Путешествия Гулливера (в пересказе для детей)

И вдруг на третий день плавания около пяти часов пополудни он заметил вдали парус, который двигался, пересекая ему путь.

Гулливер принялся кричать, но ответа не было – его не слышали. Корабль шёл мимо.

Гулливер налёг на вёсла. Но расстояние между лодкой и кораблём не уменьшалось. На корабле были большие паруса, а у Гулливера – лоскутный парус и самодельные вёсла.

Бедный Гулливер потерял всякую надежду догнать корабль. Но тут, на его счастье, ветер неожиданно упал, и корабль перестал убегать от лодки.

Не спуская глаз с корабля, Гулливер грёб своими маленькими, жалкими вёслами. Лодка подвигалась вперёд и вперёд – однако же во сто раз медленнее, чем хотелось Гулливеру.

И вдруг на мачте корабля взвился флаг. Грохнул пушечный выстрел. Лодку заметили.

26 сентября, в шестом часу вечера, Гулливер поднялся на борт корабля, настоящего, большого корабля, на котором плавали люди – такие же, как сам Гулливер.

Это было английское торговое судно, возвращавшееся из Японии. Капитан его, Джон Бидль из Дептфорда, оказался любезным человеком и прекрасным моряком. Он приветливо встретил Гулливера и отвёл ему удобную каюту.

Когда Гулливер отдохнул, капитан попросил его рассказать, где он был и куда направляется.

Гулливер вкратце рассказал ему свои приключения.

Капитан только посмотрел на него и покачал головой. Гулливер понял, что капитан не верит ему и считает его человеком, потерявшим рассудок.

Тогда Гулливер, ни слова не говоря, вытащил из своих карманов одну за другой лилипутских коров и овец и поставил их на стол. Коровы и овцы разбрелись по столу, как по лужайке.

Капитан долго не мог прийти в себя от изумления.

Теперь только он поверил, что Гулливер сказал ему чистую правду.

– Это самая замечательная история на свете! – воскликнул капитан.

21

Всё остальное путешествие Гулливера было вполне благополучно, если не считать одной только неудачи: корабельные крысы утащили у него овцу из блефускуанского стада. В щели своей каюты Гулливер нашёл её косточки, начисто обглоданные.

Все другие овцы и коровы остались целы и невредимы. Они отлично перенесли долгое плавание. В пути Гулливер кормил их сухарями, растёртыми в порошок и размоченными в воде. Зерна и сена им хватило только на неделю.

Корабль шёл к берегам Англии на всех парусах.

13 апреля 1702 года Гулливер сошёл по трапу на родной берег и скоро обнял свою жену, дочь Бетти и сына Джонни.

Так счастливо окончились чудесные приключения корабельного врача Гулливера в стране лилипутов и на острове Блефуску.

Часть вторая

Путешествие в Бробдингнег

1

Гулливер прожил дома недолго. Не успел он хорошенько отдохнуть, как его снова потянуло в плавание.

«Должно быть, уж таков я по природе, – думал он. – Беспокойная жизнь морского бродяги мне больше по сердцу, чем мирное житьё моих сухопутных друзей».

Одним словом, через два месяца после своего возвращения на родину он уже числился врачом на корабле «Адвенчер», отправлявшемся в дальнее плавание под командой капитана Джона Николса.

20 июня 1702 года «Адвенчер» вышел в открытое море. Ветер был попутный. Корабль шёл на всех парусах до самого мыса Доброй Надежды. Здесь капитан приказал бросить якорь и запастись свежей водой. После двухдневной стоянки «Адвенчер» должен был снова пуститься в плавание.

Но неожиданно на корабле открылась течь. Пришлось выгрузить товары и заняться починкой. А тут ещё капитан Николс заболел жестокой лихорадкой.

Корабельный врач Гулливер заботливо осмотрел больного капитана и решил, что ему нельзя продолжать плавание, прежде чем он совсем не поправится.

Так «Адвенчер» и зазимовал у мыса Доброй Надежды.

Только в марте 1703 года на корабле опять были поставлены паруса, и он благополучно совершил переход до Мадагаскарского пролива.

19 апреля, когда корабль был уже недалеко от острова Мадагаскар, лёгкий западный ветер сменился жестоким ураганом.

Двадцать дней корабль гнало на восток. Вся команда измучилась и мечтала только о том, чтобы этот ураган наконец утих.

И вот наступил полный штиль. Целый день в море было тихо, и люди уже стали надеяться, что им удастся отдохнуть. Но капитан Николс, бывалый моряк, не раз плававший в этих местах, с недоверием посмотрел на притихшее море и приказал покрепче привязать пушки.

– Надвигается шторм! – сказал он.

И в самом деле, на другой же день поднялся сильный, порывистый ветер. С каждой минутой он становился всё сильнее, и наконец разразилась такая буря, какой ещё не видывал ни Гулливер, ни матросы, ни сам капитан Джон Николс.

Ураган бушевал много дней. Много дней боролся «Адвенчер» с волнами и ветром. Умело маневрируя, капитан приказывал то поднять паруса, то спустить их, то идти по ветру, то лечь в дрейф.

В конце концов «Адвенчер» вышел победителем из этой борьбы. Корабль был в хорошем состоянии, провианта вдоволь, команда здоровая, выносливая и умелая. Одно только было плохо: на корабле кончались запасы пресной воды. Надо было во что бы то ни стало пополнить их. Но как? Где?

Во время бури корабль так далеко отнесло на восток, что даже самые старые и бывалые матросы не могли сказать, в какую часть света их забросило и есть ли поблизости земля.

Все были не на шутку встревожены и с беспокойством посматривали на капитана.

Но вот наконец юнга, который стоял на мачте, увидел вдали землю.

Никто не знал, что это такое – большая земля или остров. Пустынные скалистые берега были незнакомы даже капитану Николсу.

На другой день корабль подошёл так близко к земле, что Гулливер и все моряки могли ясно разглядеть с палубы длинную песчаную косу и бухту. Но была ли она достаточно глубока для того, чтобы в неё мог войти такой большой корабль, как «Адвенчер»?

Осторожный капитан Николс не решился без лоцмана вводить свой корабль в не известную никому бухту. Он приказал бросить якорь и послал к берегу баркас с десятью хорошо вооружёнными матросами. Матросам дали с собой несколько пустых бочонков и поручили привезти побольше пресной воды, если только им удастся разыскать где-нибудь недалеко от берега озеро, речку или ручей.

Гулливер попросил капитана отпустить его на берег вместе с матросами.

Капитан прекрасно знал, что его учёный спутник для того и отправился в далёкое путешествие, чтобы повидать чужие края, и охотно отпустил его.

Скоро баркас причалил к берегу, и Гулливер первым выскочил на мокрые камни. Вокруг было совсем пусто и тихо. Ни лодки, ни рыбачьей хижины, ни рощицы вдали.

В поисках пресной воды матросы разбрелись по берегу, и Гулливер остался один. Он побрёл наугад, с любопытством оглядывая новые места, но не увидел ровно ничего интересного. Всюду – направо и налево – тянулась бесплодная, скалистая пустыня.

Усталый и недовольный Гулливер медленно зашагал назад, к бухте.

Море расстилалось перед ним суровое, серое, неприветливое. Гулливер обогнул какой-то огромный камень и вдруг остановился, испуганный и удивлённый.

Что такое? Матросы уже сели в баркас и что есть силы гребут к судну. Как же это они оставили его одного на берегу? Что случилось?

Гулливер хотел громко закричать, окликнуть матросов, но язык у него во рту словно окаменел.

И немудрено. Из-за прибрежной скалы внезапно вышел человек огромного роста – сам не меньше этой скалы – и погнался за лодкой. Море едва доходило ему до колен. Он делал громадные шаги. Ещё два-три таких шага, и он бы схватил баркас за корму. Но, видно, острые камни на дне мешали ему идти. Он остановился, махнул рукой и повернул к берегу.

У Гулливера от ужаса закружилась голова. Он упал на землю, пополз меж камней, а потом поднялся на ноги и сломя голову побежал сам не зная куда.

Он думал только о том, где бы ему укрыться от этого страшного, огромного человека.

2

Наконец прибрежные пески и камни остались далеко позади.

Гулливер, задыхаясь, взбежал по склону крутого холма и огляделся.

Вокруг всё было зелено. Со всех сторон его обступали рощи и леса.

Он спустился с холма и пошёл по широкой дороге. Справа и слева сплошной стеной стоял густой лес – гладкие голые стволы, прямые, как у сосен.

Гулливер закинул назад голову, чтобы поглядеть на верхушки деревьев, да так и ахнул. Это были не сосны, а колосья ячменя вышиной с деревья!

Должно быть, время жатвы уже подошло. Спелые зёрна величиной с крупную еловую шишку то и дело больно щёлкали Гулливера по спине, по плечам, по голове. Гулливер прибавил шагу.

Он шёл, шёл и наконец добрался до высокой ограды. Ограда была раза в три выше, чем самые высокие колосья, и Гулливер едва-едва мог разглядеть её верхний край. Попасть с этого поля на соседнее было не так-то легко. Для этого нужно было подняться по каменным замшелым ступеням, а потом перелезть через большой, вросший в землю камень.

Ступеней было всего четыре, но зато каждая из них много выше Гулливера. Только став на цыпочки и высоко подняв руку, он мог с трудом дотянуться до края нижней ступени.

Нечего было и думать подняться по такой лестнице.

Гулливер стал внимательно осматривать ограду: нет ли в ней хоть какой-нибудь щё-лочки или лазейки, через которую можно было бы выбраться отсюда?

Лазейки не было.

И вдруг на верхней ступеньке лестницы появился огромный человек – ещё больше того, который гнался за баркасом. Он был ростом по крайней мере с пожарную каланчу!

Гулливер в ужасе кинулся в ячменную чащу и притаился, спрятавшись за толстый колос.

Из своей засады он увидел, как великан помахал рукой и, обернувшись, что-то громко закричал. Должно быть, он просто звал кого-то, но Гулливеру показалось, будто гром грянул в ясном небе.

Вдалеке прозвучало несколько таких же раскатов, и через минуту рядом с великаном оказалось ещё семеро парней такого же роста. Наверно, это были работники. Они были одеты проще и беднее первого великана, и в руках у них были серпы. Да какие серпы! Если шесть наших кос разложить на земле полумесяцем, вряд ли получился бы такой серп.

Выслушав своего хозяина, великаны один за другим спустились на поле, где притаился Гулливер, и принялись жать ячмень.

Гулливер, не помня себя от страха, кинулся назад, в чащу колосьев.

Ячмень рос густо. Гулливер еле-еле пробирался между высокими, прямыми стволами. Целый дождь тяжёлых зёрен сыпался на него сверху, но он уже не обращал на это никакого внимания.

И вдруг дорогу ему загородил прибитый к земле ветром и дождём стебель ячменя. Гулливер перелез через толстый, гладкий ствол и наткнулся на другой, ещё толще. Дальше – целый десяток пригнувшихся к земле колосьев. Стволы тесно переплелись между собой, а крепкие, острые усы ячменя, вернее сказать – усищи, торчали, словно копья. Они прокалывали платье Гулливера и впивались в кожу. Гулливер повернул налево, направо… И там те же толстые стволы и страшные острые копья!

Что же теперь делать? Гулливер понял, что ему ни за что не выбраться из этой чащи. Силы оставили его. Он лёг в борозду и уткнулся лицом в землю. Слёзы так и потекли у него из глаз.

Он невольно вспомнил, что ещё совсем недавно в стране лилипутов он сам чувствовал себя великаном. Там он мог опустить к себе в карман всадника с лошадью, мог одной рукой тянуть за собой целый неприятельский флот, а теперь он – лилипут среди великанов, и его, Человека-Гору, могучего Куинбуса Флестрина, того и гляди упрячут в карман. И это ещё не самое плохое. Его могут раздавить, как лягушонка, могут свернуть ему голову, как воробью! Всё бывает на свете…

В эту самую минуту Гулливер вдруг увидел, что какая-то широкая тёмная плита поднялась над ним и вот-вот опустится. Что это? Неужели подошва огромного башмака? Так и есть! Один из жнецов незаметно подошёл к Гулливеру и остановился над самой его головой. Стоит ему опустить ногу, и он растопчет Гулливера, как жука или кузнечика.

Гулливер вскрикнул, и великан услышал его крик. Он нагнулся и стал внимательно осматривать землю и даже шарить по ней руками.

И вот, сдвинув в сторону несколько колосьев, он увидел что-то живое.

С минуту он опасливо рассматривал Гулливера, как рассматривают невиданных зверьков или насекомых. Видно было, что он соображает, как бы ему схватить удивительного зверька, чтобы тот не успел его оцарапать или укусить.

Наконец он решился – ухватил Гулливера двумя пальцами за бока и поднёс к самым глазам, чтобы получше разглядеть.

Гулливеру показалось, что какой-то вихрь поднял его и понёс прямо в небо. Сердце у него оборвалось. «А что, если он с размаху швырнёт меня на землю, как мы бросаем жуков или тараканов?» – с ужасом подумал он, и, как только перед ним засветились два огромных удивлённых глаза, он умоляюще сложил руки и сказал вежливо и спокойно, хотя голос у него дрожал, а язык прилипал к нёбу:

– Умоляю вас, дорогой великан, пощадите меня! Я не сделаю вам ничего дурного.

Конечно, великан не понял, что говорит ему Гулливер, но Гулливер на это и не рассчитывал. Он хотел только одного: пусть великан заметит, что он, Гулливер, не квакает, не чирикает, не жужжит, а разговаривает, как люди.

И великан это заметил. Он вздрогнул, внимательно посмотрел на Гулливера и ухватил его покрепче, чтобы не уронить. Пальцы его, словно огромные клещи, сжали рёбра Гулливера, и тот невольно вскрикнул от боли.

«Конец! – мелькнуло у него в голове. – Если это чудовище не уронит меня и не разобьёт вдребезги, так уж, наверно, раздавит или задушит!»

Но великан вовсе не собирался душить Гулливера. Должно быть, говорящий кузнечик ему понравился. Он приподнял полу кафтана и, осторожно положив в неё свою находку, побежал на другой конец поля.

«Несёт к хозяину», – догадался Гулливер.

И в самом деле, через минуту Гулливер был уже в руках того великана, который раньше всех других появился на ячменном поле.

Увидев такого маленького человечка, хозяин удивился ещё больше, чем работник. Он долго рассматривал его, поворачивая то направо, то налево. Потом взял соломинку толщиной с трость и стал поднимать ею полы Гулливерова кафтана. Должно быть, он думал, что это что-то вроде надкрылий майского жука.

Все работники собрались вокруг и, вытянув шеи, молча глядели на удивительную находку.

Чтобы лучше разглядеть лицо Гулливера, хозяин снял с него шляпу и легонько подул ему на волосы. Волосы у Гулливера поднялись, как от сильного ветра. Потом великан осторожно опустил его на землю и поставил на четвереньки. Наверно, ему хотелось поглядеть, как бегает диковинный зверёк.

Но Гулливер сейчас же поднялся на ноги и стал гордо разгуливать перед великанами, стараясь показать им, что он не майский жук, не кузнечик, а такой же человек, как они, и вовсе не собирается убежать от них и спрятаться среди стеблей.

Он взмахнул шляпой и отвесил своему новому хозяину поклон. Высоко подняв голову, он произнёс громко и раздельно приветствие на четырёх языках.

Великаны переглянулись и удивлённо покачали головами, но Гулливер ясно видел, что они его не поняли. Тогда он вынул из кармана кошелёк с золотом и положил его на ладонь хозяина.

Тот низко наклонился, прищурил один глаз и, сморщив нос, стал разглядывать странную вещицу. Он даже вытащил откуда-то из рукава булавку и потыкал остриём в кошелёк, очевидно не догадываясь, что это такое.

Тогда Гулливер сам открыл кошелёк и высыпал на ладонь великана всё своё золото – тридцать шесть испанских червонцев.

Великан послюнил кончик пальца и приподнял один испанский золотой, потом другой…

Гулливер старался знаками объяснить, что он просит великана принять от него этот скромный подарок.