Звездная формула жизни. Силы земли

Последняя фраза меня переволновала, мне опять показалось, что Артур нездоров. Просто я вспомнила его детские рассказы про людей на Луне и про то, что он потомок графа Дракулы. Ну, вы понимаете? Я ничего не сказала, а лишь опустила взгляд. И почему я такая нерешительная?

Артур со свойственной ему самоотдачей погрузился в новое учение. Если он был не в больнице, то посещал либо лекции, либо занимался йогой, либо участвовал в каких-то беседах. Мы с ним виделись лишь на приёмах.

Могу сказать, что примерно спустя три года его подход к лечению изменился. Он стал вести беседы с пациентами не только о симптомах болезни, но и об их образе жизни, целях, взаимоотношениях с родителями, с друзьями и с противоположным полом.

Эти вопросы никого не смущали, потому что Артур задавал их очень деликатно, ненавязчиво и не всем, понимая, с кем имеет дело. Скажу честно, что работать с ним стало ещё интересней. Каждый приём походил скорее на полноценное исследование жизни человека, чем на разговор о его болезни. Более того, мне казалось, что пациенты выходили с приёма уже почти здоровыми, потому что их лица улыбались, а про носовой платок они забывали уже через несколько минут такой беседы.

Да и сам Артур изменился. Он прямо светился изнутри. Особенно изменился его взгляд. Если раньше он был напряжённым, будто всегда готовым к обороне, ожидая подвоха, то теперь взгляд стал мягким и спокойным. Говорил Артур так же притягательно, но теперь его голос стал каким-то ласковым и очень-очень доброжелательным. Холод сменился теплотой. Когда я его слушала, то понимала пациентов, почему они с радостью рассказывали доктору о своей личной жизни. Голос Артура буквально обнимал заботой так, что каждый чувствовал себя защищённым и в надёжных руках.

На работу он стал приходить на час раньше, чтобы в тишине медитировать или молиться. Он говорил, что таким образом настраивался на максимальную соединённость с собой и с пациентами. Мне этого было не понять, но он излучал столько тепла и радости, значит, что-то в этом было.

Джинсы Артур сменил на свободные светлые брюки, футболку – на белую рубашку. О Боженька! Он стал ещё красивее. Не знаю, как объяснить, но его красота светилась в каждой клетке тела: в позах, жестах, улыбке, взгляде, голосе. Я и не думала, что человек может стать таким.

Потом он уехал на какой-то семинар в Индию, который должен был длиться месяц. В итоге Артур остался там на год.

Он вернулся буквально на пару дней и зашёл занять у меня немного денег. Его внешний вид привёл меня в ужас. Тело исхудало, лицо небритое. Одежда грязная.

Артур мне ничего не объяснил, но глаза горели так, как это бывало с ним всегда, когда он был одержим идеей. Артур умолял, говорил, что дело вселенской важности и от его успеха зависит здоровье и жизнь всего человечества. Я сильно сомневалась в его затее, потому что добра в глазах уже не было. Там был лишь огонь и бешеная страсть, одержимость. Но он так просил, говорил столько громких слов, что я сняла деньги с карточки и отдала ему.

Артур уехал еще на три года. Всё это время от него не было совсем никаких вестей. Я узнала о дне его выхода на работу от главврача. При этом врачу было явно неприятно о нём говорить, и это можно понять. Какое начальство будет терпеть подобные внезапные исчезновения ключевых сотрудников. Ну, вы понимаете. К тому же три года – это огромный срок, за который профессионализм теряется без практики.

Главврач сказал, что принял его назад лишь за былые заслуги и в надежде, что он «не балбесничал» в своём длинном отпуске, а изучал медицину.

Кощей Бессмертный или Бармалей? А может, просто…

Я пыталась увидеться с Артуром вечером накануне его выхода на работу, но на мои настойчивые звонки в дверь и по телефону никто не отвечал.

Соседи его не видели. Телефона отца у меня не было. Отец два года назад всё-таки решился расстаться со своей холостяцкой жизнью и переехал к подруге. Жизнью сына он по-прежнему не интересовался.

Конечно же, я серьёзно переволновалась и решила зайти за Артуром утром перед работой.

Он открыл дверь с первого звонка.

Артур рассказал, что по приезде проспал весь день и проснулся лишь полчаса назад по будильнику.

На нём был какой-то грязный халат, лицо небрито, волосы отросли до плеч. Этот вид, признаться, меня напугал, но я ничего не сказала, решив потом поговорить, так как мы уже опаздывали. Артур ушёл в ванную.

Я вошла в комнату, чтобы подождать, и окинула взглядом его жилище. Оттого, что в квартире никто не жил два года, кругом клубилась и летала пыль, комнатные растения давно высохли. По углам валялась одежда, которую Артур впопыхах снял с себя, когда вернулся. В общем, квартира имела самый убогий и грустный вид. Жуткая жуть!

Сначала я подумала, что ничего страшного, ведь действительно в квартире долго никто не жил, надо лишь убраться, и всё будет хорошо. Но, услышав голос Артура из ванной (он, видимо, говорил сам с собой), я почувствовала, что что-то всё же случилось. Причём корни этого горя были явно не в пыли и не в небритости Артура, а где-то гораздо глубже. Мне стало страшно. Ну, понимаете.

«Как среди этой тьмы и убогости не потерять осознанность и любовь к жизни? Да как тут можно вообще жить? О голубые горы! О бескрайние долины! О быстрые реки! Как же я по вам скучаю!» – так кричал Артур в ванной, а у меня почему-то при этом слёзы накатывались на глаза. Что-то ужасное было и в голосе, и в непонятных словах.

При входе в поликлинику Артур, не обращая внимания на приветствие коллег и ни на кого не глядя, прошёл прямиком в свой кабинет. «Грешники, как бы не заразиться», – буркнул он себе под нос, отряхивая плечи, будто на них что-то налипло.

После своего приезда Артур так делал всегда – проходил в кабинет в марлевой повязке и не открывая рта для приветствия, боясь, что туда может залететь микроб греха. В своём кабинете он первым делом полоскал рот марганцовкой, отряхивал одежду и надевал резиновые перчатки, хотя в них не было никакой необходимости.

В первый день, только мы зашли в кабинет, в дверь постучала пациентка.

«Ну зачем они приходят так рано! Меня это убивает! Я не могу приступить к работе без утренней медитации!» – крикнул, разозлившись, Артур. Я извинилась и попросила девушку подождать немного в коридоре.

Артур сморщился и натянул на себя белый халат, как бы желая укутаться, спрятаться от кого-то. Потом он кинул на меня такой взгляд, что сложно описать словами. Взгляд и пугал, и был сам испуганным одновременно. В нём читалась и злость, и очень глубокая боль, и агрессия, и желание сбежать, исчезнуть. Артур смотрел откуда-то снизу, спрятав шею по самый подбородок в ворот халата. Мне показалось, что ему в тот момент очень хотелось спрятаться в него целиком, чтобы скрыться от меня, пациентов и всех людей на свете. Как это было на него не похоже! Мой страх усиливался.

Я очень хорошо помню его первый рабочий день. Впрочем, он был похож на все остальные дни после возвращения.

– Доктор, к вам можно? – снова, постучав в дверь и чуть её приоткрыв, спросила молодая девушка.

– Подождите, я вас вызову! Закройте дверь! – грубо выкрикнул Артур, не глядя на пациентку.

Как только дверь закрылась, Артур достаточно грубо приказал мне отвернуться. Я, глотая слёзы, как всегда, повиновалась. После этого он сел на стул и начал очень странно дышать, резко и часто вдыхая и выдыхая воздух. Данное упражнение, как он сказал потом, пробуждало восходящие и нисходящие потоки энергии, насыщая тело силой. Я подглядела, что после нескольких минут дыхательной практики Артур открыл какую-то тетрадь, на которой было написано «Утренние медитации Ло», и прочитал несколько строк вслух: «Открой свои глаза и узри невидимое. Открой свои уши и услышь неслышимое. Открой своё сердце и почувствуй неощутимое. Тогда откроешь для себя новый мир, который ты доселе не знал». Я обливалась слезами, слушая его слова. Вроде бы он ничего страшного не сказал, но охватывал ужас.

Мне было очень страшно ослушаться, но я осторожно подглядывала за Артуром. Прочитав эти непонятные предложения, Артур закрыл глаза и замер. Было видно, что он пытался расслабиться и настроиться на что-то. Только лицо его периодически морщилось, видимо, мешал шум из коридора.

Пациенты тем временем уже выстроились в очередь и начали беспокоиться о том, что приём никак не начинался. Некоторые кричали, что опаздывают на работу, другие – дома оставили больного ребёнка, а третьи – сами находились в предсмертном состоянии и нуждались в незамедлительной помощи.

Все эти крики тревожили Артура, от чего его лицо искажала злобная гримаса. Вслед за злостью я прочитала ещё одно чувство. Хотя Артур и пытался расслабиться, но он почему-то скрипел зубами. Мне показалось, что он больше всего на свете не хотел видеть тех, кто сейчас выстроился за дверью его кабинета, ожидая помощи.

Видимо, забыв о моём присутствии, он вновь начал говорить сам с собой. «Всё тело скручивает от мысли, что эти грязные и порочные существа сейчас переступят порог кабинета», – прошипел Артур, и его тело скрутилось в районе пупка.

Меня начинало трясти, я еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться в голос. Так жутко.

Тело доктора скручивало в круг. Голова приближалась к коленям, и корпус сжимался, превращаясь в клубок напряжения. Передо мной сидело чудовище. Квазимодо – хотя нет, тот был добрым. Я дрожала всем телом, но собрала все силы, чтобы этого не показать.

«…при нормальной жизни – жизни в своём лунном центре, ты можешь не замечать его тёмной стороны. Когда же ты выходишь из своего центра, то Он стремится взять полную власть над тобой».

Мне почему-то захотелось свозить Артура в Сергиев Посад. Понимаете, я там была в детстве с родителями. Проходя мимо одного храма, я услышала дикие крики людей. Мама сказала, что там изгоняли бесов. Она объяснила, что бывает так, что человек был хорошим, а потом вдруг стал плохим. Про таких говорят – «вселился бес». Глядя на Артура, мне показалось, что с ним случилось именно это. Я начала молиться.

Через полчаса медитации Артур сложил ладони перед грудью и сказал что-то непонятное, натянув улыбку. После чего он приказал мне повернуться и крикнул: «Войдите!».

В кабинет вошла невысокая худенькая девушка. Она была одета в коротенькое розовое платье, а на ногах красовались лаковые красные босоножки на высоком каблуке. Девушка села на стул, аккуратно положила ногу на ногу, завершив образ маленькой красной сумочкой на коленях.

– Я вас слушаю, – сказал Артур, стараясь выжать из себя спокойный и даже заботливый тон.

– Здравствуйте, доктор, – хрипловатым тоном начала девушка, – я, видимо, простудилась, и у меня жутко болит горло, начинается кашель, и, мне кажется, есть небольшая температура и…

Пока пациентка перечисляла симптомы, доктор всё время что-то бурчал себе под нос. Девушка была очень погружена в свой рассказ, так что она на это не обращала внимания. Я же, признаться, слушала не её, а его бурчание, силясь не ударить его.

Да, мне уже не хотелось плакать, было лишь желание шарахнуть его хорошенечко по башке, чтобы привести в себя.

Из бурчания Артура я расслышала что-то типа: «Горло – это умалчивание информации, запрет себе говорить или ложь. Да, все женщины обманщицы. Все до одной. Сначала поймают мужика на свои стройные ножки, потом прижмут красным каблуком, и всё. Далее они могут делать всё, что захотят. Лживые, бесчестные, порочные создания. Злость пробирает до самого позвоночника…» При этих словах тело Артура вновь начинало скручивать и сжимать в каменный клубок от злости и напряжения.

– Пьёшь? Куришь? – вдруг перебил пациентку доктор.

– Ну, так… как и все, – смущённо улыбаясь, ответила девушка.

«Вот именно, „как и все“, жалкие и порочные людишки. Ну ничего, я вас спасу», – пробурчал сам себе доктор, сжимаясь ещё сильнее.

– Что вы говорите? – кашляя спросила девушка, видимо, услышав бурчание.

– Говорю, что всё с тобой понятно. Дух разрушен, иммунитет посажен.

Артур выпрямился с усилием и начал что-то печатать на компьютере, не говоря ни слова.

Я предложила свою помощь, но Артур кинул на меня злой взгляд, и я вжалась в кресло, пытаясь состряпать приветливое лицо для пациентки. Жуть жуткая!

Девушка смущённо сидела, наблюдая за напряжёнными движениями доктора.

Артур печатал в течение примерно пяти минут, и всё это время в кабинете была полная тишина, только клавиши выстукивали приговор болезни девушки. Когда доктор завершил свой процесс, он распечатал информацию и вклеил в книжку. Затем, тоже молча, что-то нарисовал на бумаге и протянул пациентке.

– Что это? – скромно спросила девушка.

– Ну не любовная записка же, дорогуша! Рецепт, конечно.

– Понятно. Спасибо. До свидания.

Девушка, не глядя на Артура, встала и вышла из кабинета.

Могу себе представить, что чувствовала бедная пациентка, которая действительно нуждалась в помощи. У меня лично тон и интонация доктора вызывали агрессию, хотя вроде бы он ничего уж сильно обидного не говорил.

В таких случаях некоторые могли бы поднять скандал, но девушка тихо ушла. Вероятно, она так плохо себя чувствовала, что сил на скандал просто не было.

Артур мне сказал, что был страшно недоволен собой и своим общением с девушкой. От этих слов я просияла и выдохнула, но потом оказалось, что его недовольство касалось того, что он не смог развить свою назидательную фразу про замеченное им разрушение духа.

– О Ло! О Боже! Я ещё так слаб, чтобы сопротивляться людскому пороку. О Боги! Дайте мне силы! Помогите мне вести людей за своей чистой энергией! Помогите мне найти нужные слова, чтобы меня услышали! – кричал Артур, глядя на небо через окно своего кабинета и одновременно выполняя дыхательные упражнения.

В этот момент я решилась открыть рот, чтобы одёрнуть Артура, но в кабинет поспешно зашёл скромно одетый мужчина средних лет. Он тоже кашлял в платок и хлюпал носом.

Артур набрал воздуха полную грудь и с усилием выдохнул.

Я подумала: «Сейчас начнётся». Мне показалось, что Артур теперь уже не будет стесняться. Я зачем-то улыбнулась пациенту, приглашая его присесть.

– Здравствуйте, доктор!

– Да я-то здоров, спасибо. А вот вы, по-моему, не особо.

Артур сжал себя в плотном кольце из рук и начал ходить по кабинету от стола до входной двери.

– Тело, гляжу, хилое, толстое, а ведь это вместилище вашего духа, да и дух, наверное, такой же. Каким же ему быть в жирном и немощном теле? Дряблым, больным и неокрепшим. Вам нужно практиковать осознанность и соединённость с телом через занятие йогой, через медитации, через сыроедение наконец. О каком здоровье духовном и физическом может идти речь, когда вы выглядите, как мешок с го… с картошкой! А знаете ли вы, что являетесь частичкой Божией, светом и любовью, которой Господь наделил вас с рождения?!

Закончив свою речь, Артур вновь начал разговаривать с собой, бурча по нос: «Как я зол на людей, которые проживают свои дни, живя лишь тем, что видят, бездумно ходят на работу, спят, едят, болтают о всякой ерунде, а потом болеют от накопившихся обид и грехов, потеряв силу духа и тела среди мелких мирских проблем и неурядиц».

Пациент, слава богу, не слышал этого ужаса, потому что всё время чихал и кашлял, от чего краснел, и из глаз текли слёзы, которые он протирал руками. Мне так хотелось ему помочь, но я не решалась.

Артур остановился, презрительно оглядел бедного пациента, а потом впялился в его красные от натуги глаза. Мне показалось, что Артур даже немного наклонился, приблизившись почти вплотную к пациенту так, чтобы глаза были на одном уровне. Не знаю, что он пытался там прочесть или, наоборот, сказать, но выглядело это жуть жутью. Можете себе представить: вам плохо, текут слёзы, а на вас пялятся смертельно холодные глаза скрюченного злого человека. Я бы спряталась под стол от такого взгляда или сбежала, не оглядываясь. Ну, вы понимаете.

Несколько минут врач и пациент просто смотрели друг на друга. Казалось, между ними установился контакт. Глаза обоих не моргали, и пациент перестал кашлять. Артур просиял улыбкой клоуна-убицы и вновь стал бурчать себе под нос: «Ты – частичка божественного, ты должен заботиться о своей душе, вместо того чтобы тонуть в болоте мирских сует и отчаяния! Молись по утрам! Молись по вечерам! Живи с молитвой всегда, вместо того чтобы жить мыслью о скором обеде для своего толстого тела».

Через несколько минут тело пациента начало трясти, лицо снова покраснело. Было заметно, что к горлу подступал кашель, который бедняга еле сдерживал. Едва успев закрыть рот и нос платком, пациент наконец разразился громогласным кашлем, сотрясающим всё тело. Потом он встал и молча вырвался из кабинета, продолжая кашлять и вытирая пот.

Только больной вышел, Артур выпрямился, сел на стул, отвернулся к окну и закрыл глаза. Я не решалась ничего сказать, сидела, будто немая. Ужасная, жуткая тишина. Помню лишь часы на стенке: тик-тик, тик-тик.

Через несколько минут мужчина вернулся. Он уже не был красным и перестал кашлять, лицо было спокойным и уверенным. Больной сел на стул, выпрямился и злобно посмотрел на Артура. Думаю, если бы не я и не слабость от болезни, то он бы непременно ударил Артура. Так мне показалось.

Дальше между ними пошёл разговор на повышенных тонах. Мне очень тяжело передавать слова Артура, потому что для меня это были лишь звуки, значения которых я не понимала, оттого плохо запомнила и могу напутать.

– Доктор, а что это вы меня оскорбляете? – спросил пациент.

– Оскорбляю?! А что это ты оскорбляешься! Значит, правду говорю – правда всегда задевает за больное! Думаешь ли ты о своей душе? Занимаешься ли йогой и медитацией?

– Нет, я хожу в спортзал, причём довольно часто. А какое вам до этого дело? Я сюда не за лекциями пришёл.

– Ты сюда пришёл, чтобы излечиться! К твоему сведению, все болезни тела – это отражение духовных болезней, поэтому и лечить их надо одновременно – в этом моя основная задача как врача. Я только что приехал из Индии, где три года пребывал в медитации и блаженстве, поэтому весь напитан божественной силой и энергией, а теперь я должен поделиться этим с тобой и остальными пациентами. Ты обязан меня слушать, и тогда тоже познаешь блаженство и жизнь вечную без болезней и страданий. Знаешь ли ты, что такое жизнь без страданий? Жизнь в вечной медитации? Это когда по телу разливается сила и радость. Это когда душа поёт при виде каждой травинки, каждого листочка, при виде восхода и заката! Когда всегда счастлив просто потому, что существуешь и ощущаешь себя частью божественного, частью единства. Знаешь ли ты, что такое, когда душа наполнена любовью к существованию? Когда она всегда пребывает в осознанности и более ей ничего не надо, чтобы испытывать блаженство! Всё уже есть! Более ничего не надо! При этом тело чувствует, что оно всемогуще, что оно может взлететь и облететь всю Вселенную или нырнуть на дно океана. Болезни никогда не могут потревожить силу тела, потому что оно вмещает крепкий и осознанный дух. Занимайся духовными практиками, медитируй, читай книги, заботься о своём теле, ходи на йогу и…

Произнося этот монолог, Артур ходил по кабинету, голова наклонилась вниз, глаза были опущены в пол, а руки продолжали держать тело в прочном кольце. Периодически голос срывался, и он начинал то пищать, то кашлять, то хрипеть, а потом вновь выравнивался. Я вздрагивала от этих перепадов. Жуть жуткая.

Через несколько минут я уже хотела сбежать из кабинета, скрыться и никогда не возвращаться. Потом я всё-таки решила взять себя в руки, потому что знала, что Артур во мне очень нуждался, хоть и никогда об этом бы не сказал. Кто ещё, как не я, проконтролирует ситуацию и не даст ей дойти до большой беды.

Слушать речей Артура я не могла, поэтому решила почитать почту и не вслушиваться в его слова. Важно было лишь периодически наблюдать за ситуацией, чтобы быть наготове и вмешаться при необходимости.

Честно сказать, мой подход сработал как-то странно. «Выключив звук», я не смогла оторвать взгляда от Артура.

Мне представилась вот какая картинка: по кабинету расхаживал человек неопределённого возраста, одетый в белый халат желтоватого оттенка, из-под халата были видны серые неглаженые брюки, неопрятный и засаленный ворот рубашки и кусок давно немытых кроссовок. Тело доктора было очень напряжено, обвито плотным кольцом рук без шанса на свободу. Во время своей лекции фигура периодически резко складывалась вдвое с центром сгиба в районе желудка, будто его бил кто-то невидимый. Лицо принимало выражение старика, измученного долгой и суровой жизнью и оттого обозлённого. Когда он открывал рот, одновременно с этим хмурился лоб, а брови периодически ходили то вверх, то вниз. В лице и в теле читалась агрессия. Периодически старик останавливался перед пациентом, с усилием выпрямлял корпус, энергично открывал рот, размыкал самообъятия и начинал размахивать руками. После этого тело складывалось в исходную позицию и доктор отворачивался от больного, направляя свой взгляд на небо. В этот момент, честно сказать, глаза меняли своё выражение, а взгляд смягчался. На лице Артура читалась боль, граничащая с отчаянием, обращённая ввысь, как бы в надежде найти там поддержку. Через несколько секунд старик вновь начинал активно открывать и закрывать рот, поворачиваться лицом то ко мне, то к пациенту, и при этом его глаза вновь ожесточались. Жуть жуткая!

Наблюдая за Артуром, я поняла, что его образ напоминал скорее злобно бранящегося старика, нежели целителя или пророка, несущего спасение и успокоение душе. Ну, вы понимаете разницу?

Понаблюдав ещё немного за этой сценой без звука, я четко разглядела сходство Артура с персонажами из старых сказок: с Кощеем Бессмертным, Бабой-ягой (в мужском теле), Бармалеем, злым лешим и прочими коварными злодеями и людоедами.

Я в колледже немного читала про НЛП (нейролингвистическое программирование). Там говорилось, что большую часть информации передаёт тело. Я не склонна философствовать, но в тот момент задала себе вопрос: если НЛП право, то что же передаёт пациентам Артур? Мне лично не хотелось верить ни одному слову. Он просто врал. Кому? Себе? Мне? Людям?

Я не очень хороший рассказчик, но, думаю, из моего описания вы смогли почувствовать эту ложь. Что-то глубокое, чёрное и страшное руководило Артуром, и я не знала, как ему помочь. Это просто кошмар! О Боженька помоги!

Тем временем лекция продолжалась.

– Моя цель – помочь людям, проживающим бесцельно свою жизнь, направить их на путь спасения, счастья, света, единства и всеобщей любви…

Речь Артура вновь прервал разрывающий кашель пациента. Он, закрывая красное лицо платком, последний раз взглянул на врача, а потом вскочил и выбежал из кабинета. В коридоре ещё некоторое время был слышен кашель вместе с удаляющимися шагами. Мужчина больше не вернулся к Артуру, он попросил в регистратуре поменять врача.

Подобно ему, от Артура один за другим начали уходить пациенты, и его кабинет пустовал в то время, как в коридоре толпились те, кто нуждались во врачебной помощи. Он знал это и ворчал про себя, проходя мимо толпы больных: «Вы просто боитесь себя, невежды! Трусы! Вы боитесь познать себя, соединиться с собой! Оттого и меня боитесь – ведь я говорю правду, которую вам так не хочется знать. Вам проще всю жизнь пребывать в беспробудном сне, чем посмотреть на себя искренне и понять, какие же вы ничтожества. А зря! Ведь только осознав своё плачевное состояние, можно начать восхождение к свету. Только поняв, что текущая жизнь не имеет никакой ценности, можно, прочитав молитву, отправиться на поиски этой ценности! Но нет! Вам проще пребывать в спокойной и привычной тьме, чем осмелиться и познать, что вы духовно умираете. Это же страшно! Конечно, страшно! Это же невозможно, вот так вдруг поставить под сомнение всю жизнь, все принципы и всё достигнутое. Да, проще не знать, проще не знать. Вам проще не знать».

Артур много ходил по коридору взад-вперёд, часто бормотал что-то несвязное, хмуря брови, сутулясь и не отрывая взгляда от желто-голубых полотен линолеума.

С каждым днём что-то черное сжирало его, забирая голос. Я почти не могла разобрать его слов. Дура, почему я никому тогда не сказала. Отцу или своим родителям, например. Они бы приняли единственное здравое решение в тот момент – это психологическая клиника. Я же боялась признаться себе, что всё настолько серьёзно, плюс я боялась с ним говорить. Мне казалось, что он обожжет меня своим адским огнём, я была будто скована. Только бегала за ним повсюду и плакала.

Как-то ещё до своего первого отъезда Артур сказал, что чаще всего мы видим в других то, что есть в нас самих. Тогда я не понимала этой фразы, а теперь, кажется, я была уже с ней согласна. Я вот, например, даже слов половины таких не знаю, а Артур их очень естественно употребляет. Нет, это не значит, что я безгрешна, но мне в голову такие мысли о людях не приходят. По его мнению, все прямо исчадия ада. Конечно, есть проходимцы на свете, но больше всё-таки обычных людей. Но, скажите, как же может спасти окружающих тот, кто ненавидит себя и людей? Вот этого я своим рассудком понять никак не могу.

Артур проработал в поликлинике при пустом кабинете три месяца, и это ему повезло. Дело в том, что сначала главврач был на какой-то конференции, потом уехал в отпуск, потом что-то ещё произошло. Когда начальник вышел, он первым делом уволил Артура.

Найду – скажу