Джек Ричер, или Я уйду завтра

– Где и когда?

– На подъезде к станции, где конкретно, не знаю.

Коп принялся обдумывать полученную информацию. Самоубийство посредством выстрела из пистолета. Метро входит в юрисдикцию полицейского департамента Нью-Йорка. Зона, в которой поезд начал снижать скорость, между Сорок первой и Сорок второй улицами, находится в ведении четырнадцатого участка. Получается, что это его дело. Без вариантов. Он кивнул и сказал:

– Ладно, я прошу всех выйти из вагона и подождать на платформе. Мы запишем ваши имена и адреса и снимем с вас показания.

Затем он включил микрофон у себя на воротнике, и тут же вагон наполнил громкий шум статических помех. В ответ сержант выдал длинную речь, состоящую из кодов и цифр, и я понял, что он вызвал парамедиков и машину «скорой помощи». После этого за дело возьмутся ребята из транспортной службы, которые отцепят и приведут в порядок вагон, чтобы он мог снова вернуться в строй, не нарушая расписание. По моим представлениям, в этом не было ничего особо сложного. До утреннего часа пик оставалась еще куча времени.

Мы вышли в собирающуюся на платформе толпу, состоящую из представителей транспортной полиции, обычных копов, которые все прибывали, работников метро, толпившихся плотными кучками, и служащих Центрального вокзала, явившихся на шум. Через пять минут вниз по лестнице прогромыхали парамедики из Департамента пожарной охраны Нью-Йорка, тащившие за собой каталку. Они миновали ограждение и вошли в вагон, а полицейские, прибывшие на место происшествия первыми, освободили территорию. Я не видел, что было дальше, потому что копы начали пробираться сквозь толпу, оглядываясь по сторонам, по одному на каждого пассажира вагона, чтобы отвести их для дальнейшей дачи показаний. Ко мне подошел крупный сержант. Я ответил на его вопрос, поэтому стоял в списке под первым номером. Он провел меня в самые глубины станции, в душную, со спертым воздухом комнату, выложенную белой плиткой. Судя по всему, она являлась одним из помещений, принадлежавших транспортной полиции. Сержант предложил мне сесть на деревянный стул и спросил, как меня зовут.

– Джек Ричер, – ответил я.

Он сделал соответствующую запись и больше ничего не сказал. Просто стоял в дверях и наблюдал за мной. И ждал. Я сообразил, что он дожидается детектива.

Глава 07

Детективом оказалась женщина, которая пришла одна. Она была в брюках и серой блузке с короткими рукавами. Возможно, шелковой или же синтетической; в любом случае из какого-то блестящего материала. Блузку она не стала заправлять в брюки, видимо, чтобы скрыть пистолет, наручники и все остальное, что у нее имелось при себе. Я сразу заметил, что она стройная и миниатюрная, с овальным лицом и темными волосами, убранными назад. И никаких украшений, даже обручального кольца. В общем, привлекательная женщина примерно лет сорока. Мне она сразу понравилась.

Детектив выглядела расслабленной и доброжелательной, показала мне свой значок и вручила визитку с номерами рабочего и мобильного телефонов, а также электронным адресом в полицейском департаменте Нью-Йорка. После этого она громко произнесла свое имя, написанное на визитке. Ее звали Тереза Ли, с твердым «т». Но она не имела никакого отношения к выходцам из Азии. Видимо, «Ли» осталось от старого брака или являлось версией «Лей», принятой на острове Эллис, либо сокращением более длинного и сложного имени. Впрочем, может быть, она была родственницей Роберта Э. Ли[9].

– Вы не могли бы подробно рассказать мне, что произошло, – попросила она, слегка приподняв брови.

Голос Терезы Ли звучал мягко, чуть с придыханием, его переполняли забота и сострадание, как будто ее больше всего на свете беспокоил посттравматический стресс, в котором я находился. «Не могли бы вы мне рассказать?» «Вы сможете?» Как будто она спрашивала: «Вы в состоянии снова это пережить?» Я мимолетно улыбнулся. Количество убийств в Мидтаун-Саут в год определяется однозначной цифрой, и даже если Тереза Ли занималась всеми ими с того самого дня, как пришла работать в полицию, я все равно видел намного больше трупов, чем она. Тут даже сравнивать нечего. Женщина, застрелившаяся в поезде, представляла собой не самое приятное зрелище, но далеко не из худших.

Поэтому я рассказал ей, что произошло, начиная от Бликер-стрит, потом про список из одиннадцати пунктов и про то, как я осторожно подошел к женщине, о нашем коротком разговоре, пистолете и самоубийстве.

Тереза Ли решила поговорить про список.

– У нас есть экземпляр, но считается, что это секретная информация, – сказала она.

– Он курсирует по миру вот уже двадцать лет, – возразил я. – И у всех имеется свой экземпляр. Вряд ли его можно назвать секретным.

– А вы где с ним познакомились?

– В Израиле, сразу после того, как он увидел свет, – ответил я.

– Как вам это удалось?

Мне пришлось изложить ей свое резюме, краткий вариант. Армия США, тринадцать лет в военной полиции, элитное 110-е следственное подразделение, служба по всему свету плюс командировки в самые разные места в соответствии с приказами начальства. Далее – падение Советов, в качестве дивидендов мир во всем мире, сокращение бюджета на армию и неожиданная свобода.

– Вы офицер или рядовой? – спросила она.

– Последний чин – майор, – сказал я.

– А сейчас?

– Я в отставке.

– Вы слишком молодой, чтобы быть в отставке.

– Я решил насладиться жизнью, пока еще есть такая возможность.

– Получается?

– Еще как. Лучшее время моей жизни.

– Что вы делали сегодня вечером в Виллидж?

– Слушал музыку, – ответил я. – В клубах на Бликер, где играют блюзы.

– И куда направлялись на поезде шестого маршрута?

– Собирался снять где-нибудь номер или доехать до Порт-Осорити[10] и там сесть на автобус.

– Куда?

– Все равно.

– Короткий визит?

– Это лучшее, что может быть.

– Где вы живете?

– Нигде. Мой год состоит из коротких визитов в разные места.

– Где ваш багаж?

– У меня его нет.

Многие после этого задают еще вопросы, но Тереза Ли не стала. В глазах у нее промелькнуло новое выражение, и она сказала:

– Меня совсем не радует, что список оказался неверным. Я думала, там перечислены все определенные признаки, – она обращалась ко мне, как коп к копу, как будто моя прежняя работа имела для нее значение.

– Он оказался лишь частично неверным, – возразил я. – В том разделе, где говорится про самоубийство, все точно.

– Наверное, признаки были бы такими же, – не стала спорить она. – Но все равно получилось ложное распознавание сигналов.

– Лучше, чем наоборот.

– Наверное, – повторила она.

– Известно, кто она такая? – спросил я.

– Пока нет, но мы это выясним. Мне сказали, что на месте происшествия обнаружены ключи и бумажник. Вероятно, они помогут установить личность погибшей. Но зачем она надела зимнюю куртку?

– Понятия не имею, – ответил я.

Тереза Ли замолчала, как будто испытала сильное разочарование.

– Мир терроризма постоянно изменяется и развивается, – сказал я. – Лично мне кажется, что стоит добавить одиннадцатый пункт в список, касающийся женщин-смертниц. Если она снимет головной платок, мы увидим границу загара, такую же, как у мужчины, сбрившего бороду.

– Звучит разумно, – проговорила Тереза Ли.

– Я читал книгу, где объяснялось, что часть, касающаяся девственниц, – всего лишь ошибка перевода. Это слово имеет двойное значение. Оно появляется в отрывке, переполненном образами еды. Молоко и мед. Возможно, означает изюм. Такой сочный, пухлый, возможно, засахаренный или в меду.

– Они убивают себя ради изюма?

– Хотел бы я посмотреть на их лица.

– Вы лингвист?

– Я говорю по-английски и по-французски, – ответил я. – И, кстати, зачем женщине-смертнице девственницы? Множество священных книг переведены с ошибками. Особенно в тех местах, которые касаются девственниц. Даже, вероятно, Новый Завет. Кое-кто утверждает, будто Мария была не девственницей, а всего лишь женщиной, родившей своего первого ребенка. Слово взято из иврита. Авторы оригинальных текстов животы бы надорвали, если бы узнали, во что мы их превратили.

Тереза не стала комментировать мои слова. Вместо этого она спросила:

– Вы в порядке?

Я решил, что ее интересует, не слишком ли меня потрясло случившееся и не нужна ли профессиональная помощь. Может быть, она приняла меня за немногословного в обычной жизни человека, который сейчас слишком много болтает. Но оказалось, что я ошибся.

– Я в порядке, – ответил я.

Тереза слегка удивилась и проговорила:

– Я бы тоже жалела, что подошла к той женщине в поезде. Мне кажется, вы подтолкнули ее к самоубийству. Возможно, через пару остановок она бы сумела справиться с тем, что ее так расстроило.

С минуту мы сидели молча, потом крупный сержант просунул в дверь голову и кивком вызвал Ли в коридор. Я услышал, что они о чем-то шепчутся, затем Ли вернулась и попросила меня проехать с ней в участок на Западной Тридцать пятой улице.

– Зачем? – спросил я.

– Пустая формальность, – поколебавшись, сказала она. – Чтобы напечатать ваши показания и закрыть дело.

– У меня есть выбор?

– Вы можете отказаться, – ответила она. – Но в деле речь идет об израильском списке. Значит, имеются все основания говорить о государственной безопасности. Вы важный свидетель, так что нам по силам продержать вас у себя до тех пор, пока вы не состаритесь и не умрете. Лучше играть по правилам и вести себя как законопослушный гражданин.

Я пожал плечами и вышел вслед за ней из лабиринта станции «Центральный вокзал» на Вандербилт-авеню, где она припарковала свою машину – «форд краун викторию», без опознавательных знаков, побитую и грязную, но в отличном состоянии. Мы без проблем добрались до Западной Тридцать пятой улицы, вошли через величественную старую дверь, и Тереза Ли провела меня наверх по лестнице к комнате для допросов. Около нее она отступила назад и осталась в коридоре, дожидаясь, когда я войду внутрь, а потом закрыла дверь и заперла ее на замок.

Глава 08

Тереза Ли вернулась через двадцать минут с заведенным по самоубийству делом и мужчиной, которого я еще не видел. Она положила папку на стол и сказала, что мужчина ее напарник и зовут его Доэрти. Она добавила, что у него возникло несколько вопросов, которые ей, вероятно, следовало задать самой во время нашего разговора.

– Каких вопросов? – поинтересовался я.

Сначала она предложила мне кофе и спросила, не хочу ли я сходить в туалет. Я ответил утвердительно на оба ее предложения, и Доэрти проводил меня в конец коридора, а когда мы вернулись, на столе рядом с папкой стояли три пластиковых стаканчика, два с кофе и один с чаем. Я взял кофе, сделал глоток и решил, что он вполне приличный. Ли выбрала чай, Доэрти достался второй стаканчик с кофе.

– Расскажите еще раз все с самого начала, – попросил он.

Я так и сделал, очень сжато и только голые факты. Доэрти, так же как до него Ли, немного повыступал, обвинив израильтян в том, что я сделал ложный вывод. Я ответил ему то же, что и ей, сказав, что было бы гораздо хуже, если бы произошло наоборот. И что если смотреть на ситуацию с точки зрения поведения погибшей женщины, налицо имелись все признаки, описанные в израильском руководстве, вне зависимости от того, собиралась она покончить только с собой или намеревалась прихватить в свой последний путь еще целую толпу людей. Минут пять в комнате царила коллегиальная атмосфера, какая возникает, когда три здравомыслящих человека обсуждают интересный феномен.

Но потом тон разговора изменился.

– Что вы почувствовали? – спросил Доэрти.

– По какому поводу? – поинтересовался я.

– В тот момент, когда она выстрелила в себя?

– Обрадовался, что она не стала стрелять в меня.

– Мы – детективы из убойного отдела и обязаны расследовать все случаи насильственной смерти, – заявил Доэрти. – Вы ведь и сами понимаете? Это я так спрашиваю, на всякий случай.

– На какой случай? – спросил я.

– На случай, если данное дело окажется не совсем таким, каким кажется на первый взгляд.

– Не окажется. Женщина застрелилась.

– Это вы так говорите.

– Никто не скажет вам ничего другого, потому что все так и было.

– Всегда существуют альтернативные сценарии, – заметил Доэрти.

– Вы так думаете?

– Может быть, вы ее застрелили?

Тереза Ли с сочувствием посмотрела на меня.

– Я ее не убивал, – сказал я.

– Может быть, пистолет принадлежал вам, – продолжал Доэрти.

– Он мне не принадлежал. Пистолет весит два фунта, а у меня даже нет сумки.

– Вы крупный мужчина, у вас брюки большого размера с большими карманами.

Тереза Ли снова взглянула на меня с сочувствием, словно хотела сказать: «Мне очень жаль».

– И как это все называется? – спросил я. – Хороший коп и глупый коп?

– Вы считаете меня дураком? – спросил Доэрти.

– Ну, вы только что это доказали. Если бы я застрелил ее из «ругера» калибра.357, у меня до самых локтей остались бы улики, но вы стояли за дверью туалета, пока я мыл руки. Вы не сняли мои отпечатки пальцев и не зачитали «правило Миранды»[11]. Вы стреляете в воздух.