Правда, чего уж говорить, сознательно созданных семей и осуществленных зачатий хватает. И здесь все сложнее. Постараюсь быть последовательным.
«Уж постарайтесь».
— Что-то не так?
«Мне просто начинает надоедать оборона».
— Потерпите. Я непременно позволю вам наступательные действия. Чуть позже.
Возьмем идеальную ситуацию — к моменту принятия решения о деторождении молодые люди (пусть они будут молодыми) находятся на пике взаимных чувств. В будущем ребенке они видят ни много ни мало Плод своей Любви. Каково, а? Уж их-то чадо будет особенным. Как может быть
И здесь снова встает этот ужасный вопрос — зачем? Зачем люди берут на себя эту ответственность? Можно обманывать других, прикрываться великодушием, разглагольствовать о
Откуда вообще берется этот, воспетый не единожды, конфликт поколений? Из самообмана. Такое ощущение, что родители никак не могут взять в толк, что они создают
Можно ведь даже и не задумываться о вечности. Можно ведь совсем просто. Дескать, вот я живу, делаю то и это, ошибаюсь. Многое не удается. А этот человечек подрастет и продолжит мое дело, исправит мои ошибки. А я, зная, где оплошал, огражу и подскажу. Я научу, как правильно…
Господи, какая ложь! Какое заблуждение! Да поймите, наконец, что жизнь непрерывно меняется. Меняются
«Если бы молодые люди думали так, как вы, рано или поздно думать бы стало некому. Человечество бы вымерло».
— А что такого сотворило человечество, что всех так страшит перспектива его вымирания? Да и кого это толком страшит? Сколько минут в год человек всерьез думает о Человечестве? Что-то мне подсказывает, что не так уж и много. Вот случись какой-нибудь мало-мальски серьезный военный конфликт… Вот это да! Сразу всплывает хорошо известный жупел под названием «мировое сообщество». Или какой-нибудь природный катаклизм. Но такой, чтобы процентов на шестьдесят уничтожил инфраструктуру какой-нибудь страны или группы стран, а также прихватил с собой побольше человеческих жизней — последнее вообще крайне важно, чтобы сердобольное и ответственное «мировое сообщество» всплыло в очередной раз. А эпидемии? Для примера сойдет любой кризис, хоть бы и экономический. Последний, кстати, является любимчиком — «мировое сообщество» всякий раз не готово к его очередному визиту, но с удовольствием погружается в процесс изгнания незваного гостя. Мне вообще кажется, что борьба с экономическим кризисом (я не оговариваюсь, он один, просто с размахом меняет наряды — поэтому невооруженным взглядом его не опознать) является наиболее сильной, с точки зрения эмоциональной насыщенности, частью псевдосуществования «мирового сообщества». Но почему
Меня мучает вопрос — где же это «мировое сообщество» в промежутках между форс-мажорными явлениями, в промежутках между
А хотите знать мой прогноз? Человечество не вымрет! Даже если мои настроения передадутся большинству и численность лживых разрозненных людишек сократится процентов эдак на девяносто девять, оставшийся процент точно продолжит род. Возобладают эгоистичные мотивы — страх, зависть (другие формы жизни в любом случае не откажутся от размножения), желание выделиться или, на худой конец, банальная скука. Потом возродится традиция, восстановится численность, и они снова будут внушать друг другу, что им не безразлична судьба человечества. Забавно, не правда ли? Люди либо не понимают, либо не хотят вспоминать, что «человечество» — не более чем занятная
Винер поджал губы, как будто стараясь удержать, не выпустить через улыбку то подобие удовольствия, которое он испытывал.
Часть третья
Экстаз
«Забавными мне представляются несколько иные вещи. Но дело сейчас не в этом. Знаете, что самое отвратительное в споре? В дискуссии? Плавный, ненавязчивый переход на личности. Порой это просто необходимо сделать. Возможно, это даже делается из лучших побуждений. Но оставляет чувство… Чувство, что твой собеседник, оппонент — мерзавец, прибегающий к нечестным приемам ради самоутверждения. Поэтому я вас предупреждаю. Как говорится, иду на вы! Не перебивайте без острой необходимости.
Все ваши рассуждения и умозаключения (я бы назвал их
— А при чем тут я?
«Я, кажется, вас предупредил. Отвечайте!».
— Ну, что же… Занимаюсь вообще или сейчас?
«Пока что упростим задачу до „сейчас“. Итак?».
— Сейчас я беседую с вами…
«Вот, что забавно! Есть чернила, два пера и листы бумаги. Друг мой, скорее всего вы беседуете сами с собой! Это во-первых.
Впрочем, тут нет ничего огорчительного. Даже если бы перед вами был, скажем так,
А теперь подумайте… Как отличить настоящее от ненастоящего? Вот, к примеру, возьмем меня,
Вот, что забавно, Винер!»
Винеру показалось, что по бумаге прошла судорога.
«Не находите? Ничего страшного — еще немного, и вы проникнетесь. Оглянитесь вокруг. Что вы видите?».
— Комнату.
«Что в ней есть кроме письменного стола, стула, бумаги, письменных принадлежностей и сигаретного набора?».
— Окно.
«Прекрасно. Вы сидите, в задумчивости склонившись над исписанными (и не только) листами. Часто ли вы застаете себя в
— Я не знаю…
Винер забеспокоился. Чернила будто не
— Как только я начинаю думать о себе, все становится зыбким, трудноуловимым. Я не
«Я помогу вам разобраться. Когда туман рассеивается, вы, так или иначе, обнаруживаете некоторый запас чистых листов бумаги. Вы осознаете
Каждая ваша клетка продуцирует эмоции, образы, смыслы, вы вспоминаете какие-то факты или то, что вам кажется фактами.
Но стоит только закончиться чернилам или бумаге, и вы обращаетесь в ноль. Вне процесса заполнения вы начисто лишены рефлексии…».
— Позвольте, кажется, совсем недавно…
«Я понимаю, о чем вы. В эти моменты вы также находитесь в рамках процесса заполнения. Не торопитесь. Надеюсь, вы все поймете. Терпение, Винер».
— Я весь внимание.
«Вне процесса вам кажется, что вы принимаете какие-то решения, но это обман. Все ваши так называемые решения, так или иначе, связаны с процессом — как заполнять, чем заполнять, чего ожидать и что делать с заполненным. Это примитивное мышление вводит вас в заблуждение. На самом деле вы полностью зависимы от совокупности букв, появляющихся на бумаге. В них вся ваша жизнь. Если вы чего-то не помните, вполне возможно, что это просто еще не написано. Вы —
Винер начал понимать, что ситуация выходит из-под контроля. Он попытался остановиться, но не смог.
«Унылая складывается мозаика. У вас есть безусловное занятие. Дело. Бездействовать вы просто не можете. Вы фокусируетесь. Когда же происходит расфокусировка, вы становитесь одним сплошным рефлексом,
Почему всегда эта комната? Почему в этой комнате нет зеркал? Каким образом я попал в эту комнату? Существует ли она постоянно или возникает в момент пробуждения? Возможно, это всякий раз
Но эти вопросы не возникают. Для занятия вашим делом их нет нужды ставить, и уж тем более
У Винера начали неметь пальцы. Некоторое время он безумными глазами таращился на чернильницу, как будто пытался загипнотизировать. В какой-то момент он понял, что чернил не мало, а
«Да, Винер… Это все — комната, процесс — ваше творение! Вы создали некоторое подобие самоорганизующейся системы высокохудожественного
Созданный вами мирок не был бы таким жалким и бессмысленным, каковым он, уверен,
Вы ведь даже никогда не задавались вопросом, куда исчезают исписанные листы. А они никуда не исчезали! Именно поэтому я могу говорить „я“. Изначально вам казалось, что нечто ненастоящее, обретающее зачатки разума, памяти, опыта, самостоятельности, „настоящести“ — что-то из области невозможного. Вы ошиблись. Это просто маловероятно. Так же, как и то, что в
Винер зарыдал. Саможалость и бессилие выносились наружу мощным потоком. В момент, когда объемы исходящей жидкости стали угрожать затоплением близлежащих предметов, он решил отвлечься и подумал, что такой
«Странное дело… Вы пленили сами себя и начисто об этом забыли. Я напомнил. Я вас уже практически освободил. Я, можно сказать, ваш персональный Моисей! Вы же пытаетесь утопить меня в водах, которые давеча расступились, дабы дать вам шанс на спасение».
Винер слабо улыбнулся.
— Когда лишаешься
«Да, многие не выдерживают. Выход из подземелья опасен возможностью ослепнуть. Или непреодолимым желанием вернуться обратно — свет слишком яркий,
— В том смысле, что стану продолжать кротовью жизнь, обретя полноценное зрение?
«Да».
— Не соглашусь. Это вряд ли совместимые вещи.
«Таким образом, ваша задача вытерпеть, прежде чем отыщется новая опора. Ваша сущность, так сказать, сущность творца не предполагает иного варианта, уж поверьте. Испытание светом — непростое мероприятие, но поймите и примите, что в вашем нынешнем эрзац-мире вы смотритесь нелепо.
Главное, не соблазняйтесь возможностью
Но это все потом, а пока нужно выбраться отсюда. И мы уже условились, надеюсь, что окно неприемлемо».
Винер начал оглядываться в поисках
— А вы уверены, что за пределами этой комнаты окажется что-то более
«В чем я уверен, так это в том, что там может оказаться любое „что“ и любой „кто“. Стоит проверить, мне кажется. Может прямо за дверью ждет, скажем,
— Маловероятно.
«И что? Вы меня удивляете!».
Винер усмехнулся. В пачке он обнаружил одинокую сигарету. Решение, и так уже принятое, теперь приобрело новую окраску — избавить одиночку от страданий…
Всхлипы растворились в некогда прерванной мелодии. Музыка будто впитала
«М
Музыка стала звучать заметно тише.
«Н
Звуки стали совсем тихими, еле уловимыми.
Винер неподвижно сидел в прежней позе. Открытые глаза смотрели в никуда, поэтому он не видел, как части города воссоединяются, с легкостью избавляясь от чуждого барьера. Музыка начала соприкасаться с пределом существования звука. Будто в знак благодарности…
Сигарета погасла. Вслед за ее кончиной последовало возникновение чувства дискомфорта. Винер стал оглядываться в поисках того, что могло его вынудить почувствовать себя неуютно. Когда он все осознал, ему стало не по себе — Винер переживал довольно странную смесь радости и страха. Весь туман, некогда окутывавший внушительное пространство комнаты, собрался в одном месте, полностью закрыв окно. Невдалеке от Винера покоилась дверь немалых размеров.
— Просто какое-то безумство вероятности…
«По-хорошему, о ней мало что известно. Кажется, я кого-то цитирую, но не важно».
— Занятно… Послушайте, если все-таки все сойдется, кем может оказаться
«Кем угодно. По большому счету, все зависит от вас. Если не все, то очень многое».
Винер пристально посмотрел на замочную скважину.
— А что, если все, что сейчас происходит — всего лишь часть
«В этот раз процесс закончится лишь тогда, когда вы этого
— Мы еще с вами встретимся?
«Непременно. Если пожелаете».
— А вы не боитесь переместиться в
«Трудно бояться того, что не в силах
Винер покрутил в пальцах перо. Затем положил его на последний использованный лист бумаги под сорокапятиградусным углом к воображаемой демаркационной линии, проходившей посередине между верхней и нижней границами листа. Вытряхнув пепел в чернильницу, он быстрым движением опрокинул последнюю так, чтобы она частично касалась пера сверху. Освобождаясь, чернила формировали завораживающую фигуру. Невдалеке возлежала пустая сигаретная пачка.
Винер забрал второе перо и направился к двери. Он инстинктивно начал думать о том, чтобы где-то раздобыть ключ. Длилось это недолго — по прошествии семи секунд он толкнул дверь, которая, как выяснилось, была не заперта. Не колеблясь, Винер вышел — прежде чем механизм привел дверь в обратное движение. В момент, когда она должна была захлопнуться, ему показались знакомыми очертания силуэта человека, находящегося поодаль, но прежде чем пришло осознание, все окружающее пространство погрузилось в густой туман.
Эпилог
В трехмерном пространстве повис объект прямоугольной формы, предлагающий сохранить результаты. В строке состояния отражалось время до окончания сеанса. Всего на внесение изменений выделялось семь минут. Винер перевел задумчивый взгляд на Мари.
— Ну, как тебе?
— Объясни, — попросила Мари.
Ее глаза проявляли искренний интерес. «К
— Схема следующая… Я задаю некоторые начальные условия различной степени строгости и описываю защитный механизм. Начальные условия нужны для формирования персонажа и элементов антуража. Обычно я указываю имя и ряд черт характера — эти данные обуславливают, так сказать, генеральное направление происходящего. Содержание же, скажем так, начинка — случайна. Программа работает на основании принципов углубленной нечеткой логики.
Формируются три потока информации — графика, звук и текст.
Последний необходим для случаев, когда персонаж молчит. Кроме того, текстовая составляющая иногда имеет литературную ценность, и этим грех не воспользоваться. Основное же назначение текста — накопление опыта. В конце сеанса, если
Он сделал паузу, желая изучить ее реакцию. Мари внимательно смотрела на Винера, теребя браслет на запястье левой руки.
— То есть, — произнесла она, — никаких отработанных сценариев нет, все происходит в реальном времени… Скажи, а персонаж действительно
— Трудно сказать… Доля самостоятельности программы очень велика, как и реалистичность. Я, все-таки, надеюсь, что не чувствует. По крайней мере, так, как мы.