Дидро. Надо же!

Г-жа Тербуш. И притом самых разных — красивых, уродливых, высоких, толстых, с маленькими членами, с огромными членами, с…

Дидро. Хорошо, хорошо, оставим это.

Г-жа Тербуш. Если вы полагаете, что их нагота меня волнует, вы заблуждаетесь: я не чувствую ровно ничего, по крайней мере с некоторых пор. Должна вам сказать, что ваша нагота вызовет у меня не больше эмоций, чем покрывало этой софы, или складки вашей тоги, или хотя бы эта подушка

Дидро (с досадой, про себя). Подушка? Любезней некуда. (К ней.) Да, но…

Г-жа Тербуш. Что?

Дидро. А если это вызовет эмоции у меня?

Г-жа Тербуш. То есть?

Дидро. Находиться в таком виде… перед вами…

Г-жа Тербуш. И что же?

Дидро. Вы не так уж непривлекательны… к тому же…

Г-жа Тербуш. Я ошиблась. Я читала вас, восхищалась вами, считала вас единственным человеком в Европе, способным быть выше некоторых условностей; я видела в вас простоту, невинность Адама до грехопадения. Неужто я была так глупа?

Дидро. Погодите! (Пауза. Он явно решается на что-то.) Значит, я снимаю тогу и ложусь, так?

Г-жа Тербуш. Именно так.

Дидро подчиняется и, раздевшись, ложится на софу.

Г-жа Тербуш (берет свои мелки, начинает рисовать). Я восхищаюсь вами, господин Дидро: какая стойкость духа!

Дидро (ворча). Оказывается, необходимо снять штаны, чтобы люди оценили мою стойкость духа!

Г-жа Тербуш. Вы красивы.

Дидро (раздраженно). Я знаю — великой внутренней красотой…

Г-жа Тербуш. Нет, я говорю о вашем теле, господин Дидро. Это ложь, что Сократ был уродлив: вы красивы!

Дидро. Хватит, говорите со мной как с подушкой.

Она подходит и поправляет его позу. Дидро страдает от такого обращения. Она возвращается к мольберту.

Г-жа Тербуш. Почему вы больше не смотрите на меня?

Дидро. Угадайте.

Г-жа Тербуш. Посмотрите на меня.

Дидро (смущенно). Поскольку со времен падения Адама человек не властен над всеми частями своего тела, а среди них есть и такие, которые желают, когда сын Адамов не желает, и не хотят, когда сын Адамов был бы вовсе не прочь…

Г-жа Тербуш. Я совершенно не разбираюсь в теологии, я требую, чтобы вы посмотрели на меня.

Дидро. Отлично, тогда пеняйте на себя.

Он больше не прячет свой половой член. Смотрит на нее. Она рисует.

Дидро (недоволен собою). Ах!

Г-жа Тербуш (не поворачивая головы). Что такое?

Дидро. Ничего… Я бы хотел быть подушкой.

Г-жа Тербуш (строго). Не шевелитесь и смотрите на меня.

Он подчиняется.

Г-жа Тербуш (бросает быстрый взгляд в его сторону). Я сказала: не шевелитесь.

Дидро. Да я не шевелюсь.

Г-жа Тербуш. Перестаньте же, прошу вас.

Дидро вдруг понимает причину этого движения, смотрит вниз, краснеет и прикрывает свой член рукой.

Г-жа Тербуш (продолжая работать). Естественно, я сказала! Держитесь естественно! Ничего не скрывайте! Голая философия. Не скрывайте ничего.

Дидро. Тем хуже для нее. Для философии!

И он больше не прикрывает свою наготу.

Г-жа Тербуш продолжает делать набросок, но ее взгляд то и дело возвращается к чреслам философа, чье возрастающее волнение явно производит на нее впечатление.

Г-жа Тербуш (с легким укором). Господин Дидро!

Дидро. Это выражение возрастающей стойкости моего духа.

Она пытается продолжать, не глядя в его сторону слишком часто. Несколько мгновений она работает над полотном, затем смотрит на Дидро снова. На сей раз она изображает смятение, вскрикивает и роняет свои мелки.

Г-жа Тербуш. Ах!

Дидро подхватывает ее и с вожделением обнимает.

Дидро. Что такое? Г-жа Тербуш. Вот это!

Дидро. Не беспокойтесь, сердце у меня не такое твердое.

Она позволяет обнять себя. Поцелуй. В это мгновение в дверь очень сильно стучат.

Сцена пятая

Голос Баронне, Дидро, г-жа Тербуш.

Голос Баронне. Господин Дидро, господин Дидро!

Дидро. Меня нет!

Голос Баронне. Господин Дидро, господин Дидро, откройте, это Баронне!

Дидро. Баронне! Не погулять ли тебе с полчасика… (смотрит на г-жу Тербуш)… или лучше часик (г-жа Тербуш делает ему знак)… а еще лучше — часика полтора… пока господин Дидро вернется?

Голос Баронне. Господин Дидро, барона Гольбаха невозможно найти! Он уехал в Шеневьер с визитом и вернется только вечером. Статью от него вовремя не получить.

Дидро немедленно натягивает свой халат.

Дидро (г-же Тербуш). Извините меня…

Г-жа Тербуш (со вздохом сожаления, но по-прежнему улыбаясь). Откройте ему, а я вам открою после.

Дидро. Благодарю, Живопись.

Г-жа Тербуш (так же). Не за что, Философия.

Дидро колеблется — открывать ли дверь.

Г-жа Тербуш. Да откройте же, пусть войдет: я вас не стыжусь.

Сцена шестая

Баронне, г-жа Тербуш, Дидро.

Баронне входит и бросается к Дидро с непосредственностью юности, ничего не подозревающей об играх взрослых.

Баронне. Вам необходимо что-нибудь придумать, это чрезвычайно важно.

Дидро. Да, но мы тут с госпожой Тербуш как раз тоже обсуждали одно важное дело…

Г-жа Тербуш…Чрезвычайно важное.

Дидро (г-же Тербуш, краснея). Вы мне льстите! (К Баронне.) И притом дело, от которого зависит судьба…

Г-жа Тербуш…Всей Европы!

Дидро (подскакивая от такой лжи). …всей Европы, — словом, дело высоко дипломатическое, и оно, мой юный Баронне, тоже не терпит ни малейшего промедления.

Баронне (начиная догадываться). Я не знал, что дипломатией занимаются в халате…

Дидро. Стало быть, узнал что-то новое и день для тебя не пропал даром.

Баронне. Господин Дидро, мораль — это тема для вас. Только вы способны изменить подход к этому вопросу.

Дидро. Я же тебе сказал: мы работаем! И с полной самоотдачей, можешь мне поверить! (Успокаиваясь.) Так что там за тема? Мораль?

Баронне. Мораль.

Дидро и г-жа Тербуш смущенно переглядываются.

Дидро (не очень искренне). Мораль… действительно… это вдохновляет. (Принимает решение.) Баронне, иди пока погуляй в парке. Я тут что-нибудь накропаю. И позову тебя.

Сцена седьмая

Дидро, г-жа Тербуш.

Он кладет лист бумаги на обнаженную спину своей собеседницы, пишет и размышляет.

Г-жа Тербуш. Чью точку зрения вы принимаете — Руссо или Гельвеция?

Дидро. Обе представляются мне ложными. Руссо считает человека от природы хорошим, — очевидно, он не был знаком с моей тещей; Гельвеции же считает человека от природы дурным, — очевидно, он всегда изучал только самого себя. Ну а мне представляется, что человек ни хорош, ни дурен, но ему присуще некое стремление к добру.

Г-жа Тербуш. Некое стремление?

Дидро (с легкостью). Да, да, это из тех слов, которые мы взяли у священников; они мало что значат, но всегда производят большое впечатление. (Пишет.) «Неодолимая сила побуждает нас к хорошим поступкам. Мораль есть желание Добра, желание достичь и объять Добро, подобно тому как мы приближаемся к женщине, укрытой одеждами, стремясь не спеша освободить ее от покровов, дабы, нагая, она наконец открыла нам истину…»

Г-жа Тербуш. Это я вас вдохновляю на подобные рассуждения?

Дидро. Нет, Платон.

Г-жа Тербуш. Я не знала, что нас здесь трое.

Дидро. Извините, я сейчас в два счета с этим разделаюсь… (Размышляет, пишет.)

Г-жа Тербуш. Вот уж поистине наивность самца…

Дидро. Вы о чем?

Г-жа Тербуш. Сравнивать истину с обнаженной женщиной… Нагишом я лгу точно так же, как в одежде.