— Йогок умен и хитер, — сказал монах. — Когда таджик, которого Ясмина попросила доставить ее письмо, показал его Йогоку, наш господин приказал ему сделать все так, как она велела. Когда человек, которого она звала, придет к ней, Йогок собирался убить их обоих, объяснив людям, что это белый человек убил богиню.
— Йогоку нет прощения, — наугад сказал Гордон.
— Скорее можно простить ядовитую змею! — вновь хрипло рассмеялся монах. — Ясмина много раз мешала ему в совершении обрядов, и он не позволит ей уйти с миром.
— Вот, значит, что он затеял! — выдохнул Гордон.
— Ты простой человек, стоишь тут на страже и ничего не знаешь. Письмо предназначалось Аль-Бораку. Но таджик оказался слишком жадным и продал его тем двум белым и рассказал им о Йогоке. Они не увезут ее в Индию — они продадут ее кашмирскому принцу, который забьет ее до смерти. Йогок сам проведет их через горы тайной дорогой. Он боится гнева людей, но его ненависть к Ясмине так велика, что он решился на это.
Гордон услышал все то, что хотел узнать, и решил немедленно действовать. Окончательно отбросив мысль о том, чтобы дать Ормонду вывести Ясмину из города, он понял, что надо попытаться сейчас же ее спасти. Когда Йогок поведет англичан потайными ходами, их вряд ли можно будет найти.
Монах тем не менее не торопился заканчивать разговор. Он заговорил вновь, и тут Гордон увидел огонь, движущийся во мраке, словно светлячок, затем услышал шлепанье босых ног и чье-то тяжелое дыхание. Американец тотчас нырнул в глубь кельи и затаился.
Это был другой монах, несущий маленькую латунную лампу, освещавшую его широкое толстогубое лицо, похожее на маску монгольского божка. Увидев монаха, стоявшего у входа в келью, он торопливо заговорил:
— Йогок и белые люди пошли к комнате Ясмины. Ее служанка, которая шпионит за ней, сказала нам, что белый дьявол Аль-Борак сейчас в Иолгане. Он разговаривал с Ясминой меньше чем полчаса назад. Служанка тотчас помчалась к Йогоку, но это было уже после того, как Аль-Борак ушел из комнаты Ясмины, а до того времени она боялась и шевельнуться. Он где-то здесь, в храме. Я иду собирать людей, чтобы искать его. Пойдем со мной…
Он взмахнул лампой, и ее пламя осветило всю келью вместе с Гордоном, прижавшимся к стене. Пока монах изумленно хлопал глазами, увидев наряд пастуха вместо привычного монашеского одеяния, Гордон молниеносным ударом в челюсть сбил его с ног. Лампа со стуком упала на пол, и американец в полной темноте сцепился с другим монахом. Тот оказался довольно сильным и крепким, но Гордону хватило нескольких мгновений, чтобы стукнуть его головой о пол. Монах затих, и Гордон оттащил его в келью, положив рядом с другим бесчувственным телом.
В следующее мгновение Гордон уже несся вверх по ступеням лестницы, которая находилась всего в нескольких шагах от кельи, в которой он прятался, и он точно знал, что за время их разговора с монахом по ней никто не поднимался и не спускался. Но монах с лампой сказал, что Йогок с англичанами уже направились в комнату Ясмины, как только вероломная служанка доложила ему об Аль-Бораке.
Выхватив саблю, он забежал за поворот, но сидевшая на прежнем месте фигура даже не шелохнулась, чтобы преградить ему путь. Однако мимолетного взгляда Гордону хватило, чтобы заметить, что в позе спящего стражника теперь было что-то неестественное, — голова его запрокинулась назад под каким-то странным углом. Сомнений не было — его убили, одним ударом свернув ему шею.
Недоумевая, почему Йогок убил одного из своих слуг, Гордон, не мешкая, помчался дальше. Дурные предчувствия сжимали его сердце, и, в несколько прыжков оказавшись у нужной двери, он рывком распахнул ее. Комната была пуста. Подушки с дивана в беспорядке валялись по полу. Ясмины нигде не было видно.
Словно статуя, Гордон застыл посреди комнаты, сжимая в руке саблю. Обведя комнату взглядом, он вдруг заметил небольшую выпуклость за одной из штор и понял, что там кто-то есть.
Гордон повернулся к двери, будто собирается уйти, а затем внезапно сделал резкий разворот и пролетел через всю комнату, как стрела. Острое лезвие его кривой сабли рассекло тяжелую бархатную штору, и оттуда со стоном вывалился окровавленный человек, который явно даже не успел сообразить, что произошло. Это был бритоголовый монах, который, рухнув на пол, попытался вытащить нож, но Гордон прижал его коленом к полу, и тот разжал пальцы и застонал.
— Где она? — рявкнул американец, вцепившись в горло монаху. — Говори, пес, где она?
Но монах лишь продолжал всхлипывать и стонать, и ни одного слова из него вырвать не удавалось. Бросив его, Гордон побежал вдоль стен, рубя и сдирая с них портьеры. Он знал, что где-то здесь должна быть потайная дверь, но все стены были гладкими, и ему не удалось обнаружить даже малейшей щели. Он яростно колотил по ним, пинал их ногами, но ни одна из стен не поддалась, несмотря на самые отчаянные попытки пробиться сквозь них. Гордон в бессильной злобе заскрипел зубами — он понял, что ему не удастся догнать Ясмину, которую похитители увели каким-то потайным ходом. Теперь ему оставалось только вырваться из города и помчаться к пещере, где он обнаружил прятавшихся слуг его врагов и куда англичане, несомненно, должны были вернуться. Ярость настолько переполняла его, что он даже не думал об осторожности.
В бешенстве Гордон сорвал с себя плащ, который теперь показался ему неуклюжим и стесняющим движения. Еще раз в отчаянии окинув взглядом комнату, он посмотрел на корчившегося на полу монаха, и ему в голову пришла новая мысль. Одежда тех монахов, которых он оставил бесчувственными этажом ниже, могла бы послужить ему маскировкой и помочь незаметно выскользнуть из храма, где уже толпы бритоголовых убийц шарят по всем углам, разыскивая белого дьявола Аль-Борака.
Гордон выбежал из комнаты и помчался к лестнице. Пробежав мимо мертвого стражника, он спустился на несколько ступенек вниз, а затем резко остановился и осторожно заглянул за поворот лестницы. В нижнем коридоре горело множество ламп, а у самой лестницы стояла толпа монахов с факелами и саблями. В руках у некоторых Гордон увидел даже ружья.
Он инстинктивно сделал шаг назад, но в это мгновение монахи закричали и подняли ружья. Позади них Гордон увидел крадущуюся вдоль стены круглолицую девушку с раскосыми глазами. Она ухватилась за веревку, свисавшую со стены, и с силой дернула за нее. В то же мгновение Гордон почувствовал, что лестница как будто вдруг поехала у него под ногами. Несколько ружей выстрелило одновременно, как раз в тот момент, когда он полетел в черную дыру, внезапно разверзшуюся под ним, и пули просвистели уже у него над головой. Последнее, что он услышал, — это яростный победный вопль монахов, но перед глазами у него была теперь только непроницаемая тьма.
* * *
Когда Гордон ушел, Ясмина закрыла за ним дверь и вновь села на диван. Она принялась с интересом разглядывать огромный пистолет, который он ей оставил, невольно восхищаясь голубоватыми отблесками огня на его полированной стали.
Затем она отложила его в сторону и, закрыв глаза, откинулась на спинку дивана. Ясмина всегда была склонна к философии и мистике, что мешало ей всерьез с доверием относиться к материальному оружию. Будучи натурой утонченной, она не придавала большого значения физическим действиям. При всем ее восхищении Гордоном, он все же был для нее всего лишь дикарем, варваром, прокладывающим себе дорогу мечом и пулей.
Она недооценила роль оружия, которое теперь лежало где-то в стороне, поэтому не смогла даже дотянуться до него, когда внезапный шум отодвигаемой портьеры заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Ясмина повернулась и расширенными от ужаса глазами посмотрела на портьеру, за которой, как она знала — или думала, что знала, — была пустая каменная стена, примыкавшая к горе.
Но теперь портьеру поднимала чья-то желтая, похожая на когтистую лапу, рука, за которой показалось злобное хищное лицо с раскосыми глазами и низким узким лбом. Кривой, с толстыми губами рот плотоядно приоткрылся, обнажив ряд острых, как у змеи, зубов.
Ясмину охватил такой леденящий ужас, что она не могла даже пошевелиться. Не в силах дать никакого разумного объяснения этому явлению, она лишь молча смотрела на хищно оскалившееся лицо, пока страшный незнакомец не вышел целиком из-за портьеры и не сделал ей навстречу несколько шагов, извиваясь, как рептилия. Ясмина вышла из оцепенения и только теперь увидела, что за откинутой портьерой в стене зияет черное отверстие, в котором показались еще два лица — жесткие и неподвижные, словно каменные, лица двух белых людей.
Ясмина вскочила и попыталась было дотянуться до пистолета, но он лежал слишком далеко от нее — на другом конце дивана. Она метнулась туда, но похожий на змею человек с невероятной скоростью подскочил к ней, с силой вцепившись в ее протянутую к пистолету руку. От ужаса она вскрикнула, но он тут же зажал ей рот рукой. Ему не стоило никаких усилий справиться с Ясминой, и, хотя она отчаянно сопротивлялась, он так крепко сдавил ее своими клешнями, что она застонала от боли.
— Скорее! — приказал он резким гортанным голосом. — Вяжите ее!
Двое белых вошли в комнату; один из них держал наготове пистолет. Вслед за ними в комнате появился монах, который тут же связал Ясмину, сунув ей в рот кляп.
— Иди к стражнику, что спит на ступенях лестницы, — приказал человек с раскосыми глазами. — Он не наш, его приставил народ, чтобы ее охранять. Он глухонемой, но даже они способны разговаривать жестами.
Монах низко поклонился и, открыв дверь, вышел из комнаты, сжимая в руке кинжал. У потайного хода Ясмина увидела еще одного монаха.
— Ты не знала о потайном ходе, — усмехнулся человек с раскосыми глазами. — Ты очень глупа! Гора за храмом вся изрезана туннелями, и за тобой постоянно шпионили. Девица, про которую ты думала, что она спит, обкурившись гашишем, на самом деле сегодня наблюдала за твоей встречей с Аль-Бораком. Это нисколько не меняет моих планов, не считая того, что я приказал своим монахам убить Аль-Борака. Затем мы покажем народу его тело и скажем, что ты вернулась к своему отцу в седьмой крут ада, потому что появление неверного осквернило Иолган. А между тем эти сагибы уже будут на пути в Кашмир и вскоре доставят тебя твоему мужу, моя дорогая богиня! Дочь Эрлик-хана! Ха!
— Мы теряем время, Йогок, — прервал его Ормонд. — Нам надо как можно скорее двигаться!
Жрец кивнул и сделал знак монаху, который шагнул вперед и поднял Ясмину на принесенные им носилки. За другой конец носилок взялся Пемброук. В этот момент в комнату, вытирая кровь с кривого лезвия, проскользнул первый монах. Йогок приказал ему спрятаться за портьерой — Аль-Борак может вернуться сюда раньше, чем его найдут.
Затем они двинулись через потайную дверь и оказались в темном туннеле, освещаемом лишь масляной лампой, которую держал Йогок. Жрец тотчас задвинул тяжелую каменную плиту, являвшуюся частью стены, и закрыл ее изнутри на огромный бронзовый засов. При тусклом свете лампы Ясмина увидела, что они находятся в темном коридоре, ведущем вниз до длинной узкой лестницы, вырезанной в камне.
Спустившись по лестнице, они вышли в ровный туннель, по которому двигались довольно долго, пока не уперлись в каменную стену, в центре которой был вбит рычаг. Йогок повернул его, и они вошли в пещеру, в дальней части которой виднелся краешек ночного неба.
Жрец задвинул плиту на место, и Ясмина увидела, что она ничем не отличается от остальной внутренней поверхности пещеры. Йогок задул лампу и, подойдя к наружному входу в пещеру, раздвинул маскировавшие его кусты. Они вышли наружу и оказались на берегу ручья, вдоль которого двинулись дальше, продираясь сквозь густые заросли кустарников. Справа Ясмина увидела светящиеся точки — то были огни города Иолгана, находившегося в полумиле от них. Слева тянулась горная цепь, а прямо темной массой возвышалась сосновая роща. Туда-то они и направились.
Они прошли полмили. Никто не произнес ни слова, но нервозность и напряжение чувствовались в каждом движении идущих. И англичане, и Йогок думали о каре, которой их подвергнет народ Иолгана, если обнаружит, что они похитили его богиню. Йогок боялся, пожалуй, больше всех. За ним стелился кровавый след — сначала это был пастух, который привел его к Ормонду, а затем немой стражник, назначенный народом. Аль-Борак тоже, вне всякого сомнения, будет мертв — монахи непременно выполнят приказ, отданный верховным жрецом.
— Быстрее! Быстрее! — подгонял он своих спутников сдавленным от страха голосом, озираясь среди темного леса, окружавшего их со всех сторон. В завывании ночного ветра ему мерещились крики преследователей.
— А вот и пещера, — пробормотал Ормонд. — Она чуть выше на склоне. Опустите носилки, их незачем тащить наверх. Я схожу туда один и приведу слуг и лошадей.
Он сделал несколько шагов вверх по склону и тихо позвал:
— Охай, Акбар!
Ответа не последовало. Подойдя еще ближе, Ормонд увидел, что огонь в пещере не горит, оттуда веяло лишь черным безмолвием.
— Заснули они там, что ли? — в ярости прошипел Ормонд. — Вот сейчас я им покажу! Ждите меня здесь.
Он прошел через густой кустарник и исчез в черном чреве пещеры. Через несколько мгновений до остальных донесся его голос, эхом отозвавшийся в каменных сводах пещеры. В нем звучал неподдельный страх.
* * *
Провалившись под лестницу, Гордон упал с достаточно большой высоты на холодный каменный пол. Мало кто на его месте остался бы в живых, а уж если бы и выжил, то переломал все кости. Но Аль-Борак был гибким и пружинистым, как кошка, и приземлился на все четыре конечности. Тем не менее удар был таким сильным, что на какое-то время он потерял контроль над своим телом и тяжело рухнул на бок.
Некоторое время он лежал неподвижно, приходя в себя от шока, затем с проклятиями приподнялся, проверяя и ощупывая все тело в поисках ран или переломов. К счастью, таковых не оказалось, и тогда Гордон пошарил вокруг и нашел свою саблю, упавшую от него неподалеку. Отверстия, в которое он провалился, больше не было, ловушка над ним захлопнулась. Где он находится, Гордон не знал, но тьма была, как в стигийской пещере. Он не знал также и с какой высоты упал, но догадывался, что она гораздо больше, чем ему кажется. Изучив свою темницу, Гордон понял, что она представляет собой прямоугольную келью не очень большого размера, с одной дверью, крепко запертой снаружи.
Гордон принялся ощупывать дверь, пытаясь определить, можно ли ее открыть, как вдруг услышал какие-то слабые звуки с той стороны. Он отпрянул назад, надеясь, что те, кто сбросил его сюда, вряд ли так быстро придут сюда другим путем. Скорее всего, кто-то услышал шум падения и пришел удостовериться, что в келье лежит бездыханное тело.
Дверь открылась, и Гордона на мгновение ослепил яркий свет, но он, не теряя времени, бросился на неясную фигуру, появившуюся на пороге. Когда зрение вернулось к нему, Гордон увидел лежащего на полу монаха с типичной бритой головой. В узком, освещенном лампами коридоре не было никого, кроме мертвеца.
Коридор шел наклонно вниз, и Гордон решительно двинулся вперед. Если бы коридор вел наверх, это означало бы, что он неминуемо вернулся бы к своим врагам. Каждую секунду он ожидал услышать их крики у себя за спиной. Но все же надеялся, что они не сомневаются в его гибели и поэтому не будут слишком торопиться убедиться в этом. Очевидно было и то, что монах, которого он убил, специально заранее дежурил здесь, чтобы прикончить Аль-Борака, если тот еще подавал бы какие-нибудь признаки жизни.
Коридор резко сворачивал направо, но лампы вдоль стен там уже не горели. Гордон взял одну из ламп из первой части коридора и двинулся направо, почувствовав, что уклон вниз здесь стал намного круче, так что ему даже пришлось держаться рукой за стену. Стены были из цельного камня, и Гордон понял, что он находится в туннеле внутри горы, у которой стоял храм.
Гордон не был уверен, что кто-нибудь из жителей Иолгана, за исключением монахов, знает об этих туннелях. Ясмина, конечно, тоже ничего о них не знала. Мысль о ней заставила Гордона невольно содрогнуться. Одни небеса знают, где она сейчас, и он не сможет ей помочь, пока сам не выберется из этого крысиного подземелья.
Он дошел еще до одного поворота направо, за которым оказался более широкий и ровный туннель. Быстро, но осторожно Гордон направился по нему, держа лампу высоко над головой. Впереди он увидел, что туннель заканчивается грубой каменной стеной, в которой виднелась дверь в виде громоздкой квадратной плиты. Повернув рычаг, торчавший из него, Гордон легко открыл вход в пещеру.
Как Ясмина незадолго до него увидела звездное небо сквозь густой кустарник, закрывавший вход, так и Гордон, остановившись, взглянул на выход из пещеры, над которым слабо мерцали звезды. Он задул лампу, подождал немного, пока глаза привыкнут к темноте, а затем двинулся к выходу наружу.
Но как только он шагнул из пещеры, ему пришлось тотчас отступить назад. Кто-то продирался сквозь кустарники, тяжело дыша, и Гордон, вглядевшись, узнал хищное лицо Йогока. В следующее мгновение он уже прыгнул на жреца, повалив его на землю. Йогок коротко вскрикнул, но Гордон схватил его за горло, сдавив его своими железными пальцами.
— Где Ясмина? — грозно спросил он. Жрец лишь захрипел в ответ. Тогда Гордон ослабил хватку и повторил вопрос. Йогок явно обезумел от страха, подвергшись ночному нападению, но каким-то образом он догадался — по запаху или отсутствию его, — что он в руках у белого человека.
— Ты Аль-Борак? — с трудом выдохнул он.
— А кто же еще? Где Ясмина? — нетерпеливо рявкнул Гордон, снова сжав горло жреца, так что тот конвульсивно дернулся.
— Ее увели англичане! — задыхаясь, пробормотал Йогок.
— Где они сейчас?
— Не знаю! Я ничего не знаю! Ой! Пожалуйста, сагиб, я все расскажу!
В темноте глаза Йогока блеснули дикой злобой, и он попытался дернуться, но вновь ощутил железную хватку Гордона. Жрец мелко задрожал.
— Мы отвели ее к пещере, где прятались слуги сагибов, но они скрылись, забрав лошадей. Тогда англичане обвинили меня в вероломстве. Они сказали, что я увел их слуг и собирался их убить. Они лгут! Клянусь Эрликом, я ничего не знаю об их проклятых слугах! Англичане напали на меня, но я убежал, пока мой слуга боролся с ними.
Гордон рывком поставил его на ноги, повернул лицом к пещере и связал жрецу руки за спиной его же собственным ремнем.
— Мы идем обратно, — мрачно сказал он. — Попробуй только пискнуть, и я мигом выбью из тебя твою змеиную душу. Веди меня к пещере Ормонда самым коротким путем, который ты только знаешь.
— Не могу, эти псы убьют меня!
— Скорее я убью тебя, если ты не сделаешь то, что я тебе приказываю, — произнес Гордон таким зловещим тоном, что Йогок затрясся от страха.
Поняв, что убежать ему не удастся, жрец покорился судьбе и из двух опасностей решил выбрать наиболее отдаленную. Обреченно кивнув, он двинулся вперед. Они пересекли ручей, а затем повернули направо.
— Теперь я знаю, где я, — сказал Гордон. — А также знаю, где пещера, — она вон в том выступе горы. Если здесь есть дорога через сосны, покажи мне ее.
Йогок с готовностью поспешил в сторону сосновой рощи, ни на миг не забывая о стальной хватке Гордона и о его широкой кривой сабле. Предрассветная тьма уже начала редеть, когда они подошли к пещере, вход в которую смутно проглядывался сквозь густые заросли.
— Они ушли! — Йогок вновь задрожал от страха.
— А я и не ожидал найти их здесь, — пробормотал Гордон. — Сюда я пришел, чтобы напасть на их след. Если они подумали, что ты натравишь на них своих людей, то сейчас уносят ноги как можно дальше отсюда. Меня беспокоит лишь то, что они сделали с Ясминой.
— Послушай! — Йогок конвульсивно вздрогнул, когда низкий глухой вой прорезал воздух.
Гордон швырнул жреца на землю и связал ему вместе руки и ноги.
— Чтоб ни единого звука от тебя не было! — сурово предупредил он и стал осторожно подбираться к пещере с саблей в руке.
У входа Гордон чуть помедлил и прислушался. Через несколько мгновений он вновь услышал этот странный звук, похожий то ли на вой, то ли на стон, и понял, что он не был притворным, — такой звук мог исходить только от человека, находящегося в смертельной агонии.
Гордон на ощупь двинулся в темноту и вскоре наткнулся на что-то мягкое, что издало еще один стон. Гордон наклонился и на ощупь определил, что это человек в европейской одежде. Почувствовав, как его руки дотронулись до чего-то теплого и липкого, американец понял, что лежащий человек тяжело ранен. Пошарив у него в карманах, Гордон нашел коробок спичек и чиркнул одной из них.
На него смотрело мертвенно-бледное лицо с остекленевшими глазами.
— Пемброук! — пробормотал Гордон. Звук его голоса заставил умирающего вздрогнуть. Он с трудом приподнял голову, опираясь на локоть, и от этого усилия кровь хлынула у него изо рта.
— Ормонд! — задыхаясь, произнес он. — Ты вернулся? Будь ты проклят, я…
— Я не Ормонд, — прорычал американец. — Я Гордон. Кажется, кто-то освободил меня от необходимости убить тебя. Где Ясмина?
— Он увел ее, — едва слышно произнес англичанин. — Ормонд, эта грязная свинья! Мы увидели, что пещера пуста, и поняли, что старый шакал Йогок нас предал. Мы набросились на него, но он сумел убежать, а его проклятый монах вонзил в меня нож. Ормонд взял Ясмину и монаха и ушел. Он совершенно обезумел Он собирается перейти через горы пешком, с девушкой и монахом, которого взял проводником. А меня он оставил тут умирать, свинья, грязная свинья!
Голос Пемброука сорвался до истерического визга, его глаза расширились, дыхание участилось; затем жуткая дрожь пробежала по его телу, и он умер.
Гордон поднялся, чиркнул другой спичкой и обвел взглядом пещеру. Она была абсолютно пуста. Ормонд забрал все, не оставив раненому компаньону даже пистолета. Он отправился через горы с пленной женщиной и монахом, от которого можно ждать чего угодно, пешком и без провизии — действительно, он сошел с ума.
Вернувшись к Йогоку, Гордон развязал ему ноги, в двух словах передав рассказ Пемброука. Глаза жреца злорадно блеснули при свете звезд.
— Прекрасно! Они все сдохнут в горах! Так им и надо!
— Мы пойдем за ними, — сказал Гордон. — Ты знаешь путь, которым монах поведет Ормонда. И ты мне его покажешь.
— Нет! — отчаянно замотал головой Йогок. — Пусть они умрут!
Гордон с проклятием схватил жреца за горло и запрокинул его голову, так что глаза Йогока уставились в звездное небо.
— Будь ты проклят! — сквозь зубы прошипел Гордон, тряся его, как собака трясет крысу. — Если ты сейчас помешаешь мне, я убью тебя самым медленным способом, который знаю. Ты хочешь, чтобы я притащил тебя обратно в Иолган и рассказал народу, что ты замышлял против дочери Эрлик-хана? Они убьют меня, но с тебя они заживо сдерут кожу!
Йогок понимал, что американец этого не сделает, не потому, что боится смерти, а потому, что для него сейчас важнее всего найти Ясмину. Но горящие глаза Гордона вселили в душу жреца панический ужас: этим белым человеком движет сейчас такая нечеловеческая ярость, что он смог бы разорвать Йогока на куски голыми руками. Да, в этот момент Гордон был способен на все.
— Стой, сагиб! — выдохнул Йогок. — Не убивай меня. Я тебя поведу.
— Но только веди меня правильно! — с угрозой в голосе произнес Гордон, — Они ушли меньше чем час назад. Если мы не догоним их на рассвете, я пойму, что ты нарочно завел меня не туда, и тогда я привяжу тебя к скале, чтобы тебя заживо сожрали грифы.
* * *
В предрассветной мгле Йогок повел Гордона в горы по узкой тропе, которая вилась среди ущелий и утесов. Негаснущие огни Иолгана остались позади них, становясь все меньше и бледнее.
Они уже отошли на полмили к востоку от того ущелья, где прятались туркмены. Гордон очень хотел вывести оттуда своих людей еще до рассвета, но сейчас он не мог терять на это время. Его глаза были воспалены от недостатка сна, временами голова кружилась так, что он едва удерживался на ногах, но огонь ярости, горевший в нем сильнее, чем когда-либо, не давал ему расслабиться ни на миг. Гордон поминутно подгонял жреца, заставляя его идти все быстрее, хотя тот уже задыхался и, весь в поту, еле волочил ноги.
— Он ведь фактически тащит на себе Ясмину, — вслух размышлял Гордон. — Она наверняка упирается и борется с ним на каждом шагу. Да еще монах, которого ему, должно быть, приходится бить, чтобы заставлять вести их дальше! Судя по всему, мы должны очень скоро догнать их.
Солнце уже взошло, когда они начали подниматься вверх по высокому, почти отвесному выступу скалы. Добравшись до вершины, Гордон огляделся и вдруг услышал звук выстрела, донесшийся откуда-то издалека. Американец укрылся за большим камнем и начал пристально вглядываться в окрестные горы.
Он увидел Иолган, казавшийся издали скоплением игрушечных домиков. Посмотрев налево, он узнал ущелье, в котором укрывались его туркмены, — там мелькали крошечные черные точки, над которыми время от времени поднимались такие же крошечные белые струйки дыма.