Наваждение

Молчание.

Федор Петрович (достал папиросы). Закурим?

Иван. Не курю…

Федор Петрович. Молодец!

Молчание.

Тут вот Катя к тебе заходила… мать навещала… Ждет… Скучал?..

Иван. Было…

Федор Петрович. Ну, так служба, куда денешься… Мужская, так сказать, жизнь… Ты где служил?

Иван. В Германии…

Федор Петрович. Да… я там лежал в госпитале…

Молчание.

В госпитале лежал… Хороший там врач был. Как же его звали-то?.. Не то Соломон, не то Моисей… но человек был — золотой!.. А врач!.. Что ты!.. При мне летчика привезли, по частям доставали… Задело его по петушиной части… Так он над этим летчиком сутки бился… Что он сделал — это, как говорится, врачебная тайна… Только проходит время, и появляется у нас в палате летчика этого подруга… Привезла спирту, нас угостила… Летчик делает знак — освободить территорию. Мы встали, костыли в руки и типа того, что на прогулку идем… Только вышли — навстречу Соломон. Ну, сам понимаешь, сразу в крик: «Кто разрешил вставать! Марш на место!» Мы назад, а Соломон за нами. «Чем вы здесь занимаетесь?» — спрашивает летчика… А летчик нашелся, терять-то ему нечего: «Я провожу испытания излечения в условиях, приближенных к боевым!». Мы, где были, тут же со своих костылей попадали… А Соломон, слушай, что был за человек: «Через полчаса доложить о результатах». Сказал и вышел, и мы вслед за ним. А через полчаса подруга появилась… И я тебе скажу, прошла, ни на кого не взглянула, с гордо поднятой головой… «Ну как?» — спрашиваем. А она: «Справился с возложенной на него задачей». Эх!.. Какие орлы были!.. Какие ребята… Плотников!.. Кравченко!.. Сапожников!.. О-о! Этот принес с собой литровую бутыль, говорит: что здесь, ребята, не разобрал… Налил себе, попробовать. Выпил, стакан поставил… А дело весной было, май, балкон открыт… Ну вот, загорелось у него внутри, он стакан отложил, балкон перешагнул и вниз с третьего этажа… Дверью ошибся… Так вот, слушай… встал, поднялся по лестнице… «Нормально», — сказал. Налил еще, ко рту поднес и отрубился…

Иван. Умер?

Федор Петрович. Раньше от этого не умирали! (С подъемом.) Вот так, Ваня, а мы с тобой сидим и друг друга не видим… (Подходит к шкафу.) Здесь у Зины проживает гражданин «ОН». Одно его мановение, и все! И мы качаемся над Диксоном… (Достает бутылку.) Что тут у нас… (Читает.) «Русский бальзам»… (Ловко распечатывает.)

Иван. Ладно…

Федор Петрович. Долго ли умеючи… (Наливает.)

Иван. Мне не надо.

Федор Петрович. Брось-брось… За твою мать, Ваня, чтобы мне помирать было легче, а ей жить…

Иван. Я вообще не пью…

Федор Петрович (серьезно). Тогда не надо. Ты тогда не бери ее никогда… Пушкин сказал: не гонись за дешевкой… Правильно? Палец отдай — у тебя их десять, ногу отдай — у тебя их… четыре… а душу не отдавай, она одна… Будешь ее звать назад — не вернется… (Вдруг по-бабьи всхлипнул и затих.)

Иван. Вы что?

Федор Петрович. Да вот, Ваня… Понимаешь ты?

Иван. Плохо вам?

Федор Петрович. Сейчас-сейчас… (Пауза.) Выпей со мной…

Иван. Не пью.

Федор Петрович (выпивает). Четвертый день пурга качается над Диксоном…

Отчетливо прозвенел входной звонок.

Вот и мама твоя… Иди встречай ее… встречай… иди…

Иван выходит и возвращается с невысокой, крепко сбитой женщиной с белым дерматиновыми портфелем. Молчание.

А-а… Елизавета Ивановна… Ваня, тут ко мне из инспекции госстраха пришли…

Елизавета. Это что, сын ее?..

Федор Петрович. Сходи к Кате, Ваня, — вон она на танцах… А я тут разберусь… Страховка… дело такое…

Молчание. Иван выходит.

Елизавета. Зашла вот…

Молчание.

Зинка-то сейчас бежала по другой стороне, на каблуках, упала, ненормальная!.. (Подходит к столу.) Смотри-ка, чем тебя здесь угощают…

Федор Петрович. Явилась…

Елизавета. Давай собирайся. Подурил, и хватит!.. Я тебя простила…

Федор Петрович. За всю жизнь я тебя ни разу не ударил…

Елизавета. Попробовал бы…

Федор Петрович. Потому что ты для меня не женщина — пустота…

Елизавета. Кобель!

Федор Петрович. Он самый…

Елизавета. За все, что сделала для тебя…

Федор Петрович. Что ты сделала?

Елизавета. Чего у тебя не было… Люди сейчас на огородах… Я сама лошадь взяла и пахала…

Федор Петрович. Жадность твоя не знает границ. Ты вон на права сдала, технику портила, чтобы на рынок мешки возить…

Елизавета. Стоит техника, тебя дожидается… Дома я все перекрасила. Обои новые… Капуста заквасилась — выбросить надо… пришел бы, хоть бочку мне достал из погреба… Картошки осталось шесть мешков — есть некому…

Молчание.

Трезор заболел…

Федор Петрович. Что с ним?

Елизавета. Лежит в будке, поесть поставлю — не выходит… Зайди, посмотри…

Федор Петрович (тяжело вздыхает). Спусти его, пусть побегает…

Елизавета. Не придет назад…

Федор Петрович. Ты и на собаку хомут надела…

Елизавета. Собаку больше жалеет, чем меня… Коля пишет, что приехать хочет… Так и написал: «Приеду, отцу морду набью».

Федор Петрович. Детей в это дело не путай!

Елизавета. Бессовестный ты человек! Чем она тебя околдовала?

Федор Петрович. Не она нас развела, а свободная совесть!

Елизавета. Сколько лет с тобой прожила, а не знала, что ты такой!

Федор Петрович. Я — царь зверей…

Елизавета. Это лев — царь, а ты — царь природы…

Федор Петрович. Вот-вот… природы…

Молчание.

Елизавета. А я — царица…

Федор Петрович. Ты — инспектор по страхованию жизни и имущества. Ходишь, людям про смерть говоришь… Про это они сами знают! А что ты им про жизнь скажешь?

Елизавета. От старости не уйдешь.

Федор Петрович. Все, что ты знаешь!

Елизавета. А посмотри на себя!

Федор Петрович. Я сейчас над жизнью думаю и вижу, что человеку нужно…

Елизавета. Что?

Федор Петрович. Хоть и царь, а надо ему кусок ржаной, воду и женщину!

Елизавета. Дурак!

Федор Петрович. Вот Зинка — за такую мужики рвут друг друга!..

Елизавета. Чтоб она подохла!.. С тобой вместе!

Федор Петрович. Она не подохнет… Она — вечная весна!

Елизавета. Пьяница!.. Связался со шлюхой!

Федор Петрович. Она святая!.. Святая!.. Отрада людей!..

Елизавета. Сдурел!.. Опоила она его…

Федор Петрович. Кончаю с прошлой жизнью!

Елизавета. Сам не слышит, что говорит… Лети, Коленька, сынок!

Федор Петрович (громко). Ребята мои! Я вас не предал! Я себя пожалел…