Клинсмер (СИ)

Я неуверенно подошел к столу, на котором были разложены смертоносные машинки. Взяв в руки Макаров, неожиданно ощутил знакомую тяжесть, как будто в руках было что-то родное, но давно забытое. Пройдя к рубежу, глянул на голографический профиль человека, такое ощущение, что я это уже видел, а возможно и делал, вот только где и когда? Передернув затвор, опустил руку с пистолетом вниз.

- Готов, - крикнул я.

- Начали, - раздалась знакомая до боли команда.

Рывком поднимаю пистолет на уровень глаз и молниеносно выпускаю весь магазин, три пули в тело, три в голову, один в правую руку, один в левую. Неожиданно включившиеся внутренние часы, подсказали двенадцать и две десятых секунды. «Не так уж и плохо», - сказал я сам себе и повернулся к майору. Тот выглядел немного ошарашенным.

- Не помнишь, говоришь, - улыбнулся он, - а вот руки помнят.

- Девяносто восемь процентов, - крикнул Андрей, заинтересовано глядя на меня из-за стекла. - Все смертельны, только последняя пуля чиркашом руку задела.

- Не беда, главное зацепить силуэт, - довольно сказал Виктор Петрович. - А с чем еще можешь?

- Не знаю, - пожимая плечами, сказал я.

- Ну-ну, - отозвался он, - возьми-ка Стечкин.

Взяв оружие, я сразу вспомнил все его достоинства и недостатки, словно в книге прочел: большая емкость магазина, высокая скорострельность, стрельба короткими очередями; правда при этом многовато недостатков: большой вес, малая мощность патрона, невозможно держать двумя руками.

- Мишень на отметке тридцати метров. - Услышал я голос Андрея.

«Ну, тридцатник, так тридцатник», - подумал я и нажал на курок, руку тряхнуло, потом еще раз и еще.

- Стрельбу закончил, - опуская оружие, сказал я.

- Семьдесят один процент, - присвистнув, произнес хозяин тира. - Петрович, где ты откопал это сокровище? У нас даже лучшие стрелки из Стечкина больше пятидесяти шести не выбивают, тем более очередями.

- Он сам пришел, - отозвался Петрович, глядя на меня. Его взгляд красноречиво говорил - а что ты еще можешь?

Я прошелся вдоль стола с оружием и взял «Бизон», маленький и очень аккуратный пистолет-пулемет, сделанный на основе и из деталей Ак-74У под патрон от ПМ. Было еще несколько модификаций, например, под патрон 7,62 от ТТ и под 9х19 "Parabellum", они и помощнее и по точности превосходят вариант под ПМовский патрон, но придется стрелять из того что дали.

Подойдя к стенду я изготовился к стрельбе, определив расстояние на глазок, всего метров сорок. Я расстрелял первый магазин на вскидку, второй от бедра.

- Ни хрена себе, - выплывая из шока, сказал Андрей, - первый магазин семьдесят девять процентов, второй шестьдесят четыре. Я такого еще не видел.

- А Калашников? - спросил меня майор.

- Восемьдесят пять, на расстоянии до ста метров и шестьдесят пять процентов до ста сорока. Назвал я всплывшие в голове цифры.

- Быть не может! - не поверил Андрей.

- В какой кабинке мишень в ста метрах? - спросил я беря в руки АК-103 калибра 7,62.

- В третьей, - отозвался хозяин стрелкового рая.

Я быстро подошел к названому рубежу и в течении нескольких секунд расстрелял магазин.

- Восемьдесят четыре, - еле вымолвил офигефший от представления Андрей. - Парень, тебе здесь делать нечего.

- А мне тут нравится, - отозвался я.

- Дима, твоя очередь, - указывая на кабинки, сказал Виктор Петрович. - Программа та же. Только повторить не пытайся, не выйдет, стреляй как можешь.

Дальше я не совался, отошел к стене и присел, мысли в голове летали со скоростью километров триста в секунду и не давали ухватить себя за хвост. Откуда я все это знаю? Ведь я не помню, как учился или служил, не помню, чем занимался, а тут сходу показал прекрасный результат. Да майор был прав, это, как на велосипеде, сел и поехал. Остается узнать, кто я.

- Ты идешь? - тронув меня за плечо, спросил Дима.

- Иду, конечно, на сегодня все или еще что будет? - поднимаясь, спросил я.

- Нет, майор сказал отдыхать, а завтра с утра силовая, потом у меня тир, а у тебя свободное время. Делай, что хочешь.

Свободное время в лагере коротали просто, телевизор да карты, войдя в казарму я слегка опешил, я и не думал, что в лагере сейчас находится столько народу, пятеро крепких парней, сидя за столом, играют в дурака на сигареты, еще человек десять валяются на кроватях, кто читает, кто смотрит телевизор. Подойдя к своей койке, я обнаружил, что она занята небритым типом уголовной наружности.

- Прости, но ты занял мою кровать, - спокойно сказал я, бросая куртку на спинку и поворачиваясь к парню.

- А мне по х...ю, - не глядя на меня, отозвалась харя, уставившись в телевизор.

Я, обернувшись, взглянул на Димку.

- Похоже, очередной Никита, - констатировал я понятный только Димке факт.

- Идиот, - подтвердил он, направляясь к своей койке.

- Вот что, давай уматывай с моей кровати, - повернувшись к хаму, сказал я.

- А то, что ты сделаешь, витязь? - презрительно посмотрев на меня, сказал парень. - Своих позовешь, так вас здесь всего двое, короче, сиди, не выпендривайся, и может я забуду, твое непочтение к «Легионеру». Ну, а если надумаешь качать права, то тебе будет больно.

- Прости, - вежливо сказал я, - а делать больно будешь только ты или все ваши легионеры? - Краем глаза я заметил, как напряглись парни с нашивками «Легион», а Димка отошел к стене, чтобы со спины не достали.

- Да я тебя пополам сломаю! - зарычала харя, вскакивая с кровати и вставая в боевую стойку. Его дружки тоже повскакивали со своих мест, но пока никаких активных действий не предпринимали.

«Кикбоксер», - оценил я своего противника. Не говоря не слова «харя», как я его окрестил для себя, пошла в атаку, активно работая руками и ногами, насколько ему позволяло пространство казармы, заставленное койками, тумбочками и прочей мебелью. Он был достаточно сильным бойцом, но его захлестнул гнев, а в бою он плохой советчик. Дважды пропустив, удар я оказывался на полу, а у «хари» было разбиты губы, сломан нос и рассечена бровь. И тут на нас навалились, моего противника скрутили дружки, меня же, рвущегося в бой, оттащил Димка.

- Хватит, - заорал Димка мне прямо в ухо.

Я остановился, опустив руки, враждебно глядя на легионеров. Старший из них с нашивками сержанта подошел ко мне.

- Добро пожаловать в нашу компанию, витязь, - довольно дружелюбно сказал он.

- А я и не напрашивался, - довольно грубо ответил я, возвращая в вертикальное положение опрокинутую тумбочку.

- Да ладно тебе, ну повздорил с Темкой, подумаешь, до боя с тобой он считался непобедимым, а вы почти на равных дрались. Он у нас буйный, в детстве мама не научила хорошим манерам, вот и нарывается постоянно. А то, что сразу не прекратили, так от интереса, как бы это сказать - профессиональное соперничество. Ну так что, мир?

- Да ладно, чего уж там, - улыбнувшись и крепко пожав протянутую руку, отозвался я.

- Тогда прошу к столу, - он указал на стол, за которым играли в карты, - меня зовут Тарасом, но лучше называй Хлыстом.

- Влас, - представился я, - а это Димка, мой товарищ.

- Очень приятно, - улыбнулся Хлыст и указал на стол. - Ну, так вы присоединяетесь?

- Я не против, - сказал Димка. - Влас, ты как?

- Я пас, пойду, схожу в душ, а потом в столовую.

- Когда есть пойдешь, меня позови, - крикнул мне в след Димка, подсаживаясь к столу.

Вечером в столовой собралось все население тренировочного лагеря, за отдельным столом сидел Виктор Петрович с Андреем и двумя еще незнакомыми мне офицерами. Еще за одним столом сидели охранники, которые несли постоянную вахту у ворот и по периметру, мы же с Димкой уселись за один стол с легионерами. Рацион был тот же, что и за обедом: суп из тушенки и макароны, с той же тушенкой.

- Петрович, - позвал Хлыст майора, - ты бы хоть рацион сменил, а то мы уже четыре дня здесь, а все одно и тоже.

- Скидывайтесь, - отозвался майор, - и уже завтра на ваших столах будет шашлык, борщ, лю-ля кебаб и прочие деликатесы, а если действительно надумаете сбросится деньги, Стасу отдайте.

- Хлыст, а Стас это кто? - спросил я.

- Повар ихний, - но уж лучше тушенку жрать, чем ему деньги отдавать, мне как-то не хочется жрать шашлык из сабочатины.

- Понятно, - улыбнулся я, - а эти рядом с майором кто?

- Этот, - он кивнул в сторону крепкого бородатого мужика, - силовой заведует, полосой препятствий и прочими спорт тренажерами, звать Вадимом, а второй ходячая легенда, Сашка, по кличке Шпала. Рукопашник от бога, умет качать маятник, способен голыми руками справится со всеми нами и даже не запыхаться.

- Ты серьезно? - не поверил я. - Нас же больше двух десятков.

- Влас, я тебе реально говорю, завтра сам все увидишь, - улыбнулся командир легионеров, - после его занятий хочется лежать несколько суток и не вставать.

- Хлыст, - перегнувшись через стол, позвал Димка, - а что такое маятник?

- Эх ты, деревня, - улыбнулся сержант, - маятник - это когда человек может спокойно уворачиваться от пуль, даже при интенсивном огне из двух калашей, а некоторые из них, - и он бросил взгляд на Сашку, - способны спокойно гулять под дулами и трех автоматов.

- Так не бывает, - не поверил мой кореш.

- Бывает, витязь, бывает, - улыбнулся Хлыст, - только способны на это единицы. Мне рассказывали, что как-то на спор, Сашка прогулялся под огнем двух калашей и одного ПК. Правда пьяный был, но человек, который мне рассказывал, говорит что тот спокойно шел прямо навстречу стрелкам и сократил дистанцию с пятидесяти метров до двадцати трех.

- А ему можно верить? - ошарашено спросил Димка.

- Я верю, - сказал Хлыст, - а вы сами думайте, это же личное дело каждого, верить или не верить, за что купил, за то и продал. Вот до сегодняшнего дня я не верил, что после девяти лет в коме можно проснуться абсолютно здоровым, встать и пойти. Как будто просто все это время спал. У меня мать в коме лежала год, встать так и не смогла, говорить то толком не умела, только глазами моргала, никого не узнавала, уже не человек - овощ на кровати. А сейчас рядом со мной сидит парень, который просто встал и пошел, говорит как ты и я, дерется лучше многих, кого я знаю, а Андрей сказал, что стреляет, как бог. Не чудо ли? А ты говоришь маятник.

- Может ты и прав, - кивнул Димка, возвращаясь к своим макаронам.

Утро началось с зарядки, на которую нас выгнал Вадим. Моросящий противный дождь превратил полосу препятствий в большое болото, и к концу занятия мы были настолько грязными, что пришлось идти переодеваться, прежде чем двигать на рукопашный бой. Но я получил истинное удовольствие от прохождения нескольких десятков снарядов, лесенок, пятиметровой стены, макета дома, кучи ям, бревен и прочих изысков инженерной мысли.

- Раньше занимался? - спросил Вадим, подойдя ко мне. - Хотя чего тебя спрашивать, все равно не помнишь.

Я только пожал плечами, грязный промокший камуфляж превратился в упаковочную пленку и плотно прилип к телу, ощущение не из приятных.

- Занимался, - подвел итог силовик, - вон посмотри на своего напарника, - и он указал на Диму, который с трудом переваливался через трехметровый забор, сделав стойку на руках, высунувшись по пояс из-за стены. - Если по другую сторону идет стрельба, то он соберет все пули, прежде чем успеет посмотреть, что же твориться за забором.

- А я?

- А ты перемахиваешь забор сходу, даже не давая противнику шанса прицелится, и не так глупо, а боком, почти лежа на нем. И остальные препятствия проходишь как будто в тебя постоянно стреляют, даже если я не приказываю, бежишь зигзагом, потому что привык так. Остальные считают все это развлечением или, как твой друг, каторгой, а для тебя это средство выжить. С полигона уходил с чувством удовлетворения и новыми вопросами.

Вадим, как и Андрей, заставил меня задуматься о прежней жизни, покидая полосу препятствий, я услышал его голос, он просто разговаривал сам с собой, глядя мне в след. Его последняя фраза меня сильно заинтересовала, не думаю, что кроме меня ее кто-нибудь слышал, но меня она заставила задуматься.

- Интересно, кто ты, - тихо сказал он мне в спину, - враг или друг?

Больше я ничего расслышать не смог, но мне показалось, что этот сильный ловкий человек меня боится. Бывший склад, переоборудованный для тренировок по рукопашному бою, встретил меня звуками ударов и криков, на четырех рингах работало восемь человек, все легионеры.

- Новенькие, - позвал Александр, которого легионеры называли просто Шпала, он ходил между дерущимися, указывая на ошибки, - на ринг.

Мы с Димой поднялись на помост и перебрались через канаты, встав напротив друг-друга, оглянулись на инструктора.

- Бой, - скомандовал Александр. - Только не покалечьтесь.

Димка, приняв стойку из арсенала каратека, сделал мне приглашающий жест, мол, чего стоишь, нападай. Я, не долго думая, прыгнул, нанеся несколько пробных ударов, и тут же понял, что мой друг не имеет никакого понятие о рукопашном бое, видимо, эта стойка была единственной, которую он знал. Поднявшись с пола, Димка обвиняющее посмотрел на меня. Теперь у него под глазом расплывался лиловый синяк, а правую руку он старался беречь, скорее всего вывих или сильный ушиб.

- Ты, - крикнул Шпала, указывая на Диму, - в медпункт, а ты, - это уже мне, - попробуй вон с тем высоким.

На ринг забрался высокий блондин, крепкий в плечах, скуластое лицо не выражало абсолютно никакой мысли. Не дожидаясь команды инструктора, он попер на меня, грамотно работая руками и ногами, заставив меня немного побегать по рингу. Краем глаза я заметил ухмыляющиеся лица легионеров. Хлыст, стоящий на соседнем ринге, смотрен в мою сторону, не одобряя выбранную мной тактику. И тут меня замкнуло, не помню как, но я не только перешел в наступление, но и тремя ударами поверг своего противника на пол. Блондин поднялся, его лицо по-прежнему было скучающим, но в глазах засветился злой огонек. «Не умеет проигрывать, - подумал я, - теперь постарается отомстить, видимо, считает себя сильным бойцом».

- Хватит, - раздался из зала голос инструктора. - Денис, с ринга, а ты, новенький, приготовься, - и инструктор легко поднялся на помост. - Работаем в полный контакт, - сказал он прежде, чем ринуться в атаку. - Покажи все, на что способен, - и спустя секунду на меня обрушился шквал ударов.

Меня носило по рингу, словно щепку в бурной реке. Я сам не осознавал, что делаю, куда бью. Тело действовало автономно, я им точно не управлял, разум отключился уже после первого пропущенного удара в челюсть, но вместо этого включилось подсознание - оно-то и управляло мной в бою. Через какое-то время я понял, что стою на ногах, напротив меня Александр, руки опущены, он расслаблен, но смотрит, как тринадцатилетний пацан на голую бабу - удивление в смеси с восхищением.

- Иди в медпункт, - сказал он, спрыгивая с ринга.

И тут я понял, что у меня болит все: руки, ноги, лицо - сплошная маска, из рассеченной брови капает кровь, тело как будто пропустили через пресс.

- Что случилось? - попытался спросить я, но вместо этого раздалось лишь мычание.

- Не разговаривай, - сказал инструктор, у тебя челюсть вывихнута, - но держался ты молодцом: ни разу не встречал человека, который способен продержаться против меня хотя бы пару минут, ты превысил это время вдвое, да к тому же не бегал, а дрался и даже пару раз зацепил меня. А теперь иди в медпункт. Хлыст, проводи.

Сержант «легионеров» забрался на ринг и помог мне перебраться через канаты, а затем, медленно поддерживая, повел к выходу. Я чувствовал, как у меня заплывает левый глаз, а правый почти ничего не видит из-за крови, текущей из рассеченной брови. Но даже почти не видя окружающих, я понял, что все поражены, а в зале стоит мертвая тишина.

В медпункте я провел несколько часов: вывих правой руки, заплывший левый глаз, гематома на затылке, выбитые пальцы на левой руке, вывихнутая челюсть и множество ссадин и синяков по всему телу. Местный доктор, которого Хлыст называл просто Иваныч, дело свое знал: на синяки лед и йод, челюсть вправил хорошо поставленным ударом, бровь зашил несколькими аккуратными стежками - сразу видно, что делает подобное не впервые, после чего вправил пальцы и правую руку и оставил на пару часов лежать на койке. На обед я приковылял при помощи Димки. Когда мой кореш ввел меня в столовую, я поймал на себе несколько восхищенных взглядов и сдержанный гул одобрения, уже все в лагере знали, что я смог выстоять против Шпалы. После обеда, на котором я не смог съесть ни ложки, поскольку челюсть болела нестерпимо, и ограничился стаканом чая, я кое-как добрался до комнаты, в которой Виктор Петрович читал будущим дружинникам право. Бросив на меня оценивающий взгляд, майор приказал Димке отвести меня в казарму и уложить на койку.

- Все равно ты сейчас не на что не годишься, - бросил он, - завтра освобождаешься от всех занятий, кроме моих, будешь нагонять, а сейчас иди отдыхай.

- Да я в порядке, - попытался возразить я.

- Это приказ, - сказал он, опускаясь за стол. - Дима помоги другу и возвращайся.

Уложив меня на койку и аккуратно хлопнув по плечу, бывший электрик ушел на занятия, а я провалился в глубокий сон. Странный сон. Снились лица людей, множество лиц, одно сменяло другое. Тот Влас, который не лежал в коме девять лет, прекрасно их знал, но я не смог найти ни единой знакомой черты. Последнее, что у меня осталось после того, как я проснулся - это эмблема на рукаве куртки. Двуглавый императорский орел с мечом в лапах вписанный в красную звезду.

Как оказалось, проснулся я как раз к ужину, в казарме собралось почти все население лагеря, исключая, разве что, командный состав и охранников. Заметив, что я открыл глаза, Хлыст присел на кровать рядом со мной.

- Ты как? - участливо спросил командир легионеров.

- Да вроде нечего, - сиплым голосом отозвался я и не узнал его.