Литературная Газета, 6597 (№ 19/2017)

На 81-м году жизни скончался ярославский писатель, заслуженный работник культуры Российской Федерации Юрий Оловянов.

Не стало известного кинодраматурга, писателя и телеведущей, ветерана Великой Отечественной вой­ны Галины Шерговой. Ей было 93 года.

На 69-м году жизни скончался российский культуролог и кинокритик, главный редактор журнала «Искусство кино» Даниил Дондурей.

Искать и находить таланты

Искать и находить таланты

Литература / Литература / Благовест

Теги: Патриаршая литературная премия , лауреаты

11 мая в Зале церковных соборов храма Христа Спасителя в седьмой раз состоялась церемония вручения Патриаршей литературной премии имени святых равноапостольных Кирилла и Мефодия.

Лауреатами 2017 года стали Виктор Лихоносов, Борис Споров и протоиерей Ярослав Шипов.

По традиции с приветственной речью к собравшимся обратился Патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Патриарх призвал отбросить пессимизм в отношении современной русской литературы, и вместо того, чтобы говорить об её измельчании, внимательнее приглядеться к талантливым современникам: «Талантливые люди рождаются и живут в любую эпоху. Вопрос заключается совсем не в том, что у нас нет новых Пушкиных, Достоевских, Чеховых, Пастернаков… Они у нас есть. Вопрос заключается в том, как явить этих писателей миру, как сделать их творчество достоянием всего общества?»

Напомним, что Патриаршая литературная премия существует с 2011 года. Её главная цель – способствовать взаимодействию Русской православной церкви и литературного сообщества. Награда вручается в номинации «За значительный вклад в развитие русской литературы».

Важно, что при определении лауреата оценивается весь творческий путь писателя, а не конкретное произведение.

Соб. инф.

О народе и для народа

О народе и для народа

Литература / Литература / Редактор у диктофона

Теги: журнал , Роман-газета

„Роман-газета“ – энциклопедия современной русской литературы

В 1927 году вышел первый номер журнала «Роман-газета». Так воплотилась в жизнь идея Ленина и Горького о необходимости издания «дешёвой книги» для народа. Во времена СССР тираж «Роман-газеты» достигал четырёх миллионов экземпляров. За годы существования журнала его авторами стали тысячи известных писателей. Все сколько-нибудь значимые произведения советской и российской литературы публиковались и продолжают публиковаться на страницах «Роман-газеты». В этом году журнал отмечает 90-летний юбилей.

На вопросы «ЛГ» отвечает писатель, главный редактор журнала Юрий Козлов.

– На обложке «Роман-газеты» написано: «Народное издание». В чём секрет популярности вашего журнала?

– Если в прежние времена журнал просвещал народ, знакомил его с лучшими произведениями мировой и советской литературы, то сегодня «Роман-газета» публикует авторов из российской глубинки. Эти писатели рассказывают о том, как живут простые люди в России, что они думают о будущем страны, о нынешней власти, о правде и справедливости. Их произведения не попадают в магазинах на полки «лидеров продаж». Но они востребованы читателями, которые хотят читать о «живой жизни», а не о сконструированных, не имеющих отношения к реальности вымышленных проблемах. Назову только несколько имён: Виктор Лихоносов из Краснодара, Борис Агеев из Курска, Михаил Тарковский из Иркутска, Пётр Краснов из Оренбурга, Михаил Чванов из Уфы… Эти авторы пишут о народе и для народа. Наш журнал выходит два раза в месяц. Его охотно выписывают библиотеки и высшие учебные заведения, где изучают русскую литературу. Однако сегодня «толстым» журналам живётся нелегко, и «Роман-газета» здесь не исключение.

– Где читатель может познакомиться с «Роман-газетой»? Участвуете ли вы в книжных фестивалях (ММКВЯ, Non-Fiction)? Если да, то помогают ли они взаимодействовать с читательской аудиторией? Какие вообще существуют способы привлечения читателей для некоммерческого издания?

– На наш журнал можно подписаться в любом отделении «Почты России». Он присутствует в большинстве подписных каталогов. Можно взять его в библиотеке, приобрести в книжном магазине «Художественная литература» по адресу редакции: Москва, Новая Басманная улица, 19. Мы не пропускаем книжных выставок и ярмарок. И на ММКВЯ, и на Non-Fiction у нас были свои стенды, где мы продавали номера «Роман-газеты» и «Детской «Роман-газеты», тоже, кстати, очень популярного журнала. Он выходит один раз в месяц, и его любят не только дети, но и их родители, а также школьные учителя. Книжные выставки и ярмарки, безусловно, дело полезное. Это живое общение с потенциальным читателем, моментальный «слепок» его вкуса и предпочтений. Сейчас мы готовимся к книжному фестивалю «Красная площадь». Привлекать читателей мы стараемся и с помощью различных акций, которые проводим как сами, так и в партнёрстве с партией «Справедливая Россия». Совместно учредили премию для молодых авторов «В поисках правды и справедливости». Она существует уже несколько лет и стала весьма престижной среди молодых поэтов, прозаиков и публицистов. Её лауреаты: Платон Беседин, Андрей Тимофеев, Елена Тулушева, Дмитрий Филиппов. Сегодня эти авторы активно работают в литературе. За ними будущее.

– Есть ли у журнала обратная связь? Как вы узнаёте отношение читателей к вашей работе, степень их заинтересованности?

– Мы часто проводим читательские конференции, организуем встречи в ведущих библиотеках страны. Обратная связь с читателями вещь важная, но живое общение сегодня всё больше смещается в социальные сети, интернет. Редакция намерена модернизировать свой сайт, превратить его в центр общения с читателями. Традиционным бумажным изданиям довольно сложно сегодня удерживать аудиторию, институт подписки практически себя изжил. Тяжёлое положение «толстых» журналов объясняется ещё и тем, что они пока не нашли оптимальных моделей вхождения в новый цифровой мир и новые технологии коммуникации.

– Несомненно, для «толстого» литературного журнала очень важно, когда его возглавляет талантливый писатель… Как изменилась «Роман-газета» за те 17 лет, что вы являетесь главным редактором? Планируете ли вы какие-либо нововведения в ближайшем будущем?

– Журнал старается расширять круг своих читателей, не зацикливаться на одних и тех же авторах и проблемах. Жизнь всегда шире любых рамок. Мы печатаем как классиков советской литературы, так и писателей-эмигрантов первой волны: Георгия Гребенщикова, Илью Сургучёва, других, менее известных авторов. Вообще «Роман-газета» – это настоящая энциклопедия русской литературы – от Горького, Фадеева и Катаева до Распутина, Полякова и Проханова. Мы смотрим на жизнь широко открытыми глазами, печатаем авторов разных политических взглядов, главное – чтобы они писали правду и любили Россию. Ну а дальше читатель сам разберётся.

– Не возникает желание вернуться к публикации современной зарубежной прозы? Ведь до 1981 года журнал знакомил читателя и с лучшими образцами иностранной литературы…

– Это связано с проблемой авторских прав. Сегодня, как правило, популярные зарубежные авторы работают на поток и с потрохами запроданы издательствам-монстрам, ориентированным исключительно на коммерческий результат. Тягаться с ними «Роман-газете» не под силу. Да и сама зарубежная литература, честно говоря, не вдохновляет. Где писатели, равные по таланту Хемингуэю, Сэлинджеру, Томасу Вулфу, Норману Мейлеру, Джеймсу Джонсу? Ощущение такое, что после того как Россия вступила на путь капитализма, великая мировая литература приказала долго жить.

– Вы уже упомянули о «Детской «Роман-газете»… Сегодня, когда детская периодика практически исчезла, она приобретает особую ценность. В чём своеобразие этого журнала?

– Он свидетельствует, как ни удивительно, о том, что наше общество ещё не окончательно утратило свои добродетели. Люди стремятся воспитывать детей по-человечески, отдельно от телевизора и компьютера. «Детская «Роман-газета» – журнал русской классики, журнал русских культурных традиций, журнал простых, но вечных христианских истин. Шеф-редактор Екатерина Рощина – талантливая писательница и журналистка – нашла свой особый стиль в подборе материалов для «Детской «Роман-газеты». Он оказался близок и понятен детям и их родителям. Круг читателей и почитателей этого журнала с каждым годом растёт, и это нас радует.

– Как вообще обстоят дела с детской литературой? Есть ли сегодня крупные писатели, сопоставимые по масштабу с классиками советской литературы для детей?

– Сегодняшняя детская литература – это в основном перепечатка старой русской и советской классики. Современные авторы, к сожалению, повторяют зады коммерческой зарубежной прозы типа «Гарри Поттера» или «Хроник Нарнии». Дело в том, что настоящая литература для детей – это литература, воспитывающая юных читателей на примерах героев. Сегодня в России нет идеологии, нет вдохновляющих примеров для подражания. Олигархи и проворовавшиеся силовики вряд ли могут ими служить. Культ же золотого тельца скомпрометирован ещё в библейские времена. Когда Россия встанет на свой путь национального развития, тогда у неё и появится полноценная детская литература.

– Как вы думаете, если бы была возможность распространять «Роман-газету» (и детскую, и взрослую) в киосках, её бы покупали?

– Думаю, что охотно бы покупали. Но киоски существуют отдельно от литературы. Попасть туда на реализацию практически невозможно. Предлагаемые условия (полная предоплата и т.д.) для «толстых» литературных журналов невыносимы. Фишка «Роман-газеты» в том, что она очень удобна для чтения в любых условиях – в транспорте, на скамейке, где угодно. Журнал печатается в мягкой обложке на газетной бумаге, легко сгибается пополам, текст набран колонками. Читай – не хочу!

– С какими основными проблемами вы сегодня сталкиваетесь? И как, на ваш взгляд, можно их преодолеть?

– В первую очередь – это проблема финансирования. А решить её можно с помощью централизованной подписки библиотек и учебных заведений на «толстые» литературные журналы, отражающие современный литературный процесс. Сегодня государственные организации впаривают библиотекам книги финалистов различных «престижных» премий, нераспроданные остатки «лидеров продаж» и прочий хлам. Что мешает вместо этого профинансировать подписку на пакет ведущих литературных изданий, в число которых по праву входит «Роман-газета»? В России пока ещё существует примерно десять тысяч библиотек (пару лет назад их было 15 тысяч). Трёхтысячной подписки для каждого из известных и заслуженных «толстых» журналов вполне хватило бы для их относительно безбедного существования.

Беседу вела Валерия Галкина

«ЛГ» поздравляет коллег из «Роман-газеты» с юбилеем!

Пережившие модернизм

Пережившие модернизм

Литература / Литература / Журнальный вариант

Бушуева Мария

Теги: Современная поэзия , литературная критика

О традиции на примерах из журнальной поэзии-2017

Казалось бы, традиция в поэзии дискредитировала себя. Если стихотворное слово стало тождественно слову обычной нормативной речи и перестало нести читателю открытие иного смысла, и все семантические ракурсы текста сводятся к узнаваемому, вроде бы говорить о поэзии уже не приходится – стихотворный текст воспринимается как набор клише.

Такая точка зрения вполне правомерна и доминирует при рациональном подходе к стихотворению исключительно как к тексту. Но я сразу уточню: моё субъективное восприятие поэзии отличается от ныне наиболее принятого: для меня поэзия – это не только и не столько текст , сколько нечто, находящееся за текстом, некая условная словесная комната, которая может быть заполнена вполне стандартной мебелью, но скрывать потайную дверку (как нищая каморка папы Карло), и за этой дверкой может оказаться поэзия, потому что поэзия несводима к логической расшифровке, она всегда открывается там, где существует, казалось бы, сомнительная для классификационной и аналитической оценки область человеческих чувств. То есть для меня восприятие стихов находится более в сфере сверхчувственного, что не отменяет критическо-логического подхода к стихотворному произведению post factum уже как к тексту. Если самые простые слова сопряжены в своеобразный эмоционально-ментальный фокус, присущий только данному автору с его личным уникальным опытом, то есть за строками видится не логический конфликт всего лишь, а синтетическое энергетическое поле, способное убедительно воздействовать (подобно заговору) на чувства читателя, то можно говорить о поэзии – стихотворение как бы само притягивает к себе, его хочется перечитывать... А если такое сверхчувственное воздействие сочетается ещё и с вносимым в текст новым элементом формальным или смысловым – это уже поэтическое открытие... Сам феномен эмоционального соединения читателя со стихотворением загадочен и ещё очень мало исследован. Может быть в миг синтеза психического поля воспринимающего и поля поэзии возникают в иных измерениях новые миры? Ведь в начале было Слово. И вершины поэтических открытий уходят в трансцендентный облак дымный , а у подножия гор располагаются привычные пейзажи, порой и урбанистические. И читателю не так важно, к какому направлению критик припишет открытие – к традиционной лирике, метафизической поэзии, неомистической, концептуально-контркультурной, неосентиментализму – главное, открытие состоялось. К сожалению, часто за «новаторский» отрыв от «традиции» принимаются чисто формальные признаки: отсутствие прописных букв, знаков препинания, расположение стихотворения в виде прозаического отрывка, визуальный аналог поэтического образа или даже просто верлибр, в критике главенствует «постмодернистский подход», стихотворение превращается в «замкнутый текст», взаимодействующий только с другими текстами в рамках современного и исторического поэтического контекста, что обесценивает поэзию как духовный дискурс, лишая её профетической составляющей (порой не осознаваемой современниками) и парапсихологической бытийности, и жёстко обращая в дискурс рациональный и чисто текстовой, то есть, по сути, апоэтический.

Но сначала, извините за тавтологию, о традиции в традиционном понимании.

Самый интересный и очень показательный пример следования поэтической, исключительно силлабо-тонической системе стихосложения с чёткой приверженностью «классической форме» – вплоть до заглавных букв в начале каждой строки (!) – предоставляет журнал «Наш современник» , поэты его как бы существуют «до Бродского» или «вне Бродского» – огромное влияние, которое тот до сих пор оказывает на современную русскоязычную поэзию, их не коснулось. Все медитативно-дневниковые и, как их называют, «римские» дольники И. Бродского, изобилующие строковыми переносами (enjambement′), несовпадениями размера и синтаксиса, прозаизмами, его снижение поэтической интонации до разговорной, канцелярское обилие перечисляемого и так далее, то есть фактически всё то, что Юрий Кузнецов, поэт, не менее Иосифа Бродского достойный Нобелевской премии, но не получивший её, называл «началом поэтического распада», обошло их стороной.

И под верностью журнала «Наш современник» «стилю ретро» есть концептуальная основа: и прозу, и поэзию журнала пронизывает вечная ностальгия по ушедшей России как дореволюционной, так и советской (хотя, учитывая жизненный опыт многих авторов, печалятся поэты о канувших в Лету советских временах) – «Хранят старушки старые чашки, / Битые рюмки, куклы косые. / Эти утраты, эти несчастья, / Что пронеслись над голодной Россией». (Ярослав Кауров); «Да, мы тех же иллюзий солдаты! / Наша боль, как «рулетка» стара. / Мы из тех, что стрелялись когда-то/в серый день отреченья царя». (Владимир Шуваев).

Эмоционально поэт продолжает жить в своём собственном, остановившемся времени, и это как бы создаёт совершенно замкнутый «поэтический союз», что очень интересно сказывается на самих стихах (независимо от разного, даже порой весьма спорного уровня публикуемого). Замкнутость уводит в глубину. А именно глубины недостаёт современной поэзии.

Крикнешь – а кто отзовётся?

Ветер, цветы, облака?

Лишь из глухого колодца

Память твоя улыбнётся

Призрачна и далека.

Процитированное печальное лирическое стихотворение «В брошенной деревне» принадлежит Олегу Кочеткову, который в другом стихотворении, очень эмоциональном, тяготеющем к романсному мелосу, продолжает вслед за Тютчевым и Заболоцким тему «последней любви»:

Звёзды стынут и колко дрожат,

А в тебя провалился мой взгляд,

Моя речь, осязанье и слух!

Покачнувшись на нитке льняной,

Виновато сверкнув при луне,

Нависает мой крест над тобой...

«Крест»

Причём журнал «Наш современник» не только поэтически ностальгирует о прошлом, но и всегда поддерживает радикальное разделение «мы – они» или «мы – вы» (по аналогии с теми сетевыми ресурсами, где обозначаются «свои люди»): «И каких бы насмешек-названий / Не давали вы этой стране, / Ложь манкуртовских ваших стараний / Ничего не изменит во мне» (Владимир Шуваев) – хороший образ (из Ч. Айтматова). Такое разделение помогает журналу сохранять границы поэтической традиции от размывания. Правда, порой «стражники» слишком непримиримы и непоследовательны, например, для Льва Котюкова, имя которого в советские годы было весьма известно, «они» – это окололитературные «борзописцы-иуды», родословную которых он ведёт от чёрта, а свою, разумеется, от Бога, и, без ложной скромности заявляет, что он сам слышит «молчанье Бога», как будто... «самого себя», хотя в другом стихотворении свою душу сравнивает ...с адом. Но такая почти что пародийная противоречивость – редкость для «Нашего современника», который фильтрует поэзию в соответствии со своей идеологической позицией, и это наделяет феномен поэзии журнала замкнутостью, выраженной консервативностью, но и, повторю, порой – эмоциональной лирической глубиной, почти утраченной многими журналами. Мелодичность интонационная и возвращающаяся из читательской ссылки, снова трогающая душу лирика, превозмогают рацио­нальную платформу, поднимаясь над ней поэтической аурой, ведь традиционная поэзия, несмотря на постоянную опасность «не попасть в чужой синтаксис, ритм» (Дм. Веденяпин), уже как бы генетически близка читателю, приближая его к той «поэтической тайне невысказанного», что пронизывает жизнь души и адресована чувствам, которые для компьютерного менталитета могут предстать архаикой, «вчерашним днём», ибо традиционный стих и сам имеет вневременную (действительно, называемую порой архаичной) глубину, как бы закодированную в самой ритмике, и от поэта требуется лишь наполнить раскодированное своим индивидуальным. Или всеобщим, то есть своё индивидуальное принести в жертву поколенческому, и тогда стихи отразят время с его современными реалиями, но бессмертие им как раз в связи с обострённой современностью не гарантировано: поэзия – не документ истории (хотя при определённом сужении взгляда на неё может восприниматься и так), а документ человеческой души, психики, внутренней жизни – и слабость сегодняшнего поэтического поля мне видится именно в том, что стихотворная речь перестала выражать космос человеческого «я», отвлечённая «шумами» и «брендами» окружающего мира.

Но, к сожалению, случается достаточно часто: при следовании «классической поэзии» банальное побеждает. Но банальное не равно традиционному. Чувство не может быть банальным, потому что всегда индивидуально, и только, став коллективным, то есть чувством толпы, оно превращается в опасное клише, сужая до примитивности смыслы и лишая объёма форму. Здесь мне видится основная угроза от «китч-интернет-поэзии», имеющей, конечно, и свои достижения, в особенности – популистские и пропагандистские.

А если говорить о банальном – банальным может быть и верлибр, и визуальное стихотворение: как вызывающе броская одежда часто скрывает заурядность и пустоту личности, так и в искусстве. Потому что поэзия идёт из той непознанной ещё сферы бессознательного, где скрываются древние прообразы, общечеловеческие по наполнению, – именно потому она отмечена знаком вечности. Владимир Маяковский отпел «Россию Блока», уподобив его символическую образность «жестянкам консервов», однако поэзия ХХ века испытала гораздо более сильное влияние «отпетого», а не крушителя устоев. После «перестроечной революции» вместо одного гиганта-низвергателя – Маяковского, эпатажный протест которого против традиционных ценностей порой доходил до кощунства («Я люблю смотреть, как умирают дети») – пришло много микроскопических ниспровергателей. Но разве совсем молодые поэты ХХI века не обращаются снова к Блоку, Цветаевой, В. Иванову, Гумилёву?.. А влияние Маяковского испытывают единицы (например, Евгений Карасёв, «Арион» , № 1, 2017).

В рамках традиции пишут совсем не банальные поэты, начиная от О. Чухонцева, М. Кудимовой, В. Казанцева, М. Бирюковой, С. Кековой, В. Крюкова – до «племени младого»... И лучшие их стихи звучат совершенно по-новому. Оригинальность может выражаться как раз в подчёркнутой формальной традиционности создаваемого, однако индивидуального, авторского по содержанию. Мелодичные, похожие на лирическое волхвование, вроде бы наивные, но по сути философские, полные вербальных повторов, рефренов, использующие знаки препинания как точный семантический и формально организующий элемент стихи Василия Казанцева («Наш современник», № 2, 2017) тому примером.

Ещё более удивительный пример следования традиции, уже пережившей и преодолевшей постмодернистскую эпоху, представляют стихи Марии Марковой ( «Prosōdia» (весна–лето,) 2017), о которой никак нельзя сказать, что она «создаёт тексты», но можно назвать поэтессу талантливой хранительницей поэзии в нашем непоэтическом мире. Интересны в этом плане и стихи Алексея Дьячкова ( «Новая Юность» , № 1 (136), 2017 и «Урал» , № 2, 2017)

Отсутствие регулярной строфики, рифмы, изотонии и прочего ещё не делает стихотворение более «современным», а всего лишь сигнализирует о том, что автор предпочёл свободу от стихо­творной формы, сдерживающей его эмоциональный, медитационный или повествовательный акт. Или пошёл ещё дальше, преодолел границы вербального, соединив вербальное и графическое, журнал «Дети Ра» (№ 1, 2017) изобилует т. н. «визуальной поэзией» (О. Белова, С. Рэм, С. Дибертин и др.). Само определение «визуальная» указывает на прямое родство с изобразительным искусством. Объединены графика и слово. Собственно говоря, писать о визуальной поэзии невозможно, если её не видеть. В журнале «Дети Ра», несомненно, есть интересные образцы. Но ведь и визуальная поэзия, если посмотреть вглубь истории... традиционна! Её изобретение приписывается греческому поэту Симмиасу, жившему до н. э., и даже сохранились его стихи, выписанные в виде яйца, крыльев и секиры. М. Гаспаров называл ещё в качестве первых авторов Досиада и Феокрита, обозначая такие стихи как «фигурные». В России они известны давно – сохранились даже опыты подобного рода Г. Державина – и легко были бы визуальные стихи названы традиционными (в рамках своей традиции, разумеется), если бы читатель был более любознателен и знал хотя бы о стихотворных экспериментах Всеволода Некрасова.

Но вот, казалось бы, стихи Данилы Давыдова ( «Волга» , № 1, 2017) никак нельзя отнести к традиционным. Но ведь существует не одна традиция в русской поэзии, то есть не только «классика». И, читая: «тварям нечего пенять /нечего у них отнять / на то они и твари / давай-ка лучше в планетарий/там, лёжа в кресле, звёзды / и прочее движение планет / вы ожидаете тут рифмы / но рифмы нет» , мы вспомним и обэриутов, и «наивный стиль», и даже Пушкина, как бы предвосхитившего постмодернизм своей игрой: «Читатель ждёт уж рифмы розы, / На вот, возьми её скорей!» , впрочем в веке девятнадцатом некая условность литературы ещё считалась нормой, принцип «как в жизни» в творчество принесла революция 1917 года.

Можно было бы сказать, что стихи Данилы Давыдова существуют только в литературоведческом контексте, рас­тут в филологической тени, но, как ни странно, за ними угадывается и эмоциональный посыл.

Очень разные стихи, разные поэты, порой как бы и не существующие друг для друга. И всё-таки видятся в журнальных публикациях некоторые признаки, на мой взгляд, отчётливые и общие для современной поэзии:

во-первых, «заземление»: авторы как бы всё реже глядят на звёздное небо, поглощённые своим бытом и сложными обстоятельствами (часто, к сожалению, вполне биографическими), такая как бы апоэтичная прозаическая исповедальность характерна для многих журнальных публикаций:

муки вуза; отчаянный переезд

из порядком поднадоевших мест;

ипотеки фиксирующий бандаж

и остатки итоговых распродаж.

(Антон Васецкий, «Октябрь», № 1, 2017)

Соседи тоже все, как по команде,

за тонкою фанерною стеной,

шурша, устраиваются на отдых,

и плавно затихает коммуналка:

с утра тащиться надо на работу.

(Александр Комаров, «Звезда, № 3, 2017)

Во-вторых, сочетание вполне конкретных, «заземлённых» жизненных реалий в стихах с попыткой их философского (чаще) или иронического (реже) осмысления, что соответственно расставляет бытовую и дневниковую (очерковую) предметность по двум разным коридорам: или – в метафизику: