Чемпион браконьеров (др. перевод)

Искать их было теперь совсем легко. Под каждым деревом лежали две-три птицы. Я быстро подобрал ещё шесть — по три в каждую руку — оттащил и свалил их в общую кучу. Потом ещё шесть. И снова столько же.

А фазаны продолжали падать.

В исступлённом восторге Клод метался от дерева к дереву, похожий на лесное приведение. Я видел, как мелькает в темноте его фонарь, а всякий раз, когда Клод находил новую птицу, раздавался победный крик.

Шлёп! Шлёп! Шлёп!

— Послушал бы Хейзел! — радостно завопил Клод.

— Да не кричи ты, — отозвался я. — И так страшно.

— С чего бы это?

— Не кричи! А вдруг лесники всё-таки здесь?

— Чёрт с ними, с лесниками! — успокаивал меня приятель. — Они все давно разошлись на ужин.

Фазаны падали беспрерывно минуты три-четыре. Неожиданно всё стихло.

— Ищи! — крикнул мне Клод. — Их должно быть здесь ещё много!

— Может, давай смываться, пока не поздно?

— Нет, — твёрдо ответил он. Поиски фазанов продолжались. Мы обшарили лес в радиусе ста ярдов от поляны и, в конце концов, думаю, собрали почти всех. В итоге получилась куча размером с большой костёр.

— Это просто чудо! Настоящее чудо, чёрт побери! — медленно сказал Клод, глядя на фазанов, словно заворожённый.

— Давай возьмём по десятку и смоемся, — предложил я.

— Подожди, Гордон, я хочу их посчитать.

— У нас нет времени, пойдём.

— Я должен их посчитать.

— Нет, — настаивал я. — Пойдём!

— Один, два, три, четыре… — и он принялся старательно считать фазанов, поднимая одну птицу за другой и аккуратно складывая их в новую кучу. Луна теперь была уже прямо над нами и ярко освещала всю поляну.

— Ты как хочешь, а я здесь больше не останусь, — сказал я и отошёл в тень.

— Сто семнадцать… сто восемнадцать… сто девятнадцать… сто двадцать! — радостно завопил он. — Сто двадцать фазанов! Непревзойдённый рекорд!

Уж в этом-то я ничуть не сомневался.

— Даже папаше больше пятнадцати за ночь никогда не удавалось. Он потом по неделе не просыхал.

— Можешь считать себя чемпионом мира, — сказал я. — Но теперь-то мы пойдём?

— Минуту, — он поднял свитер и достал большие мешки. — Это тебе, сказал он, протягивая один из них. — Давай быстрей!

Луна светила так ярко, что я без труда разобрал надпись на мешке: J. W. Grump, Keston Flour Milis, London SW 17.

— Послушай, Клод, а этот урод с гнилыми зубами не может сейчас наблюдать за нами откуда-нибудь из-за дерева?

— Не может, Гордон, не может, — спокойно ответил он. — Я же тебе сказал: он теперь на бензоколонке — поджидает, когда мы вернёмся.

Мы стали складывать фазанов в мешки. Головы у них при этом безжизненно болтались из стороны в сторону, но внизу под перьями кожа была ещё тёплой.

— Ну а теперь прошу в такси, — заявил Клод.

— Что?!

— Ты разве не знаешь, Гордон, что я всегда возвращаюсь домой на такси?

Ещё один сюрприз!

— Такси со шторками — это секрет, который тоже подсказал мне папаша, объяснил Клод. — Ни одной душе не известно, кто в такси, за исключением, конечно, самого водителя.

— А кто водитель?

— Чарли Кинч. Он никогда не в отказывает.

После того как все фазаны были уложены, я попытался взвалить свой мешок на плечо. Однако из этого ничего не вышло, потому что мешок с шестьюдесятью фазанами оказался просто неподъёмным.

— Ну зачем нам столько, — взмолился я. — Давай оставим хоть немного!

— Тащи, тебе говорят, — не соглашался он. — Тащи за собой! Вот так!

И мы вновь устремились в кромешную тьму леса, волоча за собою мешки.

— Так мы с тобой и к утру до деревни не доберёмся, — заметил я.

— Ничего, Чарли меня ни разу не подводил.

На краю леса Клод осторожно раздвинул кусты и тихо позвал:

— Э-эй, Чарли!

Из машины ярдах в пяти от нас выглянул старик и лукаво улыбнулся нам беззубым ртом. Мы опять взялись за мешки и стали продираться сквозь кустарник.

— Привет! — сказал Чарли. — А это что?

— Капуста, — ответил Клод. — Открывай.

Через минуту мы уже преспокойно катили вниз по склону холма в направлении деревни.

Теперь, когда опасность была позади, Клод совсем разошёлся. Он торжествовал, его распирало от гордости и возбуждения. Он то и дело нагибался вперёд и, похлопывая Чарли Кинча по плечу, приговаривал:

— Ну что, Чарли? Вот это улов, а?

Чарли всякий раз оборачивался и, косясь на громадные мешки за своей спиной, отвечал:

— Боже мой, ребята, как вам удалось?

— Дюжина твоя, Чарли, — пообещал Клод.

— Похоже, в этом году на открытие охоты у мистера Хейзела фазаны будут в большо-о-ом почёте, — о заметил шофёр.

— Будут, Чарли, обязательно будут.

— Объясни мне, ради бога, что ты собираешься делать со ста двадцатью фазанами? — спросил я.

— Как что? Оставим в холодильнике до зимы. Положим в морозилку вместе с мясом для собак.

— Надеюсь, хоть не сегодня?

— Нет, Гордон, не сегодня. Сегодня мы отвезём их к Бесси.

— Какой ещё Бесси?

— Бесси Орган.

— Бесси Орган?

— Разве ты не знаешь, что Бесси всегда прячет мою добычу?

— Ничего я не знаю, — ответил я, окончательно ошеломлённый его словами. Миссис Орган была женой его преподобия Джека Органа, нашего приходского священника.

— В помощницы надо выбирать женщину из хорошей семьи, — продолжал Клод. — Правильно я говорю, Чарли?

— Бесси — бабёнка что надо, — подтвердил шофёр.

Тем временем мы уже въехали в деревню. Фонари ещё горели. Мужчины разбрелись по домам из пабов. Я увидел, как Уилл Преттли пытается потихоньку чёрным ходом пробраться к себе в рыбную лавку, а жена наблюдает за ним, высунувшись из окна как раз над самой его головой.

— Наш священник большой любитель жареных фазанов, — сказал мой приятель.

— Он их вывешивает на восемнадцать суток, — добавил Чарли, — а потом встряхнёт хорошенько, и перья сами осыпаются.

Машина свернула влево и въехала во двор дома священника. Окна в доме были тёмные, и нас никто не встречал. Мы с Клодом отволокли фазанов в угольный сарай в глубине двора, простились с Чарли и по залитой лунным светом дороге налегке отправились к себе на бензоколонку. Не знаю, наблюдал ли за нами в тот вечер мистер Реббеттс, но, когда мы возвращались, его не заметили.

— А вот и она, — сказал мне Клод утром.

— Кто?

— Бесси, Бесси Орган, — он произнёс это имя гордо и чуть высокомерно, как генерал говорит об отважнейших из своих офицеров. Я вышел за ним на улицу.

— Вон там, — показал рукой Клод.

Далеко на дороге я увидел приближающуюся к нам женскую фигуру.

— Что это она катит? — спросил я.

— Детская коляска, — хитро улыбнулся Клод, — самое надёжное средство для перевозки дичи.

— Ах да, конечно, — пробормотал я.

— Это Кристофер Орган, чудный ребёнок полутора лет.

Только теперь я разобрал, что над коляской, верх которой был опущен, действительно возвышался малыш.

— Под этим мальцом сейчас шестьдесят, а то и все семьдесят фазанов, — радостно сказал Клод. — Представляешь?

— В коляску столько не войдёт.

— Войдёт, если коляска глубокая и если вынуть из неё матрац, а фазанов уложить аккуратно до самых краёв и накрыть их сверху пелёнкой. В таком состоянии они занимают удивительно мало места.

Мы встали возле насосов и ждали, когда подойдёт Бесси. Было утро одного из тех тёплых безветренных сентябрьских дней, когда темнеющее небо и специфический запах в воздухе предвещают скорую грозу.

— Ты смотри, по нахалке через всю деревню! Молодец, Бесси!

— Она вроде торопится.

Клод прикурил от окурка новую сигарету и сказал:

— Бесси никогда не торопится.

— Во всяком случае, это не прогулочный шаг. Да ты сам посмотри!

Он взглянул на неё сквозь табачный дым, потом вынул изо рта сигарету и присмотрелся.

— Ну? — спросил я.

— Хм, она и правда идёт довольно быстро, — осторожно заметил Клод.

— Да нет же, очень быстро, чёрт побери!

Наступила пауза. Клод пристально разглядывал приближавшуюся к нам женщину.

— Послушай, Гордон, а может, она боится попасть под дождь? Ну, конечно. Решила, наверно, сейчас пойдёт дождь, и боится, что ребёнок промокнет.

— Что она верх у коляски не может поднять?

Клод не нашёлся, что на это ответить.

— Смотри, она бежит! — воскликнул я.

Клод молча наблюдал за бегущей женщиной. Всё вокруг стихло, и мне показалось, что я слышу детский плач.