Помоги проекту - поделись книгой:
30. Тот философствует без хитона, этот – без книги. А тот, полуголый, утверждает: «Не имею хлеба, но верен разуму»75. Я же не получаю пропитания от философских положений, но верен им.
31. То скромное искусство, которому ты выучился, люби, отдыхай в нем. Остаток же жизни пройди, от всей души посвятив все свое [внутреннее] достояние богам, из людей же ни для кого не став ни тираном, ни рабом.
32. Подумай, например, о временах Веспасиана76, с виду все то же: брачующиеся, растящие детей, болеющие, умирающие, воющие, празднующие, торгующие, обрабатывающие землю, льстящие, кичащиеся собой, подозревающие, злоумышляющие, жаждущие чьей-нибудь смерти, ропщущие на настоящее, любящие, копящие сокровища, алчущие консульства, верховной власти. И вот этой их жизни уже нет нигде. Перейди ко временам Траяна77. Опять все то же самое: умерла и эта жизнь. Подобным же образом рассмотри и другие отрезки времен в жизни целых народов и погляди, сколько [людей] выбивавшихся из сил в скором времени умерли и распались на составные части. Особенно же нужно перебирать в памяти знакомых тебе людей, тех, которые увлекались пустыми вещами, которые не желали поступать соответственно устройству своего существа, цепко держаться за него и довольствоваться им одним. Необходимо также помнить и то, что внимание в любом деле имеет особенную цену и соразмерность: так, не потеряешь терпение, если не будешь заниматься малым с большим, чем ему подобает, вниманием.
33. Когда-то употребительные слова – теперь редкие выражения. Точно так же и имена когда-то прославленных мужей – некоторым образом тоже теперь редкость: Камилл, Цезон, Волез, Дентат, а немного погодя и Сципион, и Катон, затем и Август, потом и Адриан, и Антонин78. Все ведь быстро увядает и начинает походить на миф. И быстро все поглощает полное забвение. И это я говорю о тех, кто каким-нибудь удивительным образом просиял, потому что остальные, едва испустят дух, – «невидимы, незнаемы»79. Да и есть ли что вообще вечнопамятное? Пустое все. Что есть такого, о чем стоит заботиться? Одно это: праведное помышление и деяния, направленные на общую пользу, разум, который никогда не обманывается, и расположение духа, благосклонно принимающее все случающееся как необходимое, как [хорошо] знакомую вещь, как вытекающее из такого же [общего] начала и источника.
34. Не противясь, вручи себя Клото80, предоставив ей вплетать тебя в какие ей будет угодно отношения.
35. Все исчезает в один день – и то, что помнит, и то, о чем помнят.
36. Непрестанно рассматривай все становящееся благодаря превращению и привыкай к мысли, что ничто так не любит природа целого, как превращать сущее и создавать подобное ему новое. Ибо все сущее представляет собой некоторым образом семя того, что возникнет из него. Ты же представляешь, что семена – это только то, что падает в землю или материнское чрево. Это слишком банальное представление.
37. Скоро умрешь, а между тем все еще не стал ты ни простым, ни безмятежным, ни чуждым опасений какого-либо внешнего вреда, ни благосклонным ко всем, ни полагающим разум в одном только делании по справедливости.
38. Разгляди их руководящее начало и каково то, чего они избегают и к чему стремятся.
39. Не существует для тебя зла в чужом руководящем начале, а также в каком-нибудь повороте и изменении окружающего мира. Тогда где же? Там, где у тебя возникает мнение [о чем-то как] о зле. Поэтому не признавай его, и все будет хорошо. И если даже то, что теснее всего связано с ним, а именно жалкое тело, режут, жгут, если оно гноится, гниет, все же часть, порождающая мнение об этом, пусть остается спокойной, то есть пусть считает, что ничто не является ни злом, ни добром, если оно равным образом может случиться как с хорошим, так и с плохим человеком. Ведь то, что одинаково случается с живущим вопреки природе и с живущим согласно природе, не есть нечто ни согласное с природой, ни противоречащее ей.
40. Постоянно представляй мир единым живым существом, имеющим единую душу и единое естество, и [представляй] как в единое его чувствование передается все, и как согласно единому устремлению совершается все, и как все связано [ «сопричинно»] во всем происходящем, и какого типа эта связь и взаимное переплетение.
41. Душоночка ты, таскающая на себе труп, как говаривал Эпиктет.81
42. В том, чтобы подвергнуться превращению, нет никакого зла, как нет никакого блага и в том, чтобы возникнуть в результате превращения.
43. Вечность – это некий поток становлений и вынужденное их течение. Ведь едва показалось что-нибудь – и уже пронеслось [мимо], и [вот уже] проносится что-нибудь другое, а первое [опять] приносится.
44. Все происходящее так привычно и знакомо, как роза весной и плоды в пору урожая. Ибо таковы и болезнь, и смерть, и клевета, и коварство, и все, что радует или печалит глупцов.
45. Последующее всегда присоединяется к предшествующему родственным образом. Это не так, как при перечислении разнородного и насильственно приводимого к единству ряда чисел, но это – насыщенная смыслом связь: и подобно тому, как гармонично слажено сущее, так и становящееся обнаруживает не пустую преемственность, но некоторую удивительную родственность.
46. Всегда помни изречение Гераклита о том, что смерть земли означает рождение воды, смерть воды – рождение воздуха, смерть воздуха – рождение огня и наоборот. Вспоминай и о человеке, забывающем, куда ведет дорога, и что более всего [люди] расходятся с тем, с кем постоянно общаются, – с разумом, управляющим целым, а то, с чем они ежедневно имеют дело, [на самом деле] является для них чуждым; и что не следует делать и говорить словно во сне: ведь и в этом случае кажется нам, будто мы делаем и говорим; и что не надо уподобляться маменькиным сынкам, то есть твердить только одно: «Нас так научили!»82
47. Например, если кто-нибудь из богов сказал бы тебе, что ты умрешь завтра или в крайнем случае послезавтра, то уже не было бы для тебя большой разницы между смертью послезавтра или завтра, если бы, конечно, ты не был крайне малодушным человеком, – потому что велика ли разница? – точно так же считай, что ничуть не важно, умереть ли
48. Постоянно думай о том, сколько умерло врачей, часто хмуривших брови над больными, сколько астрологов, предсказавших смерть как нечто значительное, сколько философов, тысячи раз волновавшихся в раздумьях о смерти и бессмертии, сколько героев, умертвивших множество людей, сколько тиранов, распоряжавшихся властью над душами с ужасной надменностью, словно они [тираны] бессмертные, сколько городов целиком, так сказать, умерло: Гелика и Помпеи, Геркуланум и другие без числа83. Перейди и к тем, кого ты знал, – к одному за другим: один заботился о том, чтобы похоронить этого, затем умер и сам, другой – о том, чтобы [похоронить] еще кого-нибудь [и тоже умер]: все – за короткий срок. Вообще смотри всегда на человеческие дела как на [нечто] однодневное, ничтожное: вчера ты слизь, а завтра набальзамированное мясо или пепел84. Итак, проведи этот короткий отрезок времени сообразно природе и отделись кротко, как падает созревшая оливка, благословляя выносившую [ее землю] и чувствуя благодарность к взрастившему ее дереву.
49. Будь подобен скале, о которую беспрестанно бьется волна, она же стоит, и ревущий поток воды успокаивается вокруг нее.
«Несчастен я оттого, что это со мной случилось!» Отнюдь нет. Но [говори]: «Счастлив я, потому что несмотря на то, что это со мной случилось, пребываю беспечальным и ни настоящим не сломлен, ни грядущего не страшусь!» Ведь случиться это могло со всяким, но не всякий при этом остался бы беспечальным. Тогда почему то в большей мере считается несчастьем, чем это – счастьем? Назовешь ли ты вообще несчастьем для человека то, что не есть отклонение от человеческой природы? Но разве кажется тебе отклонением от человеческой природы то, что не находится в противоречии с волей этой природы? В чем же дело? Волю ее ты познал: поэтому разве помешает тебе это происшествие быть справедливым, великодушным, здравомыслящим, рассудительным, осторожным при принятии решения, нелживым, скромным, свободным и прочим, в наличии чего заключается особенность человеческой природы? Впредь не забывай во всем, что приводит тебя к печали, пользоваться таким правилом: это не несчастье, но счастливый повод к благородному перенесению этого.
50. Пошлое, но все же действенное средство презирать смерть: постоянное размышление о тех, кто упорно цеплялся за жизнь. Разве выиграли они что-нибудь по сравнению с безвременно умершими? Совершенно одинаково покоятся Цедициан, Фабий, Юлиан, Лепид или кто-нибудь другой85, кто похоронил других, а потом сам был похоронен. Совсем малый отрезок [времени] – и тот проходит среди стольких и каких страданий и в каком ничтожном теле. Поэтому не стоит беспокоиться. Взгляни назад на зияние вечности и на другую беспредельность впереди. В виду их есть ли различие между тремя днями или тремя человеческими жизнями?
51. Всегда иди кратчайшим путем. Кратчайший же путь – это путь, согласующийся с природой. Так что говори и делай все самым здравым образом. Ведь такое решение вопроса освобождает от затруднений и нерешительности, от всякого расчета и хитрости.
Книга V
1. Поутру, когда медлишь вставать, пусть придет к тебе мысль: я пробуждаюсь, чтобы поступать так, как достойно человека; итак, я еще недоволен, когда отправляюсь делать то, ради чего я родился и ради чего приведен в мир? Или для того я создан, чтобы греться, лежа в постели? «Но это приятнее!» Стало быть, для наслаждения ты создан? А вовсе не для работы, не для деятельности? Разве не видишь, как растения, воробьи, муравьи, пауки, пчелы делают свойственное им дело, созидают мировой порядок? И ты после этого не хочешь делать то, что полагается человеку? Не спешишь на дело, отвечающее твоей природе? «Но нужно и отдохнуть.» Нужно. Не спорю. Однако и этому положила предел природа, как положила она его для еды и питья, и тем не менее ты переходишь границу, которая достаточна для удовлетворения потребности? А в делах поступаешь уже не так, но «в пределах возможного»86. Ведь не любишь ты себя самого, иначе наверняка любил бы и свою природу и ее веления. Те же, кто любит свои занятия, прямо-таки прирастают к делам, связанным с ними, немытые и голодные. Ты же почитаешь собственную природу ниже, чем чеканщик – чеканку, плясун – искусство пляски, сребролюбец – серебро, честолюбец – свою маленькую славу? Они, когда загорятся желанием, предпочитают не есть, не спать, но увеличивать то, к чему толкает их страсть. Тебе же разве кажутся общеполезные деяния более пустячными и заслуживающими меньшего усердия?
2. Как легко отбросить и оставить любое докучливое и чуждое представление и тотчас очутиться в полном покое.
3. Считай себя достойным любого дела и слова, отвечающего природе. И пусть не волнует тебя, если последуют за ним чьи-то упреки или толки, но, если сделано или сказано прекрасно, не откажи самому себе в достоинстве. Ведь у тех людей свое руководящее начало и поступают они по им свойственному устремлению. Не обращай внимания на это, а иди прямой дорогой, следуя собственной и общей природе: у той и у другой – одна дорога.
4. Шествую через то, что дано природой, пока, упав, не успокоюсь, отдав дыхание тому, от кого получаю его каждый день, упав на то, от чего и отец мой получил семя, мать – кровь, кормилица – молоко, от чего и сам я на протяжении стольких лет каждый день питаюсь и получаю питье, что носит меня, хоть я попираю его и столько злоупотребляю им для себя самого.
5. Остротой своего ума ты их не можешь удивить. Пускай. Но есть многое другое, о чем ты не можешь сказать: «ведь не дала природа». Поэтому обнаруживай то, что всецело в твоей власти: искренность, достоинство, перенесение страданий, пренебрежение к наслаждениям, довольство судьбой, потребность в малом, благожелательность, благородство, умеренность, воздержанность на язык, величие. Не чувствуешь, сколько всего мог бы ты уже проявить, относительно чего не годится ссылка на отсутствие природных данных и неспособность, а между тем ты по своей воле остаешься ниже [своих возможностей]? Или из-за неудачного природного устроения вынужден ты и роптать, и придираться к мелочам, и льстить, и обвинять [это] жалкое тело, и угождать ему, и кичиться, и столько метаться душой? Нет, клянусь богами! Напротив, ты мог бы давно избавиться от этого, заслужив в этом случае обвинение разве что в излишней медлительности и непоследовательности. И в этом-то и нужно упражняться, не упуская из виду [цели действия] и не наслаждаясь бездействием.
6. Иной, если окажет кому-нибудь благодеяние, склонен тотчас требовать от него благодарности. Другой не склонен к этому, однако про себя при случае помышляет об облагодетельствованном как о должнике и сознает, чтоў сделал ему. Третий некоторым образом даже не сознает, чтоў сделал, а подобен виноградной лозе, принесшей плод и ничего другого не требующей сверх того, что она однажды принесла свой плод. Человек, сделавший добро, не ставит себе этого в заслугу, а переходит к другому делу, как виноградная лоза переходит к новому принесению плода в свой срок, как бегает конь, выслеживает след собака, собирает мед пчела. Итак, надо быть в числе тех, кто делает это как бы неосознанно. «Конечно. Но следует это самое осознавать, ведь, как говорят, существу, действующему для общего блага, свойственно ощущать, что он поступает для общего блага, и, клянусь Зевсом, свойственно хотеть, чтобы и другой член общности ощущал это.» То, что ты говоришь, верно, но то, о чем идет речь, ты понимаешь превратно. Поэтому тебя следует отнести к числу тех, о ком я упомянул прежде: ведь и их вводит в обман некая убедительность расчета. Если же захочешь понять, в чем, наконец, смысл сказанного, не опасайся, что упустишь из-за этого какое-нибудь деяние для общего блага.
7. Молитва афинян: «Дай дождя, дай дождя, любимый Зевс, пашням и равнинам афинян!» Либо не следует молиться вовсе, либо вот так, просто и благородно.
8. Как говорят: «Асклепий назначил ему прогулки верхом, или купание в холодной воде, или хождение босиком», точно так же можно сказать: «Назначила ему природа целого болезнь, или увечье, или ущерб, или что-нибудь в том же роде». Ведь и там «назначил» означает примерно вот что: «предписал ему как средство выздоровления». И здесь случающееся с каждым некоторым образом предписывается ему как гармонирующее с судьбой. Ведь мы говорим «так сложилось» подобно тому, как строители о четырехугольных камнях в стенах и пирамидах говорят, что они
9. Не испытывай отвращения, не отвергай и не отчаивайся, если не всегда удается тебе делать всякое дело согласно правильным основоположениям, но опять возвращайся к отложенным делам и будь доволен, если боўльшая часть их соответствует человеческой природе, и люби то, к чему возвращаешься, к философии же обращайся не как к воспитателю, но как страдающий болезнью глаз – к губке и яйцу, как иной [обращается] к целебной мази и промыванию. Ведь в этом случае ты не будешь демонстрировать свое повиновение разуму, а [просто] успокоишься в нем. Помни же, что лишь одна философия хочет того, чего хочет твоя природа, ты же захотел другого, противоречащего твоей природе. А что из этого привлекательнее? Вот наслаждение не из-за этого ли тебя обманывает [что противоречит твоей природе]? Но взгляни, разве не привлекательнее великодушие, благородство, простота, доброжелательность, благочестие? А что привлекательнее самого разумения, когда сознаешь ровность и свободное течение изучающей и познающей силы во всем?
10. Вещи некоторым образом так окутаны тьмой, что для немалого числа философов, и притом незаурядных, они казались совершенно непостижимыми. Впрочем, даже самим стоикам они кажутся труднопостижимыми. И всякое наше согласие [при постижении вещей] изменчиво.88 Ибо где он, человек постоянный [во мнениях]? Перейди теперь к самим предметам – как кратковременны они и ничтожны, и могут обладать ими и половой извращенец, и проститутка, и разбойник. После этого обратись к нравам живущих вместе с тобой, из которых даже самого приятного с трудом можно переносить, не говоря уже о том, что некоторые и самих-то себя с трудом переносят. Ума не приложу, что же тогда в этом мраке и мути и столь быстром потоке естества, времени, движения и движущихся предметов может иметь какую-либо ценность или вообще заслуживать стремления? Напротив, нужно убеждать себя терпеливо ждать естественного распада, не жаловаться на проволочку, но успокаивать себя единственно вот чем: во-первых, со мной не случится ничего, что не обусловлено природой целого, во-вторых, от меня зависит не делать ничего вопреки моему [внутреннему] божеству и демону. Ведь никто не заставит меня преступить через это.
11. Для чего же, наконец, дана мне моя душа? Для того, чтобы в каждом отдельном случае спрашивать себя самого и испытывать, что происходит у меня сейчас в той части, которую называют руководящим началом, и чья душа во мне сейчас: не мальчика ли? не юноши ли? не слабой ли женщины? не тирана ли? не домашнего ли животного? не дикого ли зверя?
12. Что представляет собой то, что многим кажется благом, ты можешь понять еще и вот откуда. Когда кто-нибудь представит себе какие-нибудь реально существующие блага, как, например, рассудительность, здравомыслие, справедливость, мужество, то, помыслив их, он не сможет услышать изречение, прибавляемое при упоминании о благе89, так как оно совсем не подойдет. Если же кто-нибудь задумает то, что представляется благом толпе, то услышит и охотно признает метким это изречение комического поэта. Таким образом, и толпа представляет себе это различие. Ведь если бы это не расходилось с первым90 и не считалось бы недостойным, то применительно к богатству и средствам достижения роскоши или славы мы не воспринимали бы это изречение как меткое и остроумное. Итак, продвинься дальше и спроси себя, следует ли почитать и воспринимать как блага такие вещи, которые и не помыслишь так, чтобы не оказалось уместным прибавить, что обладателю этих благ от их изобилия «негде и нужду справить».
13. Я составлен из материального и причинного начал. Ни то, ни другое не исчезнет в небытии так же, как и не возникло оно из небытия. Значит, каждая часть моего существа в результате превращения переместится в какую-нибудь часть мира, а эта последняя в свою очередь превратится в другую часть мира, и так до бесконечности. В результате такого превращения возник и я, и мои родители, и так можно уйти [назад] в другую бесконечность. Ведь ничто не препятствует нам считать [именно] так, если даже мир подчиняется круговому строго определенному обращению времени.91
14. Разум и искусство разумной жизни – это силы, которым достаточно самих себя и соответствующих их природе действий. Они проистекают из родственного им начала, направляются же прямо к лежащей перед ними цели. Вследствие этого такие деяния называются прямодеяниями, так как они указывают на правильность пути.
15. Человеку не следует обращать внимания ни на одну из тех вещей, которые не имеют отношения к человеку в его собственно человеческом свойстве. Не требуются они от человека, не предписывает их сама человеческая природа и не содействуют они совершенству человеческой природы. Поэтому не в них высшая цель человека и благо, содействующее [достижению] этой цели. Кроме того, если что-нибудь из них имело бы отношение к человеку, ему не было бы дано право презирать их или восставать против них, и не заслуживал бы похвалы тот, кто показывает, что он не нуждается в них, и не был бы добропорядочным тот, кто отказывает себе в какой-нибудь из этих вещей, если бы именно она была бы благом. Между тем, чем больше какой-нибудь человек лишает себя этих вещей или других, им подобных, или терпит, когда его лишают чего-нибудь такого, тем больше он благ.
16. Каковы твои обычные представления, таков будет у тебя и образ мыслей. Ведь душа пропитывается представлениями. Поэтому пропитывай ее последовательностью таких представлений, как, например: где суждено жить, там можно жить счастливо; жить же суждено при дворе; значит, жить счастливо можно и при дворе. С другой стороны, причина устройства каждой вещи совпадает с назначением вещи, к нему стремится вещь; в том же, к чему стремится вещь, и заключается ее конечная цель. А там, где конечная цель, там также и польза, и благо каждой вещи. Так вот, благо разумного существа – единение. Ведь что мы рождены для единения, давно доказано. Разве не очевидно, что худшее сотворено ради лучшего, а лучшее – друг для друга? Лучшими же по сравнению с неодушевленными [существами] являются одушевленные, из одушевленных же высшими являются разумные.
17. Упорно стремиться к невозможному – признак безумия. А сделать, чтобы порочные были не таковыми, невозможно.
18. Ни с одним человеком не случается того, к перенесению чего он не был бы создан. С другим происходит то же самое, а он остается спокойным и непоколебимым, или не ведая, что с ним произошло, или подчеркнуто демонстрируя силу духа. Так ведь это ужасно, когда неведение и тщеславие оказываются сильнее разумения!
19. Сами вещи нисколько не затрагивают души, и не имеют доступа в нее, и не могут ни изменить душу, ни привести в движение. Изменяет и приводит в движение себя лишь она сама,92 и каковых суждений достойной себя самое она сочтет, таковыми же делает она для себя находящиеся перед ней вещи.
20. В одном смысле человек в той мере, в какой мы должны делать людям добро и терпеть их, наиболее родственен нам. Но в той мере, в какой некоторые противятся делам, утверждающим это родство, человек становится для меня одной из безразличных вещей – такой же, как солнце, или ветер, или зверь. Какой-нибудь деятельности эти люди могут, пожалуй, помешать, но устремлению и настрою [души] помехи не создается из-за небезоговорочности устремления и преобразования помехи. Ведь разумение любое препятствие для деятельности преобразует и изменяет по требованию лучшего [ «первостепенного»], и на пользу дела идет помеха делу, и препятствие на пути помогает этому пути.
21. Из того, что есть в мире, чти самое могущественное: оно всем распоряжается и всем управляет. Равным образом чти самое могущественное и в себе: оно однородно с ним. Ведь и в тебе оно распоряжается другими [частями твоего существа], и твоя жизнь управляется им.
22. То, что не вредно городу, не вредно и гражданину. При возникновении всякого представления о вреде выдвигай следующее правило: если это не вредно городу, не вредно и мне. Если же это вредно городу, не нужно гневаться на того, кто вредит городу, но нужно указать, в чем его упущение.
23. Часто думай о быстроте, с которой проносится и исчезает то, что [уже] существует, и то, что [только] возникает. Ведь и естество – что река в непрерывном течении, и действующие силы находятся в непрерывном превращении, и причины проявляются бесконечно разнообразными способами, и почти ничто не стоит на месте, и даже то, что близко к нам <неустойчиво во времени>, беспредельность же прошлого и будущего – бездна, в которой все исчезает. Поэтому разве не глуп тот, кто при таком положении дел чванится, или терзается, или жалуется так, как будто какое-нибудь огорчение может быть продолжительным.
24. Помни о всем естестве вместе, мельчайшей частью которого ты являешься, и о всей вечности, от которой тебе отмерен короткий и незначительный промежуток, и о всей судьбе: какой незначительной частицей [общей причинной цепи] ты являешься.
25. Другой делает мне какое-нибудь зло? Его дело. У него свой особый склад [характера], свой особый образ действий. Я же в данный момент имею такой склад, какой хочет, чтоб я имел в данный момент, общая природа, и делаю я то, что хочет, чтоб я делал в данный момент, моя природа.
26. Руководящая и господствующая часть твоей души пусть не зависит от ровных или резких движений, происходящих в теле, и пусть не смешивается с ними, но находится в своих пределах и ограничит эти волнения соответствующими частями [тела]. Когда же они, так как все это происходит в пределах единого тела, передаются по взаимному тяготению [всех вещей] в сознание, тогда не нужно пытаться воспрепятствовать ощущению, поскольку оно естественно, но только не прибавляй от себя в твое руководящее начало мнение о данном движении как о благе или зле.
27. Живи в сообществе с богами. Живет же в их сообществе тот, кто постоянно являет им свою душу довольной тем, что досталось в удел, делающей все то, что хочет демон, которого каждому дал в защитники и руководители Зевс как кусочек себя самого. Он же есть ум и разум каждого человека.
28. Неужто будешь гневаться на пахнущего козлом? Неужто будешь гневаться на того, у кого дурно пахнет изо рта? Что ему делать? Такой уж у него рот, таковы подмышки. Естественно, что от них исходит такой запах. «Но у человека есть разум, – скажет кто-нибудь, – и он может, присмотревшись, понять, в чем его недостаток». Хорошо было бы отнести это и к тебе. Ведь и ты имеешь разум. Подвигни же своим разумным складом его разумный склад, укажи, напомни! Ведь если он послушается, вылечишь его, и не нужно будет гневаться.
Не будь ни трагическим актером, ни блудницей.93
29. Как думаешь жить в конце жизни, так можно жить уже теперь. Если же не позволяют, тогда уйди из жизни, но так, как будто не претерпел никакого зла. Чадит – вот и ухожу. Тебе это кажется трудным делом? Но пока ничто не уводит меня [из жизни], я остаюсь свободным, и никто не помешает мне делать то, что я хочу. Хочу же я [жить] сообразно природе существа разумного и действующего для общего блага.
30. Ум целого радеет об общем благе. Поэтому он сотворил худшее ради лучшего, а лучшее гармонично приладил друг к другу. Видишь, как подчинил [он все друг другу], как распределил все и дал по достоинству каждому удел и первенствующих привел к единомыслию друг с другом.
31. Как относился ты до сих пор к богам, родителям, братьям, жене, детям, учителям, воспитателям, друзьям, близким, челяди? Ко всем ли приложимо до сих пор у тебя: «Не совершил и не сказал ничего оскорбительного»94?
Вспомни и через что ты прошел, и что тебе довелось вынести. И что подошла уже к концу повесть твоей жизни, и на исходе твое служение, и сколько прекрасного ты созерцал, и сколько наслаждений и страданий презрел, какой славой пренебрег, по отношению к скольким зложелательным бывал благожелателен!
32. Каким образом могут неискушенные и невежественные души смутить искушенную и сведущую? А какая душа сведущая и искушенная? Та, которая ведает начало, и конечную цель, и разум, проникающий через естество целого и управляющий всем по размеренным кругооборотам в продолжение всей вечности.
33. Еще немного, и я – пепел или остов и [одно] имя, или нет уже и имени, имя-то пустой звук и отголосок. Да и все, что высоко ценится в жизни, – пусто, и гнило, и ничтожно, возня грызущихся собачонок, ссорящиеся детишки, то смеющиеся, то опять плачущие. Верность же, и стыд, и справедливость, и правда «на Олимп с многопутной земли [улетели]»95. Итак, что же тебя еще держит здесь, раз все, вызывающее ощущения, легко превращается в другое и неустойчиво, ощущения же – неотчетливы и легко искажают то, что отпечатывают, сама же душоночка – испарение крови96, а быть в чести у таких-то существ – ни к чему? Что же ты [не делаешь вывода]? Почему не ожидаешь с кротостью либо угасания, либо перехода? Но пока не пришел этот срок, в чем искать удовлетворения? В чем же ином, как не в почитании богов и славословии им, а также в благодеяниях для людей и в том, чтобы и их не раздражать, и на них не раздражаться? А все то, что за пределами [твоего] мяса и дыхания97, об этом помни, что не твое оно и от тебя не зависит.
34. Тебе всегда можно быть счастливым, если следовать правильным путем и если составлять мнения и поступать путно98. Душе и бога, и человека, и всякого разумного существа одинаково свойственны следующие две вещи: [во-первых] отсутствие препятствий себе со стороны другого существа и [во-вторых] полагание блага в настроении и деянии, которые направлены на общую пользу, и ограничение этим своих стремлений.
35. Если это не есть ни свидетельство моей порочности, ни деятельность, вытекающая из моей порочности, ни общему это не вредит, что мне волноваться об этом? А какой ущерб общему [может быть вообще]?
36. Не позволяй представлению всецело завладевать тобой, но помогай себе соответственно их силе и ценности, и даже если они опускаются до вещей средних, не воображай, однако, что вред в самом этом [умалении представлений до вещей средних]. Ведь плоха привычка! Но как старик, уходя, забирает обратно у воспитанника юлу, памятуя, что это только юла, так и здесь, когда красуешься на ростральной трибуне. Человек, ты забыл, что это такое было? «Да, но это так увлекательно.» Что же, и ты из-за этого должен стать глупцом?99
37. Наконец-то я стал независимо от местонахождения благополучным человеком. Благополучный же – это тот, кто уготовил себе благую участь. Благая же участь – следствие благих видоизменений души, благих порывов, благих дел.
Книга VI
1. Естество целого податливо и легко поддается превращению, управляющий же этим естеством разум не содержит в себе самом никакой причины для делания зла, потому что зла в нем нет, и он не делает ничего плохого, и ничто не терпит от него вреда. Напротив, все возникает и достигает законченности благодаря ему.
2. Пусть будет тебе все равно, исполняешь ли ты то, что должно, страдая от холода или зноя, и клонясь ли ко сну или выспавшись, и бранят ли тебя при этом или славословят, и умирая ли или делая что-нибудь иное. Ведь и умирание – одно из дел, относящихся к жизни: значит, и при умирании достаточно устроить
3. Зри в корень. Пусть не ускользнет от тебя ни качественное своеобразие [любой вещи], ни ее ценность.
4. Все предметное очень быстро превращается и [впоследствии] либо воскурится, если субстанция едина, либо рассеется.100
5. Правящий разум знает, в каком положении он находится и что делает и на каком материале.
6. Лучший способ защиты – не уподобляться [обидчику].
7. Ищи удовольствия и успокоения единственно в том, чтобы, помня о боге, переходить от одного общеполезного дела к другому.
8. Руководящее начало – это начало, будящее себя самое и преобразующее и делающее себя таким, каким пожелает, делающее так, что все происходящее является ему таким, каким оно само хочет.
9. Все совершается в согласии с природой целого, а не какой-нибудь другой – либо объемлющей [вещи] извне, либо заключенной внутри, либо обособленной от них вовне.
10. Или смешение, и переплетение, и [затем] рассеяние, или же единение, и порядок, и промысел.101 Если первое, так ли уж желательно проводить мне время в этой бессмысленной путанице и такой-то мешанине? О чем еще мне заботиться, как не о том, чтобы когда-нибудь [совсем] исчезнуть? Что же я тогда мечусь? Ведь, что бы я ни делал, рассеяние не минует меня. Если же второе [верно], то я благоговею, тверд [душой] и вверяюсь смело управителю.
11. Когда окружающее заставляет тебя испытывать как бы беспокойство, скорее уйди в себя и не выбивайся из ритма [души], кроме тех случаев, когда вынужден.102 Ведь гармонии достигнешь скорее, если будешь постоянно возвращаться к ней.
12. Если бы у тебя одновременно были и мачеха, и мать, ты стал бы чтить первую и все-таки постоянно искать прибежища у матери. Таковы же теперь для тебя двор и философия. Итак, почаще возвращайся и ищи успокоения у той, благодаря которой и придворная жизнь выглядит для тебя сносной, и сам ты выглядишь в ней таким.
13. Как о мясных блюдах и другой подобной пище нужно представлять себе, что это вот труп рыбы, а это – труп птицы или поросенка, что фалернское, опять же, – виноградная жижица, а претекста – волосы овцы, смоченные кровью улитки103, так и о том, что происходит при совокуплении, [представляй] что это [всего лишь] трение о внутренний орган и сопровождающееся некоторым содроганием выделение слизи. Подобные представления есть именно такие, которые проникают в самую суть вещей и проходят сквозь них, так что видно, каковы эти последние. Так следует поступать и по отношению ко всей жизни в целом, и там, где вещи кажутся внушительными, срывать с них покровы, и созерцать их ничтожество, и удалять с них прикрасы, благодаря которым они кажутся значительными. Ибо видимость – ужасный обманщик, и когда тебе кажется, что ты занят важным делом, тогда-то ты более всего введен в заблуждение. Ведь погляди, что говорит Кратет о самом Ксенократе104.
14. Большинство того, что вызывает удивление толпы, сводится к самым обычным предметам, держащимся благодаря [устойчивому] состоянию или природе, каковы камни, бревна, смоковницы, виноград, оливковые деревья; те же [которые вызывают удивление] у тех, в ком больше благоразумия, – к существам, наделенным душой, каковы стада, табуны; третьи же, которые [вызывают удивление] у имеющих еще более тонкий вкус, – к существам, наделенным разумной душой, однако не собственно разумной, а имеющей навык и опытной в чем-нибудь другом или просто в том, чтобы владеть толпой рабов. Тот же, кто чтит душу разумную и гражданственную, не обращает внимания ни на что другое, как только на то, чтобы прежде всего сохранять свою душу пребывающей и движущейся в разуме и единении с людьми и помогать в этом деле тому, кто ему сродни.105
15. Одно спешит начать существование, другое спешит прекратить, да и из возникшего что-нибудь уже исчезло. Текучесть и изменчивость обновляют мир подобно тому, как непрерывное течение времени являет нам беспредельную вечность всегда в новом облике. Невозможно найти, что из проносящихся мимо в этом потоке вещей достойно особенного почитания: как если бы кто-нибудь захотел полюбить одного из пролетевшей мимо стаи воробьев, а тот бы уже исчез из глаз. Подобным образом и сама жизнь любого человека есть испарение крови и вдыхание воздуха. Ибо как можно вдохнуть однажды воздух и выдохнуть, что мы делаем каждое мгновение, точно так же можно и всю дыхательную силу, которую ты получил вчера или прежде в момент рождения, возвратить туда, откуда ты ее взял.
16. Ничего достойного нет ни в том, чтобы выдыхать воздух, как растения, ни в том, чтобы вдыхать его, как домашние животные и дикие звери, ни в том, чтобы получать через представление оттиск [внешнего мира], ни в том, чтобы разрываться от устремлений, ни в том, чтобы жить стадом, ни в том, чтобы принимать пищу. Ибо все это подобно выделению переваренной пищи. Итак, что же достойно [человека]? Рукоплескания? Нет. Ни даже плескание языков, ведь славословие толпы – это [именно] плескание языков. Итак, ты оставляешь и ничтожество славы – что остается достойного? Мне кажется: следовать и при движении, и в покое собственному устройству, на что направлены и упражнения, и искусства. Ведь всякое искусство стремится к тому, чтобы нечто устроенное согласовывалось с делом, ради которого оно устроено. Этого добивается и садовод, ухаживающий за виноградом, и укротитель коней, и псарь. А наставники и учителя какую цель преследуют? Итак, достойное [человека] – в этом. И если с этим будет благополучно, ни о чем другом ты уже не будешь заботиться. Однако ты не перестаешь ценить и многое другое? Тогда не будешь ты ни свободным, ни довольствующимся собой, ни неподвластным страстям. Ведь тебе неизбежно придется испытывать зависть, ревность, подозревать тех, которые могут отнять те вещи, которые тебе дороги, строить козни тем, кто имеет то, что тобой ценится. Вообще неизбежно должен тот, кто нуждается в чем-нибудь из этого, сбиться с пути и в довершение всего и богов перестать чтить. Напротив, благоговейное отношение к собственному разумению и почитание его сделают так, что ты и самому себе будешь в радость, и с людьми будешь ладить, и с богами будешь жить в согласии, то есть одобрять все то, что они тебе уделяют и назначают.
17. Вверх, вниз, по кругу быстро движутся первостихии. Движение же добродетели не совершается ни в одном из этих направлений, но в ней есть нечто более божественное и, продвигаясь вперед труднопостижимым путем, она идет к благой цели.
18. [Подумай] каково то, что они делают. Они не хотят хвалить людей, живущих вместе с ними и в одно время, сами же придают большое значение похвале потомков, которых они никогда не видели и не увидят. Это почти то же самое, как если бы ты был огорчен тем, что и предки не слагали о тебе хвалебных речей.
19. Если что-нибудь дается тебе с трудом, не думай, что это невозможно для человека, но если что-нибудь возможно и свойственно человеку, считай, что и тебе оно по силам.
20. В гимнасиях может кто-нибудь и ногтями оцарапать, и голову поранить, но мы не придаем этому значения, и не выражаем недовольства, и в дальнейшем не смотрим косо на этого человека как на злоумышленника. Однако мы соблюдаем осторожность, но не как перед врагом или человеком, который у нас на подозрении, но миролюбиво сторонясь. Нечто подобное пусть будет и в остальных случаях жизни: будем смотреть сквозь пальцы на многое из того, что делают те, кто как бы упражняются рядом в гимнасии. Ведь можно, как я сказал, посторониться и ни подозревать, ни враждовать.
21. Если кто-нибудь способен убедительно доказать мне, что я неправильно воспринимаю или делаю, с радостью стану поступать по-другому. Ведь я ищу правды, которая никогда никому не принесла вреда; вред же приносит тот, кто упорствует в своем заблуждении и неведении.
22. Я делаю то, что мне надлежит делать, остальное меня не отвлекает: оно либо неодушевленное, либо неразумное, либо сбилось с пути и не знает, где он.
23. С существами неразумными и вообще с вещами и предметами обходись как разум имущий с не имеющими его – великодушно и благородно, с людьми же обходись как с разум имущими и по-общинному. Во всем, однако, призывай в помощь богов и будь безразличен к тому, сколь долго ты будешь делать это, ведь и трех таких часов достаточно.
24. Александр Македонский и его погонщик мулов, умерев, обратились в одно и то же: они либо были приняты в тот же порождающий разум мира, либо одинаково распались на атомы.106
25. Прими в соображение, сколько душевных и телесных явлений происходит в каждом из нас сразу в одно короткое мгновение. И тогда ты не будешь удивляться, что много больше, точнее, все происходящее сосуществует в пределах единого целого, которое мы называем миром.
26. Если кто-нибудь задаст тебе вопрос, как пишется имя «Антонин», разве станешь ты произносить каждую букву напряженным голосом? Разве не перечислишь спокойно одну за другой каждую? А как быть, если кто-нибудь сердится на тебя? Сердиться ли в ответ? Точно так же и здесь: помни, что все надлежащее слагается из определенных чисел107. Следует достигать намеченной цели правильным путем, придерживаясь этих чисел, не возмущаясь и не испытывая ответного негодования против негодующих на тебя.
27. Как это жестоко: не позволять людям стремиться к тому, что кажется им подходящим и полезным! А ведь ты некоторым образом не разрешаешь им делать это, когда сердишься на то, что они заблуждаются. Ведь они устремляются к этому совершенно так, как будто это им подходит и полезно. «Но это не так». Тогда научи и покажи, не сердясь.
28. Смерть – прекращение отпечатывания [мира] ощущениями, судорожного подергивания импульсов, течения мыслей, служения плоти.
29. Это позор, что твоя душа устала от той жизни, от которой тело не устает.
30. Смотри, не превратись из цезаря в тирана, не пропитайся [властью]. Ведь бывает. Поэтому сохраняй себя простым, добрым, чистым, не роняющим достоинства, незатейливым, любящим справедливость, богобоязненным, доброжелательным, нежно любящим, упорным в исполнении подобающих дел. Борись за то, чтобы оставаться таким, каким хотела тебя сделать философия. Чти богов, береги людей. Жизнь коротка: единственный плод земного существования – праведный склад [характера] и дела для общей пользы. Будь во всем учеником Антонина. Подражай его настойчивости во всем, что совершается согласно разуму, и ровности во всяком деле, благочестивому и ясному выражению лица, кротости и отсутствию тщеславия, ревностному стремлению к постижению вещей. И тому, как он вообще не пропускал ничего без предварительного тщательного рассмотрения и ясного осознания. И тому, как терпел он несправедливо хулящих его, не отвечая им тем же. И как ни в чем не проявлял поспешности и не откликался на клевету. И каким внимательным был наблюдателем нравов и деяний: не порицал, не сторонился, не подозревал, не умничал. И как довольствовался немногим, будь то жилье, постель, одежда, пища, прислуга. И как был трудолюбив и вынослив. И как мог до вечера оставаться на скудной пище108, даже не испытывая потребности облегчить желудок, кроме как в установленное время. Подражай также его надежности и постоянству в дружеских связях, терпимости к тем, кто открыто выступал против его мнений, радости, если кто указывал лучшее [решение вопроса]; и тому, как почитал он богов без суеверного страха. Если бы встретить тебе свой последний час так, как он, с чистой совестью!
31. Очнись, приди в себя и, вновь пробудившись от сна и поняв, что это сны докучали тебя, смотри, вновь пробужденный, на это так, как будто ты видел сны!
32. Я состою из тела и души. Телу понятным образом все безразлично. Ведь оно не обладает способностью различать. Для разумения же безразлично все то, что не является его собственным действием. То же, что является действием его самого, всецело в его власти. Однако и из этого оно заботится об одном настоящем, ведь будущие и прошлые его действия ему тоже уже безразличны.
33. Труд для руки и ноги не противоречит природе, пока нога совершает работу ноги, рука – руки. Так же и для человека как человека труд не противоречит природе, пока он делает человеческое дело. Если же это не противоречит у него природе, то нет ему никакого зла.
34. Сколько сильных наслаждений испытали и разбойники, и распутники, и отцеубийцы, и тираны!109
35. Разве не видишь, сколько ремесленников, мастеров хотя и приспосабливаются в известной мере к несведущим людям, однако тем не менее придерживаются правил своего искусства и не позволяют себе отступать от них? Поэтому не ужасно ли, если строитель и врач будут питать больше уважения к правилам собственного искусства, чем человек – к правилам своего собственного разума, который у него общий с богами?
36. Азия, Европа – закоулки мира, весь океан – капля мира, Афон110 – комочек мира, все настоящее время – миг в вечности. Все мало, легко изменяется, в чем-нибудь исчезает. Все исходит оттуда, устремившись к бытию из того общего руководящего начала непосредственно либо последственно [kat’ ™pakoloЪqhsin]. Поэтому и львиная пасть, и яд, и любой порок, так же, как колючки, как грязь, – спутники известных значительных и прекрасных явлений. Поэтому не представляй, что это чуждо тому, что ты чтишь, но [постоянно] держи в мыслях источник всех вещей.
Поделиться книгой: