Рядом (СИ)

— Отдай его, пожалуйста, - простонал сквозь слёзы мальчик.

Он понимал, что не может не забрать нож, что ему влетит от отца за то, что он взял его без спроса. Но кинуться в драку он не мог. Он чувствовал настолько сильный страх перед этими мальчишками, что не мог делать ничего, кроме того, как просить и плакать в надежде на их снисхождение. Они были старше, они были сильнее, и в конце концов их было трое, а он один.

Из-за спины раздавались издевающиеся смешки.

— Да оставь ты его, брат. А то он сейчас обоссытся от страха. Он всегда ссытся, когда ему страшно, – все трое дружно загоготали.

—Я хочу, чтобы он встал и дрался как мужчина, – мальчишка сильно пнул ногой по сухой земле, и облако пыли и мелких камешков обдало мальчика. Он закашлял, вытирая рот рукавом. – Или хочешь, я отпущу тебя, но ты должен встать передо мной на колени и целовать мне ноги.

Мальчишки, стоящие сзади, начали на перебой придумывать унизительные условия, на которых согласны были его отпустить. Они разгорячено спорили и шумели.

Но вдруг их шум стих, как по команде. Через пару секунд мальчик увидел перед собой быстро удаляющиеся три пары ног, и на солнце сверкнуло лезвие ножа, приземлившееся на землю и поднявшее пыль.

Чьи-то сильные руки подхватили под мышки и поставили на ноги. Мальчик поднял глаза – перед ним стоял отец. Лицо его было суровым, обгоревшим на солнце и сухим, похожим на ту самую потрескавшуюся грунтовую дорогу, с которой его только что подняли.

—Что случилось на этот раз? – спросил отец хриплым низким голосом.

— Они…они.. отняли его…- мальчик шмыгал носом и растирал грязь из пыли и слёз по лицу худыми кулаками.

Отец медленно поднял нож и покрутил его на солнце.

— Почему ты не забрал его у них? Почему не сражался за свою вещь?

— Их трое… Они стали бы бить меня…- голос мальчика срывался местами на визг.

— И ты предпочёл сидеть в грязи и ныть, как последний шакал?

— Я боюсь драться с ними, папа.

— Значит, украсть вещь отца ты не побоялся, а быть мужчиной и дать отпор тебе страшно? Почему ты такой? Почему ты не мужчина? – отец с силой встряхнул мальчика за плечи.

Он не кричал, но его голос, сухой и жестокий, был гораздо страшнее крика.

— Ты позор моей семьи! Ты мой позор! Как мой сын может быть таким слабым?

Мальчик стоял и смотрел снизу вверх на отца и не понимал, как голос самого родного человека может быть таким пугающим и жестоким? Как его руки, которые должны защищать и дарить тепло, могут прикасаться с таким отвращением и злобой?

Он почувствовал, как что-то горячее обожгло внутреннюю поверхность бёдер, спускаясь вниз, а потом увидел, как сухая земля под ногами быстро поглощает падающие между ног капли.

Отец посмотрел на него, удивленно и брезгливо переводя взгляд с лица на землю. Он отступил на шаг, а потом зло с отвращением плюнул на землю к ногам мальчика.

— Я презираю тебя, Хасан!

Хасан встрепенулся всем телом и открыл глаза. В голове продолжали звучать слова отца. Этот сон снился ему снова и снова на протяжении многих лет и вызывая те же эмоции, что и много лет назад.

Он потёр виски, приходя в себя, огляделся. Он был в своей лаборатории перед монитором внутреннего наблюдения за камерой Макса. На мониторе – темнота. Запись уже закончилась? Нет – в верхнем правом уголке мигали цифры, отсчитывая время записи. Но картинки не было. Хасан, нахмурился и отмотал запись назад. Снова нажал на воспроизведение. На экране он увидел лицо Макса совсем рядом с камерой. Потом его руку, прикрывшую обзор, а потом - темнота.

*** Макс

Сквозь сон я не сразу понял, что за гром раздавался в моей голове. Что это - ураган, молнии? Почему они сопровождаются металлическим скрежетом?

Я ещё не успел открыть глаза, когда кто-то с силой за руки стащил меня, грохнув об пол. В эту же секунду меня привёл в чувства пронзительный крик Евы. Она сидела, вжавшись в стену на матрасе, а в её голову было направлено дуло пистолета одного из охранников Хасана. Сам Хасан стоял в метре передо мной, внутри клетки в первый раз. Он был невероятно зол.

Меня держали под руки двое, и как только я принял вертикальное положение, то получил сильнейший удар в бок.

— Зачем ты это сделал?

Я молчал. Чьё-то твёрдое колено, ударив в живот, резко выбило воздух из моих лёгких. Огонь внутри меня поднимался к горлу, не давая вздохнуть.

— Зачем ты закрыл камеры? – снова прорычал Хасан.

Восстановив дыхание, я с трудом поднял на него ненавидящий взгляд, пытаясь смотреть в глаза.

— Ты считаешь себя бессмертным, Макс? Сколько ещё ты будешь ходить по лезвию ножа?

Ева за моей спиной заскулила. Я попытался обернуться, чтобы увидеть её, но получил сильный удар по голове. Кровь из рассеченной брови стала стекать на глаза, закрывая мне обзор. Меня продолжали бить снова и снова, не давая повернуться в сторону Евы. Я тряхнул головой, приходя в себя, и увидел, как на моей белой майке появляются ярко красные пятна.

В следующую секунду Ева вскочила с матраса, охранник, держащий её на прицеле оцепенел от неожиданности, даже не успев её остановить. Она подскочила к Хасану, встав передо мною.

— Хватит! Оставьте его в покое! – она прерывисто дышала, голос её дрожал и срывался, - Он не виноват!

— Ева, замолчи! – я попытался вырваться и прервать её, понимая, что сейчас она сболтнёт лишнее. В тот же момент на меня снова обрушился шквал ударов.

Ева метнулась было в мою сторону, но потом резко развернулась и, кинувшись к Хасану, стала колотить его в грудь. Её тонкие руки наносили самые отчаянные удары, на которые только она была способна. В этот момент она была похожа на кошку, которая самоотверженно бросается защищать своих котят от большой собаки, не взирая на её превосходство.

Я пытался осадить её, кричал, чтобы она остановилась, отчаянно вырывался, получая удар за ударом. Мне было настолько страшно за неё, я понимал, что всего один удар разъяренного Хасана способен был убить её в одно мгновение. Сейчас она была на волоске. Я был готов к своему наказанию, но никак не мог подумать о том, что Ева признается во всём и попадёт под удар. Я не смогу этого перенести!

Хасан оттолкнул её, но Ева налетала на него снова и снова.

— Прекратите бить его! Что тебе надо? Что ты за чудовище такое?- отчаянно кричала Ева сквозь слёзы, - Ты уже и так достаточно поиздевался над нами. Макс не виноват ни в чем! Мне всего лишь надо было намыться! Это моя идея! Я виновата! Хочешь бить кого-то - бей меня! Ну, давай же!!! Ты же не человек! Ты не мужчина!!! Я презираю тебя, Хасан!!!

Хасан вдруг отшатнулся от неё, глядя каким-то безумным взглядом, словно слова Евы ошпарили его кипятком. На его лице было недоумение и испуг, его челюсть жестоко сжималась! Ева стояла перед ним с заплаканным лицом, растрёпанными волосами, тяжело дышащая. Он отшвырнул её на пол и … вышел из клетки! Я смотрел вслед ему и мог поверить в происходящее. Хасан тяжело ступал по ступеням, поднимаясь вверх. Казалось, что охрана его тоже была в шоке и непонимании. Все замерли. На середине лестницы он остановился и, не поворачивая головы, крикнул своим охранникам.

— Камеры очистить! … Не кормить неделю! – он поднялся, громко хлопнул дверью и ушёл.

Я получил последний удар под рёбра и был отброшен к стене. Охрана последовала за Хасаном, закрыв за собой дверь.

Ева тут же кинулась ко мне.

— Где тебе больно, Макс?... У тебя голова кружится? …Ты рукой двигать можешь?

Её пальцы ощупывали моё лицо, стирая кровь. А я сидел и глупо улыбался, глядя на неё.

—Что ты смеёшься?!!... Они тебя чуть не убили…Ты в крови весь…У них оружие…Я так за тебя боялась…- Ева в истерике толкнула меня в грудь и разрыдалась, опускаясь на колени.

— Ева, всё в порядке!

Она вскинула на меня заплаканное лицо.

— Никогда больше! Ты слышишь? Никогда! Пообещай мне, что ты больше не будешь делать ничего такого, за что они снова будут бить тебя! Как бы я тебя не просила! Что бы я не хотела! Ты больше не будешь рисковать!

— Ты понимаешь, что сейчас ты рисковала больше, чем я? Это ты должна мне пообещать, что в следующий раз будешь сидеть тихо. Они держали меня, я не смог бы тебя защитить от Хасана, как бы не пытался. Зачем ты подошла к нему?

— Да они убили бы тебя, если бы я не встала. Смотри у тебя голова вся в крови, ты весь в ней, – она кинулась к воде и вернулась с намоченным куском ткани, села передо мной и стала осторожно вытирать кровь, - Макс, она не останавливается… Тебе швы надо накладывать.

— Просто на лице очень много кровеносных сосудов. Поэтому и крови так много. Не переживай! На мне всё как на собаке заживает. Прижми крепко рану и всё,- я взял её руку и приложил к брови, - Я горжусь тобой!

Я прижал её к себе, зарывшись лицом в мягкие волосы.

— Ты прогнала его! Ты это видела? Ты самая смелая девочка…Самая глупенькая, отчаянная, но самая смелая …моя девочка…

Мы уже почти час молча сидели рядом. Ева всё ещё прижимала руку к моей разбитой брови. Адреналин, выпущенный в мою кровь, постепенно терял свою способность сглаживать боль, и мой бок нестерпимо ныл. Я поднял край майки, поморщившись от пронзившей резкой боли, и увидел багрово-синие пятна на рёбрах. Чёрт!... Сейчас я стал ещё более беспомощным. А что, если они вернутся? Как я смогу защитить её?

Стоило мне только подумать об этом, как я услышал грохот двери. Мысленно чертыхнулся снова. По лестнице вниз спускались двое. Хасана среди них не было. Ну, хоть это радовало! Я увидел, как они тащат что-то типа шланга. И через пару минут наши прижатые к стене тела уже обдавали потоки ледяной воды.

— Помыться они хотели! – хохотнул охранник, - Сейчас мы поможем!!! Мойтесь на здоровье!

Он специально направлял напор воды нам на лица, так, что не возможно было вздохнуть. Мы захлёбывались и ничего не видели. Ледяная вода дезориентировала и обжигала холодом. Я кое-как отвернул Еву лицом к стене, чтобы дать ей возможность отдышаться. Она кашляла и беспомощно хватала воздух ртом. Я потянул её вниз, опустил на корточки и накрыл её тело сверху собой так, чтобы потоки воды приходились только на меня.

— Ну что, чистые уже? – крикнул, усмехнувшись, один из пришедших. – Давай, камеры мой! Хватит с них! – он передал шланг второму охраннику и отошёл.

Тот направил воду в потолок и холодные брызги теперь обдавали нас сверху, заливая нашу клетку. Это продолжалось более десяти минут. Я уже не чувствовал заледеневших пальцев, а Ева подо мной содрогалась всем телом. На полу скапливались большие лужи воды, но самое страшное, что я увидел – это наш насквозь промокший матрас.

Когда «мальчики» Хасана ушли, я с трудом поднялся на ноги. Бок чертовски ломило. Пальцы рук не сгибались от холода. Я, дрожа, с трудом поднял на ноги трясущуюся Еву.

— Надо одежду выжать, - процедил я сквозь зубы.

Ева послушно трясущимися руками стянула с себя мою рубашку. Её тело всё было покрыто мурашками. Она выжала её и стала натягивать на себя мокрую холодную ткань.

— Подожди… - я помотал головой, - Ты не согреешься так… Так только хуже. Надо дать ей возможность высохнуть.

Я забрал у неё рубашку. Развесил её, прицепив к решётке на окне. Если нам повезёт, то сегодня будет солнце, и она высохнет быстрее.

Ева смотрела на меня нерешительным взглядом. Я стянул свою майку и брюки, тоже выжал их, повесил на перегородку. Потом подошёл к ней и, обняв, снова присел вместе с ней, накрыв её своим телом.

***

Это были самые страшные дни её здесь пребывания. Так тяжело ещё не было никогда. Половину первого дня и целую ночь пленники не могли согреться, прижимаясь друг к другу голыми мокрыми замёрзшими телами. От холода они даже не в силах были разогнуться. Ева чувствовала всю ночь, как Макс дрожащей рукой пытался растирать ей спину, но это её совсем не грело. Она не чувствовала ног от того, что приходилось сидеть на корточках. Всё тело сковало от неудобного положения и холода. Матрас был насквозь мокрым, а сесть на бетонный пол, покрытый лужами, было бы верхом самоотверженности. Ночью Ева не могла спать, просто мучительно пережидала время. Хотелось кричать и рыдать от холода и бессилия, но слёз уже не осталось. Под утро она почувствовала, что начинает временами проваливаться в небытие. Она не могла это контролировать, её мозг просто отключался. Ева подумала, что наверно именно так и замерзают насмерть люди, оказавшиеся где-нибудь на улице зимой – просто засыпают и всё.

В очередной раз она очнулась от движения Макса. Он неловко встал, чуть сгибаясь на один бок. Подошел к матрасу и приподнял его за угол - вниз потекли тонкие струйки воды. Макс выругался и пнул его. Потом встал, оперевшись ладонями о стену. Он недолго что-то обдумывал, оглянулся и поволок матрас к перегородке. Попытался затащить его на неё, но промокший полностью матрас был достаточно тяжёлым для раненого Макса, чтобы затащить его на метровую высоту.

—Ева, - окликнул он, - мне нужна твоя помощь.

Она поднялась с пола, обнимая себя обеими руками, прикрывая наготу. Макс обернулся, посмотрел на неё несколько секунд, потом бросил матрас и, подойдя к окошку, снял рубашку. Он вернулся к ней и осторожно накинул рубашку на её плечи.

— Она ещё влажная…Но так будет лучше…- тихо сказал он, оправдываясь, и вернулся к матрасу.

Ева надела влажную рубашку, содрогнулась от холода, подошла к Максу. Тело его было покрыто множеством синяков, а левый бок был почти весь сине-фиолетового цвета. Она дотронулась пальцами до кровоподтёка, и Макс вздрогнул и дёрнулся от прикосновения её пальцев.

— Прости…

— Всё нормально, Ева… Помоги мне, я никак один не справляюсь, – он виновато улыбнулся.

Закинутый на перегородку матрас сох пять дней… Пять ночей они спали на полу, дрожа на брошенных одеждах… Пять дней у них не было ни куска во рту...

От голода кружилась и болела голова. Ева видела, что лицо Макса приобрело серый оттенок, а под глазами залегли тёмные тени, щёки его ввалились, обостряя скулы и подбородок, хотя сама она вряд ли выглядела лучше. Он почти не говорил все эти дни, просто сидел на полу, навалившись на один бок. Лишь по ночам всё так же продолжал греть её, прижимаясь своим телом.

Все эти пять дней Ева не переставала проклинать себя за то утро, когда позволила себе пожаловаться Максу, тем самым толкнув его на риск ради неё. И каждый из пяти дней она обещала себе, что больше ни разу не пожалуется ни на что, как бы тяжело ей не было.

Вечером пятого дня, когда она уже не могла сидеть на корточках от ломоты в ногах, Ева, пошатываясь, стала ходить по клетке от стены к стене, разминая суставы. Макс сидел на полу, закрыв глаза. Она знала, что он не спит. Просто от голода, боли и холода у него совсем не осталось сил.

Ева встала, оперевшись лбом между прутьев напротив лестницы, ведущий наверх к двери, за которой был выход. Там была их свобода. Там могло бы быть их счастье.

Когда Ева была маленькой, вместе с друзьями они часто мечтали о том, кем бы хотели стать. Она всегда мечтала стать принцессой… До этого момента. Сейчас она хотела быть Халком, ломающим стены.

Её отвлек от мыслей негромкий звук движений, раздающийся впереди. Ева открыла глаза.

Прямо перед ней стоял …ребёнок! Маленький мальчик возрастом, наверное, чуть больше года. Он держался на ногах ещё не очень уверенно, забавно растопыривая пухлые ручки во время ходьбы.

Откуда здесь ребёнок? За полтора месяца здесь она ни разу не слышала ни детского голоса, ни детского плача. Наверное, он ушёл от своих родителей и прошёл к клетке через кухню.

— Привет,– тихо прошептала Ева.

Малыш угукнул и улыбнулся ей, обнажая единственные два зубика внизу. У него были мягкие тёмные волосики, завивающиеся на затылке кудряшками, и блестящие чёрные глазки. Малыш качнулся на ножках и сделал несколько шагов в её сторону, ухватившись за железный прут клетки. Ева протянула ему руку, и он зацепился за её палец.

Малыш стоял очень близко к стене клетки, их разделяли лишь редкие прутья. Сердце её отчаянно заколотилось. Это маленькое создание могло бы стать их спасением. Он настолько хрупкий, что не надо было бы прилагать особых усилий, чтобы причинить ему сильный вред. Ей достаточно было лишь обхватить руками его шейку, чтобы люди, державшие их здесь, пошли на все их условия. Он мог стать их прикрытием.

Ева потянула за ручку, приближая малыша к себе. Сбоку раздался негромкий испуганный вскрик. Она подняла глаза и увидела, что в нескольких метрах от неё стоит женщина, одетая в тёмную одежду, в ужасе прижимая ко рту ладони. Лицо её было белым от страха. Она опустилась на колени и запричитала на непонятном языке. Наверное, это была его мать.

Малыш, словно почувствовав опасность, дёрнул ручку, которую Ева держала. Не сумев освободиться, он выгнул нижнюю губку и заплакал. Крупные слёзы быстро потекли по пухлым розовым щёчкам. Женщина в отчаянии громко заскулила.

Ева разжала пальцы…

Малыш, спотыкаясь, потопал в сторону женщины, которая быстро подхватила его на руки, не прекращая своих причитаний, и убежала.

Несколько минут она приходила в себя, прижимая голову к холодному металлу. Когда она обернулась, Макс смотрел на неё, широко открыв глаза. Он видел всё. Он понял всё. Он понял, что она только что упустила возможность освобождения.

Ева опустилась перед ним на колени, закрыв лицо руками.

— Макс, прости, я не смогла…

Он положил руку на её голову и тихонько погладил.

— Ты всё правильно сделала…Ребёнок ни в чём не виноват… - Макс подтянул её к себе, - Всё будет хорошо…

Весь оставшийся вечер Ева не находила себе места, прокручивая в голове варианты возможных событий. Спасение было так близко! Нужно было всего лишь проявить больше жёсткости. Но каждый раз, когда она представляла себе, как сжимает, урожая, шею малыша, перед ней вставал образ его заплаканного лица, и она слышала крик его матери.

Вскоре стало совсем темно, потому что лампа, висящая около двери в самом конце лестницы, погасла. Перегорела, подумала Ева. Но минут через десять она заметила в темноте движение и услышала знакомый скрежет металла о бетонный пол. Макс с удивлением посмотрел на неё и пошёл к источнику звука. Когда он вернулся, его глаза, освещённые луной, сияли.