Как работает экономика

Внимание, неизменно сопровождающее мисс Хилтон после каждой ее эксцентричной (или эротичной) выходки, вызвало определенный общественный интерес в кругах, связанных – удивительное дело! – с налогообложением; а особенно, с налогом на наследуемое имущество, который, по мнению некоторых, стоило бы значительно увеличить, чтобы лишить наследства таких прожигателей жизни, как Пэрис. Но если бы недоброжелатели наследницы самой крупной в мире сети отелей поразмышляли над этим делом более тщательно, они бы пришли к прямо противоположному решению.

Все знают, что деньги не возьмешь с собой в могилу, но правительство хочет добиться еще и того, чтобы вы не смогли оставить его после себя – по крайней мере, своим друзьям и тем, кого вы любите. Поэтому Дядя Сэм заберет себе 45 % всех ваших сокровищ, если вы умрете более или менее обеспеченным. Так почему бы не тратить деньги направо и налево при жизни? Как только вас закопают, половина нажитого вами имущества, которое вы оставили бы своей семье, отправится «в ненасытную утробу Левиафана».

Политики любят говорить, что богатство не должно быть сосредоточено в руках тех, кто его не заработал. Президент Обама прямо изложил суть дела во время предвыборной кампании 2008 г.: «Когда политики работают над "распределением благ", это лучше для общества»{67}. Возможно, Обама был излишне прямолинеен, и его советники, вероятно, пришли в ужас от того, что так открыто высказал свои взгляды. Тем не менее, президент Обама показал глубокое непонимание того, что происходит, когда правительство занимается конфискацией денежных средств.

Самый лучший способ «распределить материальные блага» – это оставить их в руках тех, кому они принадлежат. Это звучит парадоксально, но задумайтесь о таких людях, как Ларри Эллисон, сооснователь корпорации Oracle, чье состояние измеряется десятками миллиардов долларов. Денег у Эллисона в буквальном смысле больше, чем он может потратить. Но это неважно, потому что не существует такого понятия, как неиспользуемый капитал – за исключением, конечно, того случая, когда вы прячете деньги под матрасом. Когда вы кладете их на депозит в банк, банк ссужает эти средства другим под более высокий процент, чем платит вам за привилегию хранить ваши деньги в своих сейфах.

Еженедельник US Weekly специализируется на скандалах из жизни знаменитых и совсем незнаменитых, а Пэрис Хилтон мелькала на обложках глянцевых журналов бесчисленное множество раз. В одном из разделов журнала печатают фотографии знаменитостей, занимающихся обычными вещами. Звезды – точно такие же люди, как и мы с вами, уверяет читателей US Weekly. Они заезжают на заправку и ходят по магазинам. У них тоже есть счета в банке, ценные бумаги и брокерские счета. Денег на этих счетах, конечно, побольше, чем у нас с вами, но в этом и смысл. Богатые люди обладают более крупными сбережениями.

Однако, независимо от количества денег на счете, сбережения не уменьшают спроса и количества инвестиций в тех сферах бизнеса, которые создают новые рабочие места. Сбережения одного лишь сдвигают возможность потребления от одного к другому. Депозиты в банке немедленно перенаправляются как заём кому-то, кому нужны деньги на покупку машины или оплату учебы в колледже. Когда Пэрис Хилтон кладет деньги на банковский счет, ее состояние перераспределяется между людьми, которые нуждаются в деньгах для различных покупок или открытия своего бизнеса.

С другой стороны, когда Конгресс США изымает в виде налогов наследуемое состояние, деньги, которые в банке были бы доступны всем по рыночной процентной ставке, переходят под контроль законодателей и бюрократов, особенно презираемых американским обществом.

Но на этом история не заканчивается. Стоит повторить еще раз – без первоначальных инвестиций не бывает ни компаний, ни рабочих мест. Возможность взять в долг и вложить в бизнес деньги, которые Пэрис Хилтон не истратит на полеты на частных самолетах и одежду, плюс все те миллионы, что она унаследует, может дать начало будущей Microsoft. Предпринимателей буквально распирает от идей о том, как разбогатеть, выпустив новые товары, которые понравятся всем и каждому. Чтобы пойти на пользу людям, эти идеи должны получить инвестирование. Навязывание высоких налогов богатым изнеженным наследникам, которые могли бы предоставить свой капитал для воплощения этих идей в жизнь, наказывает далеко не только их – оно наказывает нас всех.

Чтобы понять, о чем я говорю, давайте вернемся в 1970-е гг. Тогда телеэфир был практически пуст. Был канал PBS плюс еще три общенациональных канала и, если вы жили в большом городе, еще несколько местных. Телевизор называли «ящиком для дураков» (плоские экраны появились несколько десятилетий спустя) из-за второсортных шоу, которые снимались в условиях низкой конкуренции. Американцы, как и сейчас, были без ума от спортивных соревнований, но выбор спортивных программ был ограничен тем, что выбирали существующие три канала.

Возьмем Билла Расмуссена. Этому предпринимателю и опытному продавцу пришла в голову мысль купить эфирное время на новом спутниковом канале и показывать на нем спортивные передачи двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю{68}. Этот новый канал постепенно превратился в самый крупный кабельный канал в США – всеми любимый ESPN{69}.

Предприниматели богатеют, решая различные проблемы, или, как в случае с ESPN, предлагая людям что-то такое, что они хотели бы, но сами даже не подозревают об этом. И очень часто им приходится сталкиваться с немалой долей скептицизма. Сегодня офис ESPN занимает огромную территорию в Бристоле, штат Коннектикут. Но когда проект был на стадии разработки в 1979 г., сомнения в его будущем были настолько велики, что под офис каналу отвели место размером с гостиную. Аренда стоила сто долларов в месяц, а письменные столы основателей были сделаны из листов фанеры, прежде приколоченных к дверям{70}.

Когда мы представляем себе богатых и успешных людей, мы всегда в первую очередь думаем о «видимой» стороне: больших домах, роскошных офисах, репортажах в таких журналах, как Vanity Fair. Но ведь это конечный результат. Все, что было до достижения успеха, остается за кулисами. Когда Расмуссен объявил о том, что начинает вещание спортивного канала четырем журналистам, которые появились в отеле Holiday Inn в Плейнвилле, штат Коннектикут, Билл Пеннингтон, будущий репортер New York Times, был «одним из тех, кто рассмеялся. Я подумал, что это, наверное, самая большая глупость, какую мне приходилось слышать».

Инвесторы в то время были, очевидно, с этим согласны. Майкл Фриман, автор книги «ESPN: история без купюр», пишет, что «ESPN испытывал такие трудности, что был на грани гибели, и многие с телевидения боялись, что канал не проживет и года»{71}. Сын Расмуссена Скотт снял последние девяносто долларов со своего банковского счета, чтобы оплатить регистрационный сбор, а самому Расмуссену пришлось взять кредит на $9400, чтобы оплатить накопившиеся счета{72}. Тогда финансовые трудности только начинались.

Несмотря на то, что Расмуссен был одним из первых, кто оценил потенциал спутниковых каналов, цена доступа к ним была непомерно высока для работавшего на последнем издыхании кабельного канала. Но чего у таких предпринимателей, как Расмуссен, всегда в избытке, так это веры в свою идею. Не имея источников финансирования, Расмуссен заключил договор с Американской радиовещательной корпорацией RCA об аренде одного из круглосуточных спутниковых каналов по роскошной по тем временам цене $35 000 в месяц{73}. Тот факт, что ему удалось оплатить контракт, лишний раз объясняет, почему попытки конфисковать наследуемое имущество с помощью налога контрпродуктивны.

Джон Пол Гетти был основателем одноименной нефтяной компании. Предприятие стало настолько успешным, что в 1957 г. журнал Fortune назвал его самым богатым американцем{74}. Гетти умер в 1976 г., оставив капитал, оцененный в миллиарды долларов. Ответственным за инвестиции компании Гетти, не связанные с нефтяным бизнесом, был назначен Стюарт Эви{75}. Опытный продавец Билл Расмуссен нашел в его лице сторонника, за спиной которого было огромное состояние Гетти. После долгих переговоров нефтяная компания Гетти вложила $10 млн в канал ESPN. Идея Расмуссена, вызывавшая поначалу усмешки, воплотилась в жизнь.

Сторонники налога на наследуемое имущество не преминут поиронизировать над тем, что $10 млн от такой компании, как Гетти, – это жалкая подачка, и что успешные бизнесмены все равно много чего оставляют своим наследникам. Нам нужен налог на наследство, говорят они, чтобы уменьшить постыдную концентрацию богатства в одних руках. Звучит справедливо, но скромная сумма, вложенная компанией Гетти в ESPN, как раз говорит в пользу отмены налога на имущество.

Этот великолепный телевизионный канал был создан именно благодаря тому, что $10 млн значили очень мало для семьи Гетти. ESPN был очень рискованным проектом – это доказывает тот факт, как трудно было Расмуссену найти инвестора. Проект получил финансирование, потому что у Гетти было столько денег, что он был не против рискнуть. Если ESPN профинансировали на жалкие гроши от состояния Гетти, то сколько еще захватывающих проектов могли бы найти своего инвестора, если бы правительство не грабило состояния богатых людей после их смерти?

В настоящее время имущество стоимостью $5 млн или менее не облагается налогом, а имущество стоимостью более $5 млн облагается государственным налогом в размере 45 %. На первый взгляд такая система кажется довольно справедливой. Так как подавляющее большинство из нас оставит после себя гораздо меньше $5 млн, нашим наследникам не придется беспокоиться о том, на какую сумму нужно выписать чек Дяде Сэму. И только действительно богатым людям придется иметь дело со службой внутреннего налогообложения.

Но на самом деле это вовсе не справедливо. Небогатые люди ничего не выигрывают от того, что правительство конфискует доли больших состояний, напротив – их лишают доступа к этим деньгам через банковскую систему, то есть лишают возможности купить машину, построить дом, расширить бизнес. Популярный британский телесериал наглядно демонстрирует, что я имею в виду. «Аббатство Даунтон» рассказывает о жизни, любви и драме аристократической семьи Кроули в их имении в Йоркшире в начале ХХ века. В начале сериала в Даунтоне все в порядке с финансами благодаря заключенному двадцать лет назад браку между главой семьи графом Грэнтомом и американкой Корой, наследницей большого состояния. Долгое время огромное значение для брака имел экономический аспект, чего романтические американцы предпочитали не признавать. Хотя граф и графиня, казалось бы, счастливы в семейной жизни, понятно, что изначально этот брак был заключен из финансовых соображений. У Коры были деньги, но не было родословной. У Роберта был титул, но не хватало денег, чтобы сохранить аббатство в собственности своей благородной семьи. Супруги прекрасно дополнили друг друга. На протяжении всех серий и развития разных сюжетных линий одна и та же проблема проявляется постоянно: как обеспечить аббатству Даунтон финансовую безопасность и сохранить его для семьи Кроули. В конце третьего сезона предполагаемый наследник и совладелец аббатства Даунтон Мэттью Кроули умирает, и его смерть запускает механизм британской системы налогов на наследство. В четвертом сезоне Кроули должны найти способ заплатить налоги, не продавая часть земли, от которой зависит жизнь многих других семей.

Я не буду рассказывать, чем все кончилось, позвольте сказать только одно: Кроули справились. В конце концов без самого аббатства от сериала осталось бы немного. Смысл в том, что «Аббатство Даунтон» показывает, что случается с обычными людьми, когда налоговики отбирают состояние, предназначенное для семьи. Если для удовлетворения Его Величества Правительства требуется выставить на распродажу имущество, это по сути ограбление семей, целые поколения которых ухаживали за этой землей. Также, как небогатые люди страдают, когда богатых облагают высокими налогами, в случае с аббатством Даунтон от налогового удара, направленного на богатых Кроули, пострадали простые фермеры.

Так кто же выигрывает от раздела имущества? Чтобы ответить на этот вопрос, вернемся на американский берег Атлантики. Джордж Штейнбреннер, долгое время владевший бейсбольной командой New York Yankees, умер в 2010 г., в тот год, когда федеральный налог на имущество был некоторое время нулевым, благодаря либерализации налогов. Умерев в 2010 г., а не в 2011 г., Штейнбреннер спас своих наследников от налогового счета на $600 млн{76}. В 2010 г. стала популярной шутка про то, что старики с большими состояниями должны поторопиться умереть, если уже больны. Только представьте себе масштаб сэкономленных денег!

Наше государство было основано людьми, которые были настолько скептически настроены по отношению к правительству, что создали его таким, чтобы его власть была практически целиком и полностью направлена на защиту прав отдельных граждан – прав жить так, как им захочется. Это государство стало богатейшим в мире, потому что его конституция запрещала чрезмерное вмешательство политиков в жизнь граждан. Однако к 2010 г. граждане некогда самой свободной страны оказались доведены до того, чтобы желать смерти некоторых родственников в 2010 г., а не в 2011 г., чтобы правительство не отобрало половину причитающегося им наследства.

Скептики могут ответить, что человек достаточно умный для того, чтобы сколотить такое состояние, как Джордж Штейнбреннер, приложит все усилия для того, чтобы защитить свое богатство. События редко развиваются по такому ужасному сценарию, как продажа земли в Даунтоне, потому что лучшие юристы страны смогут предвидеть все возможные проблемы и придумать решение заранее. Это, конечно, аргумент, но плохой. Да, богатые люди могут более или менее успешно защитить труд своей жизни от налоговой службы с помощью дорогих адвокатов. Но думали ли эти скептики когда-нибудь о количестве экономических потерь? У адвокатов, специализирующихся на вопросах недвижимости, имеется своя роль в современной экономике, но не надо путать ее с их ролью в накоплении капитала: там они в лучшем случае являются дорогостоящими помощниками. И эти помощники играли бы куда менее важную роль, если бы налоговый кодекс был более адекватным и не превращал смерть в событие, облагаемое налогом. Жадность политической элиты на деле способствует увеличению числа профессий, существующих для того, чтобы предотвратить лишение права собственности.

Налог на имущество поддерживает распространенное заблуждение, что состояние богатого человека помогает другим людям, только в том случае, если он от него откажется, неважно добровольно или нет. В 2010 г. Уоррен Баффетт и Билл Гейтс, два богатейших американца, сделали популярной концепцию «безвозмездной передачи»: они обратились к очень богатым людям с предложением проявить щедрость и отдать большую часть своего состояния на благотворительность («филантропию»), а не в наследство будущим поколениям своей семьи. Баффетт, Гейтс и многие другие сторонники этой идеи сами заработали свои деньги, и у них есть все права использовать их так, как им заблагорассудится. Если благотворительность делает их счастливыми, пусть так и будет. Но тут стоит вспомнить, что писал в своей книге «Разделение богатства» (Dividing the Wealth) в 1971 г. Говард Кершнер[23]: «Самый благородный вид благотворительности – это научить других, как ее избегать»{77}. Я нисколько не умаляю достоинств такого бесспорно доброго дела, как благотворительность, но реальность такова, что лучший дар, какого может удостоиться любой человек, – это работа. В свободных экономиках рабочие места всегда в избытке.

История ХХ века весьма жестоко продемонстрировала, что самый верный способ разорить страну – это дать правительству возможность планировать все централизованно, включая распределение благ. Американцы – одни из тех, кто больше всего вкладывает в самые разные идеи по всему миру, и вкладывают щедро, потому что живут в стране, которая, несмотря на все ошибки, все еще остается достаточно экономически свободной для того, чтобы делать большие деньги.

Конечно, Гейтс заслуживает всяческой похвалы за попытки что-то изменить, но его щедрость стала возможной, благодаря его гениальности в ведении бизнеса. Гейтс, как и все другие успешные предприниматели, создал свое состояние, потому что кто-то другой предпочел не тратить деньги – и да, не отдавать их на благотворительность, – тем самым открыв Гейтсу доступ к капиталу, который позволил ему создать Microsoft.

Если Гейтс и Баффетт получили столько лестных отзывов за то, что отдали значительную часть своего состояния, мы должны также превозносить и тех, кто держится за каждую заработанную копейку. Когда богатые «накапливают» состояние, эти деньги ссужаются тем, кому они нужны для покупки машин, одежды, для оплаты обучения в колледже, не говоря уже о следующем поколении Биллов Гейтсов, у которых полно идей, но нет денег, которые были бы в изобилии, если бы богатейшие представители общества сохраняли весь свой капитал нетронутым и его можно было бы использовать во благо грядущих поколений. Чем больше денег передается по наследству, тем больше можно будет использовать для развития будущих инноваций.

Исаак Ньютон сказал: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Безусловно, лишь микроскопическая доля человечества получит хоть что-нибудь от денег, наследуемых от Рокфеллера, Гетти, Гейтса или Хилтона. Однако плодами их коммерческого гения смогут воспользоваться все, так как эти деньги дадут нам лучшие университеты, больницы и музеи; лекарства от болезней; и самое главное, больше экономических возможностей. Они и есть те гиганты, на плечах которых будут стоять завтрашние предприниматели.

В классической книге 1982 г. «Экономика в уме» Уоррен Брукс мудро заметил: «На самом деле зависть – это единственный доводящий до нищеты способ мышления»{78}. Зависть – это трата времени, а когда она становится принципом государственной политики, это убивает экономический рост и занятость, что причиняет больше вреда тем, кто завидует, чем объектам зависти.

Глава седьмая

Материальное неравенство – это прекрасно

…именно ощущение неравенства побуждает людей рисковать.

Рувен Бреннер. История: игры людей

Быть может, The New York Times и является «серьезной газетой», зато USA Today называет себя «газетой всего народа». Times гордится корреспондентскими бюро по всему миру и читателями-интеллектуалами, а USA Today выдает свои новости в удобочитаемом формате, рассчитанном на широкие массы. Большинство американцев предпочтет прочитать краткий обзор текущих событий, а также новости из мира бизнеса или развлечений именно в USA Today, а ее спортивный раздел вообще по праву считается лучшим во всей американской прессе.

Покойный Ал Нойхарт основал USA Today в 1982 г. в разгар экономической рецессии. Выбор времени для запуска бизнеса может показаться странным, но предприниматели видят то, чего не видят другие. Они совершают переворот на рынке и предлагают товары, про которые потребители даже не знали, что нуждаются в них. Коротко говоря, предприниматели делают жизнь лучше.

Нойхарт разбогател, благодаря успеху USA Today. Несколько раз он упоминал в своей еженедельной колонке, что богатство позволило ему усыновить много детей из низших социальных слоев. Капитализму свойственно сочувствие.

«Я был бедным немецко-русским ребенком из Южной Дакоты, – вспоминает Нойхарт. – Отец умер, когда мне было два года»{79}. Недостаток финансовых средств он компенсировал богатым внутренним миром и непреодолимым желанием делать что-то по-настоящему важное. Сравнивая себя со знаменитым телеведущим Ларри Кингом (который вырос в бедном районе Бруклина и также в детстве потерял отца), Нойхарт писал: «И я, и Ларри оба знали, что нам придется рискнуть, если мы хотим чего-то добиться. Он сделал ставку на ночное радиошоу, которое распространилось по всей стране в 1978 г. В конце концов оно превратилось в шоу Larry King Live на телеканале CNN. Я же поставил на USA Today в 1982 г. И она стала «газетой всей нации»»{80}.

Политики и эксперты часто порицают неравенство доходов и различие капиталов, но на самом деле у них нет оснований так печалиться об этом. Личный успех, который ведет к материальному неравенству, часто дает возможность тем, кто еще не разбогател, рискнуть и попробовать разбогатеть тоже. Успехи Ларри Кинга и Ала Нойхарта свидетельствуют о том, что экономическая свобода может повысить уровень жизни тех, кто еще не богат.

Нойхарт создал газету, которая сделала информацию более доступной, а Кинг придумал шоу, которое позволило простым американцам следить за жизнью богатых, знаменитых и эрудированных людей. В итоге Кинг с успехом продолжил вести свое шоу на CNN, телеканале, основанном еще одним неутомимым предпринимателем Тедом Тернером. Сегодня Тернер – обладатель миллиардного состояния и привела его к нему казавшаяся безумной идея создания круглосуточного новостного канала. Однако идея сработала, сделав более открытой картину мира для каждого из нас.

Не так уж давно Дж. Роулинг была разведенной матерью маленькой девочки и делила квартиру в Эдинбурге со своей сестрой. В интервью газете Daily Telegraph Роулинг вспоминает период безденежья:

«У меня не было ни желания, ни намерения продолжать жить на пособие. Это самый пагубный образ жизни, который только может быть. Не хочу драматизировать, но были вечера, когда я оставалась без ужина, хотя Джессика, конечно, ела. Нужно быть полным идиотом, чтобы предположить, что кто-то добровольно согласится жить на государственное пособие.

У меня было образование и некоторые навыки, и я знала, что в целом мои перспективы не так уж плохи. Должно быть, у женщин, у которых нет такой веры в себя, все идет иначе, и они в конце концов оказываются в нищете – а это ловушка, это безнадежность и потеря самоуважения. Со мной это продолжалось шесть месяцев. Я все время что-то записывала, это помогло мне сохранить рассудок. Как только Джесси ложилась спать, я бралась за ручку и бумагу»{81}.

Это была бедность финансовая, но не духовная. Много дней и ночей Роулинг сочиняла историю, превратившуюся в книгу и первый фильм про Гарри Поттера. Она сделала ставку на свой талант и создала, пожалуй, одну из самых успешных детских книг всех времен.

В 1979 г. подумывавший о самоубийстве из-за растущих долгов, распавшегося брака, алкоголизма и ареста за употребление наркотиков Доминик Данн с позором покинул Беверли Хиллз. В орегонской сельской тиши, в пансионе Twin View Resorts, он снял комнату, в которой не было ни телевизора, ни телефона. С карьерой кинопродюсера было покончено, и Данн занялся писательством. Однако первый его сценарий раскритиковали, а книга «Победители» провалилась. Данн писал в дневнике: «Я никогда не верил в себя больше, чем тогда, когда писал сценарий. И я никогда не был более счастлив и доволен собой». Сгорая от желания достичь успеха, несмотря на катастрофические финансовые трудности, Данн продолжал упорно трудиться. Он умер в 2009 г., будучи одним из самых популярных в мире авторов, писавших на криминальные темы{82}.

Берни Бриллштейн в своей автобиографии «Так в чем же я был прав?» вспоминает былые проблемы. В возрасте тридцати пяти лет «я был весь в долгах, и я начал думать, что, может быть, я делаю что-то не так со своей жизнью»{83}. Его угнетала мысль об успехах, которых добивались другие в индустрии развлечений, поскольку его собственная карьера на этом фоне выглядела не слишком удачной. Поняв, что терять ему нечего, и отчаянно желая самоутвердиться, Бриллштейн открыл компанию по продвижению талантов. Его компания сыграла свою роль везде, где только было возможно, от программы Saturday Night Live до сериалов «The Muppet Show» и «Ghostbusters». Позже фирма Бриллштейна занималась сериалом «Клан Сопрано». Чувство, что он не ровня тем, с кем приходилось конкурировать в Голливуде (подзаголовок его книги – «В Голливуде ты никто, пока никто не хочет твоей смерти»), только разожгло в нем огонь креатива.

В 1981 г. Майкл Блумберг был уволен из инвестиционного банка Salomon Brothers. Правда, его выходное пособие составило $10 млн{84}. По любым меркам, Блумберг был очень богат. Он мог с легкостью сойти с дистанции и ничего не делать до конца жизни. Но ему хотелось совершить что-то еще, достичь таких успехов в бизнесе, которые когда-нибудь удостоились бы некролога в The New York Times. «Безработный» Блумберг начал работать над своим собственным маркетинговым проектом и агентством деловых новостей, известным теперь под названием Bloomberg L. P. Игра на бирже с опорой на горячие мировые экономические новости, теперь кажущаяся неотъемлемой частью работы Уолл-стрит и других биржевых площадок, сделала его одним из богатейших людей богатейшего города в мире – Нью-Йорка. Его мэром он был в 2002–2013 гг., и город еще долго будет пользоваться результатами его благотворительных проектов.

Неравенство всегда очень заметно, поэтому конъюнктурные политики с таким пылом выступают против него. Об огне, который зажигает в нас неравенство, говорят гораздо меньше. Достижения других могут раздуть искру продуктивной, действенной зависти. Как утверждает экономист Рувен Бреннер, «чем завистливее человек, тем больше он склонен к риску»{85}. Больше того, риски, которые принесли успех и богатство одним, приносят пользу всем, сокращая разрыв в образе жизни.

Современная эра коммерческих вычислений началась в 1964 г. с появлением IBM System/360, базовая версия которой стоила свыше миллиона долларов{86}. Только самые богатые люди могли позволить себе компьютер, над скоростью и возможностями которого современные пользователи просто посмеялись бы. Заоблачная цена первых компьютеров напоминает нам о стоимости, добавляемой предпринимателем. Воображение успешных людей позволяет им видеть то, чего не видят другие. Для них очевидно то, что проблема требует решения, и на этой стадии они готовы приняться за работу.

Когда Майкл Делл в 1984 г. основал свою компанию, Apple произвела фурор, выпустив Apple II, но персональные компьютеры все еще оставались редкостью. Компьютеры были дорогим хобби для технарей. Делл решил, что компьютеры можно продавать массово по более дешевым ценам, если исключить из цепочки сбыта розничных продавцов с их наценками. Он стал миллиардером, потому что понял, как сделать массовым продукт, которым могли прежде пользоваться только богатые. То, что когда-то было медленной, громоздкой машиной без возможности Интернет-подключения и ценой миллион долларов, стало доступным для людей с любым уровнем дохода. История Делла – одно из многочисленных доказательств того, что роскошь – это исторический концепт. Богатые понимают это, потому что превращают незнакомые большинству людей предметы роскоши в повседневные удобства.

Еще в 1970-е гг. было невозможно владеть телефоном{87}. Телефон брали в аренду у компании Ma Bell и платили ей за «роскошь» позвонить другу, живущему на соседней улице. Как насчет мобильных телефонов? В 1970-е гг. их не было. Но к 1983 г. Motorola выпустила DynaTAC 8000X, самый настоящий кирпич, ставший известным, благодаря фильму Оливера Стоуна «Уолл-стрит». Он не помещался в карман, заряда батареи хватало всего на тридцать минут, с него нельзя было отправлять текстовые сообщения и электронные письма, не говоря уже обо всех остальных возможностях, имеющихся у современных телефонов{88}. Такой телефон, как у Гордона Гекко (персонаж Майкла Дугласа из «Уолл-стрит»), обошелся бы вам в $3995, не считая платы за ежемесячное обслуживание и за звонки на большие расстояния, в то время они стоили на сотни долларов больше. Поэтому первые мобильные телефоны были редкостью, и их можно было обнаружить только в кулуарах общества богатых и знаменитых. К счастью, прибыли – или, по крайней мере, возможность прибылей – привели к тому, что другие компании стали имитировать технологию. Motorola начала революцию в сфере мобильных телефонов, но очень скоро на рынке появились другие компании-производители и обслуживающие организации, которые стремились предоставлять свои услуги населению, желающему всегда оставаться на связи.

Некоторые читатели еще помнят, как они звонили домой, чтобы проверить сообщения, оставленные на громоздком автоответчике. Автоответчики оставили в прошлом долгое ожидание звонка от клиента, босса или будущего супруга, когда приходилось никуда не отлучаться от телефона. Молодые читатели, возможно, даже не понимают в полной мере, чего были лишены предыдущие поколения. Сейчас мы неодобрительно относимся к таким телефонам, с которых можно только звонить. На современных смартфонах мы можем легко проверять почту, заходить в Интернет, смотреть фильмы и следить за игрой любимой команды в реальном времени – современный телефон должен быть и функциональным, и доступным по цене.

Apple iPhone среднего уровня, который продается в розницу за $700 (или даже меньше, если покупатель заключает контракт с беспроводным провайдером), обладает флэш-памятью в 32 гигабайта, что еще в 1991 г. стоило бы пользователю $1,44 млн. А с учетом всех остальных его возможностей, iPhone, которым сегодня пользуется весь мир, стоил бы $3 млн{89}. Быстрое распространение дешевых мобильных телефонов, с которых можно звонить практически в любое место за фиксированную цену, – это результат взаимодействия предпринимателей с капиталом: предпринимателей, чей личный успех увеличил общую разницу в материальном благосостоянии. Но рост разрыва в уровне благосостояния сигнализирует лишь о демократизации товаров, которыми раньше могли пользоваться только богачи, и не действует сколько-нибудь разрушительно на общество. Капитализм – это способ превращения дефицита в избыток, а материальное неравенство – важное следствие этого факта. Как подтверждают миллиарды покойного Стива Джобса, материальное неравенство – это благоприятный сигнал, свидетельствующий о том, что неравенство в образе жизни (в противовес неравенству доходов) постепенно уменьшается.

Та же история с кино. Долгое время существовало правило, согласно которому создатели фильма, которые хотели бы, чтобы их картина была рассмотрена как потенциальный кандидат на «Оскар», должны были как минимум неделю показывать ее в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Блокбастеры вроде «Супермена» всегда много показывали на большом экране, но еще в 2000-е гг. люди, живущие за пределами больших городов, не имели возможности посмотреть в кино большую часть фильмов, выпускаемых в Голливуде. Такой фильм, как «Чаринг Кросс Роуд, 84», попал бы только в программу «артхаусных» кинотеатров, которые имеются лишь в самых больших городах. Видеомагнитофоны и сети видеопроката, например, Blockbuster, решили эту проблему, и все же доступ к фильмам оставался ограниченным, не говоря уже о неудобствах такого погружения в чудесный мир кино (вспомните хотя бы комиссию, которая взималась за не возвращенный вовремя фильм).

Гении предпринимательства иногда проявляют себя самым странным образом. Широкий доступ к фильмам придумали не в киноиндустрии, а в одной из компаний Кремниевой долины. Рид Хастингс и Netflix решили проблему неудобных видеопрокатов и магазинов со скудным выбором фильмов, а комиссии за просрочку стали неактуальны. Замена видеокассет на DVD-диски сделала пересылку фильмов по почте еще проще, и теперь клиент Netflix из Монтаны получал такой же доступ к малоизвестным фильмам, как и синефил с Манхэттена.

Пересылка DVD-дисков по почте решила проблему географии, но это было еще не все. Хастингс, памятуя, что следующая инновация сделает с Netflix то же, что Netflix сделал с Blockbuster, понял, что главное препятствие на пути к просмотру многочисленных голливудских фильмов – это время. Он понял, что мгновенный доступ к фильму намного лучше, чем отправка дисков по почте. Теперь подписчики Netflix могут смотреть фильмы, когда им захочется, через стриминговое видео онлайн. Хастингс богат. Богаты также те инноваторы, которые улучшили мощность и скорость Интернета, сделав возможным онлайновый просмотр видео. И что же, я должен возмущаться, что у них больше денег, чем у меня? Или мне нужно быть благодарным экономической системе за то, что она позволила сделать мою жизнь и жизнь миллионов других людей лучше?

При внимательном просмотре ежегодного списка 400 самых богатых людей в мире, который составляет журнал Forbes, становится заметна интересная тенденция. Самые большие капиталы в Америке обычно принадлежат тем предпринимателям, которые сделали жизнь лучше. Патрик Синьсян (Сун-Шионг), четырехсотый в этом списке, является производителем лекарства от рака. В этом списке есть наследники огромных состояний, например, Сэма Уолтона, основавшего знаменитую сеть розничных магазинов Walmart. Само наличие их капитала означает, что у всех прибавляются возможности доступа к средствам, необходимым для создания их собственных капиталов (см. главу шестую). Сегодня Уолтоны владеют миллиардами, потому что Сэм Уолтон демократизировал доступ ко всем видам потребительских товаров и, благодаря ему, каждый раз, когда американцы покупают что-то в его магазинах, они получают определенную выгоду.

Состояние, нажитое Джоном Рокфеллером (1839–1937) – пожалуй, самое известное в США. Его наследники до сих пор входят в список Forbes 400. В середине XIX в. библейская строка о том, что «приходит ночь, когда никто не может делать», была вполне актуальной для многих американцев. Рокфеллер начал продавать керосин по низкой цене семьям, сидевшим дома в темноте после захода солнца. Свое первое состояние он нажил тем, что устранил это неудобство{90}. Позже он направил свой предпринимательский дар на продажи бензина. Прежде чем осуждать его за обладание несметными богатствами, следует вспомнить, что массовое производство автомобилей Генри Фордом стало возможным только потому, что Standard Oil сделал бензин доступным для каждого.

Быть может, согласившись с тем, что материальное неравенство сглаживает неравенство в образе жизни, кто-то возразит, что в список Forbes 400 попадают далеко не только предприниматели и их наследники. Как насчет миллиардеров Уолл-стрит, которые ничего не изобретают, а только «гоняют» туда-сюда деньги? Это возражение понятно, однако слишком близоруко.

Управляющий хедж-фондом Джон Полсон в 2008 г. заработал миллиарды долларов, когда прогорели ценные бумаги с ипотечным покрытием, которые он заранее застраховал. Далее он начал игру против американского рынка ипотечного кредитования, и чистая стоимость активов Полсона взлетела на невероятную высоту, что дало критикам повод говорить, что он обогатился за счет злополучных домовладельцев, разорившихся при падении рынка ипотеки.

Однако за каждой ипотекой стоит накопитель сбережений. Люди могут брать деньги в долг, чтобы купить жилье только при условии, что и богатые, и бедные одинаково отказываются от расходов в пользу сбережений. В определенном смысле больше всех в драме 2008 г. пострадали самые бережливые участники. Люди, которые покупали то, что без необеспеченной ипотеки никогда не могли бы себе позволить, тратили сбережения благоразумных вкладчиков.

Какими бы ни были мотивы обанкротившихся получателей ипотеки, правда заключается в том, что мировой капитал не безграничен. Когда какая-то его часть разрушается, неправильное инвестирование наносит ущерб другим секторам экономики. Все видят, что есть пустые дома, которые никто не хочет покупать, но никто не видит, что рискованное начинание, которое могло бы стать сверхуспешным предприятием, так и не появляется на свет из-за отсутствия стартового капитала, поскольку слишком много денег ушло на строительство и ипотечные кредиты.

Полсон чувствовал, что что-то идет не так, и рынок вознаградил его за проницательность. Однако заработанное им – лишь маленькая часть того, что его игра против ипотечного рынка дала американской экономике в целом. Его успешные операции сберегли куда более значительный капитал от поглощения рынком жилья, который больше в этих вливаниях не нуждался. У финансового кризиса 2008 г. множество «творцов», но миллиарды Полсона стали серьезным сигналом для инвесторов о том, что нужно рассматривать различные возможности, вкладывая капитал. Инвесторы не богатеют, бездумно продавая и покупая все подряд. Скорее они предвидят, где именно их капитал сработает лучше всего и принесет больше всего прибыли. Полсон дал им сигнал о том, как надо использовать капитал так, чтобы он не исчез. Когда капитал используется неоптимально, экономический рост замедляется или, как случилось в 2000-е гг. из-за жилищного сектора, останавливается совсем. Богатые инвесторы, такие, как Полсон, бесстрашно идут на риск, благодаря чему все остальные игроки получают информацию о том, как лучше распоряжаться деньгами.

Инициаторы, управляющие деньгами, оказывают экономике огромную услугу, обеспечивая рынок полезной информацией. Но их значение заключается не только в этом. Инвесторы всегда ищут выгоду, и некоторые добиваются ее там, где, казалось бы, все ресурсы истощены. Одним из таких инвесторов был Митт Ромни[24]. Он заработал свое состояние, будучи главой Bain Capital, частной инвестиционной компании.

Во время республиканских президентских дебатов в 2012 г. Ромни упрекал своего оппонента Ньюта Гингрича в том, что тот получал гонорары за консультации от крупного ипотечного агентства Fannie Mae, печально известного тем, что правительство спасло его от банкротства. Гингрич ответил: «Если губернатор Ромни захочет вернуть все деньги, которые он заработал на обанкротившихся компаниях и увольнениях сотрудников во время работы в Bain Capital, я с удовольствием его выслушаю»{91}. Уничижительный отзыв Гингрича о том, как зарабатывают деньги частные инвестиционные компании, далеко не единственный в своем роде, но это в высшей степени неправильный взгляд на вещи.

Самые успешные частные инвесторы не наживают капиталы, покупая успешные компании и продавая их несколько лет спустя. Такое, конечно, случается, но старая аксиома «покупай дешево, продавай дорого» остается по-прежнему актуальной в мире инвестиций. Настоящую прибыль инвестиционные компании получают, покупая и возвращая к жизни компании, которые были на грани разорения или уже обанкротились.

Инвесторы могут неплохо заработать, покупая акции компаний по индексу Доу-Джонса, также не составляет труда купить паевой фонд, который вложился в «голубые фишки». Но на рынке частного акционерного капитала инвесторы действуют совершенно иначе. Забыв о необходимости диверсифицировать вложения, они платят большие комиссионные компаниям прямого инвестирования, чтобы вложить их капиталы в фирмы, находящиеся в трудном положении. Это очень рискованно, но если компания прямого инвестирования способна поддержать предприятие так, чтобы оно вновь оказалась на плаву, прибыль будет огромной.

Увольняют ли сотрудников компаний, переживающих тяжелые времена? Конечно. Все они, практически по определению, оказались жертвами неэффективного менеджмента. Авиакомпания Continental Airlines была объектом насмешек в сфере авиаперевозок до слияния с United Airlines. Их незадачливые руководители однажды открыли авиарейс из аэропорта Хьюстон Интерконтинентал (Continental Airlines находилась в Хьюстоне) в аэропорт имени Уильяма П. Хобби в 72 км от него. Но Дэвид Бондерман и Джим Култер из частной инвестиционной компании Texas Pacific Group в 1990-е гг. купили Continental Airlines и в конце концов увеличили вложенный капитал в десять раз – не потому, что у Continental Airlines все было в порядке, а как раз потому, что они выглядели так же плохо, как несъедобная еда, которую подавали пассажирам на их рейсах{92}.

Итак, будь то Джон Полсон, чьи инвестиции спасли огромные суммы денег от исчезновения, или Уоррен Баффетт, вкладывающий в процветающие компании в расчете на долгосрочную прибыль, или частные инвесторы, вроде Бондермана, возвращающие к жизни умирающие компании – инвесторы, подолгу удерживающие позиции, заслуживают не порицания, а похвалы. Их огромные состояния являются сигналом того, что они распоряжаются капиталом мудро, а капитал – это залог успешного экономического развития.

Но несмотря на несомненный прирост капитала вокруг, многие жалуются на сегодняшние ограниченные экономические возможности. Ученые и экономисты предоставляют нам самую разнообразную статистику, которая якобы доказывает, что бедные и представители среднего класса не имеют никаких перспектив улучшить свое благосостояние. Однако статистика может искажать и на самом деле искажает реальность. Уровень иммиграции в страну говорит об открывающихся в ней возможностях ничуть не хуже других показателей. Легальная и нелегальная иммиграция миллионов людей в США – убедительный рыночный индикатор возможностей продвижения наверх. Если бы это было не так, все эти усталые, бедные и измученные люди поехали бы куда-нибудь в другое место.

Другая популярная жалоба касается того, что благосостояние растет только у «1 % населения», тогда 99 % остаются ни с чем. Не так давно к радости ученых и экономистов было опубликовано исследование, демонстрирующее огромный прирост доходов 1 % населения на целых 31,4 % в период 2009–2012 гг. Однако и здесь статистика дает ошибочные сведения. Алан Рейнольдс, экономист из института Катона, выяснил, что те, кто зарабатывал больше всего, пережили снижение своих доходов на 36,3 % в период 2007–2009 гг. Таким образом, люди, входящие в этот «зловещий» 1 %, в 2012 г. зарабатывали чуть-чуть меньше, чем в 2007 г.{93}

Нет никакого смысла с головой уходить в статистические споры. Важно понимать, что когда у наиболее богатых людей растут доходы, это означает, что работа предприятия вознаграждается, а технологии развиваются. На самом деле причиной для беспокойства было бы снижение уровня материального неравенства, потому что оно говорит об уменьшении возможностей для амбициозных людей и стагнирующем уровне жизни каждого из нас.

Обеспокоенность, которую вызывает материальное неравенство, на самом деле является выражением негласного одобрения рыночного капитализма. Чтобы понять этот парадокс, подумайте над тем, что чемпион НБА 2014 г. баскетбольный клуб San Antonio Spurs победил клуб Miami Heat, за который играли Леброн Джеймс, Дуэйн Уэйд и Крис Бош. Из восьми игроков San Antonio Spurs, которые в среднем сыграли в каждом матче больше двадцати минут в сезоне 2013–14 гг., только один получил в драфте НБА номер выше 15-го.

Подумайте вот о чем еще. В игре за Суперкубок XLVIII (Seattle Seahawks – Denver Broncos – 43:8) на поле было столько же игроков, начинавших футбольную карьеру в команде Портлендского университета (Дишон Хед, Джулиус Томас), сколько и выходцев из университетских команд Алабамы, Оберна, Луизианы и Огайо вместе взятых. Из последних четырех традиционно сильных в студенческом футболе команд в этом матче приняли участие только два игрока – Джеймс Карпентер и Триндон Холлидей{94}.

Национальная футбольная лига – не что иное, как пример меритократии, то есть, системы, где балом правят самые талантливые, и команды лиги делают все возможное, чтобы найти наиболее талантливых игроков независимо от их происхождения. Это многомиллиардный бизнес, и, если выбирать игроков по какому-либо другому принципу, помимо их способностей в футболе, команда будет проигрывать, теряя деньги и зрителей каждый год.

Рассел Уилсон, начинающий квотербек команды Seahawks, сыграл решающую роль в их победной игре за Суперкубок. Из-за своего небольшого, по стандартам НФЛ, роста (180 см) Уилсон попал в состав 2012 г. с невысокого места драфта. Seahawks также подписала дорогой контракт с Мэттом Флинном, поскольку менеджмент команды считал, что Уилсон еще не готов для НФЛ. Но при меритократии, где команды, тренеров и владельцев судят только по победам и поражениям, Уилсон заработал свое право играть в стартовом составе уже в 2012 г.

НФЛ не свойственны решения политического типа. Уилсон доказал, что он хороший игрок еще до начала своего первого года в команде, и вопреки скромным надеждам, которые возлагались на него, стал квотербеком первого состава. В 2012 г. он вывел команду в плей-офф и стал «Лучшим новичком года». Год спустя он уже держал в руках Ломбарди-трофи.

Довольно скоро Уилсон подписал новый контракт, который сделал его самым высокооплачиваемым игроком Seahawks и одним из самых высокооплачиваемых во всей НФЛ. Никто из его коллег не станет завидовать или осуждать его за то, что у него такая высокая зарплата. Они знают, что как бы хороши ни были остальные игроки команды, они вряд ли бы выигрывали, если бы не их блестящий квотербек. Квотербеки – как генеральные директора: хороших найти сложно, следовательно, им нужно хорошо платить. Вот почему материальное неравенство никогда не является проблемой в чисто капиталистической, меритократической системе, выстроенной так, что управляют ей самые достойные. Те, кто больше вкладывают, должны больше получать, и это никого не должно беспокоить.

Розыгрыш Суперкубок XLVIII также напоминает нам, что богатство и успех динамичны. Все эти разговоры про «концентрацию богатства в руках 1 %» не учитывают капиталистической истины о том, что от года к году картина меняется. В спортивной команде ничто никогда не остается неизменным. И то же самое происходит во всей экономике. Подавляющее большинство попавших в список Forbes 400 в 2013 г. не входили в этот список в 1982 г. А создатель Facebook Марк Цукерберг тогда еще даже не родился.

Тренер Пит Кэрролл привел Seahawks к победе в матче за Суперкубок XLVIII с огромным перевесом (со счетом 43:8). Между тем, для него в 2000 г. с футболом было покончено: в 1999 г. его уволили с позиции главного тренера New England Patriots. А за пять лет до этого, по завершении первого сезона, его уволили с поста главного тренера New York Jets. Если бы вы сказали, что пройдет тринадцать лет и команда, которую тренирует Пит Кэрролл, выиграет главный приз американского футбола, вас бы просто высмеяли.

История Кэрролла доказывает, что ничто не вечно под луной в справедливой системе, где каждого оценивают по достоинствам, и прошлое никогда не предсказывает будущее. В 2001 г., когда Университет Южной Калифорнии нанял Кэрролла на пост главного тренера университетской команды, он поднял ее до номера 4 во втором сезоне и довел до побед в 2003–2004 гг. Его испорченная было репутация улучшилась, и ему предложили пост главного тренера в Сиэтле в 2009 г. А четыре года спустя Seahawks выиграли Суперкубок{95}.

Неравенство доходов и капиталов в капиталистическом обществе просто не имеет значения. Накопление огромных капиталов пресловутым одним процентом владельцев, состав которых постоянно изменяется, приводит к улучшению жизни каждого из нас и никого не дискриминирует. А двери «клуба 1 %» всегда открыты для новых участников.

Каждый футбольный фанат знает, что травма колена, причиняющая мучительную боль лучшему игроку команды, отразится на успехах всей команды в течение следующего сезона. Что если бы нашелся такой хирург, который знал бы способ, как вернуть игрока на поле через неделю? Если бы этот хирург потом стал миллиардером, стали бы любители футбола жаловаться на то, что его доходы увеличивают разрыв в уровне благосостояния? И это не такой уж притянутый за уши сценарий, как вы, наверное, подумали. Во время Гражданской войны 1861–1865 гг. людей, получивших огнестрельное ранение в живот или грудь, просто оставляли умирать. Перелом шейки бедра равнялся смертному приговору. При ранении в бедро шансы умереть были три к одному. Рак? Никаких надежд{96}. У современного капитализма за плечами впечатляющая история того, как сделать невозможное возможным. Медицина не стоит на месте, и вполне реально предположить, что в итоге доктора изобретут лечение, которое сделает разрыв мениска проблемой прошлого. Неужели обществу будет хуже, если доктор, который совершит такой прорыв, станет фантастически богатым? А как насчет ученого, который найдет лекарство от рака?

Материальное неравенство в капиталистической системе – это прекрасно. Именно оно дает творческим людям стимулы рисковать, пытаться воплотить в жизнь новые идеи и превращать роскошь в повседневность. Материальное неравенство возвращает к жизни компании, идущие ко дну. Оно вознаграждает за упорный труд, талант и достижения, вне зависимости от происхождения человека. И оно является сигналом того, что даже худшие проблемы современного мира когда-нибудь исчезнут из нашей жизни.

Глава восьмая

Держатели сбережений – главные благодетели экономики

Капитал растет благодаря бережливости и уменьшается из-за расточительности и отсутствия дисциплины.

Адам Смит. Богатство народов

Питер Богданович, прославившийся фильмами, которые он снял в начале 1970-х гг., безусловно, заслуживает упоминания всякий раз, как речь заходит о самых уважаемых режиссерах авторского кино той эпохи, включая Фрэнсиса Форда Копполу, Уильяма Фридкина и Джорджа Лукаса. Среди фильмов Богдановича были такие работы, как «Последний киносеанс», «Бумажная луна» и «Дейзи Миллер». Но достижения Богдановича не ограничивались кинематографом. Он был дружен с легендарным режиссером Орсоном Уэллсом, а его роман с красавицей-актрисой Сибил Шеперд, звездой фильма «Последний киносеанс», получил широкую огласку. Также у него был роман со звездой «Плейбоя» Дороти Страттен, она же «Мисс Плеймейт» (ее убил муж, от которого она ушла к режиссеру). Богданович, как говорится, везде успел.

Но в 1985 г., имея 21 доллар 37 центов на банковском счете, он заявил о своем банкротстве{97}. Причиной финансовой катастрофы стала покупка прав на фильм «И все они смеялись», в котором он снимал Страттен. Как объяснил Богданович в интервью The Wall Street Journal: «Я выложил $5 млн из собственного кармана, чтобы выкупить фильм у прокатчиков и показывать его самому. С высоты лет это кажется безумием. Заниматься распространением фильма самостоятельно – гиблое дело, я потратил все до последнего цента и остался ни с чем»{98}.

Однако покупка «И все они смеялись» была не единственной причиной его финансовых затруднений. Другой причиной была расточительность. В отчетах говорилось о ежемесячных расходах в $200 000 при доходе в $75 000. В эти расходы входили $16 000 в месяц на юристов, более $15 000 на гонорары агентствам и менеджменту, $2000 на транспорт и $1000 на прачечную{99}. Богданович промотал все свое состояние и буквально остался на улице.

Сохраняя свой давний статус центра университетского футбола, Университет Техаса в Остине может похвастаться целой вереницей футбольных знаменитостей – такими игроками, как Бобби Лейн, Эрл Кэмпбелл и Рики Уильямс. Но, конечно, величайшим из всех остается Винс Янг. В начале 2000-х гг. квотербек университетской команды Longhorns практически возродил «запущенную» команду. Благодаря Янгу «Длиннорогие» одержали памятную победу со счетом 38:37 над командой из Мичигана в финале 2005 г. Год спустя, опять-таки в финальной игре, Янг сокрушил считавшуюся лучшей защиту команды Университета Южной Калифорнии (41:38). Это был, пожалуй, лучший индивидуальный показатель за всю столетнюю историю розыгрыша кубка.

После того, как Янг зарекомендовал себя как лучший квотербек в университетском футболе в той игре, он попал в профессиональную лигу. В отличие от большинства молодых квотербеков, которым требовалось несколько лет, чтобы приспособиться к защите игроков НФЛ, Янг стал звездой уже в первом своем сезоне в Tennessee Titans и был признан «Лучшим новичком года»–2006. После чего его звезда начала закатываться. Он резко сдал во втором сезоне, и к сезону 2010 г. «Титаны» вывели его из первого состава. Янг присоединился на один сезон к Philadelphia Eagles, затем перешел в Buffalo Bills, откуда был уволен еще до начала сезона{100}. В 2013 г. он подписал контракт с Green Bay Packers, но они тоже разорвали его в течение предсезонного периода{101}. В 2014 г. ему стало везти еще меньше. Всего семь лет спустя после подписания контракта на $26 млн с Tennessee Titans Янг объявил о своем банкротстве (хотя это заявление позже было опровергнуто). Тратя $200 000 в месяц, он взял заем на $1,8 млн во время массовых сокращений в НФЛ в 2011 г. Среди его расходов была вечеринка по случаю его дня рождения, на которую он потратил $300 000. Помимо всего прочего, он содержит четверых детей, все от разных женщин{102}.

Печальные примеры Богдановича и Янга иллюстрируют несостоятельность продвигаемой многими экономистами и журналистами финансовых изданий идеи о том, что потребительские расходы ведут к экономическому росту. Перед тем как стать председателем Федеральной резервной системы, Джанет Йеллен в интервью журналу Time отстаивала программу денежных вливаний: «Наша политика направлена на удержание долгосрочных процентных ставок на прежнем уровне, что способствует оздоровлению экономики, стимулируя потребительские расходы»{103}. Несколько дней спустя The Wall Street Journal высказалась в том же духе: «Замедление роста доходов в США может свести на нет всплеск потребительских расходов, которые стимулируют восстановление экономики в последние месяцы»{104}.

Йеллен и другие сторонники мнения о том, что траты ведут к процветанию, правы в том, что люди производят для того, чтобы потреблять, но они забывают о важности производства. Казалось бы, очевидно: производство предшествует потреблению. Если сомневаетесь, посмотрите на собственные расходы. Вы можете тратить деньги потому, что у вас есть работа, которая позволяет вам это делать, или потому, что вы можете занять деньги у других «производителей», готовых передать вам с ними свою возможность потребления. Несмотря на то, что вы читаете в газетах или слышите по радио, люди всегда меняют продукт на продукт. Чтобы тратить, нужно что-то создать.

Большинство экономистов и финансовых журналистов сочли бы эксцентричные расходы Питера Богдановича и Винса Янга плюсом для экономики. Самозабвенно растрачивая миллионы долларов, каждый из них действовал как «машина потребления». Проблема в том, что американская экономика – это собрание индивидов, а те индивиды, что тратят подчистую все свои сбережения или хуже того, вязнут в долгах, занимаются саморазрушением. Если человек собирается безрассудно прожигать деньги, влезая в долги, ему лучше бы обладать надежным источником дохода, который сможет обеспечить его в обозримом будущем. Если такого дохода нет, он непременно окажется банкротом, как Богданович и Янг.

Люди, живущие не по средствам, в конечном итоге оказываются без средств вообще. Прожигатели денег превращаются в нищих, чья судьба зависит от доброты посторонних людей. Рано или поздно транжиры вынуждены будут попросить помощи как раз у тех людей, которых экономисты считают «плохими парнями» – у владельцев сбережений. Йеллен и прочие упускают из виду тот факт, что вы не можете повысить уровень расходов и тем более долгов, если другие люди не будут усиленно накапливать капиталы. Без накопления не будет кредитов, если, конечно, не брать в расчет печатание денег без оглядки на уровень производства (позже мы поговорим об этом подробнее). Кредиты и накопление сбережений идут бок о бок.

В шестой главе я объяснял, почему накопление денег – это лучший способ их перераспределения. Создание резервного фонда одним скупым миллиардером обеспечит мелкие займы для поддержки бизнеса тысяч предпринимателей, обладающих идеями, потенциально способными изменить экономику и нуждающимися в капитале. Любой человек – богатый, представитель среднего класса, бедный, – который накапливает сбережения вместо того, чтобы тратить их, расширяет возможности получения кредита для других людей, желающих обновить кухню, купить машину или, что лучше всего, открыть свой бизнес. Чтобы предприниматель смог воплотить свою идею в жизнь, ему нужно либо скопить достаточно денег самому, либо обратиться к сбережениям других людей.

Давайте рассмотрим базовые экономические принципы на простом примере. Когда вы платите двадцать долларов за пиццу курьеру, вы не напрямую меняете деньги на пиццу. На самом деле вы обмениваете часть своей работы в качестве строителя, продавца или банкира на продукт, который предлагает вам пиццерия. Мы меняем продукт на продукт; деньги – это просто общепринятая единица измерения, используемая для совершения обмена. Наш «продукт» – наш спрос. Или, лучше сказать, чтобы что-то требовать или потреблять на рынке, мы должны сначала предложить что-то рынку сами, и инвестиции делают такое предложение возможным.

Важнейшая роль инвестиций становится понятной, если мы рассмотрим историю одного продавца компьютерной техники, зарабатывающего $75 000 в год. После уплаты налогов у него остается $45 000. Средний экономист скажет, что этот продавец поспособствует стимулированию экономики, если потратит все $45 000 на аренду жилья, рестораны, одежду, отдых и другие потребительские товары. Большие расходы, согласно общепринятым взглядам, усиливают экономический рост, заставляя деньги быстро переходить из одних рук в другие.

Но наш продавец понимает, что жить на грани разорения, тратя все до последнего цента, очень опасно. Всегда можно подпасть под сокращение штата, поэтому часть этих денег лучше отложить. Кроме того, он осознает, что большую часть своего дня он тратит впустую, разъезжая в поисках потенциальных клиентов, поэтому он решает вложить деньги в навигационную систему, что позволяет ему увеличить продажи на 20 % – тогда его общий доход вырастет на $50 000.

Затем наш продавец замечает, что много времени у него уходит на работу с документами, не говоря уже о холодных звонках потенциальным клиентам. Он понимает, что если платить $35 000 в год ассистенту по продажам, то поначалу это будет очень дорого, но в долгосрочной перспективе это позволит больше времени уделять личным встречам и заключать крупные сделки. Эти $35 000, вложенные в помощника, приведут со временем к дополнительному доходу в $200 000.

По мере того, как он все больше узнает о бизнесе и специфических потребностях клиентов, он понимает, что, если получить заем на $200 000, он мог бы начать собственное дело по продаже компьютеров за рубеж. Первоначальные расходы будут большими, но, обладая обширной клиентской базой и уделяя достаточно внимания сервису, при наличии денег, взятых частично в кредит, частично из своих сбережений, он сможет увеличить свой доход в семь раз.

Эта история предприимчивого продавца компьютеров сильно упрощена, но наглядно демонстрирует, какие чудеса могут творить сбережения. Потребление зависит от производства, а реинвестирование прибыли часто увеличивает производство. Как говорил Джон Стюарт Милль, прибыль – это «вознаграждение за умеренность»{105}.

Представьте, что Генри Форд был бы транжирой, который промотал бы свой доход от компании на алкоголь, женщин и разные развлечения. Немало владельцев более или менее крупных американских автомобильных компаний{106} в начале ХХ в., вероятно, именно так и поступили. Может быть, талант Форда был столь выдающимся, что он все равно смог бы удержаться на плаву. Но что сделало Форда предпринимателем, о котором пишут в учебниках истории, так это его практически ритуальное реинвестирование доходов компании в усовершенствование производства. Отказ от потребления в пользу инвестирования позволил Форду запустить массовое производство автомобилей с невиданным ранее успехом, и продажи этих машин начали расти такими же темпами. Если бы сегодняшние экономисты пожили в дни Форда, они бы, наверное, очень сокрушались из-за его скупости.

Став баснословно богатым, благодаря успеху своей компании, Форд мог спокойно отправиться на «скупердяйскую» пенсию. И для экономики в широком смысле этого слова это было бы совсем не плохо. Если только он не спрятал бы деньги «под матрасом», сбережения Форда все равно перешли бы другим людям, включая предпринимателей, ищущих средства для нового бизнеса.