Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников - Евгений Поселянин на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Дойдя до пещеры, он нашел тело отшельника, который стоял на коленях с поднятой головой и с руками, протянутыми к небу. Это положение тела, которое не могло быть принято трупом, заставило Антония предположить, вопреки бывшему ему видению, что Павел еще жив, и он стал рядом с ним помолиться, но, не слыша его вздохов, которые вырывались обыкновенно у него во время молитвы, он, поняв, что преподобный Павел умер, бросился к нему на шею, чтобы дать ему печальное лобзание.

Облегчив немного свою скорбь этим выражением любви, он вынес тело из пещеры, чтобы погребсти его, и пел при этом молитвы и псалмы. Но, когда он захотел приготовить могилу, то был чрезвычайно смущен отсутствием какого-нибудь орудия для копания.

«Если я вернусь, — рассуждал он сам с собой, — мне нужно три дня для возвращения. Если же я останусь здесь, дело нисколько не подвинется. Лучше всего, о, Господи, мне умереть и последовать за Твоим доблестным воином, предав около него последнее издыхание!»

Так размышлял он, а Бог послал ему двух львов, которые выбежали из глубины пустыни с длинными гривами, развевавшимися по ветру. Антоний сперва несколько испугался и возвысил свой ум к Богу, прося помощи. Но эти звери, вопреки своей природной лютости, приблизились к телу святого Павла, улеглись у его ног и, махая хвостами, испускали мощный рев, чтобы свойственным им способом выразить сожаление о его смерти. Затем они стали разгребать когтями землю и, нарочно отбрасывая песок в обе стороны, образовали ров, достаточный, чтобы вместить драгоценные останки отшельника.

Совершив эту работу, они, как будто желая получить от Антония награду за труд, подошли к нему, двигая ушами, и, опустив головы, стали лизать ему ноги и руки.

Антоний понял по этим ласкам, столь необыкновенным для этих диких животных, что они просят его благословения. Он воздал хвалу Иисусу Христу, всесильную волю Которого творили эти звери, и произнес за них к Богу краткую молитву:

«Господи, без воли Которого не упадает ни один лист с дерева, не гибнет ни малейшая птица, дай этим львам то, что Ты считаешь для них необходимым!»

После этого он дал им знак удалиться и, приняв на свои плечи тяжесть тела праведного отшельника, положил его в могилу и засыпал его песком.

Отдав таким образом останкам преподобного Павла последний христианский долг, он вернулся в свой монастырь, унося с собой одежду из пальмовых листьев, которую сплел себе святой старец. Он рассказал своим ученикам все происшедшее и ежегодно в великие дни Пасхи и Троицы имел обыкновение одевать на себя эту драгоценную одежду.

Св. Иероним, описавший эту жизнь и узнавший о ней из уст учеников преп. Антония, заключает свой рассказ о ней следующими прекрасными размышлениями.

«Я спрошу у тех, кто обладает столькими сокровищами, что даже не может их счесть, кто воздвигает дворцы из мрамора, кто заключает в одном ожерелье из бриллиантов и жемчугов цену нескольких наследств, — спрошу их, в чем нуждался этот старец, лишенный всего. Вы пьете из кубков, украшенных драгоценными камнями, а он удовлетворял жажду из пригоршни; вы рядитесь в одежды, сотканные из золота, а он был одет хуже, чем последний из ваших рабов. Но небо открылось для этого нищего, а ваше великолепие не помешает быть низверженным в ад. Как ни был он гол, он сохранил белое одеяние своего крещения, а вы с вашими безумно дорогими одеждами утратили его. Павел восстанет во славе, хотя теперь он покрыт лишь грубыми песками; а столь богато украшенные гордые памятники, заключающие ваш прах, не предохранят вас от вечного огня. Сжальтесь же над самими собой. Пощадите, по крайней мере, те сокровища, которые вы так любите! К чему погребать трупы в золоте и шелку и к чему сохранять тщеславие среди вздохов и слез? Разве в драгоценных тканях тела богатых будут сохранены от тления? Кто бы ни прочел эти строки, вспомни, молю, о грешном Иерониме, который, если бы Бог предоставил это на выбор, предпочел бы бедное рубище Павла с его добродетелями пурпуру царей со всем их могуществом».

Нельзя без волнения читать это сказание. Вот необыкновенный закал душ!

Пробыв столько десятилетий без общения с людьми, Павел, когда пришел к нему человек, и тогда не порывался к нему и еле позволил увидать себя. Что могли сказать друг другу в эту беседу эти два человека, с такой искренностью, силой и исключительностью искавшие Бога? Какие духовные тайны, доселе заключенные во внутреннем мире этих людей, не получили здесь выражения на языке человеческом?

Видно, даже в великом пустынножителе Антонии не совсем умерла потребность, составляющая один из типичнейших признаков человека, — общения с себе подобными, и сколько трагизма в этом вопле души:

«Неужели я должен потерять тебя так рано, так поздно узнав тебя?»

Не то же ли бывает и с нами? Как часто томимся мы одиночеством и наконец встречаем нужных нам людей лишь для того, чтобы, пережив несколько часов счастья от общения с ними, навсегда их утратить... Где же утешение? Что может смягчить тоску такой, как нам кажется, несправедливой разлуки? Только одно то, что смягчает всякую земную скорбь: надежда на вечность, в которой заглажены будут все изъяны и скорби земные. Быть может, нам суждено пережить всю полноту общения с родственными нам душами лишь тогда, когда и они и мы в условиях небесной жизни разовьемся в те совершенные типы, на которые в земную нашу пору и лучшие из нас представляют из себя лишь слабый намек.

III. Преподобный Антоний Великий, первый из отцов пустыни в Нижней Фиваиде

Св. Антоний был египтянин и происходил из деревни по имени Кома или Коман, в области Гераклее, между Нижним Египтом и Фиваидой. Он родился в царствование Деция в 251 году христианской эры от христиан благородного происхождения. Родители приложили все старания, чтобы привить ему чистоту нравов. А он сам настолько ей дорожил, что не хотел проходить мирские науки в школах из страха, что может испортиться в обществе других детей. Он постоянно находился дома, выходя только для посещения церкви. И чем более вырастал, тем более проявлялось в нем мудрости и ревности благочестия.

Когда ему исполнилось 18 или 20 лет, умерли его родители, оставив его наследником своего значительного состояния. Через шесть месяцев, после этого он, как-то стоя в церкви, услышал слова Иисуса Христа: «Если хочешь быть совершенным, иди, продай имение свое, раздай нищим и следуй за мной!»

Эти слова он принял за совет, данный непосредственно ему, и, чтобы исполнить его, он прежде всего уступил жителям своего селения 150 десятин принадлежавшей ему превосходной земли, продал свою недвижимость и вырученные деньги раздал бедным, оставив лишь часть для своей малолетней сестры.

В другой раз, услыхав слова Спасителя: «Не заботьтесь о завтрашнем дне», он окончательно раздал бедным то, что у него оставалось, поместил свою сестру в девичий монастырь и покинул дом, чтобы вести аскетическую жизнь.

Пустыня не была тогда так населена, как было это впоследствии. В ней находилось лишь несколько благочестивых христиан, которые, желая следовать примеру Предтечи Господня, жили в местах, удаленных от шума мирского, причем часть их жила поодиночке, а некоторые соединялись, образуя род общежитий.

Для того чтобы не идти без руководителя тернистым путем, путем своего нового подвига, Антоний решил доверить себя одному праведному старцу, который вел с молодости аскетическую жизнь. Он посещал также других отшельников, наблюдая в каждом ту добродетель, в которой тот особенно отличался, чтобы стараться самому стяжать ее. У себя в келье он делил время между молитвой, чтением священных книг и ручным трудом. Вырученные за свои изделия деньги он употреблял на помощь бедным, оставляя себе лишь самую необходимую сумму.

Этой жизнью он достиг столь возвышенного благочестия, что вскоре стал предметом изумления других отшельников. Старцы любили его как своего сына, сверстники как брата, младшие как отца, и все пристально приглядывались к нему, чтобы научаться его примером.

Демон, завистник добродетели святых, стал стараться поколебать добродетель Антония. Он повел против него жестокую и упорную брань, о подробностях которой нельзя слышать без удивления. Прежде всего он пытался внушить ему раскаяние в том, что он оставил мир. Он возбуждал в нем воспоминания о его знатности, о его большом состоянии и удовольствии, которыми он мог пользоваться, он также возбуждал в нем самоупреки за то, что он оставил сестру и тем лишил ее ближайшей опоры и родственных забот. С другой стороны, он убеждал его в трудности добродетели, в слабости его телосложения, в несоответствии его сил с подвигами аскетизма, в тоске и тяжести длинной жизни, проведенной вне общения с людьми и в постоянном умерщвлении плоти.

Антоний казался нечувствительным ко всем этим внушениям, и демон стал осаждать его воображение толпой печальных, грустных образов, мучил его и днем и ночью искушениями, которые были опасны для его еще молодого возраста. Но святой, вооруженный щитом веры и подвижничества, с мужеством отражал эти нападения и представлением вечного огня тушил то пламя, которое нечистый дух пытался разжечь в его теле.

Отраженный с этой стороны, демон хотел искусить его тщеславием. Он для этого принял на себя образ гнусного и противного на вид эфиопа и, придя к нему, бросился перед ним с печальным и смиренным видом на колени, признавая себя побежденным. Но Антоний не возгордился, а прославил Иисуса Христа и сказал искушающему духу, что образ, который он на себя принял, свидетельствует одновременное его безобразии и его слабости и что он впредь не будет его бояться. Потом он запел слова псалма: «Господь прибежище мое — кого убоюся», и этими словами демон был прогнан.

Такова была первая победа Антония, или, вернее, победа Христа в Антонии. Но он не счел себя вправе предаться покою. Он знал, что хитрость демона имеет разнообразные уловки. Он был настороже еще более, чем прежде, и предался с такой горячностью подвигам, что некоторые были ими изумлены. Он принимал пищу однажды в день, после захода солнца, а иногда оставался без еды по два, по три дня. Трапеза его состояла из куска хлеба, посыпанного солью, а вода была единственным его напитком.

Он часто проводил ночи без сна, а если отдыхал, то ложился на землю, на тростник и на власяницу. Он лишал себя всякого послабления, облегчающего тело, и говорил, что люди в молодости должны закалять себя лишениями, а не искать удобств, которые их изнеживают. Он не думал о хороших делах, которые уже сделал, но думал всякий день лишь о том, чтобы подвинуться вперед на пути добродетели, как будто бы он только что начинал этот путь. Всегда он был готов к битве, ожидая внезапного нападения врага своей души. И всегда старался он предстоять Богу сердцем чистым и покорной волей.

Жажда еще большего уединения заставила его покинуть жилище и искать убежища в могилах, в одной из которых он заключился. Свою тайну он доверил лишь одному другу, который и носил ему пищу. Это было новое поле сражения, на котором демоны нападали на него открыто. Они боялись, что если они оставят его в покое, то люди последуют его примеру, и пустыня заселится вскоре отшельниками. Так на самом деле и произошло.

Однажды ночью они избили его столь жестоко, что его товарищ, придя на следующий день, нашел его без чувств и снес его, как труп, в сельскую церковь. Но когда Антоний пришел немного в себя, он упросил друга отнести его обратно в могилу, где, не будучи в силах стоять1 из-за ран, он лежал распростертым на земле, но не переставал молиться и оказывать сопротивление врагам.

Такое мужество возбудило их Ярость. Они подали знак о себе ужаснейшим шумом, как будто хотели опрокинуть здание, и наполнили жилище Антония в образах львов, медведей, тигров, змей и других диких животных. Они хотели устрашить его своими криками и свистом и, бросаясь на него, чтобы как будто пожрать его, нанесли ему несколько ран: Среди этого смятения Антоний, несмотря на удары, которые ему наносили, сохранял спокойствие и обличал их в их же слабости.

«Если бы вы имели власть надо мной, — говорил он им, — одного из вас было бы достаточно, чтобы меня сокрушить. Но Бог связал вас. Тщетно являетесь вы в столь великом числе, чтобы меня испугать. Не надо иного доказательства вашего бессилия, как этот образ неразумных животных, который вы на себя принимаете. Если Бог дал вам власть вредить мне, отчего не делаете вы этого? А если он не дал вам этой власти, зачем истощаетесь вы в тщетных усилиях? Знамение Христа и моя вера в Господа составляют для меня необоримую твердыню».

Так говорил он, и демоны, еще более разъяренные его презрением, скрежетали зубами, отчаяваясь победить его. Тогда преподобный поднял глаза к небу и призвал на помощь Иисуса Христа. И увидел тогда, как внезапно раскрылась крыша здания и осиял его Небесный Свет, разгоняя всех духов тьмы. Он почувствовал присутствие Спасителя своего, Который исцелил его духовным утешением. Антоний высказал Ему свои жалобы, с любовью и доверием ребенка.

— Где был Ты, Сладчайший Иисусе? Где был Ты? Зачем не пришел Ты раньше, чтобы исцелить мои раны?

Он услыхал голос, который ему говорил: — Антоний, Я был около тебя и хотел созерцать тебя в битве, и так как ты мужественно сражался, то Я всегда буду помогать тебе и прославлю имя твое по всему миру.

Преподобный тотчас встал на молитву, как будто ничего с ним не произошло, и явственно почувствовал, что Бог дал ему силы, большие против прежних. Ему было тогда около 35 лет.

Дав пример такой выдающейся ревности, но сгорая желанием большего совершенства, он решил углубиться далее в пустыню, чтобы там на полной свободе отдаться порывам своего пламенного благочестия. Он открыл свое намерение своему праведному старцу, приглашая его вместе исполнить этот план. Но старец отказался из-за своих преклонных лет. И Антоний один удалился в горы.

Демон, который не переставал его преследовать, показал ему на дороге серебряный бассейн необыкновенных размеров. Он тотчас понял, что это вражеское искушение, и произнес уверенным голосом: «Это новая твоя уловка; но ты не помешаешь моему путешествию: да погибнет с тобой твое серебро». Итог-час бассейн исчез. Он нашел еще на пути большое количество настоящего золота и впоследствии, рассказывая об этом своим ученикам, уверял их, что это не было призрачное золото. Но он не только не остановился перед ним, но и еще ускорил свои шага. Жилище, предназначенное ему Богом в горах, было старым замком, в котором обитали змеи. Они уползли, чтобы уступить ему место. Он заключился в нем как в храме, который он освятил непрестанной молитвой. Его намерением было служить там в безусловном уединении, и он не позволял никому входить к нему. Каждые шесть месяцев он только получал несколько хлебов, которые ему бросали через крышу.

Демоны не оставляли его и тут в покое. Когда друзья приходили поговорить с ним сквозь стены, они слышали изнутри шум как будто от громадной толпы людей и яростные крики:

«К чему поселился ты в месте, которое тебе не принадлежит? Что делать тебе в этой пустыне? Уходи! Не думай, что сладишь с нами».

Посетители думали сперва, что то были люди, забравшиеся к нему при помощи лестницы и желавшие прогнать его из этого места, но, посмотрев в скважину и не видя никого, они поняли, что то были нечистые духи, и так испугались, что позвали Антония. Святой ответил им изнутри, ободряя их; он велел им вооружиться силой Креста и идти без страха.

Трудно было думать, чтобы он мог долго вынести такую жестокую борьбу. И всякий раз, как друзья приходили к нему, они не надеялись его застать живым. И как утешительно им было слышать, что он воспевает хвалу. Богу! Особенно любил он петь псалмы Давида:

«Да воскреснет Бог и расточатся врази Его и да бежат от лица Его ненавидящие Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога. Обышедше, обыдоша мя, и именем Господним противляхся им».

Такой жизнью прожил он около 20 лет, славя непрестанно Бога и борясь с силами ада. Наконец он должен был выйти из своего затвора, уступая просьбам многочисленных лиц, которые приходили, или для того, чтобы спасаться под его руководством, или с просьбой о помощи в разнообразных обстоятельствах жизни. В первый раз, как он показался людям, они были удивлены, что видят его в том же состоянии здоровья, в каком он был до своего удаления в затвор. Он не похудел от своих долгих постов и постоянной борьбы с демонами. У него остались приветливые приемы, кроткий и тихий нрав; ясность его лица отражалась ясностью души; он не выражал ни нетерпения при виде окружавшей его толпы, ни тщеславного удовольствия при знаках внимания и уважения, которыми его окружали. Его всегда видели ровным, он во всех вещах выказывал ясное суждение, просветленное Божественным Духом.

Настала эпоха особой миссии в жизни святого Антония: он лишил города их обитателей и населил пустыни колониями святых. Они умножались под его руководством без числа. Его чудеса, добродетели, в которых он являл в себе геройский пример, его живая и действенная проповедь производили столь сильное впечатление на души людей, что, как замечает св. Иоанн Златоуст, пустыни Египта почувствовали тогда последствия того благословения, которое излил на эту землю Иисус Христос, посетив эту землю в младенчестве. Эти пустыни становились как бы раем, населенным бесчисленными ангелами, ибо поистине можно было дать такое имя этим отшельникам.

Преподобный не забывал ничего, чтобы доставить им успех в добродетели. Он ободрял их своими наставлениями, наблюдал за ними с неослабевающей заботой; в отдельности посещал их, даже тех, которые жили очень далеко, и его ревность не уменьшалась ни длиной, ни опасностью пути. Он относился ко всем как отец и поддерживал права на это имя безграничной сострадательностью.

Святитель Афанасий передает одну речь, которую Антоний сказал им однажды, когда они все были собраны вокруг его, и по этому прекрасному слову можно судить о других, сказанных при таких же обстоятельствах, но несохраненных нам историей.

«Хотя Священного Писания достаточно нам, чтобы нам наставляться, — говорил он, — весьма полезно, чтобы мы воодушевляли друг друга духовными словами. И так как вы — мои дети, то в качестве детей отдавайте мне как отцу отчет в знаниях, которые вы приобрели в духовной жизни. И я, как старший для вас, должен говорить вам о том, что я узнал опытом».

После этого краткого введения, которое свидетельствует о любви Антония к ученикам, он распространяется о следующих истинах. Первая — это иметь одну лишь цель, именно: достижение совершенства и вечных венцов. А для этого следует никогда не ослабевать в своем намерении, не терять духа в трудах аскетизма, как бы кто долго уже ни предавался им, потому что время в сравнении с вечностью ничто. Самая долгая жизнь всегда очень коротка; и это малое количество годов, проведенных нами в строгой жизни, закончится великой и незаходимой славой.

Второе: надо убедить себя в том, что хотя, приступая к отшельнической жизни, человек много оставил, — все это ничтожно по сравнению с сокровищами будущей жизни; даже если сделаться обладателем всей земли, она вся перед обширностью неба, обладание которым нам обещано, только точка. Таким образом, никто не должен гордиться тем, что ради веры многое покинул, или сожалеть о том тем более, что неизбежно Придется расстаться со всем в час смерти. Поэтому лучше сделать это добровольно при жизни, чтобы в сердце не осталось никакого пожелания, и предаться приобретению сокровищ добродетели, которые следуют за нами за пределы смерти и доставляют нам Царство Небесное.

Третье: надо проводить всякий день так, как будто это был последний день нашей жизни; это во многом помогает нам: и возвыситься над землей, и укрепить себя против разных искушений, и даже избежать грехов. Ибо предчувствие близкой смерти, следующего за ней Суда Божия, вечных мучений, назначенных грешникам, — все это весьма способно подавить в нас силу страстей и удержать нас, когда мы готовы впасть в грех.

Четвертое: не удивляться имени добродетели, как будто речь идет о каком-нибудь столь обыкновенном предмете, что для приобретения его не надо преодолевать непреодолимые трудности или искать ее в слишком отдаленных странах. Греки, правда, предпринимали долговременные путешествия для изучения наук. Но в этом не было необходимости для того, кто слышал Слово Христово: «Царствие Божие внутрь вас есть».

Преподобный распространяется затем относительно битв, которые демоны воздвигают против отшельников. Он говорит об их лукавстве и о том, как можно их сделать безвредными. Он показывает, как велика их хитрость и злоба на всех людей вообще и христиан в особенности, больше же всего на тех, которые вступают в иночество. Он показывает, как велико бессилие этих врагов Божиих и как мало их нужно бояться, даже тогда, когда они хотят проявить всю свою силу. Христос их связал, а знамя Христа для них невыносимо страшно.

Он прибавляет, что надо не обращать никакого внимания, когда они начинают делать предсказания, что надо остерегаться, когда они принимают облик Иисуса Христа или святых. Он указывает, как отличать добрых ангелов от злых, и дает правило, что вид благих ангелов не причиняет никакого смущения или, если их лишь сперва страшиться при их появлении, их милосердие так велико, что они уничтожают скоро этот страх. Их присутствие наполняет душу кротостью и покоем, радостью и доверием, и они возбуждают такую любовь к Божественному, что хотелось бы покинуть жизнь и последовать за ними в вечность.

Наоборот, появление злых духов наполняет ум тревогой. Они появляются с шумом, как молодые невоспитанные люди. Они внушают отвращение к отшельнической жизни. Они влагают в сердце тонкие нечистые пожелания, возбуждают отвращение к подвигам и колеблют в душе лучшие намерения.

«Наконец, — заключает он свое поучение, — когда посещают тебя видения, которые тебя изумляют, если страх перед ними исчезает вдруг и чувствуется радость, доверие и любовь к Богу, — это признак святости являющегося Духа. Если, наоборот, видишь призраки, которые представляют тебе мирские предметы или внушают сильный страх, то это искушение злых духов».

Он мог наставлять так своих учеников, как опытный человек, — он, вытерпевший столько преследований со стороны злых духов и так мужественно одолевший их оружием веры. Он много распространялся об этом предмете, потому что к этому времени пустыни стали как бы полями битв в той войне, которую демоны объявили пустынникам, и он разоблачал своим ученикам различные демонские уловки, чтобы их закалить в борьбе против врага. Он также поверил им несколько искушений, которые он сам вытерпел. Из них видно, что демон не всегда нападал на него открыто, но то под видом пустынников, то под видом призрачного света, то под другими, менее на вид подозрительными формами, которые, быть может, обманули бы всякого другого — менее, чем он, опытного — и которые он всегда умел различить, озаренный Божественным Духом. Это слово Антония произвело сталь сильное впечатление на его учеников, что они были воодушевлены необыкновенным религиозным рвением. Но в то время, как он увещевал их стремиться вперед, его мудрость, равная его рвению, понуждала его также не терять из виду и самого себя. Он часто удалялся из их среды, чтобы наедине заниматься делом спасения души своей. И переходя последовательно от уединения к подвигам милосердия, он подкреплял себя уединенной молитвой и затем подавал людям от своего духовного изобилия.

Он узнал через явление ему одного небесного духа, какую жизнь он должен сам вести. Однажды, искушаемый духом уныния и терзаемый разными помыслами, он пожаловался Богу, что это смущение мешает его спасению, и просил Бога внушить ему, что ему делать. После этой молитвы он вышел из своей кельи и увидел колоду, совершенно на него похожую, как будто это был «другой он». Этот «он» сидел, занимаясь плетением циновок из пальмовых листьев; потом покидал работу, чтобы совершить молитву, после которой снова принимался за труд и затем снова покидал его, чтобы начать молитву. Это был Ангел, который явился к нему под этим образом и сказал, чтобы он действовал так же, так как тогда только будет спасен. Это наставление послужило ему правилом поведения. Он стал сообразоваться с ним, переходя последовательно от молитвы к ручному труду и от труда к молитве, хотя можно сказать, что он, собственно, никогда не прерывал молитвы, так как и вовремя работы всегда возвышал ум к Богу.

Обыкновенным занятием его после этого явления Ангела было плетение циновок. И все вообще отшельники много в этом упражнялись, так как, производя этот труд сидя, они могли легче сохранять внутреннюю сосредоточенность. Но он также иногда возделывал землю и работал в садах.

Мы уже видели, что он принимал пищу лишь после захода солнца. Он проводил время от времени по пяти дней без всякой пищи и после столь долгого поста довольствовался маленьким хлебом, который размачивал в соленой воде. Когда он состарился, ученики добились от него позволения приносить ему ежемесячно олив, зелени и масла.

Часто ему случалось проводить в молитве всю ночь; или, отдохнув до полуночи, он подымался и молился с воздетыми руками до восхода солнца или даже до трех часов вечера. Он находил столько радости в этом святом занятии, что, когда наступал день, он восклицал:

— Солнце, солнце, зачем встаешь ты развлекать меня своими лучами, как будто ты выплываешь только для того, чтобы скрыть от меня блеск Истинного Света!

Касьян, передающий эту черту из жизни Антония, прибавляет, что преподобный говорил: молитва инока несовершенна, когда, молясь, он чувствует и сознает сам, что молится. Это доказывает, насколько в своих молитвах Антоний поднимался выше чувств.

Сладость, которую он тогда испытывал, внушала ему такое равнодушие к заботам о плоти, что он смотрел на пищу и на питье как на грустную необходимость, которой он уступал с сожалением. Ему даже было стыдно чувствовать, что он не может совсем убить ее в себе. И иногда, готовясь сесть за стол с братией, он оставлял их или для того, чтобы вовсе ничего не есть, или чтобы принять пищу одному, смущаясь делать, это перед другими.

Все течение жизни его было сурово и трудолюбиво. Но это не мешало ему относиться очень снисходительно к другим, особенно относительно телесных подвигов, хотя он считал их весьма полезными. Он хотел, чтобы их принимали на себя с осторожностью, особенно молодые отшельники; и говорил при этом, что если действовать без такой рассудительности и руководиться в назначении подвигов собственным мнением, они подвергаются опасности впасть, в прелесть. Во время одного совещания его с несколькими пустынными старцами был возбужден вопросе добродетели, наиболее способной предохранить пустынника от козней врага и наиболее верным путем довести его до совершенства. Одни говорили, что это — посты и бдение; другие — равнодушие ко всем предметам; третьи — удаление в глубь пустыни; наконец, четвертые утверждали, что это есть милосердие к ближнему. Выслушав всех их, преп. Антоний решил, что эта добродетель есть смиренная тайна своих подвигов.

«Хотя все добродетели, названные вами, — говорил он, — необходимы для тех, кто хочет приблизиться к Богу, однако, так как мы видели падения некоторых людей, обладавших этими добродетелями, то не можем сказать, чтобы в них заключался главный и безошибочный способ достичь цели. Мы часто видели пустынников, одних — строго соблюдавших пост, других — любителей уединения, третьих — подвижников полной нищеты, еще иных — которые всем сердцем предавались делам милосердия; и между тем они подвергались прелести и тяжко падали, потому что не скрывали своих подвигов в добре, которое совершали».

В таком расположении духа он, хотя его аскетические подвиги и были очень велики, без зависти и без труда уступал в этих подвигах тем, которые подвижничали больше его. Главной его заботой было возрасти в любви к Богу. И в этом он стал настолько совершенным, что ему приписывают такое дивное слово: «Я больше не боюсь Бога, но я Его люблю». Он говорил эти слова не из ложного хвастовства, но в восторге любви и в бесхитростном порыве той горячей нежности к Богу, которой была объята его душа.

Он дал блистательные доказательства этой любви, когда император Максимин возобновил гонение на церковь. Желание выразить свою любовь к Христу повлекло преподобного в Александрию или для того, чтобы принять там мучение, или, по крайней мере, чтобы помочь исповедникам мужественно стоять за Христа. Он побуждал также других отшельников к тому же поступку и говорил им: «Пойдем на эту славную битву наших братьев, чтобы вынести ее вместе с ними, или, если нам не выпадет такого счастья, то чтобы быть зрителями их мужества». Несколько иноков присоединились к нему, и так как он не мог сам предать себя мучениям, то служил христианам, приговоренным к работам в шахтах или содержимым в тюрьмах, и следовал за ними, когда их вели к допросу, с неослабевающим рвением убеждая их стойко выносить пытки.

Судья, видя, насколько убеждения отшельников утверждали христиан в их вере, запретил им оставаться в городе. Не все исполнили это приказание, большая часть спряталась. Но Антоний на следующий день встал на возвышенное место, чтобы гонитель при своем проходе мог лучше заметить его.

Хотя тот и увидал Антония, однако Бог не попустил, чтобы его захватили, так как хранил его для выполнения Своих планов в уединении пустыни. Антоний продолжал служить мученикам до кончины святителя Петра, патриарха Александрийского, который был последним страдальцем в это гонение. И только тогда вернулся в свой монастырь, чтобы там предаться одному роду мучения, продолжительность которого делала его равным с пытками, которых ему не пришлось принять в Александрии.

С большим еще, чем прежде, рвением Антоний вернулся к своим аскетическим подвигам, возбуждая себя к ним памятью о муках святых, которых он только что был свидетелем. Он снова заключился, решив не выходить более и не принимать никого в месте своего уединения. Но он не мог помешать тому, чтобы к нему не шли со всех сторон. И Бог творил через него чудеса для тех, которые прибегали к помощи его молитв, хотя он и не показывался таким людям и даже не говорил с ними.

Между прочим, один военачальник по имени Мартиниан, дочь которого была мучима дьяволом, пришел к нему и долго стучал у его дверей, заклиная его испросить у Бога ее избавление. Антоний не открыл ему и лишь сказал:

— Зачем приходишь ты нарушать мой покой? Я такой же человек, как и ты. Если имеешь веру, проси Бога, и Он даст тебе, что ты хочешь.

Мартиниан последовал его совету и, вернувшись домой, нашел дочь исцеленной.

Видя, что к нему постоянно обращаются с такими просьбами, и опасаясь настолько же помыслов тщеславия, насколько и нарушения своего безмолвия, он решил скрыться в Буколах в Верхней Фиваиде, где были лишь дикие люди, которые, он надеялся, не узнают его.

Пока он ожидал на берегу реки лодку, чтобы отправиться в путь, он услыхал голос, который говорил ему: «Антоний, куда ты идешь и какое у тебя намерение?» Он, нисколько не удивленный, отвечал: «Я хочу идти в Верхнюю Фиваиду, потому что здесь требуют от меня вещей, которые выше моих сил и не дают мне покоя». Голос ответил ему, что если он исполнит свое намерение, то ему станет еще тяжелее; если же он желает покоя, то пусть удалится в глубь пустыни и присоединится к нескольким арабам, которые идут в эту минуту мимо и которые укажут ему необходимый для него путь. Он исполнил это приказание и через три дня и три ночи ходьбы пришел на место, где Бог велел ему остаться до конца его дней.

Святой Иероним так описывает это место: «Это была каменистая гора приблизительно в тысячу шагов. Из подошвы ее проистекают воды, часть которых поглощается песком. Другая часть, падающая ниже, образует мало-помалу ручеек, на берегу которого растет много пальм, делающих это место и удобным, и приятным. Имя этой горы было Колзин, а впоследствии ее назвали горой святого Антония. Он понял, что это место определил ему Бог для жительства, и поселился на нем с тем большей радостью, что лишь арабы, с которыми он сюда пришел, узнали это место. Келья его была очень узка, протяжением не больше роста лежащего человека. В этой же горе были еще две других такой величины, высеченные на самой вершине в скале, куда можно было проникнуть с большим трудом. В одну из этих верхних келий святой удалялся, когда хотел совершенно удалиться от взглядов народа. Его убежище недолго оставалось неизвестным. Его духовные дети открыли его после долгих поисков и стали заботиться о доставлении ему хлеба. Но, желая избавить их от этого труда, он просил принести себе кирку, лопату и немного зерна, которым он и засеял небольшой клочок земли. Уродившаяся жатва была вполне достаточна для его прокормления, и он искренно радовался, что не причиняет более никому хлопот.»

Из жизни св. Илариона видно, что Антоний занимался там также другим трудом. Год спустя после его смерти этот святой посетил его жилище, и ученики Антония водили его по всем местам горы, объясняя ему: «Вот где он обыкновенно пел псалмы; вот где молился; вот где работал. Вот тут отдыхал, когда был усталым. Сам он насадил этот виноградник и эти деревца. Сам выкопал с великим усилием этот водоем, чтобы, поливать свой сад».

Показывая св. Илариону этот сад, засаженный маленькими деревьями и полный овощей, они ему рассказывали, что три года назад дикие ослы, приходившие пить воду, опустошили этот сад. Тогда преподобный приказал первому из них остановиться и, ударив легонько его своим посохом, сказал ему: «Зачем едите вы то, что вы не сеяли?» И с этих пор эти животные уже не наносили ему более ущерба.

Не то было со злыми духами, которые более, чем когда-либо, наводнили это место, чтобы устрашить подвижника или принудить его уйти. Заявляли они о своем присутствии великим шумом, смутным гулом голосов и как бы столкновением сражающихся людей. Иногда являлись они ему под видом диких животных.

Однажды во время молитвы они собрались под образом зверей вокруг него в таком множестве, будто ни одного зверя не осталось более в пустыне. Он понял, что это было лишь коварством демона, и сказал этим животным: «Если Бог дал вам власть вредить мне, я охотно соглашаюсь, чтобы вы пожрали меня, но, если вас привели сюда демоны, удалитесь, потому что я служитель Иисуса Христа».

Едва Антоний окончил свою речь, как они все обратились в бегство.

Как ни велико было желание подвижника жить в уединении, он все-таки должен был уступить настояниям своих иноков, которые приглашали его сойти с горы, чтобы посетить основанный им монастырь. В этот путь он отправился с некоторыми из своих учеников, и Бог указал чудом, что Он одобряет его поступок. Переход от его горы был далек. По дороге нельзя было найти воды, годной для питья, и воду везли за собой на верблюде. Посреди дороги запас воды вышел; чрезмерная жара, господствующая в этих местах, увеличивала палившую их жажду, и иноки были доведены до такой крайности, что пустили верблюдов, легли на землю и ожидали смерти. Святой старец, глубоко опечаленный положением иноков, отошел от них на некоторое расстояние и воздел руки к небу, чтобы вымолить помощи. Тогда Господь повелел явиться источнику в том самом месте, где молился святой. И иноки утолили свою жажду. Они наполнили водой свои пустые мехи из козьей кожи и нагрузили их на верблюда, которого они нашли остановившимся неподалеку.

Трудно выразить всю радость отшельников, к которым Антоний шел, когда они его увидали. Все они считали его за отца и настолько же любили его, насколько преклонялись перед его добродетелями. Они жадно воспринимали из уст его слова жизни, которые он им говорил, и речи его вызывали в них такое рвение подвижничества, что он был этим чрезвычайно утешен.

В это же путешествие он имел радость увидать свою сестру, которая находилась во главе женской монашеской общины.

Вскоре Антоний вернулся на свою гору, где его продолжали посещать некоторые отшельники, а также и люди, постигнутые различными бедствиями. Иноков он поучал, а для несчастных он, всегда сострадательный к бедствиям, вымаливал от Бога чудесную помощь. Он исцелил Фронтона, одного царского родственника, от необыкновенной болезни, во время которой больной откусывал себе зубами язык. Потом Антоний возвратил здоровье одной девице, разбитой параличом.

При этом святой был настолько смиренен, что, когда Бог по своим неисповедимым путям не исполнял его молитв, он без ропота подчинялся Его святой воле и советовал это и другим или посылал их к другим пустынникам, чтобы с их помощью получить от Бога то, чего не достигали они через него. Он считал себя гораздо ниже своих собратий и удивлялся, что люди приходят к нему, тогда как могли обращаться к этим ученикам.

Его убежище было не только местом чудес, оно было горой видений. И часто Бог давал ему там таинственные откровения. Таким сверхчувственным образом он узнал однажды, что из двух отшельников, шедших посетить его, один умер по дороге от жажды, а другой умрет, если он не поторопится послать учеников на помощь. Св. Антоний видел также душу Аммона Нитрийского возносящеюся на небо. И узнал через то минуту его смерти. Это было подтверждено месяц спустя двумя отшельниками, пришедшими из Нитрии, где жил этот святой.

Евлогий Александрийский, пришедший к Антонию посоветоваться с ним о больном, за которым он ходил, удостоверился, что Бог открыл Антонию цель его прихода. В другие времена Бог давал ему наставления о разных духовных предметах путем видений, которыми он и делился на пользу своих ближних. Однажды во время молитвы он был восхищен духом. Ему казалось, что ангелы возносят его к Небу, а демоны мешают его проходу. Ангелы защищали его и спрашивали у демонов, имеют ли они какие-нибудь права на него. Они указывали на грехи, которые он сделал от своего рождения. Но ангелы отвечали, что Бог простил ему их и что нужно указать, чем можно упрекнуть его с того времени, как он начал монашескую жизнь. Они ничего не могли ответить, и путь на Небо оказался перед ним свободным. Придя в себя после этого видения, Антоний не подумал сесть за обычную трапезу. Он провел остальную часть дня и ночи в молитвах и стонах, размышляя о том, как люты враги, противящиеся нашему спасению.

В другой раз он рассуждал с отшельниками о состоянии душ после смерти. Ион услыхал в следующую ночь голос, говоривший ему: «Антоний, встань, выйди и смотри!» Он встал и увидал ужасный призрак, голова которого касалась туч и который распростирал свои руки, чтобы остановить тех, которые хотели подняться к небу. Относительно некоторых это ему удавалось, но другие ускользали от него и насмехались над его угрозами. Тот же голос, который позвал его, изрек: — Заметь хорошенько то, что ты видишь. В то же время Бог дал ему постичь смысл этого видения. Он понял, что призрак этот — демон, который старается препятствовать душам людей стремиться к небу, но все-таки бессилен против тех, кто не хочет покориться ему путем греха.

В другой раз во время молитвы Антоний увидел, что вся земля покрыта сетями. Когда он стал размышлять, кто же может избежать стольких соблазнов, то небесный голос ответил ему: — Смиренная душа!

Чтобы укрепить его в смирении, столь необходимом для человека, отмеченного, как он, чудесными дарами. Бог показывал ему иногда выдающуюся добродетель каких-нибудь святых, которую Он хранил неведомой для всех людей. Так Он явил ему праведность Павла, первого отшельника, и праведность одного александрийского простолюдина, который ежедневно в приливе искреннего смирения говорил себе: «Все жители этого города исполняют свой долг и трудятся, чтобы стяжать Небо, а я один заслужил ад за грехи мои».

В жизни пустынных отцов можно видеть и другие примеры подобного рода.

Нельзя обойти молчанием знаменитое видение, бывшее Антонию относительно тех бед, которые ариане должны были причинить после его смерти в Александрии, — видения, переданного святителем Афанасием и св. Иоанном Златоустом и признанного во всем древнехристианском мире. Вот что рассказывает св. Афанасий.

Однажды Антоний вошел в религиозный экстаз и, долго находясь в этом положении, громко вздыхал. Спустя час, продолжая вздыхать, он повернулся к присутствующим и, весь дрожа, поднялся, чтобы снова молиться. Очень долго он оставался на коленях и наконец встал, проливая поток слез/Его ученики, охваченные страхом, так настоятельно просили его открыть им, что возвестил ему Бог, что он, не в силах противиться им, сказал: «О, дети, смерть бы мне казалась желаннее, чем быть свидетелем того, что сейчас открыл мне Бог». Он остановился на этих словах, и, так как ученики все упрашивали его, он, обливаясь обильными слезами, продолжал так: «Божий гнев должен пасть на Его святую церковь. Она будет предана людям, похожим по бесчеловечности на зверей. Я видел Престол Господень, окруженный мулами, которые все опрокидывали ударами ног. И казалось, что эти удары наносило громадное множество скачущих и убивающих зверей. Я слышал голос, говоривший: «Мой алтарь будет осквернен».»

Это пророчество оправдалось. Два года спустя мир сделался свидетелем святотатства в храмах, произведенного арианами, и особенно в Александрии, когда ариане путем насилий возвели на кафедру этого города недостойного Григория Каппадокийского на место святителя Афанасия, которого они изгнали. В то время Филагор, префект Египта, посланный императором к Григорию для поддержки его, привлек на свою сторону язычников, евреев и беспутных людей и разослал их отрядами с оружием и палками против православных, собравшихся по церквам. Они бросились прежде всего в церковь, носившую имя Квирина, ограбили дев, посвященных Богу, гнусным образом обошлись с ними: топтали ногами монахов, из которых несколько человек умерло, других избили палками; иных продавали в рабство.

Язычники сбросили Святые Дары наземь, на Престоле принесли в жертву богам птиц и еловые шишки; изрыгали ужасные кощунства на Иисуса Христа. Они сожгли также священные книги. Некоторые вошли в крестильню и, раздеваясь донага, делали и говорили там безобразия, о которых непозволительно даже передать. Церковь осталась в добычу их ярости и корыстолюбия. Они унесли все, что могли найти, включая и вклады частных лиц, которые там хранились. Они выпили вино, назначенное для литургии, и разлили его; похитили масло, унесли двери и отделку стен, разбросали по полу светильники и зажгли церковные свечи в честь идолов. Никогда не было видно такой ярости, нечестия, бесчинства и ожесточения против Иисуса Христа и Его служителей.

Преподобный Антоний предсказал все эти несчастья своим ученикам, но он не хотел лишать их утешения узнать, чем кончится это испытание, и прибавил: «Все же, дети мои, не теряйте мужества. Если Господь ныне разгневан. Он еще сжалится над нами. Церковь вернет себе свое прежнее величие, и те, кто останется тверд в вере, будут с почестями восстановлены. Нечестие укроется во тьме пещер, откуда оно вышло, и вера распространится более, чем когда-либо. Что же касается до вас, берегитесь отравы ядом Ария. Его учение не только не идет от апостолов, но и имеет началом своим дьявола. Оно безумно, и те, кто поддерживает его, получили свое верное олицетворение в мулах, не имеющих ни ума, ни разума».

Так говорил великий Антоний своим ученикам в пылу ревности к истинной вере.



Поделиться книгой:

На главную
Назад