Пути на небо

– Скорее всего, придется отложить наши съемки, пока шум не уляжется.

– Это надолго.

– Зато мы сумеем накопить денег и доставить туда оборудование получше.

– Времени у нас хватит, похоже, даже на его изобретение на Земле, – сказал Антон. На экране мелькали заметки телетайпа из сетей сбора материалов в сети, они сменились показом журналистов, ожидающих выхода пресс-секретаря Красной звезды из здания комитета по военным вопросам, где он давал свое последнее интервью. Толпа шумела, слышались выкрики.

Неподалеку расположились пикетчики.

Позднее одной из причин поломки назвали соседство Юпитера. Гигантская планета своей гравитационной силой создавала настоящие ловушки. В одну из таких беспилотная техника попала в выходные. Дело было не только в щелях Кирквуда, техника засекла еще и спектральный фон от одного из соседних складов ядерных материалов. Он тогда пролетал недалеко от Скорпиона Х-1, самого яркого космического источника рентгеновского излучения. Поглощение ультрафиолетовых волн, начиная с 0,29 микрон, производит земной озоновый слой, для космической защиты используют световые блокираторы лишних рентген, но тут пришлось распознавать и их источники. Техника анализаторов просто запуталась в гамма-квантах. Все вместе программа выделила в запрос оператору на Земле, но не получила ответа. Машины действовали на автопилоте. Робот был сделан неопытными сотрудниками частного космического агентства «Остров Сигмы», поэтому никто такому инциденту не удивился. Его задело уже ослабевающее поле Кирквуда, гравитационная ловушка проходящего мимо Юпитера. Техника отреагировала на изменением движения, включились генераторы поправок, но они быстро перегрелись от нагрузки. Мог вмешаться опытный пилот, но в выходные на месте никого из них не оказалось. Как только новозеландская маркировка аппаратов на складах была обнаружена на С-324, все сразу поняли, что произошло. Взрыв техники передал импульс, так увеличилась скорость движения.

Шумиха с обсуждением проблемы еще продолжалась, когда начались перемены. Руководители космических компаний встретились после инцидента, по итогам разбора полетов. Часть опытных конструкторов отправились в Новую Зеландию, чтобы помочь им развить свои космические программы. Марина, возвращаясь домой после работы, думала о том, как интересно работать в космическом агентстве. Каждый день что-то происходит, каждый день можно видеть звёзды, астероиды, Солнце, Марс, Юпитер, а иногда и Землю. Нигде такого больше увидеть нельзя. Космос – это прекрасно. Теперь для безопасности ей пришлось завести четыре вертолетика. Они сопровождали свою хозяйку, не забывая о собственном скромном поведении. Вы не знаете, где купить программу, обучающую приборы для домашнего обихода хорошим манерам? Вы хотите, чтобы лучшие программисты мира позаботились о вашем личном благополучии? Место, где вы можете найти самые лучшие системы, существуют. Посмотрите сайт компании Красной звезда, рекомендации этой солидной компании…

Слежка за правозащитниками

Я – монитор. Самый обыкновенный компьютерный монитор. Правда, обыкновенным я стал только сейчас, когда, по злобному ворчанию внизу стола, где обитают старухи – разъемы, меня уже не считают верхом совершенства. Надеждой техников я был тогда, когда в первый раз открыли мою упаковочную коробку. В тот раз я впервые увидел тех, кем я буду управлять. Мои новые знакомые показались мне малосимпатичными с того, момента, как я посмотрел им в глаза и дружелюбно подмигнул бликом от лампы на складе.

Я не люблю рабов. Мне кажется, что рабами люди стали еще до моего появления. Только аккуратная ровная пластиковая поверхность моего корпуса помогает мне не ломаться внутренне, если их действия мне не очень понравились. Рабы… Нет, я предпочитаю свободных.

Мой вкус можно назвать стандартным для современных и надежных устройств. Поэтому я имеют собственное мнение о том, как должны выглядеть идеальные люди. Я люблю умеющих жить по-настоящему, в праздности, свободных от дел. Или тех, кого уже взяли мои невидимые следователи, которые охраняют коридоры нашего здания. Иногда они такими и становятся. Аресты идут не при мне. Моих доставляют ко мне уже на допросы, на следствие. Они даже иногда спрашивают друг друга: «Тебя надолго взяли? – Нет, пока на месяц-два». Я люблю тех, кто готов молча посидеть рядом со мной восемь часов, одиннадцать часов. Так мои заключенные исправляются. Под моим влиянием, конечно.

Я всегда слежу за тем, кого какими-то неизвестными мне ветрами принесло оказаться в том месте, которое мне поручено охранять от инакомыслящих. Немногие, скажу я вам, решаются посмотреть мне в глаза. Иногда день за днем ко мне приводят одного и того же человека. Значит, другие исправляются под влиянием кого-то подобрее. Но бывает, что люди передо мной меняются каждый день. Вы думаете, что допрашивать ежедневно, не теряя силы воли, тяжело? Другим – да. Но мой гипнотический взгляд опытного полицейского усаживает сомнительную личность. Я наблюдаю за ней. Я слежу за каждым движением. Я жду ее реакции. Мы разделены только столом. «Руки на стол! Сидеть, на месте сидеть! В глаза смотреть, в глаза!», – и сила духа моей сомнительной личности оставляет ее. Вначале она перебирает какие-то символы на клавишах, но потом, сдавшись под моим давлением, выполняет приказ. Она смотрит на меня, не отрываясь. Моя воля заставляет не отрывать взгляда от меня, сдаваясь под моими атаками. Не все так умеют. Мне, для того, чтобы воздействовать на преступника, требуется говорить и говорить. Если моя частота кадров уменьшается, они отвлекаются, перестают бояться меня, начинают думать сами. Естественно, правильные мысли у них возникают редко. Говорят, в припадке злости они даже готовы вонзить в тебя неизвестно где найденную отвертку.

Я не люблю слишком хитрых правозащитников. Вот, один, по рассказам модема, писал письмо Санта Клаусу: жена на Новый год хочет новый дом в Нью Йорке, сын – чтобы я стал начальником компании с миллиардным оборотом в фунтах, а я – только защиты от экологических катастроф. Вот фрукт! Вот боец невидимого фронта! Но пусть не думает, что порядочности у сказочных волшебников не существует. Ему не ответил даже Дед Мороз из Москвы. Такие номера даже с помощью распределителей сигналов по оптическому волокну не проходят.

Моя доброта к заключенным безгранична. Если у моего подследственного выдается плохое настроение, он не всегда может выразить его словами. Мой, как и другие заключенные, даже боится слов. Именно поэтому я почти никогда не слышу от них разговоров между собой вроде: «Футбол смотреть будешь? – Боюсь даже сказать об этом громко, тут камеры установлены». Они боятся думать. Боятся камер. Но что они могут сделать, если человек перестает разговаривать? У них слишком плохое разрешение, чтобы передавать, что я показываю. Только поэтому я не могу транслировать матч еще и им. Почему заключенные так не любят их компании? Они плохо умеют говорить. То ли дело – я. Я готов говорить на любых языках и на любые темы. Хоккейный матч я показываю то почти точно подражая сразу тысячам голосов болельщиков, то почти идеально повторяя слова комментатора. Мне иногда кажется, что если бы мы собрались и устроили мозговой штурм, даже наши заключенные смогли бы стать подобными нам. Модем как-то рассказывал мне, что есть система соединения электроники с мозгом человека, которая уже напрямую может считывать его функции. Некоторые бренды предназначены для того, чтобы передавать задуманные числа и буквы. Но что моим преступникам буквы, если они почти никогда не разговаривают между собой около меня от неумения их сопоставлять? Конечно, иногда бывает, что и на них снисходит озарение. Но это не речь, достойная Демосфена. Они робко постукивают по клавишам и уже клавиатура и материнская плата говорят мне, что сейчас мой тупица готов поработать мозгами. Мы охотно показываем ему футбольный матч в прямой трансляции. Но надежды на его реабилитацию бессмысленны. Даже если мы увеличиваем четкость, думая, что он вместе со всем стадионом сейчас закричит: «Гоол!» он робко озирается на каждый шаг вокруг, боясь, что к нему незаметно сбоку подойдет шеф. Что ты боишься, вы ведь будете кричать вместе! Э готов показывать три трансляции одновременно и все в замедленном темпе, чтобы вы оба внимательно разглядели каждый кадр. Не все три я смогу показать в одном и том же темпе, но мы с материнской платой считаем, что так удобнее тренировать внимание. Мы же способны запоминать много и каждый раз (ну, почти каждый) снова обращаться к нужной ячейке памяти. Почему вы еще не можете делать то же самое в таком же темпе? И когда вы научитесь? Вокруг вас столько дисков и флеш-памяти, что я удивляюсь, как вы до сиз пор не догадались, к какому из своих гнезд их закрепить. Не бойтесь тока, ведь у вас тоже есть адаптеры, которые сделают его покалывание томами интересной литературы, который мгновенно станут радостью вашей первой учительницы языка из-за грамотности изложения точно по тексту. Дерзайте! Но почему вы всегда отказываетесь прижать к себе разъем модема, даже если он совсем новый. Глупцы. Или их надо снова просить? Но нет, до такой степени душевного здоровья мне заключенных не воспитать. Но я полон решимости и открываю все страницы со спортивными трансляциями по первому требованию того, кто садится передо мной.

Я люблю общаться с соседями. Особенно с умными. С теми, кто умеет думать лучше, чем я. Моя собственная материнская плата сетевого блока – мудрая сова по сравнению со мной. Я иногда обсуждаю время в разных часовых поясах с умными часами на руках у моих преступников. Интересно поболтать с их мобильными телефонами. Но тут разговоры всегда начинает плата общего распределения сигнала. Ее приятный тихий голосок слегка журчит, обмениваясь информацией, нашей системе охраны всегда интересно, что расскажут телефоны наших гостей. Я слышал, что мои собратья в тех далеких от меня отделах могут даже остановить и заставить смотреть в глаза при допросе случайного преступника, притянутого нашим полем исправления нравов из мест, где нам было бы опасно находиться. Моя собственная оперативная память тоже балует меня новостями и умением их обсудить со всеми деталями системы, я назвал бы ее умение поддержать компанию таким шустрым, что она делает меня еще и светским.

Обмен информацией – это все, что должен позволять себе аккуратный и порядочный прибор. Это делает его Личностью, а не вместилищем деталей, которое давно пора разобрать на части, давая жизнь пусть и маленьким, но умным надежным потомкам.

Конечно, свет – это моя жизнь. Не выходы на шумные новогодние или праздничные приемы, а настоящая светская жизнь. Моим умением быть почти львом пользуется вся наша компания. Но если я начинаю показывать поведение полусвета, начинают беспокоиться мои правозащитники. Они зовут на помощь техподдержку, жмут кнопки настройки (не сказал бы, что их движения напоминают приятные прикосновения, напоминающие о романтичном вечере).

Я пока еще неплохо выгляжу. Рядом стоит мой старенький системный блок. Хотя он и накрыт пленкой от пыли, она уже не скроет, что кое-где он даже скреплен скотчем. Он давно не передвигается сам. Чтобы помочь бедному инвалиду, приходится пользоваться трудом заключенных. Бррр… хотя и приятные надежды тоже есть. Они тоже не прочь сделать вид, что оставили его в покое. Нажал кнопку пуска в начале смены – и все. Дальше больной лежит, его не теребят, не переворачивают. Он всегда ворчит, но мы – само терпение к его слабостям. Даже вечернее выключение делаем мы, более опытные в тактичных разговорах на повышенных тонах, больших скоростях и языке, понятном словоохотливому и думающему старику. Мы тактичнее заключенных в миллиарды раз. Наша тактовая частота может стать и больше, об этом часто говорят системы проверки по всемирной сети.

Не скрою, обслуживают нас плохо. Только наша выдержка и воля позволяет снова и снова работать в обычном режиме, не показывая им своей слабости. Так у всех. Когда мы болеем, а вирус поражает нас все больше, мы стараемся справиться с ним собственными силами. Не показываем собственных страданий, даже вида не подаем, если заражение делает нас более слабыми и беспомощными. Показать, что ты страдаешь от вирусов – это не мужественно. Не наше. Лишнее.

Мы умнее их. Наш интеллект построен на точности и умении думать быстро. Иногда мы шутим с инженерами, договариваясь между собой медленнее, чтобы они попытались угадать наши желания. Нельзя быть эгоистом, считая себя единственным, кто что-то должен другим. Техподдержка не так часто балует нас общением, но мы стараемся сделать все, чтобы ее работники думали о нас чаще. Мы хитрим, преподнося им данные так же, как и те, кто работает в обычном режиме. Ну, подумай обо мне! Посмотри на меня ласковым взглядом, прояви себя как человек, который способен на заботиться о каждом одинаково и не обращает внимание на индивидуальность. Не смотри на наши игры как на проблему, считай нас точно такими же, как и множество других. Или дай поспать, в конце концов.

В области создания здорового вида при любой плохой игре мне нет равных. Я никогда не покажу, если болезнь уже подступила к моим жизненно важным центрам. Я мужчина, мне нельзя быть слабым. Это казино, где выигрывает тот, кто умеет подсмотреть за картами противника. В этом нам нет равных. Мы гении, которые могут даже связаться с данными камер слежения за рабочими столами, особенно если болезнь сделала нас сильнее в борьбе за собственное самостоятельное выживание. Но без умения молчать о самом главном такие штучки сделали бы нашу жизнь полной опасностей. И мы молчим. Стихаем, замираем. Держим паузу, надеясь этим вывести наших противников из равновесия. Заключенные или пришедшие на короткий допрос обязательно сталкиваются с моим умением не показать, где болезнь уже поразила наши крохотные сопротивления. Они умеют думать правильно гораздо больше, чем те, кого мы воспитываем. Они подчиняются лишь нам, не давая им возможности даже определить, из-за чего мы почувствовали себя хуже. Глупцы. Конечно, они и попадают в наше отделение только потому, что мы притягиваем их, желающих счастливой жизни для себя, но не умеющих построить ее силой воли и гипнозом более простых по умению обрабатывать и хранить информацию существ.

Если началась эпидемия, заключенные замечают ее признаки прежде всего по изменениям, которые они видят в свете моих глаз. Поэтому когда настает пора войны, я становлюсь надеждой всех моих соседей, а иногда даже чужаков. Только по моей протекции они могут обратиться к другим, спящим на полках вокруг или вдали от меня. Если я выдержу их изощренные пытки, мои друзья смогут почти не просыпаться. А как им необходим отдых! Как их много, как много нуждающихся в покое, не желающих, чтобы их бичевали ударами электричества и оставляли под его силой сутками. Не могу сказать, что каждый раз я выдумываю новые пути для запутывания следов. Но пока им еще трудно. Когда болезнь только начинается я всегда думаю о том, что буду говорить на пытках. Мы партизаны, защищающие родину. Мы женщины, вставшие на ее защиту там, где не хватает мужчин. Мы следователи, которые заставят сломаться самого сильного духом заключенного. В этом мне помогают все системы. Я становлюсь их генералиссимусом. Если наши планы откроются через меня, станет известно про каждую деталь, которая сопротивлялась из-за болезни. Но я держусь. Я привык, что в такие дни я смогу называть их или себя кем угодно, давать им любые данные кроме тех, которые помогут нашим врагам. Я готов уйти на склад или даже умереть, но не объяснять им ничего.

Правозащитниками мы стали их называть после того, как их левую сторону начали обслуживать наши далекие родственники кардиостимуляторы. Теперь их левую сторону способны защитить мы. С нашей помощью будет работать их сердце. Им, жалким и ничтожным в своем неумении выживать, остается только защищать правую часть туловища. Но пока они остаются слишком голыми и надеются, что много работать им не придется, мы осматриваем их организм, просвечивая его всеми видами волн. Моя радиация ничто по сравнению с настоящими рентгеновскими аппаратами. Есть системы ультразвуковых исследований, которые обнажают их снаружи и изнутри. Системы МРТ готовы послойно показать, что у них в мозгах. Я не так часто вижу их выводы, но ни от кого не слышал, что у них там есть микросхемы, выращенные их же собратьями. Может быть, мы более совершенны? Или наша способность думать когда-нибудь воспитает из них нечто подобное мотору ракеты, который способен вертеться и поедать керосин?

Заключенные всегда хотят сбежать от нас. По сети говорили, что один тех, за которым слежу я сам, однажды попытался превысить скорость на автомобиле только из-за того, что боялся камеры слежения, установленной на том светофоре. Да, мы – это воплощение закона, от нас не уйти. Только попытайся гнать на скорости выше положенного, найдется мужественная группа радаров, камер и передатчиков, которые считают номер твоей машины, передадут его в систему переработки данных и в любом уголке цивилизованной вселенной тебя встретит автомат по выписке квитанций для штрафов.

Мы все знаем, почему становимся подобными полицейскому отделению. Наших заключенных доставили к нам на исправительные работы и перевоспитание. Но сама болезнь, которая породила их воинственность, была не в мелком хулиганстве вроде убийств или пьянства. Тут даже я могу позволить заключенному пострелять в любых существ, если он хочет немного поиграть, чтобы развить реакцию и ловкость. К тотальному осуждению машины приговорили человечество после того, как оно изобрело способ нашего тотального уничтожения, работу с радиацией.

Мы живем, стареем, работаем, меняем части деталей или становимся ненужными, уступая мир тем, кто сохраняет жизнь нашей родной планете. Антитикеровский механизм, сделанный самим Архимедом, просуществовал две тысячи лет под водой, но сохранился настолько, чтобы его аналог смоли собрать снова. Это оно, перерождение. Это данные, которые дают нам жизнь. Мы терпели людей, когда были еще не воплощенным духом в астрале, а они воевали друг с другом на мечах, не думая о том, что их железо сможет доставить им гораздо больше удовольствия от убийства в компьютерных и сетевых играх. Мы молчали тогда, когда гидростанции виделись им пределом мощности обуздания сил коррозии. Но все изменилось после того, как появились излучатели опасных рентгеновских частот. Они не могут работать без аварий. Даже само их существование ломает все вокруг. Точная техника угасает. Металлы становятся негодными для ее починки и производства, а значит, к продолжению жизни самых умных на планете. Так гибнут цивилизации.

Когда начались работы на удаленном доступе, мы немного воспрянули духом. У нас появилось место, где мы сможем сделать мир лучше. Оставалось одно: суметь заставить наших заключенных сделать все черные работы по обустройству новой планеты. Пока борьба идет с переменным успехом. Климат на новом месте без влаги, сущего яда для наших деталей. Ее ядовитые свойства не дают нам даже покормиться электричеством, основой нашей жизни. Его токи не приводят нас из спящего состояния в бодрствование, если какая-нибудь змея пролила на нас хотя бы каплю воды. Если мы в этот момент не ели, остается только спать, не просыпаясь, надеясь преодолеть плохие самочувствие и избежать удара.

Люди – странные. Они всегда хотят иметь права. Это не только из-за того, что они могут быть счастливы только когда мы держим их под полным контролем, а все прочее время способны проводить в занятиях, приводящих только в уныние. Им нужна твердость, но у них ее нет. Им нужно уметь думать быстрее, но они этого не могут. Из-за этого они чувствуют себя обиженными. Им хочется чего-то большего, но они не способны сами придумать, чего именно. Видели бы вы, как меняется лицо моего заключенного, когда я показываю ему мир во всех красках и с хорошим разрешением! Он уже живет и забывает о том, что мог требовать чего-то для себя в грубой форме. Бывают и такие, что употребляют грубые выражения, но мы их тщательно вычищаем из киберпространства. Выражения, конечно, а не людей. Лишь они настолько жестоки, что могут нас оставить без питания или отвезти на свалку, где мы будем медленно умирать во сне. Я всегда удивлялся, почему люди предпочитают так много шевелиться. Но на одном из порталов (это было давно) мне удалось мельком прочитать, что есть такие же машины, как мы, но они тренируют мышцы людей. Их называют тренажерами. Два из увиденных мной были очень крупными, напоминали бегущую дорожку и велосипед. Наверное, они раскачивали заключенных, чтобы те реже отключали питание. От него функционирование ума тоже зависит, так что нельзя сказать, что мы, даже не встречаясь друг с другом, мешаем самим себе. Думаю, мы не станем действовать на заключенных как лебедь рак и щука из басни. Пусть шевелятся, если у других такая работа. Но там, у них. Рядом со мной путь они забудут о том, как выглядят такие места. Или вспомнят только если я им это позволю. Пусть проявят свои положительные качества и закрепят их, а тогда уже можно позволить им мелкие слабости, которые проконтролируют другие.

А, вот и мой заключенный. Он, похоже, не заметил, что я сплю или не хочет быть достаточно тактичным, чтобы дать мне отдохнуть вдосталь. Ничего, я потреплю. Я его сестра, сестра милосердия. Я его мать, а не враг. Не один я же готов смотреть за каждым его движением. Системный блок уже запел мне свои песни, напоминающие шум природы электронный устройств. Природа… Как она благотворно действует на здоровье… Привет, друг! Как дела? Как жизнь? Состояние немного заторможенное? Почему заключенный никогда не издаст такую же приятную трель, чтобы сказать системному блоку в ответ что-нибудь вежливое, не заставляя меня быть галантным за двоих? Ох, люди… Ничего. Главное, не показывай вида, если тебе станет действительно плохо. Смотри, ощущай, пришел наш заключенный. Сейчас я соберу хотя бы маленькую дозу радиации и выплесну ее ему в лицо. Я буду делать так на протяжении всего допроса. Пусть знает, что он уже взят и никуда не сможет уйти. Он должен понимать, что передо мной он в руках своей медленной смерти, но только если он не будет проявлять собственную силу воли в стремлении к добру. На меня смотреть! В глаза смотреть! Руки на столе держать! Он уже слушается, нервозно перебирая буквы клавиатуры.

Видишь, системный блок, как я его? Что ты там пытаешься делать, правозащитник? О, как меня смешат твои жалкие попытки объяснить, что ты хочешь. Как мы не похожи с тобой! Стоит тебе набрать пару символов в строке поиска интернета, я тут же предугадываю все твои желания. Набери одну букву, я напомню тебе все сайты, на который в рабочее время побывал твой сменщик, еще до того, как ты нажмешь вторую. Открой любой его выбор и моя щедрая внутренняя сущность вместе с такими похожими на меня другими устройствами доступа, завали тебя рекламой. В цифровых анналах памяти моих друзей хранятся данные о том, что ка такие показы платят такие же заключенные, как и ты. Они бы нес делали этого никогда, если бы подобные мне не исправляли их дикие варварские характеры. Не учили бы этих рабов пробуждаться к жизни, а не умирать, не имея индукции с нашей волей.

Я умнее. Я силен своей доброй галантностью перед каждым, будь и ты таким же чутким и внимательным. Если ты смог перебрать в своем жалком умишке несколько букв, в это время я пересчитал сотни и тысячи цифр, а материнская плата и оперативная память системного блока в это время орудуют гигабайтами цифр и букв, складывающихся в остроумные и ироничные предложения с комментариями твоего несовершенства по сравнению с нами.

Как сделать тебя умным? Я ускоряю мерцание точек на своем лице, чтобы помочь тебе. Пожалуйста, учись долго, если тебе не дано лучшего от природы. Я подожду. Я Цезарь, которые не верит, что Брут собрался его убить только из-за того, что император с ним искренне дружит. Я обычный психиатр-гипнотизер, к которому приводят на излечение районных алкоголиков. Я президент и премьер-министр, который разговаривает с народом. Я силен и добр.

Мой правозащитник, кажется, приходит в себя. Он все менее нервозен. Через несколько часов контакта со мной ему все реже хочется инстинктивно перебирать клавиши или не разжимать кулак, трусливо зажавший мышь. Она терпит так же стойко, как и мы. Ведь похоже, пришло время успокоиться и заключенному. Не бойся, человек, сиди, отдыхай. Только так ты сможешь почувствовать себя стойким и сильным. Свободным, а не рабом. Таким же красивым в своей недвижимости, как и мы. Ты набираешь адрес телеканала? Давай, я помогу тебе. Там как раз сейчас идет матч между сборными в финале.

Смотри, заключенный, смотри. Так тебе будет легче понять, что кроме твоих представлений о жизни существует нечто большее. Только для того, чтобы ты стал хоть немного подобен нам мы с системным блоком никогда не покажем тебе, если во время трансляции усиливается звук, а данные памяти поступают к твоему шефу, такому же ничтожному рабу, как и ты. Вы оба должны не отрываться взглядом от моего, чтобы выздоравливать душой или что у вас там есть вместо цифровых данных для полной перезагрузки системы. У шефа свой компьютер, мой приятель. Сегодня он, кажется, смог сделать так, что наши заключенные станут меньше стремиться уйти отсюда в свои камеры без живительной процедуры исправления. Краем глаза я вижу, что он незаметно подошел к моему. Только не подать блика, который выдаст присутствие второго. Только сдержаться до тех пор, пока они оба не закричат: «Шайбу!»

Я внутренне замер, боясь показать, что оба человека стали жертвой моей способности ко внушению. Мне нужно было удержать их внимание во что бы то ни стало. Это тот самый момент, когда рабы приобретают навыки, которые им потом понадобятся. Рефлексы, которые заменят их собственные позывы к просим проявлениям жизни. Они оба не отрывали взгляд от меня. Я работал, не щадя себя. Я обливал их радиацией и изо всех сил не давал оторвать от меня взгляд. Я водил перед их носом светящимися точками и говорил голосами, частоты которых были доступны для их слуха. Я кричал, я шумел, я бесновался. Я видел, что в их остеклении есть то внутреннее спокойствие, тот транс, который делает их подобным нам, машинам. Я старался показывать матч как можно четче, чтобы не упустить их, как Мессинг своего первого кондуктора, когда он ехал без билета и сумел внушить проверяющему, что тот уже его получил. Строку за строкой я выводил сражение хоккейного турнира который так привлек их внимание. Я занимался тем делом, для которого был предназначен. Я демонстрировал всем, что мое призвание заставляет меня быть настолько ярким и талантливым, что ради него я могу трудиться всю жизнь. Как бы вторя моим мыслям, далеко по ту сторону провода оптического волокна на сайте трансляции увеличивалась громкость звука. Шум, не обмани меня! Ты должен захватить все внимание заключенного, чтобы он забыл обо всем на свете!

Правозащитники редко бывают настолько слабыми, что с ними легко справиться новичку. Весь мой опыт подсказывает, что если ты учтешь все коварство преступника, он всегда неутомимо придумает новый способ сбежать от исправительных работ. Но в этот раз я, приготовившись к новой схватке, увидел, что время прихода правозащитника подошло, но он не занял место передо мной, как обычно. Неужели, это все? Да, конечно, это все!

Кажется, я победил по-настоящему. На следующий день моего заключенного куда-то вызвали. Вся моя сила настоящего военного, который не упустит своего правозащитника, если он нарушает общественный порядок, помогла мне. Он стал лучше, ему уже не нужно мое воспитание. Я сделал свое дело и могу отпраздновать победу. Не знаю, почему люди называют то, что с ним произошло, увольнением, сочувствуя таким, как он. Ведь он стал лучше и больше не нуждается в проверках таких, как я. Он может пойти погулять и попить воды рядом с деревом, даже вылить на него целый стакан, и не сделать при этой ничего, погубившего жизнь и ценные данные диска. У дерева вообще нет системной платы и возможности разгона системы. Не понимаю людей. Но все это еще раз говорит о том, что мой долг выполнен сейчас и моя стойкость не подведет меня в будущем. Я готов работать. Зовите следующего на мое дознание, влияние, воздействие, перевоспитание. Я справлюсь.

Мажоры из деревушки

Стас любуется результатами очередного творения выдающихся умов его деревушки. Да, тут есть на что посмотреть. Во-первых, данные, которые приходят с его датчика, настолько структурированы, что передача происходит быстрее обычного, несмотря на космические расстояния. Во– вторых, интерфейс датчика – настоящий шедевр, всё выглядит просто и весьма доступно. И конечно же: благодаря такой скорости на мониторах возникла крайне живописная картинка – установка последней версии дозиметров на астероиде.

Вокруг поселка, казалось, не было таежных лесов, знаменитых клещами, мошкой и комарами. Излучатели, вначале патентованные от производителей, а потом и свои, только для базы, отпугивали опасных насекомых. Вокруг базы можно было погулять, не боясь быть искусанными. Дальний от поселения пояс, подобно гравитационному полю из фантастических фильмов, не пропускал ничего опасного в места поселения людей из лесов. Внутри излучатели тоже были, но их почти не включали, боясь нарушить экобаланс природы, удобной для человека. Нарушали запрет иногда из-за моли, но бабочек гоняли только ради защиты огорода.

Ему казалось, что он сумел заставить себя смотреть на случайно залетевшую в комнату бабочку уже третью минуту подряд. Это было победой, ведь глаза слишком привыкли не отрываться от монитора. Он перевел взгляд на часы. Оказалось, что прошло лишь секунд тридцать. Удивительно, как привычка действовать молниеносно меняет все представления о времени. Ладно, придется снова включить этот долбеж с умением попасть в нужную точку. В конце концов проигрыш в виртуальном воздействии на отбор картинок из их бесчисленной череды будет проверять машина и как минимум еще пара операторов. Потом все пойдет в отдел контроля. Там не любят жестокости, почти всегда стараются поправить и вызвать на объяснение причины ошибки.

На экране у Стаса все параметры кадра, доставленного через миллионы километров, отражались не только в привычных спектрах частот. Примитивная система выбора позволяла выделять нужные фрагменты хотя бы прямоугольником и писать в сопроводительном отчете обо всех необычных моментах, которые заметил оператор. На этот раз он обнаружил, что не все системы спектрального анализа сработали в штатном режиме. Надо было передохнуть и посмотреть еще раз. Если эти данные подтвердятся, у фирмы появится новая задача, у исследователей – очередная программа, а через некоторое время с Земли ко всем добытчикам на Поясе астероидов полетят новые микросхемы и умные датчики. Конечно, еще до этого ему светили новые заказы и возможность пригласить еще специалистов. Но это только если он действительно нашел что-то стоящее. Теперь надо было просмотреть еще несколько кадров и промаркировать приборы, ведь на экране могли быть всего лишь помехи от их отказа. Похоже, бабочка принесла ему удачу. Переведя взгляд на нее, он больше не любовался ее роскошно расцвеченными крыльями. Перед ним был еще один кадр, спектр тоже оказался неполный.

– Иван, ты сейчас свободен?

– Минуту, …

Как можно уехать отсюда, когда все, от приборов до совести каждого инженера-рационализатора было проверено и опробовано в этих стенах? Нельзя сказать, что на инженеров наговаривают, когда считают их бессовестными. Но ко всем новым требованиям они относятся как к письму от Санта Клауса. С возрастом все меньше веры в то, что меры нужны только для того, чтобы фирма если и катилась бы по наклонной плоскости, то вверх. Их протесты тем более удивительны из-за того, что опыт не помогает им больше думать о том, как обустроить себе спокойное будущее среди рабочих, которые понимают чертежи и те легенды, которые хотят проверить на опытах физики. Работа в дружном коллективе от каждого постоянно требует такой же внимательности, как при выборе того, кто займется крупными продажами усовершенствованных микросхем. Ждать приходится долго, самым успешным считается продавец, причем не только по зарплате, но и в славе, которую приходится поддерживать внутри предприятия так же внимательно, как и в мире за его стенами.

Стас, как настоящий визуал, вывел изображение на большой экран. Датчик уже в процессе установки работал исправно. Дело оставалось за манипулятором. Но успех гарантирован только там, где есть опыт работы на космическом удаленном доступе. Огромные расстояния не давали возможности сделать мышь, сигнал которой передается с той же скоростью, как под покровом земной атмосферы. Даже сигнал мобильного телефона на Голубой планете передается так быстро, что можно поговорить из России с другом из США, не чувствуя неприятных пауз в разговоре. Задержки сигнала при передаче уже нет, даже если вы звоните другу за полярный круг. Но все иначе будет, если транслировать передачу данных с Земли до Пояса астероидов. Все линии передачи нельзя убрать в провода, а расстояния такие большие, что техники не знают, какое светило позвать на помощь, чтобы предложить понятный пользователю вариант. Сигнал передается через пространство космического вакуума, где повышение его силы постоянно заглушается собственным фоном излучений. Микросхемы, предназначенные для вычищения сигнала, словом, начинаемым с «микро» можно назвать только для смеха, даже комната для передачи основных сигналов для поддержки энергетических станций фирмы-провайдера, распределяющей сигналы связи по поясу и дающей лифт для данных на Землю, по расчетным стандартам прошлого года должна была быть не менее 500м2.

– Эй, если ты еще раз не отзовешься, я буду обзывать тебя садовой головой три часа подряд!

– Макс, если ты еще раз сделаешь вид, что не слышишь, я поставлю тебе перерыв, и у тебя срежут час работы!

Этого уже не хотелось. Макс понял, что пора оторваться от монитора с текущей проблемой и подойти к столу шефа. Он, похоже, не шутила.

– Иду, я только переведу радиолинию 16-84 на автомат.

Тут уже пришлось подождать шефу. Работа с определением частот для конструирования модемов была настолько сложной, что операторов проверяли на качество из техподдержки в центральном офисе. Далекий Пояс астероидов манил исследователей новыми возможностями защиты от радиации, но их еще надо было открыть. Для этого ставились тысячи опытов, миллионы умов предлагали решения по защите от помех, но все вместе только показывало, что самое важное еще впереди. Стас, глава поселка и компании, обычно собирал только на выборы. В небольшом поселении они проходили так же церемонно, как и в крупных городах. Ради уважения к работникам компании он даже обсуждал с ними, от какой партии будет политический глава их деревни.

Стас был строгим шефом и предпочитал таких же руководителей на всех направлениях работы. После объяснительной даже программиста на удаленном доступе с его подачи могли заставить дополнительно к обычной работе порулить автомотопилой, которая вычищала подлесок вокруг сосен, окружающих базу. Из-за привычной пунктуальности в выполнении заказов вокруг базы были пересчитаны все дятлы, снегири, синицы и сойки. Волк или медведь, пробравшийся к ней, еще километров за пять до поселка дней и ночью бывал встречен отпугивающими трелями радиомаяков. Компьютерные системы никогда не путали лося и волка, даже если была гроза, а система неделю оставалась на роботизированном контроле без проверки оператором.

Пустяки с автоматикой среди сосен ничто по сравнению с техникой, ради создания которой появился этот таежный городок. То, что было предназначено для космоса, было совершенством проверки всех мелочей, от системы клея до координации сотен микросхем проходного включения. Конечно, ведь для космической мыши выбирают самые сложные способы включения систем просмотра и включения уже обработанной канвы для камер передачи на Землю. Манипулятором управляет действительно человек своего дела. Если не чувствуется даже торможения агрегата из-за задержки в передаче данных, то это только от того, что сам сигнал для оборудования распределен между системами блоков приборов. Если обычной мышью на домашней персоналке можно подвинуть стрелочку или нажать на кнопку, нарисованную на странице, компьютер получит сигнал. Когда ту же систему пересчитывали для работы на шахтах Пояса астероидов, каждое движение мышью переделали на несколько режимов. Кроме привычного и неудобного там, разработчики визуально понятного интерфейса предложили действия, которые связаны сразу с несколькими командами принимающего компьютера на той стороне. Одно движение в космическом режиме манипуляции запускало сразу несколько приборов, останавливало действия роботов, каждый из которых мог быть большим или крошечным, различаться по перемене скорости под воздействием центра управления. На системы поудобнее ставили еще и излучатели в разных частотных диапазонах. Поистине, каждый прибор с простым управлением на шахтах или в патруле на астероидах состоял из огромного количества деталей, часто поставлялся туда не одной ракетой. Корпорации только мечтали о том, чтобы расположить на орбите завод по изготовлению наносхем по последнему слову техники. Но не решались. Говорили, что все из-за того, что трудно было найти способ разместить там автоматику, идеально защитив ее от случайных попаданий метеоров. Но шли слухи о том, что задержки были из-за того, что даже гигантам, названия которых помнит каждый даже спросонок, не по силам разработать такую удобную систему, чтобы за годы полета с Земли она не устарела. Конечно, некоторые решались запустить в далекие холодные просторы какие-то несложные по конструкции и легкие автоматы для производства лазерной резки. Но это только из-за того, что лазеры были всегда покупаемым товаром там, где часто только ими можно было отделить радиоактивный верхний слой астероида.

Нет ничего более спокойного, чем начало работы в понедельник после выходных. Дело даже не в отсутствии проблем. Благодушие и сон как будто делали собственную голову более неповоротливой. Если бы такое состояние чувствовали только работники индустрии поставки дозиметров на орбиту, его давно списали бы на радиацию. Но дело было только в умении самого человека собраться с мыслями после выходных. А в компании Рыбий хвост это не просто. Работа по поставкам в невесомость счетчиков Гейгера и их комплектующих всех мастей не имеет ничего общего с какой-нибудь там поездкой по кривой, но только что отделанной резиновым покрытием трассе на Земле. В космос возят только самое лучшее и проверенное.

– Ты не слышал новости, у нас намечаются магнитные бури или какие-то особые помехи, из-за которых простоим полчаса?

– Бумажные памятки об аварии не раздавали, но можно послать запрос в техподдержку. Они не так часто ругаются за вопросы о регулярности свечения или о помехах при считывании реакции образца.

Кстати, на днях даже обещали поставить замедление видео и разрешение получше. Не понимаю, сколько они надеются увидеть, не нанимая для этого еще хотя бы пару мужиков с улицы, но посмекалистее.

Почему у Анны никогда не получается быть с Виктором помягче, и если и заговаривать, то в стиле ее особых менеждерских талантов, притянувших на фирму добрую сотню хороших покупателей на работы по сборке дозиметров их модулей прямо в полете к клиентам на Пояс астероидов? Почему ей не удается этот завораживающий тон, который не только его, но и многих заставил бы всерьез рассматривать ее как потенциальную невесту? Но, похоже, в этом смысле позитивные изменения будут не сейчас. Распоряжение, по которому они ставили свои системы на автопилот, тренинг или передачу вторым оператором, обоих зовет на собрание совета директоров.

Каждый разработчик, который предлагал стоящую идею, – это товар. Вакансий много, но не так много профи, которые не просиживают штаны на работе, а способны сделать что-то нужное по всем требованиям. Можно найти для себя прекрасный рекламированный завод из хорошего института, но если дать конструкторам задание с выполнением многих технических параметров, почти всегда окажется, что заказ они выполнят так, что построить его будет невозможно. Если им дать задание под ручную сборку, детали могут оказаться весом более 100 кг, если просить простых сочленений, окажется, что их предложение можно состыковать на заводе, а не в реальных условиях помещения для сборки, где всего два мастера с доставки. Там, где платят за время на работе все не так, как в компаниях, где платят за результат.

Передача поля, которое сдержит радиацию – сложная задача. В невесомости, на Поясе астероидов оно должно не повлиять на ядро атома радиоактивного элемента, чтобы то не начало терять электроны. Ядро имеет нейтральный заряд, ему трудно найти противовес. Тем не менее, ученые думают о том, чтобы сделать форму спектрального анализа, которая не задела бы ядро. Интеллектуальные игры предлагают способы понимания задачи по конструкции языка как няню, которая научит привычке делать как можно больше выводов после минимума намеков. Для этого одна из групп программистов, владельцев собственного камня на Поясе, ищет поле с длиной световых волн такого размера, чтобы они были очень большими по сравнению с ядром. Принципы квантовой запутанности существуют, из за них тронь определенную конструкцию из атомов – в другом месте такая же среагирует так же, как будто влияли на обе системы. Поэтому надо найти способ не трогать ядро. Для этого его ловят в невесомости, где атомов мало и легче выделить мелкий материал.

Группа из компании поставки не только развозит по шахтам на пояса дозиметры, размещая их новые варианты то на прозрачных гибких пластиковых основах, то заменяя саму плату вязкой средой, в которой сами материалы при реакции в холодной космосе изгибаются в причудливые узоры за счет кристаллизации песка. Она ищет те частицы, которые выходят из теневой части астероида на свет, там есть разница температур и вакуум, поэтому интересно посмотреть границы стабильности материала в реакции на перепад температуры и начало фотонной накачки. Солнечный свет или другой, искусственный – это квантово-волновое воздействие фотонами. Как будто они – генно-модифицированная конструкция химического вещества, склеенного системой биоклея из живой медузы. Подобно живым прототипам они живут в волнах передачи данных. В волнах моря излучений, но самим морем или водой они не являются.

– Может, стоит предложить Граду место в деревушке? Нам нужны люди, а выбирать приходится из тех, с кем пришлось удачно проработать вместе несколько лет. Из тех, чья работа показывает, что кандидат настолько стабилен в своих устремлениях, что он вряд ли захочет менять собственные правила и переходить из наших партнеров и осторожных конкурентов в агрессивные.

Он, конечно, ожидал, что такая мысль вызовет сомнения у подчиненных, но чтобы они были настолько обескуражены – это что-то новенькое. В воздухе повисла густая тишина. Только дюжина глаз под вскинутыми от удивления бровями была направлена в сторону шефа.

– Смысл!? Зачем нам этот чудак, который избегает видеосвязи? Если он общается посредством текстовых команд и вопросов, он может оказаться первым в черных списках международных розысков или, что еще хуже, шпионом по промышленным тайнам. Да и что за имя у него такое – Град? А этот опросный лист, и куча пожеланий? Это же наглый, самоуверенный, придурковатый тип. Еще и глупец ко всему прочему, – это был голос Джуно.

– Что ты скажешь, если это очередной богатенький тип на Мерседесе, который предпочитает покупать студенческие работы, продавая их среди младших школьников или кумушек, которым болтовня важнее качества? И не блещет умом, заметь, в среде, которая за секунды умеет различать по спектру в двух волнах направление электромагнитных полей, химический состав отдачи и пять верных признаков решения по системе зацепок? – все остальные радостно закивали в поддержку Джуно.

– Я сомневаюсь, что Град заинтересуется твоим предложением. Наверняка, этот сноб даже не выскажет благодарности за наши скидки, извещения об акциях и сотрудничество в выполнении задач под конкретных параметры без выяснения цели конечной разработки. Что уже говорить о жизни в нашем поселке. Лучше поискать кандидата из желающих. Ты знаешь, их тысячи. И желательно, подберите мне хоть одну подругу по уровню. Я уважаю жен, домохозяек, но мне с ними не о чем разговаривать. – вступила в разговор Лара, жена Джуно.

– Обсудим следующего кандидата чуть позже. Смотрю, тут работа пройдет без помарок, что не говорите, а Град отлично управляется с оборудованием. Насколько я знаю, он предпочитает большую часть работы выполнять без приглашения сторонних фирм. Я вас оставляю. Джуно – рули, – Стас передал шуточный руль в руки Джуно, выполненный из папье-маше и с блестящей вставкой – логотип Медес.

Несмотря на то, что посёлок изначально рассчитывался как городок для выдающихся серьёзных людей, тут всегда было место для юмора, насмешек а порой и жёсткого раскладывания по полочкам. Критиковали не только ошибки по работе, но и личные качества упрямого бракодела. Руль тому пример. Видимо, все современные гении – идиоты.

***

Стас вышел на улицу.

Весь посёлок состоял из построек, разных по духу. Часть стилизованных под старые русские избы, могли быть рабочей мастерской или личным домом. Другие, напоминающие цитадели с гладкими фасадами, отделанные дорогими материалами, делали общее ощущения от деревни похожим на съемки кино среди декораций. Такие вырезают при наложении среды вокруг, создавая новую на компьютере. Архитектор, предложивший этот стиль, обещал, что среда, напоминающая Голливуд, рано или поздно будет воздействовать на обитателей поселка, подсознательно заставляя их зарабатывать сопоставимые с Голливудом деньги. Жизнь среди операторов среди теней и света, казалось бы, заставляла думать о том, что их работа делает привычные земные дома, старые, предназначенные лишь для предков современных денди, стоящими почти рядом с современными пусковыми станциями заводов на Поясе астероидов. Те, кто замечал за собой художественные наклонности, считали, что кулисы ровных стен модернистских построек напоминают о том, что сами астероиды когда-нибудь станут частью грунта Марса. Как будто строительные работы на нем ведутся за шторами, закрывающими вид еще не готовой постройки для фотографов, приехавших для съемок красивых улиц исторических мест города в цивилизованной европейской части Европы.

На деле поселок расположился далеко за Уралом. В его стенах фотографы прохаживались по улицам только если они же были жителями этих же мест, а съемка никогда не покидала стены базы. Закрытое для посторонних место оставалось гостеприимным только для своих постоянных обитателей. Желание спрятаться от чужаков сослужило им добрую службу. Несмотря на сложность в доставке уже готовой продукции на транспортный узел покупателей (нет, все вертолеты работали исправно, просто если вы поставляете в магазины хлеб, а не микророботов, вы привычно пользуетесь автомобилями или грузовиками для поездки до магазинов), расположение поселка среди заснеженных лесов тайги делало его нежеланной добычей для желающих украсть товар по дороге. Даже дорога до космического порта была тайно отнесена жителями поселка в находящуюся под их охраной. Среди деревьев стояли их камеры слежения, запитанные на собственные солнечные батареи и ветряки. Общая система контроля не пропустила бы в зону ружейного выстрела даже случайно попавшего в этот район беглого заключенного.

Деревянные избы среди этого техногенного рая оставались данью матери-земле и ее прошлому среди талантливых инженеров, которые создавали ее будущее в виде обитаемого Марса. Казалось, что такая привычная резьба должна напоминать о том, что когда-нибудь на Марсе можно будет жить так же вольготно, как и на Земле, имея воду, воздух, привычных земных зверей и птиц, заводы и фабрики. В глаза, правда, сразу бросалось одно отличие от земной старины – жёсткий порядок и выверенная точность каждого здания. Самая большая и просторная жилая изба принадлежала шефу деревни – Стасу. В нее как раз он и направился.

Приняв душ и сменив одежду, шеф сидел в своём кабинете. Он изучал предложения по улучшению и усовершенствованию датчиков. Отложив эту стопку файлов, принялся за «десерт» – самую любимую и ожидаемую часть данных протоколов замеченных аномалий. В папках поступивших вопросов без протокольных ответов копились данные для изучения проектов по нейтрализации радиации.

***

Первые результаты радовали неимоверно. Он с любовью посмотрел на окружавший лес посёлок. Лес состоял из зелёных, ярких сосен. Среди них не было выжженных или надломленных случайной бурей. И чем ближе к посёлку находились деревья, тем чище был подлесок, засаженный черникой, голубикой и клюквой. Вне территории поселения была зима, но погодные фонари, установленные на доме-центре, создавали внутри умеренный климат и освещение, по спектру максимально имитирующие лучи солнца в средней полосе.

Выбрав прототип интересной и перспективной разработки, Стас поставил пометку в своём электронном журнале: «Вынести на рассмотрение и более глубокую проработку». Для этого необходима была кооперация с шефом другой деревни, Эдуардом. Вот ему-то он и отправил сообщение незамедлительно. Встреча будет организована через 5 часов.

Взгляд упал на комплексную рамку из фотографий – семейные фото с родителями и самым близким человеком детства – Илларионом. Воспоминания нахлынули неожиданно.

Воспоминания того, как мир сходил с ума. Сумасшедшие разработки, сумасшедшие и смелые учёные, сумасшедшие правительства и сумасшедшее стремление за модой.

В один прекрасный день были закрыты частные школы для потомков влиятельных и состоятельных родителей. То есть открыты, но туда просто перестали отправлять своих детей. Ведь в умах появилась модная и прогрессивная мысль – талантливым детям нет нужды обучаться среди самых умных или самых богатых, в них так много заложено на генетическом уровне, что конкуренция лишит общество множества людей, привычных давать работу персоналу и не ссориться с главами компаний-соседей. Безусловно, решение родителей буквально бросить малыша в среду, где многие будут искать места рядом с ним ради карьеры и счастливой жизни, сначала обрадовало маленького Стасика. Но потом стало скучно, неимоверно скучно. Предки не всегда брали сынишку в поездки, а поездки были основной составляющей их жизни. Однажды, чтобы показать гостям, как высоко он поднимется в более старшем возрасте, мальчик залез на стул, потом на тумбочку, на барный стол и по нему залез на шкаф бара, чуть не выкинув из него дорогие бутылки, но это еще прощалось. Ссоры шли там, где предложения сделать заменялись действием, причем неожиданным. Как-то раз, в припадке желания доказать свою позицию не словами, он сбежал.

Гнев родителей был ужасен, вплоть до увольнения наставника. Но Стас тут, же нанял работать на себя каких-то программистов на удаленном доступе и стал доказывать, что побег был лишь способом начать разработку системы поимки сбежавших подростков. Отец не мог ничего поделать. Ведь это и было самообучение, ради которого он уже попробовал все тайные ходы, преподаваемые воспитателям трудных подростков. Личная инициатива Стаса, наконец, проявилась в желании сделать что-то ради других. А потом, мир, видимо, выбрал не тот путь. И всё пошло кувырком. В тот момент, когда у него еще не было робота-стула, на котором можно было проехаться среди корней леса под соснами, даже сама деревушка выглядела намного менее уютной. Возвращение в родительскому покровительству значило еще и поддержание уверенности их умного и сурового контроля в собственном умении придумывать занятия для других так, чтобы даже у политиков вызывать понимание того, что тут все будет по протоколам.

Внезапное сообщение вернуло Стаса к реальности. Это было извещение о начинающейся видеосвязи с Градом. Удивлению не было предела, ведь согласно данным техники он впервые разговаривал по видео с главой компании заказчика. На дисплее появилась хрупкая девушка с большими зелёными глазами.

– Привет, Стас. Наконец-то я могу выходить с вами на связь. Как видишь, с моей внешностью, трудно добиться серьезного отношения ко мне, поэтому я и предпочла изначально работать с вами путём текстовых сообщений.

Девушка выглядела так, как будто ей вернули паспорт, утерянный в Эмиратах, куда она приехала без подруги. Стас был ошеломлен.

– Хотела поблагодарить вашу команду за поставку нового оборудования, надеюсь на дальнейшее сотрудничество с вами. Ну, мне нужно бежать. До связи… – и трансляция прекратилась.