Пройдя долиной смертной тени

— Вот, Джейк. Если бы Юнис хоть раз отказалась терпеть мои выходки — вот как ты, например, — то я уже был бы самый приятный босс в мире. А так я использую ее в качестве предохранительного клапана.

— Юнис, — сказал Сэлэмэн, — в любое время, как только вам надоест это опутанное проводами дерьмо, вы приходите ко мне и получаете эту же работу за такое же жалованье…

— Юнис, твое жалованье удвоено.

— Спасибо, босс, — быстро сказала секретарша, — запись сделана, время проставлено. Бухгалтерию я уведомлю сама.

— Понял, да? — закашлялся Смит. — И не пытайся перекупить ее, старый козел. У тебя не хватит «капусты».

— Маразматик, — оскалился Сэлэмэн. — Кстати, о «капусте». Кого ты прочишь на место Паркинсона?

— Еще не думал. Есть кандидат?

— До сих пор не было. Но сейчас мне кажется, что это могла бы быть Юнис.

Долгую секунду Юнис не могла скрыть изумления. Потом на ее лицо вернулось прежнее выражение.

— Об этом я не думал, — признался Смит. — Но мысль хорошая. Юнис, как бы ты отнеслась к перспективе стать директором?

Юнис отключила диктописец.

— Если это шутка…

— Дорогая моя, — сказал Смит мягко, — я никогда не шучу с деньгами. А для Джейка деньги — единственная святыня. Ты знаешь, что он продал свою дочку и бабушку в бордель в Рио?

— Вранье, — сказал Сэлэмэн. — Только бабушку. И старушка не подкачала! Благодаря ей мы прикупили еще одну спальню.

— Босс, но я полный ноль в бизнесе!

— Ну и что? Директора ничем не управляют, они только формируют политику. А про это ты знаешь больше, чем кто-либо из них, — ты же варишься в этом котелке уже хренадцать лет. Будешь исполнять все те же свои обязанности — да еще голосовать, как Джейк. Идет?

— Вы думаете, я справлюсь, сэр?

— Мы же справляемся. Загляни в старые записи — как бы мы с Джейком ни изображали перебранки, а всегда голосовали так, как договаривались заранее.

— Я это давно заметила, — сказала Юнис.

— Вся конспирация коту под хвост, — сказал Смит. — Решено, Джейк: она — новый директор. Да, и еще один тайный пункт: если нам вдруг понадобится вакансия — ты уйдешь в отставку? Ничего, естественно, не теряя.

— Конечно, сэр. И даже без отступного.

— Почему без? Очень даже с отступным… Понимаешь, Юнис, я хочу быть уверенным, что у Джейка всегда будет надежный запас голосов — причем я не хочу увольнять обскурантов без крайней необходимости. Не стоит подставлять фон Риттеру свой нос для очередного щелчка… Итак, вы директор, дорогая. Формальности — на том же собрании акционеров. Добро пожаловать в истеблишмент. Теперь ты не благородный пролетарий, а контрреволюционер, предатель, штрейкбрехер, шпик, фашистский пес. Как теперь самочувствие?

— Не пес, — возразила Юнис. — Все остальное правильно, но я-то женщина. Значит, сука.

— Юнис, я не только не использую такие слова сам, но, знаете ли, не в восторге, когда их используют леди.

— А может ли фашистский штрейкбрехер быть леди? И вообще — я выучила это слово в детском саду.

— Я впервые услышал его, выбираясь из… э-э… ну, вы меня поняли, ребята, — и пусть оно там и остается.

Сэлэмэн зарычал:

— У меня нет времени выслушивать доморощенных лексикологов! Конференция закончена наконец?

— Что-что? Да она только начинается. Та ее сверхсекретная часть, из-за которой я выставил милейшую мисс Макинтош. Наклонитесь-ка ко мне.

— Постой, Йоханн, — Сэлэмэн огляделся вокруг. — Прежде чем начнутся тайны, давайте удостоверимся, что нас не подслушивают. В кровати есть микрофон — это раз. Кресло, наверное, тоже оборудовано им?

— Э-э… — старик выглядел озадаченным. — Вообще-то я всегда использовал гонг…

— Йоханн, семь к двум, что нас слышат. Юнис, дорогая, вы не посмотрите эти медицинские пульты — может быть, разберетесь, где там можно отключить микрофоны?

—Сомневаюсь, конечно… но посмотрю. Если это не слишком отличается от моего столика… Так. Вот это точно не запись речи, а сердце и дыхание. Сердце бьется… Нет, я не нахожу ничего такого. Но речь легко можно снять с любого из этих каналов до того, как звук пройдет через фильтр. Я не знаю, делается ли это… Проклятье, я могу отключить запись, но я не уверена, что это записывается только в одном месте. А не в двух. Или в трех. Мне очень жаль…

—Не расстраивайтесь, дорогая, — сказал Сэлэмэн. — В этой стране с середины прошлого века уединиться невозможно. Я могу позвонить одному парню, и он сфотографирует вас в вашей же ванне, да так, что вы никогда об этом не узнаете.

—И много он берет за это?

—Не хило. От двух тысяч наличными. Но качество снимков превосходное.

—Как интересно! Мистер Сэлэмэн, если у вас появится желание получить такие снимки — позвоните лучше мне. У мужа есть прекрасная китайская камера, и пусть уж лучше меня снимает он, а не посторонний мужчина.

—К порядку, пожалуйста! — воззвал Смит. — Юнис, если ты хочешь продавать порнографию этому старому извращенцу — то не на работе. Давайте сделаем так: Юнис, ты пойдешь туда, где сидит сестра со своими железками, и покрутишься около нее минуты три. Я отсюда крикну: «Мисс Макинтош! Миссис Бранка у вас?» Если ты меня услышишь, то нас подслушивают. Если нет, возвращаешься, и мы обсуждаем наши проблемы без свидетелей.

—Хорошо, сэр. Как мне объяснить свое появление там?

—Все равно. Соври что-нибудь.

Юнис подошла к двери, и в ту же секунду дверь распахнулась. На пороге стояла медсестра.

—Я могу войти?

—Разумеется.

—Спасибо, сэр.

Медсестра подошла к кровати, открыла панель монитора и нажала несколько кнопок.

—Теперь у вас полное уединение, сэр… по крайней мере, с моей точки зрения.

—Спасибо.

—Конечно, я не должна отключать акустику без разрешения доктора, но… Впрочем, в любом случае вы могли не беспокоиться: я вас слышу, но не слушаю. Сэр.

—А как тогда вы, интересно, узнали, о чем мы здесь говорим?

—Но вы же назвали мое имя! Это как команда: «включись!» Я включилась и стала слушать. Впрочем, вы все равно не верите…

—Верю. Так что можете включить все, что вы там повыключали. Значит, так: если я хочу, чтобы меня не подслушивали, я не должен произносить вашего имени? Запомню. Кстати, хорошо, что вас так легко вызвать. Для человека в моем положении это важно…

—Я рада, сэр.

—И я хочу поблагодарить вас за то, что вы снисходительны к моим придиркам — и к дурному характеру.

—Что вы, сэр. Это не так трудно. Я два года проработала в больнице для парализованных.

—С ума сойти! Это там вы так невзлюбили клизмы?

— Да, ужасно. А теперь, сэр, с вашего позволения…

Она ушла. Сэлэмэн посмотрел ей вслед.

—Ты уверен, что она не будет слушать?

— Как тебе сказать… Даже если она не сможет перебороть любопытства — она чертовски горда. А я лучше положусь на ее гордость, чем на всякие железки. Короче, суть дела в следующем: я хочу купить тело. Молодое здоровое тело.

Юнис осталась внешне безучастной. Лицо Сэлэмэна приобрело то характерное выражение, которое появлялось при игре в покер или беседах с атторнеем. Наконец Юнис произнесла:

— Запись вести?

— Нет. Хотя, что я несу? Конечно! Вели своей швейной машинке записать разговор, отпечатать по копии для нас и стереть пленку. Мою копию спрячешь в архиве, предназначенном к уничтожению, свою — там же… а ты, Джейк, засунь свою к бумагам, которыми морочишь голову налоговому управлению.

—Можно спрятать надежнее: в архиве безнадежных должников, — сказал Сэлэмэн. — Йоханн, все это, конечно, между нами, но я давал присягу: не учить клиента обходить закон. А поскольку с нами Юнис, то наш разговор нельзя считать строго доверительным…

—И это я слышу от самого прожженного деляги! Который уже сто лет дважды в неделю учит меня именно этому: как обходить закон! А что касается Юнис, Джейк, то из нее клещами не вытащить ни словечка.

—Йоханн, я далеко не ангел, но связываться с киднепингом или подпольной работорговлей я не стану. Как всякая уважающая себя проститутка, я знаю меру.

—Фи, святой отец, что у вас на уме… Нет, Джейк, то, что предлагаю я, — и законно, и этично. Ты нужен лишь для того, чтобы комар носа не подточил.

—Допустим…

—Я хочу купить тело самым законным путем. То есть никакого киднепинга и похищения трупов. Легальная сделка.

—Но это невозможно.

—Почему? Ведь могу же я завещать свое тело, скажем, медицинскому колледжу?

—Это другое. Тринадцатая поправка: человек не может являться собственностью. Следовательно, ваше тело не является вашей собственностью, и продать вы его не можете. Что касается трупа, то — да, это собственность, правда, владелец ее находится слишком уж далеко… Но в принципе труп купить можно.

—Что значит «труп»?

—Труп? Мертвое тело, как правило, человеческое… Так написано в словаре Вебстера. Юридическое определение сложнее, но сводится к тому же самому.

—Давай-ка пройдемся по этому более сложному. Что значит «мертвое»? С какого момента тело считается мертвым и поступает в продажу? Что говорит закон?

— Есть прецедент: дело «Генри Парсонса против Род-Айленда». Верховный суд постановил: смерть исчисляется с момента прекращения мозговой активности.

— Подробнее, — потребовал Смит.

— Слушай, Йоханн, я юрист корпорации, а не судебный медик! Нужно навести справки…

— Я знаю, что ты не Всевышний. Справки навести успеем. Что ты знаешь сейчас?

— Ну… существуют разные тесты, исследования, имеются всяческие определения: «глубокая кома», «полное отсутствие электрической активности мозга», «необратимые корковые нарушения», но все, в конечном итоге, сводится к одному: опытный врач ручается своей репутацией и дипломом, что данный конкретный мозг мертв и уже никогда не оживет. Работа сердца и легких во внимание не принимается. Что еще?.. При пересадке органов присутствуют обычно еще два врача и коронер… хотя это не оговорено специально законом, да и не все штаты приняли танатологическое законодательство…

— Секунду, мистер Сэлэмэн, — подняла палец Юнис. — Что это за слово? Моя машинка поставила вопрос…

—Что она напечатала? 

— Т-А-Н-А-Т-О-Л-О-Г-И-Ч-Е-С-К-О-Е.

—Могучая машинка! Это производное от греческого «танатос», что значит «смерть».

—Тогда занесем это в память… — Юнис нажала клавишу и что-то шепнула. — Она лучше работает, когда ее хвалят, — пояснила она. — Продолжайте.

—Юнис, тебе правда кажется, что она живая?

Юнис нажала клавишу «стоп», а потом «стереть».

—Нет, мистер Сэлэмэн. Но она действительно ведет себя со мной лучше, чем с другими операторами. Если с ней обращаются равнодушно, она начинает дуться.

—Я свидетель, — сказал Смит. — Когда Юнис уходит в отпуск, ей лучше забирать игрушки с собой. Иначе к ее возвращению все так разлаживается, что приходится стенографировать вручную. Ладно, о машинках поболтаем в другой раз: прадедушка устал и хочет поспать.

—Да, сэр, — Юнис включила запись.

—Резюмирую: в случае пересадки органов медики выработали правила и традиции, позволяющие им защитить себя от уголовного или гражданского иска. Они как бы растягивают ответственность на всех и перекрестно страхуют друг друга…

—Хорошо. Джейк, ты не сказал мне ничего нового, но подтвердил, что я не ошибся в своих построениях. Это дело можно провернуть — и мы его провернем. Короче говоря, мне нужно подыскать здоровое тело в возрасте до сорока лет, с хорошим сердцем и прочими внутренними органами… но с юридически мертвым мозгом. Я хочу это тело купить… и пусть мой мозг в него пересадят.

Юнис не прореагировала никак, а Сэлэмэн прищурился:

—И когда ты его хочешь купить? Сегодня?

—Не позже следующей среды. Гарсиа говорит, что до среды я еще дотяну.

—Давай лучше сегодня — чего зря тянуть? И заодно вставим новый мозг. Старый, по-моему, уже того…

—Заткнись, Джейк. Я серьезен. Посмотри на меня: можно выставлять в музее, как египетскую мумию. Кстати, стоит это удовольствие никак не меньше пирамиды. А голова-то в порядке! Спроси меня о вчерашних ценах — ну-ка! Я наизусть помню таблицу логарифмов. Я проверяю себя каждый день… Слушай, старина, я всю жизнь слышу: «В могилу с собой деньги не заберешь!» А раз так — я решил остаться здесь!

—А как же «Поезд дальше не пойдет, просим освободить вагон»?

—Ну и что? Я решил пересесть в следующий поезд, как бы дорого ни стоил билет.

—Знаешь, Йоханн, если бы речь шла о пересадке сердца, я бы сказал: с богом! Но пересадка мозга… ты хоть представляешь себе последствия?

—Нет. Как и ты, кстати. Но у меня информации больше. Я, видишь ли, готовился… Да, почти все операции такого рода кончались неудачно. Но у китайцев есть три пациента, которые живут уже несколько лет.