Война и мир. Том 3 - русский и английский параллельные тексты

Soldiers!	"Солдаты!
The Russian army is advancing against you to avenge the Austrian army of Ulm.	Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию.
They are the same battalions you broke at Hollabrunn and have pursued ever since to this place.	Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места.
The position we occupy is a strong one, and while they are marching to go round me on the right they will expose a flank to me.	Позиции, которые мы занимаем, -могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг!
Soldiers!	Солдаты!
I will myself direct your battalions.	Я сам буду руководить вашими баталионами.
I will keep out of fire if you with your habitual valor carry disorder and confusion into the enemy's ranks, but should victory be in doubt, even for a moment, you will see your Emperor exposing himself to the first blows of the enemy, for there must be no doubt of victory, especially on this day when what is at stake is the honor of the French infantry, so necessary to the honor of our nation.	Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Do not break your ranks on the plea of removing the wounded!	Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда!
Let every man be fully imbued with the thought that we must defeat these hirelings of England, inspired by such hatred of our nation!	Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации.
This victory will conclude our campaign and we can return to winter quarters, where fresh French troops who are being raised in France will join us, and the peace I shall conclude will be worthy of my people, of you, and of myself.	Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
NAPOLEON	Наполеон".
CHAPTER XIV	XIV
At five in the morning it was still quite dark.	В 5 часов утра еще было совсем темно.
The troops of the center, the reserves, and Bagration's right flank had not yet moved, but on the left flank the columns of infantry, cavalry, and artillery, which were to be the first to descend the heights to attack the French right flank and drive it into the Bohemian mountains according to plan, were already up and astir.	Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов.
The smoke of the campfires, into which they were throwing everything superfluous, made the eyes smart.	Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза.
It was cold and dark.	Было холодно и темно.

The officers were hurriedly drinking tea and breakfasting, the soldiers, munching biscuit and beating a tattoo with their feet to warm themselves, gathering round the fires throwing into the flames the remains of sheds, chairs, tables, wheels, tubs, and everything that they did not want or could not carry away with them.	Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою.
Austrian column guides were moving in and out among the Russian troops and served as heralds of the advance.	Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления.
As soon as an Austrian officer showed himself near a commanding officer's quarters, the regiment began to move: the soldiers ran from the fires, thrust their pipes into their boots, their bags into the carts, got their muskets ready, and formed rank.	Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились.
The officers buttoned up their coats, buckled on their swords and pouches, and moved along the ranks shouting. The train drivers and orderlies harnessed and packed the wagons and tied on the loads.	Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки.
The adjutants and battalion and regimental commanders mounted, crossed themselves, gave final instructions, orders, and commissions to the baggage men who remained behind, and the monotonous tramp of thousands of feet resounded.	Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног.
The column moved forward without knowing where and unable, from the masses around them, the smoke and the increasing fog, to see either the place they were leaving or that to which they were going.	Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
A soldier on the march is hemmed in and borne along by his regiment as much as a sailor is by his ship.	Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится.
However far he has walked, whatever strange, unknown, and dangerous places he reaches, just as a sailor is always surrounded by the same decks, masts, and rigging of his ship, so the soldier always has around him the same comrades, the same ranks, the same sergeant major Ivan Mitrich, the same company dog Jack, and the same commanders.	Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него - как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля - всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство.
The sailor rarely cares to know the latitude in which his ship is sailing, but on the day of battle-heaven knows how and whence-a stern note of which all are conscious sounds in the moral atmosphere of an army, announcing the approach of something decisive and solemn, and awakening in the men an unusual curiosity.	Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего-то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство.
On the day of battle the soldiers excitedly try to get beyond the interests of their regiment, they listen intently, look about, and eagerly ask concerning what is going on around them.	Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.

The fog had grown so dense that though it was growing light they could not see ten paces ahead.	Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою.
Bushes looked like gigantic trees and level ground like cliffs and slopes.	Кусты казались громадными деревьями, ровные места - обрывами и скатами.
Anywhere, on any side, one might encounter an enemy invisible ten paces off.	Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем.
But the columns advanced for a long time, always in the same fog, descending and ascending hills, avoiding gardens and enclosures, going over new and unknown ground, and nowhere encountering the enemy.	Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем.
On the contrary, the soldiers became aware that in front, behind, and on all sides, other Russian columns were moving in the same direction.	Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны.
Every soldier felt glad to know that to the unknown place where he was going, many more of our men were going too.	Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то-есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
"There now, the Kurskies have also gone past," was being said in the ranks.	- Ишь ты, и курские прошли, - говорили в рядах.
"It's wonderful what a lot of our troops have gathered, lads!	- Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось!
Last night I looked at the campfires and there was no end of them.	Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать.
A regular Moscow!"	Москва, - одно слово!
Though none of the column commanders rode up to the ranks or talked to the men (the commanders, as we saw at the council of war, were out of humor and dissatisfied with the affair, and so did not exert themselves to cheer the men but merely carried out the orders), yet the troops marched gaily, as they always do when going into action, especially to an attack.	Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное.
But when they had marched for about an hour in the dense fog, the greater part of the men had to halt and an unpleasant consciousness of some dislocation and blunder spread through the ranks.	Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины.
How such a consciousness is communicated is very difficult to define, but it certainly is communicated very surely, and flows rapidly, imperceptibly, and irrepressibly, as water does in a creek.	Каким образом передается это сознание, - весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно-верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине.

Had the Russian army been alone without any allies, it might perhaps have been a long time before this consciousness of mismanagement became a general conviction, but as it was, the disorder was readily and naturally attributed to the stupid Germans, and everyone was convinced that a dangerous muddle had been occasioned by the sausage eaters.	Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
"Why have we stopped?	- Что стали-то?
Is the way blocked?	Аль загородили?
Or have we already come up against the French?"	Или уж на француза наткнулись?
"No, one can't hear them.	- Нет не слыхать.
They'd be firing if we had."	А то палить бы стал.
"They were in a hurry enough to start us, and now here we stand in the middle of a field without rhyme or reason. It's all those damned Germans' muddling!	- То-то торопили выступать, а выступили - стали без толку посереди поля, - всё немцы проклятые путают.
What stupid devils!"	Эки черти бестолковые!
"Yes, I'd send them on in front, but no fear, they're crowding up behind.	- То-то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся.
And now here we stand hungry."	Вот и стой теперь не емши.
"I say, shall we soon be clear?	- Да что, скоро ли там?
They say the cavalry are blocking the way," said an officer.	Кавалерия, говорят, дорогу загородила, - говорил офицер.
"Ah, those damned Germans! They don't know their own country!" said another.	- Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, -говорил другой.
"What division are you?" shouted an adjutant, ridingup.	- Вы какой дивизии? - кричал, подъезжая, адъютант.
"The Eighteenth."	- Осьмнадцатой.
"Then why are you here? You should have gone on long ago, now you won't get there till evening."	- Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
"What stupid orders! They don't themselves know what they are doing!" said the officer and rode off.	- Вот распоряжения-то дурацкие; сами не знают, что делают, - говорил офицер и отъезжал.
Then a general rode past shouting something angrily, not in Russian.	Потом проезжал генерал и сердито не по-русски кричал что-то.
"Tafa-lafa! But what he's jabbering no one can make out," said a soldier, mimicking the general who had ridden away. "I'd shoot them, the scoundrels!"	- Тафа-лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, - говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. - Расстрелял бы я их, подлецов!
"We were ordered to be at the place before nine, but we haven't got halfway.	- В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли.
Fine orders!" was being repeated on different sides.	Вот так распоряжения! - повторялось с разных сторон.

And the feeling of energy with which the troops had started began to turn into vexation and anger at the stupid arrangements and at the Germans.	И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
The cause of the confusion was that while the Austrian cavalry was moving toward our left flank, the higher command found that our center was too far separated from our right flank and the cavalry were all ordered to turn back to the right.	Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону.
Several thousand cavalry crossed in front of the infantry, who had to wait.	Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
At the front an altercation occurred between an Austrian guide and a Russian general.	Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом.
The general shouted a demand that the cavalry should be halted, the Austrian argued that not he, but the higher command, was to blame.	Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство.
The troops meanwhile stood growing listless and dispirited.	Войска между тем стояли, скучая и падая духом.
After an hour's delay they at last moved on, descending the hill.	После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору.
The fog that was dispersing on the hill lay still more densely below, where they were descending.	Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска.
In front in the fog a shot was heard and then another, at first irregularly at varying interval s-trata... tat-and then more and more regularly and rapidly, and the action at the Goldbach Stream began.	Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта... тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Not expecting to come on the enemy down by the stream, and having stumbled on him in the fog, hearing no encouraging word from their commanders, and with a consciousness of being too late spreading through the ranks, and above all being unable to see anything in front or around them in the thick fog, the Russians exchanged shots with the enemy lazily and advanced and again halted, receiving no timely orders from the officers or adjutants who wandered about in the fog in those unknown surroundings unable to find their own regiments.	Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во-время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск.
In this way the action began for the first, second, and third columns, which had gone down into the valley.	Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз.
The fourth column, with which Kutuzov was, stood on the Pratzen Heights.	Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
Below, where the fight was beginning, there was still thick fog; on the higher ground it was clearing, but nothing could be seen of what was going on in front.	В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди.

Whether all the enemy forces were, as we supposed, six miles away, or whether they were near by in that sea of mist, no one knew till after eight o'clock.	Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, - никто не знал до девятого часа.
It was nine o'clock in the morning.	Было 9 часов утра.
The fog lay unbroken like a sea down below, but higher up at the village of Schlappanitz where Napoleon stood with his marshals around him, it was quite light.	Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло.
Above him was a clear blue sky, and the sun's vast orb quivered like a huge hollow, crimson float on the surface of that milky sea of mist.	Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана.
The whole French army, and even Napoleon himself with his staff, were not on the far side of the streams and hollows of Sokolnitz and Schlappanitz beyond which we intended to take up our position and begin the action, but were on this side, so close to our own forces that Napoleon with the naked eye could distinguish a mounted man from one on foot.	Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего.
Napoleon, in the blue cloak which he had worn on his Italian campaign, sat on his small gray Arab horse a little in front of his marshals.	Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию.
He gazed silently at the hills which seemed to rise out of the sea of mist and on which the Russian troops were moving in the distance, and he listened to the sounds of firing in the valley.	Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине.
Not a single muscle of his face-which in those days was still thin-moved. His gleaming eyes were fixed intently on one spot.	В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место.
His predictions were being justified.	Его предположения оказывались верными.
Part of the Russian force had already descended into the valley toward the ponds and lakes and part were leaving these Pratzen Heights which he intended to attack and regarded as the key to the position.	Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции.
He saw over the mist that in a hollow between two hills near the village of Pratzen, the Russian columns, their bayonets glittering, were moving continuously in one direction toward the valley and disappearing one after another into the mist.	Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана.
From information he had received the evening before, from the sound of wheels and footsteps heard by the outposts during the night, by the disorderly movement of the Russian columns, and from all indications, he saw clearly that the allies believed him to be far away in front of them, and that the columns moving near Pratzen constituted the center of the Russian army, and that that center was already sufficiently weakened to be successfully attacked.	По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его.

But still he did not begin the engagement.	Но он всё еще не начинал дела.
Today was a great day for him-the anniversary of his coronation.	Нынче был для него торжественный день -годовщина его коронования.
Before dawn he had slept for a few hours, and refreshed, vigorous, and in good spirits, he mounted his horse and rode out into the field in that happy mood in which everything seems possible and everything succeeds.	Перед утром он задремал на несколько часов и здоровый, веселый, свежий, в том счастливом расположении духа, в котором всё кажется возможным и всё удается, сел на лошадь и выехал в поле.
He sat motionless, looking at the heights visible above the mist, and his cold face wore that special look of confident, self-complacent happiness that one sees on the face of a boy happily in love.	Он стоял неподвижно, глядя на виднеющиеся из-за тумана высоты, и на холодном лице его был тот особый оттенок самоуверенного, заслуженного счастья, который бывает на лице влюбленного и счастливого мальчика.
The marshals stood behind him not venturing to distract his attention.	Маршалы стояли позади его и не смели развлекать его внимание.
He looked now at the Pratzen Heights, now at the sun floating up out of the mist.	Он смотрел то на Праценские высоты, то на выплывавшее из тумана солнце.
When the sun had entirely emerged from the fog, and fields and mist were aglow with dazzling light-as if he had only awaited this to begin the action-he drew the glove from his shapely white hand, made a sign with it to the marshals, and ordered the action to begin.	Когда солнце совершенно вышло из тумана и ослепляющим блеском брызнуло по полям и туману (как будто он только ждал этого для начала дела), он снял перчатку с красивой, белой руки, сделал ею знак маршалам и отдал приказание начинать дело.
The marshals, accompanied by adjutants, galloped off in different directions, and a few minutes later the chief forces of the French army moved rapidly toward those Pratzen Heights which were being more and more denuded by Russian troops moving down the valley to their left.	Маршалы, сопутствуемые адъютантами, поскакали в разные стороны, и через несколько минут быстро двинулись главные силы французской армии к тем Праценским высотам, которые всё более и более очищались русскими войсками, спускавшимися налево в лощину.
CHAPTER XV	XV
At eight o'clock Kutuzov rode to Pratzen at the head of the fourth column, Miloradovich's, the one that was to take the place of Przebyszewski's and Langeron's columns which had already gone down into the valley.	В 8 часов Кутузов выехал верхом к Працу, впереди 4-й Милорадовичевской колонны, той, которая должна была занять места колонн Пржебышевского и Ланжерона, спустившихся уже вниз.
He greeted the men of the foremost regiment and gave them the order to march, thereby indicating that he intended to lead that column himself.	Он поздоровался с людьми переднего полка и отдал приказание к движению, показывая тем, что он сам намерен был вести эту колонну.
When he had reached the village of Pratzen he halted.	Выехав к деревне Прац, он остановился.
Prince Andrew was behind, among the immense number forming the commander in chiefs suite.	Князь Андрей, в числе огромного количества лиц, составлявших свиту главнокомандующего, стоял позади его.
He was in a state of suppressed excitement and irritation, though controlledly calm as a man is at the approach of a long-awaited moment.	Князь Андрей чувствовал себя взволнованным, раздраженным и вместе с тем сдержанно-спокойным, каким бывает человек при наступлении давно желанной минуты.
He was firmly convinced that this was the day of his Toulon, or his bridge of Arcola.	Он твердо был уверен, что нынче был день его Тулона или его Аркольского моста.

How it would come about he did not know, but he felt sure it would do so.	Как это случится, он не знал, но он твердо был уверен, что это будет.
The locality and the position of our troops were known to him as far as they could be known to anyone in our army.	Местность и положение наших войск были ему известны, насколько они могли быть известны кому-нибудь из нашей армии.
His own strategic plan, which obviously could not now be carried out, was forgotten.	Его собственный стратегический план, который, очевидно, теперь и думать нечего было привести в исполнение, был им забыт.
Now, entering into Weyrother's plan, Prince Andrew considered possible contingencies and formed new projects such as might call for his rapidity of perception and decision.	Теперь, уже входя в план Вейротера, князь Андрей обдумывал могущие произойти случайности и делал новые соображения, такие, в которых могли бы потребоваться его быстрота соображения и решительность.
To the left down below in the mist, the musketry fire of unseen forces could be heard.	Налево внизу, в тумане, слышалась перестрелка между невидными войсками.
It was there Prince Andrew thought the fight would concentrate. "There we shall encounter difficulties, and there," thought he, "I shall be sent with a brigade or division, and there, standard in hand, I shall go forward and break whatever is in front of me."	Там, казалось князю Андрею, сосредоточится сражение, там встретится препятствие, и "туда-то я буду послан, - думал он, - с бригадой или дивизией, и там-то с знаменем в руке я пойду вперед и сломлю всё, что будет предо мной".
He could not look calmly at the standards of the passing battalions.	Князь Андрей не мог равнодушно смотреть на знамена проходивших батальонов.
Seeing them he kept thinking, "That may be the very standard with which I shall lead the army."	Глядя на знамя, ему всё думалось: может быть, это то самое знамя, с которым мне придется итти впереди войск.
In the morning all that was left of the night mist on the heights was a hoar frost now turning to dew, but in the valleys it still lay like a milk-white sea.	Ночной туман к утру оставил на высотах только иней, переходивший в росу, в лощинах же туман расстилался еще молочно-белым морем.
Nothing was visible in the valley to the left into which our troops had descended and from whence came the sounds of firing.	Ничего не было видно в той лощине налево, куда спустились наши войска и откуда долетали звуки стрельбы.
Above the heights was the dark clear sky, and to the right the vast orb of the sun.	Над высотами было темное, ясное небо, и направо огромный шар солнца.
In front, far off on the farther shore of that sea of mist, some wooded hills were discernible, and it was there the enemy probably was, for something could be descried.	Впереди, далеко, на том берегу туманного моря, виднелись выступающие лесистые холмы, на которых должна была быть неприятельская армия, и виднелось что-то.
On the right the Guards were entering the misty region with a sound of hoofs and wheels and now and then a gleam of bayonets; to the left beyond the village similar masses of cavalry came up and disappeared in the sea of mist.	Вправо вступала в область тумана гвардия, звучавшая топотом и колесами и изредка блестевшая штыками; налево, за деревней, такие же массы кавалерии подходили и скрывались в море тумана.
In front and behind moved infantry.	Спереди и сзади двигалась пехота.
The commander in chief was standing at the end of the village letting the troops pass by him.	Главнокомандующий стоял на выезде деревни, пропуская мимо себя войска.
That morning Kutuzov seemed worn and irritable.	Кутузов в это утро казался изнуренным и раздражительным.

The infantry passing before him came to a halt without any command being given, apparently obstructed by something in front.	Шедшая мимо его пехота остановилась без приказания, очевидно, потому, что впереди что-нибудь задержало ее.
"Do order them to form into battalion columns and go round the village!" he said angrily to a general who had ridden up. "Don't you understand, your excellency, my dear sir, that you must not defile through narrow village streets when we are marching against the enemy?"	- Да скажите же, наконец, чтобы строились в батальонные колонны и шли в обход деревни, -сердито сказал Кутузов подъехавшему генералу. -Как же вы не поймете, ваше превосходительство, милостивый государь, что растянуться по этому дефилею улицы деревни нельзя, когда мы идем против неприятеля.
"I intended to re-form them beyond the village, your excellency," answered the general.	- Я предполагал построиться за деревней, ваше высокопревосходительство, - отвечал генерал.
Kutuzov laughed bitterly.	Кутузов желчно засмеялся.
"You'll make a fine thing of it, deploying in sight of the enemy! Very fine!"	- Хороши вы будете, развертывая фронт в виду неприятеля, очень хороши.
"The enemy is still far away, your excellency.	- Неприятель еще далеко, ваше высокопревосходительство.
According to the dispositions..."	По диспозиции...
"The dispositions!" exclaimed Kutuzov bitterly. "Who told you that?... Kindly do as you are ordered."	- Диспозиция! - желчно вскрикнул Кутузов, - а это вам кто сказал?... Извольте делать, что вам приказывают.
"Yes, sir."	- Слушаю-с.
"My dear fellow," Nesvitski whispered to Prince Andrew, "the old man is as surly as a dog."	- Mon cher, - сказал шопотом князю Андрею Несвицкий, - le vieux est d'une humeur de chien. [Мой милый, наш старик сильно не в духе.]
An Austrian officer in a white uniform with green plumes in his hat galloped up to Kutuzov and asked in the Emperor's name had the fourth column advanced into action.	К Кутузову подскакал австрийский офицер с зеленым плюмажем на шляпе, в белом мундире, и спросил от имени императора: выступила ли в дело четвертая колонна?
Kutuzov turned round without answering and his eye happened to fall upon Prince Andrew, who was beside him.	Кутузов, не отвечая ему, отвернулся, и взгляд его нечаянно попал на князя Андрея, стоявшего подле него.
Seeing him, Kutuzov's malevolent and caustic expression softened, as if admitting that what was being done was not his adjutant's fault, and still not answering the Austrian adjutant, he addressed Bolkonski.	Увидав Болконского, Кутузов смягчил злое и едкое выражение взгляда, как бы сознавая, что его адъютант не был виноват в том, что делалось. И, не отвечая австрийскому адъютанту, он обратился к Болконскому: - Allez voir, mon cher, si la troisi?me division a d?pass? le village.
"Go, my dear fellow, and see whether the third division has passed the village.	Dites-lui de s'arr?ter et d'attendre mes ordres. [Ступайте, мой милый, посмотрите, прошла ли через деревню третья дивизия.
Tell it to stop and await my orders."	Велите ей остановиться и ждать моего приказа.]
Hardly had Prince Andrew started than he stopped him.	Только что князь Андрей отъехал, он остановил его.

"And ask whether sharpshooters have been posted," he added. "What are they doing? What are they doing?" he murmured to himself, still not replying to the Austrian.	- Et demandez-lui, si les tirailleurs sont post?s, -прибавил он. - Ce qu'ils font, ce qu'ils font! [И спросите, размещены ли стрелки. - Что они делают, что они делают!] - проговорил он про себя, все не отвечая австрийцу.
Prince Andrew galloped off to execute the order.	Князь Андрей поскакал исполнять поручение.
Overtaking the battalions that continued to advance, he stopped the third division and convinced himself that there really were no sharpshooters in front of our columns.	Обогнав всё шедшие впереди батальоны, он остановил 3-ю дивизию и убедился, что, действительно, впереди наших колонн не было стрелковой цепи.
The colonel at the head of the regiment was much surprised at the commander in chief’s order to throw out skirmishers.	Полковой командир бывшего впереди полка был очень удивлен переданным ему от главнокомандующего приказанием рассыпать стрелков.
He had felt perfectly sure that there were other troops in front of him and that the enemy must be at least six miles away.	Полковой командир стоял тут в полной уверенности, что впереди его есть еще войска, и что неприятель не может быть ближе 10-ти верст.
There was really nothing to be seen in front except a barren descent hidden by dense mist.	Действительно, впереди ничего не было видно, кроме пустынной местности, склоняющейся вперед и застланной густым туманом.
Having given orders in the commander in chief’s name to rectify this omission, Prince Andrew galloped back.	Приказав от имени главнокомандующего исполнить упущенное, князь Андрей поскакал назад.
Kutuzov still in the same place, his stout body resting heavily in the saddle with the lassitude of age, sat yawning wearily with closed eyes.	Кутузов стоял всё на том же месте и, старчески опустившись на седле своим тучным телом, тяжело зевал, закрывши глаза.
The troops were no longer moving, but stood with the butts of their muskets on the ground.	Войска уже не двигались, а стояли ружья к ноге.
"All right, all right!" he said to Prince Andrew, and turned to a general who, watch in hand, was saying it was time they started as all the left-flank columns had already descended.	- Хорошо, хорошо, - сказал он князю Андрею и обратился к генералу, который с часами в руках говорил, что пора бы двигаться, так как все колонны с левого фланга уже спустились.
"Plenty of time, your excellency," muttered Kutuzov in the midst of a yawn. "Plenty of time," he repeated.	- Еще успеем, ваше превосходительство, - сквозь зевоту проговорил Кутузов. - Успеем! - повторил он.
Just then at a distance behind Kutuzov was heard the sound of regiments saluting, and this sound rapidly came nearer along the whole extended line of the advancing Russian columns.	В это время позади Кутузова послышались вдали звуки здоровающихся полков, и голоса эти стали быстро приближаться по всему протяжению растянувшейся линии наступавших русских колонн.
Evidently the person they were greeting was riding quickly.	Видно было, что тот, с кем здоровались, ехал скоро.
When the soldiers of the regiment in front of which Kutuzov was standing began to shout, he rode a little to one side and looked round with a frown.	Когда закричали солдаты того полка, перед которым стоял Кутузов, он отъехал несколько в сторону и сморщившись оглянулся.
Along the road from Pratzen galloped what looked like a squadron of horsemen in various uniforms.	По дороге из Працена скакал как бы эскадрон разноцветных всадников.

Two of them rode side by side in front, at full gallop.	Два из них крупным галопом скакали рядом впереди остальных.
One in a black uniform with white plumes in his hat rode a bobtailed chestnut horse, the other who was in a white uniform rode a black one.	Один был в черном мундире с белым султаном на рыжей энглизированной лошади, другой в белом мундире на вороной лошади.
These were the two Emperors followed by their suites.	Это были два императора со свитой.
Kutuzov, affecting the manners of an old soldier at the front, gave the command "Attention!" and rode up to the Emperors with a salute.	Кутузов, с аффектацией служаки, находящегося во фронте, скомандовал "смирно" стоявшим войскам и, салютуя, подъехал к императору.
His whole appearance and manner were suddenly transformed.	Вся его фигура и манера вдруг изменились.
He put on the air of a subordinate who obeys without reasoning.	Он принял вид подначальственного, нерассуждающего человека.
With an affectation of respect which evidently struck Alexander unpleasantly, he rode up and saluted.	Он с аффектацией почтительности, которая, очевидно, неприятно поразила императора Александра, подъехал и салютовал ему.
This unpleasant impression merely flitted over the young and happy face of the Emperor like a cloud of haze across a clear sky and vanished.	Неприятное впечатление, только как остатки тумана на ясном небе, пробежало по молодому и счастливому лицу императора и исчезло.
After his illness he looked rather thinner that day than on the field of Olmutz where Bolkonski had seen him for the first time abroad, but there was still the same bewitching combination of majesty and mildness in his fine gray eyes, and on his delicate lips the same capacity for varying expression and the same prevalent appearance of goodhearted innocent youth.	Он был, после нездоровья, несколько худее в этот день, чем на ольмюцком поле, где его в первый раз за границей видел Болконский; но то же обворожительное соединение величавости и кротости было в его прекрасных, серых глазах, и на тонких губах та же возможность разнообразных выражений и преобладающее выражение благодушной, невинной молодости.
At the Olmutz review he had seemed more majestic; here he seemed brighter and more energetic.	На ольмюцком смотру он был величавее, здесь он был веселее и энергичнее.
He was slightly flushed after galloping two miles, and reining in his horse he sighed restfully and looked round at the faces of his suite, young and animated as his own.	Он несколько разрумянился, прогалопировав эти три версты, и, остановив лошадь, отдохновенно вздохнул и оглянулся на такие же молодые, такие же оживленные, как и его, лица своей свиты.
Czartoryski, Novosiltsev, Prince Volkonsky, Strogonov, and the others, all richly dressed gay young men on splendid, well-groomed, fresh, only slightly heated horses, exchanging remarks and smiling, had stopped behind the Emperor.	Чарторижский и Новосильцев, и князь Болконский, и Строганов, и другие, все богато одетые, веселые, молодые люди, на прекрасных, выхоленных, свежих, только что слегка вспотевших лошадях, переговариваясь и улыбаясь, остановились позади государя.
The Emperor Francis, a rosy, long faced young man, sat very erect on his handsome black horse, looking about him in a leisurely and preoccupied manner.	Император Франц, румяный длиннолицый молодой человек, чрезвычайно прямо сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя.

He beckoned to one of his white adjutants and asked some question-"Most likely he is asking at what o'clock they started," thought Prince Andrew, watching his old acquaintance with a smile he could not repress as he recalled his reception at Brunn.	Он подозвал одного из своих белых адъютантов и спросил что-то. "Верно, в котором часу они выехали", подумал князь Андрей, наблюдая своего старого знакомого, с улыбкой, которую он не мог удержать, вспоминая свою аудиенцию.
In the Emperors' suite were the picked young orderly officers of the Guard and line regiments, Russian and Austrian.	В свите императоров были отобранные молодцы-ординарцы, русские и австрийские, гвардейских и армейских полков.
Among them were grooms leading the Tsar's beautiful relay horses covered with embroidered cloths.	Между ними велись берейторами в расшитых попонах красивые запасные царские лошади.
As when a window is opened a whiff of fresh air from the fields enters a stuffy room, so a whiff of youthfulness, energy, and confidence of success reached Kutuzov's cheerless staff with the galloping advent of all these brilliant young men.	Как будто через растворенное окно вдруг пахнуло свежим полевым воздухом в душную комнату, так пахнуло на невеселый Кутузовский штаб молодостью, энергией и уверенностью в успехе от этой прискакавшей блестящей молодежи.
"Why aren't you beginning, Michael Ilarionovich?" said the Emperor Alexander hurriedly to Kutuzov, glancing courteously at the same time at the Emperor Francis.	- Что ж вы не начинаете, Михаил Ларионович? -поспешно обратился император Александр к Кутузову, в то же время учтиво взглянув на императора Франца.
"I am waiting, Your Majesty," answered Kutuzov, bending forward respectfully.	- Я поджидаю, ваше величество, - отвечал Кутузов, почтительно наклоняясь вперед.
The Emperor, frowning slightly, bent his ear forward as if he had not quite heard.	Император пригнул ухо, слегка нахмурясь и показывая, что он не расслышал.
"Waiting, Your Majesty," repeated Kutuzov. (Prince Andrew noted that Kutuzov's upper lip twitched unnaturally as he said the word "waiting.") "Not all the columns have formed up yet, Your Majesty."	- Поджидаю, ваше величество, - повторил Кутузов (князь Андрей заметил, что у Кутузова неестественно дрогнула верхняя губа, в то время как он говорил это поджидаю ). - Не все колонны еще собрались, ваше величество.
The Tsar heard but obviously did not like the reply; he shrugged his rather round shoulders and glanced at Novosiltsev who was near him, as if complaining of Kutuzov.	Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцева, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
"You know, Michael Ilarionovich, we are not on the Empress' Field where a parade does not begin till all the troops are assembled," said the Tsar with another glance at the Emperor Francis, as if inviting him if not to join in at least to listen to what he was saying. But the Emperor Francis continued to look about him and did not listen.	- Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, - сказал государь, снова взглянув в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
"That is just why I do not begin, sire," said Kutuzov in a resounding voice, apparently to preclude the possibility of not being heard, and again something in his face twitched-" That is just why I do not begin, sire, because we are not on parade and not on the Empress' Field," said clearly and distinctly.	- Потому и не начинаю, государь, - сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло. - Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде и не на Царицыном лугу, - выговорил он ясно и отчетливо.
In the Emperor's suite all exchanged rapid looks that expressed dissatisfaction and reproach.	В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек.

"Old though he may be, he should not, he certainly should not, speak like that," their glances seemed to say.	"Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак", выразили эти лица.
The Tsar looked intently and observantly into Kutuzov's eye waiting to hear whether he would say anything more.	Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего.
But Kutuzov, with respectfully bowed head, seemed also to be waiting.	Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал.
The silence lasted for about a minute.	Молчание продолжалось около минуты.
"However, if you command it, Your Majesty," said Kutuzov, lifting his head and again assuming his former tone of a dull, unreasoning, but submissive general.	- Впрочем, если прикажете, ваше величество, -сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала.
He touched his horse and having called Miloradovich, the commander of the column, gave him the order to advance.	Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению.
The troops again began to move, and two battalions of the Novgorod and one of the Apsheron regiment went forward past the Emperor.	Войско опять зашевелилось, и два батальона Новгородского полка и батальон Апшеронского полка тронулись вперед мимо государя.
As this Apsheron battalion marched by, the red-faced Miloradovich, without his greatcoat, with his Orders on his breast and an enormous tuft of plumes in his cocked hat worn on one side with its corners front and back, galloped strenuously forward, and with a dashing salute reined in his horse before the Emperor.	В то время как проходил этот Апшеронский батальон, румяный Милорадович, без шинели, в мундире и орденах и со шляпой с огромным султаном, надетой набекрень и с поля, марш-марш выскакал вперед и, молодецки салютуя, осадил лошадь перед государем.
"God be with you, general!" said the Emperor.	- С Богом, генерал, - сказал ему государь.
"Ma foi, sire, nous ferons ce qui sera dans notre possibilite, sire," * he answered gaily, raising nevertheless ironic smiles among the gentlemen of the Tsar's suite by his poor French. * "Indeed, Sire, we shall do everything it is possible to do, Sire."	- Ma foi, sire, nous ferons ce que qui sera dans notre possibilit?, sire, [Право, ваше величество, мы сделаем, что будет нам возможно сделать, ваше величество,] - отвечал он весело, тем не менее вызывая насмешливую улыбку у господ свиты государя своим дурным французским выговором.
Miloradovich wheeled his horse sharply and stationed himself a little behind the Emperor.	Милорадович круто повернул свою лошадь и стал несколько позади государя.
The Apsheron men, excited by the Tsar's presence, passed in step before the Emperors and their suites at a bold, brisk pace.	Апшеронцы, возбуждаемые присутствием государя, молодецким, бойким шагом отбивая ногу, проходили мимо императоров и их свиты.
"Lads!" shouted Miloradovich in a loud, self-confident, and cheery voice, obviously so elated by the sound of firing, by the prospect of battle, and by the sight of the gallant Apsherons, his comrades in Suvorov's time, now passing so gallantly before the Emperors, that he forgot the sovereigns' presence. "Lads, it's not the first village you've had to take," cried he.	- Ребята! - крикнул громким, самоуверенным и веселым голосом Милорадович, видимо, до такой степени возбужденный звуками стрельбы, ожиданием сражения и видом молодцов-апшеронцев, еще своих суворовских товарищей, бойко проходивших мимо императоров, что забыл о присутствии государя. -Ребята, вам не первую деревню брать! - крикнул он.
"Glad to do our best!" shouted the soldiers.	- Рады стараться! - прокричали солдаты.

The Emperor's horse started at the sudden cry.	Лошадь государя шарахнулась от неожиданного крика.
This horse that had carried the sovereign at reviews in Russia bore him also here on the field of Austerlitz, enduring the heedless blows of his left foot and pricking its ears at the sound of shots just as it had done on the Empress' Field, not understanding the significance of the firing, nor of the nearness of the Emperor Francis' black cob, nor of all that was being said, thought, and felt that day by its rider.	Лошадь эта, носившая государя еще на смотрах в России, здесь, на Аустерлицком поле, несла своего седока, выдерживая его рассеянные удары левой ногой, настораживала уши от звуков выстрелов, точно так же, как она делала это на Марсовом поле, не понимая значения ни этих слышавшихся выстрелов, ни соседства вороного жеребца императора Франца, ни всего того, что говорил, думал, чувствовал в этот день тот, кто ехал на ней.
The Emperor turned with a smile to one of his followers and made a remark to him, pointing to the gallant Apsherons.	Г осударь с улыбкой обратился к одному из своих приближенных, указывая на молодцов-апшеронцев, и что-то сказал ему.
CHAPTER XVI	XVI
Kutuzov accompanied by his adjutants rode at a walking pace behind the carabineers.	Кутузов, сопутствуемый своими адъютантами, поехал шагом за карабинерами.
When he had gone less than half a mile in the rear of the column he stopped at a solitary, deserted house that had probably once been an inn, where two roads parted.	Проехав с полверсты в хвосте колонны, он остановился у одинокого заброшенного дома (вероятно, бывшего трактира) подле разветвления двух дорог.
Both of them led downhill and troops were marching along both.	Обе дороги спускались под гору, и по обеим шли войска.
The fog had begun to clear and enemy troops were already dimly visible about a mile and a half off on the opposite heights.	Туман начинал расходиться, и неопределенно, верстах в двух расстояния, виднелись уже неприятельские войска на противоположных возвышенностях.
Down below, on the left, the firing became more distinct.	Налево внизу стрельба становилась слышнее.
Kutuzov had stopped and was speaking to an Austrian general.	Кутузов остановился, разговаривая с австрийским генералом.
Prince Andrew, who was a little behind looking at them, turned to an adjutant to ask him for a field glass.	Князь Андрей, стоя несколько позади, вглядывался в них и, желая попросить зрительную трубу у адъютанта, обратился к нему.
"Look, look!" said this adjutant, looking not at the troops in the distance, but down the hill before him. "It's the French!"	- Посмотрите, посмотрите, - говорил этот адъютант, глядя не на дальнее войско, а вниз по горе перед собой. - Это французы!
The two generals and the adjutant took hold of the field glass, trying to snatch it from one another.	Два генерала и адъютанты стали хвататься за трубу, вырывая ее один у другого.
The expression on all their faces suddenly changed to one of horror.	Все лица вдруг изменились, и на всех выразился ужас.
The French were supposed to be a mile and a half away, but had suddenly and unexpectedly appeared just in front of us.	Французов предполагали за две версты от нас, а они явились вдруг, неожиданно перед нами.
"It's the enemy?... No!... Yes, see it is!... for certain.... But how is that?" said different voices.	-Это неприятель?... Нет!... Да, смотрите, он... наверное... Что ж это? - послышались голоса.

With the naked eye Prince Andrew saw below them to the right, not more than five hundred paces from where Kutuzov was standing, a dense French column coming up to meet the Apsherons.	Князь Андрей простым глазом увидал внизу направо поднимавшуюся навстречу апшеронцам густую колонну французов, не дальше пятисот шагов от того места, где стоял Кутузов.
"Here it is! The decisive moment has arrived.	"Вот она, наступила решительная минута!
My turn has come," thought Prince Andrew, and striking his horse he rode up to Kutuzov.	Дошло до меня дело", подумал князь Андрей, и ударив лошадь, подъехал к Кутузову.
"The Apsherons must be stopped, your excellency," cried he.	"Надо остановить апшеронцев, - закричал он, -ваше высокопревосходительство!"
But at that very instant a cloud of smoke spread all round, firing was heard quite close at hand, and a voice of naive terror barely two steps from Prince Andrew shouted, "Brothers! All's lost!"	Но в тот же миг всё застлалось дымом, раздалась близкая стрельба, и наивно испуганный голос в двух шагах от князя Андрея закричал: "ну, братцы, шабаш!"
And at this as if at a command, everyone began to run.	И как будто голос этот был команда. По этому голосу всё бросилось бежать.
Confused and ever-increasing crowds were running back to where five minutes before the troops had passed the Emperors.	Смешанные, всё увеличивающиеся толпы бежали назад к тому месту, где пять минут тому назад войска проходили мимо императоров.
Not only would it have been difficult to stop that crowd, it was even impossible not to be carried back with it oneself.	Не только трудно было остановить эту толпу, но невозможно было самим не податься назад вместе с толпой.
Bolkonski only tried not to lose touch with it, and looked around bewildered and unable to grasp what was happening in front of him.	Болконский только старался не отставать от нее и оглядывался, недоумевая и не в силах понять того, что делалось перед ним.
Nesvitski with an angry face, red and unlike himself, was shouting to Kutuzov that if he did not ride away at once he would certainly be taken prisoner.	Несвицкий с озлобленным видом, красный и на себя не похожий, кричал Кутузову, что ежели он не уедет сейчас, он будет взят в плен наверное.
Kutuzov remained in the same place and without answering drew out a handkerchief.	Кутузов стоял на том же месте и, не отвечая, доставал платок.
Blood was flowing from his cheek.	Из щеки его текла кровь.
Prince Andrew forced his way to him.	Князь Андрей протеснился до него.
"You are wounded?" he asked, hardly able to master the trembling of his lower jaw.	- Вы ранены? - спросил он, едва удерживая дрожание нижней челюсти.
"The wound is not here, it is there!" said Kutuzov, pressing the handkerchief to his wounded cheek and pointing to the fleeing soldiers. "Stop them!" he shouted, and at the same moment, probably realizing that it was impossible to stop them, spurred his horse and rode to the right.	- Раны не здесь, а вот где! - сказал Кутузов, прижимая платок к раненой щеке и указывая на бегущих. - Остановите их! - крикнул он и в то же время, вероятно убедясь, что невозможно было их остановить, ударил лошадь и поехал вправо.
A fresh wave of the flying mob caught him and bore him back with it.	Вновь нахлынувшая толпа бегущих захватила его с собой и повлекла назад.
The troops were running in such a dense mass that once surrounded by them it was difficult to get out again.	Войска бежали такой густой толпой, что, раз попавши в середину толпы, трудно было из нее выбраться.
One was shouting,	Кто кричал:

"Get on! Why are you hindering us?"	"Пошел! что замешкался?"
Another in the same place turned round and fired in the air; a third was striking the horse Kutuzov himself rode.	Кто тут же, оборачиваясь, стрелял в воздух; кто бил лошадь, на которой ехал сам Кутузов.
Having by a great effort got away to the left from that flood of men, Kutuzov, with his suite diminished by more than half, rode toward a sound of artillery fire near by.	С величайшим усилием выбравшись из потока толпы влево, Кутузов со свитой, уменьшенной более чем вдвое, поехал на звуки близких орудийных выстрелов.
Having forced his way out of the crowd of fugitives, Prince Andrew, trying to keep near Kutuzov, saw on the slope of the hill amid the smoke a Russian battery that was still firing and Frenchmen running toward it.	Выбравшись из толпы бегущих, князь Андрей, стараясь не отставать от Кутузова, увидал на спуске горы, в дыму, еще стрелявшую русскую батарею и подбегающих к ней французов.
Higher up stood some Russian infantry, neither moving forward to protect the battery nor backward with the fleeing crowd.	Повыше стояла русская пехота, не двигаясь ни вперед на помощь батарее, ни назад по одному направлению с бегущими.
A mounted general separated himself from the infantry and approached Kutuzov.	Генерал верхом отделился от этой пехоты и подъехал к Кутузову.
Of Kutuzov's suite only four remained.	Из свиты Кутузова осталось только четыре человека.
They were all pale and exchanged looks in silence.	Все были бледны и молча переглядывались.
"Stop those wretches!" gasped Kutuzov to the regimental commander, pointing to the flying soldiers; but at that instant, as if to punish him for those words, bullets flew hissing across the regiment and across Kutuzov's suite like a flock of little birds.	- Остановите этих мерзавцев! - задыхаясь, проговорил Кутузов полковому командиру, указывая на бегущих; но в то же мгновение, как будто в наказание за эти слова, как рой птичек, со свистом пролетели пули по полку и свите Кутузова.
The French had attacked the battery and, seeing Kutuzov, were firing at him.	Французы атаковали батарею и, увидав Кутузова, выстрелили по нем.
After this volley the regimental commander clutched at his leg; several soldiers fell, and a second lieutenant who was holding the flag let it fall from his hands. It swayed and fell, but caught on the muskets of the nearest soldiers.	С этим залпом полковой командир схватился за ногу; упало несколько солдат, и подпрапорщик, стоявший с знаменем, выпустил его из рук; знамя зашаталось и упало, задержавшись на ружьях соседних солдат.
The soldiers started firing without orders.	Солдаты без команды стали стрелять.
"Oh! Oh! Oh!" groaned Kutuzov despairingly and looked around.... "Bolkonski!" he whispered, his voice trembling from a consciousness of the feebleness of age, "Bolkonski!" he whispered, pointing to the disordered battalion and at the enemy, "what's that?"	- Ооох! - с выражением отчаяния промычал Кутузов и оглянулся. - Болконский, - прошептал он дрожащим от сознания своего старческого бессилия голосом. - Болконский, - прошептал он, указывая на расстроенный батальон и на неприятеля, - что ж это?
But before he had finished speaking, Prince Andrew, feeling tears of shame and anger choking him, had already leapt from his horse and run to the standard.	Но прежде чем он договорил эти слова, князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
"Forward, lads!" he shouted in a voice piercing as a child's.	- Ребята, вперед! - крикнул он детски-пронзительно.

"Here it is!" thought he, seizing the staff of the standard and hearing with pleasure the whistle of bullets evidently aimed at him.	"Вот оно!" думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно, направленных именно против него.
Several soldiers fell.	Несколько солдат упало.
"Hurrah!" shouted Prince Andrew, and, scarcely able to hold up the heavy standard, he ran forward with full confidence that the whole battalion would follow him.	- Ура! - закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним.
And really he only ran a few steps alone.	Действительно, он пробежал один только несколько шагов.
One soldier moved and then another and soon the whole battalion ran forward shouting "Hurrah!" and overtook him.	Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком "ура!" побежал вперед и обогнал его.
A sergeant of the battalion ran up and took the flag that was swaying from its weight in Prince Andrew's hands, but he was immediately killed.	Унтер-офицер батальона, подбежав, взял колебавшееся от тяжести в руках князя Андрея знамя, но тотчас же был убит.
Prince Andrew again seized the standard and, dragging it by the staff, ran on with the battalion.	Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном.
In front he saw our artillerymen, some of whom were fighting, while others, having abandoned their guns, were running toward him. He also saw French infantry soldiers who were seizing the artillery horses and turning the guns round.	Впереди себя он видел наших артиллеристов, из которых одни дрались, другие бросали пушки и бежали к нему навстречу; он видел и французских пехотных солдат, которые хватали артиллерийских лошадей и поворачивали пушки.
Prince Andrew and the battalion were already within twenty paces of the cannon.	Князь Андрей с батальоном уже был в 20-ти шагах от орудий.
He heard the whistle of bullets above him unceasingly and to right and left of him soldiers continually groaned and dropped.	Он слышал над собою неперестававший свист пуль, и беспрестанно справа и слева от него охали и падали солдаты.
But he did not look at them: he looked only at what was going on in front of him-at the battery.	Но он не смотрел на них; он вглядывался только в то, что происходило впереди его - на батарее.
He now saw clearly the figure of a red-haired gunner with his shako knocked awry, pulling one end of a mop while a French soldier tugged at the other.	Он ясно видел уже одну фигуру рыжего артиллериста с сбитым на бок кивером, тянущего с одной стороны банник, тогда как французский солдат тянул банник к себе за другую сторону.
He could distinctly see the distraught yet angry expression on the faces of these two men, who evidently did not realize what they were doing.	Князь Андрей видел уже ясно растерянное и вместе озлобленное выражение лиц этих двух людей, видимо, не понимавших того, что они делали.
"What are they about?" thought Prince Andrew as he gazed at them. "Why doesn't the red-haired gunner run away as he is unarmed?	"Что они делают? - думал князь Андрей, глядя на них: - зачем не бежит рыжий артиллерист, когда у него нет оружия?
Why doesn't the Frenchman stab him?	Зачем не колет его француз?
He will not get away before the Frenchman remembers his bayonet and stabs him...."	Не успеет добежать, как француз вспомнит о ружье и заколет его".

And really another French soldier, trailing his musket, ran up to the struggling men, and the fate of the red-haired gunner, who had triumphantly secured the mop and still did not realize what awaited him, was about to be decided.	Действительно, другой француз, с ружьем на-перевес подбежал к борющимся, и участь рыжего артиллериста, всё еще не понимавшего того, что ожидает его, и с торжеством выдернувшего банник, должна была решиться.
But Prince Andrew did not see how it ended.	Но князь Андрей не видал, чем это кончилось.
It seemed to him as though one of the soldiers near him hit him on the head with the full swing of a bludgeon.	Как бы со всего размаха крепкой палкой кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову.
It hurt a little, but the worst of it was that the pain distracted him and prevented his seeing what he had been looking at.	Немного это больно было, а главное, неприятно, потому что боль эта развлекала его и мешала ему видеть то, на что он смотрел.
"What's this? Am I falling? My legs are giving way," thought he, and fell on his back.	"Что это? я падаю? у меня ноги подкашиваются", подумал он и упал на спину.
He opened his eyes, hoping to see how the struggle of the Frenchmen with the gunners ended, whether the red-haired gunner had been killed or not and whether the cannon had been captured or saved.	Он раскрыл глаза, надеясь увидать, чем кончилась борьба французов с артиллеристами, и желая знать, убит или нет рыжий артиллерист, взяты или спасены пушки.
But he saw nothing.	Но он ничего не видал.
Above him there was now nothing but the sky-the lofty sky, not clear yet still immeasurably lofty, with gray clouds gliding slowly across it.	Над ним не было ничего уже, кроме неба -высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нем серыми облаками.
"How quiet, peaceful, and solemn; not at all as I ran," thought Prince Andrew-"not as we ran, shouting and fighting, not at all as the gunner and the Frenchman with frightened and angry faces struggled for the mop: how differently do those clouds glide across that lofty infinite sky!	"Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, - подумал князь Андрей, - не так, как мы бежали, кричали и дрались; совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга банник француз и артиллерист, - совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу.
How was it I did not see that lofty sky before?	Как же я не видал прежде этого высокого неба?
And how happy I am to have found it at last!	И как я счастлив, я, что узнал его наконец.
Yes! All is vanity, all falsehood, except that infinite sky.	Да! всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба.
There is nothing, nothing, but that.	Ничего, ничего нет, кроме его.
But even it does not exist, there is nothing but quiet and peace.	Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения.
Thank God!..."	И слава Богу!..."
CHAPTER XVII	XVII
On our right flank commanded by Bagration, at nine o'clock the battle had not yet begun.	На правом фланге у Багратиона в 9-ть часов дело еще не начиналось.
Not wishing to agree to Dolgorukov's demand to commence the action, and wishing to avert responsibility from himself, Prince Bagration proposed to Dolgorukov to send to inquire of the commander in chief.	Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего.

Bagration knew that as the distance between the two flanks was more than six miles, even if the messenger were not killed (which he very likely would be), and found the commander in chief (which would be very difficult), he would not be able to get back before evening.	Багратион знал, что, по расстоянию почти 10-ти верст, отделявшему один фланг от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (что было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, что было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Bagration cast his large, expressionless, sleepy eyes round his suite, and the boyish face Rostov, breathless with excitement and hope, was the first to catch his eye.	Багратион оглянул свою свиту своими большими, ничего невыражающими, невыспавшимися глазами, и невольно замиравшее от волнения и надежды детское лицо Ростова первое бросилось ему в глаза.
He sent him.	Он послал его.
"And if I should meet His Majesty before I meet the commander in chief, your excellency?" said Rostov, with his hand to his cap.	- А ежели я встречу его величество прежде, чем главнокомандующего, ваше сиятельство? - сказал Ростов, держа руку у козырька.
"You can give the message to His Majesty," said Dolgorukov, hurriedly interrupting Bagration.	- Можете передать его величеству, - поспешно перебивая Багратиона, сказал Долгоруков.
On being relieved from picket duty Rostov had managed to get a few hours' sleep before morning and felt cheerful, bold, and resolute, with elasticity of movement, faith in his good fortune, and generally in that state of mind which makes everything seem possible, pleasant, and easy.	Сменившись из цепи, Ростов успел соснуть несколько часов перед утром и чувствовал себя веселым, смелым, решительным, с тою упругостью движений, уверенностью в свое счастие и в том расположении духа, в котором всё кажется легко, весело и возможно.
All his wishes were being fulfilled that morning: there was to be a general engagement in which he was taking part, more than that, he was orderly to the bravest general, and still more, he was going with a message to Kutuzov, perhaps even to the sovereign himself.	Все желания его исполнялись в это утро; давалось генеральное сражение, он участвовал в нем; мало того, он был ординарцем при храбрейшем генерале; мало того, он ехал с поручением к Кутузову, а может быть, и к самому государю.
The morning was bright, he had a good horse under him, and his heart was full of joy and happiness.	Утро было ясное, лошадь под ним была добрая. На душе его было радостно и счастливо.
On receiving the order he gave his horse the rein and galloped along the line.	Получив приказание, он пустил лошадь и поскакал вдоль по линии.
At first he rode along the line of Bagration's troops, which had not yet advanced into action but were standing motionless; then he came to the region occupied by Uvarov's cavalry and here he noticed a stir and signs of preparation for battle; having passed Uvarov's cavalry he clearly heard the sound of cannon and musketry ahead of him.	Сначала он ехал по линии Багратионовых войск, еще не вступавших в дело и стоявших неподвижно; потом он въехал в пространство, занимаемое кавалерией Уварова и здесь заметил уже передвижения и признаки приготовлений к делу; проехав кавалерию Уварова, он уже ясно услыхал звуки пушечной и орудийной стрельбы впереди себя.
The firing grew louder and louder.	Стрельба всё усиливалась.

In the fresh morning air were now heard, not two or three musket shots at irregular intervals as before, followed by one or two cannon shots, but a roll of volleys of musketry from the slopes of the hill before Pratzen, interrupted by such frequent reports of cannon that sometimes several of them were not separated from one another but merged into a general roar.	В свежем, утреннем воздухе раздавались уже, не как прежде в неравные промежутки, по два, по три выстрела и потом один или два орудийных выстрела, а по скатам гор, впереди Працена, слышались перекаты ружейной пальбы, перебиваемой такими частыми выстрелами из орудий, что иногда несколько пушечных выстрелов уже не отделялись друг от друга, а сливались в один общий гул.
He could see puffs of musketry smoke that seemed to chase one another down the hillsides, and clouds of cannon smoke rolling, spreading, and mingling with one another.	Видно было, как по скатам дымки ружей как будто бегали, догоняя друг друга, и как дымы орудий клубились, расплывались и сливались одни с другими.
He could also, by the gleam of bayonets visible through the smoke, make out moving masses of infantry and narrow lines of artillery with green caissons.	Видны были, по блеску штыков между дымом, двигавшиеся массы пехоты и узкие полосы артиллерии с зелеными ящиками.
Rostov stopped his horse for a moment on a hillock to see what was going on, but strain his attention as he would he could not understand or make out anything of what was happening: there in the smoke men of some sort were moving about, in front and behind moved lines of troops; but why, whither, and who they were, it was impossible to make out.	Ростов на пригорке остановил на минуту лошадь, чтобы рассмотреть то, что делалось; но как он ни напрягал внимание, он ничего не мог ни понять, ни разобрать из того, что делалось: двигались там в дыму какие-то люди, двигались и спереди и сзади какие-то холсты войск; но зачем? кто? куда? нельзя было понять.
These sights and sounds had no depressing or intimidating effect on him; on the contrary, they stimulated his energy and determination.	Вид этот и звуки эти не только не возбуждали в нем какого-нибудь унылого или робкого чувства, но, напротив, придавали ему энергии и решительности.
"Go on! Go on! Give it them!" he mentally exclaimed at these sounds, and again proceeded to gallop along the line, penetrating farther and farther into the region where the army was already in action.	"Ну, еще, еще наддай!" - обращался он мысленно к этим звукам и опять пускался скакать по линии, всё дальше и дальше проникая в область войск, уже вступивших в дело.
"How it will be there I don't know, but all will be well!" thought Rostov.	"Уж как это там будет, не знаю, а всё будет хорошо!" думал Ростов.
After passing some Austrian troops he noticed that the next part of the line (the Guards) was already in action.	Проехав какие-то австрийские войска, Ростов заметил, что следующая за тем часть линии (это была гвардия) уже вступила в дело.
"So much the better! I shall see it close," he thought.	"Тем лучше! посмотрю вблизи", подумал он.
He was riding almost along the front line.	Он поехал почти по передней линии.
A handful of men came galloping toward him.	Несколько всадников скакали по направлению к нему.
They were our Uhlans who with disordered ranks were returning from the attack.	Это были наши лейб-уланы, которые расстроенными рядами возвращались из атаки.
Rostov got out of their way, involuntarily noticed that one of them was bleeding, and galloped on.	Ростов миновал их, заметил невольно одного из них в крови и поскакал дальше.
"That is no business of mine," he thought.	"Мне до этого дела нет!" подумал он.

He had not ridden many hundred yards after that before he saw to his left, across the whole width of the field, an enormous mass of cavalry in brilliant white uniforms, mounted on black horses, trotting straight toward him and across his path.	Не успел он проехать нескольких сот шагов после этого, как влево от него, наперерез ему, показалась на всем протяжении поля огромная масса кавалеристов на вороных лошадях, в белых блестящих мундирах, которые рысью шли прямо на него.
Rostov put his horse to full gallop to get out of the way of these men, and he would have got clear had they continued at the same speed, but they kept increasing their pace, so that some of the horses were already galloping.	Ростов пустил лошадь во весь скок, для того чтоб уехать с дороги от этих кавалеристов, и он бы уехал от них, ежели бы они шли всё тем же аллюром, но они всё прибавляли хода, так что некоторые лошади уже скакали.
Rostov heard the thud of their hoofs and the jingle of their weapons and saw their horses, their figures, and even their faces, more and more distinctly.	Ростову всё слышнее и слышнее становился их топот и бряцание их оружия и виднее становились их лошади, фигуры и даже лица.
They were our Horse Guards, advancing to attack the French cavalry that was coming to meet them.	Это были наши кавалергарды, шедшие в атаку на французскую кавалерию, подвигавшуюся им навстречу.
The Horse Guards were galloping, but still holding in their horses.	Кавалергарды скакали, но еще удерживая лошадей.
Rostov could already see their faces and heard the command: "Charge!" shouted by an officer who was urging his thoroughbred to full speed.	Ростов уже видел их лица и услышал команду: "марш, марш!" произнесенную офицером, выпустившим во весь мах свою кровную лошадь.
Rostov, fearing to be crushed or swept into the attack on the French, galloped along the front as hard as his horse could go, but still was not in time to avoid them.	Ростов, опасаясь быть раздавленным или завлеченным в атаку на французов, скакал вдоль фронта, что было мочи у его лошади, и всё-таки не успел миновать их.
The last of the Horse Guards, a huge pockmarked fellow, frowned angrily on seeing Rostov before him, with whom he would inevitably collide.	Крайний кавалергард, огромный ростом рябой мужчина, злобно нахмурился, увидав перед собой Ростова, с которым он неминуемо должен был столкнуться.
This Guardsman would certainly have bowled Rostov and his Bedouin over (Rostov felt himself quite tiny and weak compared to these gigantic men and horses) had it not occurred to Rostov to flourish his whip before the eyes of the Guardsman's horse.	Этот кавалергард непременно сбил бы с ног Ростова с его Бедуином (Ростов сам себе казался таким маленьким и слабеньким в сравнении с этими громадными людьми и лошадьми), ежели бы он не догадался взмахнуть нагайкой в глаза кавалергардовой лошади.
The heavy black horse, sixteen hands high, shied, throwing back its ears; but the pockmarked Guardsman drove his huge spurs in violently, and the horse, flourishing its tail and extending its neck, galloped on yet faster.	Вороная, тяжелая, пятивершковая лошадь шарахнулась, приложив уши; но рябой кавалергард всадил ей с размаху в бока огромные шпоры, и лошадь, взмахнув хвостом и вытянув шею, понеслась еще быстрее.
Hardly had the Horse Guards passed Rostov before he heard them shout,	Едва кавалергарды миновали Ростова, как он услыхал их крик:
"Hurrah!" and looking back saw that their foremost ranks were mixed up with some foreign cavalry with red epaulets, probably French.	"Ура!" и оглянувшись увидал, что передние ряды их смешивались с чужими, вероятно французскими, кавалеристами в красных эполетах.

He could see nothing more, for immediately afterwards cannon began firing from somewhere and smoke enveloped everything.	Дальше нельзя было ничего видеть, потому что тотчас же после этого откуда-то стали стрелять пушки, и всё застлалось дымом.
At that moment, as the Horse Guards, having passed him, disappeared in the smoke, Rostov hesitated whether to gallop after them or to go where he was sent.	В ту минуту как кавалергарды, миновав его, скрылись в дыму, Ростов колебался, скакать ли ему за ними или ехать туда, куда ему нужно было.
This was the brilliant charge of the Horse Guards that amazed the French themselves.	Это была та блестящая атака кавалергардов, которой удивлялись сами французы.
Rostov was horrified to hear later that of all that mass of huge and handsome men, of all those brilliant, rich youths, officers and cadets, who had galloped past him on their thousand-ruble horses, only eighteen were left after the charge.	Ростову страшно было слышать потом, что из всей этой массы огромных красавцев-людей, из всех этих блестящих, на тысячных лошадях, богачей-юношей, офицеров и юнкеров, проскакавших мимо его, после атаки осталось только осьмнадцать человек.
"Why should I envy them? My chance is not lost, and maybe I shall see the Emperor immediately!" thought Rostov and galloped on.	"Что мне завидовать, мое не уйдет, и я сейчас, может быть, увижу государя!" подумал Ростов и поскакал дальше.
When he came level with the Foot Guards he noticed that about them and around them cannon balls were flying, of which he was aware not so much because he heard their sound as because he saw uneasiness on the soldiers' faces and unnatural warlike solemnity on those of the officers.	Поровнявшись с гвардейской пехотой, он заметил, что чрез нее и около нее летали ядры, не столько потому, что он слышал звук ядер, сколько потому, что на лицах солдат он увидал беспокойство и на лицах офицеров - неестественную, воинственную торжественность.
Passing behind one of the lines of a regiment of Foot Guards he heard a voice calling him by name.	Проезжая позади одной из линий пехотных гвардейских полков, он услыхал голос, назвавший его по имени.
"Rostov!"	- Ростов!
"What?" he answered, not recognizing Boris.	- Что? - откликнулся он, не узнавая Бориса.
"I say, we've been in the front line!	- Каково? в первую линию попали!
Our regiment attacked!" said Boris with the happy smile seen on the faces of young men who have been under fire for the first time.	Наш полк в атаку ходил! - сказал Борис, улыбаясь той счастливой улыбкой, которая бывает у молодых людей, в первый раз побывавших в огне.
Rostov stopped.	Ростов остановился.
"Have you?" he said. "Well, how did it go?"	-Вот как! - сказал он. - Ну что?
"We drove them back!" said Boris with animation, growing talkative. "Can you imagine it?" and he began describing how the Guards, having taken up their position and seeing troops before them, thought they were Austrians, and all at once discovered from the cannon balls discharged by those troops that they were themselves in the front line and had unexpectedly to go into action.	- Отбили! - оживленно сказал Борис, сделавшийся болтливым. - Ты можешь себе представить? И Борис стал рассказывать, каким образом гвардия, ставши на место и увидав перед собой войска, приняла их за австрийцев и вдруг по ядрам, пущенным из этих войск, узнала, что она в первой линии, и неожиданно должна была вступить в дело.
Rostov without hearing Boris to the end spurred his horse.	Ростов, не дослушав Бориса, тронул свою лошадь.
"Where are you off to?" asked Boris.	-Ты куда? - спросил Борис.
"With a message to His Majesty."	- К его величеству с поручением.

"There he is!" said Boris, thinking Rostov had said "His Highness," and pointing to the Grand Duke who with his high shoulders and frowning brows stood a hundred paces away from them in his helmet and Horse Guards' jacket, shouting something to a pale, white uniformed Austrian officer.	- Вот он! - сказал Борис, которому послышалось, что Ростову нужно было его высочество, вместо его величества. И он указал ему на великого князя, который в ста шагах от них, в каске и в кавалергардском колете, с своими поднятыми плечами и нахмуренными бровями, что-то кричал австрийскому белому и бледному офицеру.
"But that's the Grand Duke, and I want the commander in chief or the Emperor," said Rostov, and was about to spur his horse.	- Да ведь это великий князь, а мне к главнокомандующему или к государю, - сказал Ростов и тронул было лошадь.
"Count! Count!" shouted Berg who ran up from the other side as eager as Boris. "Count! I am wounded in my right hand" (and he showed his bleeding hand with a handkerchief tied round it) "and I remained at the front.	-Граф, граф!- кричал Берг, такой же оживленный, как и Борис, подбегая с другой стороны, - граф, я в правую руку ранен (говорил он, показывая кисть руки, окровавленную, обвязанную носовым платком) и остался во фронте.
I held my sword in my left hand, Count. All our family-the von Bergs-have been knights!"	Граф, держу шпагу в левой руке: в нашей породе фон Бергов, граф, все были рыцари.
He said something more, but Rostov did not wait to hear it and rode away.	Берг еще что-то говорил, но Ростов, не дослушав его, уже поехал дальше.
Having passed the Guards and traversed an empty space, Rostov, to avoid again getting in front of the first line as he had done when the Horse Guards charged, followed the line of reserves, going far round the place where the hottest musket fire and cannonade were heard.	Проехав гвардию и пустой промежуток, Ростов, для того чтобы не попасть опять в первую линию, как он попал под атаку кавалергардов, поехал по линии резервов, далеко объезжая то место, где слышалась самая жаркая стрельба и канонада.
Suddenly he heard musket fire quite close in front of him and behind our troops, where he could never have expected the enemy to be.	Вдруг впереди себя и позади наших войск, в таком месте, где он никак не мог предполагать неприятеля, он услыхал близкую ружейную стрельбу.
"What can it be?" he thought. "The enemy in the rear of our army?	"Что это может быть? - подумал Ростов. -Неприятель в тылу наших войск?
Impossible!" And suddenly he was seized by a panic of fear for himself and for the issue of the whole battle. "But be that what it may," he reflected, "there is no riding round it now.	Не может быть, - подумал Ростов, и ужас страха за себя и за исход всего сражения вдруг нашел на него. - Что бы это ни было, однако, - подумал он, -теперь уже нечего объезжать.
I must look for the commander in chief here, and if all is lost it is for me to perish with the rest."	Я должен искать главнокомандующего здесь, и ежели всё погибло, то и мое дело погибнуть со всеми вместе".
The foreboding of evil that had suddenly come over Rostov was more and more confirmed the farther he rode into the region behind the village of Pratzen, which was full of troops of all kinds.	Дурное предчувствие, нашедшее вдруг на Ростова, подтверждалось всё более и более, чем дальше он въезжал в занятое толпами разнородных войск пространство, находящееся за деревнею Працом.
"What does it mean?	- Что такое?
What is it?	Что такое?
Whom are they firing at?	По ком стреляют?

Who is firing?" Rostov kept asking as he came up to Russian and Austrian soldiers running in confused crowds across his path.	Кто стреляет? - спрашивал Ростов, ровняясь с русскими и австрийскими солдатами, бежавшими перемешанными толпами наперерез его дороги.
"The devil knows!	- А чорт их знает?
They've killed everybody!	Всех побил!
It's all up now!" he was told in Russian, German, and Czech by the crowd of fugitives who understood what was happening as little as he did.	Пропадай всё! - отвечали ему по-русски, по-немецки и по-чешски толпы бегущих и непонимавших точно так же, как и он, того, что тут делалось.
"Kill the Germans!" shouted one.	- Бей немцев! - кричал один.
"May the devil take them-the traitors!"	- А чорт их дери, - изменников.
"Zum Henker diese Russen!" * muttered a German. * "Hang these Russians!"	-Zum Henker di?se Rue sen... [К чорту этих русских...] - что-то ворчал немец.
Several wounded men passed along the road, and words of abuse, screams, and groans mingled in a general hubbub, then the firing died down.	Несколько раненых шли по дороге. Ругательства, крики, стоны сливались в один общий гул.
Rostov learned later that Russian and Austrian soldiers had been firing at one another.	Стрельба затихла и, как потом узнал Ростов, стреляли друг в друга русские и австрийские солдаты.
"My God! What does it all mean?" thought he. "And here, where at any moment the Emperor may see them.... But no, these must be only a handful of scoundrels.	"Боже мой! что ж это такое? - думал Ростов. - И здесь, где всякую минуту государь может увидать их... Но нет, это, верно, только несколько мерзавцев.
It will soon be over, it can't be that, it can't be! Only to get past them quicker, quicker!"	Это пройдет, это не то, это не может быть, - думал он. - Только поскорее, поскорее проехать их!"
The idea of defeat and flight could not enter Rostov's head.	Мысль о поражении и бегстве не могла притти в голову Ростову.
Though he saw French cannon and French troops on the Pratzen Heights just where he had been ordered to look for the commander in chief, he could not, did not wish to, believe that.	Хотя он и видел французские орудия и войска именно на Праценской горе, на той самой, где ему велено было отыскивать главнокомандующего, он не мог и не хотел верить этому.
CHAPTER XVIII	XVIII
Rostov had been ordered to look for Kutuzov and the Emperor near the village of Pratzen.	Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя.
But neither they nor a single commanding officer were there, only disorganized crowds of troops of various kinds.	Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
He urged on his already weary horse to get quickly past these crowds, but the farther he went the more disorganized they were.	Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее.
The highroad on which he had come out was thronged with caleches, carriages of all sorts, and Russian and Austrian soldiers of all arms, some wounded and some not.	По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые.

This whole mass droned and jostled in confusion under the dismal influence of cannon balls flying from the French batteries stationed on the Pratzen Heights.	Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
"Where is the Emperor? Where is Kutuzov?" Rostov kept asking everyone he could stop, but got no answer from anyone.	- Где государь? где Кутузов? - спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
At last seizing a soldier by his collar he forced him to answer.	Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
"Eh, brother!	- Э! брат!
They've all bolted long ago!" said the soldier, laughing for some reason and shaking himself free.	Уж давно все там, вперед удрали! - сказал Ростову солдат, смеясь чему-то и вырываясь.
Having left that soldier who was evidently drunk, Rostov stopped the horse of a batman or groom of some important personage and began to question him.	Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его.
The man announced that the Tsar had been driven in a carriage at full speed about an hour before along that very road and that he was dangerously wounded.	Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
"It can't be!" said Rostov. "It must have been someone else."	- Не может быть, - сказал Ростов, - верно, другой кто.
"I saw him myself," replied the man with a self-confident smile of derision. "I ought to know the Emperor by now, after the times I've seen him in Petersburg. I saw him just as I see you....	- Сам я видел, - сказал денщик с самоуверенной усмешкой. - Уж мне-то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так-то видал.
There he sat in the carriage as pale as anything.	Бледный, пребледный в карете сидит.
How they made the four black horses fly! Gracious me, they did rattle past! It's time I knew the Imperial horses and Ilya Ivanych. I don't think Ilya drives anyone except the Tsar!"	Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Rostov let go of the horse and was about to ride on, when a wounded officer passing by addressed him:	Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
"Who is it you want?" he asked. "The commander in chief?	- Да вам кого нужно? - спросил офицер. -Главнокомандующего?
He was killed by a cannon ball-struck in the breast before our regiment."	Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
"Not killed-wounded!" another officer corrected him.	- Не убит, ранен, - поправил другой офицер.
"Who?	- Да кто?
Kutuzov?" asked Rostov.	Кутузов? - спросил Ростов.
"Not Kutuzov, but what's his name-well, never mind... there are not many left alive.	- Не Кутузов, а как бишь его, - ну, да всё одно, живых не много осталось.
Go that way, to that village, all the commanders are there," said the officer, pointing to the village of Hosjeradek, and he walked on.	Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, - сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.

Rostov rode on at a footpace not knowing why or to whom he was now going.	Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет.
The Emperor was wounded, the battle lost.	Государь ранен, сражение проиграно.
It was impossible to doubt it now.	Нельзя было не верить этому теперь.
Rostov rode in the direction pointed out to him, in which he saw turrets and a church.	Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь.
What need to hurry?	Куда ему было торопиться?
What was he now to say to the Tsar or to Kutuzov, even if they were alive and unwounded?	Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
"Take this road, your honor, that way you will be killed at once!" a soldier shouted to him. "They'd kill you there!"	- Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, - закричал ему солдат. - Тут убьют!
"Oh, what are you talking about?" said another. "Where is he to go?	- О! что говоришь! сказал другой. - Куда он поедет?
That way is nearer."	Тут ближе.
Rostov considered, and then went in the direction where they said he would be killed.	Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
"It's all the same now. If the Emperor is wounded, am I to try to save myself?" he thought.	"Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?" думал он.
He rode on to the region where the greatest number of men had perished in fleeing from Pratzen.	Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена.
The French had not yet occupied that region, and the Russians-the uninjured and slightly wounded-had left it long ago.	Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его.
All about the field, like heaps of manure on well-kept plowland, lay from ten to fifteen dead and wounded to each couple of acres.	На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места.
The wounded crept together in twos and threes and one could hear their distressing screams and groans, sometimes feigned-or so it seemed to Rostov.	Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны.
He put his horse to a trot to avoid seeing all these suffering men, and he felt afraid-afraid not for his life, but for the courage he needed and which he knew would not stand the sight of these unfortunates.	Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
The French, who had ceased firing at this field strewn with dead and wounded where there was no one left to fire at, on seeing an adjutant riding over it trained a gun on him and fired several shots.	Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер.
The sensation of those terrible whistling sounds and of the corpses around him merged in Rostov's mind into a single feeling of terror and pity for himself.	Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе.

He remembered his mother's last letter.	Ему вспомнилось последнее письмо матери.
"What would she feel," thought he, "if she saw me here now on this field with the cannon aimed at me?"	"Что бы она почувствовала, - подумал он, - коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями".
In the village of Hosjeradek there were Russian troops retiring from the field of battle, who though still in some confusion were less disordered.	В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения.
The French cannon did not reach there and the musketry fire sounded far away.	Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими.
Here everyone clearly saw and said that the battle was lost.	Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно.
No one whom Rostov asked could tell him where the Emperor or Kutuzov was.	К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов.
Some said the report that the Emperor was wounded was correct, others that it was not, and explained the false rumor that had spread by the fact that the Emperor's carriage had really galloped from the field of battle with the pale and terrified Ober-Hofmarschal Count Tolstoy, who had ridden out to the battlefield with others in the Emperor's suite.	Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер-гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения.
One officer told Rostov that he had seen someone from headquarters behind the village to the left, and thither Rostov rode, not hoping to find anyone but merely to ease his conscience.	Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого-то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого-нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть.
When he had ridden about two miles and had passed the last of the Russian troops, he saw, near a kitchen garden with a ditch round it, two men on horseback facing the ditch.	Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников.
One with a white plume in his hat seemed familiar to Rostov; the other on a beautiful chestnut horse (which Rostov fancied he had seen before) rode up to the ditch, struck his horse with his spurs, and giving it the rein leaped lightly over.	Один, с белым султаном на шляпе, показался почему-то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода.
Only a little earth crumbled from the bank under the horse's hind hoofs.	Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади.
Turning the horse sharply, he again jumped the ditch, and deferentially addressed the horseman with the white plumes, evidently suggesting that he should do the same.	Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же.
The rider, whose figure seemed familiar to Rostov and involuntarily riveted his attention, made a gesture of refusal with his head and hand and by that gesture Rostov instantly recognized his lamented and adored monarch.	Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему-то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.

"But it can't be he, alone in the midst of this empty field!" thought Rostov.	"Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля", подумал Ростов.
At that moment Alexander turned his head and Rostov saw the beloved features that were so deeply engraved on his memory.	В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты.
The Emperor was pale, his cheeks sunken and his eyes hollow, but the charm, the mildness of his features, was all the greater.	Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах.
Rostov was happy in the assurance that the rumors about the Emperor being wounded were false.	Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив.
He was happy to be seeing him.	Он был счастлив, что видел его.
He knew that he might and even ought to go straight to him and give the message Dolgorukov had ordered him to deliver.	Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
But as a youth in love trembles, is unnerved, and dares not utter the thoughts he has dreamed of for nights, but looks around for help or a chance of delay and flight when the longed-for moment comes and he is alone with her, so Rostov, now that he had attained what he had longed for more than anything else in the world, did not know how to approach the Emperor, and a thousand reasons occurred to him why it would be inconvenient, unseemly, and impossible to do so.	Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
"What!	"Как!
It is as if I were glad of a chance to take advantage of his being alone and despondent!	Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии.
A strange face may seem unpleasant or painful to him at this moment of sorrow; besides, what can I say to him now, when my heart fails me and my mouth feels dry at the mere sight of him?"	Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?"
Not one of the innumerable speeches addressed to the Emperor that he had composed in his imagination could he now recall.	Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову.
Those speeches were intended for quite other conditions, they were for the most part to be spoken at a moment of victory and triumph, generally when he was dying of wounds and the sovereign had thanked him for heroic deeds, and while dying he expressed the love his actions had proved.	Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
"Besides how can I ask the Emperor for his instructions for the right flank now that it is nearly four o'clock and the battle is lost?	"Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4-й час вечера, и сражение проиграно?
No, certainly I must not approach him, I must not intrude on his reflections.	Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость.

Better die a thousand times than risk receiving an unkind look or bad opinion from him," Rostov decided; and sorrowfully and with a heart full despair he rode away, continually looking back at the Tsar, who still remained in the same attitude of indecision.	Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение", решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
While Rostov was thus arguing with himself and riding sadly away, Captain von Toll chanced to ride to the same spot, and seeing the Emperor at once rode up to him, offered his services, and assisted him to cross the ditch on foot.	В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон-Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву.
The Emperor, wishing to rest and feeling unwell, sat down under an apple tree and von Toll remained beside him.	Г осударь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него.
Rostov from a distance saw with envy and remorse how von Toll spoke long and warmly to the Emperor and how the Emperor, evidently weeping, covered his eyes with his hand and pressed von Toll's hand.	Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон-Толь что-то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
"And I might have been in his place!" thought Rostov, and hardly restraining his tears of pity for the Emperor, he rode on in utter despair, not knowing where to or why he was now riding.	"И это я мог бы быть на его месте?" подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
His despair was all the greater from feeling that his own weakness was the cause of his grief.	Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
He might... not only might but should, have gone up to the sovereign.	Он мог бы... не только мог бы, но он должен был подъехать к государю.
It was a unique chance to show his devotion to the Emperor and he had not made use of it....	И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им...
"What have I done?" thought he.	"Что я наделал?" подумал он.
And he turned round and galloped back to the place where he had seen the Emperor, but there was no one beyond the ditch now.	И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой.
Only some carts and carriages were passing by.	Только ехали повозки и экипажи.
From one of the drivers he learned that Kutuzov's staff were not far off, in the village the vehicles were going to.	От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы.
Rostov followed them.	Ростов поехал за ними.
In front of him walked Kutuzov's groom leading horses in horsecloths.	Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах.
Then came a cart, and behind that walked an old, bandy-legged domestic serf in a peaked cap and sheepskin coat.	За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
"Tit! I say, Tit!" said the groom.	-Тит, а Тит! - сказал берейтор.
"What?" answered the old man absent-mindedly.	- Чего? - рассеянно отвечал старик.

"Go, Tit!	- Тит!
Thresh a bit!"	Ступай молотить.
"Oh, you fool!" said the old man, spitting angrily.	- Э, дурак, тьфу! - сердито плюнув, сказал старик.
Some time passed in silence, and then the same joke was repeated.	Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
Before five in the evening the battle had been lost at all points.	В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах.
More than a hundred cannon were already in the hands of the French.	Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Przebyszewski and his corps had laid down their arms.	Пржебышевский с своим корпусом положил оружие.
Other columns after losing half their men were retreating in disorderly confused masses.	Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
The remains of Langeron's and Dokhturov's mingled forces were crowding around the dams and banks of the ponds near the village of Augesd.	Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
After five o'clock it was only at the Augesd Dam that a hot cannonade (delivered by the French alone) was still to be heard from numerous batteries ranged on the slopes of the Pratzen Heights, directed at our retreating forces.	В 6-м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
In the rearguard, Dokhturov and others rallying some battalions kept up a musketry fire at the French cavalry that was pursuing our troops.	В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших.
It was growing dusk.	Начинало смеркаться.
On the narrow Augesd Dam where for so many years the old miller had been accustomed to sit in his tasseled cap peacefully angling, while his grandson, with shirt sleeves rolled up, handled the floundering silvery fish in the watering can, on that dam over which for so many years Moravians in shaggy caps and blue jackets had peacefully driven their two-horse carts loaded with wheat and had returned dusty with flour whitening their carts-on that narrow dam amid the wagons and the cannon, under the horses' hoofs and between the wagon wheels, men disfigured by fear of death now crowded together, crushing one another, dying, stepping over the dying and killing one another, only to move on a few steps and be killed themselves in the same way.	На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок-мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, - на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Every ten seconds a cannon ball flew compressing the air around, or a shell burst in the midst of that dense throng, killing some and splashing with blood those near them.	Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко.

Dolokhov-now an officer-wounded in the arm, and on foot, with the regimental commander on horseback and some ten men of his company, represented all that was left of that whole regiment.	Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка.
Impelled by the crowd, they had got wedged in at the approach to the dam and, jammed in on all sides, had stopped because a horse in front had fallen under a cannon and the crowd were dragging it out.	Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее.
A cannon ball killed someone behind them, another fell in front and splashed Dolokhov with blood.	Одно ядро убило кого-то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова.
The crowd, pushing forward desperately, squeezed together, moved a few steps, and again stopped.	Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
"Move on a hundred yards and we are certainly saved, remain here another two minutes and it is certain death," thought each one.	Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый.
Dolokhov who was in the midst of the crowd forced his way to the edge of the dam, throwing two soldiers off their feet, and ran onto the slippery ice that covered the millpool.	Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
"Turn this way!" he shouted, jumping over the ice which creaked under him; "turn this way!" he shouted to those with the gun. "It bears!..."	- Сворачивай, - закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, - сворачивай! - кричал он на орудие. - Держит!...
The ice bore him but it swayed and creaked, and it was plain that it would give way not only under a cannon or a crowd, but very soon even under his weight alone.	Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется.
The men looked at him and pressed to the bank, hesitating to step onto the ice.	На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед.
The general on horseback at the entrance to the dam raised his hand and opened his mouth to address Dolokhov.	Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову.
Suddenly a cannon ball hissed so low above the crowd that everyone ducked.	Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись.
It flopped into something moist, and the general fell from his horse in a pool of blood.	Что-то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови.
Nobody gave him a look or thought of raising him.	Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
"Get onto the ice, over the ice!	- Пошел на лед! пошел по льду!
Go on! Turn! Don't you hear?	Пошел! вороти! аль не слышишь!
Go on!" innumerable voices suddenly shouted after the ball had struck the general, the men themselves not knowing what, or why, they were shouting.	Пошел! - вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
One of the hindmost guns that was going onto the dam turned off onto the ice.	Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед.

Crowds of soldiers from the dam began running onto the frozen pond.	Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд.
The ice gave way under one of the foremost soldiers, and one leg slipped into the water. He tried to right himself but fell in up to his waist.	Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
The nearest soldiers shrank back, the gun driver stopped his horse, but from behind still came the shouts:	Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики:
"Onto the ice, why do you stop? Go on! Go on!"	"Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!"
And cries of horror were heard in the crowd.	И крики ужаса послышались в толпе.
The soldiers near the gun waved their arms and beat the horses to make them turn and move on.	Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались.
The horses moved off the bank.	Лошади тронулись с берега.
The ice, that had held under those on foot, collapsed in a great mass, and some forty men who were on it dashed, some forward and some back, drowning one another.	Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Still the cannon balls continued regularly to whistle and flop onto the ice and into the water and oftenest of all among the crowd that covered the dam, the pond, and the bank.	Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.
CHAPTER XIX	XIX
On the Pratzen Heights, where he had fallen with the flagstaff in his hand, lay Prince Andrew Bolkonski bleeding profusely and unconsciously uttering a gentle, piteous, and childlike moan.	На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
Toward evening he ceased moaning and became quite still.	К вечеру он перестал стонать и совершенно затих.
He did not know how long his unconsciousness lasted.	Он не знал, как долго продолжалось его забытье.
Suddenly he again felt that he was alive and suffering from a burning, lacerating pain in his head.	Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что-то боли в голове.
"Where is it, that lofty sky that I did not know till now, but saw today?" was his first thought.	"Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?" было первою его мыслью.
"And I did not know this suffering either," he thought. "Yes, I did not know anything, anything at all till now.	"И страдания этого я не знал также, - подумал он. - Да, я ничего, ничего не знал до сих пор.
But where am I?"	Но где я?"
He listened and heard the sound of approaching horses, and voices speaking French.	Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по-французски.
He opened his eyes.	Он раскрыл глаза.

Above him again was the same lofty sky with clouds that had risen and were floating still higher, and between them gleamed blue infinity.	Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность.
He did not turn his head and did not see those who, judging by the sound of hoofs and voices, had ridden up and stopped near him.	Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
It was Napoleon accompanied by two aides-de-camp.	Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами.
Bonaparte riding over the battlefield had given final orders to strengthen the batteries firing at the Augesd Dam and was looking at the killed and wounded left on the field.	Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
"Fine men!" remarked Napoleon, looking at a dead Russian grenadier, who, with his face buried in the ground and a blackened nape, lay on his stomach with an already stiffened arm flung wide.	-De beaux hommes! [Красавцы!] - сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
"The ammunition for the guns in position is exhausted, Your Majesty," said an adjutant who had come from the batteries that were firing at Augesd.	- Les munitions des pi?ces de position sont ?puis?es, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] - сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
"Have some brought from the reserve," said Napoleon, and having gone on a few steps he stopped before Prince Andrew, who lay on his back with the flagstaff that had been dropped beside him. (The flag had already been taken by the French as a trophy.)	- Faites avancer celles de la r?serve, [Велите привезти из резервов,] - сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
"That's a fine death!" said Napoleon as he gazed at Bolkonski.	- Voil? une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] -сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Prince Andrew understood that this was said of him and that it was Napoleon who said it.	Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон.
He heard the speaker addressed as Sire.	Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова.
But he heard the words as he might have heard the buzzing of a fly.	Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи.
Not only did they not interest him, but he took no notice of them and at once forgot them.	Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их.
His head was burning, he felt himself bleeding to death, and he saw above him the remote, lofty, and everlasting sky.	Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо.
He knew it was Napoleon-his hero-but at that moment Napoleon seemed to him such a small, insignificant creature compared with what was passing now between himself and that lofty infinite sky with the clouds flying over it.	Он знал, что это был Наполеон - его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками.

At that moment it meant nothing to him who might be standing over him, or what was said of him; he was only glad that people were standing near him and only wished that they would help him and bring him back to life, which seemed to him so beautiful now that he had today learned to understand it so differently.	Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь.
He collected all his strength, to stir and utter a sound.	Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой-нибудь звук.
He feebly moved his leg and uttered a weak, sickly groan which aroused his own pity.	Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
"Ah! He is alive," said Napoleon. "Lift this young man up and carry him to the dressing station."	- А! он жив, - сказал Наполеон. - Поднять этого молодого человека, ce jeune homme, и свезти на перевязочный пункт!
Having said this, Napoleon rode on to meet Marshal Lannes, who, hat in hand, rode up smiling to the Emperor to congratulate him on the victory.	Сказав это, Наполеон поехал дальше навстречу к маршалу Лану, который, сняв шляпу, улыбаясь и поздравляя с победой, подъезжал к императору.
Prince Andrew remembered nothing more: he lost consciousness from the terrible pain of being lifted onto the stretcher, the jolting while being moved, and the probing of his wound at the dressing station.	Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте.
He did not regain consciousness till late in the day, when with other wounded and captured Russian officers he was carried to the hospital.	Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив с другими русскими ранеными и пленными офицерами, понесли в госпиталь.
During this transfer he felt a little stronger and was able to look about him and even speak.	На этом передвижении он чувствовал себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
The first words he heard on coming to his senses were those of a French convoy officer, who said rapidly:	Первые слова, которые он услыхал, когда очнулся, - были слова французского конвойного офицера, который поспешно говорил:
"We must halt here: the Emperor will pass here immediately; it will please him to see these gentlemen prisoners."	- Надо здесь остановиться: император сейчас проедет; ему доставит удовольствие видеть этих пленных господ.
"There are so many prisoners today, nearly the whole Russian army, that he is probably tired of them," said another officer.	- Нынче так много пленных, чуть не вся русская армия, что ему, вероятно, это наскучило, - сказал другой офицер.
"All the same!	- Ну, однако!
They say this one is the commander of all the Emperor Alexander's Guards," said the first one, indicating a Russian officer in the white uniform of the Horse Guards.	Этот, говорят, командир всей гвардии императора Александра, - сказал первый, указывая на раненого русского офицера в белом кавалергардском мундире.
Bolkonski recognized Prince Repnin whom he had met in Petersburg society.	Болконский узнал князя Репнина, которого он встречал в петербургском свете.
Beside him stood a lad of nineteen, also a wounded officer of the Horse Guards.	Рядом с ним стоял другой, 19-летний мальчик, тоже раненый кавалергардский офицер.

Bonaparte, having come up at a gallop, stopped his horse.	Бонапарте, подъехав галопом, остановил лошадь.
"Which is the senior?" he asked, on seeing the prisoners.	- Кто старший? - сказал он, увидав пленных.
They named the colonel, Prince Repnin.	Назвали полковника, князя Репнина.
"You are the commander of the Emperor Alexander's regiment of Horse Guards?" asked Napoleon.	- Вы командир кавалергардского полка императора Александра? - спросил Наполеон.
"I commanded a squadron," replied Repnin.	- Я командовал эскадроном, - отвечал Репнин.
"Your regiment fulfilled its duty honorably," said Napoleon.	- Ваш полк честно исполнил долг свой, - сказал Наполеон.
"The praise of a great commander is a soldier's highest reward," said Repnin.	- Похвала великого полководца есть лучшая награда шлдату, - сказал Репнин.
"I bestow it with pleasure," said Napoleon. "And who is that young man beside you?"	- С удовольствием отдаю ее вам, - сказал Наполеон. - Кто этот молодой человек подле вас?
Prince Repnin named Lieutenant Sukhtelen.	Князь Репнин назвал поручика Сухтелена.
After looking at him Napoleon smiled.	Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь:
"He's very young to come to meddle with us."	- II est venu bien jeune se frotter ? nous. [Молод же явился он состязаться с нами.]
"Youth is no hindrance to courage," muttered Sukhtelen in a failing voice.	- Молодость не мешает быть храбрым, -проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
"A splendid reply!" said Napoleon. "Young man, you will go far!"	- Прекрасный ответ, - сказал Наполеон. - Молодой человек, вы далеко пойдете!
Prince Andrew, who had also been brought forward before the Emperor's eyes to complete the show of prisoners, could not fail to attract his attention.	Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания.
Napoleon apparently remembered seeing him on the battlefield and, addressing him, again used the epithet "young man" that was connected in his memory with Prince Andrew.	Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека - jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти. - Et vous, jeune homme?
"Well, and you, young man," said he. "How do you feel, mon brave?"	Ну, а вы, молодой человек? - обратился он к нему, - как вы себя чувствуете, mon brave?
Though five minutes before, Prince Andrew had been able to say a few words to the soldiers who were carrying him, now with his eyes fixed straight on Napoleon, he was silent.... So insignificant at that moment seemed to him all the interests that engrossed Napoleon, so mean did his hero himself with his paltry vanity and joy in victory appear, compared to the lofty, equitable, and kindly sky which he had seen and understood, that he could not answer him.	Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал... Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, - что он не мог отвечать ему.

Everything seemed so futile and insignificant in comparison with the stern and solemn train of thought that weakness from loss of blood, suffering, and the nearness of death aroused in him.	Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти.
Looking into Napoleon's eyes Prince Andrew thought of the insignificance of greatness, the unimportance of life which no one could understand, and the still greater unimportance of death, the meaning of which no one alive could understand or explain.	Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
The Emperor without waiting for an answer turned away and said to one of the officers as he went:	Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
"Have these gentlemen attended to and taken to my bivouac; let my doctor, Larrey, examine their wounds.	- Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны.
Au revoir, Prince Repnin!" and he spurred his horse and galloped away.	До свидания, князь Репнин, - и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
His face shone with self-satisfaction and pleasure.	На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
The soldiers who had carried Prince Andrew had noticed and taken the little gold icon Princess Mary had hung round her brother's neck, but seeing the favor the Emperor showed the prisoners, they now hastened to return the holy image.	Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Prince Andrew did not see how and by whom it was replaced, but the little icon with its thin gold chain suddenly appeared upon his chest outside his uniform.	Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
"It would be good," thought Prince Andrew, glancing at the icon his sister had hung round his neck with such emotion and reverence, "it would be good if everything were as clear and simple as it seems to Mary.	"Хорошо бы это было, - подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, - хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье.
How good it would be to know where to seek for help in this life, and what to expect after it beyond the grave!	Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом!
How happy and calm I should be if I could now say: 'Lord, have mercy on me!'... But to whom should I say that?	Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!... Но кому я скажу это!
Either to a Power indefinable, incomprehensible, which I not only cannot address but which I cannot even express in words-the Great All or Nothing-" said he to himself, "or to that God who has been sewn into this amulet by Mary!	Или сила - неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, - великое всё или ничего, - говорил он сам себе, - или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей?
There is nothing certain, nothing at all except the unimportance of everything I understand, and the greatness of something incomprehensible but all-important."	Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего-то непонятного, но важнейшего!"

The stretchers moved on.	Носилки тронулись.
At every jolt he again felt unendurable pain; his feverishness increased and he grew delirious.	При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить.
Visions of his father, wife, sister, and future son, and the tenderness he had felt the night before the battle, the figure of the insignificant little Napoleon, and above all this the lofty sky, formed the chief subjects of his delirious fancies.	Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
The quiet home life and peaceful happiness of Bald Hills presented itself to him.	Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему.
He was already enjoying that happiness when that little Napoleon had suddenly appeared with his unsympathizing look of shortsighted delight at the misery of others, and doubts and torments had followed, and only the heavens promised peace.	Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Наполеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение.
Toward morning all these dreams melted and merged into the chaos and darkness of unconciousness and oblivion which in the opinion of Napoleon's doctor, Larrey, was much more likely to end in death than in convalescence.	К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
"He is a nervous, bilious subject," said Larrey, "and will not recover. "	- C'est un sujet nerveux et bilieux, - сказал Ларрей, -il n'en réchappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
And Prince Andrew, with others fatally wounded, was left to the care of the inhabitants of the district.	Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.