Сладостно и почетно

Чиан Малик лучше всех понимает своего карула. С утреннего и вечернего лова он возвращается с горою рыбы.

Стреляет он так, что может с земли попасть в глаз пролетающей над морем калиу, а в поединке на топорах ему нет равных во всем племени.

У Чиана Малика два боевых топора, один с рукоятью из кости поющей рыбы, другой выменян его дедом на континенте и может разрубить подброшенную травинку. Еще у него есть три добрых лука, а стрел к ним несчитано. Пять карульих сбруй, одна украшена самоцветами, другая — драгоценными раковинами со дна залива Табул. Треножник на жаровне в его шатре — благородной бронзы. Сам шатер плетен из золотистой карульей шерсти и расшит лучшими талисскими вышивальщицами. У него три женщины, у каждой из которых есть свой карул, и пятеро сыновей, все они живы и никто не болеет. Перекидные сумки всех его домочадцев полны добром.

Но все свои таланты, все свое имущество и всю удачу он готов сложить к ногам пришелицы со звезд.

Только пришелица со звезд на него не смотрит.

Она рассматривают чужую сбрую, она расспрашивает про карулов. Она глядит на море и небо. Она щупает землю и траву под ногами. Она часами разговаривает со своим браслетом на непонятном языке.

Она движется, как воин, не как женщина, и смеется, как воин, открыто.

Кажется, что в ее коротких волосах ночевало солнце — такого они цвета. В глазах стынет предзимнее море, а кожа у нее — как будто на голую землю выпали тощие степные снега. Холодная богиня.

Третий день всего, а Чиан уже любит ее больше жизни.

* * *

Перед тем, как отправиться вниз, на планету, на три недели к талисцам (или сколько там им нужно, чтобы медленно и неспешно докочевать до своей Твердыни, ловя по дороге рыбу и вяля ее на зиму), Катерина заглянула к Ильзе в медотсек, забрать таблетки для обеззараживания и обновленные аудиофайлы для переводчика. Ну и еще кое за чем.

Ильза, конечно, была на месте, хотя занималась тем же, чем всегда занимается врач, когда все больные здоровы: ерундой. В данном случае она раскладывала снотворное по цвету коробочек. Коллекция местных растений, уже рассортированная, покоилась под стеклом рядом.

— Ты делала их сканирование?

— Кого их? — Ильза посмотрела на Катерину слегка расфокусированным взглядом.

— Ну их. Этих… котиков, — Катерина пошевелила пальцами в воздухе, изображая вибриссы аборигенов.

— А… — Ильза оживилась, потянула к себе планшет. — Просканировала, конечно.

— Нервные центры?

— Держи, — Ильза подцепила ногтем и легонько сняла верхнюю пленку с экрана. Полупрозрачное изображение нервной системы аборигена почти повисло в воздухе, но все-таки карбоновая пленка была для этого недостаточно тонка; Катерина вовремя подцепила лист, не дав ему спланировать на пол. — Зачем тебе?

— Меня болевые точки интересуют.

Ильза прищелкнула языком.

— Ты смотри там… не давай волю своим… подавленным тенденциям. У тебя самый высокий индекс на корабле.

— Не волнуйся, свою паранойю я контролирую.

— Про шизоидность не забывай. Перепады настроения, склонность к насилию…

— Кто бы говорил, ОКР, — поддразнила ее Катерина.

— И не смешно, — спокойно пресекла Ильза. — Сама знаешь, будь психическое здоровье нормой в наше обществе, мы бы не попали в эту экспедицию.

— А кто у нас полностью на корабле самый нормальный? — поинтересовалась Катерина. — Старик?

Неожиданно она подумала, что Чиан Малик, Аликан и прочие — совершенно психически здоровы. Безумны на свой манер, жестоки, но здоровы.

— Я не имею право раскрывать конфиденциальную информацию, — чуть улыбнулась Ильза, — но я бы поставила на то, что Старик просто хорошо умеет скрывать симптомы. Нет, Бес.

— Надо же, — удивилась Катерина. — Этот вертлявый хлыщ?

— Мне кажется, это не контролируемый инфантилизм, как сочли психологи Центра, а удачная маска. Гиперактивность в пределах нормы. Иных отклонений я лично не вижу. Я бы дала ему капитана.

Катерина фыркнула.

— Ты бы и мне дала должность начальника охраны на корабле класса А. Но ты знаешь, что с моими подростковыми показателями этого не будет.

Ильза пожала губы; Катерина знала, что она не одобряет систему накопления психологических показателей с детства. Но психопрофиль Ильзы исключал революционные настроения, поэтому бунта или даже тихого саботажа не будет.

Ильзу ценили в Межвездном флоте. Таких, как она, всегда ценят. Таких, как Катерина — меньше.

— Кстати, ты поняла, почему они со мной говорили? — сменила доктор тему. — Туземцы?

— Нет, почему?

— У меня у одной из вас длинные волосы были. И ногти тоже длинные. Посмотри, у них охотники покрывают ногти каким-то составом и убирают волосы в прически. А женщины волосы стригут.

— Они тебя приняли за мужика? — расхохоталась Катерина. — А Беса — за бабу?

— Не смешно. Будь осторожна, Кэт. Ты «звездная гостья», как они говорят, все так, но… первобытное общество. Сама видела, какое к женщинам отношение.

— Я всегда на связи, — Катерина подняла руку с браслетом. — Потом, лучше я, чем ты.

— Это точно, — вздохнула Ильза. — Брр, ну и жирная там у них еда!

* * *

В первый день в своем шатре Катерина проснулась еще засветло, от свистящих, щелкающих и попискивающих звуков, что издавали карулы. Выглянула наружу. Было холодно: не до того, чтобы начало щипать щеки и нос, но достаточно, чтобы теплый воздух мгновенно выдуло из шатра сквозь распахнутую полу.

Небо даже не алело, только чуть светлело на востоке. Серебряные полукольца многочисленных лун висели в небе. Стыло светили над степью и тихим, безмятежным морем звезды.

Кажется, все карулы племени, включая молодняк, собрались на пляже. Всхрапывали, беспокоились. Между ними, смеясь, прогуливались талисцы. Оглаживая зверюг по спинам, о чем-то весело переговаривались между собой. Только мужчины: женщины собрались в стороне и не подходили к карульей группе, хотя среди всех зверей Катерина разглядела и «женских», то есть со сбруей, украшенной колокольцами («мужские» карулы бродили бесшумно). Половина тех, половина этих.

Минуты две Катерина только пялилась на них, стоя у шатра. Пляж, залитый светом лун, был виден как днем.

— Они едут на утренний улов, — проговорил рядом тихий голос.

Катерина вовремя овладела собой и не вздрогнула. Обернулась.

Аликан Малик, шаман и брат вождя, стоял рядом. Забавный туземец; аналитический склад ума, хотя никто его этому не учил. Умудрился с полпинка запомнить достаточно фраз на английском, которым пользовались на корабле.

— А ты почему не с ними? — спросила Катерина. — Неужели ноги мешают?

— Не ноги, — он качнул головой очень человеческим жестом. — Ногам в воде легче, чем на суше. Но когда мне их ломали, меня еще заставляли вдыхать едкий дым листьев гелка. С тех пор вот не могу глубоко дышать.

Только Катерина хотела спросить, зачем на ночной рыбалке глубоко дышать, как вождь Чиан высоко, гортано вскрикнул, и все мужчины тут же оказались верхом на карулах. Карулы выстроились клином (женские шли без всадниц, но держали строй), и Чиан первый верхом на Звездочке понесся вперед, к полосе прибоя.

Звездочка бежала вприпрыжку, загребая лапами — точь-в-точь дорвавшийся щенок — и ворвалась в пенную воду, подняв тучу брызг. Остальные так же ворвались в воду за ними, и какое-то время никого не видно было в этих брызгах и бурлениях, пока оно вдруг не улеглось и…

Поверхность моря была такой же, лишь чуть волнистой.

— Они нырнули? — потрясенно спросила Катерина.

Аликан кивнул.

Прошло, наверное, минут пять, когда талисцы и карулы вынырнули снова — уже очень далеко от берега, куда дальше, чем, по мнению Катерины, реально было доплыть за этот срок. Головы зверей и их всадников казались отсюда маленькими точками.

— Хорошо лов идет, — одобрительно сказал Аликан.

Катерина не стала спрашивать, как он это понял.

* * *

Первобытное общество. Ха.

Катерина была не особенно привычной ученицей на уроках истории, но почему-то ей казалось, что в старых формациях — все равно хоть общинно-племенной, хоть крестьянской — периоды лихорадочной деятельности, вроде сенокоса или там похода на охоту, перемежались с длинными отрезками бездеятельной скуки. Когда все попросту лежат на солнышке и ничего не делают, вместо того, чтобы изобретать более эффективные методы ведения хозяйства.

Талисцы об этом, кажется, ничего не знали.

После утреннего клева всем племенем, еще до рассвета, чистили карулов, потрошили рыбу.

На рассвете женщины и дети брали сети и шли вдоль кромки прибоя, собирая мальков и водоросли, а мужчины шли за водой и прикатывали ее в бочонках от устья родника. Когда солнце вставало, раскладывали водоросли сушиться. Потом часть садилась чинить сети, а часть уходила в степь. Возвращалась с охапками влажноватых трав. Садились завтракать: воины — все вместе, женщины — у своих шатров.

Катерину не звали ни к тем, ни к тем, но к ней подошла полная немолодая талиска, поклонилась и поднесла печеную рыбу на водорослевом листе.

— Меня зовут Бана, гостья со звезд. Я старшая младшая жена Чиана Малика. Если что-то нужно — спросите меня.

— Что значит «старшая младшая жена»? — поинтересовалась Катерина.

— Старшая жена будет та, чьего наследника он выберет. Пока не выбрал. А я была когда-то младшей женой его отца, потом — второй у него. Теперь вот старшая.

Потом, после завтрака, воины чистили и чинили свое снаряжение. Жарили еще рыбу. Внутренности ее, выброшенные в мусорную кучу на окраине стоянки, отвратительно воняли, и вокруг них вопили отвратительно и дрались за каждый кусок желтые калиу, местные чайки.

Около полудня племя обедало; потом воины собирались опять и уезжали в степь на карулах, оставив в племени человек пять, а женщины вытаскивали из шатров свой скарб и начинали его приводить в порядок на свежем воздухе — перетряхивать, проветривать, вычищать. Дети бегали вокруг и вопили.

Воины возвращались через несколько часов.

— Где вы были? — спросила Катерина Чиана Малика.

— Искали ветер, — оскалился Чиан. — Тренировались. Делали круг.

— Завтра возьми меня с собой, — сказала Катерина.

— Ты не умеешь ездить на каруле, гостья со звезд. Когда научишься, возьму.

Кроме утреннего лова был еще вечерний, на закате. Ели перед ним, еще засветло. После лова — засыпали.

Катерина думала о своих собственных рабочих часах (четыре-пять каждый день, да и то потому, что она всегда умела находить себе, что делать, а чаще гоняла профилактические проверки оружейной части), и поражалась.

* * *

На второй день Катерина проснулась позже, уже засветло. К ней в шатер заглянула Бана.

— Выходи, гостья со звезд, — сказала она. — Нужно собрать шатер. Отъезжаем.

Шатры были собраны быстро: лихорадочная, но упорядоченная деятельность началась, едва стало светать, а к восходу солнца карулы, еще влажные после утреннего лова рыбы, оказались нагружены и длинной неровной цепью затрусили вдоль берега.

Катерине тоже привели карула, со сбруей без колокольцев. Привел Аликан Малик.

— Вождь посылает, — сказал он. — Его зовут Метель.

Зверюга моргала, переминаясь с лапы на лапу. Поглядывала то на горизонт, то на других топчущихся карулов, то на море. На Катерину только не смотрела.

Да уж, не арабский скакун. Грязно-коричневая шерсть (точь-в-точь детская неожиданность цветом), длинные тюленьи брыли, неуклюже поднятый кверху зад… Одна красота — глаза. Большие, чуть раскосые, влажные, кроткие… Выразительные. Сейчас они выражали, что жеребец в гробу Катерину видал.

Ладно. В космическом корпусе их учили верховой езде, и не только на лошадях. Не сплохует.

Она ухватилась за клок шерсти на карульем загривке, как показывали, и взгромоздилась в седло. Ну… не так ловко, конечно, как Чиан и прочие, но хоть с первой попытки. И седло оказалось удобнее лошадиного, почти как в кресле сидишь.

— А вы всегда так? — спросила Катерина у Аликана. — У мужчин — карулы-самки, у женщин — самцы?

— Всегда, — кивнул Аликан.

— Отчего так?

— У карулов самки верховодят. Вождь должен сидеть на главном скакуне стаи.

* * *

Кромка океана тянулась и тянулась по правую руку, унылые, серо-зеленые степные равнины — по левую. Ветер дул сначала к морю, потом с моря.

Седло скоро перестало казаться удобным, но Катерина довольно сносно наловчилась менять позу, вытягивая вдоль тела карула то одну ногу, то другую. Метель шагал неутомимо, влажно дышал, вздыхал, но не пытался отстать.

Хуже было другое: караван не останавливался, даже чтобы племя справило нужду. Органы удаления отходов у талисцев похожи на человеческие: мужчины делали это верхом, женщины — спешивались и прямо на бегу…

Катерина так не могла и упрямо решила терпеть.

Дотерпела до привала (ужасные три часа!) и решила — пусть сдохнет, а пить за обедом не будет.

* * *

«Не очень-то они хотят воевать», — понял Чиан Малик.