Потому, что лень 2

Еще тогда надо было так сделать — избежали бы криков и скандала… Зато какая яркая борьба в кровати получилась потом. От одних воспоминаний сладкое возбуждение накатывает.

Отдышавшись после затяжного поцелуя, орчанка, как ребенка, забросила меня к себе на живот, обхватила ногами, крепко прижимая к себе так, что не вырвешься, взяла мое лицо в ладони и пристально вгляделась в глаза, словно изо всех сил высматривала нечто неведомое, но крайне важное, видимо нашла, потому что расслабилась, счастливо улыбнулась и стала гладить меня по плечам, спине и ниже. Легко целовать и даже мурлыкать, откровенно напрашиваясь на ласку.

Мне были уже хорошо знакомы характерные для Лучисолы внезапные переходы от бурной, яростной, на грани жесткого изнасилования, схватки на ложе до пронзительно-трепетной нежности и томной неги.

в подсказках я совершенно не нуждался и постарался сделать все возможное, чтобы девушке со мной было хорошо. А еще лучше — очень хорошо.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а-р-р-р-р!!

Ну вот, опять! Так она кричала менее получаса назад когда наше единение походило на смертный бой. Неистовый, неукротимый и неудержимый. Мне в тот момент казалось — вот еще чуть-чуть и мы реально станем одним целым.

Сольемся, сплавимся, растворимся друг в друге — с такой силой мы сжимали наши тела в объятиях, тискали, мяли, царапали и кусали. Уже практически на самом пике блаженства из меня мощным потоком стала изливаться… ну это тоже, конечно… но я говорю про магическую энергию. Пришлось открыть два канала на максимум и держать сравнительно долго, пока поток от меня к Лучисоле не прекратился как-то резко и внезапно, словно бездна неожиданно даже для себя самой переполнилась и быстро впопыхах накрылась крышкой, чтобы не пропустить в себя больше ни одной капли. Я удержал излишки магии в своей ауре, благо побывав в шкуре дутика научился это делать с минимальным напряжением, раздумывая, куда бы их слить. Сейчас ведь нет надобности изображать из себя мага.

Скорее, даже наоборот.

Девушка после нашего постельного боя лежала пластом, словно берсерк, сокрушивший полчища врагов тяжеленной секирой. Ее аура едва светилась. Дело знакомое — есть и такое лечение в знаниях из «конфетки». И голову не надо ломать, куда деть излишки. Я положил девушке на живот ладонь и первым делом, как положено при любом лечении, запустил магему диагностики. Девушка, как и следовало ожидать, была совершенно здорова, но при этом… беременна.

Причем сам процесс зачатия окончательно завершился фактически под контролем диагноста. С помощью магемы я с удивлением увидел в области матки странный клубок насыщенного фиолетового цвета из переплетенных магических нитей, словно защитным коконом окруживших зародыш. Так как диагностика проигнорировала наличие кокона, я понял, что это явление вполне нормальное. Во всяком случае для орков. Однако магической энергии действительно остро не хватало организму и я стал осторожно, можно сказать, нежно и бережно, вливать ее в ауру девушки.

Новость о том, что скоро я стану папой славного орчонка с хорошими магическими задатками, меня поразила невероятно. Честно говоря, к такому я не был готов и, естественно растерялся. Что делать? Как быть? Как орки отнесутся к такому финту? Проще всего было бы просто ликвидировать проблему…хм… в зародыше, но я не считаю себя вправе решать за девушку.

Во всяком случае, маги-лекари у нас в королевстве не перевелись, а Лучисола далеко не нищая, стало быть, решит избавиться — помощь найти несложно.

С другой стороны, что я, как честный человек, должен теперь сделать для нее? Орочьих законов и традиций на этот счет я не знаю совершенно. Даже не слышал. Жениться что ли, как принято в королевстве людей? Хи-хи! Хоть и не смешно на самом деле.

Просто если посмотреть на подобную ситуацию со стороны, то действительно смешно даже в бреду вообразить такое.

Деревенский парнишка и дочь Великого Вождя орков! Ка-а-а-акой мезальянс получится! Про мое странное баронство никто ж здесь не знает. Вот и получается воплощение детских сказок, где дурачок Ванолесс идиотским способом случайно спасает принцессу из лап злодея, а потом под благодарные всхлипывания родителей девушки женится на ней, и становится прекрасным принцем…дурачком. И живут они долго и счастливо и помирают в один день… Наверное, на следующий послебрачной ночи.

Короче говоря, какие бы ни были различия в законах и традициях, столь неравный брак, скорее всего, никто не позволит.

Я тяжело вздохнул и собрался уже повернуться на спину, как по моему животу щекотными мурашками пробежали чьи-то (а то я не знаю чьи) пальчики, завершив забег финальным прыжком с захватом… приза.

— Что, хлипкий человечек, — горячим шепотом прямо мне в губы спросила Лучисола, — готов ответить за свои слова?

В этот раз мы любили друг друга так, словно паковали в дальнюю дорогу нежно любимые, донельзя хрупкие и фантастически драгоценные вазы — не дай боги поцарапать, тем более; разбить. Мы ласкались неторопливо и нежно.

Наслаждались каждым движением, стараясь выжать из него максимум чувственного удовольствия, ощутить и прочувствовать каждую нотку момента взаимопроникновения, словно на дегустации изысканных вин. Проникаясь прекрасным букетом ароматов, и, наслаждаясь тончайшими нюансами вкусовых ощущений.

Почему вдруг снова столь громкий финал? Наверное, напрасно я уже сознательно подбавил магии в процесс, но уже по своему. Очень хотелось доставить девушке настоящее удовольствие. Показать ей «нирвану» и «небо в алмазах». В

Норсгоуне наши дороги разойдутся, а так хоть память обо мне останется. Другого подарка придумать не могу. Считать ли ребенка подарком или, наоборот, нечаянно подложенной большой свиньей? Как относятся орчанки к внезапной беременности вне формальных отношений, да еще и от человека? Спокойно? Радостно? С ненавистью и презрением?

Нет, не знаю, а узнавать, мягко говоря, стесняюсь. Поэтому только мои ласки и ничто другое. А кто еще сможет ей сделать так же хорошо? Хотя может быть орочьи шаманы и умеют, но я совершенно точно первым буду. Уникальным.

Ага.

Клубочек внутри девушки немного подрос и интенсивностью свечения уже почти достиг ультрафиолета. Наверное, цвет что-то значит, но что именно, сказать не могу. Кажется, эго изучается на следующем курсе лечебной магии.

— Бе-ер-р, — обольстительно потянувшись, Лучисола совершенно по-кошачьи мурлыкнула. — Я решила позаботиться о тебе и назначить своим первым наложником. Пока единственным, но, думаю, больше мне и не потребуется. Ты останешься со мной навсегда. Я никуда и никогда тебя не отпущу. У тебя будет свой повар, прислуга, отдельное крыло в моем столичном дворце; бассейн, сад лошади. Музыканты будут услаждать твой слух, а охрана и егеря сопровождать на охоте. Красивая одежда, драгоценности… Я буду давать тебе много денег на карманные расходы. Столько, сколько попросишь… в разумных пределах. Хотя тратить тебе все равно будет некуда — по первому твоему слову слуги купят и доставят все, что захочешь. Да. И с этого момента тебя постоянно будут охранять двое моих воинов. Пока давай поспим, а потом ты вещи сюда перенесешь. Жить будешь здесь, со мной. Ты рад?

Оо-о-о! Ка-а-ак я рад! Прямо падаю от счастья. Если бы не лежал, то упал бы точно. Подумать только! Получается, бежал от одной озабоченной вэри только для того, чтобы попасть в лапки другой. Хотя, та музыкантов и бассейн не обещала. Зато эта не сказала об ограничениях на мои услуги. То есть эксплуатировать меня будут по потребности и не по моей. Как у госпожи зачешется, так и потребят. Может прямо в бассейне. Или в саду с му…з-зыкантами.

Дохихикался! Жа-ани-и-и-иться надумал!! Дурачок, наивный! Деревня глухая, необразованная и сермяжная!

Любо-о-о-овь… взаи-и-и-имность… Ага, как же! Будешь по команде «Фас!» поднимать флаг… своего достоинства и прыгать в койку, а по команде «Фу!» — спускать (флаг) и выпрыгивать. Словно подавальщик в самой зачуханной забегаловке с его холуйской улыбкой и неизменным: «Чего изволят уважаемые вэры? Не извольте беспокоиться. Сейчас все будет в наилучшем виде! Пальчики оближите! Мы мигом!».

А еще из разговоров орков я как-то слышал, будто среди орчанок принято делиться своими наложниками, а то и временно меняться. Как пудрой или кремом — попользовалась сама, дай попользоваться другим.

Перестарался! Точно перестарался! Пацан безмозглый! Болван самодовольный! На па-а-а-амять! Сделаю хорошо-о-о-о!

Сделал. У девушки явно мозги в спираль закрутило и наизнанку вывернуло. И главное! Что мне теперь делать?!

Девушка явно считает, будто милость несусветную мне оказывает. Она, явно, если посчитает нужным пинками и за уши потащит к счастью. Такому, как она его сама понимает. Примерила бы на себя роль наложницы у-у-у-у… да хоть у человека. Понравилось бы? Ох, не думаю, что такая судьба — предел ее мечтаний.

В общем, нет у меня никакого желания остаток жизни провести любимой канарейкой в роскошной клетке, скрашивая ожидание прихода госпожи клеванием всяких вкусных зернышек. Свисгегь-то придется по первому требованию и не дай боги сфальшивить — живо перья повыщипывают и зернышек лишат.

Отсюда вывод какой? А вывод единственный — надо бежать! Причем прямо сегодня, если даже не сейчас же.

Жа-а-алко-то как бросать сытую спокойную жизнь под защитой лучших, после вампиров, воинов мира. Но. Ничего не поделаешь. Хочешь свободы — беги.

Не подавая вида о своих намерениях, прикинулся, будто безумно рад решению девушки, чмокнул ее в сладкие губки и слез с кровати. Пучисола с видом доброй богини, в порыве неземной щедрости высыпавшей целый мешок благодеяний на голову недостойного, повернулась на бок и умиротворенно уснула. Я, стараясь не шуметь, встал, свернул одеяло и подушку так, чтобы мое отсутствие под ним обнаружили как можно позже и тихо выскользнул из номера. В коридоре никого не было. В одном из снятых нами номеров слышался приглушенный голос Огробора, который, судя по всему, инструктировал воинов перед выходом в город.

По обычному распорядку, останавливаясь в крупных поселениях, почти все телохранители вместе с госпожой в обязательном порядке проводили поиск какого-то орка, ушедшего из степей в наемники. В наемных помещениях оставался только дежурный, которого оставляли в номерах для присмотра за вещами и связи с поисковыми группами.

Сегодня, скорее всего, поиски будут продолжаться обычным порядком.

Стараясь ничего не забьггь, в том числе и дареное, я стал собирать свои вещи, оставив чуть приоткрытой дверь номера.

Если бы кто и затянул, увидел бы обычную картину — слуга наводит порядок.

Упаковав покомпактнее два мешка, я стал дожидаться, когда, наконец все уйдут. Минут через десять шаги орков затихли. На всякий случай, я выждал еще десять минут, после чего закинул мешки на плечи, схватил в охапку зимнюю одежду и вышел из номера. По коридору неспешно прогуливался дежурный, а у двери номера Лучисолы по бокам стояли два телохранителя при полном вооружении. Это было необычно и, вероятно, связано с утренним скандалом. Только вот непонятно — телохранители сейчас защищали девушку от всех или всех от девушки? Когда она меня за шкирятник тащила к себе в номер, громогласно выражая свое возмущение моими, no-сути, невинными словами, орчанка явно готова была разнести в пыль и брызги все препятствия, оказавшиеся на ее пути. Живые и не живые; одушевленные и не одушевленные.

Дежурному орку громко, чтобы услышали и те двое придеерных, сказал о переселении в одноместный номер этажом ниже, и получил от всех напутственные ухмылки. Они, наверняка, дружно решили, будто правильно поняли, за какие такие заслуги меня одарили отдельной комнатой, пусть и пониже классом, чем на этом этаже. На самом-то деле переселение в апартаменты самой госпожи, если рассматривать его как поощрение, то наверное повыше одноместного номера будет. Только вот у меня нет никакого желания разбираться в видах поощрения постельных грелок. Разве важно на какую золотую блямбу повесили, а на какую тольмо серебряную, если греют одинаково?

Уже на улице я все-таки не утерпел и оглянулся на последнее, совместное с орками, пристанище. Все-таки жаль мне расставаться с Лучисолой. Она — хорошая девушка, несмотря на взрывной и немного буйный характер. Сейчас даже смешно вспоминать, как она на меня обиделась в первый же вечер после дневного перегона от Воськи. А я так и не понял, в чем был неправ, не осознал даже то, что вообще обидел.

Меня тогда буднично послали помочь госпоже приготовиться ко сну.

Что я делал, когда меня дома посылали помочь сестренкам лечь слать? Расчесывал им волосы, надевал теплые носочки, если было холодно, укрывал одеялом и читал сказку. Здесь я ожидал чего-то подобного, кроме сказки. Мне казалось взрослой девушке сказки не интересны. Хотя вполне возможно придется почитать вслух на сон грядущий какой-нибудь рыцарский роман, в котором из рыцарского только титул главного героя, а в остальном сплошные охи и ахи в самой разнообразной обстановке. Причем не от специфических телодвижений, а просто от длинных и пуганных размышлений героев, крутящихся в бесконечном цикле вокруг одной темы: «Ах, он меня любит! Ох, нет! Совсем не любит! Ах, она меня не замечает! Ох, посмотрела на меня как-то не так!». Тем не менее, ответственно заявляю — заснуть такие романы помогают не хуже мощных алхимических снадобий.

Мягко говоря, мои ожидания не оправдались. От меня ждали в первую очередь, помощи в… раздевании. Причем полном. До самой последней тряпочки-лоскуточка. Может у орков — это дело обычное; но для меня совершенно непривычное. Не то воспитание. Подглядывание за… м-м-м… слегка неодетой или совсем неодетой девушкой считается неприличным и стыдным делом. Дескать, нижняя головка настолько умнее головы, что все мысли исключительно о зверином — поесть, поспать, самку отколбасить.

У орков меня никто на тему морали и нравственности не пытал. Совершенно без задней мысли отправили именно услужить… так я понял. Девушка вела себя совершенно естественно, будто была в комнате с каменным големом — услужливым, ловким и абсолютно бесчувственным. Спокойно командовала где развязать шнурочек, где расстегнуть пуговицу, где освободить крючечек. Я помогал ей стянуть платье и нижнее белье: легкие штаны, лифчик и… трусики. С каждой снятой деталью одежды все ждал, когда мне скажут уходить, но… так и не дождался. Стоял, глядя куда угодно, только не на обнаженную фигуру, от которой, точно знаю, глаз отвесгь не смог бы.

М-да. Растерялся немного, не зная как относиться ко всему этому. Решил не строить необоснованных предположений и не пытаться тут же завалить орчанку на широкую кровать в ее номере. Ну опыт же у меня какой-никакой есть. Я привык, приступая к раздеванию девушки уже заранее знать, что будет дальше. Причем знать, что и девушка хочет того же. А тут все непонятно. Начнешь эротические игры, вдруг по рукам получишь или вообще голову срубят за поползновения неприличные и покушения срамные на честь и достоинство невинной голубки выше меня ростом на пол головы и на треть шире меня в плечах? А мускулы на руках! Это нечто! Причем никакой мужеподобности. Все смотрится очень даже гармонично и женственно.

Пожалуй, поступил я правильно, что не полез лапать соблазнительную фигуру. Орчанка жестом отпустила меня восвояси, хоть и зыркнула провожая взглядом как-то странно оценивающе и слегка разочаровано. Наверное, показалось.

Беспокойство и недопонимание я постарался разрешить туг же и ринулся вниз с вопросами к командиру телохранителей. Лучше пусть за вопросы по шее дадут, чем по незнанию смертельную обиду всем оркам нанесу. Будут меня потом всю жизнь преследовать. И без них хватает преследователей.

Огробор меня успокоил и даже ненароком поощрил к более смелым действиям, еще раз намекнув про особую премию, которая не входит в мою поденную плату.

И правда, прозрачные намеки и толстые подсказки не понадобились уже следующим вечером. После ужина меня опять отправили помогать госпоже, решившей помыться более основательно, чем в тазике. Купальни в этом придорожном заведении отродясь не бывало, но за отдельную плату предоставляли бадью, служащую, скажем прямо, жалким аналогом чугунной ванны. Система заполнения горячей водой оказалась предельно архаичной и не предусматривала ни магии ни механики. Водопровод заменили трактирные слуги, которые банально натаскали воды обычными ведрами.

Я помог орчанке раздеться и она, с легким презрением проигнорировав руку помощи, сама легко почти без всплеска запрыгнула в купель, где, расслабившись, отдалась в мои руки. Я промыл ее волосы, натер мочалкой со степными бальзамами грудь и спину, потом ниже спины, потом ноги и… между ними. Повторил еще раз. Хорошо ниже пояса меня бочка закрывала, иначе естественную реакцию не скрыть было бы. Закончив с мытьем, госпожа встала в полный рост и я полил ей из ведра, споласкивая чистой водой… Девушка прогнулась от удовольствия и ее крепкая грудь торжествующе устремилась в зенит, а по спине и животу стали скатываться прозрачные капельки и тоненькие ручейки чистой воды…

Я отвернулся и заполошенно стал копаться в белье, разыскивая большое полотенце; которое изначально лежало сверху, но после моих бессистемных манипуляций вдруг оказалось в самом низу. Схватил, с треском растянул, как можно шире, не столько закрывая орчанку, сколько загораживаясь от нее… ну не железный же я. И не девушка правильной ориентации, хотя и сменить при таком зрелище, наверное, раз плюнуть. Однако, мне ведь и менять ничего не надо — женолюб убежденный, махровый и прямолинейный.

Все, думаю! Разорюсь, но договорюсь с горничной на ночку. Смотрела тут одна доброжелательно и обещающе. Хотя против тринадцати конкурентов, на фоне которых я смотрюсь дешевой подделкой под мужчину, шансов, откровенно говоря, у меня маловато.

Несмотря ни на что, руки выполняли заложенную предварительно программу действий: немного обсушили волосы, хорошенько обтерли тело, и под конец обернули госпожу в некое подобие халата. В принципе; на этом все. Осталось пройти к кровати, откинуть одеяло, поправить подушку, принять полотенце; укрыть орчанку и повесить полотенце сушиться. Потом можно и уходить к себе заниматься, чем моей душе угодно. А угодно моей душе срочно найти сговорчивое женское тело, дабы не пугать постояльцев выпирающим достоинством, твердо намеренным настоять на своем.

Подсчет трактирной прислуги женского пола и подходящего мне возраста немного отвлек от эротически-порнографических фантазий в отношении госпожи, и я уже было стал успокаиваться, как вдруг почувствовал рывок и оказался на кровати. Затем едва ли не за секунду меня буквально вытряхнули из одежды, распластали на спине и…

Нет-нет-нет. Никакого изнасилования не было. На меня, где влезешь, там и слезешь. Просто я сам не хотел тогда, чтобы с меня слезали. Да и сам не прочь был влезть… и не один раз.

А потом так и пошло. В дороге я отсыпался, устроив себе мягкое гнездо в одной из повозок, Лучисола, скорее всего, поступала так же, а ночью я помогал ей «приготовиться ко сну». Можно и так сказать. В городках, где мы останавливались на несколько дней, распорядок немного менялся, но не существенно. В общем, попривык я к такой жизни и расставаться с ней было реально жалко. И к девушке, следует признать, я стал испытывать теплые чувства. До любви им было далеко, но… кто знает, как оно мото бы обернуться еще через месяц-другой?

Теперь ни о каком месяце, тем более, другом и речи быть не может.

Ушел я не далеко. Решил спрятаться там, где меньше всего ищут. Не совсем под фонарем, а, скажем так, рядышком. В трактире, примыкающем к гостинице. Фактически в той же гостинице, но… в другой.

Одна горничная, отвечая на вопрос одного из орков, что за шум и пьяные крики, рассказала в чем тут дело. Когда-то трактир и гостиница представляли собой единое целое. Вместо трактира при прежнем хозяине треть здания занимал ресторан, занимавший два этажа. Потом хозяин умер и по завещанию оставил двум своим сыновьям, одному гостиницу, другому — ресторан. Каждый из братьев, вступив в права наследства, тут же решил, что обиженной стороной является именно он, и после непродолжительной, но энергичной сначала перепалки, потом драки братья пришли к обоюдному согласию. Они вместо того, чтобы объединяться, решили размежеваться. То есть сделали из доходного в целом предприятия две разрозненные структуры. Даже широкий проход из гостиницы в ресторан замуровали. Брат, владелец ресторана, в дополнение ко всему решил, что ресторан, рассчитанный целиком на «чистую» публику, не принесет такого дохода, как заведение с менее строгими правилами, замуровал еще и вход с прежней, одной с гостиницей, улицы и прорубил с противоположной. Прикрепил там помпезную вывеску «Трактир У Брата», намалеванную не очень хорошим, зато очень дешевым, художником и стал привечать всякую шелупонь. Второй этаж он поделил на небольшие комнатушки, которые стал сдавать в аренду на час или на сутки. Повысил он свои доходы или нет, мне неизвестно, но именно у него я решил спрятаться от орков. Логично же предположить, что умные орки ожидают от глупого деревенского парня естественного в его положении забега на самую длинную дистанцию в произвольном направлении, а не игры в прятки под самым их носом?

К тому же поиски подходящего каравана надо же с чего-то начинать. Почему не отсюда? Остановлюсь на сутки, поспрашиваю, выясню хотя бы, в каком трактире или постоялом дворе лучше всего искать попутчиков, а там и разберусь, что делать дальше. Главное, на глаза оркам не попадаться.

Зайдя в помещение трактира, по утреннему времени еще полупустому, пристроился за столик неподалеку от большого стола, где сидела мрачная компания пожилых людей, по виду, возчиков.

Невольно подслушанный разговор мне показался знаком судьбы. Не будь я абсолютно уверен, что сам только что без чьих-либо подсказок принял решение идти в этот трактир и именно в это время, обязательно подумал бы о ловушке.

Возчики мучились решением почти неразрешимой проблемы — как найти в городе… кашевара, согласного прямо сейчас уйти с обозом(!) вместо заболевшего товарища. Мало того, что обоз уходит надолго, в чужую страну, в Норстоун, так еще кашевар должен уметь управляться с лошадьми и быть готовым заменить любого из возчиков. Кто думает, будто в городе таких специалистов на каждом углу группа, жестоко ошибается. У простых горожан лошадей нет. Благородный вэр чтобы в кашевары пошел, смешно даже думать. Могли бы подойти конюхи, работающие у благородных, но далеко не все из них умеют в походе даже воды вскипятить, да и живут по сравнению с обозниками вообще по-королевски.

Зачем им менять сытую и благополучную жизнь, в большинстве своем с семьей, на приключения в дороге?

— Дык, чё тама с Магроком-та? — спросил сонный мужичок, невысокого роста, постриженный под горшок, с жиденькими светлыми усиками и куцей бороденкой на лице. — Чё тама с йим? — он широко зевнул и прикрыв один глаз, другим с равнодушным интересом вгляделся в содержимое своей кружки. — А чё тута нолито-та? Пивасика надыть ба.

Здоровьишка подправить.

— Магрок, в задницу ему дышло, так ужралси вчерась, што чуть, тить, кишки не вывернул, так его, тить чистить почало, — ответил, видимо, главный в артели, плотный мужик, заросший седоватой бородой по самые глаза. — Потомча с крыльца сверзилси, да ногу, хрусть… ломанул, стал быть. Он теперича не ентот… как ё?.. Пятьюшестьвеник. — главный вдруг вызверился. — Я вам, задницы свинячьи, скока плешь, тить, проедал — не жрать брагу, не жрать брагу, не жрать брагу!

Мы, тить, подрядилися не брагу хлебать, а обоз, тить, тянуть. Аж пятый раз тянем. А облажаемси, так сызнова меж деревнями санки таскать почнем. Денюшку нам тута аль плохую, тить, плотють? Вот и я говорю! А вы не успели от жениной титьки оторваться, так, тить, сразу и нажралися!

— Дык можа мы без яго справ1мся? Будзем напераменку кашу варыць. Што мы кашу ня зварым? — с юго-западным говором высказался худощавый, вислоусый мужчина.

— Ты, тить, кашу сва-а-аришь! — с ехидной злобой сказал главный. — Все будут ёсьти яго кашу?

Все присутствующие дружно замотали головой.

— О, так! А ишшо кажу што. Без подменки как оно? Надыть вперед ехать, место готовить, варить починать, а кто заместо тебя править будет? Или цельный день без горячего кишки сухарями драть? Нам, тить, в самый Норстоун, да тама вдоль границы по заставам. Тить, не ближний свет. До лета управимси, аль нет? А ну как занедужит кто? Как выдюжить?

— Так, падклау нам Магрок свшню.

— Большую, тить, и жирную. Как сам он есть.

Моя интуиция подсказывала не терять шанс и действовать без глубоких раздумий. Я подхватил свои мешки (не доверяю я посетителям данного храма дешевого питания), и подошел к столу возчиков, стараясь держаться по-деревенски робко и почти заискивающе.

— Простите, уважаемые, я тут… случайно услышал, вы ж в Норстоун да? А мне как раз тоже туда. Возьмите меня с собой.

Я все умею. И суп сварить, и кашу, и за лошадьми могу.

Бородатый оглядел меня внимательно с ног до головы, прогладил в задумчивости свою роскошь седоватую и спросил.

— А чё те там надыть, малец?

— Так, дядька у меня тама. Аж в самой столице. Обещался в помощники повара наладить. В учение отдать.

— А што ж у хаты не сядзщца? — спросил юго-западник.

— Ну-у-у-у, — смущенно протянул я. — Так батька сказал, что до работы я не приспособленный. Вот на полевом стане я все и кашеварил, да воду на телеге развозил. А годов-то мне уж жениться пора. Вот батька и начал сговаривать меня за дочку Феромы-кузнеца. А она рябая, косая, меня на голову выше и в плечах поширее будет…

— Так ты, малец, девки, тить, спужалси?

Возчики громогласно захохотали и даже кружками застучали.

— А што? Возьмем хлопчика? ён хучь и трусоват, да ноль не врет Магрока заменит — спросил главный.

Ответить не успели. В дверях возник мужчина при оружии, снаряженный и обмундированный, как королевский кирасир, грозно пошевелил усами и прорычал:

— Вот вы где? Мы уже отъезжаем, а они тут квасят и ржут себе! А ну быстро давай по саням! Хватит рассиживаться.

Все как подброшенные неведомой силой подскочили с лавок, засуетились, похватали свое немудрящее имущество и рванули к выходу. Главный подмигнул мне и потащил за рукав вслед за всеми.

— Мы, тить, берем тя. Но гляди! Меня слушать, как батьку… Ай не-е-е-е. Лучше как рябую дочку кузнеца! Ежли, тить, соврал про кашеварство — с пол пути кинем с обозу, так в голом поле, тить, и подохнешь псом бродячим. Усёк?

Я усиленно закивал, нарисовав на физиономии полнейшее счастье и желание слушать командира, как дочку кузнеца.

Меньше, чем через час, сани, на которых я сидел, закутавшись в тулуп, надвинув на глаза шапку и намотав шарф, выехали за пределы города. Прощай, Лучисола! Ты мне стала небезразлична и ты мне по-настоящему нравилась, но быть твоей игрушкой, которую можно потискать, когда захочется, или забросить, когда надоест, мне совершенно не хочется. Не мое это! Потому, прости, я не принимаю твое щедрое предложение. Надеюсь, ты и твои орки оставят меня в покое и не будут искать? Иначе… мне придется загибать еще один палец в дополнение к уже существующей группе преследователей. Впрочем, на кой демон я им сдался? Наймут еще кого. Просто в Воськах явно спешили и не успели никого посмазливее подобрать. Этот-то городок чуть покрупнее будет и времени у них побольше, так что, только знай успевай, выбирай, да отбирай.

Почему обоз выехал из городка не ранним утром, как все караваны, я узнал уже за городом, увидев и впереди и сзади длиннющую змею из саней и крытых повозок. Видимо, в этом городке был устроен трехдневный отдых для отдыха лошадей (их в первую очередь) и людей. Потом, конечно, такую махину стронуть с места — дело очень непростое.

Отсюда и задержка с отправлением. Но для меня их поздний выезд стал счастливым случаем. Я даже в самых смелых расчетах даже не думал учитывать такую возможность, считая, что придется прятаться несколько дней и стараться не попадаться на глаза оркам. Городок все же не столица — помельче будет, но даже и в столице никто не застрахован от случайных встреч, а уж здесь-то без двойной осторожности случайная встреча очень даже вероятна.

На первом привале, который состоялся в связи с поздним отъездом где-то часа в два пополудни, мне поработать кашеваром не пришлось. Остановка была короткой, костры не разводили и горячее не готовили. Самые запасливые могли подкрепиться тем, что прихватили из города: копченым мясом, сыром, хлебом, пирогами, молоком или ягодным взваром. Остальным оставалось завистливо сглатывать и отворачиваться.

Огробор считал, что им крупно повезло. Не прошло и четырех часов с начала поисков, как к нему прибежал посыльный от одной из поисковых групп, и сообщил о найденном в одной из гостиниц средней руки магистре стихийной магии.

Напарник посыльного остался сторожить, но сам на переговоры не пошел, оставив эту работу за командиром.