Подарок (СИ)

Александра Плен

Подарок

«Я сейчас умру». Ну вот, наконец хоть одна разумная мысль проявилась в моей больной стукнутой голове. Несколько секунд назад самолет основательно тряхнуло и меня крепко приложило об иллюминатор. До этого момента я отупело наблюдала за всем этим бедламом. И где же вся жизнь, которая должна пронестись перед моими глазами в последние секунды перед смертью? Перед глазами упорно маячило кресло с воткнутым рекламным проспектом и периодически проявлялся сосед слева, который настойчиво пытался кому-то позвонить, у телефона были наверное другие планы, так как выскальзывал он из трясущихся рук регулярно. Я могла бы подсказать, что на высоте десяти километров сотовую связь телефону не обнаружить никак и все это бесполезно. Но пусть лучше занимается этим, чем в панике носится по салону, как большинство пассажиров.

Когда замолчали оба двигателя и наступила тишина — только дурак не сообразил бы, что происходит что-то необычное. Я то дурой не была. И в школе, и в институте училась вполне прилично, поэтому результат отказа двигателей представляла четко. Но было по-детски обидно — умереть в 32 года, это верх подлости и несправедливости. Такая подстава — последнее, что увидеть в жизни рекламу шампуня для волос.

Оставалось может несколько секунд жизни. Прискорбно… Отпуск удался.

Первой мыслью стала «Я существую, я себя помню! Наталья Воронина, 32 года, Москва, Россия, улица Орловская, дом 50. кв. 45. Мама. папа, сестра, друзья, работа». Правда что-то постоянно исчезало из памяти, я чувствовала, просачиваются как через решето воспоминания, растворяется в небытии что-то дорогое, близкое, и я становлюсь меньше и легче, истончаюсь как проколотый шарик. Не хочу! не хочу забывать! Я постоянно твердила как заведенная — Наталья Воронина, 32 года, Москва, Россия…Вокруг меня звучали мысли, вспыхивали эмоции, проносились обрывки чьей-то памяти, отголоски страха, боли. Все смешалось. перепуталось. Меня стало тянуть как магнитом куда-то в центр, к чему-то родному, ласковому и прекрасному. Оно меня любит, оно ждет… Меня окутало неимоверной заботой и покоем. Приблизиться, раствориться, растаять в бесконечности… исчезнуть? нет, не дождетесь! я сопротивлялась как могла, упрямства во мне было всегда с излишком, Наталья Воронина, 32года, Москва… А что это Москва? Где это? Я испугалась, еще чуть-чуть я меня поглотят и я перестану существовать как личность, как отдельная единица. Вдруг на краю сознания пронесся обрывок голоса/звука/мысли. «И как это понимать? Что делала самолете нейтральная условно светлая? На борту были только проявленные темные». «Это случайно. Ошибка в расчетах. ты же знаешь, что нейтралы не определяются как светлые или темные, нет у них ярко выраженных хороших или плохих поступков, поэтому при определенных условиях они могут попадать в расходники, у нее сработал фактор внезапности» Это про меня что ль? Мне вдруг представились двое коммутаторов на телеграфе. которые сортируют входящих и исходящих. Я заинтересовалась, попыталась вычленить этот голос из многих, отлетела/переместилась ближе. Да, еще помню как оказалась на борту этого самолета, только благодаря своему абсолютному упрямству и настойчивости. «И что теперь с ней делать? Ей еще себя проявлять, назад не вернешь уже»… «Куда-нибудь пристроим»… «Так, характеристики, темперамент, личностные качества, характер, принципы… Все, нашел, в системе Альфа51 срочно требуется женская душа, нужные характеристики совпадают. надеюсь она достаточно уже здесь, чтоб все забыть?» «Конечно, память приведена в нулевое состояние. Начинаем переброс»… Это у меня что-ль нулевое состояние? Я не дала поглотить себя панике. Наталья Воронина… 32… или 33 года, мама, папа, отлегло, что-то помню… Вспышка, и я опять перестала существовать…

Было ужасно больно, когтями рвало грудь, горло горело огнем, зверски болела голова…Я лежала на чем-то твердом и мокром, острые камешки впивались в спину. Холодно… Как же дико холодно… Спустя какое-то время пришло понимание, у меня есть тело и оно мучительно болит… Что произошло? Вокруг меня суетились люди, Кричали, На меня? Друг на друга? Пока я ничего не понимала. В первые секунды я судорожно старалась не забыть, кто я… Наталья Воронина, 32 года (вроде), Москва… Помню! Ура! Какое счастье помнить. Потом, немного успокоившись, я начала различать звуки, звуки через какое-то время начали складываться в слова… Понимание приходило постепенно. Мужской грубый «Вы с ума сошли? Что скажет льера?» Тоненький (мальчишеский) «Она сама захотела, мы отговаривали, она прыгнула в самый омут, мы не при чем», хныканье… «Святая Мать, а если она не очнется? Завтра помолвка, нас растерзают. Что будет!» Больно ударили по щеке, раз, второй.

Я с трудом разлепила глаза… Надо мной склонились две мальчишеские физиономии. В глазенках страх и паника. Справа сидел грузный немолодой мужчина с отведенной для повторного удара рукой. «Не надо бить, больно», хрипло прошептала я… Одна часть мозга отстранено фиксировала происходящее — рядом со мной трое человек, два полураздетых мальчика где-то семи и десяти лет, в мокрых штанишках, с волос капает вода (купались?). Мордашки похожи как две капли воды (братья?). Мужчина. Пожилой, с неподдельным беспокойством, озабоченностью, и каким то диким облегчением на лице. Одет полностью, прилично. Отец мальчиков? Не похож… Что они такие перепуганные? Что-то произошло? Я лежу на земле, в мокрой тяжелой одежде, голова раскалывается, в глазах огненные вспышки, как при сильной мигрени. Тонула? Ударилась?

Другая часть меня отметила, что хоть и с трудом, через пару секунд, но я понимаю их язык, правда еще не определилась какой, но точно не русский… И тело может и не мое, но человеческое — две руки, две ноги, голова… Мужчина был одет странно, не современно, какой-то камзол на завязках, высокий воротник, широкие брюки.

Вдруг мои наблюдатели встрепенулись. К нам бежали люди. Женский голос с истерическим надрывом, издалека «Деточка моя, бедненькая, золотце мое. да как же это! Что они с тобой сделали!» «Она сама!» опять завопили мальчишки. «А вот этого больше говорить нельзя. никому и никогда, вы поняли?» тихо, с нажимом сказал мужчина. Мальчишки опустили головы «Поняли, помолвка». О чем это они? какая еще помолвка? Ладно, разберусь по обстоятельствам, главное — жива.

Через пару секунд возле меня на колени упала пожилая полная женщина, на морщинистом лице неподдельное горе, «Девочка моя, как же ты могла? Вчера говорила, но я не поверила? старая дура» всхлипывая рыдала она. Мать? Вряд ли, может бабушка? Мужчина поднялся «Ладно, прекратили вопли, нужно доставить льеру домой, пока тут весь замок не оказался. И лекаря срочно», в сторону «Эмма, хватит ныть, жива твоя деточка. И лучше не распространятся что здесь произошло». Меня подняли на руки и понесли. Я то отключалась, что опять приходила в себя, боль накатывала волнами, видимо ударилась таки сильно, висок пульсировал адски, тошнило. Похоже сотрясение… как минимум…

Очнулась я во второй раз уже в кровати. Рядом сидела виденная ранее женщина, Эмма, кажется. Гладила меня по волосам и тихонечко всхлипывала…Голова болела меньше? но все равно было паршиво.

«Сейчас, сейчас, милая, за доктором уже послали».

Ну вот, оказывается загробная жизнь существует! Прекрасно. только поделиться этой новостью не с кем..

Двери комнаты распахнулись. Вошла незнакомая женщина, вернее сказать — вплыла. На миг я даже ослепла. Дама была изумительно хороша… Одета в роскошное пышное платье, обвешанная драгоценностями, как адмирал орденами на параде. Таких абсолютных красавиц не бывает! Все модели, киноактрисы, королевы красоты, увиденные в журналах, высмотренные из интернета, по телевизору не шли ни в какое сравнение с этой женщиной. Мне, с моей довольно привлекательной внешностью, приходилось последние десять лет постоянно следить за собой, макияж, стрижки, салоны красоты, не скажу, что природа отдохнула на мне, нет. Симпатичное личико, стройная фигурка. С умело наложенным макияжем и правильно подобранной одеждой, даже можно было назвать хорошенькой. Но сравнивать себя и эту женщину было бы смехотворно. У меня аж голова на миг от зависти перестала болеть. Не думайте, мне нравятся исключительно мужчины, но я понимаю, вижу и ценю красоту во всех ее проявлениях — идеальное сочетание черт лица, причем, явно природное, великолепная фигура, горделивая осанка, грациозность и плавность движений, белокурые волосы уложены в сложную прическу. Все в ней говорило о породе. Великолепие одежды и обилие драгоценностей кажется только отвлекали взор от этого совершенства.

«Доченька, дорогая», - пропела эта королева. «Ах, ну вот и маман пожаловала», - вздохнула я. Странно было видеть женщину почти моего возраста, то есть слегка за тридцать, говорящую мне «доченька»). И тут же строже: «Эльвиола, как ты могла? Мне сказал Диомирис, что ты сама прыгнула в воду, мы же говорили с тобой, как важна для нас эта помолвка, ты пообещала не делать глупостей».

Я неразборчиво что-то пробормотала. Неужели моя предшественница была самоубийцей? Вот влипла…Ну хоть имя свое узнала и то хлеб — Эльвиола…

Увещевания продолжались «Ты хоть видела себя в зеркале? Ужас! Во что ты себя превратила! Смотреть страшно». У совершенства может быть стальной стервозный голос? «Сейчас придет доктор, к завтрашнему дню ты должна выглядеть достойно, что бы нам не было стыдно за тебя. От твоего отца я скрою этот маленький инцидент. Твои братья тоже будут молчать..»

Потом совершенство повернулась к слугам и уже громче «А вы куда смотрели, растяпы, я же предупредила- не спускать с нее глаз!» Мужской голос попытался оправдаться «она же купаться пошла, не мог я следом то… Как только прыгнула, я тут же за ней, еле спас». «И еще» Перебила маман, «о том, что произошло — ни звука, иначе пожалеете» Все кто был в комнате (теперь я разглядела мужчину. который меня нес, Эмму и еще пару (слуг?) судорожно закивали головами. «Отдыхай, Эльви», теперь голос звучал ласково. «завтра перед помолвкой, я зайду» И уплыла… Не фига себе, дочь почти при смерти, а она зайдет завтра. Моя мама бы всю ночь сидела у кровати… Сердце сжалось от нахлынувшей тут же тоски. Как ты, мамочка? Теперь, наверное, уже все знаешь. Самолет, авария, хлынули слезы, как будто только ждали команды… Опять запричитала Эмма. И понеслось.

От неумолимо приближающейся полноценной истерики меня отвлек приход врача. Странный какой то доктор. Молодой парень, от силы лет 20, с пустыми руками, и скучающим красивым лицом…После некоторого времени, наконец я сообразила — лечить меня будут магически! В этом мире есть магия? Маг, он же доктор, выставил всех за дверь, молча поводил надо мной руками, ощупал голову, хмыкнул, опять поводил руками, теперь вокруг головы. Короче все лечение заняло от силы минуты три…Шикарно! Тут же вспомнила иголки, горькие таблетки в моем мире, стало обидно… Уже проваливаясь в сон, пришла очень умная мысль — жить оказывается хорошо, снова…

* * *

Проснулась я полностью здоровой и полной сил. Пока я спала, за окном опустился вечер. В комнате было тихо и темно. Рядом дремала Эмма (статус я ей определила как няня или кормилица). Не знаю, чем и как меня лечили — чувствовала я себя превосходно. Самое время подумать и оценить обстановку.

Итак, что мы имеем. В активе — я жива, относительно здорова, молода. Видимо богата, или дочь богатых родителей (что тоже неплохо). Надо мной трясутся, мной дорожат, значит я много значу и важна для них (хотя может меня завтра в жертву принесут, поэтому и берегут, но это маловероятно). Далее, понимаю язык (про читать/писать пока не скажу, пока не увижу книги или что-там у них вместо книг). В этом мире есть магия, лечение быстрое и безболезненное. У меня есть братья (наверное те двое мальчишек, с которыми я ходила на пруд). Это хорошо, детей я люблю, у самой была младшая сестренка. Что еще… Да, как говорили те двое коммутаторов, я попала сюда для какой то миссии, им нужна была женщина с моим характером для чего-то… Значит я здесь не просто так, у меня есть цель. Осталось только понять, какая.

В пассиве — у себя дома я погибла. Я помню дикую головную боль, теплые ручейки крови, текущие из ушей по шее, помню невыносимую тяжесть, от которой лопаются сосуды и выворачивает на изнанку… Я помню крики людей и запах бесконечного всепоглощающего ужаса, захлестнувшего салон самолета. От которого стынет кровь и останавливается сердце… Все… Нужно смириться, что родителей я больше не увижу и назад не вернусь. Попробовать умереть здесь и опять попасть в распределительный центр? Нет, так рисковать — чистое безумие. Задавила в себе опять просыпающуюся истерику. Здешняя я потеряла память. То есть, я не знаю как зовут моих родителей, друзей, что происходит в мире, какие тут порядки и законы. Может быть здесь процветает рабство, многоженство или еще что похуже… Я не знаю как я выгляжу, хотя зеркало то найти думаю, не проблема… Да, еще какая то важная помолвка завтра. Поскольку на меня все горестно смотрят и Эмма через каждые пару минут причитает «бедная девочка», думаю помолвка не с принцем на белом коне. Вероятно династический брак с не очень приятным человеком, если даже моя предшественница решилась попрощаться с жизнью. Хотя мой прошлый характер — тайна покрытая мраком, может я закатывала истерики и пыталась само-убиться от сломанного ногтя? Ничего, завтра все разъяснится. Главное — помалкивать, внимательно слушать и делать выводы.

В свои 32 года я трезво смотрела на жизнь и понимала, что встретить «прекрасного принца» проблематично даже в параллельной реальности. Насмотрелась на всякое. И ничего страшного в браке (даже с нелюбимым человеком) я не видела. По сравнению с авиакатастрофой — так, мелкие неприятности. За возможность второй жизни, я бы вышла замуж и за 80-летнего дедушку.

Да и развод научил меня философски относиться в проблемам. Как говорила моя подружка Светка — «Каждая уважающая себя женщина должна хоть раз в жизни выйти замуж и развестись!». Сама она следовала своему постулату уже в третий раз, и каждый раз убеждать себя и меня, что вот он единственный и неповторимый! Я ужаснулась, они же себя обвиняют в моей смерти!. Светка, Лена и Юля подарили мне на день рождения путевку в Таиланд, в один голос утверждая, что лучшее лекарство от депрессии — смена обстановки, желательно на море, под пальмами. Отбиться от троих, настойчивых в своей заботе друзей, даже с моим фантастическим упрямством было не просто и я согласилась.

Путевка (как я самодовольно тогда предположила) станет последним завершающим штрихом в новой замечательной жизни — новая работа, новая квартира, новый бойфренд… Прошел год после тяжелого развода, наконец улеглась тоска по семи годам потерянной жизни, самобичевания и битье головой об стену (какая у дура) в прошлом. Я сменила работу, теперь я учитель математики в престижном московском лицее. Взяла в кредит миленькую квартирку (родители помогли) и заявила себе и миру — вот она я, новая Наталья Воронина! Успешная, молодая, самодостаточная женщина на пороге новых свершений.

С детства я искренне считала, что мир вертится исключительно вокруг меня. Солнце встает и садиться по моему высочайшему соизволению. Единственный, любимый и долгожданный ребенок в семье — прямое следствие развития у оного обостренного чувства эгоизма. Двадцать три года я сидела у папы и мамы на шее в прямом смысле этого слова. Все мои прихоти выполнялись, любые желания реализовывались. Я могла закатить истерику с воплями на весь магазин только потому, что у купленной десятой по счету куклы за эту неделю недостаточно длинные волосы. Когда я увидела у подружки пианино, я загорелась стать великой музыкантшей. Музыкального терпения хватило мне на целые полгода, а купленное пианино долго мне потом мозолило глаза и портило интерьер в комнате. После, лучшим применением моих великих талантов стало рисование — меня отдали в художественную школу. Хореография, верховая езда, вышивание гладью, искусство дизайна. Везде я промурыжилась по полгода, так ни на чем и не остановившись. У меня это называлось — поиск себя. Воспитывали меня родители в основном добрым словом, увещеваниями и собственным примером. По-моему, ремень иногда принес бы больше пользы. Папа был деканом в Институте искусств и художественного образования, мама работала там же преподавателем изобразительного искусства, поэтому ругательств и рукоприкладства в доме не позволялось, но у меня иногда от их вежливости сводило зубы.

Девочка я была бойкая, острая на язык и креативная на поступки. Ни во что серьезное я не влипла по дурости только из-за своей удачливости и наличия мозгов. Но нервы я потрепала родителям знатно. Вся моя бравада кончилась в один момент — мама в сорок лет родила сестренку. Мне к тому времени стукнуло 20. Сказать, что я разозлилась — ничего не сказать. Истерики родителям, уход жить в общежитие при институте, другие образцово-показательные выступления. Как же, я, и вдруг на вторых ролях! К моему чудовищному эгоизму приплюсуйте ослиное упрямство и будет полный комплект. Мой мир поколебался и впервые я задумалась о том, что я — не центр вселенной. Вообще то центр, но исключительно для себя, а для других — увы. Сейчас я благодарю Бога, что родители решились на второго ребенка. что теперь у них есть Машка, так как меня уже с ними нет.

Мой демарш против несправедливости в семье ничего не дал — я смирилась с существованием сестренки и даже полюбила это маленькое исчадие ада дубль два.

Школу я закончила с золотой медалью, институт с красным дипломом. Чего у меня было не отнять — учиться я любила всегда. Каждая новая книга, каждый новый открытый учебник и новый предмет погружали в таинственный мир неизведанного и притягательного. Это не мешало мне каждый семестр встречаться с новым парнем, отрываться с подружками на дискотеках, регулярно влюбляться и так же регулярно расставаться.

Замуж я вышла на пятом курсе за однокурсника. Все подруги выходили, и я «за компанию». Казалось, даже была та самая «большая любовь»… Саша был умен, воспитан, говорил красивые комплименты, дарил подарки и носил меня на руках, что моему себялюбивому существу было ну очень приятно. Правда поносил-поносил и перестал где-то на третьем году семейной жизни, но это уже другая история. Дальше пошла обычная рутина.

За семь лет брака я приобрела огромный опыт копания в интернете в поисках изысканных кулинарных шедевров, красивых интерьеров, духовного самосовершенствования — как не надоесть мужу и всегда быть желанной в постели. Я научилась отлично готовить, наконец закончила курсы кройки и шитья (так как жена должна уметь и иголку в руках держать, не только поварешку) накладывать потрясный макияж, вкалывала на тренажерах совершенствуя фигуру, ходила по салонам красоты, вообще делала все, чтобы быть достойной… Шла по проторенному тысячами женщин пути среднестатистической жены. Брак, это прежде всего тяжелый труд, трудиться из нас никто не желал и закономерно через семь лет я обнаружила, что не одна у мужа. Наверное, это было логичным выводом из той рутины и однообразия, которые поглотили нашу семью, но если честно, была рада, что появился повод разбежаться. Детей у нас не было — как то не сложилось, уважения и понимания тоже, я думала и не могла вспомнить, когда мы последний раз были вместе, просто разговаривали, целовались. гуляли. Помада на рубашках, вечерние совещания, поздние смс — все слилось в единый клубок ошибок и вранья. В общем и целом девушка я решительная и ровно на свое тридцатилетие, через месяц после окончательного разговора с Сашей по душам, оказалась свободна от брачных уз. И тут началось самое интересное. Вдруг, только после развода я начала понимать, что жизнь в одиночестве бессмысленна и пуста, цели в ней я не вижу и что делать — не представляю. Отыгрывать назад было поздно, да и как то не эстетично. Родителей напрягать со своей депрессией в 30 лет бессовестно, особенно помня, что я им устраивала в переходном возрасте. Осталась я один на один со своими проблемами и разбираться пришлось с ними самой.

Вспоминая, я удивлялась, что большинство событий мне сейчас представляются как размыто и поверхностно. Эмоции не терзали душу, даже воспоминания о родителях были хоть и с примесью тоски, но не болезненной и непереносимой. Все-таки нахождение в том распределительном центре забрало у меня часть воспоминаний вместе с чувствительностью и эмоциональной окраской.

А ведь они правы. я нейтральная. я ни разу в жизни не сделала действительно хорошего бескорыстного поступка. Нет, я ни кого не убила, не воровала, не лгала (ну если так, по мелочи), не предавала, не изменяла мужу, я плыла по течению всю жизнь. ни злых, ни добрых поступков в моем активе нет. Когда Светка попросила пару дней посидеть с ее больной матерью, у нее был завал на работе — я отказалась (не люблю болезни и больных людей), с сестрой я сидела только по слезной просьбе родителей, а не по велению сердца. На работе сторонилась близких отношений, не нужны мне душещипательные дружеские посиделки и копания в эмоциях — я сама по себе. Просьбы подруг игнорировала, ссылаясь на занятость на работе, после первой же серьезной проблемы в семейной жизни — сбежала от трудностей, самым простым выходом казался развод.

Кстати после него и начался самый тяжелый период в жизни — денег не хватало, работать я за время супружества отвыкла, а тратить наоборот. Пришлось снимать квартиру (не поеду же я к родителям под крыло — не солидно и гордость не позволяла в 30 то лет), на еду денег уже не оставалось. про элитную косметику и фитнесс клубы пришлось забыть. Зато после этого годичного периода «бедности» я научилась бережному отношению к заработанному. И потом, уже когда денег стало больше, я как хомячок прятала по углам заначки и копила в банке на черные дни. Сейчас я понимаю, что эти трудности заставляли меняться, подстраиваться под обстоятельства, закаляли характер, по капле выплавляли из меня эгоизм и себялюбие. Подруги помогали, как могли — водили на эзотерические лекции, подсовывали психологическую литературу, пытались знакомить с одинокими мужчинами… На мужчин смотреть не могла, зато остальное, думаю, сделало свое дело. Работу я нашла отличную. Такого трудоголика, как я после развода надо было еще поискать. По 12 часов в сутки каждый день, чтобы не возвращаться домой в съемную квартиру — легко! Выйти поработать на выходные — с радостью! На праздники посидеть с отчетом — конечно! Не удивительно, что начальство меня берегло и ценило. И, наконец, через год с небольшим, я очнулась, прислушалась к себе и обрадовалась — от депрессии ничего не осталось, боли больше нет, и время действительно лучший лекарь. На работе ко мне подкатывал уже несколько месяцев зам директора… Тоже в разводе, симпатичный около 30-летний мужчина. Пора было заняться личной жизнью… Пару свиданий в кафе, один поход в театр… на том, к сожалению мой новый роман и прекратился… Девчонки подарили путевку…

Как я оказалась на том самолете… действительно случайно. До окончания путевки оставалось пару дней, когда по скайпу со мной связался мой шеф. Лидок сломала ногу, у Семена Ивановича теща попала в больницу, остался один учитель математики на весь лицей — и это я. Только я могла спасти нашу знаменитую школу от позора. Я сама была не против улететь по-раньше. Отдыхать одной — скучное занятие… В аэропорту свободных мест на ближайшие рейсы в Москву не было и я попыталась найти обходной маршрут. Только сейчас я понимаю, что сотни «нет», сказанные мне в тот вечер персоналом аэропорта, всеми этими менеджерами, кассирами, администраторами должны были меня остановить, дать поразмыслить, успокоиться и подождать. Но нет… В этот раз мое упрямство зашкаливало. Я нашла таки рейс, число случайно, подслушав разговор в туалете, девушка сказала, что сдала билет, так как отравилась и ее рвет уже несколько часов, а до вылета 30 минут. Правда рейс был не прямой, до Анкары. Но там, я знаю, летают до Москвы гораздо чаще, и я улечу без проблем. Я запомнила рейс и понеслась к кассе. Естественно никто билет мне продавать не собирался, уже началась посадка, но не на ту нарвались. За десять минут я успела устроить грандиозный скандал, получить билет и сеть в самолет. Даже погордилась собой чуток…Слегка удивилась, что на борту не заметила ни единого ребенка вот пожалуй и все..

* * *

Пока я вспоминала, за окном опустилась ночь. Спать уже не хотелось совершенно, любопытство толкало к свершениям. Для начала, я хотела увидеть как я выгляжу. Я во общем то была не против любого облика, главное, чтоб не сморщенной старухи или инвалида.

Значит нужно поискать зеркало. Едва я поднялась с постели, Эмма встрепенулась. «Деточка, ты проснулась? Радость то какая, милая, у тебя ничего не болит?»…. Словесный поток излияний о моем здоровье можно было только прервать радикальным методом. «Няня (надеюсь правильно назвала), подведи ка меня к зеркалу, мама сказала, что я плохо выгляжу», — захныкала я.

Зеркал оказалось в комнате много, даже слишком. Комната представляла собой скромненький такой будуар гламурной блондинки этак 5 на 5 метров. Два огромных окна, монументальная кровать с пологом, преобладающий цвет — белый и розовый, везде разбросаны подушки, на полу пушистый белый ковер, вышитые цветочные узоры на стенах, обтянутых бледно-розовым шелком и зеркала, много зеркал — по паре штук на каждой стене, еще и расставлены по будуарным столикам. Я сползла с кровати, чуть не грохнулась, запутавшись в длинном подоле ночной рубашки, подошла к ближайшему. «Твою мать!» Думаю, Эмма не поняла, что это было за ругательство, поняла только что я в шоке. поэтому тут же стала причитать «Ничего, Эльви, милая, завтра ты станешь как прежде, мы еще раз позовем доктора, он подправит царапинки, что остались, поспишь, отдохнешь, примешь ванну… и прочее прочее…» я уже ее не слушала, я смотрела на девушку в розовой ночной рубашке, отражающуюся в зеркале и тихо млела. На меня из зеркала смотрела кукла Барби в полный рост, этакий золотоволосый ангелочек. Такие же, как у маман прекрасные длинные волосы, изящный носик, тоненькие, кокетливо изогнутые брови, пушистые густые ресницы, большие голубые глаза на фарфоровом личике. Только детская припухлость щек и губ отличает от более зрелой и совершенной красоты матери. Изящная фигурка молодой девушки, только-только вошедшей в женскую пору. Я подняла руку, девушка в зеркале сделала тоже самое. В общем если бы я знала, что это зеркало, подумала, что я смотрю на нарисованную картинку, потому как по мне, слишком она была нереальна и воздушна. На вид лет 17–18. Может меньше, так из глаз девушки на меня смотрела опытная, умудренная жизнью женщина. И это слегка прибавляло годков. Еще один минус, отметила я — актерский талант отсутствует напрочь, проверено путем многочисленных театральных капустников в школе и институте. Нужно срочно научиться прятать взгляд, слишком он уж взрослый. Пока я говорила мало, смотрела в глаза другим и того меньше, и все сквозь полуопущенные веки. Но что будет дальше? Смотреть в пол лет десять? Да, и где она увидела царапинки? По мне, хоть сейчас на подиум… Трудно будет с такой внешностью заставить относиться к себе серьезно. А что, в принципе, это мне даже на руку — пусть все видят рафинированную наивную куколку. так что мои будущие промахи и неудачи (в виду отсутствия знаний в этом мире) спишем на блондинистую глупость.

Пока я медитировала перед зеркалом, в комнату тихо просочилась служанка с ужином на подносе, после нее на пару минут забежали мальчишки, чтобы страшным шепотом поведать, что оказывается я-то на самом деле умерла. Я лежала мокрая, холодная и не дышала, и сердце не билось — они слушали. А если бы все-таки не очнулась, то завоевала бы титул пятой по счету девицы, с разбитым сердцем, которая сгинула в этом пруду. «Прудик, то пользуется не хилым спросом», подумала я. Братья, а их звали Диомирис и Эттаниель, рассказав жуткие новости, спешно ретировались. Как оказалось им строго-настрого запретили даже приближаться к моим покоям.

— Эмма, я не помню, что мне подарили на день рождения в прошлый раз родители? — начала потихоньку прощупывать почву на предмет восстановления картины воспоминаний некой Эльвиолы.

— Как же милая, Зару тебе подарили, кобылку твою. в конюшне стоит, я конечно говорила льере Виолетте, что для девушки в 16 лет, лучшим подарком был бы бал в ее честь, но к тому времени к тебе уже посватались несколько достойных бергов, и твой отец сказал, зачем тратить кучу золота на представление тебя ко двору, если у тебя и так отбоя от женихов нет. Так что в твое 17-летие, в день святой Мирты, ты уже будешь невестой. Ой, дорогая, прости меня, напомнила тебе о женихе, дура старая.

Я слабо отмахнулась и сипло пропищала «Чего уж теперь, нянюшка, придется только смириться со своей горькой судьбой, как послушной дочери, все равно ничего не изменить уже».

Значит девчонке в зеркале 16. Я попыталась представить себя в глубоком детстве, вспомнить любимую куклу Аллочку — ревность и зависть всех моих подружек в 7 лет, и о чудо — взгляд девушки потеплел и стал немного рассеяно наивным. Вот оно спасение, пусть не на долго, но хоть что-то. Я твердо приняла решение не говорить о своей амнезии. Может обойдется. Как я поняла, никому в замке, кроме няни, до меня дела нет. Ко мне не пристанут с душещипательными разговорами родители, и друзей, похоже, не наблюдается. Так что потихоньку вытяну всю информацию, необходимую для нормального существования в этом мире и сама.

— Расскажи как мне еще раз, что ты знаешь о моем женихе, — пора выдвигать тяжелую артиллерию… Завтра все-таки помолвка, и может мы с женихом хорошо знаем друг-друга а и не в курсе. «Зачем ты бередишь рану, Эльви, деточка, ты же его ненавидишь и боишься». Я скривилась, «Да, Эмма, но может со временем привыкну, ведь вся жизнь впереди, мама и папа никогда бы не позволили мне выйти замуж по любви», грустно вздохнула я.

По словам Эммы, мой жених, а звали его Ленар де Мирас приносил в жертву девственниц и ел младенцев то ли на завтрак, то ли на ужин, она запамятовала. Страшнее и ужаснее человека не было во всем королевстве. Происхождения он был самого жалкого — то ли бастард мелкого берга, то ли вообще простолюдин, что являлось самым тяжким, по мнению Эммы, из всех его многочисленных грехов. Уродлив до безобразия, еще и шрам на все лицо. Единственным его положительным моментов во всем этом кошмаре являлись несметные богатства, которые Ленар награбил во время последней войны, убивая невинных и грабя обездоленных. На войне он сделал блестящую карьеру, начав ее солдатом, а закончил уже в чине генерала. И ту войну, кстати, мы выиграли, во многом благодаря жестокости и военному искусству моего женишка. Титул Ленар купил после, на ворованные деньги, но это его не спасло, на него все равно смотрели как на плебея. Почему этого убийцу и негодяя так приблизил к себе наш король, Эмма точно не знает, может поставляет во дворец невинных девиц, для участия в дворцовых оргиях, ей неизвестно.

«Если хоть половина из этого правда, то бежали бы мы к заветному прудику с Эльвиолой наперегонки». Нет, я подозревала, что в рассказе Эммы слухов и домыслов предостаточно, но мне было непонятно, почему же родители так рады сбагрить свою старшую дочурку этому чудовищу. Эмма разъяснила и это. За право первородства (а я, как старший ребенок в семье, наследовала какой-то там жутко высокий титул, которым могла поделиться с мужем и своим первенцем) моей семейке монстр отваливал огромную кучу золота (даже Эмма не знала точную сумму), а золото родители очень любили, и его постоянно не хватало. Предки не особо утруждали себя зарабатыванием денег, в основном, как и мои родители прожигали жизнь в праздности и кутежах, и мое теперешнее поколение столкнулось с угрозой бедности. «А хорошо, что у них первой родилась девочка, как бы они мальчика то продавали?», — подумала я.

Со слов Эммы стало понятно, что с женихом мы ни разу не встречались — все договоренности о помолвке пересылались магической почтой. Ленар должен будет прибыть завтра утром для окончательных переговоров, подписания брачного договора и заключения помолвки в местном храме. И сразу же уедет назад, в столицу. Три в одном за одно утро — занятой человек, мой будущий муж. Помолвка у знатных людей длилась от полугода до года, успокоила Эмма, значит у меня есть время морально подготовиться.

Около полугода назад, когда прибыло прошение о помолвке от Ленара, отец даже не обратил на него внимания, у него тогда на примете было несколько потенциальных женихов, которые уже передали документы на рассмотрение, высокородных и родовитых. С одним из них уже почти подписали предварительный договор, когда льера вызвали в столицу. После поездки (и видимо аудиенции с монархом) папаня был сам не свой, в замке месяц царила чудовищная атмосфера. Все ходили на цыпочках, боялись лишний раз посмотреть в его сторону. Наверное он очень жалел, что ждал моего шестнадцатилетия, и не заключил помолвку ранее. Тем паче, Ленар со своими деньгами перебил все ставки… да и король вмешался. «Вот с того времени и начался кошмар в нашем доме и в нашей семье», сказала Эмма и добавила «Поздно уже, давай ка ложись в постель, милая».

После сегодняшних событий голова у меня была похожа на шар, наполненный гелием — гулко, пусто, тянет взлететь и смыться по-дальше. Но вместо этого я послушно легла в кровать и закрыла глаза. Главными задачами, определила я себе на ближайшие месяцы- по-больше слушать, по-больше молчать, по-меньше говорить. И учиться-учиться-учиться. Сейчас я никак не могу повлиять на сложившуюся ситуацию, меня сорвало с дерева, как одинокий листок и унесло в бушующее море — авиакатастрофа, новая жизнь, вокруг меня неизвестный мир, чужие люди, непонятные события, все происходит без моего участия или влияния, что же — будем плыть по течению, авось куда-нибудь вынесет. Я лежала без сна в огромной кровати и панические мысли никак не хотели покидать голову. Нужно успокоиться и хоть немного поспать, но не получалось. Столько событий за прошедшие сутки — мозги кипели и плавились, сердце стучало как сумасшедшее — какой там сон! Промучившись почти до рассвета, я буквально на пару минут отключилась, как нужно было уже вставать и одеваться.

* * *

Лихорадочный быстрый завтрак, дерганые горничные, дрожащие руки, причитающая Эмма — нервировало все! Казалось, сейчас зарычу. Все вокруг помешались на этой помолвке. На пару минут заскочила родительница — надавала ЦУ и упорхнула. Из волос сделали пизанскую башню, украсили нитками розового жемчуга (держать такую махину на голове — занятие я вам скажу не из легких, вообще у меня были всегда короткие волосы, раз в месяц в салон, и никаких проблем). Но больше всего времени заняло облачение. Сначала на меня надели две сорочки — длинную и коротенькую, чулки, корсет, потом напялили что-то типа каркаса из какой то жесткой ткани, как будто железной (видимо здесь процветает стиль рококо, с грустью порылась в памяти, эх, ампир мне всегда нравился больше), когда очередь наконец дошла до платья — сил возмущаться уже не было никаких. Меня облачили во что-то розовое, пышное, с оборками и воланами, расшитое драгоценными камнями, нет — булыжниками (платье со всей амуницией весило на вскидку килограмм десять), корсет немилосердно впился в ребра (никогда в прежней жизни его не носила и не знала, что это так больно). Если доживу до помолвки — будет подвиг, кажется умру гораздо раньше от любящих родных и близких.

Меня потащили на выход. Вздрогнула, зацепившись взглядом за отражение в зеркале. Бессонная ночь отложила таки печаток на внешности Эльвиолы — болезненная бледность, красные опухшие глаза, нездоровый вид. «Теперь уже ни у кого не возникнет подозрений», — хмыкнула я мысленно, «На лицо глубокая и безутешная скорбь, именно так я и должна выглядеть сегодня, по мнению многих».

Сказать, что я не боялась — это будет чистейшей воды вранье. На самом деле я была в ужасе. Воображение разыгралось не на шутку. Вчерашний откровенный опус Эммы, свои собственные страхи, не знание мира, нездоровая атмосфера вокруг, перепуганные горничные, нервничающая мать — не добавляло мне уверенности в себе. Жених уже представлялся этаким уродливым монстром, местным франкенштейном и по совместительству синей бородой. «Включай мозги, Наталья. С любым можно договориться. Страх это только мое воображение, мои мысли о предполагаемом будущем. И чем ярче работает фантазия — тем сильнее страх. Успокойся! Пока плывем по течению, дальше видно будет…».

Большой и дружной компанией невесту вывели из комнаты. Впереди шла Эмма, меня с двух сторон поддерживая за руки две девушки-горничные Лиля и Мари (наверное боялись, что грохнусь в обморок от волнений, они были недалеко от истины — корсет жал беспощадно, дышалось с трудом). Наша процессия миновала анфиладу богато украшенных комнат. Высокие стрельчатые окна, сказочные витражи, я не успевала рассмотреть это великолепие, глаза разбегались в разные стороны, стараясь охватить все и сразу, дух захватывало от изящных статуэток, картин на стенах, богатой мебели, правда на первый взгляд присутствовала некая толика запустения и пыльности, но я была в восторге! Дом был изумительно хорош изнутри, стены из красновато-коричневого камня, без покрытия из обоев и панелей, казалось были теплыми и нежными на ощупь, я даже незаметно мазнула ладошкой по стене, действительно, как живые. Мы спустились по широкой каменной лестнице на первый этаж. Там уже ждала меня родительница в окружении нескольких богато одетых женщин (группа поддержки?). Маман опять шикарна. прекрасна и опять вся сверкает драгоценностями. И как ей не тяжело все это носить? Наверное привычка.

«Бедная моя девочка» — утерла платочком несуществующую слезинку, на лице неподдельная скорбь и страдание. актриса из нее явно лучше, чем из меня… Все как будто ждали толчка — женская братия разом запричитала, и так настроение не к черту, еще эти завывания…Скорее бы уже все закончилось и меня оставили в покое.

Наконец дверь слева открылась и нас пригласили в кабинет.

Первым кого я увидела войдя в комнату был поразительно красивый мужчина, сидевший за массивным письменным столом напротив входа. Наверняка папаша. Реально похож на девчонку в зеркале. (я пока не могла совместить в голове мою новую внешность и себя любимую в одно лицо, поэтому нынче у меня раздвоение личности — была «я» и «девчонка в зеркале»). На вид так же лет 30 в хвостиком (они что детей в 12 лет рожают?), так же и маман блондин, только цвет волос больше пепельный, чем золотой, волосы чуть ниже плеч, высокий надменный лоб, ровный аристократический нос, четко очерченные красивой формы губы, светлые холодные глаза, но самая ярко бросающаяся в глаза черта — немыслимое высокомерие и надменность, взлелеянные многими поколениями высокородных предков. Мужчина небрежно держал в руке несколько листов бумаги и читал. Увидев нас он махнул рукой на кушетку слева от себя и процедил сквозь зубы «Мы скоро закончим, садитесь». Двигаясь к дивану я сразу и не заметила сидящего в глубоком кресле человека, так же читавшего бумаги. А когда он резко встал, приветствуя нас, вполне натурально вздрогнула и отшатнулась. На мой испуг он насмешливо скривился, царапнул острым взглядом по моему платью (а что? — чудесный розовый цвет), небрежный поклон и опять уткнулся в бумаги. Наконец я увидела своего жениха.

Что ж, не так страшен черт, как его малюют. Видали и похуже. С меня начала потихоньку спадать паника. На первый взгляд — явных отклонений и уродств не наблюдалось, Две руки, две ноги, не красавец, конечно. На вскидку лет 35–40. Высокий, худой, короткие темные волосы с белыми мазками седины, крупный нос, тонкие, упрямо сжатые губы, хищное темное лицо, то ли загорелое, то ли смуглое по природе, цвет глаз не разглядела, он сидел к нам боком, да и шрам таки был — на правой щеке белым тонким росчерком. Классический образ злодея. Мужчина был явно не в моем вкусе. Мне всегда нравились симпатичные парни, с чувством юмора, веселые, компанейские. Мой бывший, например, был в свое время душой и заводилой нашей студенческой компании.

— Я настаиваю на 50 % предоплате и сегодня, — папаня дочитал договор и отложил бумаги.

— Вы смеетесь? Я и так вам плачу огромные деньги только за предварительную помолвку, а если что случится с невестой? Я просто распрощаюсь со ста тысячами золотых, Вы сами настояли, первым пунктом в договоре стоит, что аванс не возвращается, — донесся из кресла низкий голос будущего мужа.

— Да если бы не король, и его приказ, я бы никогда допустил этой помолвки, — если мой папа решил немного поторговаться, то он явно просчитался с объектом. Так как объект даже бровью не повел.

— Вы хотите сказать, что в этом королевстве, да и не в этом тоже, вам кто-то даст больше миллиона золотых? — голос гостя звучал насмешливо и вызывающе, и до ужаса, обидно.

— Дело не в деньгах…

— Не смешите меня! — грубо прервал хозяина Ленар, — А в чем же?

Боковым зрением я увидела как маман слегка покраснела. До этого момента она успешно мимикрировала под мебель, сидела тихо как мышка, периодически поднося платочек к глазам. Тут походу жесткий патриархат. Женщинам слова не дают. А я что — сижу и молчу, тиха, послушна, молчалива — настоящее сокровище.

— Через пару лет вам за долги придется не только дочь, но и замок продать, — продолжал издеваться жених.

— Да лучше пусть ее мужем будет обычный берг, чем такой как вы…

О да тут страсти бушуют похлеще, чем в мексиканских сериалах. «Торги проходят в дружественной и доброжелательной обстановке», хмыкнула я.

— Вы подписываете или нет? Да за сумму в половину меньшую я куплю хоть завтра десяток девиц по-покладистей. Просто королю взбрело в голову, чтоб я стал именно льером. И поверьте, если вы откажитесь — я не обижусь. А вот, что будет с вами и вашей семьей?

«Мне показалось или в голосе прозвучала еле уловимая фальшь? Да нет, дорогой, тебе эта помолвка тоже нужна, не знаю правда зачем, но не менее необходима, чем деньги моему папаше. Может тебе и удастся убедить в своей незаменимости предков, но меня не обманешь, у меня нюх на вранье. Проверено опытным путем».

— Итак, окончательное решение — сто тысяч золотых вам переводят авансом сегодня, остальные девятьсот сразу перемещают в сокровищницу после заключения брака в храме, через месяц.

— Какой месяц?! — тут же закричала мамаша. — Да нас все засмеют! — Год, не меньше, должна длиться помолвка!

— Все вопросы к его величеству, через месяц в столице собирается совет и у меня, как у исполняющего обязанности главного советника монарха должен быть к тому времени титул. Я надеюсь на ваше благоразумие и на благоразумие невесты, — небрежный кивок не глядя в мою сторону. — И постарайтесь, чтобы через месяц она была как минимум жива, а как максимум здорова, до меня дошли кое-какие слухи о вчерашнем инциденте. Мне еще наследника от нее получать.

«Дульку тебе с маком, а не наследника», я мгновенно вскипела, как чайник. Бессонная ночь, головная боль, еще этот корсет… Такое откровенное пренебрежении и хамство коробило. Ни как меня зовут, ни как я выгляжу жениха не интересовало. «Папаша тоже хорош, так ненавидит будущего зятя, что даже дочь не представил». На смену утренней панике пришла здоровая злость. Значит месяц. За месяц я мало что успею… времени в обрез.

— Да, и что младшая льера тут делает? Привели показать? Совсем было не обязательно. Мне абсолютно неинтересно, как она выглядит. Мне от нее нужен только титул. Пусть идет в храм и ждет меня там., — чуть заметный налет брезгливости и пренебрежения изогнул губы Ленара…

«Ничего, мы очень злые, и память у нас хорошая»…

Маман торопливо вывела меня из кабинета. Блин, чувствую себя предметом мебели, передвинули туда, задвинули сюда.

Естественно, после оглашения условий помолвки среди присутствующих в гостиной дам начался откровенный хаос. Я стояла в центре ока бури и со всех сил силилась не заорать. В обморок что-ли хлопнуться? Этого, видимо от меня и ждут все.

— Как месяц, это же позор, да за это время даже платье не пошить! Что скажут соседи?

— Что значит человек неблагородного происхождения, никакого понятия о приличиях!

— Бедный ангелочек! Столько потрясений!

Бла-бла-бла…

Сама помолвка заняла от силы минут пять. До храма я шла под руку с маман, внимательно смотря под ноги, чтобы с непривычки не запутаться в длинных юбках и не упасть. Вся наша женская братия причитая и стеная, топала следом. Жених с отцом нагнали нас уже на подступах. Судя по мрачным физиономиям примирением и дружбой между ними и не пахло, но договор, по всей вероятности, подписали. Само помещение храма оказалось просто пустой круглой комнатой с куполообразным высоким потолком. В центре стоял постамент с чашей, наполненной водой. Нас попросили опустить в воду руки, не касаясь друг друга (типа мы соединены пока через воду), дедушка-священник прочитал небольшую вступительную речь, о том, что мы подтверждаем перед Богиней свои намерения сочетаться браком и соединиться навеки через месяц. Всего-то! Как то пугающе звучит «навеки». Интересно, а разводы здесь предусмотрены?

Все время пока я стояла рядом с Ленаром, меня не покидало стойкое ощущение, что я лишний элемент в храме, что жениху плевать на меня с высокой башни, он со сосредоточенным видом решал в уме какие-то глобальные задачи, а мы тут со своей помолвкой навязались, и если бы было можно, он бы взял один титул без прицепа вроде меня… Даже моя красота и молодость его не впечатлили, если его взгляд иногда и останавливался иногда на мне, то лицо принимало такое брезгливое и хмурое выражение, как будто мы уже лет тридцать женаты и я надоела ему хуже горькой редьки. Я усиленно пыталась соответствовать образу глупой блондинки, хлопая глазами, и охая в нужных местах, Образ незабвенной куклы Аллочки прописался у меня перед глазами.

По презрительно кривящимся губам жениха можно было понять, что впечатление я произвела на него незабываемое. «Не тряситесь, льера. Я не ем маленьких девочек» — процедил он сквозь зубы. «Ага, вы на них женитесь» — мысленно ухмыльнулась я, едва держа себя в руках — ненавижу корсеты!..

Уехал Ленар сразу, как только представилась возможность, по-английски, не попрощавшись. Вот уж действительно — невоспитанный и неблагородный плебей. Стоп… я сутки только льера, а уже высокомерие моих предков бурлит во мне. Вот теперь можно и в обморок, зато сразу в комнату отнесут и в покое оставят. Главное — точный момент подобрать.

После прекрасно сыгранного беспамятства, меня предоставили самой себе, посчитав, что для бедной девочки сегодня впечатлений было достаточно. А я и не против… Хоть осмотрюсь в спокойной обстановке. Но видимо бурные события прошедших суток подкосили мой организм основательно, потому, что после того, как я оказалась в горизонтальном положении — уже ничего не помню.

* * *

Как потом поведала Эмма — проспала я почти сутки. Жертву произвола и насилия (то есть меня) приказали не трогать, так как дословно «бедная девочка столько натерпелась!». Родители укатили в соседнюю Ромулу тратить сто тысяч, переведенные за помолвку Ленаром. Просили передать, что вернуться накануне свадьбы, а местной портнихе было дано указание прибыть для пошива свадебного платья. Ждали ее завтра. Я было решила обидеться на двух жадных до денег предков, но потом резонно себе же аргументировала, что без них будет в замке гораздо проще освоиться. И вообще, дух равнодушия и пофигизма, царивший в этой семье, в данный момент был очень кстати. Возможно настоящей Эльвиоле и не хватало родительских тепла и заботы, наверное ее убивало пренебрежение матери и алчность отца, но мне это было только на руку.

И началась новая жизнь.

Что очень радовало в моем теперешнем положении — одевали, причесывали, наводили лоск на меня любимую без моего непосредственного участия. Нужно было просто тихонько сидеть перед зеркалом и иногда открывать рот, чтобы Эмма впихнула туда кусочек пирожного или влила глоточек чая. Пока горничные кружили вокруг, как стайка воробышков, я продумывала стратегию и тактику на ближайшие дни.

Цель 1 — подружиться с парой-тройкой слуг (свои люди нужны везде, а также сплетни, слухи, свежие новости и т. д.),

Цель 2 — найти библиотеку и наконец понять, умею я читать или нет, я все-таки очень надеялась, что перенося в этот мир, мне не только дали способность понимать язык, но и читать и писать, иначе мое обучение может затянуться на долго, что не радует.

Цель 3, плавно вытекающая из 2 — изучить историю этого мира, веру, нравы, обычаи, если уж я застряла здесь на долго.

Попыталась проанализировать свои впечатления от вчерашнего дня. Решила, что жених мне совершенно не подходит. Не нравилось мне в нем абсолютно все — внешность, голос, его тяжелая аура, раздражающая кривая ухмылка. Если даже я, со свои богатым опытом общения с противоположным полом нашла Ленара злобным, черствым сухарем, как же бедная запуганная шестнадцатилетняя летняя мышка Эльвиола была охвачена ужасом, если решилась на такое.

«Не буду об этом думать сейчас — подумаю об этом завтра, а лучше через месяц!» — напомнила я, свой давний жизненный принцип, спертый у Скарлет. «У меня есть более насущные проблемы, чем будущая гипотетическая свадьба — выжить и адаптироваться».

Этим и займемся.

Сначала я выяснила, что в замке живут несколько учителей, нанятых для обучения моих братьев (как и всех знатных господ, нас учили на дому). Девочек по минимуму (чтение, письмо, танцы, музицирование, вышивка, этикет и еще пару-тройку таких же бредовых предметов). Мальчики удостаивались еще географии, математики и истории.