Понюшка

Барабантер, в чистоте черепной коробки которого сомневаться не приходилось, сказал в ответ:

— Тем не менее, сэр, налоги должны регулярно взиматься и поступать в казну. Город постоянно растёт, и за все нужно платить.

— Верно, — произнес Витинари. — Я многое мог бы обложить налогами, но решил создать налог на то, без чего можно обойтись. Непривычно, не так ли?

— Некоторые именно таки и подумали, сэр. Многие этим недовольны.

Витинари не стал отрываться от своих документов.

— Барабантер. Жизнь входит в привычку. Когда недовольство людей достигнет предела, думаю, я обращу на это их внимание.

Патриций снова улыбнулся и сложил вместе пальцы.

— Короче говоря, Барабантер, некоторое количество бандитов среди низшего класса в городе достойно улыбки, если не аплодисментов, ради здоровья самого города, но что прикажешь делать, если в преступность втянуты благородные или богатейшие слои общества? Если для бедняка, который от голода пойдет на кражу, будет достаточно и года в тюрьме, то какой высоты должна быть виселица для богача, который из жадности преступает закон?

— Я хотел бы еще раз повторить, сэр, что я покупаю скрепки на собственные деньги, — встревожился Барабантер.

— Ну, разумеется, но в твоем случае, я должен с удовольствием отметить чистоту твоих помыслов, которая прямо-таки слепит глаза.

— У меня есть все чеки, сэр, — продолжал настаивать Барабантер, — просто на случай, если вы решите на них взглянуть. — На какое-то мгновение повисла тишина, потом он добавил:

— Командор Ваймс должно быть уже почти добрался до своего поместья, милорд. Это может оказаться благоприятным обстоятельством.

Витинари остался невозмутим.

— Конечно, Барабантер. Конечно.

* * *

Поместье находилось на расстоянии дня пути, что в единицах, измеряемых каретами, означало два, с остановкой в постоялом дворе. Ваймс провел это время в предвкушении желаемого стука копыт гонца из города с вестью о разразившейся катастрофе. Обычно Анк-Морпок мог рассылать подобных вестников чуть ли не ежечасно, но именно в этот час отчаянья он покинул своего сына.

Свет уже нового дня ложился на этого самого блудного сына, когда карета, наконец, остановилась перед парой ворот. Спустя пару мгновений из ниоткуда возник старик и устроил огромное представление из открывания вышеупомянутых ворот, потом встал по стойке смирно и сияя, с осознанием выполненного долга, проводил проезжающую карету взглядом. Едва въехав внутрь, карета снова остановилась.

Читавшая в этот момент Сибилла, не отрываясь от книги, толкнула мужа в бок и сказала:

— Здесь такой обычай, нужно заплатить мистеру Гробу пенни. Знаешь, в прежние времена мой дедушка держал в карете жаровню с углями. Теоретически от холода, но на самом деле он нагревал на ней монетки до красна, брал щипцами и швырял привратнику. Всем это нравилось, или так казалось моему деду, правда, после его смерти мы так не делали.

Ваймс полез в кошелёк за мелочью, открыл дверцу и сошел вниз, чем крупно озадачил упомянутого м-ра Гроба, который вжался в росший пышный куст, словно загнанный зверь.

— Прекрасная работа, мистер Гроб, просто пример для всех открывателей засовов. — Ваймс протянул монетку, и м-р Гроб вжался в куст ещё сильнее. Его поза говорила о том, что он готов удрать в любую секунду. Ваймс подбросил монетку, и испуганный старик поймал ее на лету, успев плюнуть на нее, и тут же растворился в пейзаже. У Ваймся сложилось впечатление, что м-р Гроб был возмущён отсутствием шипения.

— И как давно ваша семья перестала швырять раскаленные монетки слугам? — спросил он, возвращаясь в карету.

Сибилла отложила книгу.

— Этому положил конец мой отец, хотя моя мать была недовольна. Как и привратник.

— Уж я-то думаю!

— Нет, Сэм. Они были недовольны тем, что прервался такой замечательный обычай.

— Но это же - унизительно!

Сибилла вздохнула:

— Да, мне это известно, Сэм, но, видишь ли, это были легкие деньги. Во времена моего прадеда, если дела шли хорошо, человек мог заработать до шести пенсов в день. А поскольку старик был почти все время навеселе от рома и бренди, то порой швырял по целому доллару. Я говорю не о нынешнем, а о старом, добром, полновесном золотом долларе. На такой привратник мог прокормиться целый год, особенно в этих краях.

— Да, но… — начал было Ваймс, но его супруга обезоружила его улыбкой. Для подобных случаев у нее имелась особая улыбка. Она была ласковой и дружеской, и при этом была словно вырезана из камня, как бы говоря: «либо ты прекратишь разговоры о политике, либо тут же в нее вляпаешься, себе же и навредив». Поэтому Ваймс разумно, с учетом обретенной за последнее время мудрости, заставил себя уставиться в окно.

Ворота постепенно растаяли из вида в вечернем свете и перед взглядом возник большой особняк, который, по всей видимости, являлся центром всего этого, но до него невозможно было добраться, не проехав сквозь аллею деревьев и мимо того, что какой-нибудь плохой поэт назвал бы «занудными лужками», на которых в свою очередь, как решил Ваймс, с определенной вероятностью паслись овцы, потом мимо аккуратно подстриженного леска, пока, наконец, не добрались до моста, который сделал бы честь своим городским собратьям.4

Мост оказался перекинутым через нечто, что Ваймс сперва принял за искусственное озеро, но оказалось рекой приличной ширины. Когда они забрались на мост, река оказалась еще впечатляющее. Ваймс заметил какую-то большую лодку, движущуюся по ней вдоль берега непонятным способом, зато, судя по характерному запаху, та была как-то связана с коровами. В этот самый момент Сэм-младший заявил:

— Эти тёти совсем без штанишек! Они собираются поплавать?

Ваймс рассеяно кивнул, потому что целый хоровод обнаженных дам не подходящая тема, которую хочется обсуждать с шестилетним мальчиком. В любом случае его внимание было приковано к лодке. Вокруг нее бурлила вода, а матросы на палубе делали какие-то моряцкие знаки леди Сибилле или, что тоже возможно, обнаженным дамам на мосту.

— Это река, не так ли? — уточнил Ваймс.

— Это Капелла, — объяснила леди Сибилла. — Она протекает через всю Октариновую равнину и дальше в Квирм. Однако, если мне не изменяет память, чаще ее называют «Старой мошенницей». У нее есть характер, но девочкой мне очень нравилось кататься по ней в крохотных прогулочных яликах. Было действительно весело.

Карета прогрохотала по дальнему концу моста и выехала на длинный подъездной путь к, да-да, к величественному особняку. Ваймсу показалось, что именно так можно охарактеризовать это здание, потому что оно было достаточной величины. На лужайке перед домом оказалось стайка оленей, и огромная «отара» людей перед тем, что очевидно называют «парадным крыльцом». Они, словно на свадьбе, построились в две линии. На самом деле это оказалось чем-то вроде почетного караула, хотя их число - от садовников до лакеев - приближалось к трем сотням. Все они, хотя и не очень успешно, пытались улыбаться. Это напомнило Ваймсу парад Стражи.

Два лакея столкнулись лбами, пытаясь поставить перед каретой лесенку, а Ваймс полностью испортил момент, выйдя с противоположной стороны и вытащив за собой леди Сибиллу.

Посреди толпы нервничающих лиц он разглядел единственное дружелюбное, которое принадлежало Вилликинсу, который был дворецким Ваймса и единственным их слугой в городе. В этом Ваймс был непреклонен. Раз он сам собрался в деревню, стало быть, и Вилликинса следовало взять с собой. Он аргументировал это супруге тем, что Вилликинс точно не полицейский, а, значит, это не то же, что брать работу на дом. И это было правдой. Вилликинс определенно не был полицейским, потому что большинство копов не умели вырубить кого-нибудь бутылкой, не поранив рук или сделать специфическое, но действенное оружие из ограниченных кухонных принадлежностей. У Вилликинса было темное прошлое, что проявлялось, когда ему требовалось приготовить фаршированную индейку, но сейчас Сэм-младший, увидев напуганное, но знакомое лицо бросился мимо рядов нервничающих слуг и обнял его за колени. Вилликинс, в свою очередь, поднял его в воздух, перевернул вверх ногами и снова аккуратно поставил ребенка на выложенную гравием дорожку. Эта процедура вызывала непременный восторг шестилетки. Своему дворецкому Ваймс верил, хотя не доверял очень многим. Долгие годы службы копом поневоле заставят быть разборчивым в подобном вопросе.

Сэм наклонился к супруге:

— А сейчас, что мне следует сделать? — прошептал он, потому что ряды натянутых полуулыбок стали его нервировать.

— Все, что желаешь, милый, — ответила супруга. — Ты - босс. Разве ты не принимал парад Стражи?

— Да, но я всех там знаю и мне известны их звания, и все прочее! Ничего подобного в городе не было!

— Да, милый, но это потому, что в Анк-Морпоке каждый знает командора Ваймса.

Так. Насколько это может быть трудно? Ваймс подошел к человеку в мятой соломенной шляпе с лопатой в руке. Едва Сэм приблизился, на его лице отразился страх больший, чем чувствовал сам Сэм. Ваймс протянул ему руку. Человек посмотрел на нее так, будто впервые увидел. Ваймс сумел выдавить из себя:

— Привет, я - Сэм Ваймс. А вы?

Человек, к которому он обратился, огляделся в поисках поддержки, помощи и подсказок, а может и путей для бегства, но не получил ни того, ни другого. В толпе царила мертвая тишина. Наконец он признался:

— Вильям Батлер, ваша милость, если будет угодно.

— Рад познакомиться, Вильям, — сказал Сэм и снова протянул руку, от которой Вильям едва не отшатнулся, но потом протянул Ваймсу руку жесткую, словно древняя дубленная кожа.

«Что ж, — подумал Ваймс, — не так плохо». И сделал шаг в неведомое со словами:

— А чем ты здесь занимаешься, Вильям?

— Садовничаю, — сумел сказать Вильям, и поставил между собой и Ваймсом лопату - одновременно в качестве вещдока «А» в доказательство своей невиновности и для защиты. Сэм, чувствуя себя точно брошенным в море, потрогал пальцем лезвие и пробормотал:

— Как вижу, хорошо наточено. Молодчина, мистер Батлер.

Почувствовав хлопок по плечу, Ваймс вздрогнул, и услышал голос жены:

— И ты молодец, милый, но на самом деле тебе всего лишь нужно подняться по лестнице и поблагодарить всех, включая дворецкого и экономку за прекрасное управление слугами. Если ты собираешься поболтать с каждым, мы проторчим здесь весь день. — С этими словами леди Сибилла твердо взяла мужа за руку и повела вверх по лестнице под взглядами выпученных глаз.

— Ну ладно, — прошептал он. — Я вижу слуг, поваров и садовников, но кто эти парни в строгих кафтанах и котелках? Разве у нас на работе есть судебные приставы?

— Разумеется, нет, милый. Это всего лишь наши егеря.

— Эти шляпы на них выглядят как седло на корове.

— Полагаешь? На самом деле их придумал лорд Котелок, чтобы защитить головы своих егерей от нападений со стороны браконьеров. Мне говорили, они очень прочные, и куда лучше стальных касок, потому что не оставляют звона в ушах.

Не пытавшиеся скрыть своего недовольства по поводу того, что их новый хозяин предпочел сперва пожать руку какому-то садовнику, а не одному из них, дворецкий и экономка, которые излучали традиционную пышность талии и розовощекость, чего вполне можно ожидать от подобных должностей, поняли, что их новый хозяин не собирается подходить к ним, поэтому устремились навстречу, быстро перебирая своими короткими ножками.

Ваймс знал, каково это жить под лестницей, в помещении для прислуги. Дьявол! Разумеется, знал. Не так давно вызванный в большой особняк полицейский должен был бы направиться к черному ходу, где ему дадут указание вытащить вон какую-нибудь зареванную горничную или не слишком умного подмастерья башмачника, обвиненных, безо всяких на то оснований, в краже какого-нибудь кольца или серебряного гребня, которые позднее обнаружатся хозяйкой дома. Скорее всего, после того, как она прикончит стаканчик джина. Предназначение копов было не в этом, хотя в реальности оказалось совсем наоборот. Все дело в привилегиях, и молодой Ваймс еще не успел сносить первую пару ботинок, когда его сержант объяснил ему эту истину. Это называлось «частное» право. В те дни влиятельному человеку многое могло сойти с рук, если у него правильный акцент, отлично повязан галстук и есть связи. А молодой полицейский за свои возражения мог вылететь со службы и остаться без рекомендаций.

Теперь все уже не так, как было, но не далеко ушло.

Но в те времена молодой Ваймс видел в дворецких двойных предателей, и вот крупный человек в черном фраке встретил его пронзительным взглядом. Тот факт, что он слегка поклонился Ваймсу, не исправил ситуацию. Ваймс жил в мире, где все друг другу отдавали честь.

— Меня зовут Сильвер, ваш дворецкий, ваша милость, — укоризненно произнес человек.

Ваймс немедленно взял его за руку и тепло пожал:

— Рад встрече, мистер Сильвер!

Дворецкий поморщился:

— Просто Сильвер, сэр. Без мистера.

— Извините, мистер Сильвер. А как ваше имя?

На лицо дворецкого стоило полюбоваться.

— Сильвер, сэр! Всегда Сильвер!

— Что ж, мистер Сильвер, — сказал Ваймс, — Для меня вопрос веры, что надев штаны, все мужчины становятся одинаковы.

Дворецкий с невозмутимым видом ответил:

— Возможно, сэр, но я был и всегда, командор, останусь Сильвер. Добрый вечер, ваша милость. — Дворецкий повернулся: — И добрый вечер, леди Сибилла. Прошло семь или восемь лет с тех пор, как нас навещал кто-то из семейства. Можем мы в будущем рассчитывать на учащение визитов? И, пользуясь случаем, разрешите мне представить вам свою супругу, миссис Сильвер, вашу экономку, с которой, на сколько мне известно, вам еще не приходилось встречаться.

Ваймс не сумел с собой справиться и в уме перевел его слова так: «Я раздосадован тем, что вы первым пожали руку не мне, а какому-то садовнику…» Что, если быть честным, не было преднамеренно. Ваймс схватил руку садовника из чистого, непреодолимого страха. Перевод продолжился: «а теперь я беспокоюсь, что пришел конец нашей беззаботной и легкой жизни».

— Погоди-ка, — сказал Ваймс, — разве моя жена не «милость», как я? Это же немного больше, чем просто «леди». Сиби… ее милость заставила меня просмотреть табель о рангах.

Леди Сибилла отлично знала своего мужа, как могут знать люди, соседствующие, скажем, с вулканом. Главное - не позволить устроить тарарах.

— Сэм, для всех слуг в обеих домах я леди Сибилла еще с тех пор, как была девочкой, кроме того, это мое имя и я на него отзываюсь, по крайней мере в разговоре с теми, кого считаю друзьями. И тебе это известно! — А про себя добавила: «У всех нас есть заскоки, Сэм. Даже у тебя».

И в этой накалившейся до красна атмосфере леди Сибилла пожала руку экономке и повернулась к сыну:

— А тебе, Сэм-младший, пора ужинать и спать. И никаких отговорок.

Ваймс огляделся, когда они в сопровождении небольшого числа слуг вошли внутрь помещения, которое и своим убранством и целью создания скорее напоминало арсенал. В глазах любого полицейского это не могло быть ничем иным, хотя, без сомнения, сами Овнецы, развешивая на стены мечи, алебарды, сабли, булавы, пики и щиты, считали, что это часть древней мебелировки. По центру располагался огромный герб Овнецов. Ваймс уже знал, что их девиз: «Храним то, что имеем». Это можно было считать… подсказкой.

Вскоре леди Сибилла была целиком занята в огромной прачечной и по совместительству гладильной комнате с гувернанткой по имени Чистота, взятую на службу по настоянию Ваймса после рождения младшего Сэма, и у которой, по мнению обеих супругов намечались отношения с Вилликинсом, но их мнение осталось всего лишь догадкой. Обе женщины были поглощены традиционным женским развлечением - перекладыванием вещей из одной штуковины в другую. Это могло продолжаться бесконечно долго, включая церемонию разглядывания чего-нибудь на свет с попутными раздосадованными покачиваниями головы и вздохами.

Не зная чем еще заняться, Ваймс вернулся по великолепной лестнице к выходу и зажег сигару. Сибилла была тверда как кремень в вопросе курения в доме. Голос за спиной уведомил:

— Вам нет необходимости это делать, сэр. В доме есть отличный кабинет для курения с заводным экстрактором дыма, очень шикарным. Поверьте, сэр, такое вы редко где увидите.

Ваймс позволил Вилликинсу указывать путь.

Это была очень миленькая курительная, хотя опыт Ваймса в этом вопросе был чрезвычайно ограничен. В кабинете оказался большой бильярдный стол и спуск вниз, в винный погреб, в котором хранилось столько выпивки, сколько ни разу в жизни не видел ни один завязавший алкоголик.

— Разве мы не уведомили их, Вилликинс, что я не пью?

— Разумеется, сэр. Сильвер ответил, что в поместье считают пристойным, так он выразился, держать бар полным на случай прихода гостей.

— Что ж, Вилликинс, похоже будет грешно не воспользоваться подобной оказией. Так, что будь моим гостем и налей себе чего-нибудь.

Вилликинс заметно отшатнулся:

— О, нет, сэр. Я не могу этого сделать, сэр.

— С какой стати?

— Просто не могу, сэр. Я стану посмешищем всей лиги Джентльменов, если до них дойдет, что я был настолько дерзок, что посмел выпивать со своим нанимателем, сэр. Не в свои сани не садись.

Это обидело Ваймса до самого эгалитарного5 нутра. Он ответил:

— Мне все известно про твои сани, Вилликинс. Ситуация как у меня, наступает решающий момент и раны зажили.

— Послушайте, сэр, — почти умоляющим голосом заявил Вилликинс. — Так уж вышло, что мы вынуждены следовать определенным правилам. По этой причине я не могу с вами выпить, кроме Страждества или рождения наследника, что является исключением, но вместо этого я предлагаю приемлемую альтернативу - я подожду, пока вы не отправитесь спать, а потом выпью полбутылочки.

«Что ж, — подумал Ваймс, — у всех нас свои смешные странности, хотя, если Велликинса хорошенько разозлить и наткнуться на него в темном переулке, некоторые его странности окажутся не такие уж смешные». Но Сэм оживился, заметив, что Вилликинс пошарил по великолепно оборудованной барной стойке и принялся методично набирать содержимое в стеклянный шейкер6.

Как известно, невозможно добиться эффекта алкогольного напитка, не используя алкоголь, однако среди приобретенных за годы, а может и краденных, умений Вилликинса имелся талант смешивать обычные продукты в совершенно обычный с виду напиток в котором было почти все то, что вы желаете получить от алкоголя. В нем были смешаны табаско, огурец, имбирь и чили, а так же что-то еще, о чем лучше не спрашивать.

С великолепным напитком в руке, Ваймс откинулся в кресле и спросил:

— Как тебе местный штат, Вилликинс?