Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Свастика в небе. Борьба и поражение германских военно-воздушных сил. 1939–1945 гг. - Карл Барц на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

С 1 июня 1940 года по 1 июня 1941 года Великобритания потеряла в ходе бомбежек 43 тысячи человек убитыми, 50 тысяч человек были тяжело ранены, но после этого задача Королевских ВВС коренным образом изменилась. От обороны английская бомбардировочная авиация перешла в нападение. В это же самое время на побережье Ла-Манша были оставлены только две истребительные эскадры люфтваффе; большинство истребителей и бомбардировщиков были сосредоточены против России.

Битва за Англию завершилась, но Германия ее не выиграла. Должна была начаться Битва за Россию.

Глава 7

С другой стороны

Битва за Англию окончательно разоблачила Геринга. Его обещания оказались пустым хвастовством. Несмотря на все победы в Норвегии и Польше, люфтваффе не были непобедимыми. В Битве за Англию они не достигли ни одной своей стратегической цели. Они не смогли вывести из строя военно-морские силы Англии. Они не смогли прекратить поставки сырья торговым флотом. Они не победили Королевские ВВС. И, при неспособности выполнить все эти цели или какую-либо из них, они понесли невыносимо тяжелые потери.

Было много причин для неудачи люфтваффе в Битве за Англию, и некоторые из них заключались в непрофессионализме их руководства. Нападение стало новой отправной точкой, и тактически и стратегически. Его уроки, стоившие высокой цены в людских и материальных ресурсах, должны были быть изучены шаг за шагом. И прежде всего, то, что не имелось оружия, которое требовалось для такой операции, — дальнего стратегического бомбардировщика. Причины его отсутствия лежали в далеком прошлом.

Генерал Вефер, первый начальник Генерального штаба люфтваффе, даже не мечтал о войне на Западе. Для него люфтваффе были, прежде всего, инструментом для противовоздушной обороны Германии, поэтому они должны были иметь сильную и эффективную истребительную авиацию — это принималось практически без обсуждений. Но лучшая защита, как известно, нападение. В соответствии с теорией воздушного наступления итальянского генерала Дуэ[126] (которая в ходе войны была претворена на практике с таким ужасным эффектом), жизненно важные экономические центры противника, находившиеся далеко позади линии фронта, должны были быть разрушены. Если это было бы сделано, то он оказался бы не способен успешно продолжать войну. Вефер, в отличие от большинства своих преемников, четко осознавал пределы возможностей молодых люфтваффе и, прежде всего, хорошо знал трудности Германии с обеспечением сырьем и бензином. В этой ситуации он полагал, что основой ее военно-воздушных сил должны стать дальние стратегические бомбардировщики. Только такое оружие могло внести существенный вклад в решение проблем, В то же время он понимал, сколь выдающуюся роль наука и современные технические достижения будут играть в любой будущей войне, поэтому делал все, что мог, чтобы поощрять и развивать их потенциальные возможности. И при этом основой всех его планов неизменно была оборона, а не агрессия. Позднее его идеи были приняты и претворены в жизнь — но не в Германии. Они нашли свое воплощение в англо-американских стратегических бомбардировочных силах.

Идеи Вефера решительно поддерживались Дейхманном, начальником оперативного штаба люфтваффе, но им также решительно противостояли другие. Они говорили, что возможности немецкой промышленности и испытываемая ею нехватка сырья не позволяют построить «Ural Bomber», требуемый Вефером. Но в действительности Вефер никогда не требовал создать обширный флот таких бомбардировщиков. Все, что он хотел, была относительно маленькая группа таких бомбардировщиков, способная нанести удар в индустриальное сердце врага, и было достаточно просто построить немного меньшее число средних бомбардировщиков, чтобы создать небольшую и высокоэффективную стратегическую бомбардировочную авиацию.

Четырехмоторные бомбардировщики уже были созданы во времена Вефера. В 1936 году фирма «Дорнье» построила Do-19, а фирма «Юнкерс» — Ju-89. Но 3 июня 1936 года Вефер погиб в авиакатастрофе, и после его смерти идея создания дальней стратегической авиации была оставлена. Немецкие авиазаводы теперь сконцентрировались на двухмоторных средних бомбардировщиках. Результатом стало то, что во время Битвы за Англию отсутствие такой бомбардировочной авиации дало себя знать очень остро. Появление даже относительно маленькой группы таких бомбардировщиков значительно препятствовало бы тактике Доудинга по концентрации английских истребителей над сравнительно небольшой областью. Английской истребительной авиации пришлось бы прикрывать значительно большее пространство, и одновременно истребители, атакуя дальние стратегические бомбардировщики, натолкнулись бы на гораздо большую мощь сосредоточенного заградительного огня, чем у средних бомбардировщиков. Кроме того, люфтваффе могли бы достигать всех индустриальных центров Англии и, таким образом, имели бы намного большие шансы прервать поток производства британских вооружений.

Но вместо Вефера люфтваффе получили Ешоннека, человека, не имевшего достаточно характера, чтобы противостоять Герингу, Мильху и Удету, когда он не соглашался с ними, хотя он и фактически был полностью лишен широты взглядов и мудрости Вефера. Для него самыми важными были «Штуки», и он не проявлял особой заинтересованности ни в истребителях, ни в дальних бомбардировщиках. Даже в 1943 году, когда первые большие потоки бомбардировщиков начали сеять разрушения и смерть по всей Германии, он все еще не мог признать потребность в мощной истребительной авиации. В то же самое время, постольку-поскольку был заинтересован в средних бомбардировщиках, он видел в этом путь наименьшего сопротивления. Гитлер, Геринг, Удет и первоначально Мильх поддерживали его. Но по мере развития Битвы за Англию Ешоннек был вынужден признать, что люфтваффе с точки зрения своей структуры пошли по неправильному пути.

В 1938 году Ju-88 установил мировой рекорд скорости в своем классе. С двумя специально форсированными двигателями «Junkers-211» он пролетел из Дессау до Цугшпите[127] и обратно со средней скоростью 500 километров в час. На основе этого достижения командование люфтваффе решило, что Ju-88 был удивительным бомбардировщиком, и в сентябре Геринг, весело похлопав по плечу Коппенберга, управляющего заводами фирмы «Юнкерс», велел ему продолжать работы: «Дайте мне в самый короткий промежуток времени мощный флот бомбардировщиков Ju-88».

Но в ходе Битвы за Англию новый чудо-бомбардировщик справился с задачей, возложенной на него, и к 1942 году уже больше не мог показываться в воздухе при дневном свете. Другим неудачником был Ju-87 — многие из них были сбиты над Англией, и притом с такой легкостью, что эти самолеты пришлось полностью отозвать. И другие машины были не намного лучше; ни одна из них не отвечала ожиданиям. Их боевой радиус действий был недостаточным; они летали слишком медленно на больших высотах; их бомбовая нагрузка была недостаточной; бомбовые прицелы неточны; бортовое вооружение недостаточно мощное и т. д. Пришла пора извлечь уроки, но этого сделано не было, удовлетворились лишь изменениями, дополнениями, модификациями и импровизациями.

Лишь один человек испытывал серьезную тревогу, и это был Удет. В 1940 году британские бомбардировщики совершили 155 налетов на города Германии, и Удет беспокоился о будущем. Он считал, что потребуется большее количество истребителей, но никто не соглашался с ним. Они все еще отдавали предпочтение средним бомбардировщикам, хотя не оставалось сомнений: они полностью не соответствуют требованиям. «Однажды американцы появятся здесь, — предупреждал Удет, — и нам потребуются все истребители, что есть у нас, чтобы защитить наши города». Но вместо этого Ешоннек затребовал новый бомбардировщик, еще один чудо-бомбардировщик. Он должен был одновременно выполнять роли пикирующего бомбардировщика, ночного истребителя и дальнего бомбардировщика. Кроме того, он должен был иметь боевой радиус действий около 6400 километров и скорость свыше 640 километров в час. На имевшейся стадии развития техники подобное было невозможно.

Удет и Мильх рекомендовали упростить требования, но убедить Геринга было невозможно. Так как работы вели разные авиакомпании, то конструкторы и инженеры шли собственным путем, а никакой твердой центральной власти, чтобы создать из них рабочую команду, не было. Поскольку Геринг был ослеплен Ju-88, он предоставил Коппенбергу из фирмы «Юнкере» почти диктаторские полномочия, и тот часто злоупотреблял ими, чтобы забрать ценных работников из других фирм — «Дорнье», «Фокке-Вульф», «Мессершмитт» и «Хейнкель», что вызывало неприязнь и послужило причиной того, что был остановлен не один перспективный проект.

Мессершмитт был человеком иного типа, он превратил своих инженеров и конструкторов в простых чертежников, и впоследствии у него никогда не было хорошего конструкторского отдела. Его Me-109 стал большим успехом, но Ме-210 — большой неудачей. Когда первая эскадрилья из девяти самолетов отправилась на фронт, четыре из них потерпели аварии со смертельными исходами прежде, чем оказались где-то поблизости от врага. Но к этому времени 400 самолетов уже покинули сборочные линии и были готовы к боевому использованию.

Эта машина и Не-177, тяжелый четырехмоторный бомбардировщик, стали основой плана Удета под кодовым наименованием «Лось», который определял немецкое производство на последующие двенадцать-восемнадцать месяцев. Надежный, но малоскоростной Ju-87 был отвергнут вместе с Не-111.

С Не-177 было столько же неприятностей, сколько и с Ме-210; никакой другой самолет не имел столько детских болезней в момент принятия на вооружение. Не-177 имел экипаж из пяти человек, скорость более 510 километров в час и боевой радиус действия 6400 километров при бомбовой нагрузке в одну тонну. Сначала он очень походил на бомбардировщик, который все ждали, но было требование, чтобы он мог действовать и как пикирующий бомбардировщик, однако его двигатели были установлены попарно, тандемом, что привело к разнообразным проблемам, которые оказалось невозможно преодолеть. В результате Геринг заявил профессору Хейнкелю[128]:

— Это абсолютный вздор — требовать, чтобы четырехмоторный самолет мог быть пикирующим бомбардировщиком. Если бы кто-нибудь сказал мне об этой идее, я прямо ответил бы, что это бесполезное занятие.

Это были верные слова, но, согласно свидетельству инженера Хертеля, Геринг отлично знал, что техническое управление Удета требовало, чтобы эта машина была пикирующим бомбардировщиком.

— Очень хорошо, — ответил профессор Хейнкель. — В этом случае самолет может быть очень быстро подготовлен к боевому использованию.

Но одна из главных слабостей новых Не-117 заключалась в том, что его двигатели имели тенденцию к возгоранию. Однако профессор Хейнкель уверил Геринга в том, что эта проблема «практически преодолена».

Первая эскадрилья из девяти машин была послана к Сталинграду, чтобы снабжать окруженную крепость, но на семи из девяти самолетов возникли пожары, и они сгорели. Вскоре экипажи бомбардировщиков люфтваффе прозвали Не-177 «летающей зажигалкой» и боялись его больше, чем врага. Даже после таких печальных опытов, как этот, производство Не-177 не было остановлено, и к 1944 году построили 1100 таких машин. Лишь затем наконец пришел приказ списать их.

Удет не дожил до того, чтобы стать свидетелем полного фиаско своего плана «Лось». Ситуация складывалась для него удручающая, и осенью 1941 года он вышиб себе мозги из своего любимого кольта. Геринг, узнав о самоубийстве старого друга, испытал потрясение. Он сразу понял, что немецкой публике нельзя сообщать правду о происшедшем, это произвело бы плохое впечатление. В первом сообщении заявлялось, что Удет умер от сердечного приступа, но через пару часов Геринга посетила лучшая идея, и вышло новое сообщение, в котором объявлялось, что Удет погиб смертью героя, испытывая «новое вооружение». Это звучало намного лучше.

Самоубийство Удета стало первым публичным признаком того, что фактически начала рушиться вся система, хотя пока еще лишь несколько человек могли это видеть.

Глава 8

Десантники над Критом

При поддержке 4-го воздушного флота под командованием генерала Лёра[129] немецкая 12-я армия затопила Балканы, словно вода из прорванной дамбы. Операция началась 6 апреля и была проведена с такой эффективностью и быстротой, что уже 24 апреля греческое правительство капитулировало. Двумя днями позже британские силы, действовавшие там, были эвакуированы морем, понеся тяжелые потери личного состава и материальной части.

Теперь на заседаниях британского Военного кабинета все чаще стало повторяться одно слово — «Крит». После оккупации немцами Балкан этот небольшой остров в Восточном Средиземноморье приобрел первостепенную стратегическую важность. Крит был одной из двух основных баз, с которых Великобритания контролировала восточную часть моря[130]. Разведывательные сводки были тревожными. Немцы, очевидно, поняли стратегическую важность Крита во всех отношениях, пока он был у англичан.

Для Британии он означал, при мощной фланговой поддержке с Мальты, безопасность Египта и сдерживание итальянцев на Додеканесе[131]. В то же самое время он мог послужить базой для атаки на итальянские владения в Северной Африке. В руках же немцев остров был бы подобен пистолету, направленному прямо в сердце Ближнего Востока.

Черчиллю потребовались все его знания, чтобы оценить огромную важность сохранения контроля над Критом. Генерал Кортен, начальник штаба 4-го воздушного флота[132], также знал это, но, помимо этого, было еще кое-что, что, на его взгляд, добавляло важности Криту. 4-й воздушный флот получил инструкции быть готовым к перебазированию в Румынию. Кортен так же, как его и командующий генерал Лёр, знал, что это означало: Гитлер планировал в начале лета напасть на Советскую Россию.

Это был план, страшивший Кортена, который еще как офицер старого рейхсвера провел в Советской России некоторое время. То, что он там видел, не позволяло ему разделять общепринятое поверхностное мнение о том, что Красная армия сломается при первом же мощном ударе. Фактически Кортен опасался, что вторгшаяся немецкая армия могла в точности повторить судьбу наполеоновской Великой армии. Он теперь надеялся, что успешная кампания против Великобритании на Юго-Востоке заставит Гитлера отступить от его опасного плана. Если англичан удалось бы вытеснить из Восточного Средиземноморья и с Ближнего Востока, то с помощью Турции могла быть создана такая мощная фланговая позиция против Советской России, что та не имела бы возможности угрожать Германии даже пассивно. В этом случае не было бы никакой причины нападать на нее. По сути, Кортен смотрел еще дальше вперед, планируя совместные русско-немецкие действия против Индии. По всем этим причинам Кортен более, чем кто-либо, выступал за захват Крита Германией.

Британские разведывательные сводки становились все более и более точными: оснащенные двигателями баржи и лихтеры собирались в греческих гаванях; в Грецию прибыл XI авиакорпус во главе с командующим генералом Штудентом[133], теперь полностью оправившимся от ранения в голову. На греческих аэродромах были сконцентрированы 650 бомбардировщиков и 270 истребителей. Было предельно ясно, что назревает крупная воздушная операция. Что это будет, также было предельно ясно — достаточно было присутствия генерала Штудента, командующего немецкими парашютно-десантными частями.

28 апреля Черчилль направил Вавелу[134] в Каир предупреждение о том, что Германия намеревается предпринять попытку захвата Крита, выбросив парашютный десант, добавил, что это может стать успешной возможностью нанести этим отборным частям тяжелые потери. На острове имелось значительное количество британских войск. Первоначально его гарнизон включал три батальона пехоты, но теперь там были 30 тысяч человек, эвакуированных из Греции, хотя, к сожалению, они оставили большую часть своей военной техники немцам.

Крит имеет длину 250 километров, но от ударов с воздуха его защищали лишь 16 тяжелых и 36 легких зенитных пушек, 24 зенитных прожектора и 36 самолетов. Для наземных действий имелось только 47 единиц бронетехники.

Новым командующим британскими и колониальными[135]силами на острове был назначен новозеландец генерал Фрейберг, и едва ли можно было найти лучшего человека: умелого и бесстрашного солдата, с впечатляющим послужным списком[136]. Фрейберг разместил свой штаб на полуострове Акротири, между городом Ханья и бухтой Суда[137], где он принялся за работу по организации обороны острова. С учетом греческих частей он имел в своем распоряжении приблизительно 45 тысяч человек, которых сконцентрировал в окрестностях аэродромов Малеме[138], Ретимнон и Ираклион.

Фрейберг знал, что с его людьми все в порядке. Хотя они оказались побеждены в Греции, их моральный дух все еще оставался высоким, и они будут хорошо сражаться, но вследствие катастрофической Греческой кампании они фактически не имели никакой артиллерии, никакого транспорта, никакой боевой техники и никаких резервов боеприпасов. Они испытывали нехватку даже шанцевого инструмента. Фрейберг сообщил Вавелу, что с имеющимися силами и техникой он не сможет успешно отразить крупномасштабную атаку на остров, если ему не будет оказана мощная поддержка с моря и воздуха.

Балканская кампания протекала так стремительно и успешно, что на десятый день после ее начала было решено организовать воздушный десант на Крит. Геринг горячо одобрил его, он надеялся, что успех на Крите позволит восстановить его пострадавший престиж. Для немедленной атаки были выбраны четыре ключевые точки, и операция должна была пройти в четыре стадии так, чтобы на каждой из них атакующие немецкие силы могли иметь полную поддержку со стороны эскадрилий «Штук» и бомбардировщиков.

Еще раз генерал Штудент лично руководил операцией. Его корпус состоял из 7-й парашютно-десантной и 5-й горно-стрелковой дивизий. Приблизительно 16 тысяч человек должны были быть сброшены на парашютах или быть переброшены по воздуху, а следующие 7 тысяч должны были высадиться с моря. Для этой операции люфтваффе выделили 500 транспортных самолетов и мощные силы бомбардировщиков, истребителей и «Штук». Всего в готовности находились около тысячи самолетов.

Бомбардировщики должны были стартовать рано утром, и немедленно после их массированной атаки должны были быть выброшены первые группы десантников, чтобы захватить аэродром Малеме и британские позиции в Ханье и вокруг бухты Суда. Одновременно люфтваффе предстояло прикрыть войска, высаживавшиеся с моря, и атаковать любые появившиеся британские военные корабли.

Фрейберг сконцентрировал свои войска только в пунктах предполагаемой высадки оккупантов, где те окопались и хорошо замаскировались. Однако он допустил роковую ошибку: возможно, надеясь на то, что Каир направит ему в поддержку истребители, он оставил аэродромы в неприкосновенности.

20 мая эскадрилья за эскадрильей немецких самолетов поднимались с аэродромов на материковой части Греции и брали курс на Крит. В 5.50 первые бомбы начали падать на Малеме, Ханью и Ираклион. С этого момента в воздухе над Критом не стихал гул самолетов, и оборонявшиеся в своих щелях-убежищах слышали почти непрерывный свист бомб и видели, как они падают на цели. Оборонявшиеся мало что могли противопоставить этой атаке. Их малочисленные зенитные батареи открыли огонь, и в воздухе, как и на земле, появились разрывы, но вскоре пушки были выведены из строя пикирующими бомбардировщиками, и, пока оставшиеся в живых члены расчетов бежали к укрытиям, их обстреливали из пулеметов с бреющей высоты истребители.

Когда небо над Малеме, Ханьей и Ираклионом все еще было заполнено атакующими самолетами, над бухтой Суда появились транспортные самолеты, буксировавшие большие планеры с десантниками. Буксировочные тросы были отцеплены, и планеры бесшумно заскользили вниз. Некоторое время казалось, что они направлялись прямо к штабу генерала Фрейберга. Однако они проплыли над вершиной холмов, чтобы приземлиться по другую сторону. Но ландшафт там был плохим для подобных действий — узкая, каменистая долина, — приземление оказалось гибельным. Большинство планеров разбились, другие были сбиты над Малеме или беспомощно увязли в подлеске. Выживших десантников, выбиравшихся из их животов, сразу встречал мощный огонь со всех сторон, и многие из них погибли прежде, чем смогли вступить в бой. Тем временем парашютисты, выброшенные для захвата аэродрома Малеме, оказались практически в безвыходном положении. Во многих случаях они не могли собраться вместе. Оливковые рощи теперь повсюду горели, и оставшиеся в живых парашютисты должны были бороться за свою жизнь начиная с момента приземления. Лишь одна группа парашютистов приземлилась без проблем юго-западнее Ханьи.

План генерала Штудента исполнялся не лучшим образом. С одной стороны, его парашютисты не были выброшены немедленно после бомбежки, а с другой стороны, он послал свои десантные части на планерах, не дожидаясь сообщения о том, что парашютисты действительно достигли своей цели и захватили аэродром Малеме. Эти нарушения его планов стоили множества жизней, и некоторое время успех всей операции был под угрозой. Он изначально упустил из виду множество важных обстоятельств, например преобладавшие на греческих аэродромах примитивные условия, когда за самолетами немедленно возникали облака пыли, препятствовавшие всякому движению, трудности заправки и т. д., из-за этого задержался вылет, нарушилась согласованность действий, и все закончилось резней десантников в Малеме.

Вторая волна атаки была направлена против центральной части острова и дальше к востоку к Ираклиону, целями были аэродромы в Ретимноне и Ираклионе и бухта Суда. Но и здесь десантники, едва приземлившись, оказались в трудном положении и поэтому не смогли захватить аэродромы. В Малеме и Ханье были выброшены на парашютах и высажены на планерах приблизительно 5 тысяч человек. Новозеландский пехотный батальон удерживал аэродром в Малеме, но после ожесточенного боя новозеландцы были вынуждены ночью отойти и присоединиться к новозеландской пехотной бригаде дальше к востоку. Десантники добрались до аэродрома, но, как только об их присутствии там стало известно англичанам, последние открыли артиллерийский огонь.

В конце первого дня операции генерал Штудент должен был признать, что ситуация критическая: ни одна из целей не была достигнута и его люди находились в тяжелом положении. Четыре группы смогли захватить плацдармы и закрепиться, но они были отрезаны друг от друга. И над всей операцией нависала тень британского Средиземноморского флота. Если бы англичане смогли успешно высадить подкрепления, то немецкие части на севере были бы обречены. 5-я горно-стрелковая дивизия была готова к переброске по воздуху, но не было захвачено ни одного аэродрома, на котором ее можно было бы высадить.

Однако и у противника тоже хватало проблем. Генерал Фрейберг изучал карты и поступавшие сообщения, но так и не мог составить никакого ясного представления о ситуации. Немецкие десантники сражались отчаянно, и они преуспели, самостоятельно выходя, казалось бы, из безнадежных положений. Доклад Фрейберга в Каир в конце дня также не был оптимистичным: тяжелый день и обороняющиеся подвергаются мощному давлению. Насколько было известно, все аэродромы еще были в руках британцев, но только пока…

В течение ночи в море были видны вспышки артиллерийского огня. Часть британского Средиземноморского флота под командованием сэра Эндрю Каннингхэма вышла из Александрии. В течение дня ее корабли подвергались мощным атакам с воздуха. Эсминец «Джюно» получил попадание и затонул в течение пары минут[139]. Были поражены и получили повреждения крейсера «Аякс» и «Орион».

Поступило сообщение об обнаружении в море немецкого конвоя с войсками, очевидно двигавшегося к Криту. В 23.30 21 мая крейсеры «Дидо», «Орион» и «Аякс», сопровождаемые четырьмя эсминцами, прибыли в район севернее Ханьи. Но что это был за десантный флот! Он состоял из рыбацких и моторных катеров с максимальной скоростью около восьми узлов и должен был пересечь 150 миль[140]открытого моря в сопровождении одного-единственного итальянского эсминца «Лупо».

Первая часть конвоя встретила свою судьбу в бухте Суда. Были включены прожектора, и вскоре их широкие лучи замерли на несчастном флоте этих скорлупок. Началась настоящая резня. Орудия британских кораблей вели огонь почти прямой наводкой, поджигая судно за судном. Это продолжалось два с половиной часа, и большинство судов перестали существовать. Несколько еще дрейфовали, охваченные неистовым пламенем. Сотни людей барахтались в воде. Берег был недалеко, и некоторые сумели доплыть до него, но только для того, чтобы попасть под пулеметный огонь. Согласно немецким данным, в ту ночь были потеряны 1500 человек из горно-стрелковой дивизии.

К вечеру 21 мая немецкие десантники сражались на окраине аэродрома Малеме, но, поскольку взлетно-посадочные полосы находились под британским артиллерийским огнем, немецкие самолеты не могли приземляться там без риска. Рано следующим утром Ju-52 высадили части на пляже. Подкрепления также были выброшены на востоке и западе, чтобы ударить по аэродрому с двух сторон. На востоке парашютисты приземлились на минном поле и сразу же попали под мощный огонь. Несколько оставшихся в живых смогли укрыться в сельском доме. Двум ротам, высадившимся на западе, повезло больше, и два часа спустя они успешно захватили аэродром. Следующие Ju-52 начали приземляться и высаживать горных стрелков прямо под английским артиллерийским огнем.

Группы, высаженные в Ханте, Ретимноне и Ираклионе, удерживали свои позиции. Весь район боевых действий был усыпан обломками немецких транспортных самолетов. Каким-то образом обороняющиеся захватили немецкие посадочные сигналы и с их помощью получали грузы, предназначенные для оккупантов: оружие, боеприпасы, легкие пушки, емкости с водой, аптечки и даже сигареты. Но их собственное положение становилось все более отчаянным.

Понимая, что не сможет достаточно долго удерживать свои позиции, Фрейберг отдал распоряжение, чтобы король Греции и его штаб по горным тропам оправились на юг острова. Немцы имели полное господство в воздухе, и не было никаких признаков того, что обороняющиеся получат подкрепления. Многие командиры частей, подвергавшихся сильному давлению, задавались вопросом, что делает британский военно-морской флот.

Тот же действовал в предельно сложных условиях. Сэр Эндрю Каннингхэм знал, что поставлено на карту, и был почти готов рискнуть большей частью своего флота, чтобы доставить Фрейбергу помощь, но это было отнюдь не легким делом. Бомбардировщики VIII авиакорпуса под командованием Рихтхофена имели приказ максимально затруднить жизнь для кораблей Средиземноморского флота везде, где они появятся.

Утром 21 мая отряд из четырех крейсеров и трех эсминцев обнаружил немецкий конвой, но итальянская подводная лодка «Саджиттарио» сумела поставить дымовую завесу позади судов рассеявшегося конвоя. В этот момент было получено сообщение о приближении немецких бомбардировщиков, и английские корабли повернули на запад, но бомбардировщики, посланные на защиту конвоя, нашли и атаковали их. Бомбежка продолжалась три с половиной часа, и в полдень корабли, подвергавшиеся мощным атакам, присоединились к эскадре из двух линкоров, двух крейсеров и семи эсминцев. Началось ожесточенное сражение между авиацией и кораблями.

Почти сразу получил попадание линкор «Уорспайт». Вскоре загорелся крейсер «Глостер» и в три часа дня, когда был уже не более чем развалина, затонул. Часом позже был сильно поврежден крейсер «Фиджи», ближе к вечеру он перевернулся и ушел под воду. Приблизительно в четыре часа после полудня в этот район с Мальты прибыли семь эсминцев под командованием лорда Луи Маунтбатена. Его собственный корабль, эсминец «Келли», был снова и снова атакован 24 «Штуками» и затонул. 279 человек, включая самого лорда Луи, спаслись и были подняты на борт другого эсминца. Следующей жертвой стал эсминец «Грейхаунд».

К этому времени зенитная артиллерия фактически израсходовала весь боекомплект, и сэр Эндрю Каннингхэм приказал всем уцелевшим кораблям возвращаться на базу. Это был черный день для британского Средиземноморского флота[141]. Были потоплены три крейсера и два эсминца. Линкоры «Уорспайт» и «Вэлиант» водоизмещением по 31 тысяче тонн получили настолько тяжелые повреждения, что на месяцы вышли из строя. Еще четыре крейсера, включая «Карлайл», получили значительные повреждения. И люфтваффе нанесли это сокрушительное поражение ценой потери — даже по оценкам британского адмиралтейства — всего двух самолетов, хотя было добавлено, что еще шесть были отнесены к «вероятно» сбитым[142].

Ночью 22 мая обороняющиеся предприняли контратаку и смогли выйти к окраине аэродрома Малеме. Снова начало казаться, что операция «Меркурий»[143] может потерпеть неудачу, но в этой критической ситуации Ешоннек приказал начать высадку следующих частей 5-й горно-стрелковой дивизии. Если к моменту их прибытия аэродром оказался бы в руках британских войск, то они должны были высадиться на открытом месте к западу от него. В этот момент человеческие жизни и транспортные самолеты одинаково не имели никакого значения. Они использовались как расходный материал. Для исправления ситуации нужно было рисковать ими.

Новая высадка началась утром 22 мая. Немецкие части смогли снова выбить новозеландцев с аэродрома, но он все еще был под артиллерийским огнем, и вокруг приземлявшихся транспортных самолетов с горными стрелками рвались снаряды. Солдаты покидали самолеты и сразу же вступали в бой. Через несколько часов тяжелых боев они смогли соединиться с десантниками, которые удерживали позиции к западу.

К этому времени аэродром представлял собой побоище, и все вокруг было заполнено отчаянно горящими останками транспортных самолетов. Прибывало все больше самолетов, выгружавших людей и технику, взлетавших и улетавших обратно, чтобы привезти еще больше. Некоторые самолеты получали попадания в воздухе или уничтожались уже на земле, но высадка продолжалась, и огонь британской артиллерии был не способен остановить ее.

Новость об этой новой высадке стала ударом для Фрейберга, который планировал провести контратаку в течение следующей ночи, но теперь, под давлением немецких подкреплений, положение становилось все хуже. Казалось уже маловероятным, что он сможет начать контрнаступление. Он получил телеграмму от Черчилля, который настоятельно советовал продолжать сражаться, даже если немцы смогут захватить плацдарм. Но почему Каир не оказывал авиационную поддержку? Отдельные «Бленхеймы», появлявшиеся в небе с большими интервалами, могли сделать очень мало, и немногих машин, все еще приземлявшихся в Ираклионе, также было недостаточно. Решающим местом теперь был Малеме. А силы врага постепенно росли. 5-я новозеландская бригада медленно отходила. Идею о контрнаступлении пришлось оставить; люди сражались лишь для того, чтобы не дать разбить себя полностью.

Когда немцы узнали, что в Ираклионе приземлялись самолеты, они встревожились. Если бы оттуда британские самолеты в любом количестве вмешались в бои в Малеме, ситуация могла стремительно измениться. И к Малеме было послано большое число немецких истребителей. Под палящим солнцем горные стрелки постепенно оттесняли новозеландцев все дальше и дальше. Оборонявшиеся сражались отчаянно, но небо было заполнено немецкими самолетами, заходящими для атаки или доставлявшими врагу все новые подкрепления. А для них не было ни подкреплений, ни авиационной поддержки.

26 мая Фрейберг признал, что положение безнадежно: маленькие, недостаточно вооруженные и немобильные силы не могли бесконечно противостоять концентрированным ударам с воздуха. Он доложил об этом в Каир, добавив, что трудности с передачей приказов не позволяют быстро разорвать контакт с противником, но если будет принято немедленное решение, то, возможно, удастся эвакуировать часть его людей. В этой ситуации Черчилль снова убедил Вавела в важности удержания Крита и велел ему послать туда все подкрепления, какие возможно. Но это было слишком поздно.

27 мая горно-стрелковые части под командованием генерала Рингеля[144], отвечавшего за наземные действия на Крите, при поддержке «Штук», которые волнами выполняли непрерывные атаки с пикирования, прорвали фронт около Ханьи, и немцы, наконец, достигли города, который к этому времени был не более чем грудой щебня. После этого успеха британский фронт развалился, и люди в секторе бухты Суда оказались в величайшей опасности.

Фрейберг срочно потребовал разрешения на отход, указывая, что единственное спасение частей около бухты Суда — их немедленный отход на юг. Они должны двигаться, скрываясь днем и совершая марши по ночам. Он добавил, что части в Ретимноне и Ираклионе, видимо, тоже были окружены. Тогда Каир информировал Лондон, что держаться дальше невозможно: остров должен быть оставлен. 27 мая Фрейберг приказал своим частям разорвать контакт с противником и отходить на юг, лучше всего через горы к Сфакиону.

Эвакуация стала последним успехом Фрейберга на Крите. Его измотанные и обессиленные войска шли на юг по горным дорогам, постоянно обстреливаемым немецкими истребителями. Фрейберг и его штаб вынуждены были два часа лежать на земле, пока над их головой почти на уровне земли с ревом проносились Me-109. Отступающие части теряли связь друг с другом. Группы отставших продвигались вперед самостоятельно. Раненых несли их товарищи. Не было ни питьевой воды, ни какой-либо еды, оставалось лишь немного надежды.

Но британские войска, пробиравшиеся вверх в горы и затем вниз к побережью около Сфакиона, были совсем не уверены, что они найдут там хоть какие-нибудь ожидающие их суда. Позади арьергарды все еще упрямо сдерживали врага, который висел у них на пятках. И все время небо было заполнено немецкими самолетами.

В Каире генералу Вавелу предстояло принять трудное решение: может ли он рисковать понесшим потери Средиземноморским флотом, посылая его без надлежащего авиационного прикрытия к Сфакиону в отчаянной попытке спасти остатки защитников Крита? Предположим, что флот понесет дальнейшие тяжелые потери. Каждый человек и каждый корабль сейчас был необходим для действий против Италии. Он решил рискнуть.

В дневное время люди Фрейберга укрывались, как могли, в пещерах и под скалами, а по ночам массами толпились на берегу. Ночью 29 мая четыре крейсера и три эсминца достигли Сфакиона и взяли на борт 6 тысяч человек. Обратный переход прошел почти без инцидентов. 31 мая эсминцы взяли еще 1500 человек, а генерал Фрейберг по приказу Вавела был вывезен в Каир на самолете. В ночь на 1 июня два крейсера и три эсминца снова пришли к Сфакиону и забрали с берега еще 4 тысячи человек. Все они благополучно прибыли в Александрию, но крейсер «Калькутта», который вышел, чтобы эскортировать их на обратном пути, был атакован и потоплен бомбардировщиками люфтваффе.

Тем временем три крейсера и шесть эсминцев направились, чтобы взять на борт 4 тысячи военнослужащих гарнизона Ираклиона. Крейсер «Аякс» был тяжело поврежден немецкими бомбардировщиками[145] и, с трудом двигаясь, был вынужден повернуть назад, но два других крейсера, «Орион» и «Дидо», вместе с эсминцами завершили эвакуацию. Ранним утром корабли взяли курс на Александрию, но, как только рассвело, они подверглись неоднократным атакам немецких бомбардировщиков, бомбежка продолжалась до часу дня. «Орион» получил попадание и загорелся[146], а эсминец «Хереворд» был настолько тяжело поврежден, что затонул, а его экипаж попал в плен.

У гарнизона же Ретимнона вообще не было никакой надежды, и он сдался немцам.

Всего были взяты на борт и благополучно эвакуированы в Египет 16500 человек, но какой ценой! В ходе сражения за Крит отдали свою жизнь 2 тысячи британских моряков, непосредственно на самом острове погибли 5 тысяч человек и 12245 британских и 2266 греческих солдат и офицеров попали в плен. Люфтваффе потопили 4 крейсера, 6 эсминцев, минный заградитель, 3 миноносца, 5 торпедных катеров, 2 моторных катера и 19 десантных катеров. Они также серьезно повредили 3 линкора, авианосец, 3 крейсера и 8 эсминцев.

После этого сражения доступные силы британского военно-морского флота в Александрии сократились до 2 линкоров, 3 крейсеров и 17 эсминцев.

Нападавшие потеряли 3674 человека убитыми и пропавшими без вести, которые, вероятно, также погибли. Эти цифры не были столь высокими, как цифры британских потерь, но это были потери отлично обученных элитных частей. Кроме того, люфтваффе потеряли 320 человек и 200 транспортных самолетов. Число потерянных планеров также было значительным. Вследствие плохого планирования, ошибочного управления, неточного соблюдения времени и ложной информации относительно численности британского гарнизона потери оказались более тяжелыми, чем должны были быть, и в течение долгого времени успех операции висел на волоске.

Сражение за Крит выиграли немцы, однако эта победа не была решающей; она осталась лишь эпизодом в большом конфликте, очень дорогостоящим для обеих сторон эпизодом.

Впоследствии один человек был особенно разочарован — генерал Кортен. Даже после успешной кампании на Балканах и захвата Крита Гитлер так и не смог разглядеть стратегические возможности, открывшиеся для него, и вместо того, чтобы воспользоваться ими, забрал все имевшиеся там войска и самолеты, преследуя свои планы в России. Так, несмотря на победу на Крите, в конце концов произошло то, чего опасался Кортен.

Глава 9

Русский молох[147]

21 июня 1941 года в 11.00 к немецким командующим на Востоке по проводам понеслось закодированное сообщение: «Dortmund, Mohn, Kresse, Aster, Aster». Кости были брошены. Нападение на Советскую Россию должно было начаться в три часа на следующее утро.

Геринг, летом 1940 года впервые услышав о намерении Гитлера напасть на Советскую Россию, был встревожен. Но вскоре к нему вернулась его самоуверенность. Для него русские были «недочеловеками», которых не стоило принимать всерьез. Он ничуть не сомневался, что армия и его собственные люфтваффе быстро поставят их на колени. В те дни очень многие немцы думали о русских то же самое: один энергичный толчок, и большевистская диктатура рухнет. Однако хватало и тех, кто имел достаточно оснований в этом сомневаться. Например, генерал Ашенбреннер[148], военно-воздушный атташе в Москве, не потратил там свое время впустую[149]. Но Геринг, зная его взгляды, отказался даже встретиться с ним. Он не желал слышать то, что, как он знал, скажет Ашенбреннер. «Этот человек всегда все знает лучше других», — съязвил он раздраженно, и сказал большую правду, чем мог предполагать.

Но сначала все пошло удивительно гладко. В тот роковой день 1941 года на Россию двинулся фронт, которого мир прежде никогда не видел, простиравшийся от устья Дуная до Балтики и затем еще на 1000 километров на север от Ленинграда. Выполнение разнообразных задач, связанных с вторжением, обеспечивали 1300 самолетов 1-го воздушного флота генерала Келлера[150], 2-го воздушного флота генерал-фельдмаршала Кессельринга и 4-го воздушного флота генерала Лёра.

При мощной поддержке бомбардировщиков и истребителей немецкие войска продвигались стремительно. Тем временем другие бомбардировщики атаковали линии снабжения в тылу русских войск. Двойные охваты, следовавшие один за другим, захлопывали капканы за большим числом русских, а оставшиеся поспешно отступали, чтобы избежать плена. Люфтваффе играли большую роль в продвижении вперед, помогая сомкнуть клещи и деморализуя русские войска постоянными атаками истребителей и пикирующих бомбардировщиков. Материальный и психологический эффект от таких действий значительно усиливался тем фактом, что русские оказались скверными летчиками, которых можно было с легкостью сбить. После Королевских ВВС для люфтваффе это был пикник.

На первом этапе операции люфтваффе главным образом использовались для поддержки продвигавшихся вперед наземных войск, но уже вскоре они сбили тысячи русских самолетов, и если немецкая информация о численности советской авиации была верной (была принята цифра в 5 тысяч самолетов)[151], то после ноября в небе не должно было бы остаться ни одного русского самолета. 30 ноября 2-й воздушный флот Кессельринга сообщал о 6670 сбитых самолетах и об уничтоженных 1900 танках, 1950 пушках, 26 тысячах транспортных средств всех видов и 2800 поездах. Два других воздушных флота добились подобных успехов[152].

В ходе развития вторжения наземные войска начали все более полагаться на люфтваффе. Всякий раз, сталкиваясь с сильным сопротивлением, наземное командование неизменно вызывало на помощь люфтваффе, и таким образом авиация постепенно отдалялась от своих настоящих задач.

20 августа армии Лееба[153] перерезали автомобильное и железнодорожное сообщение между Москвой и Ленинградом на широком участке около Чудова, и немецкие танки покатились по шоссе от Луги к предместьям Ленинграда. К 9 сентября три армии, развернутые против Ленинграда, заняли свои позиции. Город был защищен двумя линиями укреплений глубиной приблизительно 40 километров. Новый немецкий удар в направлении Тихвина разорвал последнюю связь Ленинграда с внешним миром, и железнодорожная линия от Тихвина до Ладожского озера оказалась в руках немцев. Это произошло 10 ноября. 6 декабря немецкие части вышли к конечной станции одной из ленинградских трамвайных линий.

Все шло превосходно, но тем временем — 15 октября — выпал первый снег. Ни один немецкий командир теперь невольно вспоминал о Наполеоне и его Великой армии.

Было совсем немного хороших дорог, которые могли послужить силам вторжения в их продвижении вперед, и вскоре неровная местность начала собирать свою дань с немецких танков и автомашин. И поскольку люфтваффе были вынуждены перебазироваться на аэродромы все дальше и дальше вперед, возникли большие трудности в перемещении наземного персонала, который не был механизирован. Имелись эскадрильи, которые должны были перелетать почти каждый день в течение месяца, и это означало чрезмерно высокую степень истощения и потерь, которые не могли быть полностью восполнены. Армия также начала исчерпывать свои силы. Ее первоначальный наступательный порыв прошел. Трудности, налагаемые на людей и машины, были вне приемлемых пределов.

Немецкие армии быстро вышли к Москве и Ленинграду, но за Москвой было почти полторы тысячи километров до Урала, а жизненно важные промышленные центры за Уралом были полностью вне досягаемости для атак. Как и когда немцы могли добраться до них? У них в тылу уже было что-то около полутора миллионов квадратных километров оккупированной и враждебной территории. Как на этом обширном пространстве обеспечить безопасность и надежность линий снабжения, пересекавших его? Русские армии потерпели тяжелые поражения, но они не были уничтожены. И прежде всего, жизненно важные источники их снабжения и пополнения не были затронуты.

Чем дальше немецкие войска продвигались на восток, тем обширнее становились пространства России. А далеко за Уралом возникали новые русские авиационные и танковые заводы, питающиеся энергией от больших гидроэлектростанций. Если бы эти предприятия удалось уничтожить, то русские армии стали бы калеками. Но где были дальние стратегические бомбардировщики, которые могли выполнить эту работу?

Их не существовало, а тем временем гигантские российские пространства пожирали не только самолеты, танки и людей, но и вызвали топливный кризис, который затруднял немецкие военные действия и который фактически так никогда и не был преодолен. Ни немецкое производство синтетического горючего, ни румынские нефтяные скважины, по отдельности и вместе взятые, никогда не были способны полностью обеспечить постоянно растущие потребности.

Это было плохо, но существовало и еще нечто худшее: снег уже закрыл землю, а следом ударили жестокие морозы, которые принесли огромный вред всем немецким механизированным силам, и прежде всего люфтваффе.

Пока по бесплодным степям перекатывались снежные бури, разведывательные самолеты люфтваффе все еще поднимались в воздух, несмотря на невероятно трудные условия. Часто плотные облака полностью скрывали землю, и штурманы лишь время от времени мельком видели землю через разрывы в облаках. Но все-таки они смогли заменить интенсивную деятельность русских в районе Калинина[154], Рыбинска и Бологого: по всем дорогам двигались войска, а по железнодорожным линиям — войсковые эшелоны. Например, около станции Бологое состав за составом растянулись на километры.

Генерал-фельдмаршал Лееб продолжал получать тревожные сообщения об этих приготовлениях и опасности, которую они представляли для его правого фланга (9-я армия) и для левого фланга группы армий «Центр» (16-я армия). Все выглядело так, будто планировалось наступление на стыке этих двух армий, но Лееб решил, что тревога ложная. В конце концов, какое могло быть наступление при метровом слое снега? Но Лееб недооценил решимости русских.

Они начали наступление, несмотря на снег. Лееб думал, что сможет дать эффективный отпор, но они прорвались через слабые немецкие позиции между Демянском и Осташковом. Генерал Шерер[155] старался собрать спасавшиеся бегством дивизии и восстановить разрушенное управление, но не было никаких резервов, чтобы остановить русских. Они могли бы дойти до Риги, несмотря на все его попытки преградить им путь. Фланги группы армий «Север» и «Центр» были в крайней опасности. Если бы они были смяты, то тогда меньшее бы, что могло случиться, — потеря линий снабжения группы армий «Север». Но русские, к счастью для немцев, не преследовали амбициозных оперативных целей. Они натолкнулись на очаги сопротивления, один — в Холме и другой — в Демянске, где были 100 тысяч уроженцев Померании и Мекленбурга[156] из II армейского корпуса. В этих двух местах и в Волхове русское наступление, наконец, остановилось.

Но в это время 1-й воздушный флот находился в крайне тяжелом положении. Было чрезвычайно трудно запускать двигатели при крепком морозе, а пушки имели тенденцию к заеданию. Не имелось никаких специальных обогревателей, и механики вынуждены были сооружать удивительные хитроумные приспособления из бочек и металлических листов, подолгу работая онемевшими пальцами на морозе от —30 °C до —50 °C. Двигатели требовалось прогревать каждые полчаса и также всю ночь, если хотели поддерживать самолеты в пригодном для полетов состоянии.

Танковые части испытывали подобные трудности. Из-за обледенения часто было невозможно развернуть танковую башню или провернуть траки. А что касается пехотинцев, они не имели подходящей зимней одежды, даже теплых перчаток, принимая во внимание, что русские были хорошо подготовлены к холодной погоде и носили теплую, с подкладкой форму. Морозы также порождали трудности с поставками, поскольку локомотивы часто оказывались неспособными тянуть тяжелые составы по обледенелым путям. Только один вид транспорта все еще оставался эффективным — сани на конной тяге, и, конечно, русские были в изобилии снабжены ими.

К этому времени численность соединений люфтваффе на Восточном фронте упала до 10 процентов от штатных значений, но эти самолеты, которые каким-то чудом были пригодны для полетов, выполняли вылет за вылетом, чтобы поддержать войска, подвергавшиеся сильному давлению. Одновременно они должны были противостоять русским самолетам, которые теперь снова появлялись в больших количествах. И снова люфтваффе использовались для решения задач, которые, строго говоря, были непосильны для них. Вместо концентрированных атак и уничтожения железнодорожных станций, составов с войсками и техникой, автомобильных конвоев и тому подобного, люфтваффе использовались для того, чтобы сбрасывать бомбы на русские позиции на линии фронта для поднятия морального духа немецких пехотинцев.

Гитлер приказал, чтобы генерал Шерер организовал в Холме круговую оборону, такой же приказ получил II армейский корпус в Демянске, но теперь оба этих укрепленных района должны были снабжаться по воздуху. Несмотря на то что все имевшиеся Ju-52 были необходимы для учебных целей, Ешоннек стал использовать их для организации воздушного моста. Только одному Демянску ежедневно были необходимы 300 тонн различных грузов, а это требовало постоянного использования приблизительно 400 самолетов. Дважды в день тяжелогруженые машины должны были пересекать русские позиции. Если они летели низко, то рисковали оказаться сбитыми русскими зенитками, чей огонь был чрезвычайно точен. Если же летели высоко, то должны были проходить сквозь строй русских истребителей.

Демянск успешно оборонялся, и в конце концов осада его была снята, но в действительности решение о его круговой обороне имело мало смысла, поскольку он вообще не имел никакой ценности, и быстрый отход помог бы избежать огромного числа проблем, сохранить много жизней и большое количество материалов, особенно горючего. Снабжавшие его самолеты израсходовали не менее 160 железнодорожных составов с высокооктановым бензином.

Ужасный холод, вместе с тактически неправильным использованием, сильно ослабил люфтваффе, а затем обстановку в воздухе на Восточном фронте еще больше ухудшило внезапное перемещение 2-го воздушного флота Кессельринга в Италию. Когда зима наконец закончилась и появилось бледное весеннее солнце, люфтваффе на Восточном фронте находились в состоянии упадка. Их силы и ресурсы не соответствовали огромному бремени, легшему на них. Они успешно обеспечили снабжение Холма и Демянска по воздуху, но эти пирровы победы[157] имели ужасные последствия — если люфтваффе смогли организовать успешный воздушный мост с Холмом и Демянском, то почему этого было не сделать в Сталинграде?



Поделиться книгой:

На главную
Назад