Пушкинский некрополь

Скорее всего, Пушкину довелось быть знакомым с великим актером-трагиком Павлом Степановичем Мочаловым (1800–1848). Спектакли с его участием Александр Сергеевич смотрел неоднократно в Большом и Малом театрах. Вскоре по возвращении в Москву из ссылки Пушкин побывал в театре. Давали историческую комедию А. А. Шаховского «Аристофан», или представление комедии «Всадники». Павел Степанович исполнял роль Аристофана. «Сколько огня, сколько чувства и даже силы в его сладком и очаровательном голосе! Как он хорош был собой и какие послушные, прекрасные и выразительные имел он черты лица!» – писал С. Т. Аксаков об этой роли Мочалова. Полагают, что Александр Сергеевич слышал в исполнении Мочалова под его же аккомпанемент на гитаре романс «Черная шаль».

По воспоминаниям Е. П. Шумиловой, дочери Мочалова, Пушкин в январе 1827 года присутствовал на спектакле А. А. Шаховского «Керим-Гирей, или Бахчисарайский фонтан» с Мочаловым в роли Керим-Гирея. «Когда Мочалов начал свой монолог: «Ее пленительные очи светлее дня, чернее ночи…», то Пушкин вскочил с места и сказал чуть не вслух: «Совсем заставил меня забыть, что я в театре».

Выдающийся артист Малого театра, соратник М. С. Щепкина, П. С. Мочалов похоронен на 9-м участке в конце «Мочаловской аллеи». С ним в кованой ограде покоятся его отец Степан Федорович – актер, учивший сценическому искусству своих сыновей, жена Павла Степановича – Настасья Ивановна и брат Платон Степанович – тоже актер. Надгробий на их могилах четыре: справа лежит плита на могиле Платона Степановича, в центре – надгробие самому Павлу Степановичу, слева от него – надгробие отцу, а еще левее – надгробие… опять Павлу Степановичу. Почему же ему установлено два памятника?

Самый левый памятник из сердобольского гранита был поставлен дочерью покойного артиста Е. П. Мочаловой (Шумиловой) первоначально на могиле Мочалова. Но когда почитатели таланта трагика собрали по подписке деньги на второй памятник, то памятник дочери, с ее разрешения, был отодвинут на могилу его жены.

Памятник, воздвигнутый в начале 1860-х годов почитателями актерского таланта Мочалова, представляет собою колонну финляндского гранита, увенчанную прежде эмблемой, состоящей из треножника с зажженным светильником, лавровым венком, маской и свитком. Но эта чугунная эмблема была сломана и украдена еще в позапрошлом веке (вандалы на Руси, к сожалению, были всегда, не только в советское время!). На этом памятнике сохранилась эпитафия, начальные строчки которой приводим:

Ты слыл безумцем в мире этомИ бедняком ты опочил.И лишь пред избранным поэтомЗемное счастье находил.Так спи, безумный друг Шекспира…

Да, Павел Степанович преклонялся перед гением Шекспира и неподражаемо исполнял главные роли в его трагедиях, в особенности короля Лира… Неизвестно, кому принадлежат эти строки эпитафии. Вполне возможно, что Д. Т. Ленскому, драматургу и актеру московской труппы, который особенно усердно хлопотал об установке этого памятника своему другу. Тогда же вся могильная площадка Мочаловых была ограждена прочной и довольно изящной решеткой, стоящей на гранитном цоколе, требующем в настоящее время ремонта (заметим, что сами надгробия были отреставрированы в конце 80-х годов заботами Всероссийского Театрального Общества).

Писатели прошлого века оставили после себя литературные произведения, художники – картины, композиторы – оперы и симфонии, зодчие – прекрасные архитектурные памятники, а великие актеры – только воспоминания своих современников. В молодости Мочалов играл грибоедовского Чацкого, был великолепным Фердинандом в «Коварстве и любви» Шиллера. Роль отца Луизы, старика Миллера, Павел Степанович играл в день дебюта своей дочери – Екатерины Мочаловой. «Другого такого Миллера, – рассказывал потом его товарищ по сцене В. И. Живокини, – не видел я. Он, например, ругнул Президента словами «Ваше превосходительство» так, что, кажется, не сыщешь в нашем русском языке ни одного бранного слова, которым можно было бы обругать так сильно».

Вершиной творческих достижений Мочалова было исполнение роли Гамлета. На первом же представлении «Гамлета», по мнению В. Г. Белинского (а он смотрел его восемь раз кряду), в игре Мочалова, кроме отдельных частностей, «все… было выше всякого возможного представления совершенства… Мы увидели шекспировского Гамлета, воссозданного великим актером».

В числе почитателей таланта Мочалова, помимо А. С. Пушкина и В. Г. Белинского, были С. Т. Аксаков, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, Н. В. Станкевич, поэт Алексей Кольцов, немалая часть университетской профессуры, студенты, разночинцы, простой народ. Благородный облик великого трагика донес до нас портрет работы В. А. Тропинина.

К. С. Станиславский считал Мочалова гениальным художником, оставившим неизгладимый след в развитии мирового искусства.

Павел Степанович Мочалов был также знатоком и любителем пения. Он сочинял песни, быстро распространявшиеся в литературно-музыкальной среде, и даже печатал их в журнале «Репертуар и Пантеон». Кто не знает таких его строк:

Ах ты, солнце, солнце красное!Все ты греешь, всех ты радуешь,Лишь меня не греешь, солнышко!

Это одна из любимых песен Ф. И. Шаляпина.

На «Васильевской аллее» (3-я аллея справа от церкви), на углу 6-го участка, в небольшой ограде, можно заметить розоватый цилиндрический памятник с черным крестиком наверху. «Дмитрию Тимофеевичу Ленскому от друзей и почитателей его таланта», – читаем мы. И далее: «Об этот камень лишь ступилось перо, которым он писал не злобно, но остро». Это надгробие Д. Т. Ленскому (1805–1860), выдающемуся актеру и драматургу 30-х годов позапрошлого века, другу П. С. Мочалова. О нем В. Г. Белинский писал: «Г-н Ленский без всякого спора есть лучший наш водевилист…» Наиболее известный его водевиль «Лев Гурыч Синичкин» не сошел со сцены и с экрана и в наши дни.

Дмитрий Тимофеевич был первым исполнителем в Москве роли Хлестакова в «Ревизоре» Н. В. Гоголя.

Летом 1830 года Пушкин вместе с семьей Гончаровых и П. В. Нащокиным ездил в Нескучный сад в «Воздушный» (открытый) театр. Когда они приехали в театре шла репетиция артистов Малого театра. Увидев поэта, актеры прервали ее, и «пока он осматривал сцену и места для зрителей, они толпою ходили за ним, не сводя глаз ни с него, ни с невесты». Здесь-то П. В. Нащокин и познакомил Пушкина со своим приятелем – Дмитрием Тимофеевичем Ленским. Пушкин посоветовал артисту «не переводить, не переделывать, а сочинять»: «У вас все данные есть на это, и талант, и знание сцены». До этого Ленский занимался преимущественно переводами французских водевилей для русской сцены.

В конце «Морковской» дорожки на 1-м участке похоронен декабрист Федор Яковлевич Скарятин (1806–1835) – сын Я. Ф. Скарятина, одного из участников убийства Павла I, близкий друг декабриста М. Ф. Орлова, хороший знакомый А. С. Пушкина.

Будучи юнкером Нарвского драгунского полка, он был привлечен по делу декабристов, но в апреле 1826 года его освободили из-под ареста и отправили в полк под надзор своего дяди – командира корпуса князя А. Г. Щербатова. После окончания в 1828 году Школы кавалерийских юнкеров служил офицером в лейб-гвардии Уланском полку. Впоследствии был адъютантом московского генерал-губернатора Д. В. Голицына. Тогда-то Ф. Я. Скарятин часто встречался с Пушкиным. Он участвовал вместе с поэтом в санном катании 1 марта 1831 года. Художник-любитель, Ф. Я. Скарятин был одним из основателей в 1833 году московского Художественного класса, директором которого был М. Ф. Орлов. Умер он совсем молодым от чахотки.

Надгробие Ф. Я. Скарятину очень массивное, выполнено из розового камня. Автору этих строк удалось его отыскать в конце 70-х годов поваленным на землю и вплотную зажатым соседними оградами. По-видимому, родственники его «соседей», обустраивая «свои» могилы, сбросили с пьедестала мешавшее им надгробие. К счастью, оно упало так, что надпись на нем можно было прочитать. Более десяти лет надгробие не удавалось поднять. Недавно заботами Московского Фонда культуры и, главным образом, старанием его эксперта В. Г. Ульяновой тяжелый памятник декабристу был отреставрирован.

На 16-м участке, поблизости от захоронения В. И. Даля, находится семейный куст московских издателей и книгопродавцов Салаевых-Думновых. Одним из основателей фирмы братьев Салаевых был Иван Григорьевич Салаев (ум. 1858).

Пушкин знал его и издавал у него свои произведения. В письме П. А. Вяземскому в Остафьево от 10–13 января 1831 года Александр Сергеевич писал: «Что до «Телескопа» (другая Агриопа), то у меня его покамест нету, – да напиши к Салаеву, чтоб он тебе всю эту дрянь послал». Салаевы издавали произведения передовых русских писателей, в том числе Д. В. Давыдова, П. А. Вяземского, Е. А. Баратынского, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева и др.

До сих пор мы рассказывали о тех друзьях и знакомых А. С. Пушкина, могилы которых на Ваганькове сохранились. Сейчас настал черед тех, чьи могилы утеряны или еще не найдены.

На 2-м участке до 1988 года еще сохранялась могила с черным каменным надгробием писательнице Констанции Ивановне Коротковой (урожденной Габленц) (1820–1900). Она – автор рассказа о встрече с Пушкиным в сентябре 1833 года в Симбирске у дальнего родственника жены поэта, гражданского губернатора А. М. Загряжского. В 1988 году надгробие на ее могиле исчезло, но место его нахождения точно установлено.

Был знаком Пушкин и с артистом Малого театра Николаем Владимировичем Лавровым (1805–1840) – который больше известен как певец оперной труппы Большого театра. Его в 1833 году, когда он приезжал в Петербург вместе с П. В. Нащокиным, Пушкин навестил его в гостинице Демута. Как указывает А. Т. Саладин, могила Лаврова находилась в одной ограде с его родственником, выдающимся актером Малого театра С. В. Васильевым, надгробие которому сохранилось на 6-м участке, поблизости от захоронения Д. Т. Ленского.

На месте нынешней Садово-Кудри некой улицы, в доме № 26, проживал член Государственного Совета, обер-камергер князь Александр Михайлович Урусов (1767–1853) с многочисленной семьей. Дом их славился в Москве радушием и гостеприимством. Поэт хорошо знал его хозяев и весной 1827 года часто их посещал. Атмосфера, царившая здесь, красота и любезность молодых хозяек действовали на Пушкина благотворно, и он был весел, остроумен и словоохотлив.

Молодой князь Михаил Александрович Урусов (1802–1883) – поручик, впоследствии генерал-адъютант и сенатор, 30 января 1837 года сообщал из Петербурга С. Д. Киселеву о смерти Пушкина. В архиве М. А. Урусова сохранилась копия первой песни Пушкина «Вадим» – единственная, содержащая полный текст. Мавзолей Урусовых, по свидетельству А. Т. Саладина, в начале нашего века еще был цел и находился слева от кладбищенских ворот, на 15-м участке.

На Ваганькове похоронена и Маргарита Васильевна Безобразова (1810–1889) – двоюродная сестра Пушкина, дочь его дяди Василия Львовича. Знал поэт и ее мужа Петра Романовича Безобразова (1797–1856) – ротмистра, погребенного здесь же. Маргарита Васильевна встречалась с Александром Сергеевичем во время посещений поэтом дяди Василия Львовича (сент. 1826 – авг. 1830), возможно, и позднее. В письме от 25 ноября 1831 года из Москвы она обратилась к Пушкину (расположением которого, по ее словам, она всегда пользовалась) с просьбой, связанной с имущественными делами ее отца. В связи с хозяйственными делами Александр Сергеевич встречался в Болдине и с Петром Романовичем. В письме жене из Болдина (от 15 сентября 1834 года) поэт писал: «Здесь нашел я Безобразова… Он хлопочет и хозяйничает и, вероятно, купит пол-Болдина… Вот едет ко мне Безобразов – прощай».

В санном катании зимой 1831 года, устроенным С. Н. и Н. С. Пашковыми, вместе с Александром Сергеевичем участвовали Василий Александрович Обресков (1790–1839) – полковник, впоследствии московский полицмейстер, камергер и статский советник, «архивный юноша» князь Платон Алексеевич Мещерский (1805–1889) и Константин Александрович Булгаков (1812–1862) – офицер, сын почт-директора А. Я. Булгакова.

П. А. Мещерский – чиновник Московского Главного архива Министерства иностранных дел (отсюда – «архивный юноша»), впоследствии – статский советник. Встречался с Пушкиным также у 3. А. Волконской и в московском обществе. 18 марта 1829 года Пушкин, П. А. Мещерский и Ф. Ф. Вигель провели вечер у А. Я. Булгакова.

К. А. Булгаков – прапорщик лейб-гвардии Московского полка, товарищ М. И. Глинки, К. К. Данзаса и М. Ю. Лермонтова, остроумный и веселый человек. Встречался с Пушкиным в доме своих родителей и сестер в Москве, после возвращения поэта из Михайловской ссылки. В письме Булгакова к отцу от 29 марта 1829 года из Петербурга содержится упоминание о Пушкине: «Я его часто вижу в ложе у тетеньки (М. К. Булгаковой) в Итальянском театре».

Вместе с ними на этом же кладбище похоронены: кишиневские знакомые поэта Константин Павлович (1797–1857) и Екатерина Ивановна (ум. 1875) Гика, дочь «одного из первых бояр Валахии Бано Бальяно». Сам Константин Гика был князем, валашским боярином. По мнению Е. М. Двойченко-Марковой, Пушкин посвятил ему эпиграмму «Князь Г. – со мною не знаком…».

Иван Алексеевич Григоровский (1812–1891) – чиновник, секретарь петербургского издателя и книгопродавца А. Ф. Смирдина, впоследствии драматический артист и рассказчик. Он автор воспоминаний о знакомстве с Пушкиным на обеде у Смирдина (19 февраля 1832 года) и о встречах с поэтом в семье П. Е. и М. Р. Кикиных.

На Ваганькове закончил свою бурную жизнь отпрыск одного из самых знатных и древних русских дворянских родов князь Петр Владимирович Долгоруков (1816–1868) – воспитанник Пажеского корпуса. Мог встречаться с Пушкиным у Карамзиных, Россетов и в петербургском светском обществе, куда Долгоруков – особа, близкая к царскому двору – был постоянно зван. П. В. Долгоруков долгое время подозревался в сочинении анонимного пасквиля, посланного в 1836 году Пушкину и его друзьям. В настоящее время эта версия учеными-пушкинистами серьезно оспаривается.

П. В. Долгоруков начал свою службу чиновником Министерства народного просвещения. Его ждала блестящая карьера. Но он окончил свои дни как политический эмигрант. А все началось с изучения генеалогии дворянских родов. Он предал гласности сомнительное происхождение целого ряда вельмож (князя Меншикова, Екатерины I, князя Безбородко и др.), потомки которых образовали «сливки» русского общества… За изданную им в Париже книгу «Заметки о знатных русских семьях» (1842) Николай I сослал его в Вятку под надзор полиции. В 1859 году Долгорукову удалось тайно выехать за границу, где он выпустил новую разоблачительную книгу «Правда о России», содержавшую критику царского режима. На повеление царя немедленно возвратиться и предстать перед судом Сената Долгоруков ответил: «Желая доставить вам удовольствие видеть меня, посылаю при сем свою фотографию, весьма похожую. Можете эту фотографию сослать в Вятку или в Нерчинск, по Вашему выбору, а я сам – уж извините – в руки нашей полиции не попадусь, и ей меня не поймать».

Князь на собственные средства выпускал в Англии три оппозиционные к царскому правительству газеты, сотрудничал в «Колоколе» и, по словам А. И. Герцена («Былое и думы»), «подобно неутомимому тореадору, не переставая, дразнил быка – русское правительство и заставлял трепетать камарилью Зимнего дворца». П. В. Долгоруков был настоящим ученым, оставившим нам несколько томов по генеалогии дворянских родов России, не потерявших свое значение и в наше время.

Знакомым Пушкина был и академик живописи Иван Трофимович Дурнов (1801–1846), рассказывавший Е. И. Маковскому о встрече с Пушкиным у К. П. Брюллова в мае 1836 года, где шел разговор о сюжетах картин из русской истории.

На 1-м участке (по данным А. Т. Саладина) похоронен и Егор Иванович Маковский (1802–1886), упомянутый ранее, отец художников В. Е., К. Е. и Н. Е. Маковских, один из основателей Московского общества живописи и ваяния, художник-любитель. Его дом в Москве считался большим культурным очагом, где собиралось передовое артистическое общество и где бывал в 1836 году А. С. Пушкин. Сохранились воспоминания Маковского о Пушкине.

Покоятся на Ваганькове Иван Федорович Золотарев (1812–1881), Василий Аполлонович Ушаков (1789–1838), Матвей Алексеевич Окулов (1792–1853), Иван Семенович Тимирязев (1790–1867), Василий Федорович Щербаков (1810–1878), Евграф Иванович Сибилев (1759–1839).

И. Ф. Золотарев – чиновник, воспитанник Дерптского университета, автор воспоминаний о Н. В. Гоголе. Передал в 1880 году в Пушкинский лицейский музей подаренные ему Пушкиным автограф стихотворения «А. Ф. Орлову» и пенал Кюхельбекера с припиской на препроводительной бумаге: «От горячего поклонника поэта, имевшего счастье видеть и знать его».

В. А. Ушаков – участник Отечественной войны, писатель и театральный критик, автор повестей «Киргиз-Кайсак», «Кот Бурмосеко», «Досуги инвалида», знакомый А. С. Грибоедова и Н. А. Полевого. Сотрудничал в «Северной пчеле» и «Московском телеграфе». В статье «Русский театр» Ушаков приводит разговор с Пушкиным, состоявшийся в 1829 году, о гибели Грибоедова. Высказывается предположение, что Пушкину принадлежит рецензия на повесть «Киргиз-Кайсак», опубликованная в 1831 году в «Литературной газете». Пушкин был знаком также и с его женой – Елизаветой Григорьевной, урожденной Чертковой (1805–1858).

М. А. Окулов был женат на сестре П. В. Нащокина – Анастасии Воиновне. В свои приезды в Москву Пушкин всегда общался с Матвеем Алексеевичем Окуловым и его семьей. Знал и его сыновей – Алексея (1831–1864) и Михаила (1820–1860). М. А. Окулов был интересным человеком – участником Отечественной войны, в 1824 году командовавшим Арзамасским конно-егерским полком. Выйдя в 1829 году в отставку, служил до своей кончины директором училищ Московской губернии. Собрал большую и интересную коллекцию картин, гравюр и литографий. В письме от 10 января 1833 года П. В. Нащокин сообщал Пушкину о назначении Окулова камергером, а в 10-х числах января 1836 года – об обеде у Окулова в честь К. П. Брюллова. Последняя встреча Пушкина с Окуловым состоялась в Петербурге в 1836 году.

В некрополе Донского монастыря, как уже упоминалось, похоронены его отец – Алексей Матвеевич – херсонский губернатор, и сестры Анна Алексеевна – камер-фрейлина, автор «Записок», Варвара и Софья Алексеевны. Могилы их сохранились на 2-м участке возле южной стены Малого собора.

Дядя великого ботаника К. А. Тимирязева – Иван Семенович Тимирязев – генерал-майор, впоследствии военный губернатор, сенатор, и его жена Софья Федоровна (1799–1875), сестра декабриста Ф. Ф. Вадковского – петербургские знакомые Пушкина. По рассказу его сына Федора Ивановича, Тимирязев-отец находился в коротких отношениях с В. А. Жуковским и П. А. Вяземским, а Пушкин часто «забегал» к его родителям и «оставался, когда мог, обедать». В письме к жене от 29 декабря 1832 года из Петербурга П. А. Вяземский писал: «Вчера видел я Тимирязева и Пушкина».

8 апреля 1834 года Пушкин и Софья Федоровна Тимирязева представлялись императрице Александре Федоровне. Будучи в гостях у Тимирязевых, поэт сказал: «Ах, Софья Федоровна, как посмотрю я на Вас и ваш рост, так мне все и кажется, что судьба меня, как лавочник, обмерила» (рост Тимирязевой – 2 аршина и 8,5 вершков, рост Пушкина на 3 вершка меньше).

Могилы Ивана Семеновича и Софьи Федоровны Тимирязевых на Ваганькове не сохранились, но можно предположить, что они находились на 13-м участке, где спустя полстолетия был похоронен и их племянник К. А. Тимирязев.

21 августа 1830 года Пушкин, П. В. Нащокин, Е. И. Сибилев и другие посетили П. А. Вяземского в Остафьеве. О Евграфе Ивановиче Сибилеве известно, что он был московский дворянин, театрал, коллежский асессор. Упоминания о нем встречаются в письмах Пушкина П. А. Вяземскому от 14 и 16 марта 1830 года.

Знаком был поэт и с Юрием Никитичем Бартеневым (1792–1866) – директором училищ Костромской губернии (1819–1833), литератором, автором «Записок». Встречались они во время приезда Бартенева из Костромы в Москву и Петербург. П. А. Вяземский писал Пушкину в сентябре 1828 года о Бартеневе как об «умном, образованном, великом чудаке», а в июне 1836 года Петр Андреевич сообщал из Петербурга жене о проведенном вечере в компании Пушкина, Бартенева и других лиц по случаю проводов В. А. Жуковского в Дерпт. Сохранился альбом Бартенева с вписанным Пушкиным сонетом «Мадона» и надписью: «30 авг. 1830. Москва. В память любезному Юрию Никитичу Бартеневу». В этом стихотворении поэт обращается к своей невесте Н. Н. Гончаровой:

Исполнились мои желания. ТворецТебя мне ниспослал, тебя, моя Мадона,Чистейшей прелести чистейший образец.

В свою очередь, Бартенев подарил Пушкину только что вышедшую в Париже книгу Жана-Поля с надписью на шмуцтитуле: «Знаменитому Пушкину и Пушкину любимому на память от Бартенева. 1830 года. 31-го августа. Москва». В своих «Записках» Бартенев рассказал о беседах с А. Н. Голицыным и П. И. Лангом по поводу «Гавриилиады» и «Бахчисарайского фонтана».

Пушкин поддерживал связь с журналом «Московский наблюдатель», возглавляемым Василием Петровичем Андросовым (1803–1841), но напечатал в нем только стихотворение «На выздоровление Лукулла» (1835); ни характером журнала, ни его направлением Пушкин не был удовлетворен. Вместе с Пушкиным Андросов был на новоселье у М. П. Погодина 29 апреля 1830 года и принимал участие в составлении коллективного письма С. П. Шевыреву за границу. Как статистик, Андросов сотрудничал в «Московском вестнике». В 1832 году он опубликовал «Статистическую записку о Москве», вызвавшую бурную полемику. Пушкин критически отнесся к этой работе. В свою очередь Андросов скептически отнесся к изданию Пушкиным «Современника». Последние встречи Пушкина с Андросовым состоялись в 1836 году, в мае месяце.

Среди знакомых Пушкина были и чины жандармерии. К ним относился Иван Петрович Бибиков (1788–1856) – жандармский полковник при Бенкендорфе (1826–1828), автор донесений (в целом благожелательных) о поведении Пушкина в Москве. По свидетельству дочери Бибикова, Пушкин беседовал с ее отцом в московском Английском клубе о «Графе Нулине».

Брат жены поэта И. Н. Гончаров в 1831 году познакомил его в Царском Селе со своим сослуживцем и сослуживцем М. Ю. Лермонтова корнетом лейб-гвардии Гусарского полка графом Алексеем Владимировичем Васильевым (1809–1895). По свидетельству П. И. Бартенева, Пушкин и П. А. Вяземский «принимали участие» в графе, «который до глубокой старости любил писать стихи, но, кажется, не печатал их». Со слов Васильева записаны его разговор с Пушкиным в 1834 году о сказке П. П. Ершова «Конек-Горбунок» и отзыв Пушкина о М. Ю. Лермонтове («далеко мальчик пойдет»).

Во второй половине декабря 1836 года П. В. Нащокин писал Пушкину: «Посылаю тебе повести Мухина – от самого автора <…> сделай милость – к собственным их достоинствам прибавь словечко». Эта книга «Повести Александра Мухина» (1836) с дарительной надписью: «Александру Сергеевичу Пушкину от Сочинителя. Москва, 16 декабря» сохранилась в библиотеке Пушкина. Александр Ефремович Мухин (ум. 1861) был отставным штабс-капитаном, в 1842–1850 годах – чиновником по особым поручениям при Дирекции московских театров.

Еще в детские годы Пушкина «водили на знаменитые детские балы танцмейстера Иогеля». А в конце 1828 – начале 1829 годов поэт впервые увидел Н. Н. Гончарову у Иогеля в доме Кологривовых (ныне Тверской бульвар, д. 22).

Петр Андреевич Иогель (1768–1855) – московский танцмейстер, учитель танцев в Московском университете, устроитель балов.

В начале восьмидесятых годов автор этой книги при обходе Ваганьковского кладбища натолкнулся на могилу Иогеля; не придав тогда этому значения и не отметив ее среди окружающих надгробий, мне, к сожалению, до сих пор не удается ее найти.

С майором Алексеем Гавриловичем Носовым (ум. 1844) Пушкин встречался во второй половине 1820-х годов у М. И. Римской-Корсаковой, вдовы камергера, державшей для гостей свой дом всегда открытым.

Надежда Петровна Озерова, по мужу Базилевская (1810–1863) – дочь шталмейстера и сенатора, встречалась с Пушкиным и Н. Н. Гончаровой в мае 1830 года в Большом зале Благородного собрания в Москве на представлении пьесы А. Коцебу «Ненависть к людям и раскаяние».

Введенские горы

     Мертвые умеют перевернутьнашу душу.     Зависть и гордость.Мария Пуйманова

Введенское кладбище расположено на востоке Москвы, в Лефортове (Наличная улица). Оно протянулось от улицы Госпитальный вал на юг. Проехать к нему можно от станций метро «Семеновская» и «Авиамоторная» на трамвае. Основано оно в 1771 году, во время эпидемии чумы, так же, как и Ваганьково. Названо по местности Введенские горы (часто кладбище называют Немецким, так как в XVIII–XIX веках здесь хоронили иностранцев, которых в Москве называли «немцами»; как правило, они были не православной, а другой веры, поэтому кладбище иногда именовали еще и Иноверческим). Кладбище окружает кирпичная стена с двумя воротами – северными и южными. Южные ворота (у Наличной улицы) считают главными, от них идет нумерация участков. Ворота соединяются главной аллеей кладбища.

Из шести знакомых Пушкина, похороненных на Введенских горах, найдены только могилы пианистов и композиторов Иосифа Иосифовича Геништы (1795–1853) и Джона Фильда (Филда) (1782–1837).

На главной аллее (10-й уч.) находится могила композитора И. И. Геништы, писавшего романсы на стихи великого поэта: «Черкесская песня» (1823), «Черная шаль» (1829). В 1826 году, к моменту возвращения А. С. Пушкина из Михайловской ссылки, композитор написал элегию на слова «Погасло дневное светило…». Композитор впервые ее исполнил в салоне Зинаиды Волконской в присутствии автора. Геништа встречался с Пушкиным также у Веневитиновых и Ушаковых. Композитор участвовал в написании музыки к водевилям совместно с А. Н. Верстовским, М. Ю. Виельгорским и А. А. Алябьевым. Его считали основоположником «рыцарского романса» в русской камерно-вокальной музыке.

На могиле композитора стоит скромное надгробие.

Почти у самой Главной аллеи, на 6-м участке, возвышается массивное гранитное надгробие (его цвет из-за слоя пыли и копоти не поддается определению) на могиле пианиста и композитора Джона Фильда. Из эпитафии, начертанной на памятнике по-английски, можно узнать, что родился он в Ирландии; двадцатилетним юношей приехал в Россию, ставшей для него второй родиной. Почти всю свою артистическую жизнь, более тридцати лет, прожил он в Петербурге и Москве. Как пианист он прославился поэтичным, необычайно звучным исполнением. Своими концертными выступлениями и педагогической деятельностью Фильд приобрел редкую популярность и любовь. У него занимались композиторы А. Н. Верстовский, А. Л. Гурилев, А. И. Дюбюк. У Джона Фильда брал уроки М. И. Глинка, так писавший о своем учителе: «Казалось, что он не ударял по клавишам, а сами пальцы падали на них, подобно крупным каплям дождя, и рассыпались жемчугом по бархату».

Джон Фильд – автор семи концертов и большого числа пьес для фортепьяно. Его творчество связано с традициями Моцарта. Он основоположник жанра «ноктюрн», классические образцы которого впоследствии создал Фредерик Шопен.

Джон Фильд был близко знаком с А. С. Грибоедовым и дядей поэта Василием Львовичем. По-видимому, Пушкин встречался с Джоном Фильдом в петербургском салоне польской пианистки Марианны-Агаты Шимановской (1789–1831), где собирались польские и русские писатели, музыканты, художники и ученые.

Обидно, что такой человек и композитор сейчас нами забыт: даже в 1982 году (в 200-летие его рождения) на его могиле не было ни одного цветочка…

Александр Вильгельмович Рихтер (1804–1849) – воспитанник Благородного пансиона при Московском университете, чиновник Московского Главного архива Министерства иностранных дел («архивный юноша»), затем библиотекарь Московского университета, надворный советник.

24 октября 1826 года А. В. Рихтер был вместе с Пушкиным на обеде у А. С. Хомякова по случаю основания журнала «Москвитянин».

Был знаком Пушкин и с женой писателя Г. И. Гагарина, дипломата, почтенного члена литературного общества «Арзамас», двоюродного брата В. Ф. Вяземской – Екатериной Петровной, урожденной Соймоновой (1790–1873). Встречался с ее семьей в период их пребывания в России до 1820-го и после 1826 года.

Уже говорилось о том, что Пушкин довольно часто бывал в доме М. П. Погодина и хорошо знал его жену, мать и брата Григория. Жена Погодина – Елизавета Васильевна, урожденная Вагнер (1809–1844), была католичкой, и, видимо, поэтому Михаил Петрович вынужден был похоронить ее на «иноверческом» Введенском кладбище.

На Введенских горах покоится Мария Жорж – акушерка жены поэта, Н. Н. Пушкиной.

Даниловское кладбище

Нам нужны великие могилы.

Н. А. Некрасов

Даниловское кладбище находится неподалеку от Данилова и Донского монастырей (ул. Рощинская, 4-й проезд). Это старое московское кладбище, ровесник Ваганькова, Введенских гор, Пятницкого и Миусского кладбищ (все они основаны во время эпидемии чумы в 1771 году).

На Даниловском кладбище похоронено семь знакомых Пушкина, но могилы их неизвестны – это кладбище еще мало изучено.

Петербургскими знакомыми Пушкина были Сергей Дмитриевич Безобразов (1801–1879) и его жена (с ноября 1833 года) Любовь Александровна, урожденная княжна Хилкова (1811–1859). Когда в 1831 году Пушкин познакомился с Безобразовым, последний был флигель-адъютантом, ротмистром лейб-гвардии Кирасирского полка. Признанный красавец, Сергей Дмитриевич Безобразов, еще будучи холостым, ухаживал за женой поэта Натальей Николаевной, что раздражало Александра Сергеевича. 27 сентября 1832 года Пушкин с сарказмом писал жене о встрече с Безобразовым у В. Ф. Вяземской; впоследствии он виделся с супругами Безобразовыми в петербургском великосветском обществе. Л. А. Черейский указывает: «В дневнике Пушкина имеется несколько записей о «семейной истории» Безобразова – получивших скандальную огласку сценах ревности, причину которых подозревали в любовной связи его жены с Николаем I». С. Д. Безобразов дослужился до чина генерала от кавалерии.

В 1806–1811 годах Закон Божий и «отечественный язык» преподавал Саше Пушкину священник Алексей Иванович Богданов (1786–1860), похороненный также на этом кладбище.

Бывая в Москве, Пушкин несколько раз посетил дом великого актера Михаила Семеновича Щепкина (1788–1863), жившего в Б. Спасском переулке, д. 16. Поэт хорошо знал жену Щепкина – Елену Дмитриевну (1789–1859), урожденную Дмитриеву, четырех ее сыновей – Александра, Дмитрия (1817–1857), Николая, Петра и трех дочерей – Александру (1816–1841), Веру и Феклу (1814–1852). Судя по литературным источникам, семья Щепкиных была дружной. Но вот загадка: жена Щепкина, сын Дмитрий, дочери Александра и Фекла похоронены на Даниловском кладбище, а сам великий актер с сыновьями Николаем и Петром – на Пятницком. Где похоронены их сын Александр и дочь Вера – мы не знаем.

Сравнивая годы смерти членов семьи Щепкиных, видишь, что раньше всех скончалась их дочь Александра Михайловна – молодая актриса Малого театра. Родители хоронят ее на Даниловском кладбище, где, возможно, ранее были погребены родственники жены Дмитриевы. Затем Щепкины теряют вторую дочь, тоже актрису Малого театра, Феклу Михайловну. Она находит последнее упокоение рядом с сестрой Александрой. Через пять лет в расцвете сил умирает их брат Дмитрий – многообещающий ученый, магистр Московского университета, филолог и историк искусств. Для него уготовано место рядом с сестрами на Даниловском кладбище. За шестнадцать лет потерять троих взрослых детей – непосильный удар для матери, и через два года Елена Дмитриевна, уже пожилой человек, последовала за своими дочерьми и сыном на Даниловское кладбище.

Михаил Семенович Щепкин пережил свою жену всего на четыре года. Казалось бы, и ему предназначено судьбою место рядом с женой и детьми на этом же кладбище. Но его хоронят на Пятницком кладбище, рядом с выдающимся русским историком Т. Н. Грановским (ум. в 1855 году) и декабристами И. Д. Якушкиным (ум. 1857) и Н. В. Басаргиным (ум. 1861). По-видимому, на этом настояла московская интеллектуальная общественность, решив небольшую площадку вокруг памятника-обелиска Грановскому превратить в «пантеон» выдающихся деятелей русской науки и культуры. Позже рядом с Михаилом Семеновичем были погребены его сыновья – Петр и Николай.

Миусское кладбище

Мы знаем неизбежное и грустное: все мы пришли в этот мир, чтобы уйти навсегда. И знаем радостное: сама жизнь – благо. Но жизнь прожить – не поле перейти.

Ю. Бондарев

Находится это кладбище в северной части Москвы. Основано близ местности Миусы, отсюда и его название. Сейчас оно – запушенное, малоизученное московское кладбище; проехать к нему удобнее всего на трамвае от станции метро «Новослободская» (до Сущевского вала).

На кладбище похоронено 7 знакомых Пушкина, сохранилась же только могила М. Т. Каченовского. Расположена она на 4-м участке кладбища, слева от главной аллеи, идущей от ворот кладбища к церкви Веры, Надежды, Любви и матери их Софьи. Надгробие у него малозаметное – невысокий черный гранитный цилиндр, рустированный кубом.

Михаил Трофимович Каченовский (1775–1842) – историк, издатель, географ, профессор Московского университета, критик и переводчик, с 1841 года – академик. Он был издателем журнала «Вестник Европы». Вел непрерывную борьбу с «Арзамасом», с литературной и, позднее, исторической школой Карамзина, являясь, в свою очередь, постоянным объектом нападок «арзамасцев». Позже принадлежал к числу литературных противников Пушкина. На Каченовского написаны эпиграммы Пушкина «Бессмертною рукой раздавленный Зоил…» (1818), «Хаврониос! ругатель закоснелый…», «Клеветник без дарованья…», «Охотник до журнальной драки…», «Жив, жив, Курилка!», «Там, где древний Кочерговский…», «Как сатирой безымянной…» (1825) и др.

Однако поэт и профессор познакомились лично только 22 сентября 1832 года на лекции И. И. Давыдова в Московском университете. После лекции, сообщает Л. А. Черейский, Пушкин вступил в спор с Давыдовым и Каченовским, отстаивая подлинность «Слова о полку Игореве». Вскоре, 27 декабря 1832 года, Каченовской подал свой голос за избрание Пушкина в члены Российской академии. После смерти поэта Каченовский отозвался о нем так: «Один только писатель у нас мог писать историю простым, но живым и сильным, достойным ее языком – это Александр Сергеевич Пушкин, давший превосходный образец исторического изложения в своей “Истории Пугачевского бунта”». Эти слова Каченовского передал историку С. М. Соловьеву профессор Московского университета Д. Л. Крюков. И далее С. М. Соловьев пишет: «Но всякий ли способен и после смерти врага сделаться беспристрастным в отношении к нему, у всякого ли достанет духа похвалить и умершего врага?.. Во всех отношениях общественной и служебной жизни своей Каченовский был честным человеком». Трудно не согласиться с этими словами историка, но будем все же помнить и то, что писал Пушкин о Каченовском в эпиграмме «Жив, жив, Курилка!»:

Как! жив еще Курилка журналист?Живехонек! все также сух и скучен,И груб, и глуп, и завистью размучен,Все тискает в свой непотребный лист —И старый вздор, и вздорную новинку.Фу! надоел Курилка журналист!Как загасить вонючую лучинку?Как уморить Курилку моего?Дай мне совет. – Да… плюнуть на него.

Михаил Трофимович Каченовский одно время был деканом, а затем и ректором Московского университета. Писатель И. А. Гончаров, учившийся у Каченовского, вспоминал: «Это был тонкий, аналитический ум, скептик в вопросах науки и отчасти, кажется, во всем. При этом – строго справедливый и честный человек. Он читал русскую историю и статистику; но у него была масса познаний по всем частям. Он знал древние и новые языки, иностранные литературы, но особенно обширны были его познания в истории и во всем, что входит в ее сферу – археология и проч. Любимая его часть в истории была этнография. Особенную симпатию он питал к польским историкам (сам он был родом из Малороссии и высказывал явное расположение к своим землякам) и летописцам». Более лестную характеристику трудно себе представить.

Д. Н. Свербеев – общественный деятель, учившийся тоже у Каченовского, дополняет его портрет: «Второй из любимых моих профессоров был Михаил Трофимович Каченовский, желчный, пискливый, подозрительный, завистливый, человеконенавистный скептик, разбиравший по всем косточкам и суставчикам начатки российской истории, которую он преподавал, ничего не принимавший на одну веру, отвергавший всякое предание, – одним словом, сомневавшийся во всем. Верил он одному только Нестору, не верил ни “Русской Правде” Ярослава Мудрого, ни духовному завещанию Владимира Мономаха, ни подлинности “Слова о полку Игореве”… Несмотря на то, он был человек умный и достойный глубокого уважения по истинной любви к честному и бескорыстному труду и по своему критическому таланту, который, к сожалению, не всегда отличался беспристрастием». А Н. В. Станкевич, философ и писатель, посвятил своему учителю такое четверостишие:

За старину он в бой пошел,Надел заржавленные латы,Сквозь строй врагов он нас провелИ прямо вывел в кандидаты.

У кладбищенской церкви была, вероятно, похоронена семья князя Владимира Сергеевича Голицына (1794–1861): его жена Прасковья Николаевна, урожденная Матюнина (1798–1884), сыновья Владимир и Дмитрий и дочь Надежда.

В. С. Голицын – участник Отечественной войны, командовал Нижегородским драгунским полком, в отставку вышел генерал-майором. Страстный любитель музыки, автор русских переводов либретто нескольких иностранных опер. Написал музыку на слова Пушкина «Дарует небо человеку…» («Из Бахчисарайского фонтана»).

Поэт бывал гостем семьи Голицыных; сохранилось письмо князя от 1831 года, в котором он передавал ему благодарность своей жены Прасковьи Николаевны за «воспоминание» о визите.

В библиотеке Пушкина сохранилась книга «Палермские бандиты» (1835) с дарственной надписью Голицына-издателя.

Здесь же, возможно, была погребена Анна Петровна Наумова, урожденная княжна Голицына (1809–1886), с которой Пушкин мог встречаться у ее брата В. П. Голицына.

Пятницкое кладбище

Живые закрывают глаза мертвым, мертвые открывают глаза живым.

Народная пословица