Бессонница. След

— Тут направо, а на следующем повороте — налево, и мы на месте.

— Ах, так это «Северная змея»?

Я в последний раз оглядела макияж, спрятала зеркало в сумочку и посмотрела на Винсента. Он, следуя моим указаниям, повернул направо и медленно поехал по ярко освещенной улице. Быстро тут ездили разве что те водители, которым хотелось расстаться с правами, сбив одного пешехода, а то и парочку: пять минут назад мы пересекли невидимую, существующую только для жителей Треверберга границу и оказались в районе, который считался центром ночной жизни. Тут нельзя было и шагу ступить без того, чтобы наткнуться на какой-нибудь бар или ночной клуб. И, соответственно, тут постоянно шатались пьяные компании. Некоторые напивались до такой степени, что даже не помнили, как их зовут — и уж точно не замечали едущих по дороге машин. Мэр вел личный блог на официальном сайте города, и однажды там появилась запись о ночной жизни. Какой-то умник предложил поставить в этой части города специальные знаки для водителей, и изобразить на них людей, переползающих дорогу: «Осторожно, пьяные пешеходы». Мэр отнесся к предложению с известной долей юмора, но знаков тут, конечно, не поставили. Зато полиция всегда была настороже.

Мы с Винсентом ехали по направлению к центру района: там располагались самые дорогие и элитные клубы. По мере продвижения пьяных пешеходов на улицах становилось все меньше, и все чаще нам попадались элегантно одетые мужчины и женщины, а дешевые автомобили и мотоциклы сменились «ягуарами» и «порше». «Северная змея», клуб, принадлежавший Маре, был одним из самых крупных — и одним из самых закрытых заведений в городе. Для того чтобы попасть внутрь, пройдя двойной фейс-контроль, и окунуться в атмосферу, за которой многие приезжают в Треверберг, нужно было либо лично знать Мару, либо кого-то из ее знакомых. А также иметь в кармане приличную сумму денег и желание с этими деньгами расстаться. Но в клиентах у Мары недостатка не было, потому что все бизнесмены, зарабатывавшие деньги на любителях ночной жизни, заводили близкие знакомства, и, как следствие из этого, имели на девяносто процентов общую клиентуру.

— Да, так и есть, «Северная змея». Ты уже тут бывал?

— Нет. Но я о нем слышал. Мне нравится их слоган: «У нас вы можете найти все. Даже больше, чем все». Я редко смотрю телевизор, но когда включаю городской канал, то почему-то каждый раз вижу именно эту рекламу.

— Хозяева клубов часто рекламируют свои заведения, у нас это — отдельная рекламная отрасль. У той же Изольды Паттерсон, например, есть два или три специалиста по рекламе, они каждый раз выдумывают что-то новенькое. Ролики их клубов уже несколько раз занимали первые места на разных конкурсах.

Винсент притормозил, пропуская очередную группу пешеходов, после чего снова тронулся с места и повернул налево.

— Изольда Паттерсон? Ах да… она часто появляется в новостях. Красивая женщина. Когда-то про таких говорили «чувствуется порода». Давно, когда еще люди не начали забивать себе голову глупостями и видеть в любом комплименте сексуальное домогательство, а в любой двусмысленной шутке — сексизм. Но этот мальчик рядом с ней… как там его? Уильям Барт? Не понимаю, откуда он взялся. У вас, женщин, порой что-то щелкает в голове, и вы, поменяв кучу любовников, за каждого из которых вполне могли бы выйти замуж, выбираете заморыша.

— Скажу тебе по секрету: не ты один недоумеваешь. Многие не понимают, что их связывает.

— А почему Мара не снимается в рекламе своего заведения?

Я рассмеялась.

— Она уверена, что не киногенична. «Изольда Паттерсон — это икона, имя, бренд, а кто я?». Напрашивается на комплименты, она это любит. — Я указала на знак парковки. — Нам сюда. До того, как ты с ней познакомишься, я хочу тебя кое о чем предупредить. Во-первых, она… несколько развязно себя ведет. Игнорирует почти все правила этикета, говорит с незнакомыми гостями так, будто они — ее лучшие друзья, позволяет себе пошлые шутки и все такое. Во-вторых, она очень, очень, очень много разговаривает. И, в-третьих…

— … она постоянно говорит о сексе, — закончил за меня Винсент. — Верно. Ведь она вакханка. Раньше они вели себя еще хуже. Сейчас они хотя бы не знакомятся с людьми для того, чтобы потом съесть их в компании своих подружек.

Когда мы с Винсентом вышли из машины, к нам подошел молодой человек в черном. Единственным цветным пятном в его облике был ярко-зеленый шейный платок: знак распорядителей и обслуживающего персонала клуба.

— Доктор Дойл и мисс Мэдисон, я прав? — Он повернулся к Винсенту. — Особые клиенты ставят машины внутри, на подземной парковке. Но въезд найти трудно, особенно в темноте. Вы можете дать мне ключи, я верну их вам через несколько минут.

— Очень мило с вашей стороны, хотя в темноте я вижу неплохо.

Молодой человек кивнул, подбросив на ладони полученные ключи, после чего сел в машину и поехал по направлению к зданию, а потом свернул куда-то и исчез.

Вечер был в самом разгаре, и на первом этаже нельзя было и шагу ступить без того, чтобы не натолкнуться на кого-то из танцующих. В другом конце зала на сцене играла какая-то группа, а рядом с музыкантами на небольшом возвышении исполняли очередной номер девушки-стриптизерши. Как и в большинстве клубов, тут было жарко и душно, а в воздухе витали запахи алкоголя, духов и сигаретного дыма. Я взяла Винсента под руку и сделала пару неуверенных шагов вперед, ища глазами Мару.

— Тут шумно, — поморщился Винсент.

— Это основной зал, за перегородкой есть другой, там спокойно и тихо. Правда, не знаю, может, Мара забронировала нам место на втором этаже, там есть комнаты для небольших компаний.

Я огляделась в очередной раз, и услышала откуда-то со стороны:

— Вы только посмотрите, кто пришел! Я жду вас уже целых полчаса! Опять пробки на центральном шоссе? Там давно пора сделать развилку или хотя бы поставить нормальные светофоры! Это просто невозможно! Вчера я стояла там два часа! А для чего я выбралась в город, как ты думаешь? Купить платье! И два часа в пробке!

Мара подошла к нам в сопровождении двух рыжеволосых девушек, похожих одна на другую как две капли воды. На ней было длинное черное платье из тонкого материала, которое не только демонстрировало окружающим силуэт бедер, но и оставляло открытыми плечи и спину. Впрочем, грудь оно тоже почти не скрывало, и, как казалось, пушистое черное боа только подчеркивало тот факт, что платье выглядит вызывающе. Если, конечно, термин «вызывающе» был применим к Маре. Она сняла длинные, почти до локтя, бархатные перчатки, и отдала их одной из девушек.

— Лорена, ты великолепно выглядишь! — Она взяла меня за руки, приблизилась и поцеловала в обе щеки. — Твое платье шикарно! Наконец-то ты начала нормально одеваться! А то я уже подумала было, что ты решила стать монашкой?

После долгих раздумий я решила «выгулять» то самое красное платье. Правда, перед выходом все же накинула короткий жакет.

— Доктор Дойл, — тем временем продолжила Мара, повернувшись к моему спутнику. — Но, полагаю, можно просто «Кристиан»?

— Это Мара, — поспешила представить я. — Хозяйка этого заведения и моя хорошая подруга.

— Очень приятно, — ответил Винсент.

Мара протянула ему руку для поцелуя, но когда он легко сжал ее пальцы и наклонил голову, вздрогнула и поборола желание отойти на пару шагов. Руку она не убрала, скорее всего, решив, что это будет уж слишком невежливо даже для нее и подождала, пока Винсент снова выпрямится.

— Ты странное существо, — сказала она медленно, изучая его. — Древнее… кто ты такой?

Винсент улыбнулся в ответ.

— Чуть более древнее, чем ты, но между нами есть кое-что общее.

Мара поднесла ладонь к уху, делая вид, что внимательно слушает.

— В детстве меня кормили кровью вакханок. Те, кто воспитывали меня, поговаривали, что это сделает меня более жизнерадостным. — Он сделал паузу и добавил: — Шучу.

На эту шутку Мара отреагировала непредсказуемо: довольно заулыбалась и, наверное, подпрыгнула бы на месте пару раз, если бы не высокий каблук.

— Так ты каратель! Второй член Ордена за две недели, и оба приходят в мой клуб!

— Второй? — переспросил Винсент.

Мара задумчиво пригладила безымянным пальцем аккуратную бровь.

— Да. Первым была женщина. Красивая. Сероглазая шатенка. И, если верить моим ощущениям, постарше тебя. Ее звали… не помню. Впрочем, какая разница? Она повеселилась, вот и все. Даже ничего у меня не спрашивала. Хотя от корибанта не отказалась! — Она весело подмигнула собеседнику. — Ты ищешь сбежавшую жену? Не знала, что от вас сбегают жены. Если верить слухам, в постели вы так хороши, что с вами не сравнится никто. — Она повернулась ко мне. — Это правда, дорогая? Надеюсь, ты уже успела проверить? Потому что пары, которые приходят в клуб и до этого не успевают друг с другом переспать, должны делать это на публике, это скромный ритуал посвящения. — Она снова перевела взгляд на Винсента. — Шучу.

— Мы пришли поразвлечься, — сказала я. — Кстати, если уж упоминали корибантов и их… женский вариант — я на тебя в обиде. Я думала, ты мне доверяешь.

Мара передернула плечами с таким видом, будто она не понимает, о чем я.

— Ты что, не знала, что я вакханка, милая?

— Ну как бы тебе сказать… нет. Но ты могла бы меня предупредить. На всякий случай. Чтобы я знала, чего от тебя ожидать.

— На что это ты намекаешь? Или ты думаешь, что я могу тебя обидеть? Знаю, что о вакханках говорят много плохого, и, конечно, часть из этого правда, у нас нехорошая история, но… — Она сложила руки в умоляющем жесте. — Поверь, мы не делаем ничего плохого уже сотни лет! И уж тем более не причиняем вред своим друзьям!

— Я, скорее, о том, что ты могла бы мне рассказать, что ты за существо. Знаешь, как… люди иногда рассказывают другим людям о том, какую религию они исповедуют.

Мара посмотрела на Винсента, и этот взгляд вполне можно было охарактеризовать как угрожающий.

— Что ты ей порассказал? — спросила она с вызовом.

— Правду.

— Так я тебе и поверила! Лучше бы рассказал, что вы пьете нашу кровь! Это точно было бы правдой!

Я повернулась к Винсенту.

— Это правда?

— Конечно! — ответила за него Мара. — Их хлебом не корми — дай только присосаться к кому-нибудь из нас. Недаром вы чуете вакханок за версту!

Мы с Винсентом переглянулись, и он покачал головой.

— Лорена, это долгий разговор.

— Ты притащил меня сюда ради крови вакханки?!

— Ты ведь сама сказала, что мы пришли сюда для того, чтобы поразвлечься, так?

Я покрепче сжала сумочку и вздохнула.

— Так. Но при чем тут кровь, черт побери?

— Я тебе все расскажу, но чуть позже. Как уже было сказано, это долгий разговор.

— Извини, если обидела, но до тебя я еще членов Ордена не встречала, так что я не в курсе твоих наклонностей.

— Это хорошо, — вмешалась Мара. — Если бы ты была в курсе всех его наклонностей, то не смогла бы спокойно спать ночью. — Она погладила Винсента по плечу и улыбнулась. — Ну, будет. Мне кажется, наше знакомство началось плохо. Не нужно держать друг на друга зла. Сейчас я вам кое-что принесу, а вы пока проходите во второй зал. Столик номер двадцать пять, там есть табличка с номером и с вашими именами.

Пару секунд мы с Винсентом смотрели вслед удаляющейся Маре, а потом направились в сторону второго зала.

— Можешь начинать рассказывать, — сообщила ему я.

— Даже не знаю, с чего начать. — Он помолчал. — Ты знаешь, что такое Темный Совет?

— Не имею понятия.

— Это высшая власть в нашем мире. Мы называем его темным — в противоположность вашему, светлому. Семь существ, не имеющих тела и контролирующих все, что происходит в темном мире. Для большинства своих подданных эти существа вездесущи, видят и знают все. Исключение составляем мы, каратели. Мы можем скрывать от Темного Совета некоторые вещи. Правда, не факт, что потом это не выйдет на свет.

Молодой человек, как две капли воды похожий на встреченного на улице, открыл перед нами двустворчатые двери и пропустил нас во второй зал, после чего проводил до столика и, кивнув на прощание, удалился. Винсент помог мне сесть, подвинув стул, и сел напротив меня.

— Звучит как сказка, — вынесла я свой вердикт касательно его слов. — И откуда же появился Темный Совет?

— Он создал сам себя из Великой Тьмы, которая была до того, как появились добро и свет.

— То есть, сначала были тьма и зло, а потом уж появилось добро?

Винсент подпер рукой щеку и посмотрел на меня так, будто я сказала глупость.

— Разумеется. Войны, болезни, несчастья, боль — именно они заставляют людей двигаться, но никак не добро. Люди быстро привыкают к добру, потому что их с детства учат, что добро — это хорошо. У вас есть религии, вы говорите о Боге, о карме, о судьбе… между тем, никто не знает об этом мире столько, сколько знают существа на темной стороне. Миром движет зло, Лорена. А добро развращает людей, делает их ханжами и лицемерами.

Я перебирала в руках пачку сигарет.

— И… ты на самом деле в это веришь?

— Мне не нужна вера. Я знаю.

— Ладно, предположим. Если Темный Совет такой великий и вездесущий, то зачем ему Орден?

Винсент поднес зажженную спичку к моей сигарете, а потом закурил сам.

— Темный Совет, даже будучи вездесущим, не мог уследить за происходящим в мире. А поэтому был создан Орден. Мы — глаза и уши Темного Совета. У Ордена есть три части. Первая — законодатели. Что-то вроде ваших «белых воротничков». Они должны писать законы, но на самом деле они просто записывают их и передают на обсуждение. Это самая низшая ступень. Они смертны, правда, живут чуть дольше обычных смертных — около трехсот лет. Долгожители — около четырехсот. Сверхъестественных способностей практически не имеют, так как они им не нужны. Зато их свобода почти не ограничена — например, они могут вступать в брак и продолжать род, не получая разрешения от Темного Совета. Вторая часть Ордена — исполнители. Составляют примерно две трети от нас, самая многочисленная часть. Они приводят в исполнение законы, принятые Темным Советом, если требуется их присутствие, присутствуют. Для того чтобы они выполняли свои обязанности как можно лучше, им даруют основные сверхъестественные способности: они могут общаться друг с другом с помощью телепатии, чувствуют темных существ и отличают их друг от друга. Исполнители тоже смертны, но живут они дольше законодателей — самому старому исполнителю сегодня почти тысяча лет. Ну, а когда у исполнителей появляются проблемы — или же когда у темных существ возникают проблемы с законом — то появляемся мы, каратели. Раньше нас звали инквизиторами, но теперь это… как вы говорите? Неполиткорректно.

— И сколько же лет самому старому карателю?

Винсент и бровью не повел, услышав этот вопрос.

— Скоро исполнится пять тысяч, — ответил он спокойно. — Но мы, в отличие от остальных членов Ордена, бессмертны. Мы — элита. Карателей не избирают и не назначают за какие-то заслуги — ими рождаются. Раньше, очень давно, должности карателей занимали вампиры, но Темный Совет обратил внимание на то, что они зависят от своей пищи, а, значит, могут предпочесть порцию крови своей работе, если будут голодны. В итоге было принято решение создать новых существ: таких, которые сочетали бы в себе сильные качества вампира и слабости человека. Этот период у нас называют Реформой. Сильные качества вампира не позволяли бы нам любезничать с нарушителями, а в случае непослушания Темный Совет мог бы сыграть на наших чувствах и тем самым заставить нас делать то, что требуется.

Винсент подвинул к себе пепельницу.

— Нет, все сложнее. Примерно раз в пятьсот лет тщательно отобранные смертные приносят потомство. Детей забирают, и они получают новый дом — дом их будущего создателя, одного из карателей. До двух лет они растут как обычные смертные, а потом им предстоит пройти церемонию первого посвящения. Для этого их отвозят в лес и оставляют там на двое суток.

— Двухлетних детей? — ужаснулась я.

— Они находятся под защитой Темного Совета, и не повезет тому, кто приблизится к ним с целью нанести вред. Потом на землю приходит Прародительница. Она изучает детей, берет некоторых из них и уносит с собой. По возвращении у них на спине появляется «дурной глаз» — тот самый, который есть и у тебя, и у меня. Только…

— Да-да, я помню, в твоем случае Лилит делала остановку в Аду.

Винсент со смехом покачал головой.

— Эту сказку рассказывают всем нашим детям. К сожалению или к счастью, смертным туда дорога закрыта.

— А что происходит с остальными детьми?

— Их тоже принимают в Орден, но либо в законодатели, либо в исполнители. Их растят как обычных детей, разве что воспитывают иначе. Тех, кто получил от Прародительницы Дар — проще говоря, тех, кому предначертано стать карателем — тоже растят как обычных детей. Только кормят не обычной человеческой едой, а кровью создателя. Того, в чьем доме он живет. Если это муж и жена, то кровью обоих.

Меня передернуло от отвращения.

— Кровью?

— Да. С кровью мы приобретаем силу, бессмертие и часть способностей. До восьми лет нас кормят кровью, потом в наш рацион начинают включать человеческую еду. К пятнадцати годам нас отучают от крови и разлучают с создателем. Это психологическая травма, так что создатель заставляет нас забывать этот период. — Винсент улыбнулся. — У смертных это называют переходным возрастом.

— Так и называют. — Я приложила ладонь к губам. — Ты пил кровь в детстве? У тебя… есть клыки?

— Тебя я кусать не собираюсь, если ты об этом. Я даже не знаю, какой вкус у человеческой крови. Кроме того, она мне ничего не дает. От людей мы обычно берем другие вещи.

Я потушила сигарету в пепельнице и сложила руки перед собой.

— Ну, а что происходит после того, как вас разлучают с создателем?

— Нас собирают на заседании Темного Совета, и там мы выбираем себе наставника из членов Ордена. Потом нас начинают обучать. Это длительный процесс, иногда он затягивается на двести-триста лет. После того, как наставник решает, что мы достаточно сильны для того, чтобы начинать собственный путь, мы проходим вторую церемонию посвящения, долгую и сложную. Мы получаем мантию члена Ордена и перстень, символизирующий нашу власть.

— А потом?