Изгои Таэраны

— От изначальной сущности всего можно ждать, — спокойно заметила чародейка, — взять хотя бы пустыню… на ее месте когда-то зеленели луга и росли леса. Но… повторись нечто подобное — тогда бы вместе с Ирайей мог сгореть весь Город Магов. Впрочем, это самое пессимистичное предположение.

— А как насчет… самого оптимистичного? — с робкой, но надеждой поинтересовался Морандор.

— Тоже не исключается. Часть силы, содержащейся в Сердце, могла перейти в твою посланницу. Переменить ее. Одарить новыми способностями… или превратить в чудовище, утратившее и память, и Перворожденный облик.

— Первое нравится больше, — молвил несколько приободренный предводитель клана, — да и облик Перворожденных… мы все здесь слегка отошли от него.

— Но вариантов, на самом деле, очень и очень много. Твою посланницу могли убить — без всякой волшбы, просто мечом или топором. Ее могли пленить, лишив возможности творить чары. Наконец та вспышка могла взволновать, как бы взбаламутить Тьму — из-за чего встречи в ней оказываются невозможными. Как невозможно разговаривать под постоянный посторонний шум.

— Ясно, — Морандор снова был нахмурен и недоволен, — но если бы Ирайа погибла, она бы все равно ушла во Тьму, и тогда смог встретиться с ней. Плен… тоже не то. Ладно бы она меня звала… а так ведь зову я. Остается нарушение ткани Тьмы… из-за этой жуткой вспышки.

— И что же предлагает Мудрейший? — осведомилась Лийнара, внутренне уже беспокоясь от назревшей догадки.

Подумав с минуту, Морандор дал ответ:

— Нам остается только одно. Погибла ли Ирайа или, наоборот, обрела частичку силы Сердца Таэраны — мы должны не гадать, а выяснить это как можно точнее. Посему… необходимо провести ритуал Зова Тьмы.

— Но, Мудрейший! — не выдержала чародейка, — это потребует много сил. А чародеи клана еще не оправились… полностью.

— Много сил… все правильно, — равнодушно молвил предводитель, — много сил… чтобы преодолеть эти волны, поднятые во Тьме. Прорваться через них. А что еще остается? Подумай сама: если Ирайа все-таки обрела силу Сердца Таэраны… пусть не всю — сила эта не будет лишней для клана. Может, ее и не хватит для возрождения Сангранола, но надо же с чего-то начинать. Объявим мою посланницу новым воплощением Кровавого Божества, приманим таким образом парочку других кланов — и соберем достаточно силы. Все ясно?

— Да, Мудрейший, — Лийнара кивнула, печально потупив взор. Она уже знала, насколько бессмысленно спорить с предводителем в такие моменты. Когда он загорается какой-то идеей, когда фанатически блестят его глаза… и когда голова становится глухой к любым доводам разума.

Покои Морандора чародейка покидала крайне встревоженной и огорченной. Ведь новый замысел предводителя не сулил ничего хорошего ни ей самой, ни всему клану.

Глава вторая

Рах-Наваз покинули тем же вечером… и, что ценно, без особых хлопот. Благо, прикрытие Салехом было придумано идеальное: вывод из города каравана, принадлежавшего покойному брату. А ныне забытого и изрядно застоявшегося; и довольно многочисленного кстати сказать.

В этой веренице повозок, запряженных огромными ящерами (своего рода местной заменой лошадей); среди ящеров без повозок, но оседланных или навьюченных; среди поклажи и целой толпы рабов заметить троих сообщников Салеха было немногим проще, чем различить прыщ на спине дракона. Да и не пришло никому в голову нарочито досматривать очередной караван. Уход его из города (равно как и приход) здесь считался рядовым событием, происходящим по несколько раз на дню.

А перед отъездом Салех успел еще кое-что. Он приобрел (на деньги Хамида) новую саблю для принца Леандора — взамен тем мечам, что были отняты воинами Лесного Братства. А заодно познакомил своих сообщников с другой, так сказать, с «теневой» стороной жизни в Городе Магов.

Так, оказалось, что власть действительно никогда не бывает абсолютной — даже если это власть магов над собственным детищем. Мало того что даже в этом чудо-городе нашлось место воровству, так вдобавок здесь была отлажена целая система сбыта и перепродажи краденого. Которая, что примечательно, теснейшим образом переплеталась с торговлей нормальной, так сказать, законной. Настолько тесно, что и вовек не разделить.

Кроме того, даже в явных запретах, установленных в Городе Магов, находились лазейки; да что там: целые бреши, пробитые местным не в меру смекалистым народом. Так, например, выяснилось что не беда, если хмельные напитки в городе под запретом. Ведь зато в самой обычной лавке ни горожанам ни приезжим не возбранялось приобрести курительные трубки. А также особую траву, расслабляющую не хуже доброго вина.

Приобретение же оружия и вовсе здесь почиталось за пару пустяков. Независимо от происхождения оного.

Надо сказать, что маги смотрели на происходящее сквозь пальцы; ходили слухи, что они и сами не чурались чудо-травы. Однако на самом деле разгадка, вероятнее всего, была много проще. Ни воры, ни торгаши ведь никоим образом не досаждали хозяевам Рах-Наваза, да и похоже, еще и делились с ними своим заработком. Так что обе стороны города не то чтобы существовали обособленно — они попросту не мешали друг другу, а, наоборот, взаимно дополняли. Жили почти так же, как любящие супруги — то есть в полной гармонии.

Открыв для себя «теневой Рах-Наваз», Ирайа посетовала на то, что, знай об оном в клане, можно было наладить с местными дельцами сотрудничество — подобно тому как кланы Лаин сотрудничают с разными гильдиями воров в других городах. Тогда-де поиск и добывание Сердца Таэраны был бы значительно облегчен, да и исход ее, Ирайи, миссии мог оказаться иным. В ответ на это предположение Салех лишь небрежно отмахнулся.

«Пустое, — заметил он, — вся эта братия промеж собой в родстве да в соседстве. И чужаков не любит, в свои ряды не допускает».

Благодарности за саблю от опального, но все же принца бывший вор, понятное дело, не дождался. Леандор ответил на его подарок всего двумя фразами: первой он напомнил, что владеет чарами, а не одним только оружием; второй же отметил неумелость рхаванских оружейников. Чьим жалким поделкам никогда не сравниться с его утерянными мечами.

К чести Салеха, он не обиделся и не стал апеллировать к совести его высочества. Бывший вор лишь напомнил очевидную вещь: о том, что оружие не бывает лишним. Нигде и никогда, а особенно в местах, подобных Храму Черного Зеркала. И уж с таким-то ответом Леандор не посмел спорить.

Место новой стоянки каравана Салех сознательно подбирал так, чтобы оказалась она поближе к искомому Храму. Во-первых он предпочитал большую часть пути все-таки проехать в повозке, а не плестись на своих двоих. Во-вторых же такой способ путешествия по пустыне был много безопасней. Ибо шайки налетчиков, считающих эту выжженную землю своими охотничьими угодьями, все-таки избегали больших и прилично охраняемых караванов. Боялись превратиться из охотников в поживу местным пожирателям падали — причем боялись этого даже ночью.

И все-таки совсем избежать пешего перехода не получилось. Почему-то ездовые ящеры опасались Храма; причем, испугались его заблаговременно и задолго, а в один прекрасный момент просто отказались продолжать путь. Тогда-то Салех и велел каравану становиться лагерем, а за главного оставил раба по имени Каюм. Самого рослого, старшего и смуглого в этой подневольной братии.

— И не боишься? — ехидно поинтересовался у Салеха Даррен, — такое богатство — и невольникам доверять?

— Чего бояться-то? — бывший вор усмехнулся, — рабы преданы нашей семье… если верить покойному Хамиду. Да и даже если не преданы… мое-то какое дело? Не собираюсь же я занять место покойного брата и жить этим караваном. Если б хотел — вором бы точно не стал.

Остаток пути занял чуть ли не целый день. И к счастью никто к четверке путников за это время так и не привязался: ни налетчики, ни всякое местное зверье. Впрочем, даже это приятное обстоятельство не превратило переход через пустыню в увеселительную прогулку по площади Грейпорта. Потому как зной, почти незаметный в Городе Магов, за его пределами властвовал безраздельно. Как злобный и жестокий тиран.

Хуже всего пришлось при этом, разумеется, Ирайе. Девушка-Лаин старательно куталась в свой плащ, тщась защититься им от вредоносных солнечных лучей. Немногим лучше чувствовали себя и Даррен с Леандором: оба, не приученные к такому климату, обливались потом; оба то и дело прикладывались к фляжкам с водой, а наемник даже пробовал снять сапоги и идти босиком — что, как оказалось, не намного приятней.

И только Салех, дитя пустыни, вышагивал по родной земле как легендарные имперские воины по улицам покоренных городов. Однако и ему (наверное, с непривычки) путь не доставил ни капли удовольствия. Потел, например, бывший вор на равных со своими спутниками; когда же Храм наконец замаячил впереди, именно он не сдержал возгласа радости и облегчения. На что Даррен припомнил ему одну из человеческих пословиц, предостерегавших от преждевременного торжества. Таковых, кстати, у самого молодого таэранского народа имелось, на диву, много.

Искомый Храм выглядел своеобразно. Первое, что видели все подходившие к нему — это четыре черных каменных столба, окружавшие каменную же площадку: круглую и отшлифованную до полной гладкости. Правда, приглядевшись, путники заметили, что и площадка, и столбы служили, скорее, террасой Храма. В то время как сам Храм, по всей видимости, находился за двустворчатой дверью, что обнаружилась в расположенной подле них скале.

Ручки на двери не было. Она открылась сама, как только подошедший Салех уперся в нее ладонью. Створки медленно разъехались в стороны, открывая темнеющий проем. И так же, неспешно и неумолимо, они вновь сошлись, едва гости Храма переступили порог.

Царившая внутри темнота, если и была кромешной, то, во всяком случае, не для четверки пришельцев. Так, Ирайе темнота была естественной и привычной; Даррен не забыл пустить в ход верный амулет Кошачьего Глаза; схожая по назначению вещица имелась и в воровском арсенале Салеха. Что же касается Леандора, то он призвал себе в помощь сам Свет… точнее, немножко Света, дабы отогнать от себя темноту.

Всем четверым открылся обширный круглый зал — очевидно древний и чрезвычайно запущенный. Колонны, некогда подпиравшие сводовый потолок, успели большей частью обломиться и обвалиться, и торчали теперь как огромные полусгнившие зубы. Правда, сам потолок держался и падать, похоже, не спешил.

Земляной пол был изрыт и изуродован так, как будто из-под него пытался выбраться огромный крот. Вперемежку с землей валялись остатки каменных плит и обломки колонн.

— И? — недовольно вопросил озиравшийся Леандор, — где это твое Зеркало?

— Погоди немного, — попытался успокоить его Салех и вовремя поправился, — то есть, извольте немного потерпеть, ваше высочество. Нужно осмотреться.

И бывший вор первым ступил на ближайшие к входу завалы из земли и камней. Его спутникам оставалось лишь двигаться следом. Подобравшись ближе к центру зала, они обнаружили, что пол здесь уже не столько земляной, сколько каменный. И что он отнюдь не ровный, а закручивается на манер воронки… ну или винтовой лестницы.

По этой-то воронке путники, не сговариваясь, и прошли вниз — оказавшись в длинном, выложенным камнем, коридоре.

Здесь было почище, чем зале наверху, а к стенам даже крепились какие-то светильники — правда, тусклые и холодные. Вдоль стен по всей длине коридора были выстроены небольшие по ширине, но довольно высокие темные ящики. По форме они напоминали то ли шкафы то ли…

— Советую приготовить оружие, — прошептал Салех, — если это то, о чем я думаю…

И он не ошибся — по крайней мере в своем совете.

Когда до ближайшей пары «шкафов» осталось менее десяти шагов, их дверцы одновременно открылись, и навстречу путникам вышли две человеческие фигуры. Точнее, не совсем человеческие: неестественная худоба и бледность (заметная даже зачарованным зрением), полуистлевшие лохмотья, не говоря уж о светящихся голубоватым блеском глазах — все это явно отличало эти существа от обитателей мира живых.

— Нежить! — совсем по-девчоночьи взвизгнула Ирайа и, повинуясь одним лишь инстинктам, попыталась спрятаться за спину Даррена.

А вот у самого наемника разговор с врагами был коротким. Один удар его меча снес голову ближайшему мертвяку, второй — подрубил ноги. Одновременно засвистела, рассекая затхлый подземный воздух, сабля в руке Леандора. Р-раз, два — и второй выходец из черного «шкафа» развалился на части.

— Так я и думал, — не без грусти заметил Салех, — это те несчастные, что до нас пытались добраться до Черного Зеркала… Но не добрались. И теперь Храм держит их вместо охраны… Понимаете сейчас, что докучать Черному Зеркалу по ерунде?..

Он хотел сказать «себе дороже», но не договорил вновь. Дверцы шкафов начали открываться одна за другой, и коридор стремительно заполнялся мертвяками. Некоторые из них, как оказалось, были вооружены и одеты в ржавые обломки доспехов.

Впрочем, даже вооруженные мертвяки сражались довольно скверно. Даррену понадобилось меньше минуты, чтобы зарубить двух ближайших из них; старался не отставать и Леандор. Отложив саблю, он поочередно пускал в ход чары Плети Холодного Пламени и Невидимого Пресса.

А вот Ирайа оказалась не у дел: ее кинжал и метательные ножи мертвякам были что дракону заноза. Чародейство же ее требовало покоя и сосредоточенности — тех вещей, что никак не совместимы с горячкой боя. Не говоря уж о том, что редкий ритуал Лаин мог обойтись без живых существ в качестве источников силы.

В числе слабых звеньев в этом бою оказался и Салех. Бывший вор не носил с собой тяжелого оружия, а нож и кастет, что не раз спасали его на ночных улицах, теперь были бесполезны. Мертвякам ведь чуждо чувство боли, не говоря уж о страхе.

И все-таки совсем уж никчемным в этой схватке Салех себя не проявил. Когда один из мертвяков оказался слишком близко от него, бывший вор, разумеется, ударил — правда, без всякого оружия, кулаком и без надежды на успех. Но не надеялся он, как оказалось, напрасно. Ибо кулак Салеха неожиданно для него самого налился тяжестью и налету снес мертвяку голову. Мертвяк еще стоял на ногах, когда сбитая голова покатилась по полу под ноги его товарищам.

— Ого! — только и мог сказать Салех. Он был удивлен таким результатом и удивлен приятно.

И все же, несмотря на все усилия Даррена и Леандора, мертвяков не становилось меньше. Точнее, их было слишком много — настолько, что ни на какую победу гостям Храма рассчитывать не приходилось. Против грубой силы воинские умения оказались не очень-то хороши: они не могли решить исход схватки, а лишь позволяли немного оттянуть его.

Мертвяки не уставали и не боялись, им даже применять оружие было необязательно. Рано или поздно четверо незваных гостей должны были оказаться в окружении и быть задавленными массой… ну или взяты измором. Даррен понял это первым, и он же нашел выход, возможность избежать трагического исхода.

— Нам не отбиться! — крикнул он своим соратникам, — их слишком много, нужно пробиваться. Вперед!

И с этими словами наемник взялся за двуручный топор и первым двинулся на мертвяков — буквально пробивая себе дорогу в этой многорукой шевелящейся препоне. За ним последовал Салех, таща за руку Ирайу; принц Леандор с саблей наготове шел последним, прикрывая тыл.

Коридор казался бесконечным — потому, наверное, что продвигались по нему четверо товарищей по несчастью донельзя медленно. Шли они уже не столько по каменному полу, сколько по поверженным трупам; в то время как другие трупы, еще стоящие на ногах, тянули и тянули свои многочисленные руки. Даррен и Леандор отсекали посеревшие и холодные конечности походя; один раз даже Ирайе удалось изловчиться и обрубить кисть руки мертвяка кинжалом.

Незадачливые просители Черного Зеркала, застрявшие между жизнью и смертью — они хрипели, шипели, шуршали; тянули свои руки и щелкали зубами. Они словно сожалели, что этим четверым повезет больше, и они не вольются в их нестройные ряды.

А когда впереди показалась небольшая дверь, Даррен и его спутники сделали последний рывок. Наемник при этом успел обратиться и к Свету, и к Тьме, моля их, чтобы дверь не оказалась запертой. И она действительно поддалась ему; проскочив в проем, гости Храма изо всех сил навалились на дверь, тщась не пустить мертвяков.

Но последнее оказалось лишним: мертвяки не горели желанием преследовать давешних жертв. Потому, видно, что они не могли передвигаться за пределами «своего» коридора.

— Уф! — тяжело выдохнул Леандор.

И сполз на каменный пол, привалившись к стене. Его высочеству явно не приходилось участвовать в столь тяжелом бою… как, впрочем, и его соратникам. Те чувствовали себя если и получше, то самую чуточку.

— Что и говорить: страшное место, — проворчал Даррен, вытирая пот, — вот и думаешь, что было б лучше: то ли сюда тащиться, то ли сдаваться на милость Архимага.

— То ли еще будет, — хмыкнул Салех, указывая впереди себя: на лестницу, простую и каменную, ведущую вниз. И за которой едва ли мог ждать теплый прием. Поэтому путники, отдохнув с полчаса, зашагали по щербатым ступеням с явной неохотой.

Лестница привела в небольшой коридорчик — к счастью, без мертвяков. Коридорчик оканчивался пустым аркообразным проемом, пройдя через который, Салех, Леандор, Ирайа и Даррен оказались в пещере. В гроте, освещенном странным тускловатым светом, шедшим неизвестно откуда.

В этом гроте не было пусто: то тут то там из земли торчали какие-то грибы высотой по колено; высились давно окаменевшие столбы сталагмитов вдвое выше человеческого роста; сверху, с каменного свода, свисали их собратья-сталактиты. Вдалеке слышался звук капающей воды и осторожный вкрадчивый шорох, на который способно только живое существо.

Многие из сталактитов и сталагмитов были оплетены плотной белой сетью. Леандора передернуло; он явно догадывался, чьим трудом она была сооружена. И менее всего жаждал встречи с подземным работягой. Впрочем, не особенно мечтали об этой встрече и его спутники.

Шорох приближался…

Из грота вел всего один выход — не считая того, через который путники вошли сюда. Однако очень скоро оказалось, что туннель или нора за ним чуть ли не сплошь затянута паутиной. Да еще толстым слоем: меч Даррена едва не завяз в ней, прежде чем наемник догадался пустить в ход топор.

— Какая гадость, — ворчал, морщась, Леандор.

Салеху тоже было не по себе. И только Ирайа сохраняла хладнокровие: в родном подземелье она успела насмотреться на вещи и пострашнее. К тому же паук служил чем-то вроде символа-покровителя ее клана.

Туннель вывел в небольшую пещеру, и стены и потолок которой были покрыты паутиной, словно ковром. Осторожно переступая, паломники озирались в поисках дальнейшего пути. Направлений при этом нашлось два, и оба они ждали топора Даррена — для расчистки.

Примечательность одного из проходов путники заметили, когда со стороны него донесся истошный крик: «помогите!». И показалась человеческая рука, каким-то чудом высвободившаяся из смертоносных сетей. Даррен поднял было меч, но Салех поспешно остановил его.

— Не понял? — вопрошал он, недовольный тупостью компаньона, — это ловушка. Какой-то морок. Ни один человек долго не протянет… так. Наверняка там притаился хозяин пещеры… и ждет. Нас.

— Что ж… легко проверить, — подумав с минуту, ответил Даррен.

После чего обратился к принцу Леандору:

— Ваше высочество, ударьте, пожалуйста, своей волшбой во-о-он в том направлении, — наемник указал в сторону второго прохода.

Разумеется, эльфийский принц выполнил его просьбу… правда, сделав это с таким видом, как будто оказывает сообщнику-рхавану наивысшую милость. Плеть Холодного Пламени прорвала паутину… а затем из прохода послышался резкий звук, похожий не то на шипение не то на свист.

Спустя несколько мгновений в пещеру ворвался огромный паук. Он явно был ранен — и был недоволен, поэтому сразу же ринулся в атаку, сверкая множеством красных глаз. Топор Даррена едва успел задеть обитателя пещеры; несмотря на ранение, тот оказался проворным и успел вскарабкаться на стену. Где на беду свою остановился… и был буквально пронзен клинком наемника. Насквозь.

— Что бы вы без меня делали, — добродушно проворчал Даррен, вытирая рукавом лезвие от черной клейкой слизи. Никто ему не ответил: все понимали, что без упреждающей атаки, предложенной наемником, сладить со столь огромным пауком было бы ох, как сложно.

А у первого прохода уже не было видно никаких рук и не слышно никаких голосов. Когда Даррен пробил слой паутины в этом проеме, за ним обнаружился длинный, но довольно низкий туннель, передвигаться по которому можно было лишь на корточках.

Видимо, и рука, и голос действительно были мороком — вот только предназначался он вовсе не для того чтобы заманить в ловушку. Скорее уж наоборот: дабы указать верный путь… однако предварительно проверив очередных паломников «на вшивость». Точнее на готовность прийти на помощь ближнему; в то время как равнодушным эгоистам, способным просто пройти мимо, помогать Черное Зеркало почему-то не желало.

* * *

Туннель уходил вглубь и одновременно расширялся, подобно горлышку бутылки. Если поначалу продвигаться по нему пришлось чуть ли не ползком, то к концу пути уже вполне можно было выпрямиться в полный рост. Путь этот, кстати, закончился двустворчатой дверью — вроде той, через которую паломники вошли в Храм.

Створки двери сами собой разошлись навстречу подошедшим путникам. И все четверо успели было подумать, что испытания позади; что Храм достаточно натешился с очередными гостями и уж теперь-то должен проявить к ним хоть толику гостеприимства.

Но увы: они ошибались.

Дверь привела в каменный зал — небольшой и сравнительно чистый… если не считать одной обвалившейся колонны, что лежала теперь поперек зала. Ну и еще скульптуры птицы; та валялась у противоположной стены, рядом со следующей дверью — решетчатой и ржавой. По всей видимости, раньше каменная птица занимала место прямо над дверью: на ее былое пребывание там намекал оставшийся обломок-обрубок, что-то вроде выступа под потолком.

Разочарование ждало путников сразу же, как только они приблизились к решетчатой двери. В отличие от своей предшественницы, ржавая решетка и не думала подниматься навстречу и пропускать их дальше, а никаких рычагов или ручек поблизости не было. Даррен на это коротко, но смачно, ругнулся, Ирайа зашипела точно рассерженная кошка, а вот Леандор встретил новое препятствие как и подобает сыну Перворожденного Народа. Особенно если в жилах оного течет королевская кровь.

— Что теперь? — в эту немудрящую реплику принц вложил весь холод и все презрение многих поколений своих благородных предков. Непонятно было только, на кого именно он направил это свое презрение сейчас.

И только Салех не просто остался невозмутимым — он даже не растерялся при виде новой преграды. Вместо этого бывший вор несколько минут постоял, молча пощипывая бороду и оглядываясь по сторонам. Словно искал что-то… причем понятно что. Искал решение, задействовав, как видно, весь свой немаленький воровской опыт: опыт человека, беспрепятственно проникшего во дворец Архимага. И нашел — вызвав у своих спутников немалое оживление.

— Видите эти статуи? — обратился Салех к товарищам по несчастью. И указал сперва на поверженную каменную птицу, а затем на два других изваяния. На двух существ, похожих на огромных ящеров, вставших на задние лапы. Они стояли на постаментах в почетном карауле — слева и справа от двери.

— И что же ты хочешь этим сказать? — не поняла Ирайа. Даррен и Леандор промолчали, однако судя по их лицам, разгадывать шарады они были настроены еще меньше, чем девушка-Лаин.

— Ну это ж очевидно! — воскликнул Салех, как показалось Даррену — снисходительно, — ящер-птица-ящер. Это не просто так: наверняка это подсказка.

— Может быть, — наемник пожал плечами, — вот только ты и сам пойми: мы магов Рах-Наваза не кидали, в их жилища не забирались, поэтому в ловушках и подсказках не сильны. Так что…

— Нам-то что делать? — перебила-перекричала-опередила своего провожатого Ирайа.

— Дайте подумать, — с серьезным видом ответил Салех и снова огляделся. После чего хлопнул себя по лбу и указал руками на боковые стены.

Его спутники оглянулись и увидели то же самое, что заметил бывший вор. Вдоль каждой из боковых стен располагалось по три одинаковых каменных тумбы. Ровно по три.

— Три! — коротко выпалил Салех, — и статуй тоже три.