Час до конца света

И мир вокруг меня, если это был именно мир, взорвался цветными сполохами.

— Ты вспомнишь, — прошелестел ставший снова бесплотным голос. — Теперь вспомнишь!..

4

— Нет!!! — Я в бешенстве и страхе ударил каменную плиту обеими руками. Я был в могиле, а плита нависала надо мной, и сквозь нее, через полупрозрачный мрамор шло слабое бледное свечение, в котором я видел свои руки — они были руками скелета. С нами же не бывает такого!.. Я снова ударил плиту, отталкивая, и мир перевернулся. Теперь я стоял над плитой, тяжело опираясь о нее, а мир все еще сыпался вокруг бледными гаснущими клочками тающего тумана. — И это все, чего она хотела?! Покоя?!

Фаенна, стоявшая по другую сторону каменной плиты, изумленно смотрела на меня.

— Что случилось?

— Она ушла, исчезла! Я был нужен ей только затем, чтобы она снова могла умереть! Вобрав каплю подобной ей, еще живой крови. Вот зачем ей нужна была кровь Альтернов!

С каким-то ненавидящим презрением я оттолкнулся от плиты, и рухнул на шевелящийся, извивающийся рассыпающимися змеями «живой» песок. Лучше бы я этого не делал. Во мне почти не осталось сил, и я содрогаясь почувствовал, как песок расползается подо мной, будто сам вырывая мне яму, затягивая поглубже, прочь от поверхности. Спасла меня подбежавшая Фаенна. Каким-то образом она легко вытянула меня из песка — а может, мне только показалось, что он так усердствовал, утаскивая меня в импровизированную могилу, и оттащила подальше от камня.

— Что происходит, Морион? Что она тебе сказала?

Я перевел дух и внезапно почувствовал себя лучше, силы возвращались с каждым вздохом. А может, в этом было повинно живое прикосновение Фаенны, настоящей, пусть и лишенной ненужных красок и призрачного тепла. Сев поудобнее, я глянул на нее с тревогой, уж не принялся ли я сам вытягивать из нее жизнь. Но Фаенна выглядела по-прежнему бодрой и сильной. Может быть, возвращение в мир живых все еще было для меня закономерностью.

— Что она сказала тебе? — ее голос всего лишь выражал беспокойство.

— Она пропала, — вздохнул я. — Просто сказала мне, что я должен все вспомнить, и — пропала, развеялась, освободилась от всего, что ее здесь держало. Ей, как будто, было жаль нас, но она не пожелала даже ничего объяснить ради этой жалости. Поспешила исчезнуть, только вздохнув над нашей судьбой. Если мы сами не справимся, значит, это только наша беда.

Фаенна покачала головой.

— Не говори так. Ты несправедлив.

Меня вдруг снова охватила дрожь. Но через мгновение я понял, что дрожу не я, а земля. Вокруг поднялся странный гул, должно быть, земная дрожь отдавалась в гигантских валунах, и этот рев нарастал. Мы услышали отчаянное ржание, и Фаенна встрепенулась с досадливым восклицанием.

— Наши лошади! Они вышли из круга!..

— Вот видишь. — Теперь, когда земля тряслась, мне неожиданно легко удалось подняться на ноги. — Ее здесь больше нет. Она больше не хранит это место.

Колебания земли, воздуха, всего мира усилились и, повинуясь общему острому напряжению, я извлек из ножен меч, показавшийся в темноте маленькой прирученной молнией.

— Что?.. — удивленно проговорила Фаенна, и в следующее мгновение сама схватилась за рукоять меча, услышав, как конское ржание вдалеке перешло в душераздирающий визг, какое-то скопление черных теней накрыло их и теперь будто рвало на части. Ветер за пределами огромных арок забурлил, заклубился, пронизываемый ослепительными зигзагами молний, сопровождавшихся несмолкаемым раскатистым рычаньем грома.

— Скорее… — сказал я и, будто зная, что делаю, схватил Фаенну за руку и бросился назад, к плоскому камню, в инстинктивной уверенности, что именно там — самое безопасное место. Только что я стремился оказаться от него подальше, а теперь резво вскочил на него, и помог забраться наверх Фаенне.

— Что ты делаешь? — вопросила она.

Я и сам этого не знал. Или, по крайней мере, думал, что не знал.

— Буря скоро будет здесь, — сказал я. Но отчего я был уверен, что на камне будет безопасней?

Вскоре я это понял — песок вокруг заходил волнами, но камень был надежно недвижим. Я ведь знал, что нельзя доверять это песку… и этой траве.

— Смотри! — обеспокоено воскликнула Фаенна, указывая своим светящимся клинком вперед. Качающаяся, посверкивающая под вспышками молний трава принялась скручиваться сама собой в толстые жгуты, принимающиеся извиваться как змеи. И или нам мерещилось, или они устремились к нашему кругу. Но сперва кувыркающийся сгусток черноты спикировал на нас сверху — это была птица, но птица, место которой только в кошмаре — из ее шеи росли когтистые мощные лапы, а брюхо разверзлось в широкую пасть, усеянную острыми длинными зубами. Меж сверкнувших челюстей выскользнул длинный как хобот язык, щелкающий крупным твердым клювом.

Я встретил тварь ударом меча, легко рассекшим ее надвое. Испустив пронзительный скрипящий вопль, распавшаяся на половинки «птица», в следующее мгновение рассыпалась каменной крошкой. Но сверху на нас уже падала другая. Лицо Фаенны было перекошено от омерзения. Она разрубила вторую тварь, а я уже поджидал третью.

— Хорошо, что их легко убить, — выдохнула Фаенна.

— Это наши мечи, — ответил я. — В них магия, которая заставляет тварей рассыпаться в прах.

— Морион… — проговорила Фаенна, отправляя в законное небытие очередную зубастую тварь. Их глаза, как я теперь разглядел, сидели на коротких стебельках, под самыми крыльями — по три с каждой стороны. — Ты все-таки что-то знаешь о древней магии?

— Это просто логично. — Еще одна тварь разлетелась в каменный порошок. — Не сейчас…

Фаенна вскрикнула от неожиданности и пошатнулась. Я глянул вниз, и увидел, что ее ноги опутали живые жгуты, сами собой скрутившиеся из глазастой травы, устилавшей поле вокруг нас, пытаясь стащить ее с каменной плиты вниз, в жадное, готовое поглотить все живое, бурлящее море хаоса. Я принялся ожесточенно рубить травяных змей, не забывая отмахиваться и от «птиц». «Жгуты» поддавались хуже, рассыпаясь лишь частично, а их обрубки сливались с другими, и снова пытались дотянуться до нас. Да и «птицы», как мы теперь заметили, распадались только от точных ударов, а от прочих лишь, издав очередной мерзкий крик, уходили в сторону и, сделав полукруг, снова нападали.

— Прости! — крикнула Фаенна, задыхаясь и кашляя от каменной крошки. — Я не думала, что мы здесь погибнем. Так просто, и в этом месте!..

— Держись, — ответил я ей. — Если мы тут погибнем, мы не совсем умрем, мы останемся тут. А это хуже…

Я больше не держал досады на свою древнюю прародительницу, оставившую нас в таком рискованном положении. Я чувствовал, что это было самое большее, что она могла сделать. Что шанс на спасение, и не только наше, слаб, но он все-таки еще есть. А свою задачу она выполнила. Кажется, выполнила…

Фаенна не ответила, но принялась крошить тварей с удвоенной силой.

Может, мне это только показалось, но вой бури начал стихать. Неуловимо и неуклонно, и вдруг пропал. Твари перестали испускать крики, превратившиеся лишь в шумные вздохи, потеряли свою хищность и резкость, вяло проплыв куда-то, на небольшом от нас расстоянии, они безмолвно унеслись куда-то прочь и, быть может, просто растворились. Жгуты рассыпались на отдельные подобия безобидных растений, и будто сами всеяли себя в землю вокруг камня, и успокоились, лишь тихо что-то шепча и посверкивая, ловя бледный свет. Земля больше не тряслась, она словно заснула, застыла в оцепенении. Судорога прошла, и мы в изнеможении опустились на камень, исцарапанные, засыпанные пылью и каменным крошевом.

— Прости, — снова пробормотала Фаенна, все еще вздрагивая, и я обнял ее за плечи.

— Спасибо, — сказал я, и по ее измазанному пылью лицу покатились слезы.

— Что случилось? Теперь все потеряно?..

— Нет, хуже чем было, не стало.

— Что она сказала тебе?

— Фаенна, сперва расскажи мне — как ты нашла это место? Как тебе удалось добраться сюда в первый раз?

— Это ведь было ее условие — не рассказывать мне почти ничего?

Фаенна кивнула, быстро взяв себя в руки. Ее слезы высохли, их и было всего лишь две — сверкавших как алмазы.

— Да, но если теперь ее нет, то это уже не имеет значения, — подтвердила она.

— Верно.

Фаенна вздохнула.

— Об этом месте мне рассказал мой отец.

Я не смог скрыть удивления и невольно перебил ее.

— Но как? Она сказала, что ее пробудило множество смертей. Разве это произошло еще до Мора?

Фаенна пристально посмотрела на меня и кивнула.

— Это было давно. Думаю, когда к этому месту только подступал хаос. Она имела в виду другое множество смертей — ведь весь наш мир вымирает, а когда-то он простирался очень далеко — не всего лишь на несколько дней от Города, как бы он ни был велик. Мор — это лишь одно из происшествий во всей истории.

— Фаенна… — проговорил я задумчиво. — Если это было давно, то твое имя — это не случайное совпадение?

— Да, — сказала Фаенна. — Отец любил ее, эту женщину из сна и не из сна, и потому назвал меня так. В этом было что-то от мечты и от надежды.

— Понимаю, — кивнул я. Значит, она знает об этом давно?.. Но почему только теперь она привела к ней того, кто обладал кровью Альтерна.

— Но он никому не рассказывал об этом месте и о ней. Может быть, это было ее условие, я не знаю. А может быть, он боялся потерять ее, колебался. Может быть, он и хотел привести к ней еще твоего отца или кого-то из твоей родни, но ему не удалось это сделать. Или тут была замешана политика. Мне он рассказал обо всем только перед самой смертью. И многое осталось тайной. Она тоже не любила говорить об этом. А может быть, по какой-то причине, не могла. Но мне кажется, теперь не время для политики. А как думаешь ты?

Я задумчиво посмотрел вокруг. Нам бы следовало поскорее отсюда уходить. Но после схватки нужно было и перевести дух. Обратный путь будет длинным, и куда труднее.

— Если она и тебе поставила условие ничего не говорить мне, значит, она не только хотела исчезнуть. Наверное, в этом был какой-то смысл. Возможно, у твоего отца просто ничего не вышло. Может быть, приход сюда, не зная точно, зачем, был каким-то знаком — можно ли еще разбудить нашу кровь. Кто знает, получилось ли все-таки у нее хоть что-то.

— Должно быть, — согласилась Фаенна, и тоже осмотрелась. Вокруг блуждали клубы темной пыли, но пока еще дремлющие. — Теперь нам нужно отсюда уходить. Может быть, мы еще сумеем вернуться в Город не слишком поздно.

— Не слишком поздно для чего? — спросил я мягко.

— Для всего, чего ты опасаешься так же, как я.

Я опасался, что мы можем не вернуться вовсе. И кроме того, похоже, придется попробовать на вкус местную дичь. Но все же не здесь, как можно дальше отсюда.

5

Обратный путь без лошадей. Почему-то в этом обстоятельстве мне чудилась некая мировая ирония. И все-таки, пока все шло не так уж плохо, хотя я старался не думать о подступающей ночи.

— Как ты? — спросил я Фаенну. — Сильно устала?

Фаенна покачала головой, но, пожалуй, несколько кривила душой. Она была расстроена, все же она ждала большего, но мы не получили никаких прямых указаний, а само наше возвращение было теперь под вопросом.

— Нет.

— Я думаю, будет лучше, если часть ночи мы будем продолжать идти, чтобы ничто не застало нас врасплох во сне. Даже если мы попробуем спать по очереди, это не значит, что в этих местах мы сможем удержаться и не заснуть. — А сон может оказаться вечным.

Фаенна кивнула со вздохом.

— Если бы я не сказала, что в круге можно отпустить лошадей…

— Может, и это — всего лишь выкрутасы старой дамы, — предположил я, без чрезмерного почтения к собственной древней прародительнице. Может, я и не держал на нее зла, но загадки вызывали во мне раздражение и желание над ними посмеяться. — Еще одно испытание, которое надо пройти. — Хотя кто сказал, что они должны быть именно такими, и от них больше пользы чем вреда? Без всех этих таинственностей, быть может, давно бы что-то переменилось. К лучшему? К худшему?

А так как есть — это слишком затянулось, и призракам остается лишь лить призрачные слезы, как будто в них есть какой-то смысл. Но он так же призрачен как они сами.

Тени сгустились, но пока еще не оживали своей эфемерной и причудливой жизнью. На землю просто спустилась ночь. А впереди, как маяк, бледно засветился Город. В этой темноте он и впрямь был Сияющим. Простым людям, не знающим ничего другого, не с чем было его сравнить. Это был самый яркий свет в этом мире. Все, что нам оставалось. И я вдруг впервые ощутил нежность к этому Городу, который все еще хранил нас, как мог. Пусть и мог уже немногое. Хранил до конца, до самого рокового часа, который уже навис в этом воздухе, дышал нам в спину. Когда круг сузится окончательно, Город падет в атаке безумных тварей, но он будет и так почти мертв, пригодные к произрастанию земли омертвеют, и даже немногих оставшихся жителей, которые примутся пожирать друг друга, охватит голод. Сильнейшие продержатся дольше других, и переживут весь ужас до самого конца. И будут знать, что поистине все это заслужили. Сильнейшие? Принцы и Хранитель Башни? Какая во всем этом будет ирония!..

— Ты смеешься? — сказала Фаенна неожиданно, удивив меня — в ее голосе я услышал намек на надежду. — Я не слышу в твоем смехе горечи и отчаяния.

Ночь пила наши силы. И не то, чтобы понемногу. Воздух загустел, удары сердца, казалось, растягивались на минуты, движения становились все медленней, и вовсе не от усталости. И именно поэтому мы старались не останавливаться. Не потому, что усталости не было — она была, и чудовищная, но мы понимали, что дело не в ней.

— И все-таки нам придется остановиться… — проговорил я наконец с огромным трудом. Ноги наши подкашивались. Быть может, утро еще нас разбудит.

— Как скажешь… — проговорила Фаенна. Ее слова были медленны, как разгорание и угасание Алмазной звезды.

И мы просто повалились на землю, но тоже — медленно, и земля показалась мягкой. Но меня не оставляла тревога. Так нельзя. Нельзя все так оставлять. Надо что-то сделать. Но что?.. «Наши мечи обладают магической силой», — вяло припомнил я и, медленно, почти засыпая и забываясь, с трудом извлек из ножен Ринальдин. И впрямь, пока я доставал его, немного сил ко мне вернулось. Может быть, просто оттого, что я упорно продолжал двигаться, несмотря ни на что. Клинок бледно светился, едва мерцая, как бледнеющий в отдалении Город. Ринальдин — по имени первого принца из Дома Хрусталя. Искажение от имени Рен Альтерн, зато теперь это имя было просто его собственным.

«Пробудись, не дай заснуть…» — пробормотал я еле слышно. Мне казалось, от страшного напряжения, с каким я пытался не заснуть, я сходил с ума. «Охрани наш дальний путь…»

Что за ахинею я нес? Все, что угодно, только бы не провалиться в затягивающую тьму?.. Но это подействовало — вдруг, резким толком пришел первый свободный вдох — я чуть не захлебнулся им, и ощутил запахи все еще не совсем мертвой земли, ветер доносил откуда-то слабое дыхание живых трав, настоящей росы, почувствовал, как кровь упрямо струится в моих жилах, не собираясь останавливаться. Теперь я ощущал сокрушающую усталость, и немного — голод. Но это были самые обычные чувства, непохожие на наваждение. Рукоять меча легко вибрировала в моих ладонях, или у меня от облегчения задрожали руки. Но где-то в глубине сознания я все еще пребывал в трансе, заставлявшем меня совершать полуосознанные действия, мне самому казавшиеся странными, но жизненно-важными: я приподнялся на коленях и, насколько доставал меч, прочертил им в земле, вокруг нас, неровную, но замкнутую линию. Почти круг, если можно назвать кругом нечто, получившееся больше похожим на кляксу. Потом с беспокойством посмотрел на Фаенну. Она лежала ничком, с закрытыми глазами и, похоже, не дышала. Я положил ладонь ей на плечо, и почувствовал, как чуть поднимается и опадает от неслышного дыхания грудная клетка. С ней все было в порядке, она почти застыла, выпитая окружающей нас безжизненностью, но не застыла окончательно. И не должна была застыть, — подумал я отвлеченно, — ведь в ней кровь принцев — она жива сама по себе, и может оживлять то, что есть рядом… Но все-таки, здесь нам понадобится помощь. Даже если она может придти только от нас самих. Мы ведь столько забыли о самих себе… Я взял за рукоять, похожую на распростершего крылья лебедя, ее меч и, вытянув его из ножен куда легче, чем прежде мне удалось извлечь Ринальдин, положил рукоять меча под ее ладонь, слегка сомкнув на ней ее пальцы. Фаенна вздохнула глубже. Коснувшись ее обнаженного клинка кромкой Ринальдина, я снова прошептал: «Пробуди, не дай заснуть. Перед нею — дальний путь». И улегся сам, в обнимку с мечом, погрузившись в крепкий сон. Уверенный в том, что мы еще проснемся.

Сон, приснившийся мне в эту ночь, был цветным и не цветным. Цвет в нем владычествовал только один — кроваво-алый. Все оттенки кроваво-алого, бушующие как шторм. «Кровь?» — подумал я, вспоминая часть того, что происходило днем, до того, как я уснул. «Мы пробудили кровь?..» Это был целый океан бушующей крови, свирепый и дикий, и он вызывал во мне ужас и неприятие. Я хотел, чтобы этот шторм стих, чтобы этот цвет поблек. От его яркости и однозначности меня просто тошнило. Этот океан был воплощением ярости, злобы, подлости, низости, нечто всепоглощающее и вызывающее страх, презрение и омерзение. Быть может, есть что-то похуже отсутствия цвета… — подумал я, и с этой мыслью проснулся, с облегчением увидев тронутую бледным сиянием черноту, но в следующее мгновение меня охватило раскаяние и разочарование — я так устал и от этой черноты и бледного сияния… Меня мутило и от них. Но, по крайней мере, они были настоящими.

В следующее мгновение, предупреждающий крик Фаенны окончательно избавил меня от дремоты. Подняв голову, я увидел, что уже рассвело. Но что-то было не так. Рядом раздавался мелодичный перезвон. На нас, как полупрозрачный прилив, накатывала колышущаяся «хрустальная» волна, почти подойдя к границам… Забыв о «волне», я пораженно уставился на землю, на которой мы лежали. Она была не каменистой и мертвой, а очень напоминала нормальную почву, из которой местами даже пробивались травинки — не глазастые и колкие, а самые обычные серенькие живые травинки. Я протянул руку и потрогал пальцем пучок такой травы. Она не была жесткой, и не рассыпалась под пальцами в пыль.

Фаенна вскочила на ноги.

— Уходим! Скорее!..

Я поймал ее за руку.

— Нет! Стой! Не выходи из круга!

— Из круга?.. — Фаенна изумленно огляделась. — Но они!..

— Если выйдем, нам от них не уйти.

— Откуда ты знаешь?.. — И Фаенна села рядом со мной, положив меч на колени, и крепко прижалась плечом к моему плечу. — Ты теперь понимаешь все, что происходит?

— Пока еще нет. Не совсем…

— Ох… — сказала Фаенна, невольно вздрагивая. Подкатывающая к нам хрустальная волна была плотной толпой полупрозрачных призраков, очень похожих на людей — бледные лица, бледные шлемы, бледные руки, тянущиеся к нам, и останавливающиеся над границами круга. Они подходили, с легким звоном прикасались к невидимой стене, глаза их бледно вспыхивали на мгновение, на не меняющих выражения отрешенных лицах, и, опустив руки, они шли дальше. Вскоре мы были окружены — островок посреди студенистого, стеклянного океана призраков, легионы которых проходили мимо нас.

— Жутковато, — согласился я.

— Как ты думаешь, кто это?

— Не знаю.

— Они проходят просто так, или им что-то нужно от нас?

— Может быть, они хотят того же, чего и Фаенна Альтерн? Покоя? — Я помедлил и продолжил: — Или они просто его предвкушают. Быть может, пришли посмотреть на нас, из любопытства, пожелать удачи, побеспокоиться о том, сможем ли мы что-то сделать, в том числе, и для них.

Не оборачиваясь, я понял, что Фаенна сверлит меня пристальным взглядом.

— Ты так думаешь, или ты это знаешь? Ты придумываешь красивое объяснение, или это уже не ты?