Последний день может стать первым (СИ)

перестают быть таковыми, но это уже другой разговор… Потрогал скулу – кожа повреждена: на

виске и надбровье тоже, но не так сильно. Провел рукой по лбу… Черт! В моих пальцах остался

клок волос. Что за!.. Взъерошил волосы… они посыпались на пол. С трудом оперся на локоть и

стал изучать покинувшие меня клочки. За этим занятием меня и застал “защитник”.

– Ничего нет, S9.

– Думаешь, у меня бред?

– Да, но не сейчас. Что-то следит за нами – не нападает, а просто следуют за нами.

– Если только слабый виртуальный объект – от него нет сигнала.

– Пока не знаю, что это – излучение не зафиксировано. Следов нет. Что ты делаешь?

– Теряю волосы. Самое интересное, что только справой стороны головы. Я тут обнаружил, что

и бровь и ресницы тоже пошли в расход.

– Ты получил радиационный ожог.

Не буду комментировать… Зато с левой стороны волосы остались – выгорели добела, но

остались. Если можно вывернуться так, чтобы во всем найти что-то хорошее – это уже хорошо.

D40 приготовил шприц… Посмотрел на свои руки: тощие, все в желтых и зеленых синяках, а на

синих жгутах вен свежие фиолетовые кровоподтеки от уколов. Вид не здоровый. Зато я неплохо

различаю цвета – зрение восстановилось.

Запись№4 27. 08. 206 год Новой Техно-Эры 23:00

13

Вечер. Думать не получается. Гоню отчаяние изо всех сил. Слушаем с “защитником” скрежет

крысиных когтей…

Запись№5 28. 08. 206 год Новой Техно-Эры 10:45

“Защитник” пустил мне по вене дозу деактиватора – последний укол. Муть в голове прошла

совсем – от этого только хуже. Но за неимением лучшего, худшее становится лучшим, по

сравнению с еще более худшим. Поскольку я все-таки выжил, пора разработать план дальнейших

действий. Сначала надо позаботиться о пропитании. Потом… Потом – сложнее: найти заряженные

энергоблоки для “защитника” и моего излучателя. А вот самое сложное… надо что-то делать, а что

– не знаю. Главное, что это “что-то” надо делать как можно быстрей. Мысли дробятся и никак не

складываются в целое – о чем бы я ни подумал, получаются одни тупики.

Первое – надо сосредоточиться, оценить ситуацию. Штрауб блокирован. Щиты продержатся

еще три недели, расходуя резервную энергию. Три недели… Шаттенберг – последняя возможность

получить доступ к энергоресурсам. Но они “видят” экранированные объекты. Бункеры 071

огромны и защищены – их не просто уничтожить без точных наводок. Раньше их так точно

определить не могли. Теперь “медведи” могут стереть даже объект с такой защитой. К рудникам и

энергохранилищам нам дороги нет. Доступа к энергоресурсам нет. Подходы отрезаны. Это

приговор…

А все было подготовлено, продумано до мелочей, прошло миллионы виртуальных вариантов…

Уже готовились к штурму, к активации щитов над энергохранилищами, планировали операцию

зачистки, а они просто стерли все наши схемы и расчеты “медвежьими” лучами. “Медведи”… ведь

на них все еще стоят клейма AVRG… Все они сошли с наших технических баз, но развиваясь

параллельно, они нас обогнали – нас, своих создателей.

Так… Связи нет. Шаттенберг пал полгода назад, и все пошло к черту. Щиты Штрауба

блокируют все сигналы. Объекты, не закрытые щитами, экранированы, спрятаны и засекречены.

Да и вообще сигналы перехватывают и декодируют в доли секунды – к тому же нет более верной

наводки. Из этого вывод – связаться со штабом я не могу никак. Вернуться – тоже. Бункер 071-20

уничтожен – вход в экранированный тоннель для меня закрыт. Есть переходы из параллельных

тоннелей, но их нет на моих картах – вернее у меня нет доступа, чтобы их увидеть.

Ориентироваться по ходу – и думать нечего. Все остальные подземные трассы давно перекрыты на

подходах к Штраубу – на них нет необходимой защиты. Я тут застрял…

Здесь меня обнаружат рано или поздно и ликвидируют… Соблазн застрелиться прямо сейчас

слишком велик, только что это даст? Избавит от пары дней мучений, все равно умереть придется и,

видимо, довольно скоро… Нет, я попытаюсь хоть что-нибудь придумать – может быть выход еще

есть, только я его не вижу. Всегда следовал правилу – не видишь табличку с надписью “выход” –

должен вспоминать, где видел ее в последний раз. Не получается, тогда приходится соображать –

по какому принципу спроектирована ситуация, и где обычно находится “выход”. Если ситуация

устроена не по типовому проекту, и нет времени блуждать, натыкаясь на стены, – надо думать, как

их снести, – сделать “выход” из того, что есть. Хантэрхайм пал, и не осталось ничего… После

штурма со стен, с потолков подземного перехода вместе с панелями на нас с Герфом обрушились и

звенящая тишина, и осознание безысходности. Наши “защитники” стерли системы. Мы остались в

мертвом блокированном городе, среди трупов наших бойцов, среди их постов. Но мы прорвались –

пробежали по той невидимой грани между первой и второй фазой операции захвата – штурмом и

зачисткой. Не было связи, не было поддержки, не было прикрытия. Но мы прорвались – только мы

вдвоем… Для многих это стало новым вдохом нескончаемой борьбы. Для меня, для Герфа –

тяжелым испытанием. Бежать по трупам, по крысам, по руинам Хантэрхайма… чтобы биться за

Штрауб – до последнего…

Война проиграна, что бы мы ни делали – это уже давно просчитано. Мы проиграли, как только

война перешла на второй этап, – Пересмотр Задач. Мы могли только тянуть время и думать, как

остановить все это. Не успели. Кольцо оцепления сжимается с каждым днем… Это конец? Конец

войны, конец человечества… Озноб бьет от таких мыслей, но ничего другого в голову не приходит.

14

Совет AVRG нашел решение – проект разработан и утвержден. Только на доработки ушла чертова

прорва… нам не хватает энергии. А ведь все было рассчитано, предусмотрено… Ну что теперь…

Вариантов больше нет. Нам нужна энергия. Отбить рудники и энергохранилища – прорваться к ним

силой – и речи быть не может. При таких исходных секретность была нашим единственным

шансом.

Одни тупики… Ни ученые, ни расчетчики, ни генералы Совета больше ничего сделать не могут.

А что в такой ситуации могу сделать я?.. Отправить штабу отчет крысиной почтой, и весь он будет

состоять из одной фразы: «Надежды больше нет, всех нас съедят “медведи”».

Я остался здесь один – ответственность ложится на меня автоматически. Уже сейчас понимаю,

что ее не выдержу… Я не могу ничего не делать и сделать тоже ничего не могу!..

Все попытки штаба исправить положение напоминают агональное дыхание умирающего: вроде

бы все ясно, и дышать уже не обязательно, но легкие по инерции набирают воздух и с шипением и

свистом отпускают его в пустоту. А что я могу сделать?

Я уже не в состоянии удержать позиции в сражении с отчаяньем – пора их менять. Есть только

один вариант – это невозможно, но мне придется это сделать, потому что больше уже ничего

сделать нельзя…

Стал сползать с белоснежной платформы… Удалось принять, пусть относительно, но все-таки

вертикальное положение. “Защитник” протянул мне руку – ухватился за его предплечье, вроде

стою… Волны головокружения накрывают с головой, вырываются за ее пределы, захлестывают все

помещение… Ничего – это только кажется, что не просто устоять в таком водовороте. Я – его центр

спокойствия, а все вокруг меня и так всегда сносится и рушится.

– Тебе рано подниматься – доза высокая, сердце не выдержит.

– Слишком рискованно оставаться. Надо уходить…

– Не сейчас.

– D40, время идет…

– Ты знаешь, что не сможешь вернуться в Штрауб.

– Знаю. Риск – погибнуть на пути к цели, не оправдан целью – принять последний бой Штрауба.

Когда есть выбор, его часто не бывает. Я должен завершить задачу – завершить войну в

принудительном порядке.

– Ты бредишь.