Помоги проекту - поделись книгой:
Александр Шалимов
Кто нажмет на «стоп-кран»?
Полагают, что возраст человечества примерно 600 000 лет. Представим себе развитие человечества в виде марафонского бега на дистанции в шестьдесят километров. Где-то начавшись, бег направлен к центру одного из современных городов как к финишу. Большая часть шестидесятикилометрового расстояния пролегает по очень трудному пути… Только в самом конце пятьдесят восьмого километра мы встретим, наряду с первыми орудиями, наскальные рисунки — эти первые проблески культуры, и только на последнем километре появится все больше признаков земледелия… За двести метров до финиша дорога, покрытая каменными плитами, ведет мимо римских укреплений. Еще через сто метров бегунов обступают средневековые городские строения… Наконец до финиша остаются десять метров. Они начинаются при факелах, свечах, скудном свете керосиновых ламп. Но в момент броска на последних пяти метрах происходит ошеломляющее чудо; яркий свет заливает ночную дорогу, повозки без тяглового скота мчатся мимо, машины стремительно проносятся в воздухе и пораженный бегун ослеплен вспышками «юпитеров», фото- и телекорреспондентов…
— Что же дальше?
— Ты о продолжении экспериментов, Норт?
— Да…
— После гибели Мика и Фрэды лаборатория сверхвысоких энергий для нас недоступна… Ты прекрасно знаешь об этом.
— Но работы нельзя останавливать. Они — там, за океаном продолжают исследования… Мы мгновенно отстанем от них. Что с шефом? Неужели он не понимает?…
— Он, вероятно, понимает, но… прежде чем продолжать, надо выяснить, почему все полетело к чертям.
— Методика эксперимента… Мик вел себя как слепой щенок… Я говорил ему. И тебе тоже, Марк.
— Это общие слова, Норт. Конкретно: где ошибка?
— Защитное поле. Оно не выдержало…
— Почему?
— Мик получил какой-то новый вид энергии. Нарастающий разряд. Мы с этим никогда не имели дела.
— Одно из предположений, Норт, не более.
— Да, предположение, но весьма вероятное. Вот смотри, Марк.
Они подходят к меловой доске, занимающей всю стену лаборатории. Норт начинает быстро писать формулы: буквенные символы, корни, производные, степени, интегралы, знаки неравенства, бесконечности и снова буквенные символы… Доска исписана сверху донизу. Норт подчеркивает конечную формулу, стирает все написанное, а формулу переписывает в левом верхнем углу доски и заключает в картуш.
Марк, присев на край стола, не отрывает взгляда от доски.
— Ну, что? — спрашивает Норт и еще раз подчеркивает выведенную формулу.
Марк молчит, напряженно думает.
— В общем — тут ничего нового, — говорит Норт, отирая пот со лба, — я только продолжил выводы Мика.
— Пожалуй, но если это справедливо… — Марк устремляет взгляд в открытое окно, где над вершинами сосен в синем небе медленно плывут сгустки облаков. — Если это справедливо, тогда…
— Вот именно. Тогда… — Норт принимается снова писать на доске. — Тогда мы получаем в одном случае полную неопределенность — я пока не берусь анализировать ее, — а в другом вот это. — Он заключает в картуш выведенное неравенство и, прищурившись, испытующе глядит на Марка.
— Сравни это, — он стучит мелом по доске, — с той первой формулой, что наверху, и попробуй вообразить такое.
— Вообразить еще, пожалуй, могу, — зажмурившись, как от яркой вспышки света, медленно говорит Марк. — Получается нечто совершенно фантастическое… Но выразить это словами… нет, я не в состоянии…
— А зачем? Достаточно того, что ты можешь это представить. Разве надо пересказывать словами мелодию? И вообще — к чему это? Ее можно записать нотами или пропеть. Вот здесь «нотная» запись моей «мелодии». Совершенно новая «мелодия», не так ли? — Он снова отирает тыльной стороной ладони капли пота со лба и присаживается на стол рядом с Марком.
— Да, — не открывая глаз, шепчет Марк, — новая, грозная, смертельно угрожающая мелодия. Мелодия всеобщего уничтожения. Она могла навсегда унести Мика и Фрэду…
Он широко раскрывает глаза, смотрит на облака, плывущие за окном, потом подходит к доске, снова и снова перечитывает формулы.
— Надо сказать об этом шефу, Норт.
— Занятно. — Подперев ладонью худой, плохо выбритый подбородок, шеф переводит взгляд с Норта на Марка и снова на Норта. — Занятно, мальчики… И что же ты предлагаешь, Норт?
— Надо попробовать?…
— Но где? Лаборатория Мика выведена из строя. И нам не разрешают восстанавливать ее. Эти типы из военного ведомства хотят до всего докопаться сами.
— А если объяснить им?
На лице шефа появилась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков посуровели:
— Пока не стоит.
— Вы все-таки не верите мне!
— Не то, Норт. Если ты прав, это, пожалуй, слишком серьезно… Они могут ухватиться за твою идею, и тогда исследования приобретут… чрезмерно утилитарный характер. Понимаешь?… Ведь если эту энергию использовать направленно, ее можно превратить в ужасающее оружие, равного которому нет. Пока нет…
— Мне кажется, это даже не оружие, — возразил Марк. — Это страшнее… Если процесс выйдет из-под контроля, можно запросто уничтожить всю планету.
— Ты, конечно, преувеличиваешь… Тем не менее это помощнее термоядерной бомбы…
— Что же, ограничиться теоретическим рассмотрением? Оставить все на бумаге? — В голосе Норта звучит горечь. — А может, просто затаить? Только от кого?…
— Если бы кое-что из открытий последних десятилетий можно было «затаить» от человечества! Люди спали бы спокойнее и, вероятно, были бы более счастливыми. К сожалению, это невозможно. — Шеф снял очки, подышал на стекла, стал протирать краем халата. — Невозможно, — повторил он, подслеповато глядя на Норта. — Сказав А, Икс торопится сказать и В и С, потому что боится, как бы Игрек не опередил его. Благородное соревнование умов в нашу эпоху превратилось в бесконечный чудовищный марафон. Каждый рывок любого из бегунов заставляет остальных убыстрять бег. Трасса становится все более трудной, вокруг пропасти… Одни падают от изнеможения, других сталкивают с обрыва, третьи очертя голову бросаются на скалы сами. Но бег все ускоряется, а число бегунов возрастает. Остановить это невозможно, и теперь уже никто не в силах сказать, где финиш, каким он будет…
— А если поставить эксперимент в космосе, — предложил Марк, — На одном из наших спутников-обсерваторий… Там риск не будет слишком большим, и мы сможем убедиться, насколько справедлива теоретическая концепция Норта.
— Конечно, конечно, — со вздохом сказал шеф, надевая очки. — Что-нибудь придумаем. Не надо только торопиться… Вот Мик поторопился, и… нет его больше.
— Мамонт, старая песочница, интриган под маской добродетели… — Норт захлебывался словами от негодования. — Борца за всеобщий мир из себя изображает. Если бы речь шла об его открытии, не рассуждал бы так.
— Ты несправедлив к нему. — Марк попытался взять приятеля под руку, но тот вырвал локоть и зашагал быстрее.
Марк тоже ускорил шаги. Теперь они почти бежали по усыпанной крупным гравием дорожке, которая вела от административного корпуса к лаборатории. Полы их белых халатов развевались на ветру.
— Несправедлив, говоришь? — Норт обернулся, и Марк увидел его осунувшееся лицо и встревоженные, злые глаза. — А почему он так реагировал? Я ждал вопросов, дискуссии, а он принялся читать проповедь. Кому она нужна? Разве мы глупее его? Не понимаем, за что нам платят такие деньги?
— Он прав в том, что экспериментальная проверка здесь сейчас — в институте — крайне сложна и несвоевременна, не говоря уже о том, что она очень опасна. Мы даже не сможем создать надежное защитное поле…
— Вздор! Для этого и существует эксперимент. Над теорией защитного поля я уже работаю, и экспериментальную проверку можно было бы начать именно с него… Вот я сейчас пойду к полковнику Кроббсу и все расскажу.
— Подожди. — Марк ухватил Норта за полу халата и заставил остановиться. — Присядем и дадим спешке пройти мимо… Ну, что ты осатанел? Садись и попробуй рассуждать разумно, тем более, что Кроббса сегодня в институте нет.
Он силой усадил Норта на каменную скамью, в небольшой тенистой альтане, обвитой цветущими глициниями. Глициния цвела так буйно, что почти не было видно зелени под пеной фиолетовых соцветий.
Здесь было тихо, пахло свежестью и хвоей. Высоко в синем небе мерно покачивали темными мохнатыми лапами сосны.
— Повторяю, Кроббса ты сегодня не найдешь, — сказал Марк, закуривая сигарету. — У тебя есть время подумать… Старик не простил бы тебе этого шага.
— Мне наплевать.
— А как ты думаешь работать дальше? Лаборатория сверхвысоких энергий в его ведении.
— Ему придется потесниться. Кроббс заставит его.
— Кроббс лицо временное. Его отзовут, и что тогда?
— В конце концов, могу уйти и я…
— Это уже глупо, Норт. И ты сам понимаешь, что пальнул сейчас глупость. Где еще ты сможешь вести такие исследования? Разве только там — за океаном…
— Не знаю, что делать, — прошептал Норт, наклонившись и сжимая обеими руками голову. — Ты представляешь, чего мне стоила разработка этой теории?
— Догадываюсь…
— И теперь, когда можно перейти от формул к экспериментам, мне предлагают не торопиться, чего-то ждать; намекают, что было бы гуманнее вообще не продолжать исследований. Поставь себя на мое место, Марк. Ведь я выносил эти идеи, выстрадал их; за ними месяцы бессонных ночей, сомнений, колебаний, надежд… Мне скоро тридцать. Я еще не сделал ничего, чтобы оправдать свое место в науке. И вот теперь, на пороге такого открытия, меня пытаются остановить. И кто — человек, который меня учил, ввел в науку. Разве не бессмыслица, разве не несправедливость? А я чувствую сейчас такую силу, что, кажется, мог бы…
— Уничтожить всю планету, — спокойно подсказал Марк.
— Не надо пугать меня призраком всеобщего разрушения. Не я первый, не я последний… Но я хочу, черт побери, убедиться, прав ли я, проверить, чего стоит вся эта эквилибристика на кончике пера. И я хочу, если я прав, чтобы мое открытие и меня признали.
— Никто не отказывает тебе в этом. Старик только просил не торопиться.
— Разве ты его еще не разгрыз? Если ему что-то не понравится, он способен тянуть годами, выдумывая один повод за другим. Он упрям, как миллион быков. Хочешь пари? Он сделает все, чтобы не допустить экспериментальной проверки.
— Ты расстроен и сгущаешь краски, Норт. Не спорю, конечно, он упрям… Но, будем объективны, он сделал в науке столько, что имеет право на свои недостатки.
— Он давным-давно закостенел в своих воззрениях. А за последние десять лет вообще не сказал ничего нового. «Организует» работу других… А по существу — мешает…
— Полегче на поворотах, дружище. Поставь себя на его место… Только что погибли двое его сотрудников. А ведь то, что предлагаешь ты, гораздо опаснее… Кстати, он был противником экспериментов, которые начал Мик. Тем не менее разрешил продолжать их. Убежден: он сейчас в глубине души считает себя виновником гибели Мика и Фрэды.
— Да пойми ты наконец: Мик вел эксперименты в развитие его же идей. Чего ради он стал бы запрещать их? В случае удачи первым всюду фигурировало бы имя шефа. Мик оказался бы только исполнителем…
— Ну, а твои концепции, Норт, — разве они не вытекают логически из идей старика? Его сила в том, что он сумел заложить пути развития теории на десятки лет вперед. В отличие от многих он имел право стать «организатором науки».
— В развитии физики всегда существовала преемственность. Новое вырастало на фундаменте или на обломках старого. Но, пожалуйста, не сравнивай меня с Миком. Мик пытался доказать то, о чем предположительно говорил шеф; для меня же старые работы шефа лишь трамплин, оттолкнувшись от которого я вступаю в область неведомого, в мир таких явлений, которых современная наука еще не знает. Это даже не новое направление, это может оказаться новой эпохой в науке об энергии.
— В излишней скромности тебя, пожалуй, не упрекнешь, заметил Марк, провожая глазами облака, проплывающие в просветах ветвей.
— А зачем мне быть «излишне скромным»? Я говорю о своей работе, о том, в чем убежден… Ты и сам не мог не признать, что мои выводы важны и интересны. Чего ради я должен теперь рядиться в скромность? Я знаю себе цену, Только это и придает мне силы.
— Пойдем, Норт, — сказал Марк, вставая. — Вижу, что убедить тебя еще труднее, чем старика… Но прошу, подумай хорошенько, прежде чем ты заговоришь завтра с полковником Кроббсом. Потом ты уже не сможешь нажать на «стоп-кран»…
На другой день утром в лаборатории Марка неожиданно появился сам шеф.
— Где Норт? — было первым его вопросом.
— Не знаю, еще не видел его сегодня.
— Как он вчера?
— Немного психовал…
— Необыкновенный талант, но… — Старик не закончил и принялся рассматривать графики, над которыми работал Марк.
— Не получается?
Марк отрицательно покачал головой.
— Должно получиться. — Голос старика стал жестким. — Попробуй изменить систему отсчета.
— Уже пробовал…
— Попробуй еще раз.
Старик присел на высокий табурет рядом с Марком.
— Как бы он не натворил глупостей…
— Вы имеете в виду Норта?
— Конечно, не господа бога, — вспылил старик.
— Черт его знает. — Марк резким движением отодвинул бумаги.
— Этого болвана Кроббса ты сегодня тоже не видел?
— Нет.
— Странно, куда они все девались?
— Вы думаете, Норт?…
Поделиться книгой: