— Ну вроде все… — сказал Игорь. — Давай чайку… или пивка? Ждем Димыча с документом и Зимина.
— Давай пивка лучше. Все же вчера перебрал малость.
Здесь я соврал. Тоже малость. Вчера я действительно не сильно пьян был, зато два дня предыдущих прошли как в угаре. Даже и помню не все. И не всех. Так проще было, чем ломать голову над тем, куда меня собираются запульнуть с золотом и всем барахлом на краденой «тойоте».
— Пивка? Для рывка? — оживился Игорь. — Это запросто. Саныч!
— Чего? — откликнулся продолжавший копаться в углу у верстака Саныч, про которого я уже успел забыть.
— Достань там из холодильника пару пива!
— Какого?
— «Хайнекен». Или тебе «Балтику»? — повернулся ко мне Игорь.
— На хрен «Балтику», — величественно отмахнулся я — «Хайнекен» пусть будет.
— Неси «Хайнекен».
Саныч побренчал бутылками за холодильной дверцей и подошел к нам с двумя из них, с зелеными этикетками. Игорь взял их у него, ловко сковырнул пробки ключами от пока еще моей квартиры и протянул одну бутылку мне.
Не успели мы еще допить пиво, как вернулся Димыч. Он протянул мне то, что на первый взгляд показалось кредитной картой. Я взял кусок еще горячего пластика в руки и посмотрел. Действительно похоже на кредитку. Но без магнитной полосы на обороте, а со штрихкодом. На лицевой стороне карточки была напечатана моя фотография, снизу было написано в две строчки «Андрей Ярцев» и «Andrey Yartsev», еще ниже стояло сегодняшнее число. Над именем, как на кредитке, был шестнадцатизначный номер, разбитый на четыре группы по четыре цифры. В правом верхнем углу имелась радужно переливающаяся голограммка с изображением пирамиды с глазом — точь‑в‑точь как на обороте однодолларовой купюры. На обратной стороне карты во всю ширину была изображена такая же пирамида в круге.
— Что это? — удивленно спросил я, разглядывая карточку.
— Твой документ, — ответил Игорь. — На хрена нужен — я не в курсе, но говорят, что без такого туда нельзя.
— А что за знак? В масоны меня приняли, что ли? — удивился я, разглядывая.
— Почему в масоны? — не понял он.
— Знак масонский, классика жанра, — постучал я ногтем по теплому пластику. — Глаз на пирамидке.
— Я не в курсе, это уже там объяснят, — пожал он плечами.
Москва. 18 июня 2005 года, 12:03
Зимин пришел вовремя — ровно в полдень. Вошел в цех, поздоровался со всеми за руку.
— Как, Андрей Алексеевич? — с несколько преувеличенной бодростью обратился он ко мне. — Готовы?
— Да вроде как готов, знать бы куда… — усмехнулся я скрывая мандраж.
— До конца я и сам не знаю, но мне кажется, что вам там самое место.
— Двусмысленно звучит, — хмыкнул я.
— Односмысленно, просто — буквально, — улыбнулся он. — Двинули? — указал он рукой на «тойоту».
Я сел за руль, Зимин обошел машину, сел на пассажирское сиденье.
— Просторно здесь, — с некоторым удивлением сказал он, оглядевшись. — Хорошая машина. Рыбалка там, или охота… Ладно, не будем время тянуть. Поехали.
— Далеко? — уточнил я.
— Да рядом совсем, — показал он рукой. — Вон туда, к этому же зданию с обратной стороны.
— Вторая половина цеха? — догадался я.
— Она самая, — подтвердил он. — Подъезжайте к воротам и посигнальте.
Я завел «тойоту». Холодный дизель затарахтел, по всему кузову прошла вибрация. Я включил первую и плавно тронул машину с места. Игорь открыл нам ворота, и мы выехали в солнечный летний московский полдень. Свернули направо, еще раз направо — и по гравийной дорожке подкатили к таким же воротам, из каких только что выехали.
— Сигнальте, — скомандовал Зимин.
Я дважды надавил на клаксон. Сигнал Игорь тоже поменял — вместо стандартного бибиканья прозвучало что‑то вроде корабельного ревуна, только потише разве что. Ворота дрогнули и начали раздвигаться в стороны.
— Заезжайте, сразу направо, — показал рукой мой спутник. — Увидите белую разметку, остановитесь в ней и выходите из машины.
— Понял.
Я закатил машину в полумрак склада, включив фары, свернул резко направо, увидел прямоугольник, ограниченный белыми и как будто даже фосфоресцирующими линиями, и остановился точно в нем.
— Глушите мотор пока, надо еще пару минут поговорить, а вытяжка тут слабая — надымим выхлопом, — сказал Зимин.
Заглушил двигатель, оставил ключи в замке зажигания и вышел из пикапа, оставив дверь открытой. Зимин тоже вышел. Я огляделся.
Помещение было таким же, как и цех за спиной, но ни верстаков, ни шиномонтажа, ни подъемников здесь не было. Было что‑то вроде подиума, огороженного леерами, у одной торцевой стены. На подиуме стоял открытый шкаф с несколькими перекидными рубильниками. У ворот была застекленная будка, судя по всему — из бронестекла, в которой сидел мужик в черной униформе с надписью «Охрана» на спине. Возле него стоял, прислоненный к столу, полуавтоматический дробовик «Сайга‑12К».
Сразу перед размеченным прямоугольником начиналась невысокая, сантиметров тридцать, ребристая эстакада, грубо сваренная из стальных листов и швеллеров. Эстакада стыковалась с грубо сваренной роликовой платформой на рельсах, на которой вполне можно было поместить большой грузовик. Рельсы уходили под арку, стоявшую неподалеку от задней стены из серого силикатного кирпича.
У стены слева, друг на друге, как обычные складские поддоны, лежал огромный штабель этих самых платформ, а возле них скромно притулился вилочный погрузчик, которым, судя по всему, платформы устанавливались на рельсы. Одноразовые конструкции? А потом их куда?
Арка выглядела ничуть не футуристичней, чем грязноватая кирпичная стена за нею. Здоровая рама, сваренная из листового металла, с какими‑то желтыми цилиндрами по наружному периметру. Сама арка была грубо покрашена суриком. На верхней перекладине висел обычный светодиодный светофор, уложенный набок. Разве что подходящие к арке кабели вызывали некоторое уважение, да и то небольшое.
— Не внушает? — угадав мою реакцию, усмехнулся Зимин.
— Не слишком, — честно сознался я. — За бутылку сварили?
— За два ящика, — засмеялся он, и я даже не был уверен, что Зимин не шутит. — Главное, что работает. Впрочем, здесь только портал. Все оборудование во флигеле, несколько человек там еще. Теперь попрошу чуть‑чуть внимания. Готовы?
— Готов.
— Тогда даю последние инструкции, — перешел он на деловой тон. — Садитесь в машину, ждете. Я ухожу к стартовому пульту. Загорится красный свет. Возможно, придется немножко подождать. Посидите там, не нервничайте. Загорится желтый — заводитесь. Если что‑то случится, не заведетесь вдруг, или еще что — сразу давите на сигнал. Начнем заново. Это не перекресток, зеленого ждать не надо, и вы сразу заезжаете на платформу, пока передние колеса не упрутся в ограничитель. Видите?
Он показал пальцем на поперечную трубу, кривовато приваренную у самого края платформы.
— Вижу, — подтвердил я.
— Прекрасно, — продолжил Зимин. — Глушите двигатель и просто ждете. Загорится зеленый, включится сирена — это начало процесса прохода. Платформа сама поедет вперед. Не боитесь, не волнуетесь, стараетесь просто замереть. Выглядит — как в кривое зеркало въезжаете. Самое главное: никаких движений, никакой паники, все идет как надо. Зеркала, которое появится перед вами, — не пугаетесь. Старайтесь даже не шевелиться в кабине и задержите дыхание, пока сами, в смысле ваше тело полностью зеркало не проедет. Это понятно? Нельзя шевелиться.
— Понятно, — кивнул я.
— Портал односторонний. Попытаетесь что‑то сделать — встать, выскочить из машины — никто даже не предскажет, что с вами будет. Только вперед, платформа сама идет с нужной скоростью. Портал вам не повредит, все остальное узнаете на той стороне. Там вас встретят и все объяснят, что делать дальше. Повторите, пожалуйста.
— Жду желтого в машине, заезжаю на платформу, глушу мотор. На зеленый с сиреной меня тащит в кривое зеркало, при проезде которого даже не дышу. Меня встретят, — максимально коротко повторил я инструкции.
— Все. Удачи. — Он хлопнул меня по плечу. — По машинам.
Он направился к подиуму, а я сел в машину. В почти пустом зале было хорошо слышно, как забухало железо под каблуками Зимина, когда он прошел за леера ограждения. Что‑то лязгнуло, и возник негромкий шум, как будто включился большой вентилятор. Впрочем, может, это вентилятор и включился. Хотя нет, шум шел от арки. На светофоре вспыхнул красный фонарь.
Ждать желтого пришлось совсем недолго — не больше минуты. Шум усилился и перерос в тонкий, довольно неприятный свист. Светофор загорелся желтым, я завел машину. Снова застучал дизель. Громко, как‑то даже нахально, вызывая гуляющее от стены к стене эхо.
«Да куда же я прусь‑то, идиот?» — подумалось. Меня бросило в пот, в кровь влетело не меньше литра адреналина, аж в глазах круги пошли. Изображение стены в арке заколебалось, словно там поднимался горячий воздух, только он не поднимался, а собирался к геометрическому центру проема.
Я врубил первую передачу, отпустил сцепление, и тяговитый дизель легко затащил меня на платформу. Машина уперлась в трубу, скрипнув резиной, я заглушил мотор. Желтый горел передо мной как маленькое солнце, звук действовал на нервы, он был как зубная боль в стадии обострения.
Свист ушел куда то в область ультразвука, заставив меня сморщиться, и исчез совсем, сменившись гудением, как от трансформатора. Проем арки на какое‑то мгновение прострелило искрами, колеблющаяся поверхность как будто бы подернулась инеем и превратилась в колыхающуюся ртуть. Я увидел отражение фургона, себя за рулем — волнующееся, расплывающееся, двоящееся, разрывающееся на фрагменты и снова сливающееся. Вспыхнул зеленый, и включился ревун, как на больших черных машинах с синими мигалками, посылая в замкнутое складскими стенами пространство требовательное рявканье.
— Да и мать его яти! — крикнул я сам себе, чувствуя, как меня вместе с машиной с металлическим скрипом потащило вперед, внутрь своего собственного отражения. Кенгурятник, затем капот беззвучно погрузились в него, затем стойки лобового стекла…
Волнующаяся ртуть зеркала неумолимо приближалась, мои колени ушли в нее, и я почувствовал… сложно сказать, что я почувствовал… как невесомость, но только там, где меня втянуло в эту самую мембрану между… мирами? Чем и чем? Появилось желание скорее просунуть голову на ту сторону, но я, наоборот, замер и перестал дышать. На меня накатывалось мое собственное уродливое отражение — перекошенное, плывущее все ближе и ближе к лицу, прямо носом в него. Я зажмурился, почувствовал в лице одновременно и жар, и холод, что‑то скользнуло по щекам к затылку, звук ревуна неожиданно исчез, как его и не было, наступила тишина, я почувствовал, как что‑то так же облизнуло холодом спину. Я открыл глаза, сразу же бросил взгляд в зеркало заднего вида — машина появлялась из ничего, из колеблющегося воздуха!
Меня внесло в бетонный ангар, слева от меня были распахнутые ворота, через которые в помещение щедро вливался солнечный свет. В ангаре не было никого. С гулким металлическим ударом платформа остановилась, лязгнули стопоры, а я перевел дыхание. В ворота забежал высокий крепкий блондин с короткой стрижкой, в униформе песчаного цвета с каким‑то шевроном, в малиновом берете с золотой эмблемой, махнул оранжевым светящимся жезлом в сторону выезда и крикнул:
— Туда, туда сразу давай. Заводись и освобождай платформу. Паркуйся на пятом месте, снаружи. Давай, мужик, не тормози!
Территория Ордена, База по приему переселенцев и грузов «Россия». 22 год, 19 число 5 месяца, пятница, 11:21
Остановив пикап на гравийной площадке, под желтым щитом с цифрой 5, я заглушил двигатель и вышел из машины. Огляделся.
Было жарко, но это была не московская июньская жара, зловонная и загазованная. Это была «натуральная» жара, какая и должна быть в тех местах, где она «по штату» положена. Подобная жара бывает на юге Испании, в июле, когда солнце не просто греет, а откровенно пытается тебя или зажарить, или испарить из тебя всю влагу. Пучки чахлой травы, местами выбивающейся из‑под гравия под бетонным забором, выгорели до желтизны. В них стрекотали какие‑то сверчки, порхали местные мотыльки. Я задрал голову и увидел птиц. Блекло‑голубое, почти белое от зноя небо — и много птиц.
На стоянке я был не один. Несколько машин вразброс стояли на площадке, все внедорожные. За мной остался ряд бетонных боксов, как в военном парке для техники, около десятка, с надписями над каждым, выполненными также черным на желтом: «Мск», «СПб», «Ект», «Нвсб», «Кмр». Остальные мне было прочитать сложнее — мешали тень и угол. Двор был огорожен высоченным забором из бетонных плит с витками «егозы» поверху. Выезд был лишь через массивные металлические ворота, над которыми висели две камеры наблюдения. Третья камера красовалась над дверью с надписью «Иммиграционная служба Ордена». Рядом была еще одна дверь с надписью «Караульное помещение».
Парень в форме, берете и с жезлом вышел из бокса и направился ко мне. Я заметил, что через плечо у него на ремне свисает американский карабин М4 с коллиматорным прицелом. Обратился он ко мне тем не менее на чистом русском, козырнув:
— С прибытием вас! Проходите в ту дверь, — указал он на железную дверь иммиграционной службы. — Все ценное спокойно можете оставлять в машине — территория закрыта и охраняется. Если у вас есть огнестрельное оружие, которое до сих пор не находится в опломбированном состоянии или в ящике, то рекомендую положить его туда сейчас. При выезде с территории ящик будет опломбирован, пломбу снимут на контрольно‑пропускном пункте на выезде с базы. Проход в помещение иммиграционной службы с оружием является нарушением закона.
— Как скажете, — согласился я.
Чего уж дальше дисциплину нарушать? Все равно меня не обманули, куда‑то я явно угодил. Меня не убили за квартиру или машину, золото тоже никто не украл, и нападать на меня пока явно не собираются. Я достал из‑под куртки парабеллум, подошел к машине, отпер ящик и положил пистолет внутрь. Затем убрал туда дробовик в чехле. Раз там не пригодился, то уж здесь точно не понадобится.
— Больше оружия у вас с собой нет? — спросил охранник.
— Все в ящике.
— Прекрасно. Проходите в ту дверь.
Я оставил вежливого охранника, принадлежащего к неведомому мне Ордену, на стоянке и направился в иммиграционную дверь.
Дверь выглядела неказисто — обычная металлическая, с крашеной ручкой и глазком. Правда, мощная, как на военном корабле между отсеками. Но когда вошел внутрь, то удивился. Я ожидал классические стойки иммиграционного контроля, как в аэропортах, но внутри оказалось просторное светлое помещение, напоминающее приемную в хорошей клинике, с низкими мягкими диванами, какими‑то журналами в стойках, кулером с холодной водой и стойкой ресепшн. За стойкой стояла молодая, очень симпатичная светловолосая женщина в такой же песочной форме, как у охранника, но без берета. Вместо автомата у нее на поясе висела кобура. Мне удалось разглядеть шеврон — такая же пирамида с глазом, как и на новоприобретенном удостоверении личности.
— Здравствуйте, — поприветствовала она меня. — Рады вас видеть в Новой Земле. Могу я посмотреть на вашу идентификационную карту?
Голос был дежурно‑вежливый, приятного тембра. Такими озвучивают автомобильные навигационные системы. «Следуйте двести пятьдесят метров вперед, после чего на круге выберите второй поворот», — говорят такие системы, совершенно не заботясь о том, слушаешь ты этот приятный голос или нет.
— Здравствуйте, — поздоровался я в ответ. — Можете, разумеется.
Я достал карточку из нагрудного кармана куртки, протянул ей, а пока она прокатывала карту в каком‑то придатке к компьютеру, я снял куртку. Жарко тут все же.
— Пожалуйста, — протянула она мне карточку. — Ваше прибытие зарегистрировано, господин Ярцев. Если у вас сохранились документы из вашей прошлой жизни, но вы хотите расстаться с ней навсегда, можете бросить их сюда, в бумагорезку. Здесь ваше прошлое не интересует никого, и оно исчезнет, превратившись в бумажную труху. Вы в Новой Земле и имеете все права на новую жизнь.
— Спасибо, — отказался я. — Может быть, попозже.
— Как хотите. Это не обязательно, — все так же доброжелательно улыбнулась девушка. — В мои обязанности входит кратко ознакомить вас с основными принципами проживания в Новой Земле, помочь разобраться в финансовой системе и при необходимости снабдить вас первоначальным набором необходимого для жизни здесь. Более подробную информацию вы можете взять из этой памятки.
Она взяла со стенда небольшую глянцевую книжечку в голубой обложке с надписью «Памятка переселенца».
— Почитаете ее на досуге, — протянула она мне брошюрку. — Это действительно необходимо — у нас опасный мир. Кроме того, вы можете купить подробные карты местности и путеводитель по основным населенным пунктам Новой Земли. Если у вас остались какие‑нибудь наличные деньги Старой Земли — лучше потратить их. Они здесь невыгодны и дальше не везде принимаются. Набор карт стоит двадцать долларов, путеводитель — десять. Рубли — к доллару по тамошнему курсу, а потом из долларов — по местному.
Я достал из заднего кармана кошелек, протянул ей стодолларовую купюру. Она взяла с той же стойки еще одну книгу, потолще первой, и сложенную в папку стопку карт. Все это она забросила в бумажный пакет, взяла у меня из рук «Памятку», положила ее туда же и отдала пакет мне:
— Сдача составила семьдесят долларов. — Она постучала пальцем по экрану монитора, привлекая мое внимание. — Смотрите, я открыла вам счет в Банке Ордена и зачислила сдачу на счет. По курсу три доллара тридцать центов за один экю Новой Земли. Таким образом, вам зачислено восемнадцать экю и девятнадцать центов.
Экран демонстрировал мне меню какого‑то счета, где напротив моей фамилии засветились красные цифры: «Е 18,19».
— Пользоваться счетом вы можете почти в любом населенном пункте Новой Земли — отделения Банка Ордена есть почти везде, — продолжала между тем девушка. — Счет привязан к вашей личной карте, номер карты является и номером счета. В случае утраты идентификационной карты вы можете ее восстановить в любом отделении Банка Ордена с использованием системы паролей и отзывов.
— Карта как кредитка работает? — уточнил я.
Девушка на секунду сбилась, улыбнулась и продолжила все тем же «вещательным» тоном:
— К сожалению, обращение кредитных карт пока еще невозможно в нашем мире, но вы в любой момент в любом отделении банка можете получить наличные с вашего счета и положить их на счет. Оттиск на специальном бланке с вашей идентификационной карты, которую здесь зовут обычно «Ай‑Ди» для краткости, в отдельных случаях является персональным чеком.
— Понятно, — кивнул я дежурно‑приветливой девушке с мягким голосом. — У вас только один банк в этом мире?
— Разумеется, нет, — покачала она головой так, что ее светлые, недавно подстриженные и вытянутые волосы качнулись. — Но только этот банк имеет сеть, охватывающую всю территорию, и дает возможность пользоваться своим счетом в любом месте. Другие банки являются местными. Пока вы не определились с местом жительства, лучше пользоваться услугами орденского Банка. К тому же отделения орденского Банка являются полномочными представителями Ордена по всем вопросам на тех территориях, где они открыты.
— А если возить наличные с собой?