Помоги проекту - поделись книгой:
он окликает меня, как при ментальной реанимации, но что-то затягивает сознание – изморозь или
иней… все проваливается куда-то вверх, в сияние Хантэрхайма… Высокие башни рушатся под
лучами
– Хантэрхайм пал!
7
В голове проносятся клочья мыслей, обломки воспоминаний. Мы потеряли Ясный, Син –
Небесный город “золотых драконов”, потеряли Хантэрхайм, потеряли Шаттенберг… Нам больше
некуда отступать! Штрауб закрыт щитом, а за ним пустота! Я встал, пытаясь дотянуться до
излучателя… Мои попытки обрести равновесие кончились падением на что-то очень жесткое.
Смотрю в пыльный пол, опираясь на дрожащие руки – ничего не вижу…
– Мы в Шаттенберге! На “оккупированных” территориях!
– Да, S9. Наземный корпус Контрольного командного центра на границе патрульных квадратов
– он разрушен – здание зачищено.
– Части наземной техники в трех километрах к северу… Что с воздухом?
– Схемы пересечений рассчитаны. На квадраты разведчики выходят по графику – полет
высокий, на полной скорости. Они ведут наблюдение – до зоны поиска высоту снижают редко.
Ментальная активность не зарегистрирована. Термоактивности в зоне поиска нет – только крысы.
Но за нами что-то следит.
– Что?
– Объект не идентифицирован.
– Как ты его засек?
– Был визуальный контакт – тень – больше ничего.
– Это не объект киберпространства…
– Нет. Я не зарегистрировал излучения кибербазы.
Хреново… Боль мешает мне говорить – перешел на ментальный контакт…
– Ты проверил переходы?
– Заблокированы. Здесь под землю спуститься невозможно.
Надо заставить мозги работать… прогнать туман… Он опять наползает… Тошнота подступает
к горлу…
– Я получил дозу?
– Ожог локальный, но доза жесткого излучения выше твоего порога переносимости, S9. Ты не
приходил в сознание двое суток.
– Двое суток… Время пропало, будто скингер слизал…
– Я колол тебе деактиваторы, антибиотики и противовирусные по схеме, а обезболивающие в
предельно допустимых дозах.
Ничего – бывало и хуже. Неизлечимую болезнь может заставить отступить только смерть, а
перед излечимой главное – не отступить самому. “Защитник”, наконец, решил поднять меня с
пола… Пошел за ним – почти, как слепой, – ориентир нечеткий. С координацией у меня дело
плохо… Зато я нашел очаг боли: она расползается по голове адским пламенем, нарастает,
пульсирует в висках.
– Радиационный ожог…
– Площадь поражения небольшая – распространение ожога было быстро остановлено.
Деактиваторы не дают тканям отторгаться. Ты надышался пыли, но они блокируют воздействие
альфа и бета частиц. Скоро начнутся процессы регенерации. Ты – S9. Ты выживешь.
– Отлично, хоть и трудно в это поверить. Коли…
– Я слежу за твоим состоянием – показатели ниже болевого шока.
– А то как же… Коли.
– Будет передозировка – терпи.
– Убедил… Мой уровень мне это вытерпеть позволяет. Что ж, мучиться мне не привыкать…
Тогда будем считать, что боль – самый верный признак, по которому можно понять, что еще живой.
– Используешь сарказм как прикрытие?
– Сарказм всегда на передовой.
– Не та ситуация, S9.
– Не спорю – такое насилие оптимизм уродует, но что делать? Оптимизм – шустрая тварь,
только держи… так и норовит деру дать.
– Можешь не продолжать.
– Действительно. Ты с этой шустрой тварью не знаком. Твоя система повреждена?
8
– Повреждений нет. Системы повышенной защиты были активированы из-за высокого уровня
жесткого излучения. На их поддержание ушла резервная энергия. Сейчас загружена стандартная
система, но энергоблок на исходе. Если он не будет заряжен в течение пяти суток, защита будет
отключена.
И радиация разрушит связи его электронного мозга… Пять суток, и совершенная машина
перестанет функционировать. Ничего, время еще есть, что-нибудь придумаю.
– Передай мне графики патрулей…
– Идем, S9. Нам нужно двигаться на восток.
– Да, на востоке Шаттенберга наземных частей нет –
Ясного…
– Достаточно далеко.
У нас две минуты, чтобы убраться с этого квадрата… Умирать времени нет. Ускорил шаг. Если
разведчик пройдет по грани зоны фона – засечет нас сразу…
Так… Я жив. Со мной “защитник”. Мы в Шаттенберге… В памяти всплывают только
раздробленные фрагменты… Последнее, что помню достаточно четко – разведвылазка. Мы
определили патрульные зоны, составили схемы патрулей и оптимальный маршрут, проверили
переходы, поставили растяжки… Дальше – только белый свет…
– D40, я не все помню… Докладывай все, что было.
– Сержант N4 и бойцы N2 погибли на месте, как и ты, но никого из них вернуть я не смог.
Черт… И Герф… Сколько раз под лучи подставлялся – герой… Что ж… на войне мечты о
посмертной славе сбываются чаще, чем о бесславной жизни.
– Ты их оставил?..
– Так точно. На захоронение или расщепление времени не было.
За белым светом проявились какие-то блеклые очерки – мы зашли на другой объект. Теперь у
нас есть еще десять минут… Ухватился за створу разомкнутых дверей…
–
–
– Бункер 071 уничтожен – экранированный бункер! Полностью стерт!
– Объект стерт тремя мощными лучевыми ударами.
“Белые медведи” – тяжелые истребители на базе АS1 – на них стоят лучевые пушки второго
порядка… Это наш кошмар, но я никогда не мог ими не восхищаться. Они умные – очень умные.
Они знали…
настоящее, ни с чем несравнимое, отчаянье. Отчаянье и безнадегу легко перепутать, если забыть,
что безнадега заглатывает целиком и сразу, а отчаянье пережевывает тебя перед тем, как
проглотить. Стараюсь заткнуть эту сволочь поглубже, но она так и рвется на волю. Я остался
один… один в Шаттенберге… Мои бойцы… и Герф – герой… Когда Хантэрхайм пал – штурм
забрал всех… Только мы прорвались – только мы с ним… а сейчас… Капитан Норвальд… в
Штраубе снова сделают его техноклон. А Штрауб… До меня только начинает доходить, что
произошло. Это конец?.. Штрауб падет… А я остался один в руинах Шаттенберга – на
“оккупированных” территориях! Один! Взять себя в руки. Для отчаянья всегда найдется время, но
потом, а если не найдется, тем лучше.
– Как
Поделиться книгой: