Помоги проекту - поделись книгой:
У Элвин была теплая рука. Она осторожно погладила против шерсти и хвост взметнулся.
- Извини, - закусив губу, пробормотала девчонка. - А уши можно?
Я наклонила голову, чтобы ей было удобнее. Элвин осторожно погладила мои уши, неизвестно почему радостно улыбаясь.
- Как здорово! А откуда это у тебя?
- Не знаю, - я вздохнула. - Что в этом хорошего?
- Как что? У тебя необычная внешность! Это же невероятно здорово! Сельма!
- Знала бы ты, как эта необычная внешность называется.
- Особенность? Изюминка?
И я поняла, что она надо мной издевается.
- Уродство это называется!
Я положила яблоки рядом с ней и вскочила.
- Не надо мне твоих угощений!
- Сельма! - донеслось мне в след. - Сельма, погоди!
Но я уже неслась через чащу к поселку, а на глазах вскипали слезы обиды.
***
Впоследствии я жалела, что отдала ей яблоки. Особенно когда мы сели ужинать и мама сказала, что снова уйдет на ночь.
- Тебе совсем не платят, - буркнула я, размазывая по тарелке капустную кашу. - Зачем ты туда ходишь?
- Милая, - мама привычно улыбнулась, - нам заплатят, и мы обязательно купим что-нибудь очень вкусное! Потерпи немного.
- Я терплю, - маму расстраивать не хотелось. - Просто мне обидно, что ты работаешь бесплатно. Ты спишь вообще?
- Сельма, прекрати, - строго сказала мама. - Я запрещаю тебе обсуждать мою работу. Она приносит нам деньги.
- В последнее время - не очень.
- Дочь! Хватит. Доедай ужин и никуда не ходи. Утром доешь кашу и пойдешь гулять.
- Хорошо, мама, - послушно сказала я.
Из головы не выходила Элвин. По прошествии времени мне показалось, что я зря обиделась, и девчонка не собиралась издеваться надо мной. Следовало бы извиниться, но, ни где она живет, ни где ее можно найти, я не знала. Оставалось лишь надеяться, что она еще придет к домику. Впрочем, после ссоры она вряд ли решится со мной хоть раз заговорить.
Мама ушла. Я проводила ее, решив на эту ночь остаться дома. Хоть я и не любила это жилище с маленькими окошками, наполовину вырытое в земле, заросшее плющом, и предпочитала домик в лесу. Но делать все равно было нечего, что там, что дома. В библиотеку новых книг не привозили, а дощечки для резки у меня закончились. Оставалось только убрать посуду, накрыть кастрюлю с кашей полотенцем и улечься на кровать: мечтать и дремать, ожидая утра и маминого возвращения. Свет мы берегли, а потому по мере сгущения сумерек в комнате делалось все темнее и темнее. Я что-то напевала себе под нос, создавая хоть какую-то иллюзию компании.
Мы всегда так жили. Маминого мужа выслали из Империи давным-давно, около тридцати лет назад. Они тогда были еще молодыми, недавно поженившимися и полными надежд. Кажется, его обвинили в шпионаже... Мама могла бы развестись с ним, но, как сама же впоследствии говорила "Юная любовь характерна тем, что не терпит препятствий со стороны судьбы". Позже, немного позже, она поняла, что это была ошибка и их с отцом невероятная любовь - не что иное, как порыв страсти, свойственный молодым людям, едва перешагнувшим порог совершеннолетия и расцвет родовой магии.
Здесь магии нет. Нет здесь и особого счастья, хотя, бывает, мы смеемся и радуемся каким-то вещам. Все население Окраин живет бедно, лишь немногие, сумевшие приспособиться - владельцы лавок и борделей - живут лучше. Основное место работы: фабрика по пошиву рабочей одежды. Население - около двухсот тысяч человек. У нас даже есть правительство. Вот только господина Арлангора, мага, еще никто из нас не видел. Так и коротаем дни, без права на возвращение в Империю, где, говорят, хоть немного, но лучше.
Меня родители подобрали пятнадцать лет назад, на улице. Как я там оказалась и что делала, они не знали. Просто маме стало жаль девочку, в которую кидались камнями более взрослые дети и она забрала ее к себе. Пройти необходимые процедуры по удочерению оказалось просто: маги на границе только посмеялись странному желанию беднячки привести в семью лишний рот, да еще и обремененный такими уродствами как кошачьи уши и неуемный подвижный хвост, покрытый короткой, но мягкой шерсткой.
Недоедая, еле-еле, но мы жили, вполне дружно и спокойно. До тех пор, пока не умер папа. В один прекрасный день он ушел на охоту и больше его не видели. Остались мы с мамой вдвоем как раз в тот момент, когда я пошла в школу. Это было трудное время и для меня, и для нее. Сверстники меня дразнили, били и издевались над моими "особенностями". Я плакала, обижалась, убегала из дома. Мама переживала. Теперь, после окончания школы, у меня еще есть три года. Работать я буду иметь право только по достижении двадцатилетия. Несовершенство системы, увы. Еще три года маме придется работать, чтобы прокормить двоих. А потом и я на фабрику отправлюсь, если только...
Словно в созвучие моим мыслям раздался стук в дверь. У нас небольшой домик, поэтому я прокричала прямо с кровати:
- Кто там?!
- Открывай, Сельма.
Сердце быстро забилось, а руки задрожали. Господин Анткорт, владелец местного клуба. Борделя, по-простому если. Не открыть ему нельзя: он - староста поселения.
- Здравствуйте, господин Анткорт, - пролепетала я, пропуская худосочного подтянутого мужика в дом.
- Привет, Сельма. Как ты сегодня?
- Все хорошо, спасибо.
- Я принес тебе контракт, - он, брезгливо поморщившись, бросил на стол папку с бумагами.
- Простите, господин. Но я же сказала, что не хочу у вас работать.
Он посмотрел на меня так, словно я была его непослушной дочуркой, которая не желала поступать в университет.
- Сельма, разве у тебя есть выбор? Дорогая, вы с мамой живете на копейки. Ей ведь на фабрике не платят? Сколько вы уже питаетесь этим?
Он бросил взгляд в сторону кастрюли с кашей. Я отвела глаза.
Контракт на работу в борделе...когда он впервые заговорил о нем, мама закричала так, как еще никогда до этого. Она запретила мне даже думать о работе в клубе, что бы Анткорт ни предлагал. Даже если это работа уборщицы.
- Сельма, ты можешь жить, как принцесса. Ты очень красивая и достаточно необычная. Многие мои гости отдадут...
- Не хочу этого слышать, - прервала его я и улыбнулась, чтобы сгладить резкий тон. - Я мечтаю о другой работе.
- Знаешь, Сельма, - Анткорт отошел к двери, - я ведь твердо намерен заполучить тебя. И у меня есть люди, которые выполняют подобную работу.
- Какую работу? - нахмурилась я.
- Ищут молодых и красивых девушек, - многозначительно усмехнулся Анткорт, - потом ломают их. И приводят ко мне. Как правило, после разговора с моими ребятами девочки соглашаются на все и сразу. За гроши. Я же предлагаю тебе весьма выгодный контракт. Никаких особых услуг. Фактически, ты работаешь нашей личной кошечкой...
Он подскочил, когда в дверь громко забарабанили.
- Кто там?! - спросила я, совершенно не представляя, кого принесло.
- Привет! Это Элвин! Открой, пожалуйста!
- Входи, открыто.
Я возликовала: Анткорт не станет зазывать меня в бордель при посторонних. Он все еще блюдет свою репутацию честного человека.
- Привет! - Элвин робко улыбнулась. - Я помешала, да?
В руках она держала что-то, завернутое в бумагу.
- Нет! Проходи! Это...это мой знакомый.
Анткорт, не стыдясь ничего, рассматривал Элвин, и я знала этот взгляд: он уже оценивал принцессу как потенциальную сотрудницу. Хотелось ударить его, но потом, вспомнив, что Элвин - не просто девочка, живущая по соседству, я успокоилась. Уж ей-то точно не придется отбиваться от старосты.
- Извините, господин Анткорт, - сказала я, - но я отказываюсь. Я хочу работать на фабрике.
- Запомните, что я сказал вам, - холодно произнес мужчина. - Я не шутил.
Я промолчала, закрывая за ним дверь. Но страх поселился надолго.
- Какой странный, - хмыкнула Элвин.
- Не обращай внимания, - я отмахнулась.
Не хватало еще посвящать принцессу в свои проблемы. А ну как подумает, что я от нее помощи жду? Ее уж, наверное, достали с подобными попытками.
- Я извиниться пришла, - улыбнулась Элвин. - Я неправильно себя вела у домика. Прости.
- Это я виновата, - я улыбнулась ей в ответ. - Привыкла к тому, что все смеются. Мне кажется, ты не хотела обижать меня.
- Верно, не хотела. Вот, - словно спохватившись, рыжая протянула мне сверток, - это кекс, мама испекла для тебя. Я даже немного помогала!
- Ой, - я вдруг испугалась.
Для меня испекла кекс сама принцесса Дейнатара... Не говоря уж о том, что я полгода сладостей не видела.
- Элвин, а как тебя отпустили так поздно ко мне?
- Меня проводил мамин телохранитель. Тар ждет снаружи и отведет меня домой в любое время. Ему никто не страшен, поверь.
- Тогда давай пить чай.
Чай у нас был самый паршивый, один из тех сортов, что намертво окрашивает светлую посуду. Мне было стыдно перед Элвин, когда я наливала темно-коричневую жидкость в две старые кружки. Но сама принцесса не выказывала ни отвращения, ни презрения и постепенно я расслабилась. Тем более что кекс оказался удивительно вкусным: нежным, тающим во рту, с кусочками шоколада.
Вскоре я заметила, что Элвин совсем не ест. Чай в ее кружке убывал быстро, но к кексу принцесса и не притронулась.
- А почему ты не ешь? - спросила я, надеясь не показаться бестактной.
Элвин тяжело вздохнула.
- Мне нельзя сладкое. Я в детстве очень много болела...что-то с кожей. Поэтому теперь не ем сладкое и мучное. Вот, смотри.
Она убрала с шеи волосы, и я увидела, что ее шея покрыта маленькими шрамиками, которые, судя по всему, спускались на спину.
- Такие дела. Последствия аллергии. Жуткое было время...вся спина болит, повязки с кровью отдирают. Ух, сколько я орала. Даже отец впечатлился.
- Извини, я не знала.
- Да все хорошо, - хмыкнула Элвин. - Я же никогда не ела кексов, поэтому не осознаю потерю.
- У меня, увы, нет ничего, чем я могу тебя угостить...
На меня как-то странно посмотрели.
- Ты и не должна меня чем-то угощать. Впрочем, от добавки чая не откажусь. Что ты делаешь завтра? Может, покажешь мне ваши места?
- Хорошо. Покажу. Правда, у нас не так много красивых мест.
- А кто был тот мужчина? - спросила Элвин. - Противный с виду тип.
- Наш староста, - я пожала плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно более небрежно. - Предлагал мне работу.
- Понятно, - Элвин не стала спрашивать - я видела это - из вежливости.
Мы поднялись одновременно. Я - чтобы убрать кекс, оставленный для мамы. Элвин - чтобы уйти.
- Спасибо тебе, что не обижаешься, - принцесса тепло улыбнулась.
- Тебе спасибо. Что пришла и...вообще.
Я не смогла поблагодарить ее за кекс. Почему-то признаться, что нам почти нечего есть, для меня значило навсегда потерять это новое чувство зарождающейся дружбы.
Мы молчали, и ни одна не могла попрощаться.
- А тебе домой нужно? - вдруг спросила я.
Элвин задумалась.
- Если Тару скажу, что останусь, он передаст маме и меня не хватятся.
- Может, останешься?
Она заулыбалась.
- Давай! Я пойду, скажу Тару!
Мне было любопытно, что там за телохранитель такой, но я решила не высовываться. Ночь обещала быть веселее, чем я думала. И менее страшной.
Кровать у меня была лишь одна, а потому мы с Элвин решили ее не расправлять. Лето же, можно и поспать подольше. Вот мама придет, отправимся в заброшенный домик и там как следует выспимся, на природе, под пение птичек.
- Расскажи о своих родителях, - попросила я.
Поделиться книгой: