Последний рейд

Смотрящий мог бы многое сказать по этому поводу, но все эти слова несли в себе больше эмоций, чем информации, а значит, были непродуктивны. Поэтому он просто ответил:

— Да.

Счастливчик на некоторое время замолчал, наверное размышляя, с чего начать, затем вновь заговорил:

— Понимаешь, судя по той информации, что мне удалось насобирать, выиграть эту войну невозможно. Никому. Потенциал обеих цивилизаций таков, что уничтожение одной приведет к неминуемому уничтожению другой. Мы равны, на каждый рывок одной цивилизации другая тут же отвечала еще большим рывком. Вспомни, как развивался конфликт. После захвата Завроса, Магдебурга, Карраша и других окраинных планет люди ответили каперством, перерезав растянутые линии снабжения. В ответ Могущественные создали базу на Карраше и продолжили атаку, захватив Симарон и планеты внешнего радиуса Келлингова меридиана. Люди ответили изобретением многолучевых орудий, и потому на этот раз захваченная область составила едва ли четверть от той, что была взята под контроль Могущественными во время первой волны наступления. Затем последовали атака на Карраш и битва за Светлую. Сегодня кажется, что Могущественные оказались на грани поражения. Но заметь, все это время конфликт протекал на территории людей.

То есть Могущественные действовали вдали от своих баз снабжения и с максимально растянутыми коммуникациями. И, по моим сведениям, пока Могущественные не задействовали и четверти своих ресурсов. Я думаю, до схватки на Завросе мы вообще сражались всего лишь с экспедиционным корпусом мирного времени. И лишь сейчас они приступили к военной мобилизации ресурсов своей цивилизации. Я хочу знать, что они задумали и как можно прекратить эту бойню. — Он замолчал, уставив на Смотрящего испытующий взгляд. Тот молчал. Что ж все было ясно. Ему предстояло стать глазами и ушами Счастливчика в ареале Могущественных. Вот почему в корабль были внесены минимальные изменения, а сам факт его существования так тщательно скрывался ото всех. Вот для чего нужны были тайные базы в пустынных звездных системах. Что ж, он получил, что хотел, — убежище и возможность самому определять свою судьбу. Естественно, насколько это возможно… Ведь никто не может быть абсолютно свободным в своих поступках, даже Могущественные.

— Итак, каково будет твое решение? — негромко спросил Счастливчик.

— А разве я могу отказаться?

— Да, можешь. — Счастливчик кивнул. — Причем тогда ты станешь максимально свободным. У тебя сохранится корабль, на эти базы завезут столь большие запасы, что вам хватит их лет на триста, и все, в том числе я, забудем о твоем существовании. Ты сможешь жить так, как захочешь…

Смотрящий на два мира вскинул руку, прерывая Счастливчика:

— Ты знаешь, кто меня создал и для чего. Твой профессор сказал, что… мои параметры и потенциал очень высоки. Так подумай еще раз, разве я могу отказаться?

Счастливчик усмехнулся:

— Вот и ладушки.

— Скажи… модификации подвергнут только меня?

Счастливчик мотнул головой:

— Нет. Это было бы бессмысленно. Если модифицировать только тебя, то, как только корабль окажется в зоне действия артефактных способностей Могущественных, экипаж мгновенно прекратит сопротивление. Так что… через пару дней экипаж станет у тебя заметно более строптивым и неуживчивым. И чтобы сохранить его в виде эффективно действующей системы, тебе понадобятся все твои способности.

Смотрящий усмехнулся:

— Твой очередной эксперимент. Что произойдет с цивилизацией Могущественных, когда они исчезнут?

Счастливчик усмехнулся в ответ:

— Скорее не когда, а ЕСЛИ они исчезнут…

И только теперь Смотрящий на два мира начал догадываться, ЧТО Счастливчик имел в виду, когда произнес “ЕСЛИ”.

4

— Прыгай!

Брендон вздрогнул от крика, раздавшегося у него над ухом, но лишь еще сильнее вжался в теплый дюрапласт. Нет, это не могло относиться к нему. Твари, которые зажали их на крыше, стреляли с убийственной точностью. Поэтому любая попытка высунуть макушку из-за бортика была бы равносильна самоубийству. Черт, их зажали очень профессионально. Брендон понял это по тому, что Ив, несколько раз пытавшийся приблизиться то к лифтовой шахте, то к пожарной лестнице, то к аварийному окну с а-гравитационным аварийным спуском под ним, каждый раз был вынужден уходить на следующий этаж, поднимаясь все выше и выше. Брендону в этой сумбурной мешанине была отведена трудная, но почетная роль приложения к воротнику своего пиджака, за который Ив вытягивал его из-под возникавших буквально отовсюду потоков стремительно летящих игл.

А как здорово начинался вечер…

В ресторан “Звездная лагуна” они приехали за полчаса до одиннадцати. Вообще-то Брендон не очень любил этот ресторан. Большинство его посетителей были совершеннейшими снобами, хотя и на свой, особый лад, но сегодня была пятница, а пятницы в “Звездной лагуне” были известны не только по всему Нью-Вашингтону, но и по всему Келлингову меридиану. Дело в том, что первое слово в названии этот эксклюзивный рыбный ресторан получил отнюдь не в честь физических тел, дающих свет и тепло окружающим их планетам, а в честь тех, кто выступал в нем каждую пятницу. Пятницы были днем звезд, вернее ЗВЕЗД! О, “Звездная лагуна” отнюдь не отличалась такими уж высокими гонорарами. Наоборот, за два часа в “Олимпике” или “Волверстон-холле” можно было заработать раз в пятнадцать больше, чем за четыре часа пятничного вечера (или, вернее, ночи) в “Звездной лагуне”. Более того, пятницы в ресторане были “клубным днем” (это означало, что в этот день в ресторан допускались только люди, оплачивавшие ежедневный заказ столика независимо от того, собирались они сегодня посетить “Лагуну” или нет), так что случалось, звезды выступали перед залом, заполненным лишь на треть. Но эта треть того стоила…

Если бы нашелся кто-то достаточно информированный и если бы он к тому же поставил бы себе целью сложить и посчитать суммарный капитал всех тех, кто ежедневно оплачивал личный столик в “Лагуне”, то полученный результат перекрыл бы консолидированный бюджет всего Содружества Американской Конституции, может, даже в несколько раз. И такая публика давала нечто более важное, чем деньги. Она давала статус. Каждый артист знал — что бы о тебе ни говорили и как бы тебя ни оценивали раньше, как только ты появишься на сцене “Лагуны”, твои гонорары автоматически взлетят вверх, будто ракета, а самые престижные залы, вроде того же “Олимпика”, примутся забрасывать тебя видеограммами с приглашением выступить. Впрочем, те, кто выступал в “Лагуне”, и так уже имели и бешеные гонорары, и самые лестные предложения. И единственное, в чем они по большому счету нуждались, было еще одно доказательство того, что они все еще The best! — лучшие, несравненные, самые-самые. А самым убедительным доказательством этого было выступление в “Звездной лагуне”. Поэтому никто из звезд, выступавших в “Звездной лагуне”, и не рассчитывал на сколь-нибудь серьезный гонорар. Более того, если бы прошел слух о том, что право на выступление можно купить, то у дверей управляющего рестораном тут же выстроилась бы огромная очередь желающих заплатить за него любые деньги. Однако такого быть не могло, потому что не могло быть никогда.

Сегодня в “Лагуне” должна была засветиться новая восходящая звезда — Палома Телл. Ее фишкой были перепевы классики в современной аранжировке. Серьезные музыковеды разделились на два непримиримых лагеря. Одни ее яростно ненавидели за то, что она “извратила и испохабила величайшее достояние человечества”, а другие, не менее яростно, ею восторгались, резонно замечая, что она заставила миллионы и миллионы вновь слушать Верди, Моцарта, Бетховена и Шостаковича. Впрочем, и те, и другие отмечали, что у нее великий голос. По самым скромным прикидкам, он перекрывал не менее трех с половиной октав (хотя восторженные поклонники настаивали на четырех). И она умела пользоваться им просто виртуозно.

Выступление обычно начиналось около полуночи. Причем в программе пятницы так и значилось: “около полуночи”. И это было одним из образчиков местного снобизма. Мол, всякие там концертные залы могут назначать точное время выступления, а нам этого не надо. Когда захотим, тогда и начнем. Но для постоянного посетителя “мистера Корна”, имеющего свой собственный оплачиваемый столик в “золотом секторе” совсем рядом со сценой, и его частого спутника мистера Брендона это означало, что до начала концерта они еще успеют поужинать.

Заказанные блюда принесли через пятнадцать минут. В принципе, ни одно из них не успели бы приготовить так быстро, ведь в “Звездной лагуне” признавали только традиционную кухню — открытый огонь, чугунная, медная или бронзовая утварь, столовое серебро и исключительно натуральные продукты. Даже соль, которую здесь использовали, доставлялась всего с трех соляных приисков, расположенных на прародительнице Земле. Но меню на “клубные пятницы” составлялось заранее, так что Иву достаточно было просто позвонить и сообщить примерное время прибытия. Что он и сделал еще из лимузина. Поэтому к моменту их появления в зале заказанный Ивом тигровый омар и бронзовый карп Брендона уже почти дошли до кондиции.

Когда официант, сопровождаемый придирчивым метрдотелем, под чьим неусыпным оком и был сервирован стол, удалились, Ив откинул тяжелую кованую серебряную крышку большого блюда и раздувшимися ноздрями втянул ароматный пар. Пахло действительно божественно. Ив ловко перехватил щипчики указательным и средним пальцами и надавил на внутренние поверхности рычажков. Панцирь тигрового омара коротко хрустнул, а затем медленно разошелся в стороны, обнажая розовую сочную плоть. Брендон завистливо покосился на Ива. Он не умел так ловко разделывать тигрового омара, поэтому не осмеливался заказывать эту коварную морскую животину в “Звездной лагуне”.

В большинстве других рыбных ресторанов города можно было доверить разделку омара профессионалу, но в “Звездной лагуне” собиралась особая публика. Это был ресторан истинных гурманов. Людей с самым изощренным вкусом, ревностно относившихся как к искусству лучших рыбных поваров столицы, работавших в “Звездной лагуне”, так и к собственному искусству разделки и поглощения созданных ими изысканных блюд. И стоило кому-то только намекнуть, что, мол, было бы хорошо, если б то-то и то-то разделали, чтобы человек этот стал изгоем общества и услышал произнесенный высокомерно-холодным тоном совет метрдотеля посетить какой-нибудь другой ресторан. Здесь собирались люди, считавшие высшим шиком мгновенно, не хуже заправского официанта, располосовать на куски шртри-олала, блюдо из трекейской рыбы-луны, фаршированной гречкой, томленной с лососевой и слекониевой икрой. На первый взгляд ничего особенного, если не знать, что в процессе приготовления внутри шртри-олала создается давление почти в две атмосферы, поэтому, чтобы при разделке шртри-олал не лопнул, обдав неумеху фонтаном из горячего пара и шматков икры и гречки, необходимо овладеть искусством особого разреза. Быстрого, легкого, не слишком глубокого, чтобы только надрезать тонкую и прочную шкуру трекейской рыбы-луны, из которой первые поселенцы на Трекее когда-то шили не только сапоги и перчатки, но и даже оболочки футбольных мячей, но и не слишком мелкого, чтобы горячий сжатый пар сумел просочиться сквозь надрезанный эпидермис и обдать весь ресторан невероятным ароматом этого блюда (ну, а заодно сбросить и излишнее давление). К тому же эти надрезы надо было делать быстро, с каждым разом немного углубляя новый. Ибо если замешкаться, то уже сделанные надрезы могут не выдержать и лопнуть, а если не углублять, то, опять же, первые, уже разошедшиеся под давлением пара, также могут взять да и лопнуть.

Особым шиком считалось, чтобы выходящий из надрезов ароматный пар “на последнем издыхании” все-таки порвал какой-нибудь из надрезов, вывалив из разошедшегося бока на тарелку небольшую горсточку начинки, но таких умельцев было немного.

И Брендон к ним явно не относился. Он вообще отваживался заказывать в “Лагуне” только земную фугу и таирского бронзового карпа, в отличие от земного, являвшегося не рыбой, а водяной змеей со страшно ядовитыми железами. Но Ив считался в “Лагуне” настоящим мастером. Вот и тигрового омара вскрыл любо-дорого смотреть, совершенно не повредив тончайшую пленку, предохранявшую нежную плоть омара от соприкосновения с воздухом. Если ее повредить, то этот сочный розовый кусок на глазах потемнеет и начнет отвратно вонять, оповещая весь ресторан о том, что в зале сего элитного и обладающего незыблемыми, хотя и весьма экстравагантными традициями заведения находится жалкий неумеха. Но Иву это не грозило. Он отложил щипчики, ловким движением лопатки и плоского рыбного ножа выудил кусочек аппетитной плоти из тисков раскрытого панциря, макнул его в соус и отправил в рот. Брендон тяжело вздохнул, представив, что сейчас ощущают язык и небо Ива, и вернулся к своему бронзовому карпу…

Десерт оба решили не брать. Не стоило слушать несравненную Телл на набитый желудок. Поэтому ограничились тремя традиционными “С” (coffee, cognac, cigars, или кофе, коньяк, сигары). Причем Ив по старой памяти предпочитал настурианскую черную крепкую, Брендон же, как истый денди, отдавал предпочтение продукции земного острова Куба.

Глотнув ароматного дыма, Брендон откинулся на спинку кресла и задумчиво произнес:

— И все-таки я не понимаю, что такое серьезное может произойти в ближайшее время, из-за чего ты так себя истязаешь. С твоими-то возможностями…

Ив нахмурился:

— Знаешь, я недавно выяснил, все это время я, возможно, ошибался.

— В чем? — недоуменно спросил Брендон, для которого Ив на протяжении всех лет их знакомства был живым и действующим примером человека, никогда не делающего ошибок.

— Во всем, — глухо ответил Ив, — например, в том, что человечество может выиграть… вернее, может не проиграть эту войну.

— То есть? — насторожился Брендон.

— Понимаешь… — начал Ив, но тут же замолчал, с минуту раздумывал над чем-то, выгоняя дым через нос, а затем внезапно спросил: — Как ты думаешь, зачем Алые вообще начали эту войну?

Брендон уставил на Ива внимательный взгляд, потом усмехнулся:

— Вообще-то, по логике, сейчас предполагается, что я буду высказывать общепринятую точку зрения по поводу порабощения человечества и включения его в поливидовую цивилизацию Врага, но, судя по твоему вопросу, ты нашел какой-то другой ответ. Так что давай обойдемся без вступлений. Говори.

Ив криво усмехнулся:

— Ну, я представлял продолжение беседы именно так. Причем я совершенно не имел в виду, что общепринятая точка зрения совершенно не верна. Все так — и включение в поливидовую цивилизацию, и, что естественно, серьезная генная модификация. Вот только… судя по моей информации, никто не собирался делать из людей тупых имбецилов-Низших типа троллей, работоголиков-флегматиков типа Полезных, ни даже талантливых, но изнеженных Приближенных.

Он замолчал. Брендон несколько мгновений обдумывал его слова, затем осторожно произнес:

— Не понял…

Ив вынул сигару изо рта, развернул, поднес дымящийся кончик поближе к носу, втянул воздух, удовлетворенно кивнул и, отправив сигару обратно в рот, вновь повернулся к Брендону:

— Понимаешь… сначала люди показались Могущественным просто подарком судьбы. Могущественные пришли в восторг, встретив столь развитую и обширную цивилизацию. Эта встреча показалась им зримым воплощением их веры в логику Творца. Дело в том, что мультивидовая цивилизация Могущественных уже несколько тысячелетий неуклонно двигалась в тупик. Одним из базовых принципов цивилизации Могущественных являлся принцип “Одна раса — один мир”. То есть ни одна из подчиненных рас не имела права занимать более одной планеты. И, пока их цивилизация насчитывала ограниченное количество рас и миров, этот принцип приносил только пользу. Но, как только число рас и миров превысило некие критические значения, оказалось, что данный принцип начинает работать во вред. Выяснилось, что империя Могущественных выстроена из слишком разных кирпичиков и… “цементу” в виде самих Могущественных приходится испытывать слишком сильное напряжение для сохранения гармонии и медленного, но поступательного и неуклонного развития своей Империи.

Все-таки самих Могущественных было слишком мало. Поэтому Могущественные пришли к выводу, что им нужен новый “цемент”. Причем к моменту контакта Могущественных с людьми необходимость в этом “цементе” стала настолько острой, что Могущественные были готовы образовать новую касту. С чрезвычайно широкими возможностями и полномочиями. Если воспринимать Могущественных в виде этаких “сержантов” при разуме, то новая каста должна была получить права “ветеранов-ефрейторов”. Так что в обмен на согласие поступиться частью своего суверенитета и войти в их мультивидовую цивилизацию, признав Могущественных господствующей расой, эти новые “ефрейторы” получали невиданную прежде свободу и автономию. И это было совершенно оправданно. Ибо ни одна раса, модифицированная в соответствии с требованиями имеющихся каст, не могла бы выполнять столь специфичные функции с необходимой эффективностью. Вот почему, произойди первый контакт людей и Могущественных немного по-другому или хотя бы вместо тупых фанатиков с Завроса Могущественным повстречался корабль Содружества или таирцев, все могло бы пойти совсем иначе.

Брендон медленно покачал головой:

— Ты говоришь это так, будто считаешь, что люди неизбежно должны войти в цивилизацию Могущественных.

Ив вздохнул:

— Я и сам не знаю. Возможно, это был бы наилучший выход, но только не на тех условиях, на которые мы можем рассчитывать сейчас. Дети гнева показали, что сейчас нас воспринимают всего лишь как основу для модернизации пушечного мяса.

— Но тогда мы перестали бы быть людьми!

— С чего ты взял?

— Но… как же…

— Мы уже сейчас настолько далеко влезли в свои гены, что понятие “человек” чрезвычайно расширено, даже внешность… посмотри, что творят с собой неопанки или, скажем, крипнеры. Да и Детей гнева большинство воспринимает именно как людей. К тому же, возможно, в этом случае у нас появится шанс… А-а, ладно — не буду забивать тебе голову, время еще есть…

Но договорить Иву не дали. Дальний угол сцены осветился, лучи скрестились на высокой арке и ниспадающей из нее лестнице, зал зашелестел сдержанными аплодисментами. Брендон досадливо сморщил лоб. Его “работодатель”, как он иногда в шутку называл Ива, только-только пришел в благодушное расположение духа, в каком он обычно и обрушивал на Брендона самые невероятные откровения, и тут пожалуйста — нарисовалась эта Телл… Но все оказалось совершенно не так, как он предполагал. Не успела стройная женская фигурка, затянутая в тугое концертное платье и черную, ушитую жемчугом накидку, нарисоваться на фоне сверкающей арки, как из-за спины послышался свистящий шепот Ива:

— Брендон, уходим, быстро!

— Что? — озадаченно вякнул Брендон, но сильная рука “работодателя” ухватила его за воротник и сдернула со стула. А в следующее мгновение послышался свист игольников…

— … Твою мать, прыгай, кому говорю!

Вот дьявол, похоже, эти слова все-таки относятся именно к нему. Брендон с трудом расцепил стиснутые зубы и сдавленно спросил:

— К-куда?

— Черт, Брендон, чем ты слушал?

Брендон клокотнул горлом и выдавил:

— Я не слушал…

— Понял…

Голос стал на полтона ниже и теперь явно идентифицировался как голос мистера Корна, мультимиллиардера, Председателя совета директоров “Ершалаим сити бэнк”, кавалера ордена “Бронзового сердца”, почетного члена… вот дьявол, если начать перечислять все его должности, регалии и личины, то их прикончат раньше, чем Брендон закончит.

— Повторяю еще раз. В шаге от тебя пролом в крыше. Внизу стоянка общественных топтеров. Прыгаешь вниз, в пролом. Там тебя явно ждут, поэтому тут же ужом в ближайший топтер, кредитку в приемник и ходу наружу. Прямо через прозрачную стену. Это просто, крайний ряд как раз стоит носами наружу, так что нащупаешь слева от пилотского кресла рукоятку газа и сдвинешь ее до отказа вперед.

Брендон вздрогнул:

— Но я не умею водить…

— Знаю, — оборвал его Ив, — а тебе и не надо. Как проломишься через стену — сразу выйдешь за пределы поля подавления. Так что держи наготове мобильник. Как заработает — тут же вызывай Краммера. Убей меня бог, если он не вызвал уже пару дисколетов с дюжиной ребят. Они мне здесь очень пригодятся. А за себя не бойся. Такой маневр сразу вызовет блокировку ручного управления, топтер тут же развернется и на автомате доставит тебя к дверям ближайшего полицейского участка. Где с тебя сдерут агромадный штраф, дабы неповадно было портить общественное имущество.

Та-ак, “мистер работодатель” начал шутить. Если вспомнить, что с того момента, как выстрел из игольника вдребезги разнес спинку кресла, на которую за мгновение до попадания опиралась его спина, мистер Корн выражался исключительно матом, причем русской его разновидностью, можно заключить, что ситуация стала менее острой. Во всяком случае, если он, Брендон, сумеет точно выполнить все, что от него требуется.

— О дьявол, я думал, что после “Вселенской благодати” никогда больше не вляпаюсь в подобные неприятности… — пробормотал Брендон и, собравшись с духом, на мгновение приподнял голову, чтобы разглядеть пролом, о котором ему было сказано. Едва он спрятал голову назад, как верхний край дюропластового шва, длинным бугром выступающего над ровной поверхностью крыши, за которым он прятался, полыхнул яркой вспышкой.

— Ага, у них есть еще и ручные лучевики, — удовлетворенно произнес голос над ним. Брендон хмыкнул — нашел чему радоваться, — а затем коротко вдохнул и, резко оттолкнувшись руками от дюропласта, бросился вперед, точно развернувшаяся пружина. В принципе, это было самоубийство. Где-то недалеко торчал десяток очень неплохих (судя по последнему выстрелу) стрелков, уже держащих на мушке его скудное убежище, и в то самое мгновение, когда его макушка покажется над швом, на ней должны были скреститься траектории полета полудюжины игл и неизвестно скольких лучей. Но все дело в том, что “мистер работодатель” сказал “джамп”, и потому надо было прыгать. За столько лет работы с этим человеком Брендон усвоил одно святое правило: раз Ив сказал, то пусть даже его слова кажутся тебе верхом абсурда или совершенным безрассудством — делай. И все будет окей. Если же нет — струсишь, заколеблешься, пойдешь на поводу у собственного здравого смысла — пиши пропало. Поэтому он просто стиснул зубы и прыгнул вперед. В то же мгновение над ним с гулом пронеслось несколько каких-то предметов. Причем он с трудом уловил, что их несколько, сначала вроде как просто какой-то протяжный гул над головой, и уже в полете, услышав какое-то сочное чмоканье, понял, что Ив чем-то швырнул в медленно подходившие к ним фигуры с лучевиками и игольниками наизготовку…

А в следующее мгновение он влетел в пролом и понесся к полу, отстоявшему от него на четыре метра вниз. Удар был чувствительным, сказать по правде, из Брендона вышибло дух, и он совсем уже было собрался закатить глазки и спокойненько отдохнуть до того момента, пока “работодатель” не разберется со всеми проблемами, когда раздавшееся в десятке метров шипение игольника несколько поколебало его уверенность в ближайшем будущем. Брендон кряхтя вытолкнул изо рта комок свалявшегося во время полета воздуха, тряхнул головой, разгоняя поплывшие перед глазами круги, и, протянув руку, надавил на ручку дверцы ближайшего топтера, буквально ввалившись в его салон. Едва он захлопнул дверь, как прозрачный пластик заднего окна зашипел и заискрился от выстрела лучевика. Брендон дернулся и, рывком дотянувшись до панели, судорожным движением втолкнул в приемный паз кредитку, другой рукой отчаянно давя на рычаг, который нащупал рядом с пилотским креслом, и моля Бога, чтобы это как раз и оказался “газ”. Ему повезло. Стоило “считывателю” топтера идентифицировать его карту, как рукоятка, до того момента стоявшая строго вертикально, точно часовой у знамени, мгновенно провалилась вниз. Топтер взвыл приводом и с грохотом проломил тонкую внешнюю стену. Брендон торопливо выдернул из внутреннего кармана мобильник. Прямая связь с начальником Службы безопасности у всего руководящего персонала была на третьей “горячей” кнопке, поэтому Брендон просто надавил пальцем на цифру 3 и… отрубился. С сознанием выполненного долга.

5

— … О-о-о Создатели! — Камея заскрипела зубами, дернувшись всем телом, перевернулась на живот, подтянула колени к животу и резко села, стиснув пальцами виски. — Как же больно… — Но в следующее мгновение боль отошла на второй план. Она сидела на полу в небольшой прямоугольной комнате без окон. Стены комнаты были сделаны из металла, в ее торце была врезана дверь, тоже металлическая. Камея несколько мгновений смотрела на стены, дверь и потолок, потом виски вновь пронзила резкая боль, от которой она застонала и снова рухнула на пол.

Спустя пять минут она уже смогла сесть, не держась за виски. О Создатели, куда она попала? И как это произошло? Ведь все складывалось так удачно…

Они появились на планете около шести месяцев назад. Инфильтрация прошла неожиданно легко. Первыми на поверхность прибыли Сестры атаки силовой специализации. Конечно, на первый взгляд разумнее было бы сначала высадить аналитиков, но Камея уже не раз убеждалась, что решения, кажущиеся абсолютно логичными на первый взгляд, на самом деле зачастую являются несусветной глупостью. Вот и сейчас появление на планете трех десятков здоровых бабищ, своей внешностью балансирующих на грани уродства, не привлекло особого внимания. Все их ляпы и проколы не вызвали никаких подозрений, а лишь убеждали окружающих (в том числе и тех, кому по должности было положено с подозрением относиться ко всему необычному), что бабы с такой внешностью изначально тупы и безмозглы. Зато собранная ими информация помогла избежать досадных проколов при высадке основной группы. Так что спустя полтора месяца Камее удалось достаточно прочно легализоваться самой и развернуть серьезную сеть из полутора сотен Сестер. Сказать по правде, все было несколько не так, как ей представлялось. Нет, Создатели не лгали, все, что они рассказывали, до последней мелочи, оказалось правдой.

Но там, на расстоянии, эта правда выглядела совершенно отвратительно. А здесь, вблизи, она вдруг приобрела необъяснимую привлекательность. Например, власть самцов. Все верно, подавляющее большинство их составляли совершенно тошнотворные экземпляры. Но иногда они удивляли. Тот же Бак — урод уродом, но как он метнулся защищать Лулу! А тот же Бинча Слон, здоровенный индус, работавший рубщиком мяса в лавке Кривого Хмая? Несмотря на все свое слабоумие, он таки догадался, что на полуразрушенной кровле дальнего пакгауза могут расти вискарики, мелкие бледно-розовые цветочки. И не только догадался, но еще и умудрился забраться наверх и нарвать целую охапку. А потом приподнять раму в ее комнатушке и вывалить всю охапку ей на тумбочку. Вот ведь идиот. Она чуть не разнесла ему череп, когда он, сопя, просовывал внутрь сквозь узкую щель свою толстую лапу. А как, скажите, может отреагировать Сестра атаки, если в полпятого утра кто-то пытается выломать окно в ее спальне? Камея потом еще минут пять не могла поверить, что вся эта суматоха была затеяна Слоном только для того, чтобы возложить на ее тумбочку худосочный пучок уже начавших увядать вискариков…

Приказ выследить и ликвидировать некий “объект” пришел по коду шесть дней назад. В принципе этот приказ был совершенно абсурдным. Сеть создавалась отнюдь не для охоты за каким-то одним индивидуумом и даже не для сбора разведывательной информации. Нельзя создавать разведывательную сеть, состоящую из одних только внедренных агентов. Ни одна разведывательная сеть не может быть эффективной без привлечения местных сил. А для них присутствие местных жителей не просто в составе, но и даже просто поблизости было бы равнозначно провалу. Уж слишком бросались в глаза другие привычки, манера поведения, взаимоотношения, а особенно беспрекословная дисциплина. После того как Камея захватила контроль над баром Конфетки, она в течение недели вышибла оттуда весь старый персонал. Никого постороннего рядом быть не должно. До самого часа “Ч”.

Инкогнито Сестер атаки должно было быть раскрыто только в тот момент, когда штурмовые транспорты повиснут на орбите планеты. И их задачей было как раз обеспечить, чтобы эти транспорты приземлились, понеся минимальные потери. Поэтому приказ активизироваться для того, чтобы отыскать и ликвидировать объект, выглядел чем-то невероятным. Из-за одной личности, какой бы она ни была, подвергнуть угрозе весь план операции?! Это было верхом безрассудства. Но Сестры атаки не привыкли обсуждать приказы Властелинов. А в том, что это было решение именно Властелинов, а не Координационного исполнительного центра, ни у кого не было сомнений. Уж слишком оно было нелогичным. Аналитики высшего уровня, составлявшие ядро КИЦ, никогда бы не пошли на подобное. А вот Создатели… кто может понять их логику? И кто знает, чего они действительно хотят?

Впрочем, на первый взгляд задание было довольно простым. “Объект” был личностью, хоть и не афишировавшей себя, но в определенных кругах весьма известной. Да и жизнь вел хоть и несколько беспокойную, но вполне респектабельную. Так что, когда Камее, которая только что вернулась с подиума (до самого часа “Ч” бар должен был функционировать в прежнем режиме, а Веселый Каццоне бесперебойно получать оговоренную сумму), доложили о результатах этапа предварительного накопления информации, она со спокойной душой отдала приказ перейти к этапу непосредственного наблюдения. И тут все пошло наперекосяк. Во-первых, непосредственное наблюдение было засечено практически мгновенно. То есть первые две попытки пришлось просто прервать, а после третьей Служба охраны клиента не только оповестила подопечного, но еще и приняла меры к резкому повышению плотности охраны, вызвав подкрепление с одной из баз. Это настолько не укладывалось в квалификационные рамки, составленные на основании информации этапа предварительного накопления, что Камея поняла — они серьезно прокололись. Подобная реакция означала, что клиент не совсем то или, вернее, совсем не то, чем они его ранее считали. И значит, весь примерный план операции, который она уже набросала, никуда не годится. Нет, остановить Сестер атаки не смогло бы никакое подкрепление, будь оно даже вдесятеро сильнее того, что вызвала Служба охраны. Да и кто вообще может остановить Сестер атаки… кроме, конечно, Создателей (…и предателей)?

Но “объект” мог просто скрыться, покинуть планету или спрятаться в одном из своих поместий. Конечно, и в этом случае он не ушел бы от них, но, если бы “объект” покинул планету, его поиск мог бы занять слишком много времени, а в том случае, если бы он под усиленной охраной укрылся в поместье, его ликвидация могла бы привести к неоправданным потерям или даже раскрытию сети.

Так что наиболее логичным выходом из сложившейся ситуации Камее казалась немедленная акция, или, как называли этот вид активных действий Создатели, “слепая атака”.

Установить местонахождение “объекта” удалось довольно быстро. Камея быстро сымитировала аварию вентиляции в баре и, выгнав посетителей и оставив двоих Сестер на связи, лично выдвинулась к ресторану. На акцию она взяла весь свободный наличный состав — семнадцать Сестер. Этот странный “объект” уже сумел спутать ей все карты, поэтому Камея больше не хотела рисковать. Семнадцать Сестер атаки способны были преодолеть любое мыслимое сопротивление, которое могли оказать местные силовые структуры.

К ресторану “Звездная лагуна” они прибыли около полдвенадцатого. У задней двери ресторана как раз остановился длинный наземный лимузин (отчего-то пользование подобными допотопными средствами передвижения считалось у местных Диких особым шиком). “Слепая атака” характерна тем, что в гораздо большей степени, чем что-либо иное, зависит от умения ловить удачу, использовать любой подвернувшийся шанс. Поэтому Камея сделала знак, и спустя несколько мгновений Дикая, прибывшая в лимузине, ее охрана, а также все встречающие были распластаны на керамомалахите. Камея окинула критическим взглядом открывшуюся картину и удовлетворенно кивнула. Что ж, самый слабый и непредсказуемый элемент плана можно было считать разрешенным. План ресторана, подходы, планировку столиков они успели изучить заранее, но вот как быстро идентифицировать “объект” среди нескольких десятков других Диких, занимающих столики в затемненном зале? Конечно, Сестрам атаки для идентификации нужно было неизмеримо меньше времени, да и сумрак, царивший в зале, представлял для их глаз гораздо меньшую проблему, но несколько минут могли понадобиться. Причем чрезвычайно важно было за это время не возбудить никаких подозрений у объекта. А теперь проблему идентификации можно было считать практически разрешенной. Камея кивком указала на Дикую, прибывшую в лимузине:

— Эту — поднять!

Через пять минут Камея окинула себя придирчивым взглядом — платье сидело как влитое. Она покосилась на умело связанную бывшую владелицу, изо всех сил пытавшуюся поплотнее стиснуть колени, чтобы прикрыть свои обнаженные гениталии, что, естественно, у нее совершенно не получалось. Поза инкрайя представляет собой наиболее безопасную и удобную позицию для связывания, позволяя не только полностью обездвижить “клиента”, но и совершенно свободно проводить визуальный осмотр и полный обыск (в том числе и внутренних полостей организма). Камея фыркнула. Она сама не видела ничего предосудительного в обнажении тела, а если эта Дикая считала иначе, ей не стоило надевать платье на голое тело. Верхняя одежда такая вещь… никогда не знаешь, когда можешь ее лишиться. Камея развернулась и, кивком приказав всем Сестрам, кроме пары охранниц, следовать за собой, двинулась ко входу в ресторан. Все должно было закончиться в течение ближайших десяти минут. Несмотря на отсутствие нижнего белья, эта Дикая скорее была певицей, а не стриптизершей. Камея испытывала большие сомнения по поводу того, что кто-то из Диких мог быстро и эротично сбросить такое платье. Но она сама петь не собиралась. Вряд ли ей потребуется больше трехсот секунд, чтобы выявить “объект”.

Что произошло в зале, она так и не поняла. Стоило Камее появиться в проеме арки, через которую проникали на сцену те, кто собирался выступать в этом зале (очень удобная позиция, сверху, с хорошим обзором), как в зале возникло какое-то движение. А в следующее мгновение Сестра Ирма и Сестра Магди, перекрывавшие выход к пожарной лестнице, начали ме-е-едленно (как показалось Камее) заваливаться на спину. И в ту же секунду зашипели перепускные клапаны игольников. Камея рванула вперед, но тут же запуталась в длинном шлейфе концертного платья. Она на мгновение остановилась, захватив в руку большую часть подола, резким движением оторвала всю нижнюю часть платья чуть ли не до паха и помчалась дальше. А в голове молоточками стучали бубны тревоги. Все опять складывалось не так. Но она еще даже не подозревала, до какой степени…

В этот момент дверь ее камеры медленно открылась и на пороге возник силуэт самца. Да-а-а, это был очень неплохой экземпляр. Высокий, с узкой талией и тяжелыми, сильными плечами. Может, несколько грузноват в верхней части тела, но… от такого можно ожидать не только здорового потомства, но и… удовольствия в процессе. Во всяком случае, Властелины иногда выдавали отличившимся Сестрам подобных самцов в награду. Правда, они долго не выдерживали… Впрочем, какой самец может долго выдерживать темперамент Сестры? Самцы так слабы и трусливы! Но этот самец был один. И, похоже, он не боялся. Вот тупица. Камея подобралась. Этот глупый самец не закрыл дверь, значит…

— Не стоит…

Камея замерла. Что он имеет в виду? Неужели ее намерения так явственно написаны на ее лице, что понятны даже самцу? Между тем самец неторопливым движением выудил из кармана серебристый пеналец, открутил крышечку, вытащил из нее толстенький цилиндрик, который Дикие называли сигарой, покрутил между пальцами, разминая, а другой рукой одновременно доставая из кармана пиджака гильотинку. Камея несколько мгновений послушно пялилась на то, как этот тип аккуратно отрезает кончик, затем раскуривает сигару и, слегка втянув ароматный дым, ловко выпускает изо рта колечко, и стремительно метнулась к распахнутой двери…

Когда она пришла в себя, голова болела не так сильно, как в первый раз. Дверь была по-прежнему закрыта, а в камере (а она теперь уже совершенно не сомневалась в том, что это камера) было абсолютно пусто. И если бы не легкий запах табака, то Камее показалось бы, что самец ей привиделся. Но запах — вот он, никуда не делся. Значит, самец был. Древнее проклятие, что же это ее так приложило? Она бросилась к распахнутой двери, а затем… Самец не мог успеть перехватить ее рывок. Вообще ни один Дикий не смог бы это сделать. Для их восприятия она была слишком быстрой. Хотя кто-то же был там на крыше? Кто-то швырявший куски дюропласта (а это материал, совершенно не приспособленный для того, чтобы его швырять) с такой убийственной силой и точностью, что большинство Сестер атаки даже не успели ничего понять.

В этот момент дверь снова медленно открылась. На пороге стоял все тот же самец. Без сигары. В руке он держал легкий стул из гнутых металлических труб с пластиковым сиденьем. Окинув ее спокойным взглядом, он вошел внутрь и, демонстративно сделав три шага в сторону от двери, поставил стул спинкой вперед и уселся на него верхом, сложив руки на спинке:

— Ты можешь попробовать еще раз, но… в этом случае ты меня сильно разочаруешь.