От Рио до Мексики… «автостопом»!

8. Страна Кецаля

Ночью в горах Гондураса холодно. Особенно в автобусе, окна которого не закрываются. Автобус старый, неухоженный. Мы мчимся по шоссе, петляющему по горным склонам, ветер врывается в незакрытые окна вместе с холодным туманом, оседает капельками влаги на одежде, заставляет ёжиться, а кое-кого и кашлять. Пассажиры набросали на себя все имеющиеся под рукой тряпки. У нас же вся одежда в рюкзаках, а рюкзаки — в багаже. Мы едем от Сан-Педро-Сул в Агуас-Кальéнтес («Горячие Воды» в дословном переводе) — населённый пункт на границе с Гватемалой.

Наконец доехали. Над виднеющимся впереди пограничный контрольно-пропускным пунктом Гватемалы большой плакат: «Добро пожаловать в страну кецаля!». Немножко нервничали на КПП Гондураса — а вдруг здесь стало известно о нашей «битве при Гвасауле» и местные иммиграционные власти из солидарности с потерпевшим поражение в этой битве коллегой пожелают сделать нам какую-нибудь гадость, на всякий случай подготовили к демонстрации ту самую визитную карточку, которую дал нам на прощание консул Гондураса в Манагуа. Но опасения оказались излишними. Заспанный полицейский не глядя поставил штамп в наших паспортах, и вот мы уже в Гватемале. Посмотреть на наши документы сбежались все официальные лица пограничного пункта. Выяснилось, что здесь еще никогда не видели русских, и советских паспортов никто никогда в руках не держал. Когда любопытство гватемальцев было удовлетворено, выяснилось, что они просто не знают, что с нами делать. После небольшого совещания решили дать факс в Миграсьон Гватемалы. Виза — визой, а бюрократия — бюрократией… Для того, чтобы получить ответ из этого ведомства, «миграсьонщикам» нужно было по меньшей мере три часа. Нам разрешили, оставив вещи на КПП, прогуляться по гватемальской стороне границы. Обменяв оставшиеся у нас гондурасские лемпиры на гватемальские кецали (на гватемальских деньгах изображена эта необычная ало-зелёная птица — символ страны), перекусили в маленьком придорожном ресторанчике. И вот, наконец, в десятом часу, из столицы пришёл факс с позитивным ответом. Автобуса до города Гватемалы — столицы страны — долго ждать не пришлось. По дороге купили новые для нас Фрукты — «чи́кас». Под невзрачной морщинистой серовато-бурой, как старый картофель, кожурой довольно вкусная сладкая мякоть, слегка напомнившая нам вкусом уже знакомый нам по Эквадору «сопóте». На терминал Гватемалы прибыли днём. Суббота, через четыре дня Новый Год. Но здесь уже вовсю празднуют католическое Рождество. Много времени потратили на поиски подходящей гостиницы. Наконец нашли. Нам досталась небольшая, уютная комнатка с окном во всю стену. Одно неудобство — сильный шум от проезжающих по улице машин. Но это — мелочи. Главное — в гостинице есть душ, в который, правда, нужно подниматься по крутой лестнице аж на самую крышу. На крыше, кроме душевых кабинок, расположено бетонное приспособление для стирки — такие устройства мы видели во всех латиноамериканских странах. Кроме того, здесь же находятся клетки с крупными яркими попугаями, принадлежащими хозяйке. Но главное преимущество гостиницы — её дешевизна.

Новый, 1994 Год столица Гватемалы встретила грохотом взрывающихся петард, оглушительным треском и громом каких-то взрывных устройств неизвестной нам конструкции. Праздничный салют продолжался всю ночь и напомнил мне встречу 1991 года в Пекине. Пользуясь нашей маленькой переносной электроплиткой, я приготовил праздничный ужин, на который пригласили наших соседей — пожилую женщину с двумя дочерьми 12 и 18 лет. После ужина я лёг спать, а Стас отправился с новыми своими знакомыми-ровесниками на улицу. Его всегда увлекали пиротехнические опыты.

К сожалению, через несколько дней пришлось покинуть гостиницу, к которой уже успели привыкнуть. Хозяин, пряча глаза, не принял у нас деньги — плату за следующие несколько суток, сказав, что ждёт большого заезда и поэтому вынужден нам отказать… Вскоре ситуация прояснилась — через несколько дней мы узнали причину нашего изгнания. Дело в том, что у хозяйки пропал самый большой и самый любимый попугай. Его исчезновение совпало с приготовлением мною плова с куриными потрохами, которые я купил вместо мяса, соблазнившись дешевизною. Угостили мы и хозяйку. Среди других потрохов в её тарелку попало и куриное сердечко. Тут она вспомнила, как Стас в шутку сказал, что в России суп из попугаев — национальное блюдо… Как говорится, и смех, и грех…

Как-то в воскресенье поехали в старый город Антигуа, бывший ранее столицей Гватемалы. Землетрясение 1773 года, до основания разрушившее город, послужило причиной переноса столицы в г. Гватемала. Сейчас развалины Антигуа, кое-где подреставрированные, — музей под открытым небом, где туристы могут любоваться архитектурой средневековых монастырей и храмов, дворца губернатора и оборонительных сооружений. Бесспорно, средневековый Антигуа был одним из красивейших городов Латинской Америки. Очень красив и окружающий пейзаж с островерхими вулканами и пышной тропической растительностью. Кругом индейцы предают сувениры — копии скульптур древних майя, открытки с видами руин городов этого индейского народа. Но самый распространенный мотив — изображения птицы Кецаль. Говорят, кецаль встречается ныне лишь в одной из провинций Гватемалы и то крайне редко. Когда-то эта птица считалась священной у древних майя. Головной убор с двумя длинными изумрудными перьями из её хвоста могли носить лишь вожди. Сама птица небольшая, ярко-зелёного цвета с алой грудкой. Видевшие её говорят, что полёт её тяжёл и некрасив. Тем не менее, птица стала символом государства Гватемала, как символом Боливии — гриф-кондор.

История Гватемалы необыкновенно интересна. Её коренные обитатели, индейцы майя, создали одну из самых ярких и самобытных цивилизаций Нового Света. В древнем государстве майя пышным цветом расцвели науки и искусства, архитектурные сооружения тех времён поражают воображение современного человека, календарь майя известен своей точностью. Одним из главных достижений цивилизации майя является создание своей письменности. Центр цивилизации находился на полуострове Юкатан, но культура распространилась на гигантской территории, включавшей в себя современную Гватемалу, Белиз, часть Мексики, Гондураса, Сальвадора и даже Никарагуа! Пусть простит меня читатель за нарушение хронологии изложения, но забегая вперед, скажу, что через два года, находясь на территории Сальвадора, нам довелось познакомиться с интереснейшим человеком, в доме которого мы даже жили в течение месяца. Хулио Сесар Масияс — гватемалец, носит высшее у повстанцев воинское звание «команда́нте». Себя называет «волонтёр революции». Гордится знакомством с выдающимися революционерами, в том числе — легендарным Че Геварой. Впервые взял в руки оружие юношей в 1954 году, когда американцы с территории Гондураса совершили вооруженную интервенцию с целью свержения пришедшего к власти в результате всенародных выборов президента Х. Арбенса Гусмана. С тех пор воевал на Кубе (в том числе участвовал в известном сражении в заливе Кочинос), во Вьетнаме, во время недавней войны против диктаторского режима в Сальвадоре командовал одним из фронтов. Но больше всего времени провёл в джунглях Гватемалы. Мы со Стасем затаив дыхание слушали его рассказы. Хулио рассказал нам интереснейший случай. Как-то небольшой отряд партизан под его командованием углубился в сельву (джунгли) в незнакомее им место. Надо сказать, что в джунглях Центральной Америки ещё много малодоступных мест, где ещё не ступала нога исследователя. Задача, стоявшая перед отрядом — подготовить базу для возможного отхода туда основной группы в случае усиления давления карателей. Здесь необходимо было спрятать запасы продовольствия и оружия. Партизаны стали копать яму в крутом склоне длинного, заросшего густым тропическим лесом, холма. Вдруг лопаты наткнулись на камень. Попробовали разбить камень киркой. Но препятствие не поддавалось, не было даже осколков, только искры летели. Предприняли попытку обойти препятствие, но оказалось, что весь этот холм — древняя стена. Причем, камень на её строительство очевидно привозили издалека — в этих местах нет выходов гранитных: пород. Но самое интересное — это материал, связующий кладку. Если камни, слагающие стену, хотя и очень прочные, хоть как-то поддавались воздействию стальных инструментов, то цементные прокладки между ними не могла взять никакая кирка. Впрочем, этот майянский феномен известен ученым. Хотя до сих пор не расшифрован состав, которым пользовались майя при строительстве своих сооружений. Хулио заинтересовало, где же кончается этот холм, под которым, как выяснилось, пролегала каменная кладка. Он пошел вдоль стены, и она вывела его на берег реки. Но на другой стороне реки просматривалась такая же, заросшая деревьями и кустарником, возвышенность. Поднявшись на холм и взглянув в реку, Хулио увидел на дне бурного потока лежащие в строгом порядке каменные блоки, расположенные на равном расстоянии друг от друга. Вне всякого сомнения, эти блоки играли ту же роль, что и бетонные «быки» в современном мостостроении. Но ведь наука считает, что индейцы Америки не строили каменных мостов, а использовали только связанные из лиан подвесные мостики!

Пользуясь случаем, расскажу еще одну историю-предание, услышанную нами из уст Хулио Сесара Масияса:

Давным-давно, задолго до открытия испанцами полуострова Юкатан, очевидно еще во времена завоевания Кубы или Мексики, у берегов Юкатана разбился испанский корабль. Из всего экипажа в живых осталось только трое: солдат (назовём его Франсиско Агийяр — его имени точно не помнит) и два монаха. Когда они пришли в себя на незнакомом берегу, то увидели, что к ним приближается толпа индейцев. Индейцы, обступив потерпевших кораблекрушение, с интересом рассматривали никогда не виданных ими белых людей. Неожиданно они расступились, и вперёд вышел высокий, представительный человек, одетый иначе, чем окружающие его люди, в головном уборе из шкуры ягуара, украшенном яркими перьями. Испанцам в первую очередь бросилась в глаза множество золотых и изумрудных украшений, а также то, что незнакомца сопровождали вооружённые воины. Они поняли, что это вождь и почтительно приветствовали владыку этих мест. Вождь долго разглядывал их, их одежду, затем дал указание накормить, напоить моряков и проводить в близлежащий город. Испанцам выделили хороший дом, женщину, которая готовила им пищу, запас продуктов. Работать их не заставляли, но не в характере солдата было безделье. Как-то, бродя в окрестностях города, он набрёл на расчищенную площадку, где воины упражнялись в метании копий, камней, борьбе. Будучи солдатом и хорошо разбираясь в военном деле, Агийяр сделал несколько замечаний и продемонстрировал известные ему, но неизвестные индейцам, боевые приёмы. На следующий день испанцев посетил вождь. С помощью жестов и уже известных им слов на языке майя (к пленникам был приставлен человек, обучающий их языку индейцев), вождь обратился к ним с речью:

«Незнакомцы! Мы не звали вас к себе, но вы оказались здесь по воле неба. Нам жалко вас — посмотрите, на вашу одежду, какая она грязная и некрасивая (действительно, на монахах были полуистлевшие рясы, на Агийяре — тесные, по тогдашней моде, месяцами нестиранные, изопревшие и пропотевшие кожаные штаны, сапоги-ботфорты, уже давно потерявшие форму и подмётки, и лохмотья, бывшие когда-то рубашкой). Мы дадим вам нашу одежду. Посмотрите, какие у вас слабые светлые глаза — они болят от нашего солнца. Посмотрите, какие у вас тонкие волосы на ваших головах — вы вынуждены носить головные уборы не для красоты, как делаем мы, а для того, чтобы вас не убило наше солнце. Наконец, взгляните на вашу бледную кожу — стоит вам появиться на солнце без одежды — она начинает слезать клочьями, а тело покрывается отвратительными волдырями. Мы дадим вам наших женщин в жёны. Пусть они родят вам детей, у которых будет такая же, как у нас, золотистая кожа, которой не страшно солнце, такие же сильнее глаза, которые не будут щуриться от яркого дневного света, и такие же красивые чёрные волосы, которые не надо накрывать шляпой. Живите среди нас, и пусть каждый найдет себе занятие по душе.»

Так и остались испанцы жить с майя. Франсиско Агийяру понравились простые и бесхитростные индейцы, их законы. Он полюбил свою жену-индианку, которую сам выбрал из незамужних девушек. Она родила ему двух прелестных детей — девочку и мальчика, в которых он души не чаял. Но, будучи испанцем, он понимал, что его бывшие соотечественники рано или поздно придут сюда и завоюют эту страну. Поэтому он принял предложение вождя и стал военачальником, готовя воинов к будущим схваткам. И действительно, благодаря его выучке индейцы нанесли испанцам ряд поражений в первых боях. Но когда на Юкатане высадился большой отряд испанцев, вооружённых огнестрельным оружием и артиллерией, индейцы были разгромлены. В числе попавших в плен оказались и наши герои. Испанский военачальник очень удивился их внешнему виду и, узнав, что они — испанцы, предложил им первым же кораблем выехать в Испанию. Монахи с радостью согласились. Агийяр же наотрез отказался покинуть ставших ему родными индейцев и выразил желание разделить их судьбу. Разгневанный его речью испанский офицер казнил его вместе со взятым в плен вождем майя.

Кстати, Хулио рассказал и ещё один удивительный случай, происшедший лично с ним. Как-то они провозили на грузовике боеприпасы. Грузовик не удержался на горной, раскисшей от дождей дороге и перевернулся. Хулио был контужен. Кроме того, он был ранен каким-то острым предметом в лицо и потерял сознание. Его и оставшегося в живых товарища подобрали индейцы и отнесли в сельву, где и поныне проживают потомки майя. Там их лечила травами и какими-то настойками старая индианка. Вылечив, она перед прощанием положила руки на голову Масияса и долго говорила непонятные слова. Прощаясь, она сказала, что «заговорила» его, и он больше никогда не будет ранен. С тех пор прошло много лет, Хулио участвовал во многих боях во многих странах, пережил самую страшную, последнюю американскую бомбежку во Вьетнаме, которую они учинили перед уходом из этой страны, но больше не имел ни одного ранения!

Ну и чтобы больше не возвращаться к этой теме (вернее, не забегать вперед) — Хулио сказал, что знает по меньшей мере ЧЕТЫРЕ затерянных в джунглях Гватемалы древних города майя, неизвестных науке.

Находясь в Гватемале, как и в любой стране, где приходилось жить, искали выходцев из России. Даже здесь в телефонном справочнике удалось обнаружить несколько явно русских фамилий, слегка изменённых на испанский манер. Правда, вступить в контакт ни с одним носителем такой Фамилии не удалось. Зато совершенно случайно встретили пожилую женщину, работающую в германском культурном центре. Ирина Дарле, как оказалось, имела русского отца и прекрасно, почти без акцента говорит по-русски. От нее узнали, что на тихоокеанском побережье страны есть порт, носящий весьма оригинальное для Гватемалы название Кецаль, куда часто заходят суда с русской командой. На автобусе — три часа езды. Расстояние для нас плёвое. Решили попытать счастья — а вдруг встретим соотечественников! Конечно, дорога заняла больше времени — ведь добирались попутными машинами.

Порт Кецаль оказался великолепно оборудованным, недавно выстроенным современным сооружением, в котором в этот день находился единственный пароход… «Василий Ажаев» под украинским жовто-блакитным флагом! Редкое везение. Пока бегали по инстанциям, испрашивая разрешение на посещение корабля, лихорадочно пытаюсь вспомнить, что за историческая личность, а честь которой назван пароход. Вспомнить так и не сумел, лишь от третьего помощника, Владимира Сулы, узнали, что это великий писатель, написавший какой-то мало кем читанный гениальный роман, ставший классикой советской прозы. Владимир рассказал историю этого наименования, в той версии, которую слышал. Союзу Писателей СССР давалось время от времени право увековечить кого-нибудь из своих членов, давалась даже своего рода «разнарядка» на одно или несколько строящихся судов. Поступила такая «разнарядка» на два судна. Один пароход был назван именем известного в то время советского классика. Василий же Ажаев был другом этого классика, а также другом кого-то в руководстве СП. Вовремя «подсуетился» и в «узком семейном кругу» был решён вопрос с наименованием второго судна. Ну да ладно. Название судна в данном повествовании существенной роли не играет. Гораздо важнее, что команда корабля приняла нас очень тепло. Капитан уладил с властями формальности, связанные с нашим посещением корабля и мы проведя целый день в домашней обстановке и даже переночевав на борту судна, на следующий день вернулись в Гватемалу, отягощённые пакетом с гречневой крупой (деликатесом, невиданным здесь, в Латинской Америке), тремя свежеиспечёнными буханками настоящего русского хлеба и консервами «килька в томатном соусе».

Через ту же Ирину Дарле познакомились с сеньором Карлосом, главой Еврейского культурного центра. Карлос оказался удивительно весёлым и отзывчивым человеком. При знакомстве Стас заговорил с ним на иврите, который выучил во время нашего девятимесячного проживания в Израиле, и этим просто покорил сеньора Карлоса. В дальнейшем он не раз оказывал нам помощь и поддержку. И это оказалось более чем кстати, так как решить вопрос хоть с какой-нибудь работой в Гватемале оказалось невозможно — эта страна не имела и не имеет дипломатических связей с бывшим СССР, что делает невозможным получение рабочей визы владельцами советских паспортов.

Один из наших знакомых информировал нас, что в Гватемале есть ещё один большой порт, куда часто заходят русские суда. Пуэрто-Барриос находится на атлантическом (карибском) побережье и ехать туда около шести часов. Кроме того, карта рассказала нам, что не доезжая до города, можно, сделав крюк в 12 километров, побывать на руинах древнего городища майя Киригуа, превращенного в музей вод открытым небом. Выбрав удачный день, мы тронулись в путь испытанным и самым экономичным способом — «автостопом». Естественно, такой способ передвижения занимает больше времени, и мы прибыли в Пуэрто-Барриос глубокой ночью. Переночевав в самой дешёвой гостинице, какую только смогли найти с помощью шофёра грузовика, подбросившего нас в город, утром двинулись в порт. Однако здесь нас ждала неудача. В «Капитании» нам сказали, что ближайшего парохода с русской командой следует ожидать не менее, чем через месяц. Пуэрто-Барриос нам понравился. Удалось познакомиться с президентом Федерации бокса этой провинции — начальником местной пожарной команды, обещавшим выяснить возможность моего трудоустройства в этом городе. Город небольшой, очень чистый, с прекрасной спортивной базой. Кроме того — море, которое в нашей жизни всегда играло большую роль. Мы всегда отдаем предпочтение приморским городам. Однако пора возвращаться в столицу — виза подходит к концу, а сеньор Карлос обещал через своих знакомых продлить нам гватемальскую визу. Отъехав где-то километров 60 от Пуэрто-Барриоса, выходим из машины и от развилки углубляемся по узкой тропе в лес. Вскоре лесок сменяется банановыми плантациями. Несколько километров идём в густых банановых зарослях. Из-за гигантских листьев не видно неба, кругом огромные грозди еще зеленых плодов. Находим кисть уже жёлтых плодов, утоляем голод. И вот, наконец, Киригуа, руины древних майя. Территория ухоженная, видимо пользующаяся вниманием туристов. Гигантские многотонные каменные столбы-стелы с барельефами ритуального характера, письменами майя, заботливо укрыты крышами из пальмовых листьев. Здесь же — высокие каменные стены древних святилищ, храмов, бытовых сооружений. Бóльшая часть этих исторических памятников реконструируется. Облазив руины, сделав несколько снимков, пешком возвращаемся к шоссе. Вечером, усталые, но довольные путешествием, принимаем душ у себя в гостинице и долго не можем уснуть, делясь впечатлениями об увиденном.

Утром идём но улице и вдруг слышим, что кто-то нас окликает. Оглядываемся — выскочив из остановившегося напротив автобуса, к нам бегут Ирэна и Альфонс — те самые швейцарские друзья, что так помогли нам в Никарагуа! Воистину, мир тесен! Мы очень рады встрече, они — тоже. Оказывается, разместились они в гостинице, находящейся всего лишь в полутора кварталах от нашей. Приглашают нас в ресторан. Ресторанчик обещает европейскую кухню, видимо поэтому наши друзья остановили свой выбор на нём. Рассматриваем меню. По обыкновению, в левую часть карточки не заглядываем — внимательно знакомимся лишь с правой её частью, где проставлены цены. Они нас шокируют. Выбираем самое дешёвое блюдо, нимало не заботясь его содержимым. Альфонс спрашивает, пробовали ли мы когда-нибудь это кушанье. Услышав отрицательный ответ, берёт в руки меню и, закрыв правую часть карты ладонью, указывает на столбец с наименованиями мясных, рыбных и прочих блюд. После вкусного обеда отправляемся гулять по вечернему городу. Приглашаем их в гости на следующий день. Я обещаю приготовить борщ (как наверное помнит читатель, мы в своих странствиях никогда не расстаёмся с походной плиткой, котелком и кипятильником). Утром Стас отправляется в город, я занят приготовлением обеда. Борщ удался на славу. Ирэна и Альфонс съели по две тарелки, что было воспринято мною как наивысшая оценка, так как ещё в Никарагуа я заметил, что едят они очень мало. Очевидно, следят за фигурой. Для нас это — роскошь, так как не первый год едим не тогда, когда хотим, а когда можем.

На следующий день отправляемся в Зоопарк. Здесь он просто великолепен! Удивительно ухоженные, сытые и, по-моему даже вымытые, животные располагаются в огромных вольерах, копирующих естественную среду обитания. Широко представлена флора и фауна практически всех климатических зон планеты. Нет только представителей животного мира бывшего СССР. Даже медведи — из Канады и Штатов. Видимо и для животных всесильное ведомство «миграсьон» — непроходимый барьер…

Сильное впечатление произвёл на нас Историко-Этнографический музей. Экспонаты дают возможность как бы заглянуть вглубь веков, ознакомиться с бытом обитателей Доколумбовой Америки. Этому способствует большое количество объёмных панорам с великолепно продуманной композицией и безупречно выполненными фигурками людей, животных и пейзажами. Редко в какой стране — пожалуй, только в Мексике, нам удавалось любоваться столь великолепной экспозицией.

С грустью провожаем наших друзей в аэропорт. В Европе разгар зимы. Мы тоже мечтаем о снеге… Обмениваемся адресами. Им даём адрес Санкт-петербургских родственников. Уговариваем обязательно побывать в лучшем городе мира — Санкт-Петербурге. Наблюдаем, как серебряная комета «Боинга» набирает высоту и, превратившись в блестящую точку, растворяется в синеве гватемальского неба…

Уже совершенно очевидно, что закрепиться в Гватемале не удастся. Но и куда двигаться дальше — неизвестно. Несмотря на неоднократные наши походы в посольство Мексики, ходатайства наших друзей, мексиканскую визу получить не удалось. Случайно полученная нами ещё в Эквадоре, виза этой страны давным-давно просрочена. Всё чаще приходит в голову мысль попытаться перейти гватемальско-мексиканскую границу нелегально. Наш друг, Карлос, отговаривает нас. Действительно, в связи с восстанием индейцев — жителей штата Чиапас, расположенного на границе с Гватемалой, это по меньшей мере, небезопасно. Наши взоры обращаются на Восток, в сторону Карибского моря. Решаем ехать в полюбившийся нам город Пуэрто-Барриос, где, может быть, удается пристроиться на корабль, идущий на Ямайку или ещё какой-нибудь остров Карибского направления.

По прибытии в Пуэрто-Барриос, связываемся с президентом Федерации бокса этой провинции, ещё в предыдущую нашу поездку обещавшим свою помощь и поддержку. Он устроил нас в спортивном центре, где мы могли жить бесплатно, что было весьма кстати, учитывая переживаемые нами материальные трудности. Здесь же мы могли готовить себе пищу, пользуясь своей походной плиткой. За эти удобства я обещал помогать местному тренеру в проведении тренировочных занятий. Большую пользу принесло нам знакомство с алкальдом Пуэрто-Барриоса. Он рекомендовал нам выехать в Белиз и попробовать там получить мексиканскую визу. В Белиз, вернее, в его южный порт Пунта-Горда, из Пуэрто-Барриоса регулярно ходит небольшой пароход. Сеньор алкальд обещал приобрести для нас билеты на этот катер, а также решить проблемы с иммиграционными властями. В пользу этого, «белизского» варианта говорило также то, что визу этой страны мы могли получить прямо там, в Пунта-Горда. Интересно, что Гватемала не считает Белиз иностранным государством. Поселения английских колонистов на территории Белиза, входившего в состав испанской колонии Гватемала, появились ещё в 17 веке. В основном это были пираты и колонисты с острова Ямайка, использовавшие труд рабов-негров на заготовке ценных древесных пород. С тех пор между испанскими властями и английскими колонистами происходили многочисленные столкновения. В 1862 году Англия официально объявила Белиз своим владением. Но Гватемала продолжала считать его своей территорией. В 1966 году правительстве Гватемалы столь же официально объявило Белиз Восточным Департаментом Республики Гватемала. До сих пор не смирившиеся со столь ценной потерей, гватемальцы на всех картах Гватемалы и Центральной Америки окрашивают территорию Белиза в цвета Гватемалы, а границу обозначают в вице демаркационной линии. Итак, Белиз?

9. Белиз

И вот мы в последней Центральноамериканской стране с экзотическим названием Белиз, являющейся предметом спора между двумя могущественными державами — Великобританией и Гватемалой. Белиз занимает южную часть полуострова Юкатан, на западе и юге граничит с Гватемалой, на севере — с Мексикой. Южная граница с Гватемалой проходит по Рио-Дульсе («сладкая река»). Что мы знаем об этой стране? Да совсем немного… А между тем это огромная территория, площадью превышающая Геленджикский район Краснодарского края! Впрочем, может и не больше… Откуда мне знать, какова площадь Геленджикского района! А вот площадь Белиза знаю — 23 тыс. кв. км. Правда, заселена она местными жителями негусто. Всего 171 тыс. человек. Белиз — бывшая британская колония. Но номинальным главой государства и поныне является английская королева, портрет которой украшает местную валюту — белизские доллары (2 белизских доллара = доллару США). Столица — город Бельмопан. До недавнего времени почётную эту обязанность исполнял город Белиз — гигантский мегаполис (численность населения 43 тыс.621 человек), который и поныне остаётся главным городом страны. Бельмопан — чуть более 4 тыс. человек, включая численность расквартированных здесь частей британской и белизской армий. Стасик заявил, что более смешной столицы он еще не видел. А Стасу можно доверять — он повидал уже много столиц! Дело в том, что кроме нескольким трехэтажных правительственных зданий, размерами уступающих Геленджикскому Горисполкому, и какого-то количества одно-двухэтажных домиков отелей и личных апартаментов бельмопанцев, рассеянных по огромной и очень зелёной территории, здесь ничего нет! Машин немного, воздух чистый, утром просыпаемся от птичьего шухера. И это — СТОЛИЦА?!

Приехали мы сюда вечером из приморского городка Пунта-Горда, куда добрались на небольшом стареньком пароходике из гватемальского Пуэрто-Барриоса. Наше прибытие на пристань Пунта-Горда произвело небольшую сенсацию. Здесь ещё никогда не видели русских! А миловидная негритянка — офицер иммиграционной службы — настолько была потрясена видом наших советских паспортов, что надолго задержала очередь, стоящую за нами. Она долго связывалась по телефону со своим начальством и, судя по количеству набранных номеров, инструкции в отношении нас она получила непосредственно от самого Премьер-министра. И инструкции эти были весьма благоприятны для нас. Во всяком случае, наши паспорта украсила месячная виза — и при этом совершеннее бесплатно! Для других же пассажиров парохода (исключая граждан США, Англии и Канады) стоимость только одной въездной визы — 25 долларов США! Вот везде бы так!

Сев днём (в 12) в автобус, идущий в Бельмопан, мы весь день петляли по каким-то проселкам (дороги в Белизе, прямо скажем, не в лучшем состоянии), глотая пыль от редких (слава Богу!) встречных машин и где-то только к восьми вечера вышли на столичную площадь. И тут же были нокаутированы ценами в местных отелях. В отчаянии и поисках подходящей для ночлега скамейки (мы в подобных случаях спим по очереди), я обошёл площадь и наткнулся на пожарную часть, которую бдительно охранял добродушного вида темнокожий полицейский, заинтересовавшийся целью моих манёвров вблизи охраняемого им объекта. Выслушав наш рассказ и посочувствовав, он предложил переночевать в пожарной машине, на что мы с благодарностью согласились. Утром, познакомившись с симпатичной негритянкой — женой нашего нового друга и четырьмя очаровательными дочурками, старшей из которых было лет восемь, направились на поиски нужной нам организации и уже вечером блаженствовали в стерильных покоях отеля «Рэй» под струями горячего душа.

Разыскав пару подходящих кирпичей и тайком пронеся их в свой номер, установив походную электроплитку, мы тут же стали готовить обед. Меня развеселила перспектива, нарисованная Стасиком, который предположил, что даже оказавшись в номере пятизвёздочного «Хилтона» (почему бы не пофантазировать?) мы, в целях экономии, а больше по привычке, стали бы и там готовить себе пищу с помощью плитки и кипятильника. Я очень живо представил себе лица обслуживающего персонала дорогого отеля, заставших нас за этим занятием в апартаментах, стоящих две тысячи долларов в день… Впрочем, думаю, реакция администрации «Рэя», в котором останавливаются солидные бизнесмены и туристы из западных стран, мало чем отличалась бы от реакции их коллег — служащих «Хилтона». Поэтому были приняты все меры конспирации. Посвежевших, отдохнувших за два дня проживания в давно не виданных условиях, нас переселили в небольшой дом, принадлежащий той же организации с загадочной для вас (но не для нас!) аббревиатурой «УНХКР», где мы начали новую жизнь. Нам выделили комнату, два роскошных матраца (толстенные куски плотного поролона), два комплекта простыней и сказали: «Живите». А чтобы это пожелание не осталось пустым звуком, выделили целый чувал продуктов, состоящий из двух мороженых кур, килограммов семи риса, муки, фасоли, сахара и еще чего-то по мелочи. И стали мы членами интернационального коллектива, состоящего из эмигрантов — доктора из Сальвадора, кубинца-психолога и ещё одного, пока еще только раз виденного, чернокожего либерийца, профессию которого мы ещё не успели узнать. Надеемся, что она окажется нам ближе, чем, к примеру, водитель танка или пулемётчик.

Условия для жизни более чем сносные. Туалет с душем (правда только с холодной водой, но в этом климате это не беда), кухня с газовой плитой, холодильник, «кают-компания» с большим столом и набором посуды. Большой двор с несколькими кокосовыми пальмами, усыпанными орехами… Что еще надо? Есть возможность пожить, оглядеться. С понедельника начнём искать что-нибудь подходящее с работой. Кубинец, Густаво, уже подрабатывает. Эксплуатирует, так сказать, славу кубинского спорта. Здесь, в Латинской Америке, авторитет кубинского спорта необычайно высок. И это, конечно, справедливо. Зато любой кубинский эмигрант, имеющий спортивную подготовку в пределах школьной программы или спортивной школы первой ступени, может с успехом выдавать себя за тренера высшей квалификации. И ему поверят! Вот и Густаво, когда-то несколько месяцев занимавшийся каратэ в каком-то полулегальном клубе, познакомившись с кем-то из мэрии, получил время в спортивном зале, где мальчишки и девчонки, прослышавшие о «кубинском тренере», платят деньги за занятия. Часть денег Густаво отдаст хозяину клуба, остальные — себе. Благо, для его занятий не нужно никакого инвентаря. Пригласил меня как-то на занятия. Меня он стесняется, так как знает, что я профессиональный тренер и, в отличие от белизцев отлично знает, кому кубинский спорт обязав своими достижениями (как это ни покажется странным, мало кто в Латинской Америке — кроме, может быть, никарагуанцов и специалистов — знает, что большинство видов спорта на Кубе «ставили» советские тренеры). Посмотрев его занятия я от комментариев дипломатично воздержался. Стасик же, имея отца-тренера и с самого рождения проводящий много времени в зале (поневоле) и насмотревшийся за многие годы тренировок и соревнований, заявил мне: «Он такой же тренер, как я — французский летчик!» Но, как говорится, это его дело. Тем более, зарабатывать как-то надо… Но, честно говоря, я не стал бы тренировать, к примеру, шахматистов, хотя и играл когда-то в силу третьего разряда, только потому, что советская шахматная школа не нуждается в рекламе. Ну, да ладно.

Для переговоров насчёт трудоустройства необходимо ехать в Белиз, где находятся все организации, ведающие спортом. Нас со Стасем весьма привлекают (в смысле жизни) небольшие города на Карибском побережье. Одна проблема — жители Белиза /в основном, «морено» — карибские негры) говорят на так называемом «креольском английском», представляющем собой чудовищную смесь английского, испанского, французского и Бог еще знает, каких ещё, языков. Но Стась их понимает.

Интересная деталь: заборы, коньки крыш здесь украшают большими раковинами «караколла». Ну, теми, что стоят больших денег в наших комиссионных магазинах. Ими же обкладывают садовые дорожки, клумбы. Здесь в этих раковинах ценится, так сказать, не форма, а содержание. Точнее — содержимое. Мясо этих моллюсков продается здесь (как и в Гватемале, и в Панаме) в магазинах и стоит недёшево. Надеемся когда-нибудь попробовать.

А пока обживаем новое место, мы за эти годы прошли хорошую школу выживания, научились готовить пищу из любого, попавшегося под руку, съедобного продукта. Научились, также мгновенно укладывать свой нехитрый (хотя, к несчастью, объёмный) багаж и столь же быстро раскладывать необходимые вещи так, чтобы были всегда под рукой. Оказавшись в новом для нас месте, мы тут же пользуемся любой возможностью постирать и высушить одежду, принять душ. Поэтому, всегда чисто одетые, пахнущие мылом и дезодорантом, бритые и подстриженные, мало чем похожи на туристов или, по Стасиному выражению, «бомжей», которых часто встречаем на своем пути. Может быть, поэтому у нас везде появляется много друзей — американцев, канадцев, европейцев, с брезгливостью относящихся к опустившимся эмигрантам.

Понедельник оказался туманным и нежарким. Встали пораньше и двинулись на автовокзал. Дорога в Белиз заняла чуть больше часа по весьма живописной местности и неплохому шоссе. Пока доехали, солнце растопило туман и бывшая столица, разжалованная в рядовые, предстала перед нами во всей своей красе. Белиз очаровал обилием воды и необычной для Латинской Америки архитектурой. Дома, в основном, деревянные, двухэтажные, стоят вдоль узких улиц, тесно прижавшись друг к другу. Тротуаров почти нет. Крыши по большей части двускатные (английский стиль). А кругом — каналы, каналы, заполненные зелёной водой, в которой кишат мальки рыб. Свободная от асфальта почва изрыта норками, в которых живут довольно крупные земляные крабы. Они такие быстрые, что поймать их невозможно. Правда, местные жители как-то ухитряются это делать, на местном рынке их продают связками по шесть-двенадцать штук. Некрутые арки мостов, берега каналов закреплены серыми от старости деревянными сваями… Чем-то напоминает окраины старого Питера.

Ощущение того, что попали в Африку. Во всяком случае, редко встречающиеся на улицах белые люди кажутся пришельцами из другого мира. Цвет кожи остальной публики поражает количеством оттенков, в основном, темной части спектра. От светло-коричневой до угольно-чёрной. Среди причёсок преобладают африканские. Самая распространенная представляет собою большую копну валяной шерсти, почему-то оранжевого или пепельного, с желтизною, цвета. Иногда в комплекте с причёской — огромный вязаный берет, закрывающий голову чуть не до плеч. И, почему-то обязательно грязный. А лица некоторых встречных белизцев заставляют Стаса повторять в различных вариантах одну и ту же фразу: «…С таким лицом — и на свободе?!» Возможно, мы не очень объективны в опенке внешних данных прохожих, но видимо тут играет большую роль психологический настрой: наши знакомые так запугивали нас рассказами о разгуле преступности в этом городе, что даже нам, прошедшим чуть не пешком всю Латинскую Америку, посетившим города Бразилии, Перу, Колумбии и Никарагуа, славные своими криминальными традициями, было не по себе… Как и следовало ожидать, рассказы эти не нашли своего подтверждения в действительности. Никто не делал попытки напасть на нас с какой бы то ни было нехорошей целью, хотя мы провели весь день в осмотре города, углубляясь в достаточно удаленные от центра кварталы. Более того, все, к кому мы обращались с вопросами, демонстрировали дружелюбие и подробно, даже слишком пространно объясняли маршрут. Возможно, нам просто повезло. А может быть у местных мафиози настолько намётанный глаз, что им с одного взгляда становилось ясным — наши карманы набиты проблемами, а не денежными купюрами…

С большим трудом нашли то, что искали — здание Департамента Спорта, в котором застали не только консула, ведающего вопросами спорта (кстати, англичанина), но и Президента Федерации бокса (на этот раз — очень черного белизца). Из того, как радушно нас встретили и дотошно изучали мои документы, можно сделать предположение, что наша беседа по поводу моего возможного трудоустройства имеет определённые шансы на продолжение.

Договорившись о дне очередного контакта, до которого наш вопрос должен быть изучен, продолжили знакомство с городом. Надо сказать, Белиз нравится нам всё больше. Стасик даже заявил, что готов прожить здесь хоть всю жизнь. И правда, город уникален для Латинской Америки и имеет сходство скорее с городами Малайзии, как они нам запомнились, чем с другими населенными пунктами центральноамериканского региона.

В устье реки Хауловер-крик, рассекающей город на две почти равные части, стоянка множества яхт и парусных шхун, что не могло не произвести впечатления на нас, особенно на Стасика, с девяти лет «больного» парусным спортом. Синяя даль Карибского моря, лёгкий бриз шелестит огромными перистыми листьями пальм на набережной, крошечные пятнышки островов на горизонте… Идиллия!

Однако пора возвращаться в Бельмопан. По прибытии наконец-то знакомимся с нашим третьим соседом — либерийцем, который, оказывается вовсе не либерийцем, а представителем солнечной, тоже африканской страны Ганы, уехавшим из прекрасной Аккры по одному ему известным причинам. Даниэль — приятный собеседник, в свои тридцать, с небольшим лет, исколесившим около двух десятков стран. Очень набожен. Говорит, что в молодости испробовал всё, вплоть до наркотиков, но понял, что это — великое зло, и встал на путь истинный. Самая большая мечта Даниэля — посетить Святую Землю — Израиль, и он страшно нам завидует, что нам довелось пожить там некоторое время. Думаю, Даниэль готовит себя к стезе проповедника (надеюсь, не пророка) и постоянно оттачивает своё мастерство, два раза в неделю собирая у себя (в нашей кают-компании) молодых чернокожих эмигрантов из африканских стран и изучая с ними Библию. Стас метко назвал эти сборища «политзанятиями». Наш темнокожий друг многое умеет. Под его руководством Стас учится печь хлеб — и не без успеха. И это — здорово, если учесть, что хлеб здесь дорог и невкусен, а мука, выданная нам вместе с другими продуктами, уже много дней лежит бесцельным грузом. Кроме того, по утрам Даниэль со Стасом занимаются «утренней зарядкой» — метанием палок с целью сшибить с пальм, растущих у нас во дворе, побольше кокосовых орехов. Затем они очищают их от волокнистой кожуры, а твёрдое, как кость коричневое ядро раскалывают, извлекая белую твёрдую сердцевину. Мало того, что она сама по себе вкусна, Даниэль трёт её на тёрке, а полученную белую сладковатую массу отжимает через марлю. Получается густое белое «молоко», ничего общего не имеющее с тем кокосовым соком из незрелых орехов, которым утоляют жажду в тропиках и называют «кокосовым молоком». Это белое «молоко» Даниэль использует для различных кулинарных нужд. Он замешивает на нем тесто для булочек и печенья, добавляет в суп. Но особенно вкусна рыба, тушённая в этом «молоке».

Суббота. В этот день встали очень рано. Наш кубинец, Густаво, обещал свозить нас в город Сан-Игнасио, что на границе с Гватемалой. У Густаво, оказывается, есть машина, купленная с кем-то на паях. До Сан-Игнасио ехали меньше часа по хорошей дороге и прекрасной местности. Там Густаво остался решать какие-то свои вопросы, мы же, сев в автобус, проехали ещё километров десять. Выйдя в указанном месте, переехали на ручном паромчике реку. Паромчик был битком набит чернокожими детишками-школьниками, совершающими экскурсию под руководством двух преподавателей. Далее — километра четыре — по грунтовой дороге, проложенной в джунглях. И вот, наконец, цель нашего путешествия — руины древнего города майя. Да, это не Киригуа в Гватемале, где нам довелось побывать пару месяцев назад и которое тогда произвело на нас большое впечатление. Руины Киригуа в сравнении с руинами Сан-Игнасио, всё равно, что деревня рядом со столичным городом. Взобравшись на вершину одной из реставрируемых пирамид, мы были потрясены открывшейся панорамой. Высота же ничем не огражденной каменной площадки такова, что буквально перехватывает дыхание от страха. На краю площадки, свесив ноги вниз, сидят несколько туристов-канадцев. Естественно, Стасу до невозможности захотелось сфотографироваться в такой же позе. Я попытался его вразумить — они-то могут себе что позволить, что с ними случится, у них страховка и всё такое… Опять же — уровень жизни… Но никакие словесные уговоры не подействовали, пускать же в ход более веские аргументы на такой высоте я не решился. Пришлось, скрепя сердце, зафиксировать его для потомства на вершине пирамиды майя. Немного опасаюсь за качество снимков, так как унять дрожь в руках не всегда удавалось. Эта пирамида — не единственный примечательный объект раскопок. Еще более впечатляет вид, открывшийся нам с одной из площадок храма, расположенного напротив. К нашему великому огорчению в нашей камере была лишь одна плёнка, а на ней — только четыре свободных кадра. Тем не менее, по стасиному выражению, мы «хорошо подбили один глаз Сенкевичу». Дело в том, что в своё время, мы слишком буквально восприняли призыв, брошенный одним из наших юмористов-сатириков: «Хватит глядеть на мир глазами Сенкевича!». И превратили его в своего рода девиз. С тех пор наше нескончаемое путешествие превратилось в затяжной поединок с Юрием Сенкевичем и его «клубом путешественников». В сравнении с её накалом даже дуэль Людоедки-Эллочки Щукиной с миллионершей Вандербильд в «12 стульях» — детский лепет. Но где бы мы ни побывали до сих пор: у дворца ли китайских императоров в Пекине или у Стены Плача в Иерусалиме, на высокогорном ли озере Титикака в Боливии или в катакомбах Францисканского монастыря в Лиме — везде вспоминали, что где-то, когда-то, в передаче «Клуба Путешественников» это уже было, было, было!.. Но сейчас с уверенностью можем сказать: мы ПЕРВЫЕ русские, побывавшие на руинах Сан-Игнасио! Что и зафиксировано надлежащим образом в «Книге Посетителей». Наша уверенность зиждется не только на заверениях пожилого смотрителя, работающего здесь чуть ли не с начала раскопок, но и на том, ставшем известным нам факте (кстати, вошедшем в историю Белиза), что только в 1990 году (!) на рейд Белиза пришло русское судно, и, постояв какое-то время, удалилось. Никто не знает, зачем оно вошло в территориальные воды Белиза, что здесь делало и почему, так и не высадив на берег ни одного человека, исчезло ночью. Загадочная история… Но вернёмся к нашей маленькой победе над уважаемым и любимым нами Юрием Сенкевичем. Помнится, была передача (и не одна!), посвящённая великой цивилизации майя. На экране мелькали кадры, снятые в Тикале, Чичен-Ице и других древних городищах. Но вот из Сан-Игнасио… Нет, не было.

Увы, не все открытия, сделанные нами в Бельмопане, относятся к категории приятных. В частности, выяснилась природа исчезновения у нас и других членов нашего коллектива некоторых продуктов, по большей части, консервов. Приписываемые поначалу полтергейсту и другим загадочным явлениям сверхъестественного порядка, пропажи эти, как выяснилось — дело рук того самого «доктора» из Сальвадора, о котором я уже упоминал в начале главы. Впрочем, к моменту открытия, нам уже было известно, что сей доктор к медицине имеет весьма отдалённое отношение. Молодым ребятам — беженцам из того же Сальвадора, он предстал в романтическом ореоле «герильеро» — борца против диктатуры. Наш темнокожий друг из Ганы, Даниэль, знал его вначале как пастора (правда, неизвестно какой конфессии). Представленный в качестве доказательства тесной связи Владимира (да-да, я не оговорился — именно так зовут героя этих записей) с религией, экземпляр Библии оказался на английском языке, которым наш сальвадорец владеет немногим лучше, чем китайским или, например, языком «фарси», о котором, думаю, не слышал вовсе.

После первого нашего знакомства с ним выяснилось, что Владимир имеет проблемы со здоровьем, а также материального характера. По непонятным причинам, официальные лица организации, шефствующей над всеми нами, оказывающей продовольственную поддержку всем беженцам и эмигрантам, не выдают ему, беженцу из охваченного гражданской войной Сальвадора, никаких продуктов. Наше сочувствие выразилось в приглашении Владимира к столу как во время первой нашей трапезы на новом месте, так и в последующие дни. Аппетит нашего нового друга радовал нас, так как внушал надежду на успешное преодоление трудностей, связанных с загадочным комплексом болезней, поразивших Владимира, в результате чего уборка за собой в душевой комнате или мытьё посуды стали для него непосильным бременем. Добровольная наша помощь бедняге и в этом вопросе, очевидно, пришлась ему по вкусу. Приятно было видеть его, повеселевшего, в хорошем настроении осваивающего азы музыкальной грамоты с помощью гитары кубинца Густаво (которую, как оказалось, брал из чужой комнаты без всякого разрешения). Хорошему настроению сопутствует и хороший аппетит. Из заготовленного с вечера на следующий день плова непонятным образом стало исчезать мясо (справедливости ради следует уточнить, что рис и хорошо обглоданные кости в кастрюле остались). Улетучились две запечатанных банки сухих дрожжей, вместо которых появилась одна, но распечатанная. Только что открытая банка сухого молока утром оказалась полупустой, а банка консервированных сосисок из «НЗ» растворилась в воздухе чуть не на глазах. Такими же свойствами исчезать и уже не появляться, как оказалось, обладают не только продукты, полученные в Бельмопане, но и сохраняемые в качестве «неприкосновенного запаса» еще с Гватемалы. А ведь хранились они на дне рюкзаков в закрытой комнате… Сверхъестественные силы, столь бесцеремонно хозяйничающие в нашей комнате и кухонном шкафу, оказывается, не обходили своим вниманием и личные апартаменты наших соседей. На небольшой конференции посвященной полтергейсту и другим загадочным явлениям в нашем доме, проведанной в отсутствие Владимира, кубинец Густаво, Даниэль и двое новых соседей, дали толкование пропажам, на удивление совпадающие с нашими наблюдениями, а последующая проверка полностью разрушила версию о вмешательстве потусторонних сил. Получасовая вечерняя беседа с нашим, теперь уже бывшим, другом, проведенная при участии всех заинтересованных сторон, инициатором которой был Стас (что, ему больше всех надо?) выявила серьёзные расхождения между Владимиром и остальными членами общежития в трактовке таких понятий, как «честность», «порядочность» и другие. А эти различия автоматически делали проблематичной возможность нашего совместного проживания под одной крышей. Через день Владимира не стало (он перебрался в другое место), но память о нём жива. Во многом благодаря сообщённым им в определенные организации сведениям о вовсю работающем в нашей комнате предприятии по производству наркотиков. Продукцией этого предприятия, замаскированной под «липтоновский чай», мы неоднократно угощали того же Владимира, в результате чего он чуть не перешел «в мир иной». Во избежание этого нежелательного перемещения он и был вынужден передислоцироваться в место нового проживания. На душе стало легче, когда сквозь щель подготовленного к транспортировке ящика нашему взору предстал весьма значительный запас металлических банок с консервами. По общему мнению, с таким запасом продовольствия, Владимир может без опасения за свою жизнь высаживаться на любом необитаемом острове.

Стас принялся осваивать гитару под руководством Густаво. Уже кое-что получается. Решил поддержать его морально. Говорю: «Учись, скоро нам это понадобится. Будем петь на улицах и зарабатывать себе на пропитание. Я уже название придумал нашему дуэту — „Русо Марьячос“. Уверен, будем зарабатывать много-много денег!» Скептик Стас усомнился: «Кто же нам платить будет?» Говорю: «Ещё как будут! Вдвое больше, чем другим! Им платят, чтобы пели, а нам будут — чтобы не пели»…

Даниэль убил в душевой двух больших пауков, немного положит на маленьких крабов. Говорит, что они опасней скорпионов. Этого нам только не хватало! Вообще, пауков здесь великое множество. Но в большинстве своём, безобидных. Есть один, небольшой такой крепыш. Его здесь зовут «паук-волк». Паутину не раскидывает. Бегает по стенкам и, завидев муху, комара или ещё какую букашку на стене, подкрадывается, а затем… прыгает! Прямо как тигр! Вообще, если вдуматься, явление необъяснимое. Посудите сами: законы притяжения существуют не только для человека и других крупных животных. Стена вертикальная. Отрываясь от неё в прыжке, паучок неминуемо должен упасть!

Уже более месяца мы в Белизе. Честно говоря, рисово-фасолевая диета порядком осточертела. Двух несчастных кур, выданных месяц назад мы, не без помощи Владимира, «оприходовали» еще в первые десять дней. Консервов из «НЗ», опять же благодаря тому же Владимиру, тоже почти не осталось.

Звонили в Белиз, в Федерацию бокса. Нас успокаивают: «Мы заинтересованы в вашей работе здесь. Но необходимо решить ряд вопросов. Вами занимается министр!» Ну, если сам министр занимается, нужно запастись терпением… Это нам знакомо! А терпение-то на исходе.

Снова поехали в Белиз. Без предупреждения. Но — вот досада! — консул в отъезде, Президента Федерации бокса тоже не застали. Гуляя но городу, увидели на флагштоке мексиканский Флаг. Консульство Мексики. Решили зайти. Секретарю сказали, что хотим видеть консула по личному вопросу. Естественно, о том, что русские — не сказали. Думаем, консул вряд ли принял бы нас, но наш внешний вид многих вводит в заблуждение. Нас всегда принимают либо за немцев («алеман») из-за светлых волос и голубых глаз, либо за «гринго» — североамериканцев, с которыми во всех посольствах и консульствах обращаются очень почтительно. Мы слышим через окошечко, что секретарь назвал нас «какие-то гринго». Естественно, нас тут же принял консул. Он очень удивился, увидев перед собою русских. И это — в Белизе! Мы начали издалека. Я сказал, что я — тренер по боксу и на турнире в Колумбии получил личное приглашение на работу в Мексике. Услышав это, консул оживился. Выяснилось, что он большой поклонник этого вида спорта, в молодости сам занимался, но и сейчас внимательно следит за всеми крупными соревнованиями, тут он сказал, что ему очень нравится один русский боксёр, недавно ставший здесь, в Мексике, чемпионом мира среди профессионалов. И назвал фамилию Юрия Арбачакова! Этого питерского боксера я знаю ещё юношей, о чём я и сказал консулу. Еще немного поговорив на интересующую его тему, я перешёл к делу. К моему удивлению, никаких проблем при оформлении визы не возникло! Консул передал наши паспорта секретарю и опять завёл разговор о боксе. Минут через десять вошел секретарь с нашими паспортами, в которых уже красовались мексиканские визы и отдал их на подпись консулу. Мы увидели в этом «перст Судьбы».

Переночевав в последний раз в нашем «общежитии», мы уже утром, провожаемые Густаво и Даниэлем, прибыли на автобусный терминал. Тепло попрощавшись с друзьями, выехали в Белиз, где пересели в автобус, идущий в пограничный город Коросаль. Небольшая заминка произошла на мексиканском пограничном пункте. Не очень плотно приклеенная виза с слегка отставшим уголком, вызвала подозрения офицера-миграсионщика. Взяв мой паспорт и оставив меня в напряжении, он скрылся за дверью начальника. Неужели повторится Гвасауле? Но нет, офицер снова сел на своё место и быстро оформил документы. Перейдя границу, двинулись к виднеющемуся вдали городу Четумаль. Неожиданно Стас судорожно хватает меня за руку: «Папа, ты видел, кто проехал в той машине?!» «Где, кто?» — я верчу головой, тщетно пытаясь рассмотреть водителя проехавшей машины. «Да мексиканец же!» — смеётся Стас…