Помоги проекту - поделись книгой:
Мария Конникова
Психология недоверия. Как не попасться на крючок мошенников
Maria Konnikova
THE CONFIDENCE GAME
WHY WE FALL FOR IT… EVERY TIME
© Maria Konnikova, 2016
© Степанова В., перевод на русский язык, 2016
© Margaret Singer and Max Freeman, фото автора на обложке
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2016
Азбука Бизнес®
Введение
Это аристократы преступного мира.
Доктор Джозеф Сир, лейтенант медицинской службы, вышел на палубу канадского эскадренного миноносца «Каюга». Стоял сентябрь 1951 года, шел второй год Корейской войны. Корабль направлялся к северу от тридцать восьмой параллели близ берегов Северной Кореи. Утро прошло довольно спокойно: ни больных, ни раненых. Но днем впередсмотрящие заметили на безграничной водной глади необычный объект: маленькую корейскую джонку: на ней кто-то размахивал флагом. Жалкое суденышко отчаянно стремилось к миноносцу.
Спустя час джонка подошла к «Каюге». В лодке в страшной грязи лежали девятнадцать полуживых солдат. Изрубленные тела, разбитые головы, неестественно вывернутые или неподвижно застывшие конечности. Большинство раненых были совсем мальчишками. Как рассказал команде «Каюги» корейский офицер связи, они попали в засаду; выжившие получили множество пулевых и шрапнельных ранений. Доктора Сира вызвали на палубу — он был единственным на борту профессиональным медиком. Ему предстояло немедленно начать оперировать. Если он не вмешается, все девятнадцать человек, вероятнее всего, погибнут. Доктор Сир начал готовить инструменты.
Однако имелась одна проблема: у доктора Сира не было ни медицинского диплома, ни профессиональной подготовки, необходимой для выполнения сложных хирургических операций на борту корабля в открытом море. На самом деле он даже не закончил среднюю школу. И его настоящее имя было не Сир. Его звали Фердинанд Уолдо Демара, и он, впоследствии получивший прозвище Великий Самозванец, был одним из самых успешных аферистов в истории. Его историю увековечил в книге «Великий самозванец» (
В течение следующих сорока восьми часов Демаре каким-то образом удалось прооперировать всех раненых — с помощью полевого медицинского справочника, который по его просьбе написал его друг — врач из Онтарио («для армии», на случай, если поблизости не окажется медика), огромных доз антибиотиков для пациентов и алкоголя для себя, а также изрядной порции абсолютной уверенности в своих способностях. В конце концов, когда-то он уже был врачом. А также психологом. А также профессором. И монахом (даже несколькими разными монахами, если быть точным). И основателем религиозного колледжа. Почему он не мог быть хирургом?
Пока Демара творил чудеса исцеления в открытом море на импровизированном операционном столе, привязанном за ножки к полу, чтобы пациенты не пострадали от качки, по палубам корабля бродил в поисках интересного материала молодой, полный энтузиазма офицер по связям с прессой. Его допекало начальство. Им нужна была хорошая история.
Разве Демара мог отказаться? Он был так уверен в собственной неуязвимости, так вольготно чувствовал себя в позаимствованном обличье Джозефа Сира, дипломированного врача, что внимание прессы отнюдь не показалось ему лишним. И позвольте заметить, ведь он действительно искусно провел несколько хирургических операций. Вести о великих подвигах доктора Сира вскоре дошли до самых дальних уголков Канады.
Терпение доктора Джозефа Сира (оригинала) подходило к концу. 23 октября он тихо сидел в своем доме в Эдмундстоне и пытался спокойно читать книжку. Но его никак не хотели оставить в покое. Телефон разрывался: стоило ему положить трубку, как раздавался новый звонок. «Вы и есть тот самый доктор из Кореи? — спрашивали звонящие из самых лучших побуждений. — Может быть, это ваш сын? Или другой родственник?» Нет-нет, говорил он всем, кто соглашался слушать. Не родственник. На свете много людей по фамилии Сир, и среди них наверняка есть несколько Джозефов. И это не он.
Спустя несколько часов в доме Сира раздался еще один звонок, на сей раз от близкого друга: тот зачитал ему вслух данные «доктора-чудотворца». Может быть, на свете много Джозефов Сиров, но конкретно этот мог похвастаться точно такой же биографией, как у него. На простое совпадение это уже не тянуло. Сир попросил у друга фотографию.
Наверняка это какая-то ошибка. Он прекрасно знал человека, изображенного на фотографии. «Погодите, это же мой друг, брат Джон Пейн из Братства христианского просвещения!» — воскликнул он с явным изумлением в голосе. Когда они познакомились, брат Пейн был неофитом. Он принял это имя, отказавшись от прежней светской жизни, в которой, как припомнил доктор Сир, тоже был врачом. Кажется, на самом деле этого человека звали д-р Сесил Б. Хаманн. Но если он решил вернуться к медицинской практике, зачем ему брать имя Сир? Ведь у него наверняка есть собственный медицинский диплом и опыт работы. Обман Демары начал рассыпаться на глазах.
Итак, мошенника вывели на чистую воду. Но даже последовавшее увольнение с флота не стало концом его карьеры. Глубоко сконфуженное флотское начальство — на его плечах лежала ответственность за оборону страны, а оно, получается, не могло обеспечить даже безопасность собственного персонала, — не стало предъявлять никаких обвинений. Демара, он же Сир, был тихо уволен, и его попросили покинуть страну. Он охотно подчинился этому требованию, но, несмотря на свежеприобретенную сомнительную славу, продолжал успешно примерять на себя самые разные профессиональные маски, от тюремного охранника до воспитателя в школе для умственно отсталых детей, от скромного английского учителя до инженера-строителя общественных сооружений, который чуть не выиграл контракт на строительство крупного моста в Мексике. Он скончался спустя более чем три десятка лет, и к тому времени имя доктора Сира успело затеряться среди десятков других псевдонимов, коими была щедро усыпана история Демары. Среди них было даже имя его собственного биографа Роберта Кричтона — этот псевдоним он взял вскоре после публикации книги, задолго до окончания своей карьеры самозванца.
Снова и снова Демара — или Фред для тех, кто знал его без масок, — оказывался там, где от него многое зависело. В школьном классе, в тюрьме или на палубе «Каюги» он держал в руках мысли, здоровье и жизни людей. Снова и снова его разоблачали, но он неизменно возвращался и продолжал с тем же успехом морочить голову окружающим.
Почему ему так часто сопутствовала удача? Может быть, он выбирал свои жертвы среди самых мягких и доверчивых людей? Сомневаюсь, что так можно охарактеризовать представителей пенитенциарной системы Техаса, одной из самых суровых во всех Соединенных Штатах. Может быть, он обладал привлекательной, располагающей внешностью? Тоже вряд ли — рост 1 м 80 см и 113 кг веса, квадратная челюсть игрока в американский футбол и хитровато-насмешливое выражение маленьких глаз; четырехлетняя дочь Кричтона Сара, впервые увидев его, попятилась и заплакала от испуга. Или причину следует искать в чем-то ином, более глубоком и фундаментальном — в нас самих и в том, как мы видим мир?
Это самая старая история на свете. История о вере — о непреодолимой общечеловеческой потребности верить в нечто, придающее жизни смысл, нечто, подтверждающее наши представления о себе, о мире и нашем в нем месте. Вольтер якобы когда-то сказал: «Религия возникла, когда мошенник встретился с глупцом». Звучит, конечно, вполне в его духе. Вольтер был далеко не фанатом церкви. Позднее это высказывание приписывали и Марку Твену, и Карлу Сагану, и Джеффри Чосеру. Так или иначе, оно настолько меткое, что кто-то где-то когда-то просто должен был это сказать.
Эти слова бьют не в бровь, а в глаз именно потому, что затрагивают глубинную истину. Истину о нашей неисчерпаемой потребности верить, начиная с самых ранних проблесков сознания, от непоколебимой веры ребенка в то, что его накормят и утешат, до потребности взрослого видеть в окружающем мире хотя бы подобие справедливости и упорядоченности. В каком-то смысле мошенникам-виртуозам наподобие Демары почти ничего не нужно делать. Мы сами все за них делаем — мы хотим верить тому, что они нам рассказывают. В этом заключается их гениальность: они точно угадывают, что именно нам нужно, и берут на себя роль идеального исполнителя наших желаний.
Самозванцы наподобие Демары появляются там, где они больше всего нужны, в том обличье, которое пользуется наибольшим спросом: квалифицированный медик, вызывавшийся служить на флоте, где остро не хватает медицинского персонала, тюремный надзиратель, согласный взять на себя самых трудных заключенных, с которыми никто не хочет иметь дела. Учредитель финансовой пирамиды, который появляется с идеальной инвестицией, когда денег в обрез, а рынки нестабильны. Ученый, сделавший открытие, которого все давно ждали. Арт-дилер с идеальной картиной Ротко, которую коллекционер нигде больше не мог найти. Политик, предлагающий долгожданное решение острого вопроса, от которого много лет страдает город. Врач с самым нужным лекарством, чудодейственной микстурой, целительным прикосновением. Журналист с актуальной историей, превосходно иллюстрирующей важный тезис. Или — задолго до появления любого из них — религиозный лидер, дававший надежду на спасение, когда все вокруг шло хуже некуда, обещавший, что когда-нибудь в мире воцарится справедливость.
В 1950-х годах лингвист Дэвид Маурер погрузился в мир аферистов и мошенников глубже, чем кто-либо из его предшественников. Он называл таких людей просто — «аристократы преступного мира». Мошенники-виртуозы не снисходят до грубых преступлений — откровенного воровства, кражи со взломом, насилия и угроз. Мошенничество — проявление их личных качеств, их умения общаться. Доверие, симпатия, убеждение. Истинный мошенник-виртуоз ни к чему не принуждает — он делает нас соучастниками нашего собственного краха. Он не крадет — мы отдаем. Он не выпытывает — мы сами рассказываем ему свою историю. Мы верим, потому что хотим верить, а не потому что нас заставили. Поэтому мы предлагаем то, что ему нужно — деньги, репутацию, доверие, славу, законные права, поддержку, — и не догадываемся, что происходит, пока не станет слишком поздно. Потребность верить, постичь и объяснить для себя устройство мира распространена среди людей повсеместно и исключительно сильна. Умело направляемые, мы готовы согласиться практически с чем угодно и поверить практически кому угодно. Теории заговора, сверхъестественные явления, парапсихология — наша доверчивость практически неисчерпаема. Или как это сформулировал один психолог: «Легковерие глубоко укоренилось в поведенческом репертуаре человека». Ведь наш разум создан для историй. Мы жаждем их и если не можем получить, то создаем их сами. Истории о происхождении человека. О его цели в этом мире. О том, почему мир устроен именно так. Люди не любят двусмысленности и неопределенности. Когда ситуация кажется бессмысленной, мы стараемся отыскать недостающее звено. Когда мы не понимаем, что, почему и каким образом произошло, мы ищем объяснение. И мошенник-виртуоз охотно нам в этом помогает — ведь он великий мастер сочинять.
О французском поэте Жаке Превере рассказывают такую историю (скорее всего, вымышленную). Однажды он увидел на улице слепого с табличкой «Слепой, не получающий пособия». Он остановился поговорить с ним. Как идут дела? Отзывчивы ли люди?
— Дела идут неважно, — ответил слепой. — Иногда бросают монетку, но чаще просто проходят мимо.
— Можно взять на минутку вашу табличку? — спросил Превер.
Слепой кивнул. Поэт взял табличку, перевернул и что-то на ней написал.
На следующий день он опять проходил мимо слепого.
— А теперь как дела? — спросил он.
— Невероятно, — ответил тот. — Я никогда в жизни не получал столько денег.
На табличке Превер написал: «Придет весна, но я ее не увижу».
Расскажите нам трогательную историю, и мы растаем. Скептицизм сменится доверием. Тот же прием, благодаря которому чашка слепого наполнилась пожертвованиями, может сделать нас, к добру или к худу, восприимчивыми к любому внушению.
Когда мы приходим на шоу иллюзионистов, мы сами хотим, чтобы нас одурачили. Мы хотим, чтобы обман затуманил нам глаза и сделал наш мир чуть более волшебным, более прекрасным. Фокусник во многих смыслах использует те же приемы, что и мошенник-виртуоз — только его обман ничего не разрушает. «Фокусы — своего рода осознанный, добровольный обман, — сказал мне однажды декабрьским днем Майкл Шермер, специалист по истории науки и писатель, посвятивший не одно десятилетие разоблачению сверхъестественного и псевдонаучного. — Если вы поддаетесь на этот обман, это не значит, что вы глупы. Наоборот, если вы не поддались, значит, фокусник сделал что-то неправильно».
Шермер, основатель «Общества скептиков» и журнала
Мошенничество на доверии существовало задолго до того, как появился сам термин — что произошло, вероятно, в 1849 году во время суда над Уильямом Томпсоном. Элегантный Томпсон, по сообщению газеты
Мошенничество предстает во множестве обличий. Быстрые схемы, наподобие печально известных «трех карт Монте» или «наперстков», в основе которых ловкость рук и актерское мастерство, до сих пор активно разыгрывают на улицах Манхэттена. Долгие схемы, для разработки которых требуется время и изобретательность (самозванцы всех мастей, финансовые пирамиды, создание совершенно новых реальностей — новой страны, новой технологии, нового лекарства), уверенно обосновались в мире интернета, но не сдают свои старые позиции в реальной жизни. Многие из них имеют замысловатые названия. Схема «кот в мешке» восходит как минимум к 1530 году. В произведении Ричарда Хилла «Книга заметок» говорится: «Покупая поросенка, непременно загляните в мешок», чтобы потом не оказалось, что вы купили вовсе не поросенка. «Испанский узник» (по сообщению газеты
Афера — древнейшая из существующих игр. И вместе с тем она превосходно приспособлена для нашего времени. Можно даже сказать, что бурное развитие технологий ознаменовало собой новый золотой век мошенничества. Аферы бурно расцветают в периоды нестабильности и быстрых перемен, когда возникает что-то новое и старого взгляда на мир становится недостаточно. Именно поэтому мошенники бешено расплодились в эпоху золотой лихорадки и в годы освоения дальнего запада. Именно поэтому мошенничество приобретает особый размах во времена войн, революций и политических волнений. Эпоха перемен — великий союзник мошенничества, ведь перемены порождают неуверенность. Аферист обожает эксплуатировать тревогу и беспокойство людей, на глазах у которых рушится или меняется до неузнаваемости привычный мир. Мы благоразумно держимся за прошлое, но вместе с тем готовы повернуться лицом к новым неожиданным веяниям. Как знать, может быть, этот новый способ вести бизнес и есть будущее?
В XIX веке на волне промышленной революции родилось множество афер, продолжающих существовать и в наши дни. Сегодня мы переживаем технологическую революцию, которая дает гораздо больше возможностей для мошенничества. С появлением интернета в нашей жизни стремительно изменилось все, вплоть до самых простых действий — знакомства с новыми людьми и поддержания важных контактов. Ритм нашей повседневной жизни тоже стал иным: мы по-другому делаем покупки, едим, назначаем встречи, договариваемся о свиданиях, планируем отпуск. Избегая всего этого, вы рискуете прослыть консерватором и технофобом. (Где-где вы познакомились?
Те же самые схемы, которые разыгрывали в больших магазинах на Диком Западе, теперь проворачивают через вашу электронную почту. Те же требования, которые вы получали по телеграфным проводам, теперь сыплются в ваш мобильный телефон. СМС от члена семьи. Отчаянный звонок из больницы. Сообщение в Facebook от родственницы, попавшей в затруднительное положение в чужой стране. Когда Фрэнка Абигнейла, героя «Поймай меня, если сможешь», который еще подростком успел обвести вокруг пальца множество крупных и солидных организаций, от авиакомпаний до больниц, спросили, возможны ли такие похождения в современном мире бесконечно усложняющихся технологий, — он засмеялся в ответ. Сегодня все стало намного проще, сказал он. «То, что я делал пятьдесят лет назад, еще мальчишкой, сегодня сделать в четыре тысячи раз проще именно благодаря технологиям. Технологии порождают преступления. Так было и так всегда будет».
Технологии не наделяют нас мудростью и опытом. Они не защищают нас. Они просто позволяют разыгрывать старые схемы мошенничества на новый лад. В чем
С 2008 года количество случаев обмана покупателей в Соединенных Штатах выросло на 60 %. Показатели онлайн-мошенничества увеличились вдвое. В 2007 году они составляли одну пятую всех случаев мошенничества, в 2011 году — уже 40 % от общего числа. Только в 2012 году Центр приема жалоб на мошенничество в интернете зафиксировал около 300 000 обращений. Общая сумма потерянных денег — 525 миллионов долларов.
Среди населения США за 2011–2012 годы (последний период, изученный Федеральной торговой комиссией) жертвами мошенничества стали более 10 % взрослых граждан, или 25,3 миллиона человек. Общее число инцидентов было еще выше и превысило 37,8 миллиона. Большинство случаев мошенничества, жертвами которого стали более 5 миллионов взрослых граждан, строились по одной схеме и были связаны с фальшивыми продуктами для снижения веса. На втором месте оказались 2,4 миллиона человек, получивших «выигрыш». На третьем — 1,9 миллиона человек из «клуба покупателей» (раздражающие предложения, которые вы обычно отправляете в корзину, — сделка, поначалу казавшаяся бесплатной, внезапно превращается в бесконечные и вполне реальные членские взносы, на которые вы подписались, даже этого не заметив). Следом идет несанкционированное выставление счетов в интернете (1,9 миллиона) и мошеннические предложения о работе на дому (1,8 миллиона). Около трети всех инцидентов были инициированы онлайн.
В прошлом году в Великобритании приблизительно 58 % физических лиц получили мошеннические звонки якобы от банков, полиции, компьютерных компаний и других солидных организаций. Некоторые граждане проявили бдительность и не поддались на уловки мошенников. Но около 24 миллионов фунтов все же уплыло в руки аферистов, в то время как годом ранее эта сумма составила только 7 миллионов фунтов.
Еще больше случаев мошенничества остаются просто незарегистрированными — по некоторым оценкам, огласке предают меньше половины из них. Согласно недавнему исследованию Американской ассоциации пенсионеров, только 37 % пострадавших в возрасте старше 55 лет признают, что стали жертвами мошенников. Среди тех, кому еще нет 55 лет, эта цифра вдвое меньше. Никто не хочет вслух признаваться в том, что его одурачили. Большинство аферистов даже не предстают перед судом — на них просто не заявляют властям.
Не важно, с помощью каких средств совершаются мошенничества, в их основе лежат одни и те же базовые принципы — принципы, опирающиеся на манипулирование верой. Мошенничества остаются незарегистрированными — по сути, незамеченными — из-за того, что никто из нас не готов допустить, что наши базовые убеждения могут быть ошибочными. Не важно, с чем мы имеем дело — финансовой пирамидой или фальсификацией данных, информационным вбросом или заведомо ложной информацией, художественной подделкой или сомнительным диагнозом, недостоверным изложением прошлого или щедрыми посулами на будущее. На фундаментальном психологическом уровне все это сводится к доверию — точнее, к злоупотреблению им.
Эта книга — не история мошенничества. И не попытка досконально перечислить все когда-либо существовавшие аферы. Скорее это исследование психологических принципов, лежащих в основе каждой игры, от самых элементарных до самых запутанных, шаг за шагом, от возникновения замысла до последствий его исполнения.
Мошенничество начинается с базовой человеческой психологии. Аферисту прежде всего нужно побольше узнать о своей мишени (этап подводки): кто он, чего он хочет и как я могу сыграть на этом желании, чтобы добиться того, что мне нужно? Для этого необходимо проявить эмпатию, наладить взаимопонимание (этап затравки): прежде чем предлагать какие-либо схемы, начинать какую-либо игру, нужно заложить для этого эмоциональную основу. Только после этого мошенник переходит к логике и убеждению (ловля на крючок): схема (история), подтверждение и то, каким образом это принесет вам выгоду (убеждение), демонстрация реальной пользы. Мы словно мухи, попавшие в сети паука: чем больше боремся, тем меньше у нас шансов вырваться (разбивка). К тому времени как дело приобретает скверный оборот, мы уже так крепко вовлечены в него эмоционально и нередко даже физически, что сами убеждаем себя, будто все в порядке. Мы можем даже по собственной воле закопаться еще глубже (добавка), и к моменту, когда нас обдерут как липку (взятка), мы по-прежнему не будем понимать, откуда пришел удар. Иногда мошеннику даже не нужно убеждать нас сохранять молчание (разрыв и заглушка) — скорее всего мы и сами не раскроем рта. Ведь лучшие обманщики своего разума — это мы сами. На каждом этапе игры мошенники извлекают из своего бездонного арсенала все новые способы манипулировать нашей верой. И с каждым шагом, по мере того как нас связывает все больше обязательств, мы даем им больше психологического материала для работы.
Наверняка каждый слышал поговорку: «Слишком хорошо, чтобы быть правдой». Или ее ближайший аналог: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Но когда дело касается нас самих, мы слепнем и глохнем. Возможно, это действительно слишком хорошо, чтобы быть правдой, — но только когда это происходит не со мной. Мы заслуживаем счастья и удачи. Я заслуживаю этой выгодной сделки: я работал в галереях всю свою жизнь и заслужил это. Я заслуживаю настоящей любви — я достаточно настрадался в несчастливых отношениях. Я заслуживаю наконец-то получить хорошие проценты со своего вклада, за годы я приобрел большой опыт. Установки «слишком хорошо, чтобы быть правдой» и «я этого заслуживаю», к сожалению, прямо противоречат друг другу, но когда речь заходит о наших собственных действиях и решениях, мы не замечаем этого противоречия. Если другие люди рассказывают при нас о своих невероятно удачных сделках или сумасшедшем везении, мы сразу понимаем, что их облапошили как маленьких. Но когда то же самое происходит с нами — это совсем другое дело, просто мне повезло и я заслуживаю этой дружеской услуги.
Кроме того, мы испытываем особенное удовольствие оттого, что считаем себя неуязвимыми. Кому из нас не приходилось, заглянув ненадолго на преступную изнанку жизни, улыбаться с тайным удовлетворением: уж я-то буду умнее, а значит, могу посмеяться про себя над бедными простачками, которые повелись на очевидный обман. Вы в полной безопасности — вы ведь полагаетесь на свой ум, сообразительность и здоровый цинизм.
И все же, когда речь идет о мошенничестве, мишенью может стать любой. Несмотря на нашу глубокую уверенность в собственной неуязвимости — или скорее благодаря ей, — мы
Так как же им это удается? Что заставляет нас верить мошенникам и как они этим пользуются? Рано или поздно обманут будет каждый. Каждый станет мишенью мошенника того или иного сорта. Каждый попадется на удочку. Главный вопрос — почему? И можете ли вы научиться понимать собственный разум и срываться с крючка до того, как станет слишком поздно?
Глава 1
Мошенник и его мишень
Он не отвечает на вопросы вовсе либо отвечает уклончиво. Говорит бессмыслицу, чертит по земле большим пальцем ноги, дрожит, бледнеет, запускает пальцы в волосы.
Когда меня спрашивают, приходилось ли мне самой бывать мишенью мошенников, я честно отвечаю: понятия не имею. Мне точно известно, что я никогда не вкладывала деньги в финансовые пирамиды и не участвовала в беспроигрышной игре в «три карты Монте». Несколько раз я, конечно, попадалась на мелкий обман, хотя можно ли считать эти случаи полноценным мошенничеством — спорный вопрос. Но у мошеннических схем есть одна любопытная особенность: лучшие из них так и остаются нераскрытыми. Мы даже не осознаем, что попались, — мы просто списываем свои потери на невезение.
Иллюзионисты нередко отказываются демонстрировать один и тот же фокус дважды. Когда пропадает элемент неожиданности, аудитория начинает более внимательно следить за происходящим, а значит, получает больше шансов разгадать хитрость. Но лучшие трюки можно повторять бесконечно. Они отработаны до такой степени, что в них практически не за что зацепиться глазу. Гарри Гудини, иллюзионист и знаменитый разоблачитель мошенников, хвастался, что сможет разгадать секрет любого фокуса, если увидит его трижды. Рассказывают, что однажды вечером в чикагском Great Northern Hotel коллега-иллюзионист Дэй Вернон предложил показать Гудини карточный фокус. Вернон снял с колоды верхнюю карту и попросил Гудини надписать в уголке свои инициалы — «Г. Г.». После этого карту вложили в середину колоды. Вернон щелкнул пальцами. Произошло чудо. Лежавшая сверху карта оказалась помечена инициалами Гудини. Это была, как подсказывает название фокуса, «амбициозная карта» — не важно, куда вы ее кладете, она всегда поднимается наверх. Вернон продемонстрировал свой фокус семь раз, и все семь раз Гудини был поражен. По-настоящему умный трюк не требует скрытности. (Для успешного выполнения такого фокуса необходима ловкость рук. Сегодня искусные иллюзионисты широко пользуются этой техникой, но тогда она была еще в новинку.)
Если говорить о мошенничестве, здесь действует тот же самый принцип. Самые успешные аферы остаются вне поля зрения. Их не преследуют в уголовном порядке, потому что попросту не замечают. Или, как в случае с Демарой, замечают, но конфуз слишком велик, чтобы предавать дело огласке. Не удивлюсь, если бы Гудини не стал распространяться насчет своей неспособности разгадать фокус Вернона, случись им встретиться в уединенном месте. Более того, человек нередко попадается на одну и ту же удочку снова и снова. Джеймс Франклин Норфлит, хозяин техасского ранчо, с которым вы еще встретитесь на страницах этой книги, отдал сначала 20 000 долларов, а вскоре после этого еще 25 000 долларов одним и тем же вымогателям из одной и той же банды. Он так и не понял, что первый случай был мошенничеством. Дэвид Маурер рассказывает еще об одном случае: человек стал жертвой широко известного телеграфного мошенничества. Мошенник утверждал, что может узнать результаты скачек за несколько секунд до того, как их официально объявят, и тем самым даст своей жертве возможность сделать беспроигрышную ставку. Через несколько лет он снова увидел обманщиков на улице. Он подбежал к ним. У них душа ушла в пятки — ну все, теперь их точно посадят. Но что бы вы думали? Он спросил, нельзя ли ему еще раз сыграть в эту игру, в которую он проиграл в прошлый раз. Он был уверен, что на этот раз удача повернется к нему лицом. Мошенники были только рады исполнить его желание.
Даже мошенник такого калибра, как Берни Мэдофф, двадцать лет оставался вне подозрений. Когда его пирамида рухнула, ему было семьдесят лет. Что, если бы он скончался раньше, чем все пошло прахом? Нетрудно представить себе будущее, в котором его жертвы продолжали бы оставаться в блаженном неведении — до тех пор, пока поступали новые инвестиции.
В июне 2007 года автор журнала
Однако PayPal отклонил транзакцию. Странно, подумал Питерс. Он написал капитану об этой ошибке. Тот ничего не ответил.
Между тем время поджимало. Назначенный день отлета неуклонно приближался, а у Питерса до сих пор не было билетов. Поэтому он снова начал прочесывать интернет. Бинго! Франко Борга, продавец авиамиль. Борга быстро ответил на его письмо и, представьте себе, приложил к ответу копию своего водительского удостоверения. Он действительно был тем, за кого себя выдавал, а не каким-то мошенником с Craigslist. Пообщавшись по телефону — «очень приятный разговор», — они условились о сделке. Питерс переводит семьсот долларов на карту Green Dot — и мили у него в кармане. (Карты Green Dot, любимый инструмент мошенников, — подарочные карты, которые можно купить в любом супермаркете или аптеке. Их можно пополнять, и любой человек, знающий номер счета, может получить доступ к хранящимся на нем средствам — отличный способ переводить деньги без препятствий, которые ставит безналичный перевод.)
Четыре дня спустя Питерс по-прежнему не получил свои мили. Ему постепенно начало приходить в голову, что его обманули. Но вслед за тем — можете себе представить! — опять появился давно потерянный пилот. Он объяснил, что был в зарубежном рейсе и имел ограниченный доступ к электронной почте. Но он по-прежнему был готов продать Питерсу авиамили. Ура, победа. Конечно, Питерсу они все еще нужны — особенно после того, сказал он капитану, как его бессердечно надули. Капитан Крис искренне ему посочувствовал. В интернете полно всякого жулья. Чтобы успокоить Питерса, капитан прислал ему контракт. Питерс ничуть не сомневался, что он действует вполне законно.
С PayPal опять что-то не заладилось, и Питерс нашел другой способ перевести обещанные 650 долларов.
К этому моменту всем, кроме Питерса, уже должно быть понятно, чем закончится эта история. Прошло три дня — миль не было. Четыре, пять, шесть дней. Ни миль, ни электронных писем. Он дважды за неделю попался на одну и ту же мошенническую схему. Но по крайней мере у него на руках было неоспоримое доказательство обмана: он так и не получил свои мили. Теперь представьте себе ситуацию, где огромную роль играет случай. Фондовая биржа. Скачки. Инвестиции. Кто может с уверенностью сказать, что провал был простым невезением?
«Каждую минуту в мире рождается новый простофиля» — эти слова приписывают Ф. Т. Барнуму[3], хотя он, вероятнее всего, никогда этого не говорил. Однако среди мошенников начала XX века бытовала еще одна поговорка: «Каждую минуту рождается простофиля и вместе с ним тот, кто обдерет его как липку». В мире всегда есть соблазны и есть те, кто им поддается.
Кто служит мишенью и кто — мошенник? Что за люди все эти Берни Мэдоффы и капитаны Хансены? Есть ли у Норфлита и Питерса какие-либо общие внутренние качества? Можно ли определить черты типичного мошенника и его типичной мишени?
Стейт-стрит, 18. Маленький домик кремового цвета с фасадом в два окошка. Ставни, выкрашенные белой и бирюзовой краской. Между бетонными плитами пробивается трава. Небольшой гараж, выкрашенный в кремовый и бирюзовый, с прибитым к стенке баскетбольным кольцом. Когда-то здесь жил Великий Самозванец. Хотя он приложил бы все усилия, чтобы все забыли это место.
Фердинанд Уолдо Демара-младший — наш старый знакомый, военный хирург доктор Сир — родился 12 декабря 1921 года в Лоуренсе, Массачусетс, и был первым сыном и вторым по старшинству ребенком в преуспевающей семье. Его мать, Мэри Макнелли, была родом из Салема, Массачусетс, из ирландской семьи со строжайшим католическим воспитанием. Его отец, Фердинанд-старший, был франкоканадцем из первого поколения, переселившегося к югу от границы. Он пришел в эти места в поисках богатства, и к тому времени, как на свет появился юный Фред, сумел добиться некоторых успехов в киноиндустрии. Он начинал простым киномехаником в Провиденсе, Род-Айленд, но с годами накопил достаточно средств, чтобы исполнить свою мечту и купить собственный кинотеатр. В Лоуренсе он заручился финансовой поддержкой одного из местных жителей, и вскоре «Развлекательная компания Туми-Демара» открыла свой первый кинозал «Пэлас». Это был успех, и Фред-старший, казалось, был рожден для него. По воспоминаниям его жены, он был «одним из немногих мужчин, которые могли ходить в гамашах и с тросточкой и не выглядеть при этом по-дурацки».
Однако Фред родился не в этом скромном домике на Стейт-стрит. Нет, господа. Он был родом с модной Джексон-стрит. Он резко выделялся среди одноклассников в школе Эмили Дж. Уэзерби, где по большей части приобщались к наукам сыновья мукомолов. Он был на голову выше всех их, как в переносном, так и в самом прямом смысле: уже тогда Фред был настоящим гигантом.
В школе Фред не пользовался особенной популярностью, поскольку не упускал случая подчеркнуть, что товарищи по учебе ему не ровня. Однако нельзя сказать, что его слишком уж не любили. По крайней мере до тех пор, пока один из мальчиков не решил, что Фред наябедничал на него учителю. «После обеда мы с тобой разберемся», — пообещала ему быстро собравшаяся компания. На перемене Фред поспешил домой, но еще до обеда вернулся. Когда мальчики окружили его, он вынул дуэльный пистолет. «Я вышибу вам мозги», — пригрозил он. Еще два пистолета были обнаружены в его школьной сумке. Фреда исключили из школы.
Вскоре он стал до того неуправляем, что его отправили в католическую школу Святого Августина. Именно там он сменил грубое насилие на более тонкий подход.
В школе Святого Августина традиционно праздновали Валентинов день. Обыкновенно восьмиклассники дарили ученикам седьмого класса небольшие подарки. Эта простая церемония должна была укрепить преемственность и заботу старших о младших. Однако к тому времени, когда Фред перешел в восьмой класс, благосостояние его семьи резко ухудшилось. Вскоре после его одиннадцатого дня рождения «Развлекательная компания Туми-Демара» обанкротилась. С домом на Джексон-стрит пришлось распрощаться, семья перебралась в бывший каретный сарай на задворках города — на Стейт-стрит.
Демара отчаянно не хотел быть бедным. «Прошу вас, младенец Иисус и Пресвятая Дева, — молился он, — пожалуйста, не делайте нас бедными. Если вы нам поможете, я всю свою жизнь буду каждый вечер читать молитвы». Увы, его молитвы остались без ответа.
Тем февральским утром он хотел непременно произвести впечатление на одноклассников. Показать этим бедным маленьким католикам, как ведут себя настоящие джентльмены. Поэтому он отправился в кондитерскую на Джексон-стрит, неподалеку от дома, который им больше не принадлежал. Он знал, что у семьи до сих пор открыт кредит в этом магазине. Он договорился, чтобы в школу ровно в три часа дня прислали самую большую коробку шоколадных конфет в форме сердца.
Коробку не прислали. Может быть, заказ затерялся в суматохе, — а может быть, владелец кондитерской начал сомневаться в платежеспособности семейства Демара. Какова бы ни была причина задержки, она поставила Фреда в крайне неловкое положение. Прослыть среди одноклассников лжецом было еще унизительнее, чем быть бедным. Он обещал преподнести самый роскошный подарок за всю историю школы — и пришел с пустыми руками. Он поклялся, что немедленно все исправит, и со всех ног бросился обратно в магазин. На этот раз он заказал не только огромную коробку в виде сердца, но и небольшую коробочку конфет для каждого одноклассника. «И запишите это на мой счет».
На сей раз никаких неувязок не было. Если у мальчишки хватило духу повторно сделать такой солидный заказ, очевидно, семья могла за него заплатить. Вы не станете делать ничего подобного и при этом держаться так уверенно, если вам нечем расплатиться. Шоколад был без промедления отправлен по нужному адресу — в школу Святого Августина прибыла большая тележка, до краев нагруженная подарочными коробками. Разумеется, семья Демары за них так и не заплатила.
С этого момента и до пятнадцати лет, когда он ушел из школы, чтобы присоединиться к первому из целой череды религиозных орденов, Фред Демара носил прозвище «Кондитер-маньяк». От случая с конфетами было уже рукой подать до его первой настоящей аферы — кражи документов у ничего не подозревавшего студента, чтобы с их помощью устроиться на военный корабль.
Суждено ли ему было вести жизнь самозванца? Был ли он рожден для того, чтобы стать мошенником?
Мошенники — злобные создания, лелеющие подлые замыслы и не имеющие ни капли совести. Если бы это действительно было так, жизнь стала бы намного проще. Мы просто обходили бы стороной негодяев, узнавая их с первого взгляда, и спокойно отправлялись дальше по своим делам. Однако в действительности все обстоит намного сложнее.
В своем эссе «Надувательство как точная наука» Эдгар Аллан По перечисляет следующие отличительные особенности жулика — точность, интерес, настойчивость, изобретательность, дерзость,
Однако имеется одно исключение. Некоторые люди, напротив, беззастенчиво извлекают выгоду из добропорядочности окружающих, и в этом им помогает безразличие. Именно оно делает мошенника мошенником. Таким людям ни до кого нет дела, они остаются совершенно равнодушными к боли, которую причиняют, когда им удается добиться своего. Это вполне логично. Если окружающие вас люди в большинстве своем придерживаются правил порядочности, вы можете сколько угодно лгать, мошенничать и красть все, что приглянется, и даже немало в этом преуспеете. Но эта тактика работает, лишь когда ею пользуются немногие. Если бы подобным образом себя вели все подряд, система разрушила бы сама себя и мы оказались бы в глубокой яме. Расчетливое безразличие может считаться адаптивной стратегией, только когда к нему прибегает абсолютное меньшинство. Или, как это сформулировал Эдриан Рейн, психолог из Университета Пенсильвании и исследователь антисоциального поведения: «Устойчиво аморальное поведение можно рассматривать в качестве альтернативной эволюционной стратегии, которая, при небольшом проценте распространения в обществе, может быть вполне успешной. Не имея эмоционального опыта, удерживающего от аморального поведения, и прибегая к обману и манипуляциям, человек может достаточно успешно продвигаться по жизни».
Есть еще одно определение расчетливого, даже врожденного, безразличия — психопатия, или базовое отсутствие способности сопереживать чувствам других человеческих существ. Это безразличие, возведенное в биологический абсолют. Но в самом ли деле мошенники подпадают под это определение? Справедливо ли утверждать, что подобные Демаре аферисты всего мира просто клинические психопаты или на самом деле каждый из них лишь чуть более изворотливый вариант нас самих, нашей темной стороны? Существует ли качественная разница между мелким повседневным обманом, к коему прибегает каждый из нас, и уловками аферистов, или это по сути одно и то же и разница лишь в масштабе?
«Дополненный опросник для выявления психопатии» Роберта Хейра — широко распространенный инструмент оценки антисоциального психопатического поведения — обращает внимание на такие качества, как ответственность, раскаяние, патологическая лживость, склонность к манипуляциям, изворотливость, половая распущенность и общая импульсивность, поверхностное обаяние, претенциозность и тому подобное. Наберите достаточно очков — и вас назовут психопатом, или «страдающей душой», поскольку вы сами на своем пути оставляете за собой множество таких же «страдающих». Один из наиболее характерных отличительных признаков психопата — неспособность испытывать эмоции подобно другим людям. Для истинного психопата ваши страдания ничего не значат. Он не знает сочувствия. Не раскаивается. Не чувствует за собой вины. В условиях, которые для большинства людей кажутся шокирующими — например при просмотре тревожных и неприятных изображений, — их пульс остается ровным, потоотделение не усиливается, сердце бьется спокойно. В одном исследовании клинической психопатии было выявлено, что психопаты не в состоянии задействовать те отделы мозга, которые у здоровых людей отвечают за эмоции. Участникам было предложено сделать трудный с моральной точки зрения выбор — например задушить громко плачущего младенца ради спасения всей деревни, в то время как плач ребенка может обречь на гибель всех жителей, в том числе и его самого. Для подавляющего большинства людей подобный выбор будет морально опустошающим. В поисках ответа эмоциональные центры мозга вступают в борьбу с прагматичными. У психопатов такой борьбы не происходит: они демонстрируют безразличие в самой крайней степени.
Психопаты, по данным Хейра, составляют приблизительно 1 % мужского населения; среди женщин они почти не встречаются (почти, но не совсем). Это значит, из каждой сотни встреченных вами мужчин одному можно поставить диагноз: клиническая психопатия. Но будет ли он при этом прирожденным мошенником?
С одной стороны, данные вроде бы указывают на прямое сходство между мошенником и психопатом, которые в своем развитии идут рука об руку. Соблазнительное доказательство: поведение людей, уже во взрослой жизни испытавших психопатическое расстройство мозговой деятельности, становится, разумеется, психопатическим — и при этом удивительно похожим на поведение мошенников. В ходе изучения патологий мозга было выявлено, что у людей, переживших в раннем возрасте повреждение вентромедиальной области префронтальной коры головного мозга — области, органически связанной с психопатией, — развиваются поведение и личностные черты, отчетливо напоминающие одновременно психопатию и мошенничество. Двое пациентов с таким диагнозом, например, имели склонность лгать, манипулировать и нарушать правила. Другие отзывались о них так: «Отсутствует эмпатия, вина, раскаяние, страх… Совершенно не стесняются собственного неблаговидного поведения». Из этого можно сделать вывод, что психопатия — своего рода биологическая предрасположенность, влекущая за собой то особое поведение, которого мы ждем от мошенника.
Однако это еще не все. Психопатия относится к так называемой темной триаде личностных черт наряду с нарциссизмом и макиавеллизмом, которые также во многом напоминают качества, ассоциирующиеся у нас с мошенниками.
Нарциссизмом называют чувство собственного величия и исключительности, самовлюбленность, чрезмерно раздутое представление о своей значимости и склонность к манипуляциям. Вкратце это очень похоже на портрет нашего Фреда Демары, который не выносил, когда на него смотрели свысока. Он стремился быть в центре внимания и делал все, чтобы этого добиться. Самовлюбленный человек на многое готов для поддержания своего имиджа. Поэтому Фред солгал в кондитерской, чтобы избежать неловкости, — не самая выдающаяся афера, но она прекрасно иллюстрирует тезис о болезненной склонности к самолюбованию.
Еще более красноречиво говорит за себя макиавеллизм — характеристика, практически непосредственно обусловленная способностью обманывать так же безжалостно и эффективно, как идеальный государь из сочинения Макиавелли или самые известные аферисты мира.
В психологической литературе макиавеллианским называют специфический набор черт, которые позволяют человеку манипулировать окружающими ради достижения собственных целей. По сути, это четкое, как в учебнике, определение мошенника. В 1969 году Ричард Кэлхун, профессор маркетинга из Университета Северной Каролины, описал макиавеллианца как человека, который «использует агрессию, манипулирование, злоупотребление доверием и коварство ради личных интересов и интересов своей организации». В самом деле, так называемые хай-маки — люди, набравшие высокий балл по шкале макиавеллианства (ее разработали в 1970 году психологи Ричард Кристи и Флоренс Гейс, которые хотели зафиксировать манипулятивные тенденции поведения общественных лидеров), — как правило, принадлежат к числу наиболее успешных манипуляторов в обществе. Их антиподы — лоу-маки. В серии исследований, в ходе которых хай-мака и лоу-мака помещали в одну и ту же ситуацию, хай-мак обыкновенно вырывался вперед при любом сценарии. Лоу-мак не всегда мог справиться со своими эмоциями. Хай-мак, однако, не позволял так легко сбить себя с толку.
В одном из ранних исследований с участием одиннадцати групп респондентов, объединенных по общему признаку, в том числе студентов, преподавателей, родителей, детей, спортсменов, персонала психиатрической лечебницы, служащих предприятий и т. д., макиавеллианцы намного активнее пытались блефовать, обманывать, торговаться и завоевывать расположение окружающих. И им это удавалось намного лучше, чем прочим. В ходе другого исследования было установлено, что люди макиавеллианского склада способны более убедительно лгать. Исследователи записывали на пленку ситуации, в которых участники отрицали совершение кражи (при этом половина из них говорила правду, а вторая половина — нет). Тем, кто имел более высокий балл по макиавеллианской шкале, верили охотнее, чем остальным. В третьем исследовании студентам бизнес-школы нужно было решить, давать или не давать взятку (это действие считается в высшей степени неэтичным и, кроме того, незаконным). Всем им было предоставлено разумное обоснование необходимости взятки в данной конкретной ситуации. Люди, имевшие более высокие баллы по макиавеллианской шкале, легче заглатывали наживку и оправдывали для себя целесообразность взятки.
Поделиться книгой: