Жизнь щедра на сюрпризы

И вот теперь, когда руководство КЭЧ приняло решение, то Андрею нужно будет срочно заканчивать программу, чтобы успеть провести учёбу и саму аттестацию до своего отпуска. Не хотелось оттягивать отпуск ещё на более поздний срок.

Андрей решил не тянуть кота за хвост, иначе не успеет к запланированному отпуску. Поэтому он в этот же день вечером разыскал наброски своей программы. Из рекомендаций КЭЧ следовало, что она должна быть рассчитана на 30–40 академических часов. Андрей, чтобы не было потом никаких придирок, решил довести программу до 40 часов. Как она будет выполняться — это другой вопрос, но на бумаге всё должно быть гладко. Далее он прикинул, что если начать занятия в понедельник 27 июня и вести занятия всего по два часа в день, то 20-й день (рабочий) подобных занятий наступит в пятницу 22-го июля. Это очень даже приемлемо, потому что до конца того же месяца можно будет провести зачёт, а затем получить в КЭЧ и вручить кочегарам удостоверения на право работы с котлами и другими сосудами с жидкостью и газом.

Следует отметить, что обучение кочегаров не было выдумкой руководителей КЭЧ. Существовало положение о том, что первичная аттестация (сдача квалификационных экзаменов) персонала котельных проводится в квалификационных комиссиях (с участием инспектора Котлонадзора), созданных по приказу органа, в ведении которого находятся учебные центры или учебно-курсовые комбинаты, а при прохождении обучения в организации — по приказу этой организации. При этом персонал, обслуживающий котлы, трубопроводы и сосуды с жидкостью или газом, допускался к самостоятельной работе после стажировки не менее 5 рабочих смен под руководством лица, назначенного приказом руководителя организации.

Лицам, овладевшим профессией машинист (кочегар или оператор котельной) и сдавшим квалификационные экзамены, присваивается квалификационный разряд по профессии, и выдаются свидетельства установленного образца о присвоении квалификационного разряда по профессии и удостоверение на право обслуживания котлов, трубопроводов и сосудов.

На следующий же день Морозевич объявил тем кочегарам, которые работали со слесарями, приказ КЭЧ и то, что с понедельника начинаются такие занятия. Правда, он сказал, что занятия будут вестись ежедневно по 3 академических часа — он хотел на всякий случай сэкономить время. После такого известия одни кочегары начали недовольно бурчать, другие наоборот — тихонько радоваться тому, что можно каждый день проволынить лишние 3 часа. В течение этого же дня и пятницы он предупредил об этом и других кочегаров. Тех, кто будет на смене это, естественно, касаться не будет (пропустят за всё время учёбы несколько занятий, но это вполне объяснимо и для КЭЧ). Но вот что касается остальных, то занятия для них обязательны, независимо от того вернулся ли кочегар только что со смены или же ему сегодня в ночь заступать на смену. Сам Андрей на ближайшие вечера вновь засел за программу. До этого у него в четверг после планёрки состоялась обстоятельная беседа на эту тему с майором, которая началась с нытья начальника теплохозяйства:

— Борис Михайлович, скажите, ну за что мне такое наказание? Всё на одну службу валится. Другие и в ус не дуют, а мне эти непредвиденные ремонты и учёба одновременно.

— Не наговаривайте на своих коллег, Андрей Николаевич. У них тоже работы много. Конечно, не так, как у вас, но всё же и немало. У Лукича, например, с этими квартирами вообще просвета не было.

— Ну, у Лукича — это да.

— А у того же Кирзоняна — то у него что-то с пожарными гидрантами произойдёт, то с напорными водопроводными насосами что-то не в порядке, то начинают отказывать канализационные насосы, да и вообще у него постоянные проблемы с канализацией. Виталий, кроме электросетей, по всему гарнизону ещё чинит различную аппаратуру, и даже картофелеочистные центрифуги на кухне столовых. В общем, у всех работы хватает. Да, такой учёбы, как в вашем хозяйстве, они не проводят, но это уже ваша специфика. Что тут поделаешь. Хотя и ваши коллеги, как вы знаете, проводят при приёме на работу первичный инструктаж своих подчинённых, и у них также существует ежемесячный инструктаж по технике безопасности.

— Да я знаю, извините. Просто разбурчался я как старая баба. Но уж очень напряжённое в этом году выдалось для меня лето. Даже в прошлом году, когда я только начинал, и то легче было. Как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.

— Ну, как говорится, взрослеешь — и забот становится больше. Ладно, что решили по поводу этих самых занятий? Когда начнёте?

— Уже с понедельника.

— Ого, так быстро!? А как это вы успеете?

— У меня программа почти готова. Я ведь её и ранее понемногу разрабатывал, с мая, когда вы сказали, что вероятность такой учёбы очень велика. За эти дни я её закончу, вот только нужно будет её отпечатать и официально утвердить.

— Вот видите, вы же готовились. Так что не так уже и всё страшно. А что касается печатания программы, то это не проблема. На сколько часов она у вас рассчитана?

— На все 40 часов, в принципе на 20 рабочих дней по 2 академических часа в день. Но я думаю начать по 3 часа в день. Так и предупредил кочегаров. Я хочу оставить небольшой запас времени. Не дай Господь, ещё что-нибудь произойдёт.

— Вот это правильно. А выдержат ли ваши ребята эти 3 часа учёбы в день?

— Да первоклашки и четыре урока то выдерживают, а это же взрослые люди. Мне бы только выдержать. Тем более что я никогда преподаванием не занимался. Мне, правда, в институте и по пять пар, а это десять академических часов, приходилось высиживать. Но то я слушал, а здесь нужно самому эти занятия проводить. Конечно, для ребят это не очень привычно — школьную парту они давно покинули, а больше нигде и не учились. Но ничего, привыкнут. Если будет тяжело, то перейду на 2 часа в день. Время в запасе есть.

— Но вы, вероятно, составили программу таким образом, — улыбнулся майор, — что какую-нибудь тему можно читать и 2 часа, а можно и 30 минут?

— А вы проницательный человек, — рассмеялся Андрей.

— Но я то, как раз в институте, точнее в военном училище учился. И не всё забыл, некоторые подобные хитрости знаю. Ладно, это лирика. А сейчас более серьёзный вопрос. Вы заберёте на время кочегаров от слесарей, значит, их нужно будет на это время заменять солдатами?

— Не нужно. Во-первых, я забираю их не на весь день, а во-вторых, сейчас так много людей и не нужно — пары человек с газосварщиком вполне достаточно. Да и когда начнётся подсоединение радиаторов, то лишние люди будут только мешать друг другу. А одновремённо в нескольких комнатах мы всё равно работать не сможем — газосварщиков только двое. Кроме того, я буду начинать занятия в первой половине дня после развода и постановки задач, хотя на это время все свои задачи и так прекрасно знают. Заканчиваться занятия будут ещё до обеда. Пусть эти кочегары даже до обеда более ничем и не занимаются, отдыхают после занятий. Но вот вторая половина дня для кочегаров полностью рабочая.

— Это хорошо. Этим вы меня порадовали. А то, как вы понимаете, у меня своих хлопот хватает, и солдаты нужны. Когда в старой котельной под общежитием солдаты закончат работы? Они ведь ещё понадобятся и когда приедут немцы — носить секции котлов в подвал котельной.

— Они уже всё практически закончили. Сегодня и завтра красят потолок, моют всё после покраски и свободны. С понедельника они там уже не нужны. Кстати, а когда же немцы этими работами займутся? Время то идёт. Когда их приглашат?

— Пригласим, не в этом уже, правда, месяце, — задумчиво протянул майор. — Запланирован их приезд где-то на средину июля. Новую котельную, я думаю, за месяц, а то и скорее немцы смонтируют. Так, а по вашим работам, как будто, всё идёт нормально, всё по плану. Это хорошо. Всё же задача? 1 — это ремонт дома.

— Я это понимаю, Борис Михайлович, всё под контролем, — заверил Морозевич Лукшина и они расстались.

И со следующего понедельника у Морозевича началась "двойная" жизнь. Занятия с кочегарами он проводил в мастерской, что было удобно и для слесарей — если возникали какие-нибудь вопросы по ремонту или проблемы с жильцами дома, то начальник теплохозяйства находился рядом. Обучаемые сначала с интересом восприняли занятия, но постепенно те стали им надоедать.

В программе было немало теоретических вопросов, но без этого было нельзя. Программа включала обзорные вопросы по теплоснабжению, устройству и назначению котлов, различных насосов, запорной арматуры, контрольно-измерительных приборов и многое другое. Здесь были и вопросы о прокладке теплотрасс, видах систем отопления, их недостатки и преимущества, вопросы водоподготовки и методов сжигания топлива. Сюда же входили вопросы конструкции дымоотводов с горизонтальными лежаками, шиберами на них и вертикальными дымоотводами, вопросы о том, почему и как часто нужно чистить сажу и своевременно убирать золу, вопросы тяги и многое другое. Конечно, многие вопросы на практике кочегарам и не понадобятся, но разбираться в этих вопросах они должны были. При этом немало, естественно, внимания уделялось самой работе кочегаров и, особенно, вопросам охраны труда и технике безопасности. Андрей чувствовал, что эта программа (правда, сейчас она в значительно урезанном виде) больше рассчитана на техников, каким был, например, тот же Николай Кравченко. Но он действовал по принципу, что "кашу маслом не испортишь". Теперь у него день был загружен до предела. С утра, лекции, после обеда контроль работ на доме, после работы планёрки, а вечерами, уже дома составление вопросов на зачёт, которые тоже нужно ещё распечатать, утвердить и ознакомить с ними кочегаров.

В решающую фазу вступили и работы на доме — бригады во всю занимались монтажом трубопроводов, которые вблизи стен было не так то и просто сваривать. Крепились на стенах комнат радиаторы. Морозевич решил во всех комнатах ставить стандартный блок радиаторов из семи секций, а в угловые, самые дальние комнаты от подводящих стояков добавить ещё по три секции, количество имеющихся радиаторов позволяло это сделать. Где-то со средины июля, вероятно, можно будет уже и переходить к последнему этапу работы — вваривать на подающие трубы отводы с резьбой и затем подсоединять к ним сами радиаторы. После обеда Андрей практически не покидал ремонтируемый дом. В это время никакими поставками материалов он не занимался. Радиаторы и трубы ещё раньше завёз Грицюк, сварочной проволокой и карбидом кальция (в металлических контейнерах ведра эдак на три) для аппаратов он тоже запасся. Оставалось только регулярно пополнять запасы кислорода. Но эту миссию Лукшин возложил на Кирзоняна, который часто ездил в КЭЧ по делам теперь уже новой своей службы. Майор прекрасно понимал, что Морозевич просто физически не справится со всеми этими вопросами. Григорий, конечно, немного подулся — на нём и так висели пока что одновремённо две службы — но вынужден был выполнять распоряжение зам. командира батальона. Вообще-то эта работа не слишком и перегружала его, он ведь одновремённо выписывал в КЭЧ и свои материалы, а погрузкой всё равно занимались солдаты. В общем, работы хватало всем, даже Виталию, который менял в доме старые приборы освещения, хорошо, правда, что только в местах общественного пользования. В санузлах и душевых он ставил светильники типа "черепаха", а в коридорах и на кухне — сдвоенные лампы дневного света.

ГЛАВА 4. И вновь поездки

Андрей так устал за первую неделю такой беспросветной работы, что с радостью принял приглашение Леонида в первую же субботу июля съездить в Стендаль и отдохнуть. Его жена планировала также навестить школу, в которой тоже проводился ремонт, и немного ознакомить с ней, а также с городком гарнизона Морозевичей. Валерия тоже охотно согласилась на такое проведение одного из выходных дней. Она уже больше недели, как отошла от полученной травмы, уже забыла о ней и вновь готова была к активному отдыху. Ей тоже было интересно, кроме самого Стендаля, ещё и посмотреть на школу, где обучались дети военнослужащих.

Выехали они впятером, с Майей, конечно же, из Борстеля часов в одиннадцать. Спешить им было некуда, а по магазинам они договорились не ходить. Сначала они погуляли по Стендалю, Леонид при этом несколько расширил познания Морозевичей о городе, познакомив с новыми для них территориями Стендаля. Он также провёл их другой дорогой к озеру, а уже на обратном пути они зашли на территорию гарнизона "Дивизия". Не только Лера, но и Андрей до той поры там никогда не бывал. Территория гарнизона, естественно, была значительно больше, нежели в Борстеле, но ничего особенного собой не представляла. Те же дома, казармы, вместо клуба Дом офицеров, склады и прочее, в общем, ничего особенно примечательного. Удивила только чистота улиц и обилие зелени, не естественной, природной, как их городке, а насаждений — деревьев, кустов около домов и газонов, отделяющих тротуары от проезжей части. Улицы в городке даже имели свои названия. Маргарита Коробчинская провела их по некоторым из них — Штабной, Зелёной, Медсанбатовской. На последней и располагалось среднего размера двухэтажное здание (тоже с мансардами) самого стендальского медсанбата 207-й мотострелковой дивизии. Да и большинство домов на этих улицах тоже были двухэтажными, редко трёхэтажными. Была ещё и улица, которую называли Генеральской, на которой располагался особняк командира дивизии. Как рассказывали Рите, рядом с этим особняком был огромный сад с гуляющими оленями и плавающими в пруду лебедями. На этой же улице находились магазин военторга и небольшой двухэтажный домик детского сада. Улицы располагались параллельно: 1-я улица — Штабная, 2-я — ул. Генеральская, 3-я — ул. Зелёная.

А вот то, чего не было в борстельском городке, им хорошо запомнилось. А таким объектом была средняя школа? 41. С ней они ознакомились, уже выходя из гарнизона. Само здание школы Морозевичи в общем-то рассмотрели издали ещё во время своих предыдущих поездок в Стендаль. А сейчас им предстояло ознакомиться с ней и внутри. Они зашли в школу через невысокую, хотя и симпатичную двухэтажную пристройку из оранжевого кирпича слева от старого трёхэтажного здания. В этой пристройке (фактически центральный вход в школу) великолепно смотрелись четыре огромных окна первого этажа, хотя и на втором этаже окна были не намного меньше, по крайней мере, по ширине. И вот они все уже внутри школы. Рита начала показывать своим гостям помещения школы, не забыв указать на дверь учительской, которая располагалась недалеко от входа, только уже со стороны Дома офицеров — школа имела несколько входов, был ещё вход в неё и со стороны КПП. А далее просторные коридоры и классы, арочные проёмы в коридорах. Широкая лестница с массивными перилами на второй этаж. На третий этаж вела почти такая же широкая лестница (немногим лишь уже), как и на второй. Направо по коридору располагались кабинеты химии и биологии, длинный коридор с окнами по левой стороне. Маргарита познакомила Морозевичей со многими помещениями школы, даже с санитарно-гигиеническими комнатами и раздевалкой, которая находилась в полуподвальном помещении.

После осмотра внутренней части школы он вышли на школьный дворик, довольно просторный, мощёный плитками, с зеленью деревьев по правой стороне и со стадионом впереди. Морозевичам очень понравилась и сама школа, и её территория. Лера даже загрустила, видимо, вспомнив о своём сыне. Школа навеивала подобные детские ассоциации, хотя Никитке ещё до школы было далеко. Однако она с Андреем с удивлением увидела, что почему-то загрустила и Рита. А ей то чего грустить? Об этом Лера и спросила жену Леонида, когда они уже прогуливались по улице, ведущей к площади Рыцаря.

— Я не знаю, вам, наверное, пока что этого не понять. Вы ещё очень мало прожили здесь, в ГСВГ. Мы же прожили здесь уже более четырёх лет, и весной следующего года снова вернёмся в Союз. Но мы всегда будем добрыми словами вспоминать это время. Однако пройдёт не так много времени, и вы это тоже ощутите.

— Мы, конечно, тоже будем добрыми словами вспоминать Борстель. Но что же мы ощутим?

— Вы ощутите привязанность к этим местам, вы не захотите отсюда уезжать. А когда уедете, то будете тосковать по этим временам. Не только лично вы, все мы.

Морозевичам было непривычно слушать такие высказывания, они не задумывались над этим, но сейчас слова Маргариты зацепили какие-то струны в их душах. Они как-то сразу поняли Риту, и подспудно, как бы помимо их воли, у них тоже появилась некая грусть. Но уже не от скучания по сыну, а от чего-то другого, и в самом деле, пока что неведомого им. А Рита, немного помолчав, продолжила:

— Нас разбросает жизнь по всему миру. Но мы, имеющие различный социальный статус, уровень жизни, возраст, гражданство, и пол будем объединённые одним — ностальгией по Стендалю, по нашим военным городкам, а, значит, и по ГДР. Как странно это звучит, ведь ностальгия — это тоска по Родине. Но разве же это наша Родина? Нет, но это наша жизнь! С годами будет эта тоска нарастать и становиться всё острей и острей от реального осознания, что, возможно, больше ни-ког-да не доведётся переступить порог родной школы, службы или работы. Сейчас мы не знаем дефицита, мы хорошо одеты и обуты, наши дети играют в игрушки, о которых дети в Союзе могут только мечтать. Они также запомнят вкус разных там марципанов, конфет на палочке, разных дропсиков и кока-колы, также как и мы будем помнить колбасу салями, жареные немецкие сосиски с горчицей и прочие вкусные немецкие блюда. А для Майки, как и для других детей, это вообще, в некотором роде трагедия. Ну, пусть и не трагедия, но драма — это уж точно.

— Почему? Разве ей здесь плохо было?

— Да в том то и дело, что хорошо. Здесь прошла значительная часть её детства, основная часть. Лет через пять это уже будет не детство, а отрочество, но это уже другой этап в её будущей жизни. А здесь она начинала своё детство, собирая разные фантики от жевательной резинки, монетки и цветные стеклышки. Часть этих драгоценностей она, как и другие, клала в вырытую ямку, накрывала стёклышком и присыпала песком. Как вы называете эти ваши свои клады? — обратилась она к дочери.

— "Секретики". Потом интересно их находить, особенно чьи-то чужие. Разгребёшь песочек, а там "секретик". Интересно смотреть на него через прозрачное стёклышко.

— Хм, — улыбнулся Андрей. — А ведь и я в детстве, как и другие малыши, изготавливал подобные "секретики".

— Я тоже, — грустно улыбнулась Рита.

— Но я так и не понял, в чём же тогда драма? — спросил Андрей Риту.

— А драма в том, что она не увидит больше тех своих первых друзей по школе. Бог знает, куда разошлют их родителей.

— Но и в Союзе их тоже рассылают, я имею в виду военнослужащих, их дети ведь тоже переезжают в разные города. В таком возрасте, как Майя, и я с родителями по Белоруссии помотался.

— Да, это так. Но в Союзе это проще, более открыто. При желании можно разыскать своих однополчан. Так ведь, Лёня?

— Так. Здесь это, действительно, более закрыто, — подтвердил муж Маргариты.

— Но дело даже не в этом. Вот ты, — обратилась она к Андрею (после посещения семьи Коробчинских Морозевичей они все перешли на "ты"), — после школы встречался со своими одноклассниками?

— Конечно. Во время учёбы в институте каждый год, особенно летом, во время каникул. Затем, конечно, значительно реже.

— И где вы встречались?

— Когда как. То в парке, то на речке, бывало и в кафе, но чаще всего, конечно, в нашей школе.

— Вот видишь, ты говоришь "конечно, в школе". А Майка, как я уже говорила, никогда больше не сможет переступить порог своей первой школы, своего первого класса. Да, она окончит в каком-нибудь городе уже в Союзе школу и сможет посещать её. Но вот первая школа для неё окажется недоступной. А ведь порой хочется увидеть и то место, где ты впервые написал слово "мама". Майка уедет отсюда, а в её памяти останется её первый класс — и помещение, и одноклассники, — школьный дворик, каштан возле школы, да ещё, наверное, комната "Сказок" для младших классов.

При этих словах Андрей вспомнил, как его тянуло к первой его школе в белорусском городке Мышанка, как он при поездке уже почти в период окончания средней школы стремился к этой школе. Летом она была закрыта и попасть вовнутрь ему не удалось, но он её всё же сфотографировал на память. Он также вспомнил, как изредка, просматривая старые фотографии, с умилением и грустью долго держал в руках фотографию их 1-го класса, где они все вместе со своей первой учительницей были сфотографированы на широких входных ступеньках школы.

— Да, ты, наверное, Рита, права, — грустно протянул он. — Но, может быть, когда Майя вырастет, будут другие правила поездки за границу и она сможет ещё зайти в свою первую школу.

— Ой, вряд ли это осуществимо. Понимаете, вот этой тоске или, как я сказала, ностальгии подвержены все — и ученики, хотя Майка поймёт это позже, и мы, их учителя. Только у каждого она проявляется по-разному. Вот когда Майка переступила порог школы, её первая учительница, пожилая уже дама Инесса Васильевна обратилась к своим первоклашкам: "Когда вы через 10 лет окончите школу, я буду маленькой старушкой, с палочкой в руке. А вы будете взрослыми, большими и красивыми, и, проходя мимо меня, вы даже не узнаете и не вспомните меня!". На что дети наивными детскими голосами стройно протянули: "Не-е-е-е! Мы узнаем Ва-а-ас, и не забудем!". Вы знаете, на первый взгляд это просто старческое кокетство. Но это всё же нечто большее, это тоже тоска по этим детишкам, которых она вскоре больше не увидит, как не увидит и саму эту школу. Она уехала в Союз, как только её ученики закончили первый класс. У учеников старших классов оно проявляется в другой форме, — Маргарита замялась. — Мне как-то неудобно вам рассказывать одну историю, может Леонид Андрею расскажет.

— О чём это ты? — не понял Леонид.

— О Пасхе, я тебе рассказывала.

— А, — протянул, улыбаясь, Леонид. — Да я сейчас и расскажу эту историю. Что там такого, мы же все взрослые люди. Прогуляйся с Майкой.

Рита с дочерью отошла в сторонку, а Леонид рассказал им историю, которую можно описать одним предложением — весной этого года, на Пасху ученики выпускных классов покрасили Рыцарю часть его выступающих из-под доспехов гениталий, подобно тому, как на этот праздник окрашивают куриные яйца, так называемые, "крашенки". Рита вернулась с Майей к ним, и Андрей спросил:

— А почему вы уверены, что это ученики именно выпускающих классов.

— Скорее всего, это именно так. Да и кто-то из них, вроде бы, рассказывали, хвастался этим. Это уже стало традицией, не первый год это происходит. Кроме того, Рыцарь очень высокий, школьникам средних классов не дотянутся до нужного места, даже встав на небольшой постамент этого памятника. Лестницу же они тащить не станут. Но, понимаете, это тоже своеобразное проявление ностальгии. Знаете, как пишут где-нибудь на скалах, чтобы оставить о себе память: "Здесь был Вася!". Вот и эти ученики таким вот образом оставляют о себе память. А им очень тяжело — это ведь их выпускной класс в этой школе, а дорога им сюда в дальнейшем закрыта. Они никогда уже не смогут встречаться в школе после её окончания.

Далее они все вместе зашли в кафе, посидели в нём, подкрепились, закусили по просьбе Майи мороженым. Валерии, которая его до того не пробовала, оно тоже, как и ранее Андрею, не понравилось. И здесь Рита, видимо, что-то вспомнив, снова завела разговор на предыдущую тему:

— Вы знаете, мы здесь в ГСВГ являемся некой группой лиц, которые отличаются от других, я имею в виду, в Союзе. Мы объедены здесь своим пребыванием в этой стране. Многие, с кем я говорила на эту тему, называли это объединение по-разному: группа, некий союз, блок, ассоциация, даже клан и прочее. Но мне кажется, что нас есть более точное определение — сословие. В толковом словаре об этом слове написано так: "Сословие — социальная прослойка, группа, члены которой отличаются по своему правовому положению от остального населения". Происхождение у всех может быть разное, всё идет от родителей, хотя по этому признаку мы все примерно равны. А вот то, что нам пришлось ощутить на себе ту атмосферу жизни военных городков за границей, именно и объединяет нас. Дух какой-то что ли, положение. Ведь дух этот сохраняется уже на протяжении десятилетий.

— Ведь сословие — это очень ёмкое понятие, — завершала тему Маргарита. — Конечно, мы объединены и не по правовому положению, в этом то мы тоже все равны. Но это слово, на самом деле, имеет несколько значений: и как группа лиц, объединённых профессиональными интересами, и как группа лиц, разряд лиц, объединенных по какому-нибудь признаку. Для нас этот признак — ГСВГ.

Никто не нашёлся, что ответить на эту Ритину тираду, все молчали, но было очевидно, что вот это последнее её словоизлияние потрясло всех. Они молчали не потому, что были не согласны с ней. Наоборот, они точно были с ней полностью согласны, но для того, чтобы высказаться подобно Маргарите, у них просто не хватало слов. Андрей подумал о том, что у Леонида жена была очень толковой, умной, интеллигентной, тонкой, просвещённой женщиной. По годам она была всего на два года старше того, но по образованию и пониманию вещей, пожалуй, намного старше.

Затем они ещё немного погуляли по городу и отправились в обратную дорогу. Проведенным временем остались довольны все. Уже в городке им навстречу попался прогуливающийся с женой Татьяной Андрей Александров. Они с ней уже были знакомы, поскольку в первой декаде июня гостили у них. Она, действительно, приехала к мужу в конце мая и оказалась симпатичной разговорчивой шатенкой с карими глазами. Они с Лерой неплохо контачили. Морозевичи познакомили тех с Коробчинскими. Андрей Александров сообщил им, что в понедельник он уезжает в отпуск, но, к сожалению, без жены — ведь она здесь практически проработала всего месяц. Но что поделаешь.

— Ты то когда в отпуск собираешься? — спросил он своего тёзку. — Приехал раньше меня и до сих пор не был в отпуске.

— Скорее всего, не раньше средины августа. Ты же, вероятно, знаешь, как я зашился с ремонтом дома.

— Знаю, нагрузили тебя прилично. Тогда, пока ты уедешь, я уже, наверное, возвращусь. Ты тоже сам в отпуск едешь?

— Я пока что боюсь загадывать, но думаю, что не сам.

— Да ты что! И как это тебе удалось?

— Пока ещё не удалось, поэтому постучим по дереву. Но такая договорённость с Лукшиным имеется. — Андрей в шутку подошёл к ближайшей сосне и постучал по ней, а затем рассказал свою историю с ремонтом и с отпуском.

— Повезло же вам, — вздохнула Татьяна. — Хоть и нелегко вам сейчас, но зато отдохнёте вместе.

— А ты что, не мог свой отпуск затянуть где-нибудь хотя бы к ноябрю? — спросил Морозевич Александрова. — На море вы, в ноябре, конечно, не съездили бы, но отдохнули бы вместе.

— А, я пытался это сделать, — махнул рукой Александров. — Но не захотели отпускать меня позже. Выгнали сейчас. Работы у нас летом то совсем нет, а вот зимой она будет.

— Ладно, ещё отдохнёте вместе, — успокоил товарища Андрей. — В общем счастливого тебе отпуска, а вам не скучать без мужа.

— Как это не скучать без меня? — в шутку грозно спросил Александров. — Ты на что её толкаешь?

Все громко рассмеялись, пошутили на эту тему, ещё немного прошлись по городку, поговорили и разошлись по своим домам.

Новая неделя для Андрея началась в целом довольно обычно и вроде бы обещала стать вполне благополучной. В этом он уверился, встретившись во вторник утром по выходе из дома с Вилли. Кто такой был этот Вилли, и почему встреча с ним так сулила хорошее? Дело в том, что Вилли — это был обыкновенный немецкий трубочист, который периодически, не менее двух раз в год приходил в городок и чистил дымоходы котельных и домов с печным отоплением. А встреча с ним по немецким поверьям всегда предвещала удачу. При встрече с ним люди не шарахались от него как от грязнули, а приветливо здоровались, улыбались, обменивались парой фраз. Особенную радость он доставлял детям — для них это была как будто встреча с любимым клоуном или с Санта Клаусом. Так же радовался детям и сам Вилли.

Он был жизнерадостным, улыбчивым и приветливым человеком. Одет он был всегда в чёрный рабочий комбинезон и полусапожки. На голове у него был не берет, не картуз и даже не простая шляпа, а чёрный цилиндр (правда, не высокий) — в общем, Вилли полностью соответствовал традиционному образу немецкого трубочиста. Через плечо у него, словно армейская шинель-скатка, были перекинуты его орудия труда — свёрнутые в кольца верёвки и тросы с ежами, шарами и щётками. У Вилли была необычная манера здороваться — при встрече он подавал не всю ладонь правой руки, а только её мизинец, и это было понятно, когда Вилли уже поработал с дымоходами и руки у него были грязные. Но он этого правила строго придерживался и до работы, как вот и сейчас. Андрей уже был с ним знаком. Они поздоровались обычным способом и немного радушно поговорили, точнее, обменялись несколькими фразами. Вилли, хотя и работал уже давно в советских городках, не утруждал себя расширенным изучением русского языка. Он знал несколько обыденных фраз, и для него этого было достаточно.

Андрею же удача сейчас очень была нужна. И не в занятиях с кочегарами, а в работах на жилом доме. Они планировали к концу этой недели полностью завершить сварку труб и закрепление радиаторов, а со следующего понедельника приступить уже к подключению отопительных приборов. Сейчас со сварщиками находилось всего по одному слесарю, которые были как бы подсобными рабочими — что-то подать, принести или подержать в нужном положении трубу. Остальные слесари работали на установке радиаторов. Надёжно закрепив их на стене, они подсоединяли к ним специальные разъёмы и отводы, которые будут затем ввариваться в подающий и отводящий трубопроводы. В Союзе для этой цели использовались специальные прямые участки труб, так называемые "сгоны" с разной длины резьбой на концах, муфтой и контргайкой. Уплотнялись такие сгоны посредством льняной пакли, нередко ещё и смазанной, после наматывания на резьбу, краской. В немецкой же практике приборы отопление, да и некоторое другое оборудование подсоединялись с помощью упомянутых разъёмов, которые назывались "американками". Это было чугунное коническое ниппельное или цилиндрическое с прокладкой соединение по типу ниппельных соединений для мелких медных и стальных труб. Но это соединение было очень удобное в работе и, главное, очень надёжное. За всё своё пребывания в ГСВГ Андрей ни разу не видел, чтобы подобное соединение дало течь. Он даже при отъезде из ГДР захватил несколько таких соединений.

Именно подсоединением этих "американок" и занималась сейчас основная масса слесарей с неработающими летом в котельных кочегарами. Одна часть цилиндрического резьбового участка "американки" ввинчивалась в резьбовую пробку радиатора, а вторая часть (с накидной шестигранной гайкой) с помощью муфты плотно соединялась с отводом трубы, второй конец которого (без резьбы) потом должен будет привариваться к проделанным отверстиям магистральных труб по квартирам. В процессе монтажа шестигранная гайка "американки" была расслаблена, что позволяло выставить её вторую часть с отводом под нужным углом к трубе. А уже после приварки отвода к трубе гайка "американки" окончательно затягивалась. Очень всё просто и удобно — в случае ремонта радиаторы могли быть легко и, главное, быстро сняты, а затем также быстро установлены.

Уже в понедельник обе бригады сварщиков снова параллельно по этажам будут подсоединять радиаторы к трубам (вваривать отводы), а это, пожалуй, самый кропотливый этап работы. Вот почему Андрею сейчас так нужна была удача — он планировал завершить работы к концу этого месяца или, в крайнем случае, в первых числах августа.

Морозевич ещё больше поверил в удачу в средине недели, когда по городку пролетела весть о том, что готовится экскурсия в Лейпциг. Желающих было много и поэтому приходилось проводить отбор, точнее, распределять места в автобусе по службам. Андрей уже был в Дрездене, а потому понимал, что его шансы на поездку малы. Поэтому он и не пытался пробиться в группу экскурсантов, а просто попросил начальника санчасти включить в их состав Валерию. Майор после установки насоса в санчасти, как он сам говорил, был должником начальника теплохозяйства и поэтому, естественно, эту просьбу выполнил. Попала на поездку и жена Александрова Татьяна. Так что Валерии будет не скучно. Поездка была намечена на воскресенье 10 июля.

В пятницу Андрей и кочегары в перерыве между занятиями перекуривали и рассказывали друг другу различные истории. Два часа занятий "студенты" Морозевича ещё отсиживали нормально, но вот на третий час их бывало довольно сложно загонять. Конечно, летом, когда стоит такая чудесная погода, кому же хочется сидеть в подвале, пусть даже и в комфортабельном. Поэтому кочегары всячески затягивали этот неприятный для них момент. В это время из дома вышел Колыванов, удовлетворённо разминая уставшие руки. Он увидел начальника теплохозяйства, подошёл к нему и удовлетворённо произнёс:

— Всё, Андрей Николаевич!

— Что всё? — не понял Андрей.

— Мы всё закончили. Со сваркой стояков и труб в квартирах мы закончили. В общем, они готовы к подсоединению радиаторов. А можно начать эту работу уже в понедельник?

— Можно, Саша, можно. Вы и так молодцы, хорошо поработали. Поэтому можете сегодня отдыхать, я разрешаю. А в понедельник с новыми силами на последний штурм.

— А мы? — сразу закричали кочегары. — Если слесари после обеда не работают, то нам что делать? Тем более пятница, можно короткий день устроить.

— Хорошо, — улыбнулся Андрей. — Так и быть, отпущу вас сегодня с работы на час раньше.

— Э, нет. Мы не дотянем до того времени. Да и работы нам нет.

— Работу всегда можно найти. Слесари и газосварщики то работали, а вы и так отдыхали.

— Андрей Николаевич! — снова взмолились его ученики. — Но мы же две недели полноценно прозанимались, можно бы перерыв сделать.