Пастырское богословие, т.1

Богословская наука есть одно из проявлений деятельности человека в спасении, есть средство искания и утверждения веры. Богословие как разумное усвоение духовных истин есть, таким образом, орудие богопознания, в котором сочетаются естественный фактор богопознания — человеческий разум — и сверхъестественный — Божественное Откровение. Богословие, следовательно, есть средство спасительного возвышения человеческого разума.

Христианство имеет цель возродить человека всецело, по всем сторонам его духовной природы, сообщить новые силы не только нравственным, но и умственным его силам. И этому должна содействовать богословская наука, которая, по мысли проф. В.Н. Лосского, «есть изложение на общую пользу того» из личного духовного опыта, «что может быть усвоено опытом каждого»[25]. «Разум и Откровение не представляют собою что-либо чуждое и противоположное друг другу, — утверждает епископ Сильвестр, — … они, существуя друг для друга, … могут и должны стоять в самом близком и внутреннем отношении»[26]. И святые Апостолы, хотя и не поставляли силу своей проповеди в искусственном построении речи, но не отрицали этим всякую значимость мудрости человеческой в деле познания Божественной истины. Доказательством этому могут служить более всего самые же их Послания, и в особенности Послания святого Апостола Павла, в которых при всей их простоте замечается немало и такого, что приближается к научному способу изложения и разъяснения веры.

Говоря о богословии вообще, мы должны в частности коснуться богословия Пастырского как особой науки и определить значение ее направленности и действенности. Очень важно для науки Пастырского богословия, чтобы она была носительницей высоких идей Пастырства Христа Спасителя. Очень важно, чтобы наша наука имела и определенную направленность в своем развитии и совершенствовании. Не менее важно, чтобы само содержание науки Пастырского богословия таило в себе неотразимую благодатную силу воздействия на учащихся; иначе говоря, чтобы наука имела сама в себе элемент мощной действенности или содержание той благодатной качественности, которая могла бы ставить ее в разряд особых богословских наук. Наука Пастырское богословие древняя, как само пастырство, ее истоки исходят из Священного Писания, святоотеческой письменности.

Таким образом, наша наука, содействующая формированию пастыря, имеет Евангельское и святоотеческое происхождение и, следовательно, есть явление церковное.

Что же нужно для того, чтобы Пастырское богословие оправдывало свое назначение, чтобы оно было богословием полезным, истинно-пастырским?

Пастырское богословие должно быть прежде всего церковным, «ибо только церковное спасительно»[27]. Оно должно быть церковным по существу, а не только по предмету своего исследования. Истинная, живая и действенная богословская наука как явление церковное соответствует природе Церкви, согласуется с ее свойствами единства, святости, соборности и апостольства. Она соответствует единству Церкви, потому что содействует сохранению единства христианского учения; она является отражением святости Церкви, потому что свободна от заблуждений и от всех побуждений, кроме спасительных; Пастырское богословие согласуется с соборностью Церкви, потому что в своем развитии отображает широту пастырской власти и выражает ее соборный разум. Но особенно наглядно выявляется внутренняя связь истинной, духообразующей богословской науки с апостольским элементом Церкви. Отсюда Пастырское богословие должно быть по направленности не только церковным, но и апостольским.

Под апостольством науки разумеется «сохранение установленного Апостолами строя церковной жизни, чем обусловливается неизменность апостольской традиции в учении, богослужении и управлении»[28]. Однако такое понимание не является полным; оно относится к внешней, исторически — выявляемой стороне апостольской традиции, но не учитывает ее внутреннего благодатного содержания — духа непоколебимой веры в Бога и жертвенной пастырской любви к людям, побуждавшего Апостолов на проповедь и великие подвиги во имя Христово. Таким образом, Пастырское богословие должно отражать в себе апостольский дух.

Святым Апостолам было свойственно самоотречение для славы Божией в спасении других. «Мы не себя проповедуем, но Христа Иисуса Господа; а мы рабы ваши для Иисуса», — пишет Апостол Павел Коринфским христианам (2 Кор. 4, 5). Апостольская молитва была о том, «чтобы Бог дал людям… по богатству славы Своей, крепко утвердиться во внутреннем человеке, верою вселиться Христу в сердца» их (Еф. 3,16–17), ради чего Апостол пребывал как бы… в муках рождения, доколе не изобразится» в них Христос (Гал. 4,19), и радовался, когда видел это духовное преображение. «Благодарю Бога моего при всяком воспоминании о вас, — пишет он Филиппийцам, — всегда во всякой молитве моей за всех вас, принося с радостию молитву свою за ваше участие в благовествовании» (Фил. 1,3–5). Апостол предостерегал от склонности к формальному проповеданию и принятию учения Христова, говоря, что Бог «дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа: потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3, 6). И апостольское благовествование, как сказано в Послании к Фессалоникийцам, «было не в слове только, но … и во Святом Духе» (Сол. 1,5). Как бы ни изощрялась человеческая мудрость в христианской проповеди, она, по мысли Апостола, бесплодна, если при этом не будет явления Духа Божия и Его благодатной силы (1 Кор. 2, 4). «Слово ваше, — призывает Апостол, — да бывает всегда во благодати силою растворено» (Кол. 4,6), «в угождении, — как пишет он Фессалоникийцам, — не человекам, но Богу, испытующему сердца ваши» (1 Сол. 2,4). Слово есть божественный дар, предназначенный для блага человечества. Облагодатствованное слово несет в себе духовно-созидательную силу, и это осуществляется, когда целью слова, как учит Апостол, является служение Богу.

Этот дух ревностного пастырского служения Богу живет в Церкви Христовой по ее внешним — видимым и внутренним — духовным свойствам. Забвение этой внутренней стороны апостольского духа было бы такою же ошибкой, как признание за христианским спасением одних внешних действий.

«Наглядным примером апостольской направленности в развитии пастырского знания являются санкции святоотеческие»[29]. Отцы Церкви побуждались только любовью к христианской истине, и их пастырское направление соответствовало нуждам Церкви. Святоотеческое богословие было плодом не только умственного труда, но и пастырского подвига, почему его значение и является непреходящим.

Соответствие нашей науки апостольству Церкви выражается и в том, что она содействует сохранению апостольской традиции не только в ее внешнем, но и внутреннем проявлении. Не только буква, но и дух апостольского наставления в учении, священнодействии и управлении церковном должны раскрываться в нашей науке. Наша наука соответствует апостольству Церкви, если в ней, как в трудах Апостолов, действует христианское воодушевление. Отсюда истинно — пастырской наукой можно назвать только ту, где побуждением и целью является слава Божия в спасении человека. «Никто не ищи своего, — говорит Апостол Павел, — но каждый пользы другого» (1 Кор. 10, 24); «старайтесь обогатиться духовными дарами к назиданию Церкви», — дополняет он в том же Послании к Коринфянам (1 Кор. 14, 12).

Пастырское богословие будет действительным проявлением апостольства, если оно осознается и осуществляется как смиренное и жертвенное служение Церкви. Где нет такого понимания, там вместо него есть только форма без внутреннего спасительного содержания. Это происходит в тех случаях, когда забывается «единое на потребу», и научная деятельность превращается в одно лишь исследовательство, лишенное пастырско — воспитательного значения. Глубокое возвышенно — духовное осмысливание пастырства тогда подменяется рассудочным философствованием на общие темы о пастырском долге, отвлеченным от духа апостольского, и потому является духовно-бесплодным. Отсюда усвоение Пастырского богословия не есть дело одного внешнего научения. Если для изучения естественных наук, например, астрономии, математики и прочее, достаточно одной мыслительной способности, то для богословия, в частности Пастырского, одного естественного разума недостаточно; оно воспринимается посредством себе подобного, — тем, что мы называем духовным разумом.

Пастырско-религиозные истины лишь тогда становятся близкими человеку, когда проникают в глубины его духа, а не остаются на поверхности рассудочного знания. Рассудок или разум естественный имеет вспомогательное значение как выразитель человеческой самодеятельности и должен возвыситься до состояния духовного.

Только облагодатствованная наука соответствует апостольскому пастырству и способна быть действительным средством духовного возвышения человека, а для этого нужен не только естественный труд, но и нравственный подвиг, не только развитие сил душевных, но и стяжание даров духовных. Эту истину внушают нам не только пасторалисты, но и христианские мыслители разных времен. Нет богословия (тем более пастырского) вне опыта. Для того, чтобы познать Бога, нужно приблизиться к Нему; нельзя быть пастырем, если не следовать по пути единения с Богом.

Таким образом, всякое слово о пастырстве, «нерастворенное солию» духовного переживания, сказанное только устами, без глубокого внутреннего осознания и духовного опыта, не будет научным в церковном смысле, как бы оно ни было внешне-научно. Не является ли такая наука «выражением нечувствия», по мысли святителя Иоанна Златоуста, которая «окаменяет» не только сердце поучающего, но и поучаемого. Это — «сеяние по плоти», тленное, как и все плотское (Гал. 6,3), и обреченное на бесплодие, как евангельская смоковница, имеющая лишь внешний вид плодоношения (Мф. 21,19). В таком «сеянии» нет живого благодатного начала.

Опасность рассудочного отвлеченного исследования без участия «внутреннего человека» всегда существует в богословской науке, превращаемой тогда в самоцель, «и эта опасность, — говорит В.Д. Сарычев, — тем более существенна, что при этом человек не замечает подмены истинного богословствования его видимостью»[30]. Такая возможность настолько реальна, что неоднократно указывалась представителями русской пасторологии. В частности, в прошлом веке епископ Иоанн (Смоленский) напоминал, что наша пастырская наука должна быть не отвлеченно-туманной, не праздно-созерцательной, она должна быть положительна в своем приложении к жизни.

Пастырское богословие как наука имеет цель возвысить сознание человека для утверждения его веры, чтобы он был орудием Божественной благодати, и поэтому наука наша должна проникаться духом веры и благодати. Любое богословское исследование только тогда полноценно, когда обладает способностью спасительного применения. Оно должно обогащать разум в богопознании, а не просто удовлетворять человеческую любознательность. Одна формальная научность не определяет научности истинной, церковно-пастырской.

По этой характеристике мы можем представить, насколько необходима определенная направленность в науке Пастырского богословия, что давало бы глубину и благодатность ее содержанию. Особенным примером такой истинно пастырской учености является незабываемый образ, например, проф. В.П. Певницкого, архимандрита Антония и других.

Говоря о действенности науки Пастырского богословия, следует сказать, что в силу своей церковности и апостольского духа наука эта должна таить в себе мощную благодатную силу воздействия на своих слушателей. Она должна потрясать сердца студентов своей внутренней силой и правдой содержания. Подобно таинству, Пастырское богословие своей внутренней красотой и жизненностью обязано захватить слушающих, обогатить их ум, преобразить сердце и закалить волю на всякую жертву во имя Бога и спасения ближних. Действенность науки в том и заключается, что ее содержание действует своею благодатностью, затрагивает, даже потрясает человеческое сердце и влечет его по пути долга и чести.

«Великое дело, — говорит святитель Григорий Богослов, — воспрепятствовать убийству, наказать прелюбодеяние, обуздать хищничество; несравненно выше внушить благочестие и преподать здравое учение»[31].

Осваивающий науку Пастырское богословие студент невольно, даже незаметно для себя начинает все больше и больше прилепляться к светлой Личности Пастыреначальника, все более оживляются в нем симпатии к святой Православной Церкви. Он уже иным чувством воспринимает святых отцов. Словом, в нем раждается новый человек с Христовыми чувствами, человек, готовый на все великое, прекрасное, жертвенное во имя Бога и правды Его. «Огонь Я принес с Неба, — говорит Спаситель, — и хочу, чтобы он скорее возгорелся» (Лк. 12,49). Вот этот благодатный огонь должен быть душой науки Пастырского богословия. Он должен просвещать радостью великого призвания души одних и жечь совесть других, несоответствующих этому призванию.

Пастырское богословие, как ни одна другая богословская наука, должна из угловатого дикого камня (необразованного юноши) «создать» правильно обтесанный отшлифованный камень для здания Церкви Божией. Рождение доброго пастыря и его созревание должно осуществляться именно наукой Пастырского богословия, как специальной наукой, призванной к этой великой цели.

Таким образом, наша наука Пастырского богословия располагает определенной направленностью — церковно-апостольской — и обладает неотразимой внутренней благодатной силой действенности.

3. Решение вопроса о желании священства

«Если кто епископства желает, доброго дела желает» (1 Тим. 3,1).

Апостольская направленность науки Пастырского богословия благодатно действует на сердце юноши. В нем возникло решительное желание стать пастырем Церкви Божией. Спрашивается, может ли он себе желать такого высокого звания, имея, может быть, еще телесные и духовные недостатки? Чтобы окончательно подойти к определенному решению в поставленном вопросе, следует желающему священства глубоко проверить себя, на что именно он способен, серьезно взвесить на весах благоразумия важность пастырского долга, с одной стороны, и наличие своих нравственных и физических данных — с другой. Ведь прежде чем приступить к людям, которых вверяет ему Господь, раньше чем стать их водителем, учителем и слугою, пастырь должен утвердиться в желании придти всем на помощь, проверить силу такого желания в себе. Обратиться прежде всего ко внутреннему в себе человеку, к своей совести, проверить в душе наличие любви к Богу, людям и Церкви. Молитвою и покаянием (и очищать непрестанно) себя. Должен стать готовым пойти на зов Спасителя ьезоговорочно, без оглядки, а не так, как сделал один из призванных, сославшись на необходимость устройства его житейских дел прежде ответа на призыв Христов. А чтобы в своей работе пастыря-учителя человек не впал в «пустословие» (1 Тим. 1,6) или поверхностный пересказ Евангельского учения, будущий пресвитер обязан сформировать себя, как широко сведущего человека, приобрести и разумно использовать все специальные познания в богословских науках, не говоря уже об абсолютно неизбежном изучении и освоении Священного Писания и Предания в целом; обязан знать Историю Церкви, аскетические труды святых отцов, Каноническое право, Устав богослужебный, начала церковной Экономии и многое другое. Кандидат священства кроме специальных этих познаний должен иметь, по возможности, широкое общее образование. В миру ему будут заданы самые различные вопросы о разрешении нравственных и духовных недоумений, о взаимоотношении любви Божией и Его справедливости, о грехе и зле на земле, о страданиях людей, о загробной жизни и тому подобное. Пастырь должен иметь ответ на всякое вопрошение и ответ не формально-законнический, но полный силы духовной и его личной убежденности в истинности разъяснений. И такие ответы — «увещания», по слову Апостола Павла, должны быть приправлены терпением, кротостью и, главное, любовью к собеседнику. «Цель (такого) увещания есть любовь от чистого сердца и доброй совести, и нелицемерной веры» (1 Тим. 1,5). И мы, служители будущие и настоящие Престола Славы, для того «помилованы», чтобы Иисус Христос показал и в нас, как в самом Апостоле, «все долготерпение, в пример тем, которые будут веровать в Него к жизни вечной» (1 Тим. 1,16). В таком долготерпении следует изучать как все наше знание и, в частности, ознакомиться с опытом пастырствования по жизнеописаниям выдающихся священнопастырей, по трудам известных пасторологов, ибо своего личного опыта начинающий священное поприще еще не имеет.

Во всей этой подготовительной деятельности в пресвитера в исходных ее основах Пастырское богословие не дает готовым весь потребный материал, но предлагает нам только некую методологическую схему деятельности, в которой приемы и навыки изменяются с изменением исторических особенностей церковной жизни, и в зависимости от того, где именно проявляет себя пастырь: в алтаре ли как совершитель Таин, на амвоне ли как проповедник, в самом ли храме как требоисправитель, в своем ли доме или в домах больных и т. п.

Принимая во внимание громадность и трудность материала образовательного значения и высокую духовную ответственность во всех действиях, предстоящих пастырю, а также и постепенность накопления житейско-пастырского опыта, который дается лишь в конце многих лет работы, наши знаменитые авторитеты Пасторологии, как св. Григорий Богослов, св. Григорий Двоеслов или св. Иоанн Златоуст, а в России — блаженной памяти о. Иоанн Сергиев и другие рекомендовали воздерживаться от хиротонии очень молодых людей. Исходя из этого весьма важного соображения, практикой Русской Православной Церкви установлен примерный возраст в 25 лет для хиротонии во диакона и только около 30 лет — для пресвитера.

В главе 3–ей Первого Послания к Тимофею св. Апостол отвечает как бы прямо нам, ныне живущим, на наш тревожный вопрос: можем ли мы все же желать епископства (или пресвитерства)? Прежде чем изучить ответ Апостола, приникнем со всяким вниманием к нашей собственной совести, исследуем нашу прошлую жизнь и все то настоящее наше душевно-духовное расположение к поднятию на наши плечи бремени Христова, о котором Сам Спаситель говорит, что оно легко, что иго Его — благое. Примерим наши личные данные к тем определениям звания священнослужителя, которыми богато изобилует Священное Писание и Предание, и поищем в себе то, что им вполне или пока отчасти отвечает в нас. Вот эти определения.

Пастыри суть продолжатели земной спасительной миссии Сына Божия — Его заместители. Совершая Божественную Литургию, они говорят в первом лице от имени Самого Иисуса, как бы замещая Жертву. Они, далее, свидетели Христу, соль земли, избранные, учители людей, сотрудники Христовы в устроении спасения, совершители всех богоустановленных Таинств, низводители Святого Божиего Духа, благословляющие все и вся Его Именем, целители болезней, изгонители бесов, воскресители мертвых, сослужители ангелов, земные ангелы, род святых, царственное священство, иереи по чину Мелхиседекову, Апостолы, благовестники покаяния и Царствия Божия, пророки, подобные древним глашатаям пришествия Божия на землю, носители преизбыточествующей благодати Господней, собеседники святым, молитвенники за весь мир, облеченные Духом для отпущения и связывания грехов человеческих, старейшины Церкви, Ее устроители и хранители, образ для всех верующих в слове, в жизни, в любви, в духе, в вере и чистоте своей; хранители таин Царствия Божия; единые со Христом, как гроздья Лозы; братья Его; благословенные Отца Небесного, сосуды любви к ближним и ко врагам; они — сыны Всевышнего, боги по благодати; блаженные, миротворцы, смиренные, дерзновенные, гонимые от мира, исповедники, щедрые и нищие, покорные земным властям, слуги всем, наипаче Богу; пламенеющие духом, терпеливые, страннолюбцы, победители зла добром, постники и воздержники во всем, радующиеся; святые как члены Тела Христова — Церкви Его; посредники между Богом и людьми; непорочные, трезвящиеся, целомудренные; они благочинны, честны, правдивы, не пьяницы, не бийцы, не гневливы, не сварливы, не корыстолюбивы, домоправители мудрые, трудолюбы; они — посланники Церкви и ангелы Ее … Высотою служения, величием, силою и славою божественною епископы и пресвитеры превосходят всякую славу земную, их имена начертаны на скрижалях неба — в Книге Жизни.

Вот почему каждый пастырь и каждый кандидат священства, исполненный благоговейного ужаса и совершенного смирения, обязан неусыпно, бдительно вникать в свою душу, проверяя каждую свою мысль, каждое делание на вышеприведенных определениях, всегда памятуя огромную ответственность свою пред Судом в День страшный Господа нашего Иисуса Христа, где будет он истязан о святом Залоге, данном ему в незабвенный и светлейший и блаженнейший час его хиротонии.

Всякий иерей или архиерей по хиротонии обязательно поставляется к служению своему в определенном ему храме и приходе или, в случае епископства, на заранее намеченную кафедру. Первый должен подчиняться своему архиерею, а второй — знать своего правящего главу Поместной церкви. И каждый такой посланник Божий должен веровать во Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь и твердо, ясно знать, что эта Церковь единая в отличие от всех, как-либо «подобных» или претендующих на такое подобие, так называемых церковных образований или организаций экклезиологического характера, союзов людей, находящихся в стороне от истинной Церкви, противящихся Духу Святому, чаще всего несродных Ей по их гордыне и своемыслию.

Содержание понятия Церкви и Ее существо раскрываются наукой Догматического богословия и Церковного права, выходя за пределы Пасторологии. Тем не менее, нам здесь следует указать лишь те элементы, из которых слагается понятие Церкви — как слова Самого Господа Иисуса ученикам, сказанные по дороге в Гефсиманию, о Лозе и Ее гроздьях, как основание Церкви в определении Апостола Павла.

4. Понятие о Церкви

Первым наиважнейшим долгом каждого православного христианина, а тем более каждого священнослужителя, является укоренение в своем сознании идей Церкви. Истинное понимание Церкви давно ослаблено христианским Западом. Спорить о существе Церкви, анализировать различные Ее определения и т. п. можно без конца и бесплодно до тех пор, пока человек не вошел, не вжился всем своим существом в соборное общение со Христом, окончательно не полюбил Единую, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь, земно-небесную.

Основное зло современности, ее разъедающая язва, — это даже не столько маловерие во Христа Иисуса, сколько непонимание или легкомысленное отношение к учрежденной Им Его единоспасающей Церкви, что наблюдается как в среде мирян, так, увы, и самого духовенства.

Все мы стоим под знаком затяжного кризиса церковного сознания. Иные исповедуют Христа, отъединенного от Церкви Его земной, другие толкуют Церковь, как дело «человеческое», как некое общество или союз одинаково мыслящих, третьи толкуют о «Церквах»: римской, лютеранской, реформатской, англиканской, пресвитеранской, евангелической и т. п., — и молятся о соединении всех Церквей (как и мы), четвертые просто отбрасывают всякую форму церковности, ища своего спасения для вечной жизни в измышленных ими домыслах о Церкви Небесной, как единственной реальности.

От такого брожения умов раждается великий и губительный мировой соблазн, отвращающий от Церкви тысячи и тысячи людей. Эти соблазненные уходят на «страну далече», погружаясь в суеверие, сектантство, иогоизм, буддизм, оккультизм, теософию и прочее. Возникают лже-христы и лже-пророки, расхищающие стадо Христово, которое мы, духовные, верные сыны Матери-Церкви призываемся Ее Главою защищать, собирать и охранять, как овец от волков, памятуя, что в таком деле Господь с нами во вся дни.

Как же должны мы уяснить себе самим и пасомым существо Святой Церкви? Оно дано нам в постижение и исповедание даже до смерти мученической как святой и нерушимый догмат, прежде всего, и дано свыше как залог веры и верности. Никео-Цареградский символ запечатлен словами духовносных отцов Собора: «изволися Духу Святому и нам». Великий Павел, премудрый Богособеседник по внушению Духа питал этих отцов своими Посланиями к Коринфянам (1–ое, гл. 1,18) и Ефесянам (гл. 1,10,23 и гл. 5, 23–27, 30–32) в особенности.

Один из блестящих экклезиологов Православия А.С. Хомяков именует (на основе анализа этих Посланий) Церковь «Откровением Божественной Истины на земле» и дает такое Ее определение: «Церковь не есть множество лиц в их личной отдельности, но единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати»[32].

Мы, чада Церкви — Тело Ее, соединяемое любовью с Ее Главою, скрепляемое братской любовью всех его частей, то есть, нас самих. Церковь, по Апостольскому слову, «столп Истины, а Истина — Сам Христос» (Ис. 14, 6), пребывающий со Отцем и Духом. Иначе, Церковь есть вечная икона Пресвятой Троицы. Такое постижение Церкви не открывается рационалистическому мышлению, но дается всем, истинно живущим в Церкви, в порядке Божественного благодатного откровения. Учение наше о Церкви, как о Теле Христовом, отнюдь не есть какая-либо метафора или аналогия; Тело это есть подлинная, высшая реальность нашего опыта и жизни в Ней. А эта жизнь есть жизнь Богочеловека (Ин. 14,6).

По учению св. Апостола Павла, Церковь предстает как Невеста Христова, оживотворяемая Христом, как вечно в Нем живая. Правильнее было бы поставить вопрос: не что есть Церковь, а Кто есть Церковь. Существо одухотворенное, «часть» Божества по благодати, содержащая всю полноту Истины, как руководимая Самой Истиной. Связь наша со Христом и друг с другом осуществляется во святейшей Евхаристии, в литургической молитве каждого о каждом и о всех. Эта молитва есть как бы кровь, обращающаяся в Теле Церкви, она — Ее жизнь и выражение Ее жизни, она — глагол Ее любви, вечное дыхание Духа Божия.

Каждый клирик, каждый кандидат священства должен освоить такую мысль о величайшем Доме Церкви, где он пребывает, где он готовится трудиться ради своего совершенного обновления и спасения других. Тогда он сумеет опознать и освоить все псевдоэкклезиологические названия, все замены и подмены Церкви «церквами», сумеет разобраться в правости и неправости предлагаемых ему различных призывов, во всей искусственности рационалистического подхода к тому, что превышает всякую «мудрость мира сего». Недаром для нас жили невидимые для мира и великие в очах Божиих отцы Церкви, Ее подвижники, Ее святые иерархи, иереи, преподобные, исповедники, благовестники и мученики, постигшие тайну Христовой Церкви своей молитвой, своею кровью, слезами покаяния, сподобившиеся великих даров Святого Духа за их неуклонное пребывание в Теле Христовом. Эти праведники предваряют нас всех в вечном Царстве Божией славы, в Торжествующей Церкви Небесной.

На основании сказанного нам легко узнать, находимся ли мы в Церкви. О нашем бытии в Ней свидетельствует и в том совершенно удовлетворяет нас:

1) непрерывность Апостольского преемства благодати священства, неизменно сохраняющегося в нашей Церкви;

2) непрерывность догматичесикх и канонических основ вероучения и устройства Церкви;

3) взаимопризнание и молитвенное общение всех поместных патриархатов и митрополий с их клиром.

К этим объективным, историко-догматическим и каноническим качествам Единой истинной Православной Церкви уместно добавить субъективное указание на то, что в росте нашей «веры — внутреннего знания» возникает богооткровенная сердечная убежденность о пребывании в Церкви и в нас Духа Святого, от Отца исходящего, неотлучно и повсюду и всегда действующего в жизни Таинств церковных, очищающего и освящающего через них нашу жизнь в ее целом[33].

Глава II. Пастырство ветхозаветной церкви

1. Пророк Божий Моисей — основатель Ветхозаветного священства

Когда мы говорим о Ветхозаветной Церкви, о её священстве, то невольно вспоминаем и имя великого пророка Божия Моисея, жизнь которого была посвящена целиком и полностью на служение Богу, на служение своему народу. И это не случайно, ведь пророк Божий Моисей — основатель Ветхозаветного священства. Как Новозаветная иерархия имеет своего Основателя Христа Спасителя, так и Ветхозаветная иерархия имеет основателя в лице пророка Моисея. Жизнь пророка Моисея поэтому представляет собой интерес и содержит в себе много поучительного и назидательного для всего пастырства в целом. Вникая в его жизнь, мы видим в нем человека большого духа, исключительной духовной красоты, пастырской жертвенности. Его образ вырисовывается перед нами, как образ человека крепкой веры, горячей любви, твердой воли, сильного решительного характера, пастырской ревности и высокой целеустремленности.

Говоря о святом пророке Божием Моисее как основателе Ветхозаветного священства, следует сказать, что он был избран для этого с момента своего рождения. Родился он в ту мрачную эпоху, в то тяжелое время, когда израильский народ находился в чужой языческой стране, когда он стонал под многовековым игом египетского рабства. Как и всем еврейским младенцам, ему угрожала страшная смерть, но он был спасен Божественным Промыслом.

При дворце фараона Моисей получил отличное по тому времени образование. Свидетельствуя об этом, святой первомученик и архидиакон Стефан говорит: «И наказан бысть Моисей всей премудрости египетской: бе же силен в словесех и делех» (Деян. 7,22). И действительно, ему как приемному сыну царской дочери были открыты все пути к усвоению и изучению египетской науки, культуры и искусства.

Никогда еще языческий мир не достигал такой высоты своего развития, какой он достиг во времена Моисея. Об этом свидетельствуют многочисленные памятники, которые дошли до наших дней. Многочисленные археологические находки, величественные древне-египетские пирамиды удивляют и приводят в изумление многие умы современного человечества.

Сорок лет прожил Моисей при дворе египетского фараона. Его окружал развращенный, огрубевший языческий мир. Он видел все богатства и материальные ценности древнего Египта. Он также видел и роскошную, с излишествами жизнь язычников, которая заключалась в удовлетворении всех телесных чувств, похотей и страстей. С другой стороны, Моисей не мог не видеть и тяжелой жизни своего родного богоизбранного народа, который сильно страдал в языческом рабстве. Проникнувшись любовью к своему народу, он скорбит, его сердце раздирается при виде всего этого. Горесть, бедствия своего народа очень сильно отразились на психологии Моисея. Он не мог согласиться с тем, что его окружало. Обладая всеми качествами истинного пастыря, он понимал все духовные запросы и потребности своего народа, они ему были близки и дороги; поэтому он всегда готов был отозваться на зов его. Несмотря на то, что Моисей занимал при дворе одно из видных мест и пользовался всеми благами его, он испытывал чувство скорби и печали. Он готов был пожертвовать всем, даже своей жизнью, для того, чтобы помочь, чтобы спасти свой народ от тяжелого рабства.

Хотя Моисей и воспитывался в языческом духе, хотя его и окружал языческий мир, он сумел сохранить в совершенной чистоте отеческую веру, веру в Единого Истинного Бога. Он сберег в чистоте душу свою от идолопоклонства. Проникаясь все более и более глубочайшей убежденностью своих идей, своей веры. Он изо дня в день приходил от силы в силу. Как носитель правды Божией он ясно созерцал своим духовным взором Того, в Кого верил и Кому служил. Вот почему, находясь среди грубого идолопоклонства, Боговидец Моисей не усомнился. Он не поколебался в своей вере, он устоял перед всеми соблазнами и искушениями, он был тверд. Он, «Невидимаго. Яко видяше, терпяще», — говорит св. Апостол Павел (Евр. 11, 27). Эти слова характеризуют хождение Ветхозаветного пастыреначальника перед Богом с самой лучшей стороны.

Известный церковный проповедник Е. Берсье говорит, что «святой пророк Моисей мог рассчитывать на самое высокое положение в Египте. Ему предстояла блестящая будущность. Для него готов был царский трон. Он мог стать властелином, он мог владеть всеми богатствами Египта»[34]. Сейчас перед ним было два пути: путь временной славы и почестей и путь скорбей и самоотвержения, путь тяжелый и тернистый. И он пошел по второму пути. Он не увлекался блеском придворной жизни, он пожелал лучше страдать со своими единоплеменниками, чем властвовать с врагами своего народа. Он решительно и добровольно, без всяких насилий и принуждений отказывается от всех преимуществ своего исключительного положения при дворе фараона и разрывает всякую связь с Египтом. Он предпочитает страдание вместе с народом Божиим, «нежели имети временную греха сладость» (Евр. 11, 25).

Любовь и преданность своему народу, желание послужить и помочь ему в беде, повели святого пророка Божия Моисея по пути скорбей. Унижения и поношения. Истинный служитель Божий предпочел поношение Христово выше всяких благ и земных богатств. Будучи водим Божественным Промыслом, он удалился в пустыню и здесь, ведя строгий образ жизни, обдумывал положение своего народа, постоянно готовился к предстоящему подвигу. Пустыня стала для него особой духовной школой. Здесь в уединении, среди полного безмолвия святой пророк был с Богом. Здесь он еще более духовно возрос, духовно укрепился, именно здесь он назначается пастырем — вождем и освободителем израильского народа.

Получив Божественное повеление, пророк Божий Моисей становится во главе народа Божия. И став на этот ответственный и тяжелый путь, он не проявил ни тени страха за свою личную безопасность. Наоборот, мы видим только смирение его, он считает себя недостойным этого высокого назначения. Он готов идти навстречу любым трудностям, он готов идти на любые подвиги, даже на смерть ради своей идеи, ради общего блага. Полный святых дум, святой веры, надежды на милость Божию, он говорит народу: «Дерзайте, стойте и зрите спасение, еже от Господа» (Исх. 14,13). Быть спокойным — вот первое действие твердой веры пред лицом испытания.

Везде и всюду проявлял он постоянную заботу о попечение о благополучии своего народа. Душепопечительство о своем народе всегда преобладало в нем над попечением о самом себе. В любую минуту он готов был положить душу свою за народ свой. Так, прося помилования у Бога своему народу, он прямо говорит: «Молюся Ти, Господи, согрешиша людие сии грех велик и сотвориша себе боги златы. И ныне, аще убо оставиши им грех их, остави, аще же ни, изглади мя из книги Твоея, в нюже вписал еси» (Исх. 32, 31–32).

Благодаря силе веры и любви, кротости и смирения, благодаря высокой целеустремленности, святой пророк Моисей был допущен к близким сношениям с Богом. Если вспомнить события, происходившие у подножия горы Синай. То они ясно свидетельствуют и указывают на то, как близко стоял пророк Моисей к Богу по отношению своего народа. Эти события указывают на то, что пророк Моисей был единственным посредником между Богом и всем израильским народом и Пастыреначальником его священства[35]. Описывая события, происходившие у подножия горы Синай, святой Григорий Богослов говорит, что весь народ не имел столько сил, чтобы выносить видимое и слышимое, и потому всеми приносится общее прошение Моисею, чтобы он стал посредником закона; и народ не отказывается, как Божию велению, верить всему, что ни возвестит Моисей по научению свыше[36].

Мы знаем, что до Моисея не было иерархического священства. В те времена патриархальное священническое служение не было и не могло быть отдельным служением, потому что Церковь еще не выходила за пределы семейной жизни, вся власть, связанная с этим служением, была сосредоточена в одном лице — главе семьи. Но во времена пророка Моисея, когда Церковь представляла собой уже весь народ израильский, когда верующие образовали большое религиозное общество, выделяется особое пастырское служение. Святой пророк Моисей учреждает новое иерархическое священство, которое состоит из трех степеней. Он учреждает новое священническое сословие служителей Божиих при Скинии. Колено Левия как колено избранное для священнодействия было отделено от всего народа и введено к исполнению своих обязанностей особым обрядом посвящения. Это избранное колено было призвано к тому, чтобы хранить Закон Божий в его неповрежденности и чистоте, учить ему народ, наблюдать за его исполнением, судить по нему и, наконец, совершать богослужение и смотреть за священными предметами. Но и не все левиты имели одинаковые права в совершении богослужения. В самом колене Левиином делается особенный выбор. Аарон и его род, как цвет всего колена, обозначается процветшим жезлом и выделяется для священнодействий в прямом смысле этого слова. И если на племени Левиином в целом лежала обязанность смотреть за исполнением Закона, то на племени Аароновом обязанности более высокие — особые религиозные действия, средоточием которых были жертвы. В потомстве Аарона в свою очередь также делается выбор: старший в роде получает право первенства и с ним право входить во Святое Святых, тогда как остальные священники могли совершать свое служение только во Святилище (Числ. 18, 1–7).

Выполняя волю Божию, святой пророк Божий Моисей посвящает брата своего Аарона первосвященником, а сыновей его — священниками. Остальные левиты были назначены служителями. Они охраняли здание Скинии со всеми ее принадлежностями, поддерживали чистоту в ней, прислуживали священникам во время богослужения и вообще отправляли низшие религиозные обязанности, находясь в полном подчинении священников. Ко всему этому нужно заметить еще и тот факт, что от призванных к священническому служению требовалась особенная святость жизни и строгое внимание и благоговение к своим обязанностям. Священнослужители должны были соблюдать особую телесную и душевную чистоту и избегать всего того, что могло бы отвлечь их от внимания к высокой цели своего служения. Так появилось Ветхозаветное иерархическое священство, основателем которого был великий пророк Божий Моисей. Его исключительные пастырские качества — живая вера в Бога, любовь к Нему и Его народу, жертвенность, твердость и верность долгу — делают его пастыреначальником Ветхозаветного священства и ярким образцов для Новозаветных пастырей.

2. Время появления у евреев жертвоприношений и идея, заключенная в них

В идеальном райском состоянии Адам имел непосредственное общение с Богом, «ходящим в раю» (Быт. 3, 8) и не имел нужды в посредственном общении через кого-либо или чего-либо. «Необходимость в посредственном общении явилась лишь после грехопадения, когда Адам, убоявшись, «скрылся от лица Господа Бога» (Быт. 3, 8) Своего[37].

Грех прародителей стал средостением между Богом и человеком. Нужно было непременно преодолевать это средостение, чтобы снова заслужить милость Божию и примирение. Средством к такому примирению в первый же период жизни падшего человека явилось жертвоприношение и молитва. Так о сыновьях Адама — Каине и Авеле — Библия говорит, что они приносили жертву Богу от плодов рук своих (Быт. 4, 3–4). И милость Божия почила на одном из этих жертвоприношений. При размножении потомков Адама жертвоприношение перешло в руки старейшего в роде. И быть жрецом значило быть посредником между Богом и своим родом. Такими жрецами — посредниками явились ветхозаветные патриархи: Авраам (Быт. 22, 13), Исаак (Быт. 26, 25), Иаков (Быт. 31, 54).

Идея посредничества лежит в основе священнослужения, так как священнослужитель в существе своем и есть посредник между Богом и человеком, небом и землей. В патриархальном периоде еврейской истории это посредничество основывалось на праве первородства или старшинства в семье. Оно не носило характера установленного Богом иерархического священства, а было делом благочестивой традиции истории.

Митрополит Филарет о ветхозаветных жертвах говорит, что «Бог в одно время научил человека и приносить в жертву животных, и обращать кожу их в одежду, дабы сими жертвоприношениями он был вразумлен убивать в себе скотоподобные вожделения и страсти, имея также пред очима будущую Жертву победоносного семени Жены и верою облекался в заслуги и крепость Его»[38].

Замечательны суждения по этому поводу святителя Иоанна Златоуста. Он говорит: «Жертвы не были угодны Богу, как совершавшиеся не по Его желанию, а лишь по Его снисхождению. Совершавшимся жертвоприношениям Он придал образ соответствовавший будущему домостроительству Христову… Он выражает образ Христа и оттеняет будущие события»[39].

3. Богоустановленное иерархическое священство. Избрание и посвящение

После выхода евреев из Египта на горе Синае еврейский народ вступил в союз («Завет») с Богом через особое избрание, выделение его из среды других народов на служение Богу.

«Если вы будете слушаться голоса Моего и соблюдать Завет, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля. А вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19,5–6).

Еврейский народ, как видим, призывался к святости пред Богом, к тому, чтобы каждый из народа был чист и свят как священник пред лицом Всесвятаго Бога. Евреи понимали, что от них требовал Бог, но, сознавая свою греховность, свою неспособность входить в непосредственное общение с Богом, взмолились Моисею так: «Говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, чтобы нам не умереть» (Исх. 20,19).

Таким образом, народ сам пришел к мысли о необходимости особого посредничества между ними и Богом, то есть, необходимости пастырства. Не всякий из евреев мог быть священником. На «службу священства» было избрано Богом колено Левиино, род Аарона (Числ. 18,1–7; Исх. 28,1–29). После избрания следовало особое посвящение через следующие действия: омовение, возложение священнических одежд, помазание елеем, окропление елеем и кровью жертвенных животных, семидневное пребывание у дверей Скинии и торжественные жертвоприношения в восьмой день (Лев. 8,2–36; 9,1–24).

4. Основные обязанности Ветхозаветного священства[40]

В чем заключались основные обязанности Ветхозаветного священства? В его служении.

«И сказал Господь Аарону: … и ты, и сыны твои с тобою наблюдайте священство ваше во всем, что принадлежит жертвеннику и что внутри за завесою, и служите; вам Я даю в дар службу священства, а посторонний, приступивший предан будет смерти» (Числ. 18,7).

На первом месте священства, как видим, поставляется служение при Жертвеннике, то есть, принесение жертв Богу от лица верующих со всеми, сопровождавшими жертвоприношение обрядами (Лев. 16)[41].

На втором месте — служение за Завесою, то есть, во Святилище. Обязанности служения здесь состояли в следующем:

а) курение на жертвеннике кадильном (Исх. 30,1–8),

б) возжение светильников (Лев. 24,1–4),

в) приготовление хлебов предложения (Лев. 24,5–8).

Кроме указанного служения на обязанности священников было учительство народа и право суда[42]. Дело учительства выражалось в том, что священник через каждые семь лет читал народу весь Закон (Втор. 31, 10–13), и народ «от уст его искал закона» (Мал. 2,7), а также поучал их уставам Моисея (Лев. 10,11), уменью различать священное от неосвященного и нечистое от чистого, что находится в прямой связи с учением о жертвах.

Учительству пастыря — священника в Ветхом Завете придавалось особо высокое значение. За неисполнение этой обязанности пророк Исаия называл молчащих священников и духовных руководителей народа резкими обличительными словами: «немыми псами», «бессмысленными пастырями» (Ис. 56, 10–12) и т. д.

Следующей важнейшей обязанностью пастыря являлась молитва за народ. «И будет сие вам, — сказал Господь Аарону и сынам его, — законное вечное, ежели молитися о сынах Израилевых и о всех гресех их» (Лев. 16,34; Числ. 15,25). Молитвенно «предстоя пред Господом и служа Ему» (Втор. 18, 5), пастырь должен постоянно просить помощи у Бога в выполнении своего высокого назначения: «созидать Дом Божий и быть в нем стражем» (Пс. 126, 1).

5. Качества Ветхозаветных священников

Многообразие и важность обязанностей Ветхозаветного священства требовали от него высоких и физических, и духовно — моральных качеств. Прежде всего священник должен быть законорожденным (Втор. 23, 2) и не иметь никаких физических недостатков. Являясь из рода Ааронова и вырастая в священнической среде, он должен с юных лет набираться «духа премудрости и разума» (Исх. 11,1–2), затем — «знаний и благоразумия (Иер. 3, 15). Он должен был готовиться не к формальному выполнению своего служения через принесение жертв и совершение обрядов, а к глубокому и всестороннему руководству всей морально — духовной жизнью народа. Свою подготовку к пастырскому служению священник должен проходить согласнотребования Господа: «Я милости хочу, а не жертвы, и Боговедения, нежели всесожжений» (Ос. 6, 6).

Высокому уровню этих требований должны были соответствовать и высокие внутренние качества священства[43]. Наш анализ священнического служения в Ветхом Завете следует завершить упоминанием служения Первосвященнического, сосредоточившего в себе вышеуказанные служения Левитского священства.

6. Особенность Первосвященнического служения

Ветхозаветный Первосвященник наиболее полно осуществлял в своем служении идею посредничества между Богом и народом и являлся ближайшим прообразом Единого Ходатая Бога и человеков — Христа Спасителя. Будучи представителем своего народа пред Богом, он один только носит «имена сынов израилевых на наперстнике судном у сердца своего» (Исх. 28, 29). И только он один был удостоен особой близости к Богу, получив право раз в год в Скинии входить во Святая Святых. Здесь он совершал курение «пред лицом Господним» — Ковчегом Завета. Крышку этого Ковчега Завета он кропил кровью и этим очищал самого себя и дом свой (Лев. 16, 17), а также Святое Святых (33 ст.), Святилище (16 ст.), Жертвенник (18–19 ст.), священников и народ (33 ст.). Через это очищение весь народ делался чистым «от всех грехов пред лицом Господним» (30 ст.).

7. Служение пророков

В Ветхом Завете некоторые обязанности священников выполняли пророки. Еврейский термин «пророк» (Нави) имеет два смысла: широкий и узкий. В широком смысле пророком называется человек, получающий определенное откровение от Бога. Таковым был, например, Авраам, получившие откровение от Бога быть жрецом народов как старший в роде (Быт. 20, 7).

В узком (собственном) смысле пророками назывались такие лица, которые, получая откровение от Бога, должны были сообщать его народу как слушателю. Таковы были все пророки от Моисея до Малахии и Иоанна Крестителя.

Но надо сказать, что они не могли заменить и не заменяли Аароново священство с его особыми правами и обязанностями, а лишь дополняли его в деле духовного руководства жизнью еврейского народа. Передавая народу откровения воли Божией, они от лица Бога учили, обличали, вразумляли, просвещали народ, призванный жить под верховным водительством (троекратией) Самого Бога. Обличения и вразумления касались не только народа, но нередко и его священства. Таким характером отличались обличительные речи особенно пророков: Иезекииля (23,1–2), Иеремии и Исаии (56,10–11), Малахии (1,6–12; 2,1–3), Михея (3,5–11).

«Пророческому слежению, — говорит проф. А.[44] Ветелев, — был свойственен дух пастырского руководства внутренней духовно — моральной жизнью еврейского народа». Пророки были «совестью» этого народа на всех путях его жизни и личной, и общественной.

Таким образом, обязанность учительства, духовного руководства Ветхозаветное священство разделяло с особыми избранниками Божиими — Ветхозаветными пророками, которые специально были призываемы Богом на это великое служение.

Глава III. Пастырство новозаветной церкви

1. Иисус Христос — Основатель Новозаветного пастырства

Чтобы начать и проходить свое высокое равноангельное служение, пастырь Церкви нуждается в таком примере, который бы увлек его своей красотой и величием на путь пастырского подвига, который был бы для него путеводной звездой на трудном крестном пастырском пути, который освещал бы ему этот путь. Значение личного примера в религиозной жизни не только отдельных людей, но и целых народов, огромно. Преподобный Сергий Радонежский у русских, преподобный Иоанн Рыльский у болгар, Франциск Ассизский у католиков, — на протяжении веков продолжают жить в умах и сердцах миллионов людей, возбуждая в них самые возвышенные чувства, подвигая их на величайшие дела. Пыль веков нисколько не затмила их светлых, вдохновляющих образов и ржавчина жизни не подточила силы их влияния.

Надо ли доказывать, что для пастыря Церкви таким примером должен служить прежде всего образ Пастыреначальника Иисуса Христа? Думаем, что это для всех ясно.