М В Фрунзе - Военная и политическая деятельность

Колчаковцы 14 марта захватили Уфу и важную узловую станцию Чишма (30 км юго-западнее Уфы), откуда железнодорожные магистрали шли на Самару (Куйбышев) и Симбирск (Ульяновск).

В центре Восточного фронта противник осуществил оперативный прорыв, но быстро развить его не сумел. Несмотря на понесенные в боях под Уфой большие потери, 26-я и 27-я дивизии совместно с героически сражавшимися отрядами уфимских рабочих упорнейшей обороной и яростными контратаками почти на две недели приостановили дальнейшее продвижение корпусов Западной армии. Только в самом конце марта белогвардейцам удалось сломить сопротивление обескровленных дивизий 5-й армии и вынудить их к дальнейшему отходу.

Так завершился на левом (северном) крыле и в центре Восточного фронта первый месяц боевой весны 1919 г.

По-иному развивались события южнее уфимского района. Там советские войска еще удерживали инициативу в своих руках. Успешные наступательные бои вела и 4-я армия, замыкавшая правое (южное) крыло Восточного фронта. Командующий этой армией М. В. Фрунзе был включен в работу по подготовке отпора колчаковцам буквально с первых дней наступления противника.

Уже 5 марта Реввоенсовет Восточного фронта назначил М. В. Фрунзе командующим создаваемой Южной группой, в состав которой были включены 4-я армия и действовавшие в районе Оренбурга части войск Советского Туркестана{96}. На базе этих частей предстояло развернуть новое оперативное объединение - Туркестанскую армию. Таким образом, в тот самый момент, когда еще только завершалась напряженная работа по реорганизации и повышению боеспособности 4-й армии, ее командующий получил дополнительное ответственное задание, для выполнения которого требовались и выдающиеся организаторские способности, и опыт работы в области строительства Красной Армии. Ведь формировать Туркестанскую армию и одновременно управлять Южной группой и 4-й армией Фрунзе должен был непосредственно в ходе напряженных сражений, поскольку командование Восточного фронта возложило на формируемую Южную группу неотложные задачи "...по прочному обеспечению Оренбургской и Уральской областей и поддержанию связи с Ташкентом..."{97}.

Чтобы удержать в своих руках Оренбургскую и Уральскую казачьи области, следовало прежде всего завершить их освобождение, повсеместно восстановить и укрепить там власть Советов. Столь же активные действия требовались для сохранения устойчивых связей с Советским Туркестаном. Кроме того, в условиях, когда противник развернул наступление на левом крыле и в центре фронта, очень важно было сохранить за собой инициативу действий на правом крыле, где Колчак намеревался силами Оренбургской казачьей армии нанести удар одновременно с наступлением Западной армии, овладеть Оренбургом и зажать в тиски войска 5-й и 1-й советских армий.

Между тем обстановка усложнялась с каждым днем. В тылу советских войск 8 марта вспыхнуло крупное кулацкое восстание, подготовленное белогвардейскими агентами и приуроченное ко времени перехода армий Колчака в наступление. Восстание охватило пять уездов Самарской и Симбирской губерний. В ночь на 11 марта была предпринята попытка поднять антисоветский мятеж в Самаре, где располагались органы управления и тыловые учреждения 4-й армии. М. В. Фрунзе предпринял срочные и решительные меры, в итоге которых кулацкие отряды были разгромлены. К 16 марта были ликвидированы последние очаги восстания.

На фронте в эти же дни полки 22-й и 25-й дивизий продвинулись на 30-40 км, заняли ряд населенных пунктов, взяли в плен 800 белогвардейцев и захватили значительные трофеи. Когда Фрунзе 18 марта доложил по прямому проводу командующему фронтом о действиях своих войск, тот ответил: "Работа вашей армии превзошла все ожидания - единственная светлая страница нынешних дней фронта"{98}.

Однако М. В. Фрунзе не мог удовлетворить частный успех, и он настойчиво искал пути и способы изменения всей обстановки в пользу советских войск. В начале марта он направил Совету Народных Комиссаров Украины письмо, в котором сообщил об ответственных задачах 4-й армии и просил предоставить в ее распоряжение часть трофейного артиллерийского и инженерного имущества, захваченного советскими войсками при освобождении Украины. В письме говорилось, что на Восточном фронте ощущается острая нужда в таком имуществе, а центральные органы снабжения Советской России им не располагают.

Через несколько дней М. В. Фрунзе направил председателю ЦИК Советского Туркестана телеграмму, в которой приветствовал трудящихся всех национальностей Туркестана и сообщал, что в ближайшее время войска Красной Армии прибудут на помощь бойцам Туркестана, "...доселе не опустившим красного флага и отбившим все яростные нападки врагов"{99}.

В середине марта, когда командование Восточного фронта в соответствии с указаниями главкома И. И. Вацетиса решило направить часть сил формируемой Туркестанской армии на отражение наступления противника в районе Уфы, Фрунзе сразу ставит важный политико-стратегический вопрос: остается ли при изменившейся обстановке задача удержания Туркестана первоочередной и главной? Если остается, то, по мнению М. В. Фрунзе, следует создать особый Туркестанский фронт. "...Я бы лично считал возможным справиться с этой задачей при условии сохранения Туркестанской армии в теперешнем виде с придачей одной бригады из центра и с использованием сил 4-й армии, одновременно беря на себя обязательство охраны Уральской и Оренбургской областей..."{100}.

Член Реввоенсовета фронта С. И. Гусев ответил, что центральная власть считает необходимым "...по соображениям международной политики восстановить положение под Уфой, хотя бы ценой временного отказа от движения на Туркестан..."{101}.

В данном эпизоде ярко проявилась типичная черта Фрунзе: он не требовал и не искал для себя дополнительных прав, а в интересах дела, в интересах революции добровольно брал на себя трудные обязанности и полную ответственность за их исполнение.

Широта политического и стратегического мышления М. В. Фрунзе нашла отражение в направленном им 18 марта письме В. И. Ленину и Реввоенсовету Республики. Письмо содержало анализ обстановки, сложившейся в центре и на южном крыле Восточного фронта, а также в прифронтовых районах. Изложив обстоятельства возникновения и ликвидации кулацкого восстания, Фрунзе отметил, что оперативный тыл неустойчив, что "...в Уральской и в Оренбургской губерниях политика наша является особенно ответственной, тогда мы, как носители ее, на высоте задачи"{102}. Глубокая тревога выражена в письме и по поводу возникших на фронте разговоров о возможности отхода советских войск к Самаре и Симбирску.

Объективно характеризуя крайне трудное положение Восточного фронта, Фрунзе тем не менее не высказывает никаких претензий и жалоб на отсутствие подкреплений, недостатки в материальном обеспечении, а сам предлагает провести ряд мер по мобилизации и максимальному использованию местных сил и ресурсов, по укреплению тыла. Единственная его просьба - прислать некоторое количество опытных работников, чтобы наладить деятельность армейских и гражданских органов и учреждений.

Итак, задача Южной группы в середине марта была решительно изменена. Если ранее, руководствуясь указаниями Совета Обороны, главком приказал "...вести самые энергичные активные действия в сторону Туркестана..."{103}, то теперь от Восточного фронта потребовалось во что бы то ни стало восстановить положение на уфимском направлении, сняв все, что можно, с других направлений, в частности с туркестанского. При этом главком прямо указал, что "наступление в туркестанском направлении временно может быть приостановлено"{104}.

Лично для М. В. Фрунзе прежняя задача была особенно привлекательной. Он был направлен партией на Восточный фронт из края текстильщиков и, как бывший председатель Иваново-Вознесенского губкома РКП (б) и губисполкома, лучше, чем кто-либо другой, знал, как остро нуждается вся страна и его соратники по революционной борьбе, иваново-вознесенские рабочие, в туркестанском хлопке. К тому же, как уроженец Туркестана, Фрунзе, принимая командование войсками Южной группы, обещал своим землякам, героически отстаивавшим власть Советов: "...приложу все усилия к тому, чтобы желанная помощь пришла к вам как можно скорее"{105}. С огромным подъемом вел командующий Южной группой свои войска по указанному направлению; к середине марта Южная группа выполнила поставленные ей ближайшие оперативные задачи, овладев средним течением реки Урал, от Уральска до Орска.

Во второй половине марта, когда на северном крыле и в центре Восточного фронта противник рвался к Волге и Вятке, Главное командование считало целесообразным приостановить дальнейшее развитие достигнутого на южном крыле успеха, чтобы часть сил и средств Южной группы передать армиям, которые с трудом сдерживали натиск превосходящих сил противника.

Однако М. В. Фрунзе вовсе не намеревался оказаться в стороне от решения главной задачи, поставленной Восточному фронту, тем более в тот момент, когда обстановка быстро ухудшалась, а фронтовое командование не имело четкого плана действий. Он ясно понимал, чем грозит не только Восточному фронту, но и всей стране дальнейшее развитие уфимского прорыва, и обдумывал способы активного противодействия наступлению колчаковцев.

В очередном разговоре с командующим Восточным фронтом С. С. Каменевым, состоявшемся 25 марта 1919 г., Фрунзе прямо поставил вопрос: "Как вы дальше представляете себе деятельность войск моей группы? Я имею в виду необходимость действий на каком-либо из участков Востфронта, ибо туркестанские задачи, по-видимому, отходят сейчас более или менее в далекое будущее". И тут же сообщил исходную идею своего замысла: "... я части этой (25-й. - Прим. ред.) дивизии вывожу сейчас на линию железной дороги Самара Бузулук, где намерен их пополнить и где... они будут служить прочным обеспечением нашего Уфимского, пока что неустойчивого, фронта. Эти распоряжения уже сделаны и исполняются..."{106}.

Так было положено начало созданию группировки советских войск для нанесения мощного контрудара во фланг Западной армии противника, стремившейся прорваться к Волге.

В данном эпизоде проявились важные черты полководческого искусства М. В. Фрунзе: большая масштабность замыслов, объективная оценка обстановки, глубина предвидения. В этом же разговоре Фрунзе сообщил перехваченные данные противника о возможности прибытия английских интервентов в район Гурьева, где скопились огромные запасы нефти и керосина. Отметив важное политическое, экономическое и стратегическое значение этого района, Фрунзе выдвинул смелую идею: "Нельзя ли занять Гурьев при помощи посылки экспедиционного отряда морем? ...Я мог бы оказать значительное содействие ускоренным продвижением к югу, если бы со стороны Астрахани морем или сухим путем двинут был отряд силой примерно в один полк пехоты, полк кавалерии и при одной батарее"{107}.

Сложная обстановка не позволила сразу осуществить это предложение. Но о том, насколько оно соответствовало жизненным потребностям страны, говорит телеграмма, посланная В. И. Лениным в Астрахань члену Реввоенсовета отдельной 11-й армии К. А. Мехоношину 24 апреля 1919 г. Владимир Ильич предложил немедленно обсудить, "нельзя ли завоевать устье Урала и Гурьева{108} для взятия оттуда нефти, нужда в нефти отчаянная"{109}.

Так во всех помыслах и делах Фрунзе проявлялся его партийный и государственный подход к решению конкретных задач, его стремление претворить в жизнь указания В. И. Ленина, политику партии большевиков.

Решимость партии преодолеть все трудности и разгромить интервентов и белогвардейцев выразил проходивший 18-23 марта 1919 г. VIII съезд РКП (б). Съезд окончательно определил курс военной политики и очередные задачи защиты социалистического Отечества: сохраняя в руках партии -большевиков безраздельное руководство обороной страны и вооруженными силами, завершить в ужатые сроки строительство многомиллионной регулярной Рабоче-Крестьянской Красной Армии с твердым централизованным управлением, хорошо поставленной партийно-политической работой, с крепкой сознательной дисциплиной. Партия большевиков своевременно вскрыла замыслы интервентов и белогвардейцев, которые начали готовить общее наступление, чтобы нанести по Советской Республике решающий удар. Всех работников партии VIII съезд РКП (б) призвал удвоить бдительность и энергию, мобилизовать все силы на решительный отпор врагам революции.

Для коммунистов Восточного фронта, как и для всей партии, решения VIII съезда РКП (б) послужили программой и мощным стимулом дальнейшего усиления организаторской, мобилизационной и политико-воспитательной работы в войсках и среди населения прифронтовой полосы.

В конце марта в центре Восточного фронта противник сломил сопротивление измотанной в непрерывных боях 5-й армии и, развивая свой успех, создал реальную угрозу охвата ее флангов и выхода в тыл 1-й армии, которая к тому времени овладела значительной частью Южного Урала. Поскольку часть сил Южной группы и 1-й армии пришлось послать на помощь отходящим войскам 5-й армии, противник в начале апреля овладел наступательной инициативой и на южном крыле Восточного фронта.

Командующий Западной армией генерал Ханжин считал, что противостоящие ему войска 5-й и 1-й советских армий в основном уже разбиты, и 3 апреля отдал директиву о завершении их разгрома неотступным преследованием и овладении Стерлитамаком и Оренбургом. При этом Ханжин требовал: "Преследование вести на подводах, беспощадно истребляя добровольческие части противника, а также... интернациональные, уничтожая всех комиссаров"{110}.

Теснимые превосходящими силами противника с востока, северо-востока и юга, 5-я, 1-я, Туркестанская и 4-я армии отходили с боями в район восточнее Симбирска и Самары и севернее линии Оренбург - Уральск. В итоге отступления 2-й и 5-й армий по расходящимся направлениям между их флангами в центре Восточного фронта образовался разрыв шириной до 150 км. Войска Колчака продолжали продвигаться вперед, стремясь превратить свои оперативные успехи в крупную стратегическую победу.

Командование Восточного фронта не имело четкого плана действий и безуспешно пыталось остановить противника, создавая на его пути оборонительные заслоны и нанося контрудары на отдельных участках.

Главное командование Красной Армии, основное внимание которого по-прежнему было приковано к Южному фронту, было озабочено прежде всего тем, чтобы не допустить выхода колчаковцев к Волге, на берегах которой (в районе Саратова) они намеревались встретиться с войсками Деникина. 6 апреля главком И. И. Вацетис доложил Реввоенсовету Республики, что необходимо срочно восстановить боеспособность 5-й армии, для чего двинуть ей на помощь войска 1-й армии и выделить ей значительные подкрепления. Кроме того, главком предлагал немедленно создать на подступах к Волге с востока систему укрепленных плацдармов, прикрывающих районы Казани, Симбирска, Сызрани, Самары и Саратова. В докладе главкома выражалось мнение, что с помощью этих мер удастся остановить продвижение противника к Волге{111}.

Для осуществления намеченного главкомом требовалось время. Между тем колчаковцы всемерно наращивали свои усилия, чтобы до весенней распутицы преодолеть отделяющее их от Волги пространство. Командованию Восточного фронта было известно, что М. В. Фрунзе по своей инициативе уже обдумывал способы активного противодействия наступлению колчаковских армий и начал подготовку к созданию ударной группы советских войск. 7 апреля командующий фронтом С. С. Каменев предложил, чтобы Фрунзе объединил в своих руках управление всеми четырьмя армиями, противостоящими наступлению противника на направлении его главного удара. Фрунзе принял это предложение, но с условием, что ему будет предоставлена известная самостоятельность в планировании, подготовке и ведении операций. Командующий фронтом согласился с этим. Так Фрунзе добровольно принял на себя ответственность за проведение военных операций, от исхода которых во многом зависело будущее страны. Ведь именно в те дни В. И. Ленин сделал вывод, что на Восточном фронте решается судьба революции.

Призыв VIII съезда РКП (б) - удвоить энергию, мобилизовать все силы на отпор врагу - коммунисты Восточного фронта восприняли как непосредственно им направленный наказ партии и делали все возможное для его выполнения.

Вскоре М. В. Фрунзе сформулировал и доложил командованию основные положения своего замысла активных действий по срыву наступления армий Колчака. Его предложения в целом не вызвали возражений.

10 апреля в Симбирске состоялось совместное заседание Реввоенсовета Республики и Реввоенсовета Восточного фронта, где были приняты следующие решения:

- уничтожение армий Колчака остается задачей Восточного фронта;

- в целях быстрейшего привлечения сил и средств на укрепление Восточного фронта ему временно переходят в подчинение Приволжский и Уральский военные округа;

- в составе Восточного фронта создаются две оперативные группы: Южная (4-я, Туркестанская, 1-я и 5-я армии) и Северная (2-я и 3-я армии), действующие соответственно южнее и севернее нижнего течения р. Кама;

- командующим Южной группой назначается М. В. Фрунзе, членами Реввоенсовета - В. В. Куйбышев и Ф. Ф. Новицкий;

- войска Северной группы оперативно подчиняются командующему 2-й армией В. И. Шорину;

- Волжская военная флотилия подчиняется в оперативном отношении Реввоенсовету Восточного фронта;

- Реввоенсовет Восточного фронта организует и обеспечивает строительство укрепленных районов на подступах к Волге.

В тот же день М. В. Фрунзе подписал приказ, в котором объявил о создании и составе новой Южной группы, поставил общую задачу войскам группы и задачи каждой армии. Общая задача была определена предельно кратко: "...удерживая натиск противника с фронта, образовать ударную группу в районе Бузулука... с тем, чтобы, перейдя этой группой в решительное наступление, ударом в левый фланг противника отбросить его к северу"{112}. Каждая армия получила конкретные задачи по немедленному выделению боеспособных соединений и частей в состав ударной группы и осуществлению соответствующих перегруппировок, а также задачи прочного удержания занимаемых районов. Приказ требовал "...проникнуться сознанием крайней необходимости положить предел дальнейшему развитию успехов противника:.. ...Водворить строжайший порядок в войсках и установить беспощадную ответственность по отношению забывших свой долг революционеров..."{113}.

Одновременно М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышев обратились к войскам Южной группы с воззванием, в котором указывалось, что на Восточном фронте дело идет о настоящем и будущем трудового народа, и выражалась уверенность в том, что "армия Восточного фронта, опираясь на мощную поддержку всей трудовой России, не допустит торжества паразитов"{114}.

В этих двух документах отчетливо выражены общие характерные черты полководческого искусства М. В. Фрунзе и важные особенности его решения, определявшего конкретные способы выполнения поставленной оперативной задачи. В условиях трудной обороны и глубокого отступления войскам ставилась задача на переход (без всякой паузы) в наступление с решительными целями разгрома главной ударной группировки противника. Творчески решалась проблема создания достаточно сильной ударной группы из наличных сил путем их перегруппировки, не ожидая подхода резервов, учитывались все важные элементы обстановки: боеспособность и группировка войск противника, количество времени на подготовку операции, географические и климатические условия. Предусматривалась полная мобилизация и максимальное использование местных людских резервов и материальных ресурсов. Большое внимание уделялось укреплению политико-морального состояния войск.

Пожалуй, впервые в условиях гражданской войны при разработке плана контрнаступления был воплощен принцип массирования сил и средств в оперативных масштабах. На решающем направлении, в полосе около 200 км, М. В. Фрунзе решил сосредоточить 49 тыс. штыков и сабель при 152 орудиях, выделив для удержания остальных 700 км фронта всего около 22 тыс. штыков и сабель при 80 орудиях.

Намеченные и энергично осуществляемые Реввоенсоветом Южной группы меры по подготовке мощного удара по наступающим армиям Колчака полностью соответствовали обстановке и новым ответственным задачам, поставленным партией Восточному фронту.

11 апреля 1919 г. Центральный Комитет партии утвердил написанные В. И. Лениным "Тезисы ЦК РКП (б) в связи с положением Восточного фронта". В этом историческом документе был сделан вывод, что победы Колчака на Восточном фронте создают большую опасность для Советской Республики. Центральный Комитет партии призвал все партийные организации, профсоюзы, рабочий класс и трудовое крестьянство напрячь все силы, взяться за работу пореволюционному, чтобы разбить Колчака. Тем самым ЦК РКП (б) определил, что Восточный фронт снова стал главным фронтом Республики, и дал конкретную программу действий по всемерному укреплению обороны страны в целом и Восточного фронта в особенности. Боевой штаб партии большевиков во главе с В. И. Лениным выразил твердую уверенность: "Мы можем победить Колчака. Мы можем победить быстро и окончательно... Волга, Урал, Сибирь могут и должны быть защищены и отвоеваны"{115}.

Такой же убежденностью, непоколебимой верой в грядущую победу были проникнуты в те дни все помыслы и дела М. В. Фрунзе, хотя некоторые командиры и работники штабов выражали сомнение в возможности остановить наступление противника, не говоря уже о том, чтобы перейти в контрнаступление. Характерный в этом отношении разговор произошел 11 апреля между М. В. Фрунзе и Г. Д. Гаем, командовавшим в то время 1-й армией. "...При таком энергичном отступлении 5-й армии, - сказал Г. Д. Гай, никакие маневры наши не помогут, и через неделю 1-я армия должна бежать в панике... Каждую минуту зовут меня начдивы с просьбой разрешения об отступлении... кроме высказанного отступления, я оттого выхода не нахожу..."{116} "Я знаю, что положение тяжелое, - ответил Фрунзе, - но мне кажется, что вы слишком сгущаете краски: оно отнюдь не столь безнадежно, как вам кажется. ...Достаточно минимальной активности с пашей стороны и твердости проведения принятого решения, чтобы положение изменить к лучшему. <...> Я настаиваю на принятии и проведении самой твердой политики и неуклонном выполнении намеченного плана и уверен, что командарм, имя которого известно не только нам, но и противнику, сумеет это сделать с успехом"{117}.

Тем временем в стане колчаковцев сложилось и окрепло мнение, что исход борьбы за овладение Волгой предрешен в их пользу. Еще 12 апреля Колчак объявил, что советские войска на всем фронте разбиты, деморализованы и отступают. Исходя из этого Западной армии была поставлена задача: "...продолжая преследование, отбросить красных от Волги на юг, в степи; правым флангом быстро выдвигаться к переправам через Волгу у Симбирска и Сызрани..."{118}

Белогвардейское командование объявило своим войскам, что тяжелые бои, лишения, холод и стужа остались позади, "впереди же солнце, тепло и благовест златоглавых московских соборов".

17 апреля 1919 г. один из лидеров Антанты премьер-министр Франции Ж. Клемансо направил командующему войсками интервентов на востоке России главному военному советнику Колчака генералу Жапену военно-политическую директиву, в которой писал: "...я считаю возможным поход ваших основных сил в главном направлении на Москву, в то время как левый фланг обеспечит связь с Деникиным с тем, чтобы создать непрерывный русский фронт, овладеть богатыми областями на другом берегу Волги..."{119}

В труднейшей для Советской Республики обстановке, когда воодушевленные успехами белогвардейцы и интервенты рвались к Волге и Москве, особенно ярко проявилась решающая роль руководящей и организаторской деятельности партии большевиков. Выработанная В. И. Лениным и одобренная Центральным Комитетом партии программа укрепления обороны страны и оказания всесторонней помощи Восточному фронту претворялась в жизнь целеустремленно и энергично. Уже 11 апреля Петроградский комитет РКП (б) на экстренном заседании решил немедленно мобилизовать и отправить на фронт 200 опытных партийных работников. 12 апреля Московский комитет РКП (б) утвердил список отправляемых на фронт членов коммунистической фракции Моссовета и предложил всем райкомам партии срочно выделить на Восточный фронт группы коммунистов. Состоявшийся 13 апреля Пленум ЦК РКП (б) заслушал доклад В. И. Ленина о задачах партийной работы в связи с объявленной мобилизацией и постановил: командировать группу ответственных работников на места для все .мерного развертывания мобилизационной работы; провести в центре мобилизацию коммунистов; укрепить кадрами органы управления Восточного фронта; обязать все парторганизации мобилизовать на фронт не менее 20 процентов, а в прифронтовых районах - не менее 50 процентов своего состава.

По указаниям ЦК РКП (б) на Восточный фронт были направлены значительные пополнения. Главное командование Красной Армии 18 апреля сообщало: "...нами спешно перебрасываются из центра страны свежие части и технические средства для усиления войск уфимского направления..."{120}

Исключительно важной частью мобилизационной и организаторской деятельности партии большевиков в тот тяжелый период была повседневная напряженнейшая работа, проводимая коммунистами Южной группы Восточного фронта во главе с М. В. Фрунзе и В. В. Куйбышевым. Они хорошо понимали, насколько необходимой и ценной была оказываемая им В. И. Лениным и Центральным Комитетом партии помощь. Так, 13 апреля, выступая на собрании коммунистов Самары, В. В. Куйбышев сообщил, что трудящиеся Советской Республики активно помогают Восточному фронту, и особо подчеркнул, что из центра на фронт прибывают лучшие партийные силы. На этом же собрании выступили член Президиума ВЦИК П. Г. Смидович и председатель городского Совета Самары Н. М. Шверник.

О многом говорит и краткая телеграмма, которую М. В. Фрунзе послал в ЦК РКП (б) 15 апреля: "Прошу немедленно выслать возможное количество ответственных и средних политических работников для работ [по] срочному формированию частей четырех армий Южной группы Восточного фронта. Остальное положение фронта вам известно"{121}. Через несколько дней Михаил Васильевич попросил Иваново-Вознесенский губком РКП (б) направить в его распоряжение "мобилизованных коммунистов из Иваново-Вознесенска".

И все же при разработке замысла и плана контрнаступления М. В. Фрунзе рассчитывал вырвать инициативу из рук противника, используя наличные силы Южной группы, пополненные местными формированиями. Сложная обстановка на фронте не позволяла ждать прибытия выдвигаемых из стратегического тыла резервов. Между тем главком считал целесообразным осуществить переход в контрнаступление только после сосредоточения свежих сил, хотя для этого понадобился бы по меньшей мере месяц. Командование фронта также склонялось к мысли о переходе в наступление после периода распутицы. Твердо отстаивая свою точку зрения, Фрунзе заявил командующему фронтом: "... мы стоим перед альтернативой, - либо перехода в наступление самим, либо отказа от инициативы в пользу противника"{122}.

Проявленное командующим Южной группой Восточного фронта высокое искусство диалектической оценки обстановки, принятие единственно правильного решения, инициатива, непоколебимая воля к победе и готовность принять на себя огромную ответственность за исход столь важной операции сыграли чрезвычайно большую роль. Впоследствии, вспоминая те тревожные дни, Михаил Васильевич говорил: "...требовалась не только колоссальная воля, но и яркое убеждение в том, что только переход в наступление изменит положение, чтобы действительно начать таковое. В тот момент пришлось считаться не только с отступательным настроением частей, но и с давлением сверху, со стороны главного командования..."{123}

Чтобы обеспечить успех контрнаступления, Реввоенсовету Южной группы предстояло в самые сжатые сроки осуществить ряд организационных, мобилизационных и политико-воспитательных мероприятий. Прежде всего необходимо было перегруппировать силы и средства четырех армий, действовавших в 900-километровой полосе, чтобы на избранном направлении создать достаточно сильную ударную группу. Сделать это было нелегко, ведь выделенные в состав ударной группы войска должны были перемещаться на расстояние 300-500 километров в условиях начавшейся распутицы и значительной разрухи на железнодорожном транспорте.

Перегруппировкой войск М. В. Фрунзе занимался лично. Надежными его помощниками были С. И. Гусев, В. В. Куйбышев, Н. М. Шверник, Д. А. Фурманов и коммунисты, прибывавшие из Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска, Самары и других пролетарских центров. В прифронтовой полосе развернулась работа по мобилизации сил для пополнения частей и соединений Южной группы. В Самаре. Пензе, Оренбурге, Уральске, Бузулуке и других городах формировались коммунистические и рабочие полки.

За время подготовки контрнаступления политотдел Южной группы распределил по армиям, дивизиям, полкам и батальонам более тысячи партийных работников, которые направили свои усилия на укрепление дисциплины в войсках, повышение их боеспособности. Вот что писал о тех днях активный участник описываемых событий Г. X. Эйхе{124}: "В истории гражданской войны не найти аналогичного примера, когда командующий войсками, выполняя боевые задачи на обширном фронте малыми силами против весьма подвижного противника, одновременно сумел добиться столь крупных результатов в деле поднятия боеспособности подчиненных войск..." По мнению Г. X. Эйхе, такие выдающиеся результаты достигнуты "...путем укрепления партийных и политических органов армии и усиления их работы"{125}.

Осуществляя сложную перегруппировку войск и одновременно укрепляя их, М. В. Фрунзе внимательно анализировал все изменения обстановки и вносил соответствующие поправки в оперативные планы. Убедившись в том, что 5-я армия не сможет сдержать наступление колчаковцев, он направляет на ее усиление две бригады 25-й стрелковой дивизии, которые предполагалось включить в состав ударной группы.

Противник, продолжая теснить войска Южной группы, овладел Бугульмой, Бугурусланом и вышел на ближние подступы к Оренбургу и Уральску. Он вел наступление по расходящимся направлениям, занятую территорию не закреплял и распылил свои силы на огромном пространстве. Так, полоса действий Западной армии (с Южной группой Белова) за полтора месяца наступления расширилась на 120 км, а количество штыков и сабель в ней сократилось на 15 тысяч. К тому же и боеспособность белогвардейских войск значительно снизилась, поскольку колчаковцы вынуждены были пополнять большие потери насильственной мобилизацией крестьян, которые не хотели воевать против Советской власти.

18 апреля разведчики 25-й дивизии захватили боевые приказы противника, благодаря чему удалось установить группировку сил и направления его активных действий. Оказалось, что между наступавшим в центре Западной армии 3-м корпусом и действовавшим на ее левом фланге 6-м корпусом образовался разрыв протяженностью 50-60 км. Связи между этими корпусами не было.

Получив от начальника 25-й дивизии В. И. Чапаева столь важные разведданные, командующий Южной группой 19 апреля внес уточнения в план готовящейся наступательной операции.

В докладе командующему Восточным фронтом М. В. Фрунзе основную идею плана наступательной операции сформулировал так: "...удар в разрез между частям; 3-го и 6-го корпусов противника, в общем направлении на Бугуруслан, Заглядило, Сарпи-Гир с целью окончательного разобщения этих корпусов и разгрома их по частям"{126}.

Уже ко времени составления данного доклада стали отчетливо проявляться результаты огромной работы по укреплению войск и подготовке к переходу в наступление, проделанной Реввоенсоветом, партийными и политическими органами Южной группы Восточного фронта. Полки 1-й армии и оренбургские рабочие полки, оборонявшие район Оренбурга, 21-26 апреля наголову разбили 4-й корпус Южной группы Белова, пытавшийся севернее Оренбурга прорвать оборону советских войск и выйти в тыл ударной группы. Тогда же на левом фланге 1-й армии, выполняя требования Фрунзе, 24-я стрелковая дивизия решительным контрударом нанесла поражение 12-й дивизии 6-го корпуса противника, а 25-27 апреля 73-я бригада 25-й дивизии отбросила на северо-восток 11-ю дивизию того же корпуса.

Достигнутые советскими войсками успехи при проведении контрударов показали, что противник свои наступательные возможности исчерпал. Учитывая это обстоятельство, М. В. Фрунзе 24 апреля внес последние уточнения в план операции и приказал: "Сосредоточение бузулукской ударной группы и 5-й армии закончить к вечеру 27 апреля и 28 апреля с рассветом начать решительное наступление, имеющее целью, действуя в полной согласованности, атаковать противника с фронта и с глубоким охватом его левого фланга, дабы, разбив его, отбросить к северу"{127}.

Дальнейшие события показали, что М. В. Фрунзе верно определил направление главного удара, что позволило советским войскам достигнуть наибольших результатов в сжатые сроки. Удар наносился по открытому флангу самой активной и опасной группировки противника. При его общем численном превосходстве путем сложной перегруппировки командующий Южной группой сумел создать значительное количественное и качественное превосходство своих войск на направлении главного удара. В условиях ведения боевых действий войск по отдельным направлениям, на очень широком фронте, он четко координировал их усилия, организовал оперативное взаимодействие соединений, наступавших на направлении главного удара. Очень точно был определен и наиболее выгодный момент для перехода в контрнаступление, выявлена и использована возможность разгрома противника по частям.

Утром 28 апреля войска Южной группы Восточного фронта перешли в контрнаступление. В первые же дни они достигли на направлении главного удара крупных успехов, разгромив противостоящие соединения колчаковцев. Уже 30 апреля командир 6-го белогвардейского корпуса генерал Сукин шифровкой доложил командующему Западной армией, что обе дивизии корпуса разбиты{128}. Далее Сукин писал: "...в погоне за территорией мне приказано было, вопреки моим докладам... заставить части корпуса умереть, что ими выполнено с доблестью и мужеством. Докладывая об изложенном, прошу произвести расследование, так как считаю, что гибель корпуса есть преступление государственное..." Битый белогвардейский генерал упомянул о "доблести и мужестве" лишь для красного словца. Ведь в той же шифровке он сообщил, что "...все влитые в последнее время пополнения передались красным и даже принимали участие в бою против нас"{129}.

В те же дни была разгромлена и 6-я дивизия 3-го корпуса Западной армии. Для развития успеха М. В. Фрунзе 1 мая 1919 г. приказал ударной группе в тесном взаимодействии с правофланговыми соединениями 5-й армии "...продолжать самое энергичное и быстрое наступление... в целях выхода во фланг и тыл Бугурусланской группы противника". Кроме того, 5-я армия получила задачу использовать передаваемые на усиление две бригады 2-й дивизии "...для развития самых энергичных действий в охват правого фланга и в тыл 4-й Уфимской дивизии противника с целью не только остановить его нажим на юг, но путем окружения уничтожить его"{130}.

Упомянутые выше две бригады формируемой 2-й дивизии (резерв Южной группы) Фрунзе вначале намеревался использовать для развития успеха на главном направлении, чтобы перехватить пути отхода основных сил Западной армии. Однако командование Восточного фронта, считая главной задачей сдерживание продвижения противника, потребовало, чтобы резерв Южной группы был направлен на левый фланг 5-й армии, поскольку там дивизии правофлангового (2-го Уфимского) корпуса Западной армии продолжали теснить советские войска.

М. В. Фрунзе, конечно, выполнил требование фронтового командования, но в разговоре с начальником штаба фронта по прямому проводу 2 мая, касаясь продвижения частей 2-го корпуса колчаковцев к югу, сказал: "...я, несмотря на всю тревогу по этому поводу фронта, никогда не считал опасным, а напротив, даже желал более глубокого продвижения противника в этом направлении. <...> К сожалению, противник, как я и предполагал, заблаговременно стал отходить... В отношении ваших дальнейших предположений и вообще всего разыгрывания операции я являюсь самым настойчивым противником отжимания и оттеснения противника и все время провожу идею глубокого охвата, даже иногда с некоторым риском"{131}. Так объяснил Фрунзе сущность своих расхождений с командованием фронта по вопросу о задачах начавшейся наступательной операции и способах их решения. В соответствии со своим замыслом М. В. Фрунзе издал приказ, в котором говорилось: "Требую от всех армий самой кипучей энергии, быстроты и смелости при выполнении поставленных им задач, памятуя, что при создавшейся обстановке только в таких действиях залог нашего полного успеха"{132}.

Несмотря на распутицу, боевые действия на Восточном фронте приобрели напряженный и динамичный характер. Противник не сумел правильно оценить масштабы и силу контрнаступления Южной группы. Более того, ослепленный прежними успехами, Колчак приказывал "...все большевистские войска, сбившиеся в районе Самара, Оренбург, Уральск, окружить и уничтожить"{133}. Для выполнения этой задачи создавались две временные армейские группы: в районе Бугульмы из 2-го и 3-го корпусов (под командованием генерала Войцеховского) и в районе Белебея из остатков 6-го корпуса и выдвигаемого к Белебею резервного 1-го корпуса (под командованием генерала Каппеля). Группа Войцеховского должна была наносить по наступавшим советским войскам контрудар с севера, а группа Каппеля - с востока, по их правому флангу.

М. В. Фрунзе обладал удивительным умением предвидеть, как будут развиваться события. Но это предвидение всегда основывалось на глубоком и всестороннем анализе обстановки, знании сильных и слабых сторон противника, его стратегии и тактики.

2 мая, обратив внимание начальника штаба Восточного фронта на необходимость создания заслона со стороны Белебея, Фрунзе сказал: "При всей слабости противника в этом районе в данное время, я именно отсюда или из района восточнее Бугульмы ожидаю удара в общем направлении на Бугуруслан, во фланг нашей 5-й армии"{134}. И он оказался прав. Уже 5 мая Фрунзе сообщил командующему фронтом: "...по полученным сведениям от перебежчиков и пленных, части корпуса Каппеля выступили из района Златоуста на Уфу"{135}.

Разработанный Фрунзе план разгрома Западной армии путем глубокого охвата ее главных сил был безупречен. Искусно была осуществлена подготовка операции. Однако претворение в жизнь данного замысла затрудняло то обстоятельство, что командование Восточного фронта на первой: этапе контрнаступления считало главным отражение натиска противника. Исходя из этого, оно усиливало ведущие фронтальные бои войска за счет ослабления ударной группировки, предназначенной для осуществления глубокого охвата Западной армии. К тому же, стремясь как можно скорее остановить и оттеснить противника, фронтовое командование требовало, чтобы ударная группировка направляла основные усилия не столько в оперативный тыл противника, сколько непосредственно во фланг наступавших корпусов Западной армии.

Взгляды вышестоящего командования и М. В. Фрунзе на способы ведения успешно начавшейся наступательной операции существенно различались. Так, 1 мая командующий фронтом С. С. Каменев требовал "резко подать на север" ударную группу, как можно скорее помочь 5-й армии, с тем чтобы ее наступление ускорило овладение Бугурусланом, а затем продвижение от Бугуруслана на север{136}.

В распоряжениях фронтового и Главного командования явно ощущалось сомнение в том, что Южная группа способна разгромить Западную армию противника. Проявлялась излишняя опека над всеми решениями и действиями Фрунзе, ослаблялась Туркестанская армия, предназначавшаяся, по замыслу Фрунзе, для осуществления глубокого охвата главных сил Западной армии. (В начале мая на усиление 5-й армии была передана и 73-я бригада 25-й дивизии.) Начальник штаба Восточного фронта П. П. Лебедев в разговоре с М. В. Фрунзе признал: "...теперь мы нажимаем на выдающуюся часть противника, т. е. попросту выпираем его..."{137}

Свою точку зрения на развитие операции М. В. Фрунзе изложил 3 мая: "...мне лично представлялось бы не особенно желательным движение частей Туркармии на Бугульму.

Я считал бы более целесообразным занять Белебей и перерезать Бугульминку{138} в более глубоком тылу..."{139} Фрунзе подтвердил свою уверенность в успехе ближайших операций и попросил командующего фронтом высказать соображения относительно дальнейших действий. Но С. С. Каменев ответил, что дальнейшие операции будут происходить без его участия. Оказалось, что Каменев был отстранен от занимаемой должности.

Смена командующего в начале развития контрнаступления отнюдь не способствовала улучшению управления войсками. Тем более что новый командующий Восточным фронтом А. А. Самойло не имел опыта управления военными действиями столь большого масштаба и не успел уяснить все особенности военно-политической обстановки на Восточном театре военных действий.

Пока новый командующий входил в курс дела, положение на фронте быстро менялось. Войска 5-й армии 4 мая взяли Бугуруслан, а на следующий день Сергиевск. Осознав угрозу охвата, противник начал поспешно отходить на север, к Бугульме, намереваясь объединенными силами 2-го и 3-го корпусов нанести из этого района решительный контрудар одновременно с ударом корпуса Каппеля из района Белебея, нацеленным во фланг 5-й армии. Оренбургские и уральские белоказаки, воспользовавшись тем, что на правом (южном) крыле Восточного фронта держали оборону ограниченные силы 4-й и 1-й армий, резко активизировали свои действия, охватили с трех сторон Оренбург, отрезали от остальных войск Южной группы гарнизон Уральска и начали осаду города.

В столь сложной и напряженной обстановке М. В. Фрунзе продемонстрировал новые высокие образцы полководческого искусства, умение раскрывать замыслы противника, упреждать его удары. 6 мая он поставил войскам Южной группы следующие задачи:

- 5-й армии - продолжать решительное наступление, завершить разгром бугурусланской, Сергиевской и бугульминской групп противника;

- Туркестанской армии - перейти в наступление на Белебей, затем быстрым выдвижением на Бугульманскую дорогу перерезать пути отхода противника от Бугульмы на Уфу;

- 1-й армии - левофланговой 24-й дивизией вести наступление в тесной связи с Туркестанской армией. В центре (20-й дивизией) развернуть наступление на Стерлитамак и тем самым обеспечить с севера район Оренбурга;

- 4-й армии - продолжать удерживать район Уральска. В тот же день Реввоенсовет Южной группы направил Саратовскому губкому РКП (б) телеграмму с призывом оказать "срочную помощь 4-й армии, войска которой с трудом отражали натиск противника. А еще через день Михаил Васильевич по радио сообщил защитникам Уральска: "Будьте спокойны и тверды душой. Помощь вам идет. Враг на уфимском направлении разбит. Оренбург надежно в наших руках. В ближайшие недели уральской контрреволюции будет нанесен последний, сокрушающий удар. Врагу не сломить рабоче-крестьянской силы. На вас смотрит сейчас вся трудовая Россия. Смелее в бой!"{140}. На помощь защитникам Уральска Фрунзе направил сформированные в Самаре и Николаевске полки. Ядро того и другого полка составляли коммунисты.

Правильность и своевременность принятых командованием Южной группы решений и мер подтвердились очень быстро. Уже 9 мая противник силами спешно сосредоточенной в районе Бугульмы крупной группировки нанес фронтальный контрудар по наступавшим на бугульминском направлении войскам 5-й армии. В ходе длившихся двое суток встречных сражений советские войска (особенно части 25-й дивизии) нанесли новое тяжелое поражение Западной армии, наголову разгромив одну дивизию и введенную из резерва, полностью укомплектованную и оснащенную пехотную бригаду колчаковцев. Советские войска взяли в плен несколько тысяч солдат противника и захватили много оружия. Остатки разбитой группы генерала Войцеховского отступали на восток. Преследуя их, войска 5-й армии 13 мая освободили Бугульму. Так закончился первый этап контрнаступления Южной группы Восточного фронта - Бугуруслано-Бугульминская операция.

С 28 апреля по 13 мая 1919 г. возглавляемые М. В. Фрунзе войска разгромили ударную группировку Колчака, ликвидировали угрозу выхода белогвардейцев к Волге, отбросили на решающем направлении противника на 120-150 км и овладели стратегической инициативой.

Однако разработанный М. В. Фрунзе план глубокого охвата и уничтожения главных сил Западной армии не был полностью выполнен. Новый командующий Восточным фронтом 10 мая в докладе Главному командованию сообщил, что он намерен выделить из состава Южной группы 5-ю армию, подчинить ее непосредственно фронту и направить на север для удара во фланг и тыл противнику, действующему к северу от Камы{141}. Далее А. А. Самойло сообщил, что считает целесообразным "упразднить Туркестанскую армию", передав ее войска в 1-ю армию, ликвидировать Южную группу, а Фрунзе возвратить на пост командующего 4-й армией. Директиву о выводе 5-й армии из состава Южной группы и перенесении главного удара на север командующий фронтом подписал 10 мая, даже не поставив в известность о ее содержании Реввоенсовет Южной группы{142}.

Между тем 11 мая Фрунзе и Куйбышев известили командующего фронтом об успешном исходе встречных сражений. В посланной ими телеграмме сообщалось: "Преследование врага энергично продолжается. Настроение войск выше похвал; крестьянство озлоблено поборами белогвардейцев... оказывает Красной Армии всемерную помощь. Войска Южной группы уверены в близости полного и окончательного крушения колчаковщины"{143}. Тогда же Реввоенсовет Южной группы приказал войскам Туркестанской армии "развить самые решительные наступательные операции", отрезать все пути отхода врагу и разгромить его тыл{144}.

Директивы и распоряжения командующего Восточным фронтом не только затрудняли выполнение поставленных Реввоенсоветом Южной группы решительных задач, но и ставили под вопрос завершение контрнаступления. Ведь изымаемая из Южной группы 5-я армия имела тогда больше сил, чем Туркестанская, 1-я и 4-я армии, вместе взятые. Поэтому М. В. Фрунзе 12 мая заявил командующему фронтом: "...я глубоко не согласен и с основной идеей нанесения удара на север от Бугульмы, ибо уверен, что он в лучшем случае даст лишь отход противника, а не его уничтожение. Удар должен быть нанесен глубже с тем, чтобы отрезать противнику пути отхода на восток. ...Вы мне предоставили уфимское направление и лишили одновременно всех средств его обеспечения"{145}. М. В. Фрунзе высказал твердое убеждение в том, что руководство операциями на Уфу должно быть обязательно объединено, и предложил два способа обеспечения такого объединения: "...либо оставление у меня всех прежних сил, впредь до завершения задачи разгрома противника на путях к Уфе и к прочному обеспечению себя от ударов оттуда, либо отнятие всего этого направления. ...Я, во всяком случае, настаиваю, - продолжал М. В. Фрунзе, - на выделении из состава 5 армии 2 и 25 дивизий и передаче их мне"{146}.

Поскольку командующий фронтом высказал недовольство тем, что в армиях Южной группы допускались случаи перемешивания частей, М. В. Фрунзе ответил: "...если бы я не составил ударной группы из надерганных мной с фронта Туркестанской и 4 армий частей, то я теперь не имел бы чести разговаривать с вами из Самары"{147}.

Основные предложения Фрунзе Реввоенсовет Восточного фронта принял: Южная группа была сохранена и смогла продолжать выполнение плана контрнаступления. В ее состав командующий фронтом возвратил 2-ю и 25-ю стрелковые дивизии.

Тем временем противник (как и предвидел М. В. Фрунзе) завершил сосредоточение сил группы Каппеля в районе Белебея. Уже 10-11 мая передовые части этой группы вступили в боевое соприкосновение с частями 1-й и Туркестанской армий, предусмотрительно выдвинутыми на белебеевское направление. В замысле контрнаступления Фрунзе учитывал большую вероятность контрудара противника с востока и необходимость разгрома оперативных резервов Колчака. К середине мая такая необходимость стала неотложной.

За обстановкой на Восточном фронте внимательно следил В. И. Ленин. В связи с поступившими в Москву из Оренбурга настойчивыми просьбами срочно прислать подкрепления В. И. Ленин 12 мая послал М. В. Фрунзе телеграмму, в которой писал: "Знаете ли Вы о тяжелом положении Оренбурга? Сегодня мне передали... отчаянную просьбу оренбуржцев прислать 2 полка пехоты и 2 кавалерии или хотя бы на первое время 1000 пехоты и несколько эскадронов. Сообщите немедленно, что предприняли и каковы Ваши планы"{148}.

Учитывая всю сложность и напряженность сложившейся в ходе контрнаступления Южной группы обстановки, Владимир Ильич закончил телеграмму характерной для его стиля руководства фразой: "Разумеется, не рассматривайте моей телеграммы, как нарушающей военные приказания"{149}.

Когда эта телеграмма поступила в штаб Южной группы, М. В. Фрунзе находился в войсках и не смог дать ответ. Ё очередной телеграмме, отправленной 22 мая, В. И. Ленин указал, что необходимо аккуратно отвечать на его вопросы, и сообщил, что "...из Оренбурга по-прежнему идут жалобы я просьбы о помощи"{150}. В тот же день М. В. Фрунзе доложил В. И. Ленину: "...в отношении Оренбурга все, что только позволяли сделать средства, находившиеся в моем распоряжении, сделано"{151}. Михаил Васильевич извинился за задержку ответа и объяснил ее причины.

Чем же непосредственно был занят командующий войсками Южной группы Восточного фронта в эти напряженнейшие дни середины мая 1919 года?