Помоги проекту - поделись книгой:
Статья 9.3 Европейской хартии местного самоуправления гласит: «По меньшей мере часть финансовых средств органов местного самоуправления должна поступать за счет местных налогов и платежей, ставки которых определяются органами местного самоуправления в пределах, установленных законом». Данная статья Хартии затрагивает специфический аспект децентрализации, в частности, право органов местного самоуправления на определенную степень свободы в установлении уровня местных налогов.
Сторонники такой позиции в первую очередь подчеркивают, что подобная свобода налагает на местные органы власти ответственность, заставляющую их принимать на себя определенные обязательства по предоставлению местных услуг.
Сама идея того, что право тратить средства и ответственность за финансирование должны быть возложены на один и тот же уровень власти, подразумевает необходимость для него отчитываться перед общественностью. Прозрачности расходования средств можно добиться только в том случае, если местные органы власти вынуждены финансировать свои расходы за счет собственных налоговых поступлений.
Одной из ключевых проблем в теории и практике бюджетного федерализма является определение степени децентрализации при выполнении различными уровнями государственной власти своих задач. В первом приближении все функции, предписанные государству (аллокационная, распределительная, стабилизационная), должны распределяться между различными уровнями правительства с учетом возможности достижения Парето-эффективности, что, в свою очередь, зависит от следующих факторов:
а) наличия технических средств и информационных ресурсов для решения той или иной проблемы;
б) возможности достижения экономии на масштабе;
в) вероятности интернализации положительных внешних эффектов;
г) способности к адекватной формулировке задачи.
Если при теоретическом распределении функций вопрос решается достаточно легко, то гораздо более сложной является проблема нахождения оптимального разделения ресурсов, затрачиваемых на указанные цели.
Различают децентрализацию и деконцентрацию в сфере бюджетного федерализма. В пользу деволюции и деконцентрации, как правило, приводится целый ряд аргументов.
Во-первых, передача прав принятия решений на более низкий уровень связана с тем, что местные органы способны более эффективно собирать информацию, необходимую для принятия управленческих решений.
Во-вторых, укорачивается путь ее движения, что снижает возможности ее искажения. Кроме того, устраняются встречные потоки денежных средств, которые неминуемо приводят к потерям общественных ресурсов.
В-третьих, деволюция позволяет повысить демократический контроль за принятием административных решений, поскольку повышается прозрачность процесса принятия решений и снижается риск неэффективного использования ресурсов. Чем меньшее число организаций, институтов задействовано в движении тех или иных общественных ресурсов, тем прозрачнее их окончательное распределение, при этом усиливается и легитимность решений.
В-четвертых, при большой гетерогенности системы деконцентрация позволяет лучше адаптировать процесс принятия решений к системе местных приоритетов. Преференции регионов, их внутренние приоритеты могут в значительной степени не совпадать друг с другом, особенно это усиливается в условиях региональной асимметрии: при существенных различиях по природно-климатическим условиям, уровню жизни, обеспеченности социальными благами, размеру доходов, многонациональности, конфессиональное™ и пр. Да и при решении одной и той же проблемы разные регионы нередко нуждаются в различных общественных благах либо их производство и доставка требуют разных затрат.
В-пятых, в условиях деволюции у регионов появляется возможность проведения эксперимента. Однако следует отметить необходимые условия любого эксперимента:
а) возможность достаточно точно оценить (измерить) его результаты;
б) способность определить, в какой степени результаты эксперимента определяются спецификой местных условий, а в какой степени могут быть обобщены;
в) ограниченность любого эксперимента во времени и, как следствие, необратимость результатов;
г) измеримость и очевидность реальной эффективности эксперимента, если его последствия удается сконцентрировать внутри замкнутой системы, т. е. при отсутствии глобальных внешних эффектов.
В-шестых, деконцентрация позволяет подобрать наиболее эффективные местные механизмы решения проблемы, адаптировать процесс принятия решения к местным условиям.
Можно указать на два безусловных доказательства эффективности децентрализации:
1) она целесообразна в отношении благ, выгоды от производства которых локализуются в пределах данной территории;
2) она эффективнее централизации, потому что население региона, как правило, более однородно с точки зрения потребностей и наличия ресурсов для их удовлетворения, чем население страны в целом. Централизация ресурсов эффективна в случае производства чистых общественных благ, выгоды от которых получает все население страны: охрана границ, строительство электростанций.
В целом деволюция должна в большей мере способствовать повышению эффективности оказания услуг на региональном и местных уровнях, мобилизировать местные ресурсы. С другой стороны, делегирование может быть действенным, если региональные правительства смогут разработать эффективные программы в национальных интересах (образование, здравоохранение). Центральное правительство при этом должно установить в целом, сколько может быть израсходовано, определить минимальный стандарт оказываемых услуг. Не всегда полная автономия субнациональных правительств может быть приемлема. Так, в Румынии законодательством в 1990-х гг. субнациональным правительствам гарантировалась бюджетная автономия. К сожалению, в Румынии существует большое число маленьких, бедных локальных правительств, не имеющих собственных ресурсов. Автономия не может быть приемлема для маленьких сельских местных бюджетов в отличие от богатых ресурсами городов. Так, в Российской Федерации можно наблюдать смешанные формы децентрализации (табл. 2.1). В сфере образования – деконцентрация и делегирование, в правоохранительных органах – делегирование и централизация.
Формы децентрализации в России
Экономическая наука выделяет в категории федерализма новые проблемы, которые неизбежно возникают в любой государственной системе. Важнейшим качеством бюджетной системы страны с точки зрения как правовых установлений, так и экономического содержания является ее целостность. Ни один из уровней этой системы не может считаться важнее другого: каждому отводится своя роль и любой из них незаменим в едином механизме финансового обеспечения жизнедеятельности государства.
Во-первых, возникает проблема оптимального распределения прав собственности между уровнями государственной власти. Хорошо известно, что эффективное распределение прав собственности в традиционном рыночном обмене обеспечивается тогда, когда эти права четко специфицированы, имеют эффективные механизмы защиты, а трансакционные издержки взаимодействия близки к нулю. Проблема оптимального распределения ресурсов в общественном секторе является гораздо более сложной. Современное государство по своей природе далеко от контрактного, политический обмен отличается от рыночного в силу ряда обстоятельств, например неравноправия сторон, отсутствия добровольности сделок, объективной ограниченности прав собственности (в частности, их нельзя передать, сдать в аренду более эффективному собственнику и т. д.). Принятие решений относительно распределения прав и ответственности за общественные ресурсы является ареной демонстрации политической силы, поиска ренты, связано со сменой общественных приоритетов. Все это обусловливает необходимость и важность институционального подхода к решению данной проблемы.
Поскольку проблема эффективного вертикального распределения прав собственности в общественном секторе напрямую связана со степенью спецификации этих прав, эволюцию модели бюджетного федерализма можно рассматривать как движение от размытости, нечеткости прав собственности в системе неразделенных общественных финансов к более четкому определению и закреплению этих прав вместе с формированием соответствующей внутренней организационной структуры, способствующей Парето-оптимальному распределению ресурсов. Кроме того, постепенно появляются различные механизмы расщепления (дифференциации) прав, обеспечивающие передачу этих прав в пользу тех, кто их эффективнее использует (например, система обусловленных федеральных грантов или налоговых соглашений между уровнями власти).
В то же время структура органов государственной власти (степень децентрализации, масштабы самоуправляемых единиц, их полномочия, характер взаимоотношений с центром) представляет экономический интерес в той степени, в которой они вовлечены в процесс оптимального размещения ресурсов и распределения доходов.
Во-вторых, проблема развития бюджетного федерализма тесно связана с еще одной институциональной основой – она отчетливо демонстрирует зависимость от предыдущей траектории развития. Гибкость зависит от способности индивидов к рациональной обработке информации, увеличивает диапазон выбора, но делает его более дорогим и менее предсказуемым. Данная проблема в функционировании институтов получила название
В-третьих, современная теория бюджетного федерализма призвана решить проблему определения критериев выбора между справедливостью и эффективностью в распределении и использовании общественных ресурсов. Существуют четыре подхода к пониманию справедливости в экономической теории:
1) эгалитаристский – все члены общества должны получать равные блага;
2) роулсианский – максимизируется полезность наименее обеспеченного лица;
3) утилитаристский – максимизируется суммарная полезность всех членов общества;
4) либертаристский – справедливость устанавливается рынком.
При очевидном противоречии указанных подходов друг другу сфера общественных финансов – именно то место, где требуется их оптимальное сочетание. Ясно, что рыночная справедливость предполагает прямую взаимосвязь между результатами и усилиями, что формирует систему мотивации к эффективному труду. В то же время регулирующая роль государства в распределении ресурсов направлена на достижение не только количественного, но и качественного роста, которому сопутствуют прогрессивные сдвиги в экономике; это достигается, например, через поддержку инновационной деятельности. Здесь уже применим утилитаристский подход, а его результаты относятся к долгосрочному периоду. В то же время в условиях объективного неравенства регионов, муниципальных образований России, обусловленного историческими различиями в развитии промышленного потенциала и финансовой системы, неравномерностью в обеспечении природными ресурсами, различием природно-климатических условий, что, например, влияет на энергозатраты, разной остротой социальных проблем и пр., требуется сочетание двух подходов в распределении общественных ресурсов: распределения по потребности (эгалитаристского подхода) и распределения по результатам труда (либертаристского подхода). Установление высокого уровня выравнивания может столкнуться с проблемой объективных показателей, отражающих потребности местных властей в тех или иных затратах, связанных с осуществлением их полномочий. Это довольно сложная задача: система должна охватывать все территориальные образования, начиная от самой маленькой деревни и кончая самым крупным городом. На политическом уровне должно быть принято решение, какую меру потребностей следует избрать, так как «правильной» меры здесь просто не существует. Исходя из этого аргумента, некоторые предпочитают ограничиться выравниванием «расходов», не стремясь к достижению полного выравнивания.
Дополнительно к этому существует и еще одна упомянутая ранее трудность, когда немногочисленная группа получателей социальной помощи обходится крайне дорого. В таких случаях более эффективно прямое вмешательство центрального правительства или предоставление средств путем субвенций.
Система ограничивается и необходимостью установления равновесия между максимально точной мерой потребностей и уровнем сложности выравнивания. Если децентрализация распространяется на многочисленные функции, то система выравнивания неизбежно будет сложной, давая тем самым повод для критики со стороны тех, кто на ней теряет, и будет всеми силами пытаться разоблачить бюрократию и непрозрачность системы, доказывая ее политическую несостоятельность.
Технические аспекты бюджетной децентрализации не меняют факт того, что бюджетные отношения между органами государственного управления являются в высшей степени делом политическим. Децентрализация бюджетных средств затрагивает бюджетные отношения по вертикали власти и распределение ресурсов между центральными и субнациональными органами власти. Если центральные органы власти рассматривают такие отношения как игру с нулевым результатом, они могут не быть склонными и фактически бояться политических последствий децентрализации. Ввиду того что децентрализация, как и другие реформы, в странах в переходном периоде требует сильной политической поддержки, успешная децентрализация нуждается в лидере на самых высоких уровнях государственного управления. Медленный темп децентрализации во многих странах с переходной экономикой говорит о весьма ограниченной приверженности в этом плане. Сторонникам децентрализации (включая сторонников в международном сообществе) нужно уметь отстаивать децентрализацию, пропагандируя в этой связи в равной мере «что» хорошего в децентрализации и «как» построить здоровые бюджетные отношения между органами государственного управления. В свою очередь, политическая экономия бюджетной децентрализации поднимает вопросы, касающиеся ее ориентированности на бедных. Политическое влияние богатых муниципалитетов (например, столичных городов) может стать основным препятствием при разработке и реализации трансфертов между государственными органами, необходимых для уменьшения горизонтальной несбалансированности.
Если предположить, что налоговый потенциал и необходимые расходы оцениваются точно, поводом для критики чрезмерного выравнивания может послужить то, что оно замедляет процесс оптимального размещения факторов производства в стране. Рабочая сила удерживается в тех районах, где ее предельная производительность ниже, чем в других местах, а выравнивание обеспечивает минимальный уровень местных услуг, ограничивая тем самым мотивацию к перемещению в районы с более интенсивным экономическим ростом.
Этот аргумент вызывает еще один вопрос: должны ли граждане, живущие в районах со слабым финансовым потенциалом, пользоваться школами, больницами, домами престарелых и другими услугами на том же уровне, что и граждане, проживающие в районах, более богатых сырьевыми ресурсами, с более развитыми инфраструктурами и прочими преимуществами.
Политические науки придают особое значение разделению процессов принятия какого-либо решения на основе принципа «деконцентрации» и принципа «децентрализации». В современной институциональной экономике это фундаментальное различие приобретает особое значение, поскольку формируются разные правила игры, оказывающие влияние на процедуры принятия решений, которым соответствуют особые траектории экономического развития. В традиционной финансовой науке и классической экономической теории проблема децентрализации государственного сектора в большей мере связана с механизмами, посредством которых происходит распределение общественных товаров и услуг между резидентами данного государства.
В децентрализованных системах распределение общественных благ зависит от относительных предпочтений населения различных субъектов федерации. Принятие решений, касающихся обеспечения общественными товарами и услугами данного субъекта федерации, отражает структуру его интересов. В этом смысле экономический взгляд на федерализм является более широким, чем политологический, поскольку последний рассматривает только формальное соответствие между объемом предоставленных общественных товаров и объемом спроса на них в данном регионе. Фактически экономисты трактуют федерализм не как абсолютное понятие, а как относительное.
Не последнюю роль в теории бюджетного федерализма играет и проблема асимметрии. Эта асимметрия существует в нескольких видах. Во-первых, особенности принятия решений в государственном секторе экономики связаны с уникальным сочетанием трех типов интересов, которыми руководствуются политики: общенациональных, групповых и личных.[6]
Если центр слаб, что наблюдается в преддверии политических выборов, доминирует асимметрия между центром и регионами, центр ассоциирует свои интересы с интересами субъектов, в поддержке которых он заинтересован. В этом случае он утрачивает свои функции эффективного арбитра.
В истории российского бюджетного федерализма можно обнаружить периоды, когда усилия центра были направлены на поддержание оппозиционных регионов (первая половина 1990-х гг.), причем в эту группу входили одновременно достаточно мощные в плане экономического потенциала субъекты Российской Федерации, заинтересованные в выделении из состава Российской Федераци, так и прокоммунистически настроенные, слабые регионы, и периоды, когда центр был заинтересован в поддержке со стороны более лояльных регионов (выборы 2000 г.). Если у первых выкупалось их право на самоопределение, то поддержка вторых была связана со стремлением смягчить общее недовольство взятым курсом реформ. Оба процесса приводили к торможению реформ, так как в обоих случаях создавались ложные экономические стимулы.
Для того чтобы децентрализация была осуществлена успешно, хорошо проработанные инициативы по ее осуществлению должны идти рука об руку с соответствующей децентрализацией политических и административных механизмов, а также согласовываться с общими бюджетными возможностями страны. Децентрализованные политические механизмы должны сделать возможным для местных сообществ выражение их предпочтений и приоритетов своим выборным официальным лицам; стимулировать местных должностных лиц реагировать на такие приоритеты и создать для местных сообществ возможность подотчетности должностных лиц. Хорошо проработанная реформа бюджетной децентрализации провалится (и никогда не материализуются ожидаемые преимущества и повышение эффективности), если для осуществления подотчетности на местном уровне отсутствуют соответствующие механизмы государственного управления. Подобным же образом местные должностные лица нуждаются в соответствующем административном инструментарии и процессах (таких как прозрачный бюджетный процесс с вовлечением общественности, качественное управление налоговыми поступлениями, контроль местного персонала), чтобы реагировать на потребности местных избирателей. Подобным образом децентрализация требует, чтобы государственные органы субнационального уровня обладали автономией в сфере найма, увольнения и оплаты труда своих сотрудников. Влияние отдельных слабых сторон в схеме бюджетных отношений между государственными органами зависит от бюджетной системы страны. Однако, помножив на вероятность провала, можно определить потенциальные риски в пропорции к размеру «потенциальных обязательств», связанных с нездоровыми мерами бюджетной децентрализации, – относительным объемом децентрализуемых ресурсов, которые могут стать обязательством для государственного сектора в случае неуспеха децентрализации. Таким образом, бюджетная децентрализация, которая вовлекает меньше бюджетных ресурсов, связана с меньшим риском, чем крупные изменения в расходных обязательствах или распределении налоговых поступлений. Таким же образом меры децентрализации, перед которыми возникают серьезные препятствия в их реализации (например, реформы, требующие значительных изменений в регулятивных процессах и процедурах), имеют более высокий шанс на провал и также сопряжены с потенциально большими бюджетными рисками. Разумеется, риски, связанные с бюджетной децентрализацией, могут быть минимизированы за счет сокращения ее масштаба. Однако это может означать отказ от крупных потенциальных преимуществ, имеющих отношение к децентрализации. Выбор компромисса страной должен зависеть не только от коллективной приемлемости риска или уклонения от него, но и от ряда технических моментов практики финансовой децентрализации, которые не так уж редко встречаются в странах с переходной экономикой.
Глава 3
Межбюджетные трансферты
Необходимость межбюджетных трансфертов. Большая часть основных видов налогов собирается на федеральном уровне, а расходы на образование, социальную политику, здравоохранение идут на региональном и локальных уровнях, поэтому возникает вертикальный дисбаланс (дефицит ресурсов на нижних уровнях до распределения трансфертов). Для большинства стран характерен также и горизонтальный дисбаланс (региональная асимметрия, связанная с неравномерностью экономического развития). В современной России эта асимметрия огромна, что обусловливает большие масштабы перераспределения ресурсов. Так, разрыв между наиболее обеспеченными и наименее обеспеченными регионами, определяемый по показателю налоговых доходов субнациональных бюджетов в расчете на одного человека, в России составляет 75,6 раза, в то время как в ФРГ – 8,1, США – 8,5, Канаде – 1,6 раза. В то же время объем финансовой помощи федеральных бюджетов субнациональным составляет: в России – 2,5%, ФРГ – 1,3, США – 2,4, Канаде – 3.21. Например, бюджетная обеспеченность в 2004 г. в Ямало-Ненецком округе превышала бюджетную обеспеченность Пермской области почти в 10 раз, а в Челябинской – в 12 раз (табл. 3.1).
Бюджетная обеспеченность территорий Российской Федерации, руб. на одного человека
Например, в 2005 г. в Воронежской, Ивановской, Омской, Ульяновской областях, а также в ряде других регионов доля городов и районов, имевших дефицитные местные бюджеты, превышала 80%. В то же время в Кировской, Ленинградской, Тверской областях эта доля была ниже 25%. Если в Архангельской, Московской, Рязанской областях и в ряде других регионов острота дефицитности не превышала 3—5%, то в Республике Алтай она составляла почти 30%, а в Чувашской Республике даже превышала 60%.
Региональная асимметрия является причиной существенных различий в интересах и приоритетах у отдельных субъектов межбюджетных отношений.
Методы выравнивания. Существуют два основных метода: горизонтальное и вертикальное выравнивание в зависимости от того, перечисляются ли средства территориальными образованиями одного или разных уровней. Эти две базовые модели не являются взаимоисключающими и могут применяться одновременно.
С точки зрения центрального правительства, эта модель обладает двойным преимуществом: во-первых, она ему ничего не стоит; во-вторых, не позволяет местным органам власти договориться между собой, чтобы требовать более полного выравнивания. Однако она имеет и политические недостатки, и прежде чем воспользоваться ею, необходимо серьезно оценить политическую волю.
Эта модель провоцирует конфликты между территориальными образованиями, поэтому наиболее богатые и влиятельные местные органы власти возражают против нее. В Германии эта система стала предметом нападок в связи с неумеренными финансовыми потребностями новых восточногерманских земель, поэтому пришлось ввести определенные ограничения. В Швеции в 1995 г. Верховный суд объявил эту модель антиконституционной, квалифицировав ее как налог, уплачиваемый одним местным органом другому. В связи с этим пришлось изменять текст закона и вносить уточнение о том, что все платежи поступают сначала в центральное правительство, которое их распределяет.
По этому поводу были даны разъяснения. Во-первых, центральные правительства хотят сохранить за собой контроль над органами местной власти, который они осуществляют путем безвозмездных перечислений. Во-вторых, центральные правительства не рискуют отдавать в руки местных органов власти серьезные налоговые рычаги, опасаясь нежелательных отклонений налоговой системы и расходов, поскольку в таком случае пришлось бы налагать другие ограничения на местные бюджеты.
В этой модели безвозмездные перечисления должны осуществляться нейтрально, чтобы не спровоцировать перекосов в выравнивании. Речь может идти о фиксированной сумме на душу населения (как в Швеции) или о проценте от налоговой базы (как в Дании). И та и другая форма трансфертов может быть организована таким образом, что они носят нейтральный характер и служат лишь для выравнивания разрывов.
По
При использовании этой модели гораздо проще достичь консенсуса, поэтому ей пользуется большинство стран. Однако при этом сталкиваются со своего рода «налоговой иллюзией», так как все получают выгоду от этой системы и никто не платит. Такая модель меньше рискует вызвать конфликты между регионами; можно сказать, когда это необходимо, что она способствует строительству «нации».
Метод дотаций основан на ресурсах центрального правительства и может не распространяться на наиболее процветающие муниципальные образования. В последнем отчете правительства Швеции отмечается, что богатые муниципальные образования могут таким образом уклониться от контроля со стороны центрального правительства[7] . Именно по этой причине в Швеции отдается предпочтение модели горизонтального выравнивания.
Особенно дорогим для правительства метод дотаций оказывается, если оно решает вывести муниципальные образования на максимальный уровень налогового потенциала и помочь всем тем, чьи потребности превышают минимальный уровень. По этой причине данный метод является несовершенным, оставляя за пределами системы наиболее сильные в финансовом отношении муниципальные образования.
Смешанные системы выравнивания. Основные политические проблемы, возникающие при применении двух моделей выравнивания, не настолько отличаются, как порой принято считать. С одной стороны, с точки зрения государственных финансов в целом горизонтальное выравнивание оказывается не менее дорогостоящим, чем вертикальное; с другой – вертикальное выравнивание также может быть причиной напряженности, и не только между центральным правительством и органами местной власти, но и между самими последними, поскольку не все они получают (или не могут получить) равную помощь.
Колебания в необходимости дальнейшего развития децентрализации объясняются, вероятно, во многих странах также политическими препятствиями.[8]
В данном контексте ни тот ни другой представленный метод не позволяет полностью решить возникающие проблемы, поэтому не следует пренебрегать возможностью комбинировать их в рамках системы, финансируемой частично местными органами власти, а частично государством.
Такая система применяется в Швейцарии, в кантоне Берн. Закон о финансовом выравнивании, вступивший в силу в начале 1992 г. и активно работающий с 1995 г., предусматривает создание Фонда выравнивания.
Половина средств фонда обеспечивается за счет компенсационных отчислений коммун, имеющих индекс налогового потенциала выше 100; отчисляемая ими общая ежегодная сумма составляет в настоящее время 30 млн швейцарских франков. Такую же сумму ежегодных отчислений вносят в фонд кантональные власти.
Средства фонда идут на предоставление дополнительной помощи слабым в финансовом отношении коммунам: право на дополнительную помощь имеют только те коммуны, где индекс налогового потенциала менее 70 и где на душу населения налоговая нагрузка превышает средний уровень.
К бюджетным трансфертам прибегают в разных случаях:
1) если бюджетная система несбалансированна по вертикали, когда расходы децентрализованы более сильно, чем доходы (налоговые трансферты);
2) для уравновешивания возможностей регионов предоставления жителям стандартного набора бюджетных услуг (выравнивающие трансферты);
3) выравнивания обеспеченности жителей разных регионов услугами, для финансирования федеральных мандатов (целевые, в том числе постатейные, трансферты, субвенции);
4) создания у регионов (муниципальных образований) материальной заинтересованности в проведении политики, отвечающей общегосударственным интересам («зеркальные» трансферты);
5) компенсации нижестоящим бюджетам возросших расходов или потери доходов в тех случаях, когда причиной таких потерь послужило решение вышестоящего органа власти (компенсации), а также в других случаях.
Перед рассмотрением каждой из этих причин необходимо уточнить терминологию, касающуюся трансфертов, поскольку термины, используемые в российской бюджетной практике, несколько отличаются от тех, которые принято использовать в западной практике и литературе.
В связи с этим важную роль играет механизм межбюджетных трансфертов. Т. Тер-Минассиан выделяет две основные категории межбюджетных трансфертов: распределение регулирующих налогов и гранты.[9]
Регулирующие налоги. Распределение налоговых доходов может происходить на базе распределения налоговых ставок на каждом уровне бюджета отдельно (США) или перераспределения из общей полученной суммы на федеральном уровне. Однако основные принципы разделения налогов в правительственной иерархии не означают, что налог, закрепленный за одним уровнем, не может распределяться одновременно в пользу какого-либо другого яруса. Если следовать этой логике, то возникает иная возможность межправительственного налогообложения – разделение налогов между уровнями правительства. В настоящее время продолжаются дебаты, какой из принципов – предписание или разделение налогов – более соответствует федеративной организации государства.
Преимуществом этой системы является также ее удобство для исполнения государственных полномочий, возможность гибкого и оперативного приспособления доходов к возникающим региональным потребностям в расходах, а также лучшее использование местной информации.
Однако система предписания налогов имеет и свои отрицательные стороны. Во-первых, ввиду отсутствия должной координации и институтов согласования интересов различных уровней фискальной системы появляется возможность многократного обложения одного и того же объекта (или его многократного попадания в разные базы), так что выгоды, получаемые общественным сектором, будут с лихвой перекрываться потерями в эффективности деятельности частного сектора экономики. В конечном счете нарушается принцип оптимизации налоговой системы.
Во-вторых, появление значительных региональных различий в уровне и объектах налогообложения может стать причиной непрогнозируемой межрегиональной конкуренции, что, в свою очередь, подрывает доходную базу региональных бюджетов и делает налогово-бюджетную политику менее предсказуемой; усложняется проведение единой стабилизационной политики в стране.
Особым достоинством данной системы является то, что каждый уровень правительства может рассчитывать на более стабильные объемы доходов независимо от стадии делового цикла, нежели при полном закреплении меньшего числа налогов, обладающих разной чувствительностью к циклическим колебаниям. Здесь срабатывает правило диверсификации рисков, позитивно зарекомендовавшее себя в других областях экономической науки.[10]
Система разделения налогов имеет свои недостатки. Она значительно уменьшает автономию субнациональных властей и их интерес к развитию региональной базы. Утрачивая контроль над объемом налоговых сборов, установлением налоговых баз и ставок, региональные власти лишаются эффективных рычагов управления региональной экономикой. Кроме того, возникает опасность ослабления федерального контроля за поступлением средств в бюджеты.
Для того чтобы оценить упомянутые ранее принципы налогообложения, необходимо рассмотреть систему долевых (разделенных) налогов. Эта система в чистом виде до сих пор существует во многих странах, например в Швейцарии. Здесь предметом разделения выступает прямой федеральный подоходный налог. Среди федеративных стран долевые налоги в большей степени практикует Германия. Более мягкие системы долевых налогов – соглашения по общим налоговым сборам – широко используются в Канаде и в меньшей степени в США. Некоторые элементы системы долевых налогов применяются в Российской Федерации (налог на прибыль).
Таким образом, обе системы – предписанных и разделенных налогов – имеют как достоинства, так и недостатки.
В европейской статистике показатель «местные налоги» включает в себя доходы, поступающие в рамках системы долевых налогов и обеспечивающие местным органам власти получение доли собранных на их территории налоговых средств, которые не отделены от доходов, связанных с исключительно местными налогами.
Поступления от долевых налогов уменьшают вертикальное неравенство и дают определенную независимость, но сами по себе они не могут быть гарантией отчетности местных органов власти перед общественностью и не дают им возможности вводить собственный уровень предоставления услуг за счет установления собственного уровня налогообложения.
Для того чтобы иметь такую возможность, органы местного самоуправления должны в первую очередь располагать исключительно местными налогами, ставки которых они вправе устанавливать самостоятельно. Однако если выйти за рамки Хартии, то достичь более высокой степени местной самостоятельности можно за счет предоставления органам местного самоуправления права устанавливать свои собственные налоговые отчисления и налоговую базу.
Налогом, обеспечивающим наиболее значительные поступления, является подоходный налог с физических лиц. Многие страны применяют его как исключительно местный или долевой налог.
Доля доходов от этого налога в общей сумме местных налоговых доходов в шести странах с наибольшей налоговой децентрализацией очень высока: в Швеции – 99,62; Финляндии – 86,99; Дании – 92,77; Норвегии – 81,80; Швейцарии – 77,02; Исландии – 73,49%.
Поделиться книгой: