Помоги проекту - поделись книгой:
Ольга Еремина, Николай Смирнов
ИВАН ЕФРЕМОВ
Посвящаем нашим детям Нине, Ладе, Всеславу
От авторов
В 2012 году мы отметили сорокалетие памяти Ивана Антоновича Ефремова. Необычность этого человека стала очевидна уже в середине XX века, когда Евгений Павлович Брандис и Владимир Иванович Дмитревский начали писать о нём книгу «Через горы времени» (1963). Первая глава пунктиром рассказывала о биографии писателя, следующие посвящались литературоведческому разбору уже опубликованных рассказов, повестей и романа «Туманность Андромеды». В 1970-е годы авторы хотели переиздать свою книгу, дополнив её новыми фактами. После ухода из жизни Дмитревского Брандис продолжал работу, но завершить и опубликовать её не успел.
В 1987 году палеонтолог, ученик Ефремова Пётр Константинович Чудинов издал книгу «Иван Антонович Ефремов». Первая глава вновь была посвящена биографии, следующие — достижениям Ивана Антоновича в области палеонтологии. В последней главе Чудинов рассказывал о своём знакомстве и общении с учителем.
Идея создания книги о жизненном пути Ефремова буквально витала в воздухе.
В 2004 году вокруг сайта «Нооген» и его создателя и редактора Андрея Ивановича Константинова собралась небольшая группа единомышленников, усилиями которой стал накапливаться биографический и аналитический материал. Через несколько лет, составив подробную хронологию, мы начали работу над книгой. Задачу поставили себе непростую — написать художественную биографию Ефремова, чтобы увлекательная, богатая жизнь героя была представлена живо и подробно на фоне важнейших событий эпохи. При этом факты должны быть точными, а информация о событиях — по возможности исчерпывающей.
По ходу работы в наши руки часто попадали редкие книги, статьи в изданиях, которые можно найти лишь в архивах. Мы сочли возможным достаточно обширно цитировать их, чтобы у современного читателя была возможность самому, не в пересказе, услышать голос эпохи.
Главы об экспедициях строятся на документах: командировочных удостоверениях, отчётах, альбомах с фотографиями. В то же время потребовалось тщательно изучить различную литературу по теме, чтобы картина путешествий была красочной и точной.
Биография писателя немыслима без обращения к его творчеству, а биография мыслителя — без исследования корпуса его основных идей. Поэтому в книгу включены главы, посвящённые произведениям Ефремова и его мировоззрению.
Таисия Иосифовна, вдова писателя, позволила нам использовать не опубликованную ранее переписку, что помогло ярче осветить личность нашего героя, уточнить многие факты и подробности. В данной книге при цитировании писем из личного архива И. А. Ефремова, хранящегося у Т. И. Ефремовой, мы ограничиваемся указанием адресата, адресанта и даты письма. Если цитируются письма из других архивов, следует отдельное указание.
В последней главе мы с разрешения наследников используем фрагменты неизданного романа Спартака Фатыховича Ахметова «Чёрный шар», который создавался в течение пяти лет (1973–1977). Это роман о жизни научно-исследовательского института, о людях науки, о любви, верности, предательстве. Вещь разноплановая, в основном реалистическая, с элементами сказки и научной фантастики. «Многие описанные события произошли со мной или во мне, или были рассказаны близкими людьми. Отдельные главы я обсуждал с прототипами и постарался учесть их замечания. В этом смысле авторов у книги много, и тем ближе она к истине», — делился автор с читателями в эпилоге.
Очерк «Последний день», являющийся составной частью «Чёрного шара», — это расширенный вариант опубликованного очерка «Броненосец с пробоиной под ватерлинией». Предлагаемые читателю фрагменты главы «Обыск» никогда прежде не публиковались. Вымышленные имена героев, использованные автором в романе «Чёрный шар», специально для этого издания заменены на подлинные.
Мы благодарим родственников И. А. Ефремова, его друзей и единомышленников:
Таисию Иосифовну Ефремову, вдову писателя, и его сына Аллана Ивановича Ефремова за поддержку и помощь в сборе материалов и подготовке рукописи;
Альберта Фаритовича Сайфутдинова (Новосибирск) за предоставление и дополнительное уточнение материалов рукописи «Открой в себе талант» и меценатство;
Эльгу Борисовну Вадецкую (Санкт-Петербург) за рассказ о своей дружбе с Ефремовым;
Галину Леонидовну Ахметову и Камилла Спартаковича Ахметова (Москва) за предоставление материалов книги С. Ф. Ахметова «Чёрный шар»;
Геннадия Исааковича Беленького (Москва) за внимательное прочтение и доброжелательную критику;
Андрея Константинова (Москва) за подготовку к публикации переписки И. А. Ефремова;
Антона Нелихова (Москва) за щедрое предоставление архивных материалов, консультации по истории палеонтологии и редакторскую помощь;
Ларису Павловну Ерёмину (Калуга) за постоянную заботу и поддержку;
Аллу Борисовну Егорову (Киров) за географические сведения о реках Чаре и Олёкме и за сведения об А. П. Быстрове;
Даниила Наумова (Москва) за предоставление материалов о биографии А. П. Быстрова;
Алексея Афанасьева (Одесса) за техническую поддержку и помощь в обработке материалов;
Нину Грицай (Санкт-Петербург) за помощь в работе с архивом Горного института Санкт-Петербурга;
Любовь Данилову (Великий Устюг) за предоставление материалов и консультации по Шарженьгской экспедиции;
Галину Кузьмич (Калининград) за консультации по гендерной психологии;
Сергея Макарова и Сергея Мищенко (Тында) за помощь в работе с материалами Музея истории БАМа в городе Тында;
Александра Ермошкина (Хабаровск) за консультации по материалам Нижне-Амурской экспедиции;
Виктора Бурю (Хабаровск) за предоставление краеведческих материалов по Нижне-Амуре кой экспедиции;
Ирину Сяэск (Тарту) за материалы о дружбе И. А. Ефремова и П. Ф. Беликова;
Семёна Лопато (Москва) за плодотворные идеи и товарищескую поддержку;
Сергея Белякова (Иваново) за внимательное прочтение и корректорскую помощь;
Елену Егорову (Киров), Ольгу Цыбенко, Ларису Михайлову (Москва), Миру Покорук (Винница), Татьяну Смирнову (Санкт-Петербург) за помощь в подготовке материалов;
Ольгу Хлынину, Ирину Голенкову, Александра Голенкова, Ларису Волохову, Николая Кузнецова, Фаниля Ахметова (посёлок Уранбаш, село Комиссарово, хутор Херсонский Оренбургской области) за помощь в знакомстве с Каргалинскими рудниками;
Сергея Мельникова (Москва) за дружескую критику и материальную поддержку.
Глава первая
ДЕТСТВО (1908–1921)
Если проследить всю цепь, а затем распутать начальные её нити, можно прийти к некоему отправному моменту, послужившему как бы спусковым крючком или замыкающей кнопкой.
Отсюда начинается долгий ряд событий…
Антип Харитонович
Антип Харитонович Ефремов выбирал себе жену. Был он уже не молод — аккурат между четырьмя и пятью десятками, однако женихом почитался завидным. Да и собой ещё хорош. Знал он цену времени, потому и выбирал не спеша, как строевой лес покупал — каждое дерево оглядывал. Пора, пора наследниками обзавестись. Будет что им передать!
Так рассуждал Антип Харитонович, сидя в коляске, которая катила полевой дорогой из Вырицы в село Тосно. Долог путь, да кони резвы, и под сердце подкатывает комок горячий, и в ярких вспышках сознания, словно навек впечатанные, видит он картины.
Родное староверческое Заволжье. [1]Луговина — сочные травы. С дальнего конца поля заходят косари — все в красных рубахах. Впереди — кряжистый, как старый дуб, с жилистыми руками — старик-отец. Шаг задаёт. За ним — уступами — сыны-богатыри, как на подбор. Восемь старших сыновей косят, а двое меньших с бабами сено перебивают. Он, Антип, успокаивая дыхание, встраивается вслед за старшими братьями. На душе легко!
В 1882 году, через год после того, как царя-батюшку убили, в осеннюю распутицу пришла в село весть о новом наборе на военную службу, который сменил прежнюю рекрутчину. Да уж и ясно было, что Антипу идти — теперь призывали всех, ведь срок службы сократили. Антип, двадцати одного года, молодец хоть куда! Перед проводами отец ввёл Антипа в горницу, взял в руки икону, велел стать на колени. Но прежде родительского благословения строго произнёс:
— Вот что, сыне мой, едешь ты в дальнюю сторону. Много будет вокруг тебя молодчиков, кто и обидным словом задерёт, а ты порохом пыхнешь. Но-но, не перечь! Знаю я тебя. Клянись мне на кулаках не биться и в драки не вступать. Клянись перед ликом Богородицы!
Когда завтрашний новобранец с пылающими щеками вышел из горницы, он заметил в глазах старших братьев понимающие усмешки. Потом уже понял Антип, что клятву таковую отец брал с каждого из сыновей. Чем согрешили дед или прадед, что потребовалась такая крепкая мера?
Двухэтажные казармы рядом с Царскосельским вокзалом, выкрашенные коричнево-розоватой краской. Утоптанный тысячами ног плац. На площади — огромный Введенский собор о пяти золочёных главах. А мимо — туда-сюда кареты, офицеры на конях, дамы в пышных городских нарядах. Всё казалось диковинным молодому солдату Семёновского полка. Однако Антип быстро обвык в полку, присмотрелся к жизни в Петербурге. После курса полковой учебной команды — звание ефрейтора. Затем с гордостью отписал родителям, что стал унтер-офицером. Шесть лет службы вышли, но возвращаться домой Антип Харитонович не спешил — резону не было. Он остался на сверхсрочную, имел награждения и повышения по службе. Однако воевать не довелось: государь Александр Александрович войн не любил. Видно, слишком хорошо помнил он, к чему привели Крымская, а затем и Турецкая войны.
Казармы, лагерные сборы, учения, манёвры… Дни текли как смола по стволу. Шестнадцать лет прошло — и стал крестьянский сын, а затем унтер-офицер лейб-гвардии Семёновского полка коллежским регистратором. Низшим гражданским чином XIV класса его наградили за годы беспорочной службы.
В эти годы родилась у Антипа Харитоновича дочь — вне брака.
Уволившись, он некоторое время состоял помощником казначея хозяйственного комитета Покровской общины сестёр милосердия. Но душа просила иного — широкой работы не под чужим началом, а по своему разумению. Ещё во время манёвров Антип Харитонович присмотрел небольшое местечко за Гатчиной, на берегу реки Оредеж. На небольших холмах там росли стройные сосны и высокие мрачные ели. Из Петербурга отправился Антип Харитонович в Вырицу, срубил там себе избу-пятистенку и, обустроив тылы, со всей силой и напором приступил к выполнению главной для себя задачи — выбиться в люди.
Хозяином вырицких земель был светлейший князь Генрих Фёдорович Витгенштейн, правнук знаменитого маршала. На берегу Оредежа стоял его охотничий замок, а неподалёку работала лесопилка. Однако возможность поохотиться привлекала господ больше. И тогда Антип Харитонович арендовал у князя лесопилку. В Петербурге строительство идёт бойко, доска в цене. А когда промышленники начали строить через Вырицу железную дорогу, решился вопрос о доставке леса в город. В злосчастный год, когда всех волновала война с Японией, главным интересом Антипа Харитоновича стало открытие железной дороги и широко развернувшаяся — его собственная — торговля.
И вот купец второй гильдии на собственной коляске едет к одному из знакомых крестьян-старожилов, знатному шорнику Лександру Ананьеву. Сказывал тот, дочь у него на выданье. Семья у Ананьевых строгая, работящая, отец здоровьем крепок, стало быть, и дочь — доброго корня побег. Любая чиновница или купеческая дочь была бы рада такому жениху, но Антип Харитонович знает, каковы они — городские девицы! Сейчас им давай наряды да забавы, а хозяйки они никудышные. Да и своевольны весьма. А крестьянская дочь из повиновения не выйдет.
В избе — терпкий запах клея и кож, но его перебивает смачный дух сдобных пирогов, что хозяйка напекла к приезду важного гостя. Дочка Варвара — пёстрая юбка, расширяющаяся к талии светлая блуза, волосы гладко зачёсаны, на голове повязка девичья. Тонкие, но отчётливые черты лица, широкий разлёт бровей, твёрдый взгляд внимательных голубых глаз. Сидит за столом прямо, кусочек пирога — и тот не съела! А отец, словно не замечая пристальных взглядов Антипа Харитоновича на дочь, ведёт речь о новой дороге да о выгоде своего ремесла, приговаривая:
— Шорник — полковник, портной — майор, а сапожник — в грязь — так князь, а сухо — пали его в ухо!
Антип Харитонович говорит: мол, с глазу на глаз с хозяином перемолвиться надо. Шорник отослал хозяйку и дочь, выслушал гостя да призадумался.
Вот так дела: сват — да не сват. Желал Антип Харитонович, чтобы непременно наследник у него родился. Сначала, мол, сын, а потом — свадьба. А если дочь? Небывалое творится! Долго ли, коротко ли думал Ананьев — да согласился.
Купец и благотворитель
Жить Антип Харитонович и Варвара Александровна стали в новом просторном доме на пересечении улицы Балтской и проспекта Сегаля. Дом поставлен основательно, из отборных брёвен. Двор вымощен деревянным торцом — ни грязи, ни воды не будет.
Прошло лишь несколько дней после переезда, а Варвара чувствовала себя одинокой, покинутой. Нет, помыслы Антипа Харитоновича были заняты не другими женщинами — всё время и силы он посвящал своим прожектам.
Землями к югу от станции Вырица владел Матвей Яковлевич, британский подданный Мэтью Эдвардс. Целебный воздух, настоенный на хвойных ароматах, а также удобство нового сообщения с Петербургом навели его на мысль разбить лес на дачные участки. Чтобы новоявленным дачникам легче было добираться до места со своими узлами и детишками, он отвёл от линии ветку с тремя платформами и поставил станцию Посёлок. Дачный городок на земле Сегаля, компаньона Антипа Харитоновича, тоже рос с каждым годом. Рабочие Ефремова прорубали в нём просеки под новые улицы, а Антип Харитонович давал им имена городов родного Поволжья: Самарская, Сызранская, Астраханская, Нижегородская… [2]
Дачи — это ладно, рассуждал Антип Харитонович. Господа, чай, дома-то не из глины лепят. Тоже лес понадобится. А к кому и податься, как не к Ефремову? Всё прибыток. Да и от Платформы № 2 до лесопильного завода всего ничего — и двух вёрст не будет. Но легко сказать — проложить свою ветку, а хлопот-то сколько! Но зато какой гордостью светилось обветренное лицо лесопромышленника, когда первый вагон с пилёным лесом выкатил на Московско-Виндаво-Рыбинскую магистраль! Ведь это не телегами до станции лес везти. Дело набирало обороты, ефремовский лес шёл уже во многие города России.
Заводу нужны грамотные рабочие. Стало быть, требуется школа, где бы дети учились грамоте и счёту. И вот на берегу Оредежа построена начальная школа. Не сразу повели рабочие детей к учителю, но добрая слава разнеслась по Вырице и окрестностям, и в 1911 году было в школе уже 64 ученика: мальчиков и девочек поровну.
Контору Антип Харитонович решил ставить не где-нибудь, а напротив вокзала. Такое мог себе позволить только ещё один человек в Вырице — сам Витгенштейн. Венчал здание не привычный шпиль, а глобус. Уж очень по нраву пришлась Антипу Харитоновичу мысль, что Земля наша не плоская, как отец говаривал, а словно арбуз на саратовской бахче. Её, стало быть, и кругом обогнуть можно. И свои, и дачники сразу окрестили контору «дом под глобусом».
Так Антип Харитонович доказал сам себе, что не происхождение и привилегии дают человеку настоящую цену.
Бывшие подруги завидовали Варваре Александровне. Каждой лестно в таком богатом дому хозяйничать! Много глаз наблюдали за ней, как шла она по посёлку, в городском платье, лёгкая, стройная, но уже с округлившимся животом. Но Варе не часто приходилось радоваться. Где тут радость, когда один друг в доме — и тот медведь!
Четверть века назад Антип поклялся отцу, что не будет встревать в драки, не станет участвовать в кулачных боях. Но могучее тело просило испытаний, чтобы кровь стучала в висках и жаркой волной обдавала сердце. Он пристрастился к самой опасной и оттого такой желанной охоте — на медведя. Но, боже упаси, не с ружьём! По старинке — с рогатиной и топором. Чтобы не было у тебя преимуществ перед зверем, чтобы мог ты узнать себе настоящую цену.
На одной из таких охот, уже весной, поднял он с берлоги медведицу, управился с ней. А медвежонка — маленького, что мохнатая рукавица — домой взял, сам выпаивал его молоком из бутылочки. Теперь этот медведь на цепи по двору бегает, ребятишек пугает.
В 1907 году родилась у Варвары дочка Надя, а через год и первый наследник появился — Иван. Варвара Александровна разрешилась утром, легко. Тяжкий груз словно упал с её сердца: теперь кончится её странное, двойственное положение, теперь Антип Харитонович исполнит своё обещание. К вечеру она ощутила такое желание двигаться, увидеть лес да поле, что приказала заложить лошадей и отправилась кататься на тройке.
Антип Харитонович на радостях немалую сумму пожертвовал на строительство церкви во имя апостолов Петра и Павла.
…В Суйдинском парке хлопотали беспокойные дрозды, перелетали с липы на липу. Вековые дубы, посаженные ещё Абрамом Петровичем Ганнибалом, выпустили молодые, с красноватыми прожилками, листочки. Отцветали лиловые хохлатки, поляны белели ветреницами. Солнце заливало аллею, на которой стоял каменный диван, высеченный из огромного серого валуна. В основании аллеи стоял двухэтажный дом Ганнибалов, где сто с лишним лет назад жила семья Пушкиных. Недалеко, возле старого кладбища, притулился домик няни поэта, Арины Родионовны.
Варвара Александровна устало опустилась на мягкую вышитую подушечку, заботливо положенную прислугой на холодный камень. Она и не знала, что здесь любил отдыхать прадед Пушкина. В голове светлым колокольцем звучало: «Богородице, дево, радуйся… Благословенна ты в жёнах, и благословен плод чрева твоего…»
Этот день — 18 мая [3]1908 года — надолго останется в её памяти. Отстояв с младенцем на руках всю обедню, она поднесла ребёнка к купели. Архивариус записал в метрической книге, в графе «Родители», только одну фамилию — матери. Но Варвара Александровна знала, что слово Антипа Харитоновича твёрдо. Наследник родился — и теперь она станет законной женой.
Так и случилось. 18 декабря 1910 года постановлением суда «Иоанн по отчеству Антипов» был признан «законным сыном титулярного советника Антона [4]Харитоновича Ефремова и жены его Варвары Александровны». [5]
Погодкой Ивану родился сын Василий. Он был уже сразу записан как сын Ефремова.
Шумно, беспокойно стало в доме.
И раньше муж то постоянно пропадал на заводе, то ездил в Петербург по торговым делам, а теперь и недвижимостью в столице обзавёлся. На паях с несколькими купцами построил доходный дом на Троицкой улице, возле Пяти углов. [6]В этом огромном шестиэтажном доме недалеко от Фонтанки была и собственная квартира Антипа Харитоновича. Позже он уже единолично прикупил доходный дом на Литовском проспекте.
Частенько, заключая торговые сделки, вспоминал сын слова отца: «Нам, старолюбцам, Бог за верность помогает. Нам всегда удача. Но богатства копить не след. Грех это!»
Что же самое ценное? Чего так не хватало самому Антипу Харитоновичу и чего он страстно желал своим подрастающим детям?
Широко мыслил купец, далеко. Своим детям он мог дать образование и в Петербурге, денег бы на это хватило. Но видел он Вырицу городом, а городу нужна полноценная школа. Не хуже, чем в столице. И ничего, что его дети ещё малы. Когда до школы дорастут, как раз всё устроится.
В 1910 году в помещении конторы Ефремова и Сегаля состоялось первое собрание господ членов Вырицкого школьного общества. Надо построить здание для школы. Но зачем откладывать начало занятий? Владельцы конторы предложили, как написал потом корреспондент газеты Царскосельского уезда, «настоящее, вполне приспособленное, помещение для школы бесплатно на один год, с отоплением, предоставляемым А. X. Ефремовым».
Утром 19 сентября у «дома под глобусом» собралось не только всё постоянное население Вырицы, но и дачники. Впереди стояли дети — 41 человек. Отслужили молебен, и Вырицкая торговая школа открылась.
Через год на участке, который купил Витгенштейн для школы, началось строительство. Как председатель общества, Антип Харитонович хлопотал об освобождении участка под школу от крепостных пошлин и гербового сбора. Пришлось даже испрашивать соизволение Его Императорского Величества. Здание школы предполагалось строить из бетонных блоков — чтобы 100 лет простояло. [7]Пять учебных классов, рекреационный и физический залы, библиотека, кабинеты и Приют, где будут жить малоимущие ученики. По смете требовалось 30 тысяч рублей. У школьного общества к началу строительного сезона имелось около пяти тысяч. Средств явно не хватало. Антип Харитонович хлопотал, не жалея своих средств. Он словно наяву видел, как будут учиться в этой школе его подрастающие дети, и все силы вкладывал в строительство. Правда, второй этаж пришлось всё же сделать деревянным.
Деревянная церковь в честь Казанской иконы Божией Матери вознесла свои главы среди сосен — вновь Антип Харитонович жертвует. На этот раз он молится о здоровье младшего сына, Василия. Тот растёт болезненным мальчиком, и мать заботится о нём больше, чем о других детях. Надя всегда возле матери, а вот Иван…
Ваня открывает мир книг
В раннем детстве Ваня любил играть тяжёлыми предметами. Его привлекали ступки, гирьки от часов. Ваня обнаружил, что гирьки только снаружи медные, а внутри они свинцовые. Наполнение не соответствовало внешнему виду.
В четыре года Ваня открыл для себя особый, никому из домашних не доступный мир. В кабинете отца, где тот бывал так редко, вдоль стен стояли громоздкие шкафы со стеклянными дверцами. В них — книги в сафьяновых и коленкоровых переплётах. К отцу приходили компаньоны или заказчики, часто люди образованные, в заграничных университетах учились. Чтобы поддерживать своё реноме, отец оптом купил в Петербурге целую библиотеку, шкафы — и с тех пор к книгам не притрагивался. Ни привычки у него не было, ни надобности.
Ваня тихо входил в кабинет, едва оглядываясь на стол из тяжёлого морёного дуба, украшенный замысловатым письменным прибором, и распахивал тяжёлые дверцы шкафов. Читал названия книг, разглядывал картинки. Однажды ему, уже шестилетнему, попался роман «Восемьдесят тысяч вёрст под водой». Ваня забрался в высокое кресло, придвинутое поближе к печке, и читал не отрываясь. Второй и третий раз он перечитывал эту книгу медленно, открывая для себя всё новые и новые подробности. Особенно нравился ему слуга профессора Аронакса — неутомимый Консель, [8]который всё время пытался определить, к какому виду относится тот или иной представитель морской флоры или фауны.
Вот бы раздобыть другие книги Жюля Верна! Случай помог — и Ваня, как откровение, читает «Путешествие к центру Земли».
Гулко шумят под влажным западным ветром вековые сосны и ели, вплотную подступающие к дому. В печке трещат сосновые поленья. Иной раз уголёк выскочит на жестяной поддон — светится алым цветком, прожигает серый сумрак ненастного дня. Так же прожигают сердце Вани строки Жюля Верна.
Как чудесно — быть истинным учёным, как профессор Отто Лиденброк!
«Как бы то ни было, но мой дядюшка — я особенно подчёркиваю это — был истинным учёным. Хотя ему и приходилось, производя опыты, разбивать свои образцы, всё же дарование геолога в нём сочеталось с зоркостью взгляда минералога. Вооружённый молоточком, стальной иглой, магнитной стрелкой, паяльной трубкой и пузырьком с азотной кислотой, человек этот был на высоте своей профессии. По внешнему виду, излому, твёрдости, плавкости, звуку, запаху или вкусу он определял безошибочно любой минерал и указывал его место в классификации среди шестисот их видов, известных в науке наших дней».
Вот бы научиться этому искусству!
Профессор был не только геологом и минералогом, он знал, кроме обязательной латыни, ещё множество иностранных языков и свободно общался в путешествии с жителями разных стран.
Дорого бы дал Ваня, чтобы вдруг оказаться вместе с профессором Лиденброком и его племянником Акселем на корабле, высадиться в Исландии и спуститься в жерло вулкана. Как заманчиво было бы увидеть своими глазами сокровенные глубины Земли! Вместе с Акселем так увлекательно мечтать о том, чего никогда не видел ни один живой человек: «Между тем моё воображение уносит меня в мир чудесных гипотез палеонтологии. Мне снятся сны наяву. Мне кажется, что я вижу на поверхности вод огромных херсид, этих допотопных черепах, похожих на плавучие островки. На угрюмых берегах бродят громадные млекопитающие первобытных времён: лептотерий, найденный в пещерах Бразилии, и мерикотерий, выходец из ледяных областей Сибири. Вдали за скалами прячется толстокожий лофиодон, гигантский тапир, собирающийся оспаривать добычу у аноплотерия — животного, имеющего нечто общее с носорогом, лошадью, бегемотом и верблюдом, как будто Создатель второпях смешал несколько пород животных в одной. Тут гигантский мастодонт размахивает хоботом и крошит прибрежные скалы клыками; там мегатерий взрывает землю огромными лапами и своим рёвом пробуждает звучное эхо в гранитных утёсах. Вверху, по крутым скалам, карабкается предок обезьяны — протопитек. Ещё выше парит в воздухе, словно большая летучая мышь, рукокрылый птеродактиль. Наконец, в высших слоях атмосферы огромные птицы, более сильные, чем казуар, более крупные, чем страус, раскидывают свои широкие крылья и ударяются головой о гранитный свод».
Стукнет кольцо калитки, звякнет цепь на дворе — Ваня догадывается: отец идёт. Если приходят чужие, то медведь начинает глухо рычать, как сторожевая собака. Негоже мишке на цепи сидеть, считает Ваня, он в лесу жить должен.
Когда в прихожей слышались шаги отца, мальчик осторожно прикрывал дверцы книжного шкафа и убегал в детскую. Кабинет отца из таинственного, полного опасностей и неожиданностей жерла вулкана превращался в место, где заботы всех входящих тут же подчинялись лесоторговле, где дрова, сложенные в печь, являли себя миру не теплом и светящимися угольками, а колонками цифр и рублями.
Поделиться книгой: