Помоги проекту - поделись книгой:
Зеев Бар-селла
Жизнь мародера
Писать о Михаиле Шолохове трудно
Гурген Борян
О Шолохове писать очень трудно
Сергей Воронин
Какое это трудное дело писать о таком художнике, как Шолохов
Хасан Ат-Тахир Зарук
Писать о Шолохове непросто - и прежде всего потому, что каждый раз приходится выяснять, о ком пишешь. Да и шолоховский вопрос, которому перевалило за семьдесят, все чаще сводится к одному аспекту - совместимость/несовместимость идейно-художественного содержания и исторически-бытового наполнения романа "Тихий Дон" с личностью титульного автора.
Впрочем, в последние годы сторонники шолоховского авторства уже не столь безоговорочно настаивают на тождестве автора романа и Шолохова М. А., заявляя, что в течение жизни М. А. претерпел сокрушительные личностные изменения, превратившие его, по сути, в совершенно другого человека. Среди причин означенных перемен называют инсульт (1975 год - при получении известия о выходе в Париже книги D* "Стремя "Тихого Дона"), алкоголизм (1955 год - помещение в "кремлевскую" больницу), контузию (январь 1942 года - авиакатастрофа при приземлении в Куйбышеве)…
Кандидат биологических наук Николай Кастрикин так прямо и пишет: "Как это ни грустно, но в интересах истины следует различать раннего Шолохова (до января 1942 года) и позднего. Между ними - личностная и художественная пропасть. Разве можно серьезно говорить об этих вымученных подражаниях самому себе (главах из так и не опубликованного романа "Они сражались за Родину" и второй части "Поднятой целины")? "…" Если ранний Шолохов вызывает удивленное благоговение, то поздний - лишь неловкость, стыд и жалость…".
Н. Кастрикин решительно не согласен со старшей дочерью Шолохова, которая полагает, что талант писателю отшибло лишь в 1964 году, когда того настиг микроинсульт. С последним диагнозом тоже не все слава Богу, поскольку вдова писателя относит заболевание - и не микро-, а полноценный инсульт - к 1961 году…
Дальнейшее развитие концепции шолоховского авторства закономерно увенчалось заявлением К. Г. Смирнова, что Шолохов - это не Шолохов, а свой собственный сводный брат…
Кабы изучение творческой личности было безраздельной вотчиной травматической психопатологии и генеалогии, так бы нам остаток дней и терпеть. Но есть еще наука филология. А раз так…
ИМЕТЬ И НЕ ИМЕТЬ
Даже когда Шолохова никто ни в чем не обвинял, приходилось держать ответ - отвечать за те слова, что он объявил своими. А вопросов к "Тихому Дону" ох как много… Начиная с самого простого - что слова означают? Вот это слово, например? Или вон то?
Для объяснений с читателем писателю дан специальный жанр - авторские примечания.
Вот, скажем, призвали Григория Мелехова в армию, прибыл он в Западный край, а тут:
"Бравый лупоглазый вахмистр Каргин, с нашивками за сверхсрочную службу, проезжая мимо Григория, спросил:
- Какой станицы?
- Вешенской.
- Куцый?
Григорий, под сдержанный смешок казаков-иностаничников, молча проглотил оскорбление" (I, 3, 2).
Персонажи явно понимают в чем дело, а вот читателю невдомек - за что Григория назвали куцым, и в чем, собственно, состоит оскорбление?
Тут и приходит очередь автора:
"Станицы, - разъясняет он, - имели каждая свое прозвище; Вешенская - Кобели".
Впрочем, какова связь между кобелем и куцым понятно, опять же, не всем. Обратимся к Далю: "Куцый, короткохвостый, либо безхвостый, кургузый или корнохвостый. "…"// Куцый, заяц, косой;// дворняжка. Далеко куцому до зайца!" (Изд. 1881 г., II, 228).
Авторское толкование - "Кобели" - не из самых доходчивых, так что о смысле эпизода читателю все равно предложено догадаться самому: Григория, наверное, оскорбило то, что вахмистр назвал его дворнягой с обрубленным хвостом…
А теперь наступает пора последнего вопроса - текстологического. Свой нынешний вид авторское примечание получило достаточно давно - в 1929 году, в первом же отдельном издании I-й книги романа. Отличия версии-1929 от нынешней - минимальны:
"Станицы имеют каждая свое прозвище; Вешенская - кобели".
Это значит, что в 1929 году прозвища у станиц были еще вещью актуальной ("имеют"), а четверть века спустя стали историей ("имели"). Хуже с самим прозвищем, поскольку написание со строчной буквы указывает, скорее, на то, что "кобели" служили кличкой не станицы, а ее жителей.
Это в 29-м. Но отступим всего на один год назад - и обнаружим такое…
А обнаружим мы, что в первой - журнальной - публикации примечание это имело вид совершенно немыслимый:
"Станицы имеют прозвище; Вешенская - кобелями".
Станицы имеют прозвище!? - одно на всех?!
А вот "тире" перед последующим существительным в косвенном падеже (в данном случае творительном множественного числа) означает только одно - эллипсис, указание на опущенный предикат. И таким предикатом может быть лишь сказуемое из предшествующей части фразы.
Следовательно, в полном виде вторая часть фразы способна выглядеть только так:
Вешенская имеют (!) прозвище (!) кобелями (!).
Иного - в тесных рамках русского синтаксиса - не дано.
Итак, что же перед нами? Свидетельство шолоховской малограмотности? Несомненно. Но только ли малограмотности? Ведь и спустя четверть века, и в самом исправном виде примечание это все равно остается невразумительным - даже для читателя, что держит под подушкой далевский словарь!
Отгадка у загадки, наверное, одна: автор романа намеревался дать развернутое примечание к реплике вахмистра. Но только намеревался - в дальнейшем, в том будущем, которого у него не было. А пока что автор ограничился беглыми пометами - указанием на то, что потребует разъяснений и о чем в данном примечании пойдет речь. Заметкой для себя, с недосказанностями и пропуском ясных для автора подробностей: * Станицы имъютъ прозв.
= "Станицы имъютъ прозв[ища]… ("прозвище" - это, конечно, от шолоховской бестолковости)… * Вешенск. прозв. кобелями
= "Вешенск[iе казаки] прозв[аны] кобелями"
Отсюда, кстати, и тире - Шолохов решил, что здесь зашифровано то же самое слово, что и в первой части, - "прозвище". А раз то же самое - можно его опустить. И не таких опускали…
А автор в чужие руки не дался… Ни в 1928 году, ни четверть века спустя… И не дастся - до самого последнего издания, на котором будет стоять: "М. Шолохов "Тихий Дон"…
А. Г. и С. Э. Макаровы установили, что ряд авторских примечаний в романе, свидетельствующих о трагическом непонимании Шолоховым текста произведения ("атаман", "Вересаев"), целиком заимствованы из доступных справочных пособий (первое издание "Большой Советской Энциклопедии" и "Литературная энциклопедия" 20 - 30-х гг.)8.
Тверской энтузиаст борьбы за чистоту шолоховского имени А. В. Огнев в этой связи горестно сетует: "…" Макаровы в качестве доказательства (принадлежности романа не перу Шолохова. - З. Б.-С.) используют то, что Шолохов допускает чисто формальный - ошибочный - текст примечаний. Можно было бы принять в расчет эти обличения, если бы было точно установлено, что он (Шолохов. - З. Б.-С.) имел непосредственное отношение к примечаниям.
Макаровых не останавливает то, что в некоторых случаях специально оговаривается их (примечаний. - З. Б.-С.) авторский характер, например: "Станицы имели каждая свое прозвище. Вешенская - Кобели (прим. автора)"9.
ЛОШАДИНАЯ НАУКА
Первый бой Григория Мелехова… 12-й Донской казачий полк на плечах неприятеля врывается в приграничный галицийский городок. Австрийские пехотинцы разбегаются по улицам предместья. "Григорий шашкой плашмя ударил коня. Тот, заломив шею, понес вдоль улицы" (I, 3, 5).
Вроде бы, все как надо… Тем не менее уже в первом книжном издании (1929) фраза подверглась переделке и стала выглядеть так:
"Тот, заломив шею, понес его вдоль улицы".
30-е годы - новые новости: "Тот, заломив шею, понес его по улице".
Зачем? Ведь какая, собственно, разница: "вдоль улицы" или "по улице"?
Да все просто - прежнее "вдоль" столкнулось с переделанным началом следующей фразы. Раньше было: "Над железной решеткой сада, качаясь, обеспамятев, бежал австриец без винтовки, с кепи, зажатым в кулаке".
А в 30-е годы стало так: "Вдоль железной решетки сада…"
Понятно, что получившееся повторение - "…вдоль улицы. Вдоль железной решетки…" - взыскательного мастера не удовлетворило, и пришлось с одним "вдоль" расстаться. С тех пор читается так: "…понес его по улице. Вдоль железной решетки сада, качаясь…".
Ну вот - с 30-ми годами разобрались… Но что заставило уже в 1929 году придираться к вполне приличной фразе?
Только одно - Шолохов не знал одного конкретного и совершенно специфического значения глагола "нести" - "лошади несут" - "понесли, взбесились и помчали" (Даль "1881", II, 537).
Так вот, "понес" - это, понятно, форма совершенного вида глагола "нести", но в значении, отличном от обычного, - не "таскать", а "взбеситься и помчаться".
Конь Григория понес - будучи ударен плоской стороной шашки.
Не поняв этого, Шолохов уж и вовсе растерялся, столкнувшись на той же странице с фразой:
"Конь прыгнул, всхрапнув, понес Григория на средину улицу".
То, что эта фраза произвела на Шолохова сильное впечатление, подтверждается первоначальной правкой, внесенной в предыдущий пассаж. Правка эта полностью ориентирована на последующую фразу:
"…понес Григория на средину улицы"
"…понес его вдоль улицы"
Мало того, через фразу скачет еще одна лошадь и опять что-то тащит:
"Мимо Григория вспененная лошадь протащила мертвого казака, и лошадь несла, мотая избитое оголенное тело по камням".
Так вот, эта фраза никаким изменениям не подверглась, а зря - именно в данной фразе мы встречаем глагол "нести" в том самом, недоступном Шолохову значении. Он-то решил, что лошадь несет мертвое тело, а дело обстоит совсем иначе. Тело лошадь "протащила", а "несет" она не тело, а себя самое - т. е. "понесла, взбесилась и помчала".
То, что лошадь обезумела, ясно из того, что она "вспененная". Лошадь-то никто не погоняет - всадник мертв, значит, мчится она по собственной воле, гонимая страхом перед висящим в стремени трупом.
Зато две другие фразы Шолохов мучил беспрестанно:
Было: "понес вдоль улицы" - стало: "понес его вдоль улицы", и наконец: "понес его по улице".
Было: "понес Григория на средину улицы" - стало: "вынес Григория на середину улицы".
Но ведь на лошадей в этой главе возложена вовсе не транспортная функция - они лишь завершающий мазок картины всеобщего безумия. Безумен Григорий - "Распаленный безумием, творившимся кругом, занес шашку" над головой австрийца… Безумен австриец - бежал "обеспамятев"… Безумны лошади - несут…
А Шолохову ноша оказалась не по силам…
Ну, ладно - ну, не справился… И что же из этого следует?
Да, в общем-то, все: язык Шолохова - это не язык автора. А раз автор романа и Шолохов говорят на разных языках, то мы имеем дело с двумя разными людьми.
ПОЛ-ЛОШАДИ
Тяжела гражданская война. И особенно тяжко, что не далекая чужая земля, а родная околица обернулась театром военных действий. Правда, с другой стороны, противнику куда как хуже. Ему здесь каждая былинка враг, каждая щель - западня…
А казак - на своей земле. И пока враг мыкается по голой степи, казак тайными путями несет ему смерть.
В начале 1918 года Григорий воевал на стороне красных и со своими двумя сотнями двинулся на охват правого фланга "чернецовцев".
"Двадцать верст дали круга. "…" Балка, по которой двигались в обход, была засыпана снегом. Местами доходил он лошадям до пояса" (II, 5, 12).
Лошадям - до пояса?! Это как? Может, всаднику до пояса? Вряд ли - там, где всаднику по пояс, лошадь тонет с головой. А снег не вода - не выплыть… Может, что-то есть такое в лошадях, что казаку известно, а нам невдомек? Вот Даль вспоминает, что бывают у животных "поясa"!.. Впрочем, тут же замечает, что так именуются "поперечные полосы другой шерсти" (Даль, III, 376). Поперечные, а не продольные! Не на задних же ногах шагали лошади по балке!?..
А может, речь идет о какой-то части сбруи? Ведь там столько всякого - седла, чересседельники, подпруги, потники…
Так нет, никакую часть сбруи (ременную или иную) никто и никогда "поясом" не называл.
Или все-таки Шолохов имеет в виду именно середину лошадиного туловища? Но лошадь подпоясаться не может! Чтобы подпоясаться, нужна талия…
И вот эдакая глупость держалась в романе целых 15 лет - лишь в 1945 году Шолохов смекнул, что снег доходил лошадям "до брюха"!
Так ведет себя Шолохов. А как ведут себя лошади? А вот так:
"Лошади, спускаясь, топли (после 1932 г.: "тонули". - З. Б.-С.) в рыхлом снегу по пузо" (III, 6, 30).
"…" тверда земля, и растет по ней трава сильная, духовитая, лошади по пузо "…" (I, 3, 1).
И так:
"Разъезд вброд переехал речушку, вода подходила лошадям по пузо "…" (I, 3, 5).
Так что же, на самом деле, было написано в загадочной фразе про подпоясанных лошадей? Только одно:
"Балка, по которой двигались в обход, была засыпана снегом. Местами доходил он лошадям до пуза"…
"До пуза", а не - "до пояса"!!!10
Ясно, что перед нами ошибка. Ошибка, порожденная неумением прочесть слово и глупостью при выборе возможного прочтения. А из этого, в свою очередь, следуют два вывода.
Что могло заставить читать "пояс" там, где написано "пузо"? Только почерк автора романа. А значит, что в этом почерке "у" было сходно с "о", а букву "з" можно было при некотором усилии принять за "яс"…
Будь у нас один подобный случай, можно было б засомневаться. Но случай этот не единственный.
Автор пишет: "подъ городомъ Сталупененъ" - Шолохов читает: "под городом Столыпиным" (I, 1, 14; II, 4, 4)11.
Здесь он разглядел в авторском "у" букву "ы"…
Смирившись с установленным нами фактом, В. Васильев, не самый безнадежный из московских любителей Шолохова, все еще пытается спорить с нашей интерпретацией данного безобразия (шолоховские глупость и невежество), заявляя, что "Столыпин - народно-этимологическое название города Сталупенена "…" - типичный случай "перевода" с чужого языка в народе (по созвучию, "детская рифма"). В. Немирович-Данченко (не Владимир, естественно, а - Василий. - З. Б.-С.) в книге "Скобелев", рассказывая о плане заграждения минами Дуная у местечка Парапан, пишет: знаменитый генерал спросил уральских казаков: "Знаете ли, куда вы теперь идете…" Солдаты стали мяться… "В Барабан, ваше-ство!" - "Ну все равно, Парапан или Барабан…" "…" В минувшую войну дворцовый ансамбль Сан-Суси, на территории бывшей ГДР, наши солдаты переименовали в "Самсоси" "…"12.
Но приводимые В. Васильевым иллюстрации свидетельствуют как раз об обратном - не могло быть здесь никакой "детской рифмы", поскольку слова "город Столыпин" мы ни разу не встречаем в речи персонажей, а исключительно в авторском тексте (на что и было указано уже в 1989 году)…
Поделиться книгой: