Гонка за мечтой

Рафаэль внимательно посмотрел на своего друга, который вальяжно расселся в кресле.

— Тебе понравилась моя невеста?

Друг ухмыльнулся:

— Ты угадал. Но я бы промолчал, если бы у вас все было серьезно.

— Ох, не утруждай себя оправданиями. Меня это не задевает.

— Так значит, я могу уделить ей немного внимания? Ведь, как я понимаю, развод тоже намечается.

— Можешь делать, что хочешь, только подальше от глаз проклятой прессы.

— Ох, спасибо, безумно рад это слышать.

Рафаэль еще раз оглядел своего друга, теряясь в догадках, чем же того так заинтересовала Элена. Он, конечно, не мог не согласиться, что она привлекательна, и действительно необычна, да и фигура у нее была "что надо", которую Рафаэлю даже удалось увидеть и почувствовать во всех подробностях… только вот, он совершенно ничего из этого не помнил. Иногда в голове проскальзывали кусочки волнительных образов, но все было настолько смутно, что он не особо верил своим чувствам. И для него Элена все равно оставалась странной, хотя бы даже потому, как она строила из себя великую мученицу. Он почти весь вечер простоял рядом с ней, и от него не утаилось то, насколько и Элене это все давалось с трудом. Она старалась улыбаться, а в голубых глазах порой отчетливо виднелась гнетущая грусть. Хотя, может у нее и правда что-то болело, учитывая, что она часто держала руку под пухлой грудью… Да, жаль, что он не помнил отчетливо всех ее прелестей.

Хотя, какая ему разница. Как бы Элена не была красива, а все чаще он думал о загадочной девушке на серебристом "Тассоне". Он даже подумывал попробовать что-нибудь узнать о мотоциклах из этой серии у самого Умберто Тассони, и может ему бы удалось проследить, кто именно купил этот байк. Только он еще не придумал причину, по которой бы его могло все это интересовать и не задеть отца своей будущей жены. Правда, Рафаэль толком не понимал, почему так сильно заинтересовался этой девушкой. Ведь она может оказать страшненькой, а может и глупой, как пробка выдержанного вина. Но его все равно тянуло узнать о ней хоть что-то. И какая бы она не оказалась, ему нравилась сама мысль, что у них наверняка окажется много общего, потому что с девушкой, которая ездит на таком мотоцикле, по-другому просто быть не могло. Да к тому же, под обтягивающем экипировочном костюмом угадывалось что-то стройное и волнующе округлое в нужных местах. А если она окажется еще и настоящей красавицей, то он уже начинал чувствовать, как влюбляется в девушку своей мечты.

Рассчитывая на удачу, он стал частенько кружить по окрестностям, пока у него было время до следующей гонки, которая должна проходить между Флоренцией и Болонией, на треке Мугелло. И один раз удача ему улыбнулась — на узкой дороге за городом ему опять встретился серебристый "Тассон". Догнав и поравнявшись с ним, Рафаэль подал знак девушке притормозить, но она проигнорировала этот жест и увеличила скорость. Рафаэль погнался за ней, возбужденный таким дерзким вызовом. Он уже давно не испытывал такого восторга от соперничества, потому что его соперником, причем весьма достойным, в этот раз оказалась девушка. И на обычной трассе они устроили настоящую гонку с препятствиями в виде другого транспорта — и ничто так не повышало адреналин, как эта заманчивая и безрассудная езда. Но вскоре девушка увела его в город, где им пришлось сбавить скорость, и где он умудрился потерять ее из вида в узких улочках. Она его перехитрила, и снова испарилась, оставив томиться с еще большим желанием познакомиться с ней.

***

Заехав в гараж, Элена поставила Монти на подножку и, наконец, смогла расслабиться и спокойно вздохнуть. Она еще никогда не устраивала таких гонок по дорогам Флоренции, к тому же, с претендентом на кубок ЧИС, и со своим, кстати, будущим мужем. И чего он к ней так привязался? Вряд ли Рафаэль догадывался, что на этом серебристом мотоцикле сидела именно она, его будущая жена. И Элену очень задевало, что он, в преддверии своей свадьбы так настойчиво гоняется за "другой" девушкой. Пусть даже у них ненастоящая свадьба, но он мог бы хотя бы относиться к ней с уважением.

Вообще то, что ее жених до сих пор не узнал о ее увлечении, уже говорило о том, как пренебрежительно он к ней относиться, что даже не желает что-то узнать о своей невесте. А из окружения Элены все старались не распространяться об этом по просьбе Умберто, хоть никто и не скрыл бы, спроси его об этом. Но даже гараж с ее любимым Монти стоял на их территории виллы обособленно, почти у самой дороги, чтобы Элена могла сразу выезжать на нее, не попадаясь на глаза ни любопытным заблудившимся репортерам, ни гостям отца. Вот до чего даже доходило дело в ее многолетней борьбе с отцом за право свободы и независимости.

Рафаэль уехал в Мугелло на третий этап гонок, даже не позвонив ей. На счет всех приготовлений к свадьбе она разговаривала только с его матерью, которая искренне старалась поддержать и подбодрить, и уговаривая поверить, что ее сын не такой уж холодный, как старается выглядеть. Ему просто надо время, чтобы перебеситься, и тогда у них все уляжется, а может даже и совсем наладится. Элена только кивала и улыбалась, но ни во что не верила. Своими поступками Рафаэль уже убедил ее в обратном.

Третью гонку Рафаэль провел превосходно, заработав вторую победу. Все поздравляли его, как с ней, так и с намечающимся событием, шутя, что эту гонку он наверняка посвящает своей невесте, которая томиться в его ожидании… Все вокруг легко и просто поверили в их искренние чувства, радуясь и считая, что им обоим крупно повезло. Элена только и слышала "как хорошо смотрится вместе эта прелестная пара", а фото, где они стоят в саду, тесно прижимаясь друг к другу и весьма чувственно смотрят в глаза, была самой популярной из тех, которая сопутствовала с новыми о них новостями. Все это быстро умяло уже начинающий набирать обороты скандал, вытесняя их откровенную фотографию, за которую, кстати, местная газета официально извинилась и даже опубликовала свое извинение в очередном номере.

Если бы не Паола Верди, Элена не знала, как бы справилась с подготовкой к свадьбе, пусть даже основную ее часть выполняли специально нанятые люди. Отец был занят своими делами и проблемами, ведь намечалось такое важное событие, как дальнейшее продвижение на рынке спорта, мать была слишком далеко и, опять же, слишком занята, обещая приехать лишь на саму свадьбу, а сестра уже и не знала, что бы придумать, чтобы окончательно добить Элену своим острым языком, с которого так и слетали неприятные подробности о ее с Рафаэлем тесном общении, давая советы, как и что он любит.

Когда встал вопрос о выборе свидетельницы, все начали уговаривать Элену взять Джину, как самый естественный и прекрасный вариант, но она с ужасом думая об этом, настойчиво отказалась, попросив быть свидетельницей одну из девушек с работы, секретаршу отца — Эстер. Отец тоже удивился выбору, но возражать не стал, прекрасно зная характер своей второй дочери.

И вот, настал день свадьбы.

С самого утра вокруг Элены суетились и одевали как куклу, оставляя ей возможность спокойно нервничать. А когда затягивали на спине корсет белого свадебного платья, по ее спине побежали первый холодок серьезного страха — она не выдержит целый день в этом платье. Элена настолько рассеянно готовилась к свадьбе, что с самого начала не придала этому значения, да и не так туго, кажется, его затягивали, когда она только примеряла. Тогда ей вообще было все равно, какое у нее будет платье, и она выбрала то, которое больше понравилось матери Рафаэля.

Вскоре приехала и ее мать, отчего Элене стало поспокойнее — родное и любимое лицо очень помогало взять себя в руки, тем более мама старалась успокоить ее своей нежностью и сопереживанием, на которые способны только любящие матеря. Правда с отцом она разговаривала по-другому, устроив ему серьезный выговор по поводу такой безрассудной свадьбы своей дочери, которая непременно кончится разводом. Да как он, отец, мог такое допустить? Как вообще можно так эгоистично впутывать ребенка в свои планы? И смотря на них, Элена поняла еще одну причину, по которой ее родители не жили вместе — они любили друг друга, но были слишком разные и независимые, и просто не смогли ужиться.

***

Собираясь за невестой, Рафаэль срывался по каждому поводу, и все было не так — его белый костюм был слишком белый, настроение у всех слишком приподнятое, а у машины было слишком много колес; мать слишком много суетилась, свидетель Марио был слишком улыбчив, а отец слишком спокоен…

Когда Рафаэль приехал за невестой, то его почетно встретили и сразу же проводили к ней. Увидев Элену, он подумал, что перед ним стоит не просто невеста, а кукла-невеста, слишком красивая, чтобы казаться настоящей — белое платье стягивало тонкую талию, приподнимая и без того аппетитную грудь, а юбка пушилась вокруг нее, скрывая ноги до самых ступней. Темные волосы уложены в замысловатую прическу с белыми живыми цветами, а в голубых глазах, обращенных на него, стояло дикое волнение. Поцеловав ее в щеку перед вспышками камер, он повел свою невесту к машине.

В муниципалитете все прошло быстро и гладко — их посадили на стулья перед мэром с трехцветной ленточкой на груди (в цвета итальянского флага), тот прочитал речь, они поставили подписи на бумагах, обменялись кольцами, надев их друг другу на пальцы левой руки, и быстро поцеловались.

Дальше шли поздравления, осыпания "конфетти" у дверей мэрии и снова погрузка по машинам. Он, Элена и двое свидетелей ехали в коротком лимузине, возглавляя кортеж. И все снова было не так. Нервы у Рафаэля находились на пределе, и стоило только Марио сказать ему, чтобы он успокоился, как Рафаэль заорал на него:

— Я спокоен! И нечего ко мне придираться!

Ощутив, что все вокруг него напряглись и затихли, Рафаэль почувствовал, как по идиотски себя ведет. Бедная "жена" и так еле дышала. Но успокоиться он никак не мог, желая оказаться сейчас в любом другом месте. И все только подначивали его на новый срыв.

— Раф, — прищурившись, обратился к нему Марио, пока они ехали. — Ты заметил, какая у тебя красивая жена?

— Если хочешь ей сделать комплимент, то так и говори, не надо для этого у меня что-то спрашивать.

— Я это ей уже говорил и еще скажу не один раз. Я просто хотел попытаться открыть тебе глаза.

— Я не слепой, — бросил Рафаэль.

— Что-то незаметно, — недовольно буркнул Марио, посмотрев на Элену, которая сидела рядом с Рафаэлем, повернув голову к окну.

Свидетельница рядом с Марио засуетилась в своей сумке, достав оттуда бумажную салфетку, и потянулась к Элене.

— Я в порядке, — недовольно сказала та, отбросив ее руки от своего лица и вырвав салфетку. — Извини, Эстер. Дай, пожалуйста, зеркало.

И тут Рафаэль заметил, что по щекам Элены катятся молчаливые слезы. Только этого еще не хватало!

— Элена, перестань, — спокойно попросил он.

— Я сказала, что я в порядке, — грубо ответила она, даже не взглянув на него.

Если она хотела заставить его почувствовать себя виноватым, то у нее это получилось. Тяжело вздохнув, Рафаэль выругался про себя, а вслух сказал:

— Элена, прости. Я постараюсь взять себя в руки. — Она ничего не ответила, и его это не устроило: — Элена, я извинился и сказал, что постараюсь. Что еще ты от меня хочешь?

Аккуратно стерев слезы, она повернула к нему голубые глаза.

— С чего ты взял, что я от тебя что-то хочу?

Сам не поминая почему, Рафаэль долго смотрел на нее, прежде чем ответить:

— Перестань плакать… пожалуйста.

— Раф, обычно девушку не так успокаивают, а тем более жену, — рискнул заметить Марио.

Рафаэль перевел на него сердитый взгляд:

— Я не сомневаюсь, что ты знаток в этом деле, но не мог бы ты сейчас помолчать и не вмешиваться.

— Как скажешь, чемпион.

"Спокойно!" — уговаривал себя Рафаэль. — "Ты можешь успокоиться". Но что за идиотская ситуация? Почему он не может относиться к ней с большим спокойствием. Да, это все неправильно, не по католически, и просто неприятно и раздражительно, но разве его мечта не стоит этого? И разве так уж сильно виновата Элена? И чего она снова разревелась? Вообще, она не была похожа на девушку, которая готова истерить и плакать по любому поводу. Хотя, Рафаэль толком не мог понять, какая она. С одной стороны в ней чувствовался сильный характер, и она достойно могла на что-то ответить. Но эти слезы его сбивали с толку вместе с ее остальными странностями. Например то, как грубо она с ним разговаривала, но при этом он порой замечал некоторые мелочи, хотя бы такие, как она порой смотрела на него и как робела, когда он ее прижимал к себе, когда их фотографировали. И в отличие от него, она-то помнила весь их случайный секс. Ответы можно было поискать, если хорошо подумать, но Рафаэль не особо хотел забивать себе этим голову.

Сейчас его головной болью были веселые гости и жадная пресса. Праздничный банкет проходил в доме Элена, благо большая вилла это позволяла. Людей было очень много, как много было и их внимания. Первым делом они с Эленой раздали гостям маленькие сувениры, бомбаньерки (*Бомбаньерки (bomboniere) — от фр. bon-bon — "конфета" маленькие кулечки, наполненные confetti (это маленькие конфеты, которые представляют собой миндаль в сахаре, и в случае свадьбы обязательно должны быть белыми.) и украшенные бантом или цветами), оставляя каждому что-то на память об их свадьбе. Рафаэль скрипел зубами, но традиции соблюдал. Хотя прекраснее всего было бы их соблюдать, женись он по собственной инициативе и на любимой девушке. И хоть через силу, а Рафаэль достойно держался, по крайне мере он так считал, стараясь выглядеть радостным женихом и уделять внимание жене.

Было у них на свадьбе много артистов, которые пели и танцевали. В основном играла живая музыка, чаще пела скрипка и гитара, а вино лилось рекой. Молодым часто кричали "Ура молодоженам!" и "Поцелуй невесты!" И тут Рафаэль согласился сам с собой, что эти моменты были самыми приятными в этот кошмарный вечер, потому что поцелуи Элены оказались очень сладкими, и он даже не стеснялся это делать по-настоящему и получать удовольствие, чувствуя при этом, как Элена тает в его руках, все ему позволяя. И это была неподдельная и единственная нежность с ее стороны, которая на какое-то время его действительно успокаивала, заставляя забыть, где он находится.

Но, под конец вечера, когда танцы были в самом разгаре, а торт еще не выносили, Рафаэль окончательно сорвался. Ему все так надоело, что он психанул и, тактично покинув зал, собрался все бросить и поехать домой.

— Рафаэль, да подожди ты, — окрикивал его Марио, шагая вслед за ним в сторону гаража. Но Рафаэль даже не обернулся. — Тебе не стыдно вот так бросать свою жену? Что скажут люди? И я молчу о том, что может написать об этом пресса.

Рафаэль остановился, мысленно соглашаясь с другом, и повернулся к нему:

— Приведи, пожалуйста, Элену. Мы поедем домой вместе.

— Раф, может, потерпишь еще немного? Вам осталось торт разрезать да попрощаться.

— Нет, мы уезжаем, сейчас. — У него уже никаких сил не осталось на этот цирк.

***

Элена сидела в зале, полном гостей, но ей уже было наплевать на все, потому что сейчас ее заботило только собственное дыхание, которое давалось с трудом. От узкого корсета не только было тяжело дышать, но уже и болели все ребра. Она с нетерпением ждала, когда же кончатся все ее мучения. К ней часто подходила мать, интересуясь, как у нее дела, но Элена даже ей не стала говорить, как ужасно себя чувствует. Она просто стойко ждала конца вечера, улыбаясь и наслаждаясь короткими моментами поцелуев, которыми Рафаэль просто издевался над ней. Она знала и чувствовала, насколько он был рассержен. И хоть Рафаэль старался относиться к ней нежно и заботливо на глазах у всех, но холод от него так и веял. Только стоило гостям попросить поцелуй, как Рафаэль ее удивлял своим рвением, что даже казалось, будто он делает это с большим удовольствием.

А в остальном, все было ужасно. Джина, словно в знак протеста надела на ее свадьбу черное короткое платье и ни разу за весь вечер не подошла к ней даже поздравить, бросая издалека недовольные взгляды. Отец то и дело суетился вокруг своих почетных гостей. А Рафаэль и вовсе куда-то запропастился, даже ничего не сказав. Да и опять же, он не изъявлял особого желания разговаривать с ней, предпочитая полностью отдаваться своему недовольству по поводу всей этой нелепицы, в которую, тем не менее, поверили все, включая прессу.

И когда Элена пыталась сосредоточиться на вдохе, к ней подошел Марио и наклонился к самому уху:

— Элена, Рафаэль уже рвется домой. Он ждет тебя в гараже.

От этих слов внутри Элены затрепетала радость, что дело подходит к концу, и она скоро вздохнет полной грудью. Но обстоятельства требовали, хотя бы, закончить все достойно. Они ведь целый день старались и что? Теперь должно просто все бросить и исчезнуть, никому ничего не сказав? И в первую очередь это было бы не вежливо.

— Как домой? Мы даже не попрощались. А еще нужно разрезать этот несчастный торт.

— Я не знаю, что с ним делать. У него, кажется, совсем кончилось терпение.

— И что из этого? — она резко встала на ноги и направилась в сторону гаража, изнывая от боли при каждом шаге, и не только в груди, но и, кажется, уже во всем уставшем теле. Она бы с удовольствием предпочла свадьбе гонку на выносливость. — Долго он еще будет вести себя, как ребенок? Будто ему одному тяжело. Он что, не может еще немного потерпеть?

— Как я понял, что нет, — грустно улыбнулся Марио.

К счастью, им удалось выйти из зала, почти не замеченными — все уже расслаблялись и были заняты танцами и весельем. Перед самой дверью гаража, Элена умудрилась оступиться, но Марио подхватил ее и, найдя в нем единственную опору, Элена вцепилась в его руки, почувствовав жгучую боль в лодыжке — проклятые каблуки! проклятое платье! проклятая свадьба!

— Все хорошо? — тихо спросил Марио, почти прижимая ее к себе.

— Да, наверное. Просто ногу немного потянула.

А держась за крепкие руки, Элена смотрела на пуговицы белой рубашки, ощущая, как все уже плывет перед глазами от усталости и боли.

— Могу я посмотреть? — осторожно спросил свидетель.

— Нет, не надо. Сейчас пройдет.

— Думаю, вам и правда уже нужно уезжать. Представляю, как ты устала за целый день.

Подняв голову, Элена увидела в глазах Марио сочувствие и переживание. Он так хорошо относился к ней, был таким добрым и внимательным, весь вечер суетясь вокруг нее, пытаясь приободрить, успокоить и поднять настроение, и спрашивая, что подать, принести или сделать. Вот бы Рафаэль так относился к ней. Закусив губу, Элена быстро прогнала эти глупые мечтания.

Отстранившись от Марио, она вошла в гараж. Короткий лимузин уже потихоньку урчал, водитель сидел на своем месте и ждал отъезда, а Рафаэль недовольно вышагивал вокруг них.

— Неужели вы дошли сюда, — произнес он, открывая для нее заднюю дверь.

— Рафаэль, мы не можем сейчас уехать не попрощавшись, — строго сказала она, подойдя к нему.

— Мы можем уехать, и мы это сейчас сделаем.

— Ты понимаешь, что начнется, если мы вот так просто всех бросим? Это не вежливо.

— Я был вежливым целый проклятый день. Извини, дорогая, но на этом моя вежливость иссякла.

— Может ты перестанешь хныкать, как ребенок, возьмешь себя в руки, мы попрощаемся с гостями и уедем? Ты столько старался и хочешь испортить все в самый последний момент? Подумай, что об этом могут написать репортеры. Или тебе уже наплевать на то, что подумает о тебе ФИМ, прочитав пару некрасивых статей?

Похоже, ее слова дошли до его сознания, и Рафаэль молча смотрел на нее, видимо, обдумывая и принимая эти слова.

— Раф, по-моему, Элена права.

— Я могу уехать и без тебя, — только тихо сказал он ей. — Но туда я больше не вернусь. На сегодня с меня хватит.

— Отлично, — бросила она, развернувшись к нему спиной и направившись к выходу.

— Элена, иди сюда, — услышала она за спиной рассерженный голос своего мужа.

Пусть орет сколько ему хочется, но она не станет потакать его прихотям. Хочет уехать, пусть уезжает. Ей вообще на все наплевать… лишь бы поскорее снять платье.

Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, Элена заметила, что за ней бежит Марио.

— Элена, подожди. Ух… — Он догнал ее уже наверху. — Как же с вами обоими нелегко.

— Я не знаю, кто и как дальше будет выкручиваться из этой ситуации, но одна я туда не вернусь.

Элена зашла в комнату, пропуская следом Марио. Хоть и не прилично было ей пускать к себе постороннего мужчину, но сейчас ее это совершенно не заботило. Оперевшись о высокий комод, Элена постаралась сделать глубокий вдох.

— Тебе не хорошо? — спросил рядом Марио.

— Я больше не могу в этом платье. Оно меня сейчас убьет.