Рожденный туманом: Тайная история

БРЕНДОН САНДЕРСОН

РОЖДЕННЫЙ ТУМАНОМ: ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ

Посвящается Натану Хэтфилду, который помог появлению «Рожденного туманом»

Предисловие

В этой истории содержится множество спойлеров к первой трилогии «Рожденного туманом». Серьезно, не начинайте ее, пока не прочтете первые книги. Также советую вам подождать с прочтением повести, если вы не дочитали шестую книгу, «Браслеты Скорби», потому что кое-что является спойлером и к этому роману.

Собственно, я запланировал эту повесть еще в 2004 году, более десяти лет назад. Но долгие годы не был уверен, стоит ли ее писать, – все зависело от успеха «Рожденного туманом» и от того, будет ли читателям интересен Космер.

В итоге все сложилось невероятным образом. На протяжении нескольких лет я работал над сценами к повести, когда выдавалась свободная минутка. И хотя мне очень нравится, что получилось, хочу вас предупредить: структурно она не такая, как большинство моих произведений. История опирается на первую трилогию «Рожденного туманом» и, хоть вполне самостоятельна, имеет временной разброс по всем трем годам трилогии.

Эта книга отличается от всего, что я писал раньше. Нечто странное, но в своем роде смелое.

Итак, наконец настало время раскрыть несколько тайн.

Часть 1. Империя

1

Кельсер поджег одиннадцатый металл. Ничего не изменилось. Он все так же стоял на площади в Лютадели, напротив Вседержителя. Притихшая толпа, и скаа, и знать, наблюдали за происходящим. Медленно повернувшись на ветру, скрипнуло колесо перевернутой телеги. Голова инквизитора по-прежнему была прибита ко дну повозки его же глазными штырями.

Ничего не изменилось, и в то же время изменилось все. Теперь перед Кельсером стояли двое мужчин.

Один − бессмертный император, властвующий тысячу лет: внушительная фигура, черные как смоль волосы. Из его груди торчали два копья, на которые он не обращал внимания. Рядом стоял человек с такими же чертами лица, но держался он совершенно иначе. Укутанный в густые меха, с раскрасневшимися будто от мороза щеками и носом. Спутанные волосы растрепал ветер. Мужчина выглядел жизнерадостно и улыбался.

Один и тот же человек.

«Можно ли это как-то использовать?» − отчаянно соображал Кельсер.

Между ними медленно оседал черный пепел. Вседержитель взглянул на убитого Кельсером инквизитора и властно произнес:

− Им очень трудно находить замену.

Тон его голоса резко контрастировал со стоящим рядом мужчиной: бродягой, горцем с лицом Вседержителя.

«Вот какой ты настоящий», − догадался Кельсер. Но это не помогло. Всего лишь доказало, что одиннадцатый металл − не то, на что он надеялся. Металл не был чудесным средством победить Вседержителя. Придется положиться на другой план.

И Кельсер улыбнулся.

− Я ведь однажды уже убил тебя, − сказал Вседержитель.

− Ты пытался, − поправил Кельсер с колотящимся сердцем. Другой план, тайный план. − Но ты не можешь убить меня, тиран. Я − воплощение того, что ты никогда не сможешь убить, как бы ни старался. Я − надежда.

Вседержитель фыркнул и небрежно взмахнул рукой.

Кельсер напрягся. Он не мог биться против бессмертного.

По крайней мере, пока жив.

«Не теряй достоинства. Дай людям то, что они запомнят».

Вседержитель наотмашь ударил его тыльной стороной ладони. Агония пронзила Кельсера словно разряд молнии. В тот самый миг он вспышкой поджег одиннадцатый металл и уловил кое-что новое.

Вседержитель стоит посреди комнаты − нет, пещеры! Вот он заходит в светящийся бассейн, и мир вокруг него колеблется. Крошатся каменные стены, помещение искажается, все вокруг меняется.

Видение погасло.

Кельсер умер.

Это оказалось намного болезненнее, чем он ожидал. Вместо мягкого погружения в небытие Кельсер испытал ужасное ощущение, будто он был тряпкой, которую раздирали на части два озлобленных пса.

Кельсер закричал, отчаянно пытаясь удержаться от распада. Его воля ничего не значила. Он был расщеплен, растерзан и низвергнут в пучину бесконечных закручивающихся туманов.

Он упал на колени, от боли судорожно хватая ртом воздух. Он не понимал, на чем стоит, казалось, что под ногами просто более густой туман. Поверхность колыхалась как жидкость и была мягкой на ощупь.

Стоя на коленях, Кельсер терпел, пока боль медленно утихала, а потом наконец разжал челюсти и тяжело вздохнул.

Он был жив. Вроде бы.

Он нашел в себе силы оглядеться. Вокруг него колыхалась та же сплошная серость. Небытие? Нет, в туманной мгле проглядывались очертания, тени. Холмы? А высоко в небе какой-то свет. Возможно, крошечное солнце, пробивающееся сквозь густые серые облака.

Кельсер сделал вдох, выдох и с хрипом заставил себя встать на ноги.

− Что ж, − произнес он, − это было ужасно.

Похоже, что загробная жизнь существовала, и это было приятным открытием. Значило ли это, что... Мэйр все еще где-то есть? Разговаривая о ней с другими, Кельсер говорил избитыми фразами, что когда-нибудь они снова будут вместе. Но в глубине души он никогда не верил, даже не думал...

Конец не был концом. Кельсер улыбнулся, на этот раз по-настоящему взволнованный. Он повернулся, изучая окрестности, и казалось, что туманы перед ним отступают. Нет, это сам Кельсер как будто обретал плотность, полностью воплощаясь в этом месте. Рассеивание туманов больше напоминало прояснение его собственного разума.

Туманы приобретали очертания. Тени, которые он ошибочно принял за холмы, оказались зданиями, смутными и сформированными из подвижного тумана. Под ногами тоже стелился туман, глубокий и бескрайний, будто Кельсер стоял посреди океана. На ощупь поверхность была мягкой, как ткань, и даже немного пружинила.

Неподалеку лежала перевернутая телега для пленников, но здесь она была соткана из тумана. Он двигался, искажался, но держал очертания повозки. Будто какая-то невидимая сила удерживала туман в этой форме. Но что еще удивительнее, прутья клетки светились. Кроме того, пейзаж вокруг усеивали другие ослепительно-белые крапинки света. Дверные ручки, оконные защелки. Все, что было в мире живых, отражалось здесь, и хотя большинство предметов было соткано из расплывчатого тумана, металл источал яркое свечение.

Некоторые огоньки двигались. Нахмурившись, Кельсер приблизился к одному из них и только тогда понял, что большинство из них были людьми. Каждого он видел как яркое белое сияние, исходящее из очертаний человека.

«Металл и души − это одно и то же, − заметил Кельсер. − Кто бы мог подумать?»

Пообвыкшись, он понял, что творилось в мире живых. Тысячи огоньков двигались, уплывая прочь. Толпа бежала с площади. Высокая фигура, источающая мощное сияние, шагала в противоположном направлении. Вседержитель.

Кельсер последовал было за ним, но обо что-то споткнулся. Пронзенный копьем туманный силуэт на земле. Его собственный труп.

Прикосновение к телу оказалось чем-то похожим на воспоминание дорогих моментов жизни. Знакомые ароматы юности. Голос матери. Душевность того мига, когда они беззаботно лежали с Мэйр на склоне холма, наблюдая за пеплопадом.

Воспоминания померкли. К нему направился один огонек из массы убегающих людей. В толпе, где все светились, было трудно выделять отдельные огоньки. Сперва он подумал, что человек заметил его дух. Но нет, тот подбежал к трупу и упал на колени.

Теперь же, когда она была рядом, он смог разобрать черты лица этой фигуры, сотканные из тумана и сияющие изнутри.

− Ах, дитя, − произнес Кельсер. − Мне жаль.

Он потянулся, обхватил ладонями лицо рыдающей по нему Вин и обнаружил, что способен ее осязать. Для его бесплотных пальцев кожа девушки была твердой на ощупь. Похоже, она не могла ощущать его прикосновение, но он уловил, что в реальном мире ее лицо залито слезами.

Разве не были жестокими его последние обращенные к ней слова? Может, это и хорошо, что у них с Мэйр не было детей.

Из толпы удаляющихся огоньков отделилась еще одна светящаяся фигура и схватила Вин. Хэм? Да, судя по габаритам, он. Кельсер поднялся и проводил их взглядом. Он привел в движение планы, воплощать которые предстоит им. Наверное, они возненавидят его за это.

− Ты позволил ему убить тебя?

Резко повернувшись, Кельсер с удивлением обнаружил, что рядом с ним кто-то стоит. Не туманный силуэт, а странно одетый мужчина, в тонком шерстяном плаще, доходившем почти до пят, под ним рубашка на шнуровке и что-то наподобие конической юбки, а с пояса на петле свешивался нож с костяной рукояткой.

Мужчина был низкого роста, черноволосый, с острым крупным носом. В отличие от других людей, сотканных из света, этот выглядел так же нормально, как и сам Кельсер. Но если Кельсер мертв, выходит, незнакомец тоже призрак?

− Ты кто такой? − потребовал ответа Кельсер.

− О, думаю, ты и сам знаешь.

Кельсер встретился с ним взглядом и увидел в его глазах вечность. Холодную, спокойную − вечность камней, что наблюдали за тем, как поколения уходят друг за другом, или безучастных глубин, которые даже не замечали, как один день сменяется другим, ибо свет никогда не проникал в них.

− Проклятье! − воскликнул он. − Так Бог и впрямь существует?

− Да.

И Кельсер ему врезал.

Это был хороший, искусный удар с плеча. Другую руку он приподнял, чтобы отразить контратаку. Докс бы гордился.

Бог не увернулся. Кулак Кельсера угодил прямо по лицу, впечатавшись с приятным глухим звуком. От удара Бог повалился, но в его взгляде читалось скорее удивление, чем боль.

Кельсер шагнул вперед.

− Да что с тобой такое?! Ты существуешь, но позволил этому случиться! − Он махнул рукой в сторону площади, где к своему ужасу увидел гаснущие огоньки. Инквизиторы набросились на толпу.

− Я делаю все, что в моих силах. − Поверженная фигура на мгновение исказилась и словно расплылась, как ускользающий сквозь решетку туман. − Я делаю... Делаю все, что в моих силах. Понимаешь, все идет как задумано. Я...

Ошарашенный Кельсер отпрянул, когда Бог распался на части, а затем снова принял прежнюю форму.

Вокруг него совершали переход другие души. Тела переставали светиться, а затем их души, спотыкаясь, падали на туманную землю, будто вываливаясь из тел. Как только они появлялись здесь, Кельсер начинал видеть их в цвете. Возле каждой возник тот же Бог. И вот вокруг уже стояли больше десятка его копий, и каждая говорила с одним из умерших.

Тот, что находился рядом с Кельсером, встал, потирая челюсть.

− До тебя никто никогда не делал ничего подобного.

− Что, правда? − спросил Кельсер.

− Да. Обычно души сбиты с толку. Хотя некоторые пытаются убежать.

Он посмотрел на Кельсера.

Кельсер сжал кулаки. Бог отступил назад и, как ни странно, потянулся к ножу на поясе.

Что ж, Кельсер не собирался снова нападать. Но он услышал в его словах вызов. Побежит ли он? Конечно нет. Куда ему бежать?

Поблизости неудачливая женщина-скаа вывалилась в посмертие и почти сразу растаяла. Ее фигура расплылась, превращаясь в белый туман, который потянуло к далекой темной точке. По крайней мере так это выглядело, хотя точка, к которой она устремилась, не была нигде расположена. Она была... Запредельем. Каким-то далеким местом, находящимся все время в стороне от Кельсера, куда бы он ни перемещался.

Женщина растянулась и исчезла. Другие души с площади последовали за ней.

Кельсер повернулся к Богу.

− Что происходит?

− Ты же не думаешь, что это конец? − спросил Бог, махнув в сторону призрачного мира. − Это промежуточная остановка. Между смертью и...

− И чем?

− Запредельем, − ответил Бог. − Чем-то Иным. Тем, куда должны отправляться души. Куда должен отправиться и ты.

− Я еще не ушел.

− У алломантов это занимает больше времени, но все равно неизбежно. Это такой же естественный ход вещей, как то, что реки стремятся к океану. Я не устраиваю переход, но я здесь, чтобы вас утешать, смягчая его. Я расцениваю это... как некую обязанность, порожденную моим положением.

Он потер щеку и наградил Кельсера выразительным взглядом, говорящим все, что он думает о встрече с ним.

Еще одна пара людей исчезла в вечности. Казалось, они принимают ее, ступая в простирающееся небытие с облегчением и приветственными улыбками. Кельсер посмотрел на эти уходящие души.

− Мэйр, − прошептал он.

− Она перешла в Запределье. И ты перейдешь.

Кельсер взглянул в сторону точки перехода, к которой тянулись все мертвые. Он ощутил, что его едва уловимо, но тоже тянет туда.

«Нет. Пока нет».

− Нам нужен план, − сказал Кельсер.

− План? − переспросил Бог.

− Чтобы вытащить меня отсюда. Мне может потребоваться твоя помощь.

− Пути обратно нет.

− Что за упаднический настрой, − сказал Кельсер. − У нас ничего не выйдет, если ты будешь так говорить.