разглядывает изображение спиралеобразной раковины моллюска. |
| Langdon nodded. "PHI. The Divine Proportion. One-point-six-one-eight to one." | Лэнгдон кивает:— Да, да. Именно. PHI. Божественная пропорция. Одна целая шестьсот восемнадцать тысячных к одному. |
| The girl looked amazed. | Девушка изумленно округляет глаза. |
| Langdon advanced to the next slide—a close-up of a sunflower's seed head. "Sunflower seeds grow in opposing spirals. Can you guess the ratio of each rotation's diameter | Лэнгдон переходит к следующему слайду, крупному плану цветка подсолнечника со зрелыми семенами. |
| to the next?" | — Семена подсолнечника располагаются по спиралям, против часовой стрелки. Догадайтесь, каково соотношение диаметра каждой из спиралей к диаметру следующей? |
| "PHI?" everyone said. | — PHI? — хором спрашивают студенты. |
| "Bingo." Langdon began racing through slides now— spiraled pinecone petals, leaf arrangement on plant stalks, insect segmentation—all displaying astonishing obedience to the Divine Proportion. | — Точно! — И Лэнгдон начинает демонстрировать один слайд за другим — спиралеобразно закрученные листья початка кукурузы, расположение листьев на стеблях растений, сегментационные части тел насекомых. И все они в строении своем послушно следуют закону "божественной пропорции". |
| "This is amazing!" someone cried out. | — Поразительно! — восклицает кто-то из студентов. |
| "Yeah," someone else said, "but what does it have to do with art?” | — Да, — раздается еще чей-то голос, — но какое отношение нее это имеет к искусству? |
| "Aha!" Langdon said. "Glad you asked." He pulled up another slide—a pale yellow parchment displaying Leonardo da Vinci's famous male nude—The Vitruvian Man—named for Marcus Vitruvius, the brilliant Roman architect who praised the Divine Proportion in his text De Architectura. | — Ага! — говорит Лэнгдон. — Рад, что вы задали этот вопрос.И он показывает еще один слайд, знаменитый рисунок Леонардо да Винчи, изображающий обнаженного мужчину в круге. "Витрувианский человек", так он был назван в честь Маркуса Витрувия, гениального римского архитектора, который вознес хвалу "божественной пропорции" в своих "Десяти книгах об архитектуре". |
| "Nobody understood better than Da Vinci the divine structure of the human body. Da Vinci actually exhumed corpses to measure the exact proportions of human bone structure. He was the first to show that the human body is literally made of building blocks whose proportional ratios always equal PHI." | — Никто лучше да Винчи не понимал божественной структуры человеческого тела. Его строения. Да Винчи даже эксгумировал трупы, изучая анатомию и измеряя пропорции костей скелетов. Он первым показал, что тело человека состоит из "строительных блоков", соотношение пропорций которых всегда равно нашему заветному числу. |
| Everyone in class gave him a dubious look. | Во взглядах студентов читается сомнение. |
| "Don't believe me?" Langdon challenged. "Next time you're in the shower, take a tape measure." | — Вы мне не верите? — восклицает Лэнгдон. — Что ж, в следующий раз, когда пойдете в душ, не забудьте прихватить с собой портняжный метр. |
| A couple of football players snickered. | Пара парней, игроков в футбол, хихикает. |
| "Not just you insecure jocks," Langdon prompted. "All of you. Guys and girls. Try it. Measure the distance from the tip of your head to the floor. Then divide that by the distance from your belly button to the floor. Guess what number you get." | — Причем так устроены не только вы, вояки, — говорит Лэнгдон. — Все так устроены. И юноши, и девушки. Проверьте сами. Измерьте расстояние от макушки до пола. Затем разделите на свой рост. И увидите, какое получится число. |
| "Not PHI!" one of the jocks blurted out in disbelief. | — Неужели PHI? — недоверчиво спрашивает один из футболистов. |
| "Yes, PHI," Langdon replied. "One-point-six-one-eight. Want another example? Measure the distance from your shoulder to your fingertips, and then divide it by the distance from your elbow to your fingertips. PHI again. Another? Hip to floor divided by knee to floor. PHI again. Finger joints. Toes. Spinal divisions. PHI. PHI. PHI. My friends, each of you is a walking tribute to the Divine Proportion." | — Именно. PHI, — кивает Лэнгдон. — Одна целая и шестьсот восемнадцать тысячных. Хотите еще пример? Измерьте расстояние от плеча до кончиков пальцев, затем разделите его на расстояние от локтя до тех же кончиков пальцев. Снова получите то же число. Еще пример? Расстояние от верхней части бедра, поделенное на расстояние от колена до пола, и снова PHI.Фаланги пальцев рук. Фаланги пальцев ног. И снова PHI, PHI. Итак, друзья мои, каждый из вас есть живой пример "божественной пропорции"/ |
| Even in the darkness, Langdon could see they were all astounded. He felt a familiar warmth inside. This is why he taught. "My friends, as you can see, the chaos of the world has an underlying order. When the ancients discovered PHI, they were certain they had stumbled across God's building block for the world, | Даже в темноте, царившей в аудитории, Лэнгдон видит, как все они потрясены. И чувствует, как по телу разливается приятное тепло. Ради таких моментов он и преподает.— Как видите, друзья мои, за кажущимся хаосом мира скрывается порядок. И древние, открывшие число PHI, |
| and they worshipped Nature because of that. And one can understand why. God's hand is evident in Nature, and even to this day there exist pagan, Mother Earth-revering religions. Many of us celebrate nature the way the pagans did, and don't even know it. May Day is a perfect example, the celebration of spring... the earth coming back to life to produce her bounty. The mysterious magic inherent in the Divine Proportion was written at the beginning of time. Man is simply playing by Nature's rules, and because art is man's attempt to imitate the beauty of the Creator's hand, you can imagine we might be seeing a lot of instances of the Divine Proportion in art this semester." | были уверены, что нашли тот строительный камень, который Господь Бог использовал для создания мира, и начали боготворить Природу. Можно понять почему. Божий промысел виден в Природе, по сей день существуют языческие религии, люди поклоняются Матери Земле. Многие из нас прославляют Природу, как делали это язычники, вот только сами до конца не понимают почему. Прекрасным примером является празднование Майского дня30, празднование весны... Земля возвращается к жизни, чтобы расцвести во всем своем великолепии. Волшебное мистическое наследие "божественной пропорции" пришло к нам с незапамятных времен. Человек просто играет по правилам Природы, а потому искусство есть не что иное, как попытка человека имитировать красоту, созданную Творцом вселенной. Так что нет ничего удивительного в том, что во время наших занятий мы увидим еще немало примеров использования "божественной пропорции" в искусстве. |
| Over the next half hour, Langdon showed them slides of artwork by Michelangelo, Albrecht Durer, Da Vinci, and many others, demonstrating each artist's intentional and rigorous adherence to the Divine Proportion in the layout of his compositions. Langdon unveiled PHI in the architectural dimensions of the Greek Parthenon, the pyramids of Egypt, and even the United Nations Building in New York. PHI appeared in the organizational structures of Mozart's sonatas, Beethoven's Fifth Symphony, as well as the works of Bartok, Debussy, and Schubert. The number PHI, Langdon told them, was even used by Stradivarius to calculate the exact placement of the f-holes in the construction of his famous violins. | На протяжении следующего получаса Лэнгдон показывает студентам слайды с произведениями Микеланджело, Альбрехта Дюрера, да Винчи и многих других художников и доказывает, что каждый из них строго следовал "божественным пропорциям" в построении своих композиций. Лэнгдон демонстрирует наличие магического числа и в архитектуре, в пропорциях греческого Парфенона, пирамид Египта, даже здания ООН в Нью-Йорке. PHI проявлялось в строго организованных структурах моцартовских сонат, в Пятой симфонии Бетховена, а также в произведениях Бартока, Дебюсси и Шуберта. Число PHI, говорит им Лэнгдон, использовал в расчетах даже Страдивари, при создании своей уникальной скрипки. |
| "In closing," Langdon said, walking to the chalkboard, "we return to symbols" He drew five intersecting lines that formed a five-pointed star. "This symbol is one of the most powerful images you will see this term. Formally known as a pentagram—or pentacle, as the ancients called it—this symbol is considered both divine and magical by many cultures. Can anyone tell me why that might be?" | — А в заключение, — подводит итог Лэнгдон и подходит к доске, — снова вернемся к символам. — Берет мел и рисует пять пересекающихся линий, изображая пятиконечную звезду. — Этот сим вол является одним из самых могущественных образов, с которым вам надлежит ознакомиться в этом семестре. Он известен под названием пентаграмма, или пентакл, как называли его древние. И на протяжении многих веков и во многих культурах символ этот считался одновременно божественным и магическим. Кто может сказать мне — почему? |
| Stettner, the math major, raised his hand. "Because if you draw a pentagram, the lines automatically divide themselves into segments according to the Divine Proportion." | Стетнер, математик, первым поднимает руку:— Потому что, когда вы рисуете пентаграмму, линии автоматически делятся на сегменты, соответствующие "божественной пропорции". |
| Langdon gave the kid a proud nod. "Nice job. Yes, the ratios of line segments in a pentacle all equal PHI, making this symbol the ultimate expression of the Divine Proportion. For this reason, the five-pointed star has always been the symbol for beauty and perfection associated with the goddess and the sacred feminine." | Лэнгдон одобрительно кивает:— Молодец. Да, соотношение линейных сегментов в пятиконечной звезде всегда равно числу PHI, что превращает этот символ в наивысшее выражение "божественной пропорции". Именно по этой причине пятиконечная звезда всегда была символом красоты и совершенства и ассоциировалась с богиней и священным женским началом. |
| The girls in class beamed. | Все девушки в аудитории улыбаются. |
| 30 Майский день — традиционный английский праздник весны, существующий и в США, который младшие школьники отмечают танцами вокруг "майского дерева" на школьном дворе. А накануне оставляют корзинку цветов у дверей дома своих друзей. |
| "One note, folks. We've only touched on Da Vinci today, but we'll be seeing a lot more of him this semester. Leonardo was a well-documented devotee of the ancient ways of the goddess. Tomorrow, I'll show you his fresco The Last Supper, which is one of the most astonishing tributes to the sacred feminine you will ever see." | — Хочу еще заметить вот что. Сегодня мы лишь вскользь упомянули Леонардо да Винчи, но в этом семестре потратим на него довольно много времени. Доказано, что Леонардо был последовательным поклонником древних религий, связанных с женским началом. Завтра я покажу вам его знаменитую фреску "Тайная вечеря" и постараюсь доказать, что она стала одним из самых удивительных примеров поклонения священному женскому началу. |
| "You're kidding, right?" somebody said. "I thought The Last Supper was about Jesus!" | — Вы шутите? — раздается чей-то голос. — Лично мне всегда казалось, "Тайная вечеря" — это об Иисусе! |
| Langdon winked. "There are symbols hidden in places you would never imagine." | Лэнгдон заговорщицки подмигивает:— Вы и представить себе не можете, в каких порой местах прячутся символы! |
| **** | |
| "Come on," Sophie whispered. "What's wrong? We're almost there. Hurry!" | — Давайте же! — шепотом поторопила его Софи. — В чем дело? Мы уже почти на месте. |
| Langdon glanced up, feeling himself return from faraway thoughts. He realized he was standing at a dead stop on the stairs, paralyzed by sudden revelation. | Лэнгдон отвлекся от воспоминаний, поднял голову и увидел, что стоит на узкой, плохо освещенной лестнице. Слишком уж потрясло его неожиданное открытие. |
| O, Draconian devil! Oh, lame saint! | На вид идола родич! О мина зла! |
| Sophie was looking back at him. | Софи не сводила с него глаз. |
| It can't be that simple, Langdon thought. | Так просто? Быть того не может, подумал Лэнгдон. |
| But he knew of course that it was. | И одновременно понимал, что все обстоит именно так. |
| There in the bowels of the Louvre... with images of PHI and Da Vinci swirling through his mind, Robert Langdon suddenly and unexpectedly deciphered Sauniere's code. | Здесь, в полумраке переходов и лестничных пролетов Лувра, размышляя о числе PHI и Леонардо да Винчи, Лэнгдон неожиданно для себя расшифровал загадочное послание Соньера. |
| "O, Draconian devil!" he said. "Oh, lame saint! It's the simplest kind of code!" | — На вид идола родич! О мина зла! — воскликнул он. — Я расшифровал! Проще ничего не бывает! |
| *** | *** |
| Sophie was stopped on the stairs below him, staring up in confusion. A code? She had been pondering the words all night and had not seen a code. Especially a simple one. | Софи остановилась и удивленно посмотрела на него. Расшифровал? Сама она билась над этими строками весь вечер, но так и не разгадала кода. И уж тем более не считала его простым. |
| "You said it yourself." Langdon's voice reverberated with excitement. "Fibonacci numbers only have meaning in their proper order. Otherwise they're mathematical gibberish." | — Вы сами это говорили, — продолжил Лэнгдон дрожащим от возбуждения голосом. — Последовательность Фибоначчи имеет смысл, лишь когда цифры расставлены в определенном порядке. Иначе это просто математическая бессмыслица. |
| Sophie had no idea what he was talking about. The Fibonacci numbers? She was certain they had been intended as nothing more than a means to get the Cryptography Department involved tonight. They have another purpose? She plunged her hand into her pocket and pulled out the printout, studying her grandfather's message again. | Софи не понимала, о чем он толкует. Числа в последовательности Фибоначчи? Но до сих пор она была просто уверена в том, что предназначались они для того, чтоб вовлечь в работу отдел криптографии. Так, значит, цель у деда была другая? Она достала из кармана распечатку послания деда, снова пробежала ее глазами. |
| 13-3-2-21-1-1-8-5 | 13-3-2-21-1-1-8-5 |
| O, Draconian devil! Oh, lame saint! | На вид идола родич! О мина зла! |
| What about the numbers? | Так что же с этими числами? |
| "The scrambled Fibonacci sequence is a clue," Langdon said, taking the printout. "The numbers are a hint as to how to decipher the rest of the message. He wrote the sequence out of order to tell us to apply the same concept to the text. O, Draconian devil? Oh, | — Искаженный ряд Фибоначчи — это ключ, — сказал Лэнгдон, беря из ее рук листок с распечаткой. — Числа являются намеком на то, как следует расшифровывать остальную часть послания. Он специально нарушил последовательность, намекая на то, что такой же |
| lame saint? Those lines mean nothing. They are simply letters written out of order." | подход можно применить и к тексту. На вид идола родич! О мина зла! Сами по себе строки эти ничего не означают. Это набор беспорядочно записанных букв. |
| Sophie needed only an instant to process Langdon's implication, and it seemed laughably simple. "You think this message is... une anagramme?” She stared at him. "Like a word jumble from a newspaper?" | Софи понадобилась лишь секунда, чтобы уловить ход рассуждений Лэнгдона.— Так вы считаете, это послание... анаграмма? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Нечто вроде письма, где буквы вырезаны из газеты? |
| Langdon could see the skepticism on Sophie's face and certainly understood. Few people realized that anagrams, despite being a trite modern amusement, had a rich history of sacred symbolism. | Лэнгдон почувствовал скептицизм Софи и понимал, чем он вызван. Лишь немногим людям было известно, что анаграммы, одно время являвшиеся модным развлечением, имеют богатую историю и связаны с символизмом. |
| The mystical teachings of the Kabbala drew heavily on anagrams—rearranging the letters of Hebrew words to derive new meanings. French kings throughout the Renaissance were so convinced that anagrams held magic power that they appointed royal anagrammatists to help them make better decisions by analyzing words in important documents. The Romans actually referred to the study of anagrams as ars magna—"the great art." | Мистические учения каббалы часто основывались именно ни анаграммах: переставляли буквы в словах на древнееврейском языке и получали новое значение. Французские короли эпохи Ренессанса были так убеждены в магической силе анаграмм, что даже вводили при дворе специальную должность королевских анаграммистов, те должны были подсказывать им лучшее решение, анализируя слова в важных документах. А римляне называли изучение анаграмм are magna — великим искусством. |
| Langdon looked up at Sophie, locking eyes with her now. "Your grandfather's meaning was right in front of us all along, and he left us more than enough clues to see it." | Лэнгдон заглянул в глубокие зеленые глаза Софи. — Значение того, что написал ваш дед, все время было перед нами. И он оставил нам достаточно ключей и намеков, чтобы понять это. |
| Without another word, Langdon pulled a pen from his jacket pocket and rearranged the letters in each line. O, Draconian devil! Oh, lame saint! | С этими словами Лэнгдон достал из кармана пиджака шариковую ручку и переставил буквы в каждой строке. На вид идола родич! О мина зла! |
| was a perfect anagram of...Leonardo da Vinci! The Mona Lisa! | И получилось у него вот что: Л(е)онардо да Винчи! Мона Лиза! |
| CHAPTER 21 | ГЛАВА 21 |
| The Mona Lisa. | Мона Лиза... |
| For an instant, standing in the exit stairwell, Sophie forgot all about trying to leave the Louvre. | Стоявшая на лестничной площадке Софи так и застыла от изумления, словно забыла, что им надо как можно скорее бежать из Лувра. |
| Her shock over the anagram was matched only by her embarrassment at not having deciphered the message herself. Sophie's expertise in complex cryptanalysis had caused her to overlook simplistic word games, and yet she knew she should have seen it. After all, she was no stranger to anagrams—especially in English. | Простота разгадки просто потрясла ее. Ведь Софи была опытным специалистом, привыкшим иметь дело со сложным криптографическим анализом, и примитивные игры в слова ее интересовали мало. А следовало бы поинтересоваться. Ведь она и сама в детстве увлекалась анаграммами, особенно на английском. |
| When she was young, often her grandfather would use anagram games to hone her English spelling. Once he had written the English word "planets" and told Sophie that an astonishing sixty-two other English words of varying lengths could be formed using those same letters. Sophie had spent three days with an English dictionary until she found them all. | В детстве дед часто использовал анаграммы для улучшения ее английского правописания. Однажды он написал слово "планеты" и сказал, что из тех же букв, только в другом порядке, можно составить девяносто два слова разной длины. И Софи провозилась целых три дня с английским словарем, пока не нашла их все. |
| "I can't imagine," Langdon said, staring at the printout, "how your grandfather created such an intricate anagram in the minutes before he died." | Просто не представляю, — сказал Лэнгдон, разглядывая распечатку, — как это вашему деду удалось создать столь замысловатые и практически почти точные анаграммы буквально за несколько минут |
| до смерти? |
| Sophie knew the explanation, and the realization made her feel even worse. I should have seen this! She now recalled that her grandfather—a wordplay aficionado and art lover—had entertained himself as a young man by creating anagrams of famous works of art. In fact, one of his anagrams had gotten him in trouble once when Sophie was a little girl. While being interviewed by an American art magazine, Sauniere had expressed his distaste for the modernist Cubist movement by noting that Picasso's masterpiece Les Demoiselles d'Avignon was a perfect anagram of vile meaningless doodles. Picasso fans were not amused. | Софи знала объяснение. Она припомнила, что ее дед, любитель искусств и замысловатых игр в слова, еще с младых ногтей развлекался составлением анаграмм из названий знаменитых произведений искусства. Мало того, одна анаграмма даже доставила ему немало неприятностей, когда Софи была еще совсем маленькой девочкой. Соньер давал интервью какому-то американскому искусствоведческому журналу и, чтобы выразить свое неприятие модернистского движения под названием "кубизм", назвал шедевр Пикассо "Les Demoiselles d'Avignon"31 анаграммой: "Vile meaningless doodles". Поклонники Пикассо были далеко не в восторге. |
| "My grandfather probably created this Mona Lisa anagram long ago," Sophie said, glancing up at Langdon. And tonight he was forced to use it as a makeshift code. Her grandfather's voice had called out from beyond with chilling precision. | — Возможно, дед составил анаграмму Моны Лизы давным-давно, — сказала Софи Лэнгдону. И сегодня был вынужден воспользоваться ею как кодом. Она вздрогнула: казалось, голос деда доносится до нее из преисподней. |
| Leonardo da Vinci! The Mona Lisa! | Леонардо да Винчи! Мона Лиза! |
| Why his final words to her referenced the famous painting, Sophie had no idea, but she could think of only one possibility. A disturbing one. | Почему его последними словами стало название знаменитейшей в мире картины, она не понимала. В голову приходило лишь одно объяснение, причем весьма тревожное. |
| Those were not his final words.... | То не были его последние слова... |
| Was she supposed to visit the Mona Lisa? Had her grandfather left her a message there? The idea seemed perfectly plausible. After all, the famous painting hung in the Salle des Etats—a private viewing chamber accessible only from the Grand Gallery. In fact,Sophie now realized, the doors that opened into the chamber were situated only twenty meters from where her grandfather had been found dead. | Должна ли она теперь навестить "Мону Лизу"? Может, дед оставил там какую-то информацию? Что ж, вполне вероятно. Ведь знаменитое полотно висело в Саль де Эта — отдельном маленьком зале, попасть куда можно было только из Большой галереи. Теперь Софи со всей ясностью вспомнила: двери в этот чал находились всего в двадцати метрах от того места, где нашли убитого куратора. |
| He easily could have visited the Mona Lisa before he died. | Он вполне мог добраться до "Моны Лизы" перед смертью. |
| Sophie gazed back up the emergency stairwell and felt torn. She knew she should usher Langdon from the museum immediately, and yet instinct urged her to the contrary. As Sophie recalled her first childhood visit to the Denon Wing, she realized that if her grandfather had a secret to tell her, few places on earth made a more apt rendezvous than Da Vinci's Mona Lisa. | Софи окинула взглядом лестничный пролет и почувствовала, что ее раздирают сомнения. Она понимала: прежде всего надо вывести Лэнгдона из музея, причем чем быстрее, тем лучше. И одновременно интуиция подсказывала ей совсем другое. Снова нахлынули воспоминания. Софи, еще совсем маленькая девочка, впервые приходит в Лувр. Дед приготовил ей сюрприз, сказал, что на свете не так много мест, где человека поджидает свидание со столь же великим и загадочным произведением искусства, как "Мона Лиза". |
| *** |
| "She's just a little bit farther," her grandfather had whispered, clutching Sophie's tiny hand as he led her through the deserted museum after hours. | — Она находится чуть дальше, — таинственным шепотом заметил дед, взял Софи за маленькую ручку и повел через пустые залы и галереи музея. |
| Sophie was six years old. She felt small and insignificant as she gazed up at the enormous ceilings and down at the dizzying floor. The empty museum frightened her, although she was not about to let her grandfather know that. She set | Тогда девочке было шесть. Она чувствовала себя маленькой и ничтожной, разглядывая огромные помещения с высокими потолками и натертый до ослепительного блеска пол. Пустой музей — они |
| 31 "Les Demoiselles d'Avignon" — "Авиньонские девушки"; анаграмма: "Vile meaningless doodles" — "Мерзкие бессмысленные болваны". |
| her jaw firmly and let go of his hand. | разгуливали по нему уже после закрытия — пугал ее, но она старалась не подавать виду. Лишь плотно сжала губы и вырвала ладошку из крупной руки деда. |
| "Up ahead is the Salle des Etats," her grandfather said as they approached the Louvre's most famous room. Despite her grandfather's obvious excitement, Sophie wanted to go home. She had seen pictures of the Mona Lisa in books and didn't like it at all. She couldn't understand why everyone made such a fuss. | — Вон там, впереди, — сказал Соньер. Они подходили к самому знаменитому залу Лувра. Дед чему-то радовался и был немного возбужден, а Софи больше всего на свете хотелось домой. Она уже видела репродукции "Моны Лизы" в разных книжках, и эта картина ей совсем не нравилась, ничуточки. И она не понимала, с чего это все так ею восхищаются. |
| "C'est ennuyeux," Sophie grumbled. | — C'est ennuyeux, — пробормотала Софи. |
| "Boring," he corrected. "French at school. English at home." | — Скучно, — поправил ее дед. — Французский в школе. Английский дома. |
| "Le Louvre, c'est pas chez moi!" she challenged. | — Le Louvre, c'est pas chez moi!32 — упрямо возразила она. |
| He gave her a tired laugh. "Right you are. Then let's speak English just for fun." | Дед засмеялся:— Ты права. Тогда давай говорить по-английски просто ради забавы. |
| Sophie pouted and kept walking. As they entered the Salle des Etats, her eyes scanned the narrow room and settled on the obvious spot of honor—the center of the right-hand wall, where a lone portrait hung behind a protective Plexiglas wall. Her grandfather paused in the doorway and motioned toward the painting. | Софи капризно надула губки и продолжала шагать дальше. И вот они вошли в маленький зал. Она обвела глазами помещение. Пусто, лишь справа, в центре стены, освещенное пятно. Продолговатый портрет за пуленепробиваемым стеклом. Дед остановился в дверях и жестом велел ей подойти к картине. |
| "Go ahead, Sophie. Not many people get a chance to visit her alone." | — Ступай, Софи. Не так много людей удостоились чести побыть наедине с этой дамой. |
| Swallowing her apprehension, Sophie moved slowly across the room. After everything she'd heard about the Mona Lisa, she felt as if she were approaching royalty. Arriving in front of the protective Plexiglas, Sophie held her breath and looked up, taking it in all at once. | Софи медленно двинулась через комнату. После всего того, что слышала о "Моне Лизе", девочке казалось, что она приближается к королевской особе. Встав перед пуленепробиваемым стеклом, Софи затаила дыхание и подняла глаза. |
| Sophie was not sure what she had expected to feel, but it most certainly was not this. No jolt of amazement. No instant of wonder. The famous face looked as it did in books. She stood in silence for what felt like forever, waiting for something to happen. | Девочка не знала, какие чувства будет испытывать, глядя на знаменитую картину. Ну уж определенно не такие. Ни малейшего изумления или восхищения. Знакомое лицо смотрело на нее точно так же, как со страниц книг. И Софи молча стояла перед полотном — ей показалось, длилось это целую вечность, — в ожидании, что наконец что-то должно произойти. |
| "So what do you think?" her grandfather whispered, arriving behind her. "Beautiful, yes?" | — Ну и как? — прошептал дед и остановился рядом с ней. — Хороша, не правда ли? |
| "She's too little."Sauniere smiled. "You're little and you're beautiful." | — Уж больно она маленькая. Соньер улыбнулся: — Но ведь и ты у меня тоже маленькая. И тоже красавица. |
| I am not beautiful, she thought. Sophie hated her red hair and freckles, and she was bigger than all the boys in her class. She looked back at the Mona Lisa and shook her head. "She's even worse than in the books. Her face is... brumeux." | Никакая я не красавица, подумала Софи. Она ненавидела свои рыжие волосы и веснушчатое лицо. К тому же она была выше и сильнее всех мальчишек в классе. Взгляд ее снова вернулся к "Моне Лизе", и она покачала головой:— Она даже хуже, чем в книжках. Лицо какое-то... brameux. |
| "Foggy," her grandfather tutored. | — Затуманенное, — поправил ее дед. |
| "Foggy," Sophie repeated, knowing the conversation would not continue until she repeated her new vocabulary word. | — Затуманенное, — повторила Софи, зная, что разговор не будет иметь продолжения до тех пор, пока она не запомнит это новое, прежде незнакомое ей слово. |
| "That's called the sfumato style of painting," he told her, "and it's very hard to do. Leonardo da Vinci was better at it than anyone." | — Этот стиль письма называется сфумато, — сказал Соньер. — Очень сложная техника, такого эффекта трудно добиться. Леонардо это удавалось лучше, чем всем другим живописцам. |
| Sophie still didn't like the painting. "She looks like she knows something... like when kids at school have a secret." | Но Софи совсем не нравилась картина.— Она так смотрит... будто знает то, чего не знают другие. Как дети в школе, когда у них есть секрет. |
| Her grandfather laughed. "That's part of why she is so famous. People like to guess why she is smiling." | Дед рассмеялся:— Ну, отчасти потому она так и знаменита. Люди продолжают гадать, чему это она так улыбается. |
| "Doyou know why she's smiling?" | — А ты знаешь, почему она улыбается? |
| "Maybe." Her grandfather winked. "Someday I'll tell you all about it." | — Может, и знаю. — Дед подмигнул ей. — Придет день, и я расскажу тебе об этом. |
| Sophie stamped her foot. "I told you I don't like secrets!" | Софи сердито топнула ножкой:— Я же говорила, что терпеть не могу всякие там тайны! |
| "Princess," he smiled. "Life is filled with secrets. You can't learn them all at once." | — Принцесса, — улыбнулся он, — жизнь полна тайн. И узнать все сразу никак не получится. |
| *** | *** |
| "I'm going back up," Sophie declared, her voice hollow in the stairwell."To the Mona Lisa?” Langdon recoiled. "Now?" | — Мне надо вернуться, — сказала Софи. Голос ее прозвучал как-то странно глухо. — К "Моне Лизе"? — догадался Лэнгдон. — Сейчас? Софи пыталась взвесить все "за" и "против". |
| Sophie considered the risk. "I'm not a murder suspect. I'll take my chances. I need to understand what my grandfather was trying to tell me." | — Меня в убийстве не подозревают. Думаю, стоит рискнуть. Я должна понять, что хотел сказать мне дед. |
| "What about the embassy?" | — А как же посольство? |
| Sophie felt guilty turning Langdon into a fugitive only to abandon him, but she saw no other option. She pointed down the stairs to a metal door. "Go through that door, and follow the illuminated exit signs. My grandfather used to bring me down here. The signs will lead you to a security turnstile. It's monodirectional and opens out." She handed Langdon her car keys. "Mine is the red SmartCar in the employee lot. Directly outside this bulkhead. Do you know how to get to the embassy?" | Софи чувствовала себя виноватой перед Лэнгдоном за то, что бросает его на произвол судьбы в такой момент, но другого выхода просто не видела. И она указала на металлическую дверь одним пролетом ниже. — Ступайте через эту дверь. Смотрите на освещенные указатели, они приведут вас к выходу. Дед часто водил меня в музей именно через эту дверь. Потом дойдете до контрольных турникетов. Ночью они открываются автоматически. — Она протянула ему ключи от машины. — Моя красная, "смарт", стоит на служебной стоянке. Вы знаете, как доехать отсюда до посольства? |
| Langdon nodded, eyeing the keys in his hand. | Лэнгдон взял ключи и кивнул. |
| "Listen," Sophie said, her voice softening. "I think my grandfather may have left me a message at the Mona Lisa—some kind of clue as to who killed him. Or why I'm in danger." Or what happened to my family. "I have to go see." | — Послушайте, — уже более мягким тоном добавила Софи, — не обижайтесь на меня. Думаю, дед оставил мне послание у "Моны Лизы", некий ключ или намек на того, кто совершил убийство. Заодно, может, пойму, почему и мне грозит опасность. — И что произошло с моей семьей. — Я должна там быть. |
| "But if he wanted to tell you why you were in danger, why wouldn't he simply write it on the floor where he died? Why this complicated word game?" | — Но если он намеревался предупредить вас об опасности, проще было бы написать на полу. К чему такие сложности, все эти словесные игры? |
| "Whatever my grandfather was trying to tell me, I don't think he wanted anyone else to hear it. Not even the police." Clearly, her grandfather had done everything in his power to send a confidential transmission directly to her. He had written it in code, included her secret initials, and told her to find Robert Langdon—a wise command, considering the American symbologist had deciphered his code. "As strange as it may sound," Sophie said, "I think he wants me to get to the Mona Lisa before anyone else | — Думаю, причина тут одна. Дед не хотел, чтобы об этом узнал кто-то другой. Даже полиция. — Нет, совершенно очевидно: дед сделал все, что было в его силах, чтобы передать сообщение именно ей. Написал анаграммы, включил инициалы ее прозвища, велел разыскать Роберта Лэнгдона. Последнее было очень мудрым решением с его стороны, ведь именно Лэнгдону, американскому специалисту по символам, удалось расшифровать код. — Возможно, вам это |
| does." | покажется странным, — добавила Софи, — но думаю, дед хотел, чтобы я добралась до "Моны Лизы" раньше других. |
| "I'll come.""No! We don't know how long the Grand Gallery will stay empty. You have to go." | — Я с вами.— Нет! Мы же не знаем, может, полиция решит вернуться в Большую галерею. Вам пора. Идите же! |
| Langdon seemed hesitant, as if his own academic curiosity were threatening to override sound judgment and drag him back into Fache's hands. | Лэнгдон колебался. Похоже, любопытство ученого было готово взять верх над чувством самосохранения. |
| "Go. Now." Sophie gave him a grateful smile. "I'll see you at the embassy, Mr. Langdon." | — Идите. Сейчас же! — Софи благодарно улыбнулась ему. — Увидимся в посольстве, мистер Лэнгдон. |
| Langdon looked displeased. "I'll meet you there on one condition," he replied, his voice stern. | — Согласен встретиться с вами при одном условии. — Голос его звучал строго и сухо. |
| She paused, startled. "What's that?" | Софи удивленно посмотрела на него: — Это при каком же? |
| "That you stop calling me Mr. Langdon." | — В том случае, если вы перестанете называть меня мистером Лэнгдоном. |
| Sophie detected the faint hint of a lopsided grin growing across Langdon's face, and she felt herself smile back. "Good luck, Robert." | Губы его растянулись в лукавой улыбке, и Софи не могла не улыбнуться в ответ.— Удачи, Роберт. |
| *** | *** |
| When Langdon reached the landing at the bottom of the stairs, the unmistakable smell of linseed oil and plaster dust assaulted his nostrils. Ahead, an illuminated SORTIE/EXIT displayed an arrow pointing down a long corridor. | Лэнгдон спустился до первого этажа, и в ноздри ему ударил запах льняного масла и алебастра. Впереди, в конце длинного коридора виднелась ярко освещенная табличка со стрелкой: "SORTIE / ВЫХОД". |
| Langdon stepped into the hallway. | Лэнгдон ступил в коридор. |
| To the right gaped a murky restoration studio out of which peered an army of statues in various states of repair. To the left, Langdon saw a suite of studios that resembled Harvard art classrooms—rows of easels, paintings, palettes, framing tools—an art assembly line. | По правую руку располагались реставрационные мастерские, там находилась целая армия статуй, подлежащих восстановлению. Справа Лэнгдон увидел мастерские, живо напомнившие ему классы для занятий искусством в Гарварде, — целые ряды мольбертов и подрамников, тюбики с красками, шпатели, рамы и инструменты для их изготовления. |
| As he moved down the hallway, Langdon wondered if at any moment he might awake with a start in his bed in Cambridge. The entire evening had felt like a bizarre dream. I'm about to dash out of the Louvre... a fugitive. | Шагая по длинному коридору, Лэнгдон думал о том, что вот-вот очнется от этого странного сна и окажется в Кембридже, дома, в постели. Весь сегодняшний вечер казался кошмарным сном. Я— беглец, преследуемый полицией. Едва не выпрыгнул из окна Лувра. Нет, это просто дикость какая-то!.. |
| Sauniere's clever anagrammatic message was still on his mind, and Langdon wondered what Sophie would find at the Mona Lisa... if anything. She had seemed certain her grandfather meant for her to visit the famous painting one more time. As plausible an interpretation as this seemed, Langdon felt haunted now by a troubling paradox. | Из головы не выходили анаграммы, оставленные Соньером, и Лэнгдону было страшно интересно, что же найдет Софи у знаменитой картины. Если вообще что-то найдет. Но она абсолютно уверена: дед хотел, чтобы она еще раз пришла к знаменитому полотну. Вроде бы вполне приемлемая интерпретация, однако Лэнгдона беспокоил теперь другой парадокс. |
| P.S. Find Robert Langdon. | Постскриптум. Найти Роберта Лэнгдона. |
| Sauniere had written Langdon's name on the floor, commanding Sophie to find him. But why? Merely so Langdon could help her break an anagram? | Соньер написал его имя на полу, велел Софи разыскать его. Но к чему? Просто чтобы Лэнгдон помог ей разгадать анаграммы?.. |
| It seemed quite unlikely. | Вряд ли. |
| After all, Sauniere had no reason to think Langdon was especially skilled at anagrams. We've never even met. More important, Sophie had stated flat out that she should have broken the anagram on her own. It had been Sophie who spotted the Fibonacci sequence, | Ведь у Соньера не было причин полагать, что Лэнгдон так уж силен в разгадывании анаграмм. Мы с ним даже не встречались ни разу. Более того, Софи ясно дала понять: она смогла бы разгадать анаграммы и без его помощи. Ведь |
| and, no doubt, Sophie who, if given a little more time, would have deciphered the message with no help from Langdon. | именно Софи первой догадалась, что цифры на полу — не что иное, как последовательность Фибоначчи. И нет никаких сомнений в том, что в самом скором времени она расшифровала бы и остальную часть послания. |
| Sophie was supposed to break that anagram on her own. Langdon was suddenly feeling more certain about this, and yet the conclusion left an obvious gaping lapse in the logic of Sauniere's actions. | Софи должна была расшифровать анаграммы сама, в этом Лэнгдон был теперь совершенно уверен. Но тогда зачем понадобилось Соньеру писать его имя, призывать найти именно его? Какая в этом логика? |
| Why me? Langdon wondered, heading down the hall. Why was Sauniere's dying wish that his estranged granddaughter find me? What is it that Sauniere thinks I know? | Почему именно я? Так размышлял Лэнгдон, идя по коридору. Почему Соньер в предсмертном послании выразил внучке свою последнюю волю — разыскать меня? Что я такого особенного, по мнению Соньера, мог знать?.. |
| With an unexpected jolt, Langdon stopped short. Eyes wide, he dug in his pocket and yanked out the computer printout. He stared at the last line of Sauniere's message. | И тут вдруг Лэнгдон остановился как вкопанный. Начал судорожно шарить по карманам и достал компьютерную распечатку. И уставился на последнюю строку в послании Соньера. |
| P.S. Find Robert Langdon. | P. S. Найти Роберта Лэнгдона. |
| He fixated on two letters. | Две первые буквы... |
| P.S. | P. S. |
| In that instant, Langdon felt Sauniere's puzzling mix of symbolism fall into stark focus. Like a peal of thunder, a career's worth of symbology and history came crashing down around him. Everything Jacques Sauniere had done tonight suddenly made perfect sense. | Его словно током пронзило. Он вспомнил все — и увлечение Соньера играми и символами, и свой собственный многолетний опыт в работе над символикой в искусстве. Озарение! Все наконец сошлось! Все, что делал сегодня ночью Жак Соньер, внезапно обрело вполне понятное объяснение! |
| Langdon's thoughts raced as he tried to assemble the implications of what this all meant. Wheeling, he stared back in the direction from which he had come. | Лэнгдон судорожно пытался осмыслить последствия своего открытия. Затем резко развернулся и зашагал обратно. |
| Is there time? | Есть ли у него время? |
| He knew it didn't matter. | Впрочем, неважно. |
| Without hesitation, Langdon broke into a sprint back toward the stairs. | Отбросив все сомнения, Лэнгдон бросился бежать по направлению к лестнице. |
| CHAPTER 22 | ГЛАВА 22 |
| Kneeling in the first pew, Silas pretended to pray as he scanned the layout of the sanctuary. Saint-Sulpice, like most churches, had been built in the shape of a giant Roman cross. Its long central section—the nave—led directly to the main altar, where it was transversely intersected by a shorter section, known as the transept. The intersection of nave and transept occurred directly beneath the main cupola and was considered the heart of the church... her most sacred and mystical point. | Стоя на коленях возле первого ряда скамей,Сайлас притворялся, что молится, а сам украдкой и очень внимательно оглядывал внутреннее убранство церкви. Сен-Сюльпис, подобно большинству церквей своего времени, была построена в форме гигантского латинского креста. Удлиненная центральная ее часть, неф, вела к главному алтарю, где пересекалась со второй, более короткой частью, известной под названием трансепт, или поперечный неф готического собора. Пересечение это находилось точно под центром купола и считалось как бы сердцем церкви... ее самой священной и мистической частью. |
| Not tonight, Silas thought. Saint-Sulpice hides her secrets elsewhere. | Не сегодня, подумал Сайлас. Сен-Сюльпис прячет свои секреты где-то совсем в другом месте. |
| Turning his head to the right, he gazed into the south transept, toward the open area of floor beyond the end of the pews, to the object his victims had described. | Он посмотрел вправо и вниз, в южную часть трансепта, туда, где кончался ряд скамей. Место, которое упомянули все его жертвы. |
| There it is. | Вот оно! |
| Embedded in the gray granite floor, a thin polished strip of | В полутьме слабо поблескивала тонкая |
| brass glistened in the stone... a golden line slanting across the church's floor. The line bore graduated markings, like a ruler. It was a gnomon, Silas had been told, a pagan astronomical device like a sundial. Tourists, scientists, historians, and pagans from around the world came to Saint-Sulpice to gaze upon this famous line. | отполированная медная полоска, впаянная в серую гранитную плиту пола... золотая линия, на которую были нанесены деления, как на линейке. Гномон. Так называется столбик-указатель солнечных часов, язычники использовали его в качестве астрономического прибора. И со всего мира в церковь Сен-Сюльпис съезжались туристы, ученые, историки и язычники, специально чтобы поглазеть па эту знаменитую линию. |
| The Rose Line. | Линия Розы. |
| Slowly, Silas let his eyes trace the path of the brass strip as it made its way across the floor from his right to left, slanting in front of him at an awkward angle, entirely at odds with the symmetry of the church. Slicing across the main altar itself, the line looked to Silas like a slash wound across a beautiful face. The strip cleaved the communion rail in two and then crossed the entire width of the church, finally reaching the corner of the north transept, where it arrived at the base of a most unexpected structure. | Сайлас медленно окинул взглядом медную полоску, пролегавшую по полу справа от него и, как ему показалось, совершенно не соответствующую симметрии церковной архитектуры. Она как бы разрезала главный алтарь и была сравнима для Сайласа с безобразным шрамом, уродующим прекрасное лицо. Полоса разделяла престол надвое, затем пересекала церковь по всей ее ширине и заканчивалась в северном углу трансепта, у основания совершенно неожиданного здесь сооружения. |
| A colossal Egyptian obelisk. | Колоссального древнеегипетского обелиска. |
| Here, the glistening Rose Line took a ninety-degree vertical turn and continued directly up the face of the obelisk itself, ascending thirty-three feet to the very tip of the pyramidical apex, where it finally ceased. | Здесь поблескивающая в темноте линия Розы образовывала вертикальный поворот под углом девяносто градусов, пролегала через "лицо" обелиска, поднималась на добрых тридцать три фута к окончанию его пирамидальной верхушки и там наконец исчезла из виду. |
| The Rose Line, Silas thought. The brotherhood hid the keystone at the Rose Line. | Линия Розы, подумал Сайлас. Члены братства спрятали краеугольный камень у линии Розы. |
| Earlier tonight, when Silas told the Teacher that the Priory keystone was hidden inside Saint-Sulpice, the Teacher had sounded doubtful. But when Silas added that the brothers had all given him a precise location, with relation to a brass line running through Saint-Sulpice, the Teacher had gasped with revelation. "You speak of the Rose Line!" | Чуть раньше тем же вечером, когда Сайлас сообщил Учителю, что краеугольный камень спрятан в церкви Сен-Сюльпис, Учитель выразил сомнение. Тогда Сайлас добавил, что все члены братства назвали одно и то же место и упомянули какую-то медную полоску, пересекающую всю церковь. Учитель ахнул: "Так ты говоришь о линии Розы!" |
| The Teacher quickly told Silas of Saint-Sulpice's famed architectural oddity—a strip of brass that segmented the sanctuary on a perfect north-south axis. It was an ancient sundial of sorts, a vestige of the pagan temple that had once stood on this very spot. The sun's rays, shining through the oculus on the south wall, moved farther down the line every day, indicating the passage of time, from solstice to solstice. | И далее он поведал Сайласу об одной уникальной архитектурной особенности церкви: медная полоска, включенная в камень, разделяла святилище точно по оси — с севера на юг. Она образовывала подобие древних солнечных часов, то был остаток языческого храма, некогда стоявшего на том же самом месте. Солнечные лучи, проникающие в отверстие в южной стене, перемещались по этой линии, отмечая время от солнцестояния до солнцестояния. |
| The north-south stripe had been known as the Rose Line. For centuries, the symbol of the Rose had been associated with maps and guiding souls in the proper direction. The Compass Rose—drawn on almost every map—indicated North, East, South, and West. Originally known as the Wind Rose, it denoted the directions of the thirty-two winds, blowing from the directions of eight major winds, eight half-winds, and sixteen quarter-winds. When diagrammed inside a circle, these thirty-two points of the compass perfectly resembled a traditional thirty-two petal rose bloom. To this day, the fundamental navigational tool was still known as a Compass Rose, its northernmost direction still marked by an arrowhead... or, more commonly, the symbol of the fleur-de-lis. | Полоска, проложенная с севера на юг, называлась линией Розы. На протяжении веков символ Розы ассоциировался с картами и проводниками путешественников. Компас Розы, изображенный почти на каждой карте, отмечал, где находятся север, восток, юг и запад. Изначально известный как роза ветров, он указывал направление тридцати двух ветров, в том числе восьми основных, восьми половинчатых и шестнадцати четвертичных. Изображенные на диаграмме в виде круга, эти тридцать две стрелки компаса в точности совпадали с традиционным изображением цветка розы из тридцати двух лепестков. По сей день этот главный навигационный прибор известен как компас Розы, где северное направление всегда обозначается наконечником стрелы. Этот символ |
| называли еще fleur-de-lis33. |
| On a globe, a Rose Line—also called a meridian or longitude—was any imaginary line drawn from the North Pole to the South Pole. There were, of course, an infinite number of Rose Lines because every point on the globe could have a longitude drawn through it connecting north and south poles. The question for early navigators was which of these lines would be called the Rose Line—the zero longitude—the line from which all other longitudes on earth would be measured. | На глобусе линию Розы называли также меридианом, или долготой, — то была воображаемая линия, проведенная от Северного полюса к Южному. И этих линий Розы было бесчисленное множество, поскольку от любой точки на глобусе можно было провести линию долготы, связывающую Северный и Южный полюса. Древние навигаторы спорили лишь об одном: какую из этих линий можно называть линией Розы, иначе говоря, нулевой долготой, с тем чтобы затем отсчитывать от нее другие долготы. |
| Today that line was in Greenwich, England. | Теперь нулевой меридиан находится в Лондоне, в Гринвиче. |
| But it had not always been. | Но он был там не всегда. |
| Long before the establishment of Greenwich as the prime meridian, the zero longitude of the entire world had passed directly through Paris, and through the Church of Saint-Sulpice. The brass marker in Saint-Sulpice was a memorial to the world's first prime meridian, and although Greenwich had stripped Paris of the honor in 1888, the original Rose Line was still visible today. | Задолго до принятия нулевого меридиана в Гринвиче нулевая долгота проходила через Париж, точно через помещение церкви Сен-Сюльпис. И медная полоска, вмонтированная в пол, служила тому свидетельством, напоминала о том, что именно здесь пролегал некогда главный земной меридиан. И хотя в 1888 году Гринвич отобрал у Парижа эту честь, изначальная, самая первая линия Розы сохранилась по сей день. |
| "And so the legend is true," the Teacher had told Silas. "The Priory keystone has been said to lie 'beneath the Sign of the Rose.' " | — Так, значит, легенда не врет, — сказал Учитель Сайласу. — Недаром говорят, что краеугольный камень лежит "под знаком Розы". |
| Now, still on his knees in a pew, Silas glanced around the church and listened to make sure no one was there. For a moment, he thought he heard a rustling in the choir balcony. He turned and gazed up for several seconds. Nothing. | Не поднимаясь с колен, Сайлас оглядел церковь и прислушался. На секунду показалось, что сверху, с балкона, послышался слабый шорох. Он всматривался туда несколько секунд. Никого. |
| I am alone. | Я один. |
| Standing now, he faced the altar and genuflected three times. Then he turned left and followed the brass line due north toward the obelisk. | Он поднялся и, стоя лицом к алтарю, трижды осенил себя крестом. Затем повернул влево и зашагал вдоль медной блестящей полоски к обелиску. |
| At that moment, at Leonardo da Vinci International Airport in Rome, the jolt of tires hitting the runway startled Bishop Aringarosa from his slumber.I drifted off, he thought, impressed he was relaxed enough to sleep. | В этот момент шасси авиалайнера коснулось взлетной полосы международного аэропорта Леонардо да Винчи в Риме, и легкий толчок пробудил задремавшего в кресле епископа Арингаросу. |
| "Benvenuto a Roma," the intercom announced. | — Benvenuto a Roma7, — раздался голос из динамиков. |
| Sitting up, Aringarosa straightened his black cassock and allowed himself a rare smile. This was one trip he had been happy to make. I have been on the defensive for too long. Tonight, however, the rules had changed. Only five months ago, Aringarosa had feared for the future of the Faith. Now, as if by the will of God, the solution had presented itself. | Арингароса поднялся из кресла, расправил складки сутаны и позволил себе улыбнуться, что делал крайне редко. Он был рад, что отправился в это путешествие. Слишком долго отсиживался в окопах. Сегодня правила игры изменились. Всего пять месяцев назад Арингароса опасался за будущее своей веры. Отныне, с Божьей помощью, все будет складываться иначе. |
| Divine intervention. | Священная интервенция. |
| If all went as planned tonight in Paris, Aringarosa would soon be in possession of something that would make him the most powerful man in Christendom. | Если сегодня в Париже все пройдет по плану, то вскоре он, Арингароса, завладеет тем, что сделает его самым могущественным человеком в христианском мире. |
| 33 Геральдическая лилия (фр.). |
| CHAPTER 23 | ГЛАВА 23 |
| Sophie arrived breathless outside the large wooden doors of the Salle des Etats—the room that housed the Mona Lisa. Before entering, she gazed reluctantly farther down the hall, twenty yards or so, to the spot where her grandfather's body still lay under the spotlight. | Софи, запыхавшись, остановилась перед высокими деревянными дверьми в Саль де Эта, маленький зал, где хранилась "Мона Лиза". Перед тем как войти, невольно оглянулась на то место, где ярдах в двадцати от нее лежало на полу все еще освещенное прожектором бездыханное тело деда. |
| The remorse that gripped her was powerful and sudden, a deep sadness laced with guilt. The man had reached out to her so many times over the past ten years, and yet Sophie had remained immovable— leaving his letters and packages unopened in a bottom drawer and denying his efforts to see her. He lied to me! Kept appalling secrets! What was I supposed to do? And so she had blocked him out. Completely. | Софи пронзила острая тоска, смешанная с чувством вины. За последние десять лет этот человек много раз протягивал ей руку для примирения, но она отталкивала ее. Письма и посылки так и остались невскрытыми и лежали в ящике комода — немые свидетели ее нежелания увидеться с дедом. Он лгал мне! Он скрывал от меня свои постыдные тайны! Что я должна была делать? Она выбросила его из своей жизни. Полностью и окончательно. |
| Now her grandfather was dead, and he was talking to her from the grave. | И вот теперь дед мертв и пытается говорить с ней уже из могилы. |
| The Mona Lisa. | "Мона Лиза"... |
| She reached for the huge wooden doors, and pushed. The entryway yawned open. Sophie stood on the threshold a moment, scanning the large rectangular chamber beyond. It too was bathed in a soft red light. The Salle des Etats was one of this museum's rare culs-de-sac—a dead end and the only room off the middle of the Grand Gallery. This door, the chamber's sole point of entry, faced a dominating fifteen-foot Botticelli on the far wall. Beneath it, centered on the parquet floor, an immense octagonal viewing divan served as a welcome respite for thousands of visitors to rest their legs while they admired the Louvre's most valuable asset. | Софи толкнула тяжелые двустворчатые двери. Они распахнулись. Секунду она неподвижно стояла на пороге, осматривая небольшой зал прямоугольной формы. И он тоже купался в тусклом красноватом свете. Саль де Эта являлся одним из немногих тупиков в музее и единственным закрытым со всех сторон помещением в самом центре Большой галереи. Напротив двери, на стене, висело большое полотно Боттичелли. Под ним, на блестящем паркетном полу, восьмиугольный диван, казалось, так и звал многочисленных посетителей присесть и передохнуть перед тем, как увидеть и восхититься самым ценным экспонатом Лувра. |
| Even before Sophie entered, though, she knew she was missing something. A black light. She gazed down the hall at her grandfather under the lights in the distance, surrounded by electronic gear. If he had written anything in here, he almost certainly would have written it with the watermark stylus. | И тут Софи поняла, что ей не хватает одной важной детали. Черный свет. Она снова взглянула на то место, где лежал дед, вокруг были разбросаны различные приспособления, которыми пользовались полицейские. Если дед оставил ей какую-то надпись в зале "Моны Лизы", то она наверняка сделана специальным "невидимым" маркером. |
| Taking a deep breath, Sophie hurried down to the well-lit crime scene. Unable to look at her grandfather, she focused solely on the PTS tools. Finding a small ultraviolet penlight, she slipped it in the pocket of her sweater and hurried back up the hallway toward the open doors of the Salle des Etats. | Собравшись с духом, Софи зашагала к месту преступления. Стараясь не смотреть на деда, порылась в коробке с инструментами и нашла маленький ультрафиолетовый фонарик. Сунула его в карман свитера и поспешила обратно, к распахнутым настежь дверям в Саль де Эта. |
| Sophie turned the corner and stepped over the threshold. Her entrance, however, was met by an unexpected sound of muffled footsteps racing toward her from inside the chamber. There's someone in here! A ghostly figure emerged suddenly from out of the reddish haze. Sophie jumped back. | И едва переступила порог, как в коридоре послышался приглушенный топот. Шум приближался. Здесь кто-то еще! В следующее мгновение из красноватого полумрака вынырнула фигура. Софи отпрянула. |
| "There you are!" Langdon's hoarse whisper cut the air as his silhouette slid to a stop in front of her. | — Вот вы где! — послышался хрипловатый шепот Роберта Лэнгдона, и он материализовался прямо перед ней. Облегчение было лишь секундным. |
| Her relief was only momentary. "Robert, I told you to get out of here! If Fache—" | — Роберт, я же сказала вам, вы должны убраться из музея немедленно! Если Фаш... |
| "Where were you?" | — Где вы были? |
| "I had to get the black light," she whispered, holding it up. "If my grandfather left me a message—" | — Ходила за фонариком, — прошептала она в ответ и покачала фонарик. — Если дед оставил мне сообщение, оно... |
| "Sophie, listen." Langdon caught his breath as his blue eyes held her firmly. "The letters P.S.... do they mean anything else to you? Anything at all?" | — Послушайте, Софи! — Лэнгдон впился в нее голубыми глазами. — Эти буквы, P. S., они вам ничего не говорят? Хоть что-нибудь они для вас значат? |
| Afraid their voices might echo down the hall, Sophie pulled him into the Salle des Etats and closed the enormous twin doors silently, sealing them inside. "I told you, the initials mean Princess Sophie." | Опасаясь, что звуки их голосов эхо разнесет по всей галерее, Софи схватила Лэнгдона за рукав и втянула в маленький зал, а затем тихо притворила высокие двойные двери.— Я же вам уже говорила. Это инициалы от прозвища Принцесса Софи. |
| "I know, but did you ever see them anywhere else? Did your grandfather ever use P.S. in any other way? As a monogram, or maybe on stationery or a personal item?" | — Да, помню, но вы нигде с ними больше не сталкивались? Может, ваш дед использовал эти две буквы как-то еще? Ну, скажем, в виде монограммы? |
| The question startled her. How would Robert know that? Sophie had indeed seen the initials P.S. once before, in a kind of monogram. It was the day before her ninth birthday. She was secretly combing the house, searching for hidden birthday presents. Even then, she could not bear secrets kept from her. What did Grand-pere get for me this year? She dug through cupboards and drawers. Did he get me the doll I wanted? Where would he hide it? | Вопрос удивил Софи. Как только Роберт догадался? Она действительно видела эти буквы в виде монограммы. То было накануне ее дня рождения, ей исполнялось девять. Втайне от деда она обыскивала дом в надежде найти спрятанные подарки. С тех самых пор она и невзлюбила всякие там секреты. Любопытно, что же дедушка приготовил для меня на сей раз? Она рылась в шкафах и ящиках комодов. Может, купил куклу, которую мне так хотелось? Если да, то где он ее спрятал? |
| Finding nothing in the entire house, Sophie mustered the courage to sneak into her grandfather's bedroom. The room was off-limits to her, but her grandfather was downstairs asleep on the couch. | Обшарив весь дом, но так ничего и не найдя, Софи покусилась на святая святых — дедову спальню. Собравшись с духом, тихонько приотворила двери и скользнула в комнату. Вход сюда ей строжайше воспрещался, но сам дед спал в это время внизу, и гостиной, на диване. |
| I'll just take a fast peek! | Только гляну одним глазком — и все! |
| Tiptoeing across the creaky wood floor to his closet, Sophie peered on the shelves behind his clothing. Nothing. Next she looked under the bed. Still nothing. Moving to his bureau, she opened the drawers and one by one began pawing carefully through them. There must be something for me here! As she reached the bottom drawer, she still had not found any hint of a doll. Dejected, she opened the final drawer and pulled aside some black clothes she had never seen him wear. She was about to close the drawer when her eyes caught a glint of gold in the back of the drawer. It looked like a pocket watch chain, but she knew he didn't wear one. Her heart raced as she realized what it must be. | Подкравшись по скрипучему полу к большому встроенному шкафу, Софи проверила полки за одеждой. Ничего. Потом заглянула под кровать. Тоже ничего. Подошла к бюро, стала по очереди выдвигать ящики и заглядывать в них. Если уже и спрятал, так только здесь! Но вот она добралась до самого нижнего ящика, но не обнаружила и намека на куклу. Сердито выдвинув последний ящик, Софи увидела там ворох какой-то черной одежды — она никогда не замечала, чтобы дед носил такую. Сдвинула и сторону тряпки, и тут вдруг в дальнем углу что-то блеснуло. Золото! Сначала ей показалось, что это карманные часы на цепочке, но дед никогда не носил их. И тут она поняла, и сердечко ее бешено забилось. |
| A necklace! | Ожерелье! |
| Sophie carefully pulled the chain from the drawer. To her surprise, on the end was a brilliant gold key. Heavy and shimmering. Spellbound, she held it up. It looked like no key she had ever seen. Most keys were flat with jagged teeth, but this one had a triangular column with little | Софи осторожно вытянула его из ящика. И увидела, что на одном конце подвешен золотой ключик, усыпанный бриллиантами. Тяжелый, сверкающий. Затаив дыхание, она рассматривала |
| pockmarks all over it. Its large golden head was in the shape of a cross, but not a normal cross. This was an evenarmed one, like a plus sign. Embossed in the middle of the cross was a strange symbol—two letters intertwined with some kind of flowery design. | ключ. Таких прежде ей видеть не доводилось. Обычно ключи были плоские, с зубчатым краем, этот же имел форму цилиндра, треугольного в поперечном сечении, и был весь покрыт мелкими впадинками. А венчал его крест, но тоже необычный, с равными по длине перекладинами, отчего он походил на знак "плюс". А ровно посередине крест украшал какой-то странный символ: две буквы, переплетенные между собой и образующие нечто похожее на цветок. |
| "P.S.," she whispered, scowling as she read the letters. Whatever could this be? | — P. S., — прошептала она, всмотревшись в узор. Что же это означает? |
| "Sophie?" her grandfather spoke from the doorway. | — Софи! — окликнул ее дед. Он стоял в дверях. |
| Startled, she spun, dropping the key on the floor with a loud clang. She stared down at the key, afraid to look up at her grandfather's face. "I... was looking for my birthday present," she said, hanging her head, knowing she had betrayed his trust. | Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и выронила ключ. Он, звякнув, упал на пол. Софи не осмеливалась поднять глаза на деда.— Я... я искала свой подарок на день рождения, — пролепетала Софи, понимая всю неприглядность своего проступка. |
| For what seemed like an eternity, her grandfather stood silently in the doorway. Finally, he let out a long troubled breath. "Pick up the key, Sophie."Sophie retrieved the key. | Дед стоял в дверях и молчал — казалось, целую вечность. Потом огорченно вздохнул:— Подними ключ, Софи. Она повиновалась. |
| Her grandfather walked in. "Sophie, you need to respect other people's privacy." Gently, he knelt down and took the key from her. "This key is very special. If you had lost it..." | Он подошел к ней.— Следует уважать частную жизнь других людей, Софи. — Дед опустился на колени рядом с ней и осторожно взял из ее рук находку. — Это не простой ключ. Если бы ты его потеряла... |
| Her grandfather's quiet voice made Sophie feel even worse. "I'm sorry, Grand-pere. I really am." She paused. "I thought it was a necklace for my birthday." | От тихого голоса деда Софи стало еще хуже. Лучше бы он накричал на нее.— Прости меня, дедушка. Мне правда очень стыдно.— Она помолчала, потом добавила: — Просто я подумала: это ожерелье — подарок на день рождения. |
| He gazed at her for several seconds. "I'll say this once more, Sophie, because it's important. You need to learn to respect other people's privacy." | Он смотрел на нее несколько секунд.— Повторю еще раз, Софи, потому что эго очень важно. Человек должен уважать частную жизнь других людей. Тебе следует хорошенько это усвоить. |
| "Yes, Grand-pere." | — Да, дедушка. |
| "We'll talk about this some other time. Right now, the garden needs to be weeded." | — Поговорим об этом как-нибудь потом. А теперь надо прополоть клумбы в саду. |
| Sophie hurried outside to do her chores. | И Софи поспешила выполнять задание. |
| The next morning, Sophie received no birthday present from her grandfather. She hadn't expected one, not after what she had done. But he didn't even wish her happy birthday all day. Sadly, she trudged up to bed that night. As she climbed in, though, she found a note card lying on her pillow. On the card was written a simple riddle. Even before she solved the riddle, she was smiling. I know what this is! Her grandfather had done this for her last Christmas morning. | Наутро подарка от деда она не получила.Впрочем, не очень-то и надеялась из-за своей вчерашней выходки. И за весь день дед близко к ней не подошел, даже не поздравил с днем рождения. Софи, опечаленная и страдающая, пошла спать. И вдруг, ложась в кровать, обнаружила на подушке открытку. Причем не простую: открытку-загадку. Еще не успев разгадать ее, она заулыбалась. А я знаю, что это! Дед уже проделывал это однажды, рождественским утром. |
| A treasure hunt! | Игра! Называется "охота за сокровищами"! |
| Eagerly, she pored over the riddle until she solved it. The solution pointed her to another part of the house, where she found another card and another riddle. She solved this one too, racing on to the next card. Running wildly, she darted back and forth across the house, from clue to clue, until at | Софи взялась за загадку и вскоре решила ее. Отгадка привела ее в другую часть дома, где она нашла еще одну открытку с еще одной головоломкой. И эту она тоже разгадала и бросилась на поиски третьей открытки. Так она и бегала по всему дому от одной |
| last she found a clue that directed her back to her own bedroom. Sophie dashed up the stairs, rushed into her room, and stopped in her tracks. There in the middle of the room sat a shining red bicycle with a ribbon tied to the handlebars. Sophie shrieked with delight. | подсказки к другой, и наконец поиски привели ее обратно в спальню. Софи быстро взбежала по ступенькам, ворвалась и комнату и резко остановилась. Посередине комнаты стоял новенький сверкающий красный велосипед с бантом на ручке. Софи даже взвизгнула от восторга. |
| "I know you asked for a doll," her grandfather said, smiling in the corner. "I thought you might like this even better." | — Знаю, ты просила куклу, — сказал дед. Он стоял в углу и улыбался. — Но я подумал: тебе это больше понравится. |
| The next day, her grandfather taught her to ride, running beside her down the walkway. When Sophie steered out over the thick lawn and lost her balance, they both went tumbling onto the grass, rolling and laughing. | На следующий же день дед начал учить ее кататься на велосипеде, бежал рядом с ней по дорожке, придерживая седло. И когда Софи выкатилась на лужайку с высокой травой, то потеряла равновесие, и они упали в траву, крича и захлебываясь от смеха. |
| "Grand-pere," Sophie said, hugging him. "I'm really sorry about the key." | — Дедуля! — Софи крепко и нежно обняла Соньера. — Прости меня за ключ, мне и правда страшно стыдно. |
| "I know, sweetie. You're forgiven. I can't possibly stay mad at you. Grandfathers and granddaughters always forgive each other." | — Знаю, родная, знаю. Ты прощена. Просто не могу на тебя долго сердиться. Дедушки и внучки всегда должны прощать друг друга. |
| Sophie knew she shouldn't ask, but she couldn't help it. "What does it open? I never saw a key like that. It was very pretty." | Софи понимала, что спрашивать об этом не следует, но не сдержалась.— А что открывает этот ключик? Никогда такого не видела. Такой красивый!.. |
| Her grandfather was silent a long moment, and Sophie could see he was uncertain how to answer. Grand-pere never lies. "It opens a box," he finally said. "Where I keep many secrets." | Дед довольно долго молчал, и Софи поняла: он не знает, как лучше ответить. Дедуля никогда не врет. — Он открывает одну шкатулку, — ответил наконец Соньер. — Там я храню много секретов. |
| Sophie pouted. "I hate secrets!" | Софи капризно надула губки: — Ненавижу секреты! |
| "I know, but these are important secrets. And someday, you'll learn to appreciate them as much as I do." | — Но это очень важные секреты. И однажды ты узнаешь их, и они тебе обязательно понравятся. |
| "I saw letters on the key, and a flower." | — Я видела на ключе какие-то буквы. И цветок. |
| "Yes, that's my favorite flower. It's called a fleur-de-lis.We have them in the garden. The white ones. In English we call that kind of flower a lily." | — Да, это мой любимый цветок. Называется fleur-de-lis. Такие растут у нас в саду. Белые, и очень хорошо пахнут. В Англии их называют лилиями. |
| "I know those! They're my favorite too!" | — А-а, знаю! Мне они тоже очень нравятся. |
| "Then I'll make a deal with you." Her grandfather's eyebrows raised the way they always did when he was about to give her a challenge. "If you can keep my key a secret, and never talk about it ever again, to me or anybody, then someday I will give it to you." | — Тогда давай договоримся так. — Дед приподнял брови смешным домиком, он всегда делал так, когда хотел чем-нибудь ее озадачить. — Если будешь хранить это в тайне, никому и никогда не станешь рассказывать об этом ключе, даже со мной говорить о нем не будешь, придет день, и я подарю его тебе. |
| Sophie couldn't believe her ears. "You will?" | Софи не могла поверить своим ушам. — Правда? |
| "I promise. When the time comes, the key will be yours. It has your name on it." | — Обещаю. Придет время, и ключ твой. Ведь на нем твое имя. |
| Sophie scowled. "No it doesn't. It said P.S. My name isn't P.S.!" | Софи нахмурилась:— Да нет же, дедуля! Не мое! Там две буквы — P. S. А мое имя начинается совсем с других букв! |
| Her grandfather lowered his voice and looked around as if to make sure no one was listening. "Okay,Sophie, if you must know, P.S. is a code. It's your secret initials." | Дед понизил голос и огляделся, точно проверял, не подслушивает ли их кто.— Так уж и быть, Софи. Слушай. P. S. — это код. Твои тайные инициалы. |
| Her eyes went wide. "I have secret initials?" | Глаза девочки удивленно расширились. — У меня есть тайные инициалы? |
| "Of course. Granddaughters always have secret initials that only their grandfathers know." | — Конечно. Всем внучкам полагается иметь тайные инициалы, о которых знают только их дедушки. |
| "P.S.?" | — P. S.? |
| He tickled her. "Princesse Sophie." | Он игриво подмигнул: |
| — Принцесса Софи. |
| She giggled. "I'm not a princess!" | Она захихикала:— Никакая я не принцесса! |
| He winked. "You are to me." | — Для меня — принцесса. |
| From that day on, they never again spoke of the key. And she became his Princess Sophie. | С того дня они с дедом ни разу не заговорили о ключе. А она стала Принцессой Софи. |
| Inside the Salle des Etats, Sophie stood in silence and endured the sharp pang of loss. | Софи молчала, погруженная в воспоминания, боль невозвратной утраты терзала ее. |
| "The initials," Langdon whispered, eyeing her strangely. "Have you seen them?" | — Инициалы, — прошептал Лэнгдон, как-то странно глядя на нее. — Вы их прежде где-нибудь видели? |
| Sophie sensed her grandfather's voice whispering in the corridors of the museum. Never speak of this key, Sophie. To me or to anyone. She knew she had failed him in forgiveness, and she wondered if she could break his trust again. P.S. Find Robert Langdon. Her grandfather wanted Langdon to help. Sophie nodded. "Yes, I saw the initials P.S. once. When I was very young." | Софи показалось, что из темных коридоров музея до нее доносится голос деда. Никогда не говори об этом ключе, Софи. Ни с кем, даже со мной. Но она понимала: настал момент нарушить клятву. P. S. Найти Роберта Лэнгдона. Дед хотел, чтобы Лэнгдон помог ей. И она нехотя кивнула:— Да, однажды я видела эти инициалы. Когда была еще совсем девчонкой. |
| "Where?" | — Где? |
| Sophie hesitated. "On something very important to him." | Софи колебалась.— Ну, на одном очень важном для него предмете. Лэнгдон смотрел ей прямо в глаза: |
| Langdon locked eyes with her. "Sophie, this is crucial. Can you tell me if the initials appeared with a symbol? A fleur-de-lis?" | — Софи, это страшно важно! Скажите, не было ли рядом с инициалами какого-нибудь символа? Ну, скажем, fleur-de-lis? |
| Sophie felt herself staggering backward in amazement. "But... how could you possibly know that!" | Софи даже отпрянула от удивления:— Да... но как вы догадались? Лэнгдон понизил голос: |
| Langdon exhaled and lowered his voice. "I'm fairly certain your grandfather was a member of a secret society. A very old covert brotherhood." | — Я почти на сто процентов уверен, что ваш дед был членом тайного общества. Старинного тайного братства. |
| Sophie felt a knot tighten in her stomach. She was certain of it too. For ten years she had tried to forget the incident that had confirmed that horrifying fact for her. She had witnessed something unthinkable. Unforgivable. | Софи вздрогнула. Она и сама была уверена в этом. На протяжении десяти лет она попыталась забыть инцидент, подтверждающий этот столь неприятный для нее факт. Ей довелось стать свидетельницей вещи немыслимой. Непростительной! |
| "The fleur-de-lis," Langdon said, "combined with the initials P.S., that is the brotherhood's official device. Their coat of arms. Their logo." | — Fleur-de-lis, — сказал Лэнгдон, — в комбинации с инициалами P. S. является официальным девизом братства. Его гербом. Его эмблемой. |
| "How do you know this?" Sophie was praying Langdon was not going to tell her that he himself was a member. | — Откуда вы это знаете? — спросила Софи. И мысленно взмолилась: "Господи, сделай так, чтобы сам он не оказался членом этого братства". |
| "I've written about this group," he said, his voice tremulous with excitement. "Researching the symbols of secret societies is a specialty of mine. They call themselves the Prieure de Sion—the Priory of Sion. They're based here in France and attract powerful members from all over Europe. In fact, they are one of the oldest surviving secret societies on earth." | — Просто мне доводилось писать об этой группе. — Голос Лэнгдона дрожал от возбуждения. — Дело в том, что я изучаю символы тайных обществ, это часть моей профессии. Это братство называет себя Prieure de Sion — Приорат Сиона. Базируется но Франции, привлекает влиятельных людей со всей Европы. Вообще-то это одно из старейших тайных обществ на земле. |
| Sophie had never heard of them. | Софи никогда о нем не слышала. |
| Langdon was talking in rapid bursts now. "The Priory's membership has included some of history's most cultured individuals: men like Botticelli, Sir Isaac Newton, Victor Hugo." He paused, his voice brimming now with academic zeal. "And, Leonardo da Vinci." | Лэнгдон говорил теперь торопливо, взахлеб:— Среди членов братства было немало выдающихся личностей. Боттичелли, сэр Исаак Ньютон, Виктор Гюго. — Он выдержал паузу, а затем со значением добавил: — И Леонардо да Винчи. |
| Sophie stared. "Da Vinci was in a secret society?" | Софи вздрогнула.— Да Винчи был членом тайного общества? |
| "Da Vinci presided over the Priory between 1510 and | — Он даже возглавлял братство в период между 1510- |
| 1519 as the brotherhood's Grand Master, which might help explain your grandfather's passion for Leonardo's work. The two men share a historical fraternal bond. And it all fits perfectly with their fascination for goddess iconology, paganism, feminine deities, and contempt for the Church. The Priory has a well-documented history of reverence for the sacred feminine." | м и 1519 годами. Наверное, отчасти именно этим и можно объяснить страстное увлечение вашего деда работами Леонардо. Этих двоих связывала принадлежность к братству, пусть даже они и были разделены веками. И все это прекрасно вписывается в общую картину поклонения богине, языческим символам и презрения к Церкви. У Приората Сиона накоплено немало документальных свидетельств их приверженности культу богини. |
| "You're telling me this group is a pagan goddess worship cult?" | — Вы хотите сказать, эта группа была привержена языческому культу поклонения богине? |
| "More like the pagan goddess worship cult. But more important, they are known as the guardians of an ancient secret. One that made them immeasurably powerful." | — Даже больше, чем просто культу. Но что гораздо важнее, они известны как хранители древнейшей тайны, что и делает их безмерно могущественными. |
| Despite the total conviction in Langdon's eyes, Sophie's gut reaction was one of stark disbelief. A secret pagan cult? Once headed by Leonardo da Vinci? It all sounded utterly absurd. And yet, even as she dismissed it, she felt her mind reeling back ten years—to the night she had mistakenly surprised her grandfather and witnessed what she still could not accept. Could that explain—? | Софи отказывалась верить своим ушам. Тайный языческий культ? Братство возглавлялось Леонардо да Винчи? Это казалось полным абсурдом. И однако же... Мысленно она вернулась в прошлое, к той ночи, когда десять лет назад застала деда врасплох, стала свидетельницей того, что казалось ей абсолютно неприемлемым. Может, именно это объясняет?.. |
| "The identities of living Priory members are kept extremely secret," Langdon said, "but the P.S. and fleur-de-lis that you saw as a child are proof. It could only have been related to the Priory." | — Личности и имена ныне здравствующих членов братства строго засекречены, — сказал Лэнгдон. — Но инициалы и изображение цветка, которые вы видели еще ребенком, являются доказательством связи вашего деда с братством. |
| Sophie realized now that Langdon knew far more about her grandfather than she had previously imagined. This American obviously had volumes to share with her, but this was not the place. "I can't afford to let them catch you, Robert. There's a lot we need to discuss. You need to go!" | Выходит, поняла Софи, Лэнгдону известно о ее деде куда больше, чем можно было предположить. Этот американец мог бы поведать ей немало интересного, вот только теперь не время.— Я не могу допустить, чтобы они схватили вас, Роберт. Нам так много надо обсудить! Бегите же! Бегите! |
| *** | *** |
| Langdon heard only the faint murmur of her voice. He wasn't going anywhere. He was lost in another place now. A place where ancient secrets rose to the surface. A place where forgotten histories emerged from the shadows. | До Лэнгдона ее голос доносился словно издалека. Он и не думал никуда бежать. Он находился сейчас совсем в другом мире. В мире, где на поверхность всплывали древние тайны. В мире, где из теней выходили давно забытые всеми истории. |
| Slowly, as if moving underwater, Langdon turned his head and gazed through the reddish haze toward the Mona Lisa. | Он не спеша, точно в замедленной съемке, повернул голову и взглянул туда, где в красноватой подсветке виднелась знаменитая картина. |
| The fleur-de-lis... the flower of Lisa... the Mona Lisa. | Fleur-de-lis... цветок Лизы... Мона Лиза. |
| It was all intertwined, a silent symphony echoing the deepest secrets of the Priory of Sion and Leonardo da Vinci. | Все это как-то связано между собой, сплелось в неслышную симфонию тайны, отголоски которой доносятся сейчас до него. Тайны Приората Сиона и Леонардо да Винчи. |
| A few miles away, on the riverbank beyond Les Invalides, the bewildered driver of a twin-bed Trailor truck stood at gunpoint and watched as the captain of the Judicial Police let out a guttural roar of rage and heaved a bar of soap out into the turgid waters of the Seine. | В нескольких милях от Лувра, на набережной за Домом инвалидов, вконец растерявшийся водитель грузовика стоял под прицелом автомата и наблюдал за тем, как капитан судебной полиции, взревев от ярости, швырнул кусок туалетного мыла в темные воды Сены. |
